Текст книги "Тирания экспертов. Экономисты, диктаторы и забытые права бедных"

Была ли всерьез воспринята после войны новая концепция империи, основанная на идее развития? В эти годы британская колониальная администрация, приняв на службу 15 тысяч новых сотрудников, переживала бурный рост. Историки называют этот период «второй колониальной оккупацией». В послевоенный набор чиновников вошли администраторы и технические специалисты, необходимые для развития колоний. Этот факт позволяет утверждать, что британские власти не ожидали быстрого краха империи, наступившего несколько лет спустя.

Если язык расового превосходства вышел из употребления, то стоявшие перед империей проблемы никуда не исчезли. По окончании войны угроза общего восстания «цветных народов» под началом Японии уступила место опасениям мирового антиколониального мятежа под руководством СССР. Мало того, советская модель развития была намного ближе к новому синтезу технократии и государственного диктата, чем все западные эксперименты в сфере развития. Советский Союз предлагал третьему миру «полный пакет»: антиколониализм вкупе с авторитарным развитием. С началом холодной войны американцы осознали потенциал Советов по привлечению на свою сторону лидеров антиколониальной борьбы. Вскоре Соединенным Штатам пришлось пересмотреть свою политику поддержки Британской империи. Американскую же концепцию технократического развития, нацеленную на завоевание симпатий «третьего мира» в период холодной войны, мы рассмотрим в следующей главе.

В 1946 году лорд Хейли наконец добился создания кафедры колониальной экономики в Оксфорде, о чем он впервые заговорил в African Survey за восемь лет до этого. Впрочем, результат этого оказался не совсем таким, как ожидалось. Первым (и, как выяснилось, последним) главой кафедры стал белый экономист из Южной Африки по имени С. Герберт Фрэнкель (1903–1996), критик системы апартеида. Лорд Хейли ожидал, что на кафедре колониальной экономики найдет применение и будет разрабатываться модель авторитарного развития. С. Фрэнкель имел на этот счет иные планы: он оказался сторонником идеи свободного развития и противником идеи авторитарного развития.

Пиковым моментом пребывания Фрэнкеля на кафедре стал 1951 год, когда с подачи ООН был опубликован «Букварь развития», воплотивший новый консенсус по вопросу технократического развития под руководством государства. Откровеннее высказаться было невозможно:

Экономический прогресс в значительной степени зависит от принятия властями соответствующих административных и законодательных мер… Хотелось бы подчеркнуть, что в большинстве своем народ берет пример со своих лидеров. Если лидеры реакционны, эгоистичны и коррумпированы, то и народ деморализован и лишен инициативы. Но если лидеры завоюют доверие страны и энергично выступят против непомерных привилегий и неравенства, то смогут пробудить в народе энтузиазм, который сметет с пути прогресса все препятствия… все проблемы экономического развития можно преодолеть.

В 1952 году Фрэнкель опубликовал в престижном Quarterly Journal of Economics свою рецензию на «Букварь развития», где процитировал указанный раздел. «Авторитарный посыл» этого «наставления» показался ему крайне тревожным. Там имелось обычное для технократического дискурса «слепое пятно» по отношению к характеру власти. Где именно, вопрошал Фрэнкель, найдете вы лидеров, выступающих «против привилегий»? В отсутствие подотчетности населению лидеры обычно приходят из привилегированной элиты и вместо борьбы с привилегиями их лишь укрепляют. Тем не менее авторы публикации ООН требуют для таких лидеров еще большей власти, чтобы те могли преодолеть всякое нежелание «платить цену экономического прогресса». В заключение Фрэнкель отмечает: «Увы, никто не разъяснил нам, что авторы подразумевали под „готовностью платить цену экономического прогресса“. Кто должен ее платить – народ или его вожди, молодежь или старики, слабые или сильные?»

Фрэнкеля беспокоило то, что в публикации ООН демонстративно отсутствовали ценности индивидуальной свободы и достоинства. Подход, при котором все зависит от «желания большинства, – писал Фрэнкель, – едва ли оставляет место для уникальной роли отдельной личности». Фрэнкель отметил, что ООН трактует индивидуума как единицу в общей массе, которая призвана «равняться» на своих вождей[198]198
  Herbert Frankel, “United Nations Primer for Development,” The Quarterly Journal of Economics 66, no. 3 (August 1952): 303–304.


[Закрыть].

Фрэнкель был потрясен тем, что главной задачей ООН являлось элементарное привлечение капиталов для инвестиций в африканскую экономику, тогда как бесправие африканцев реальной проблемой не считалось. «Как экономист, большую часть жизни посвятивший решению инвестиционных проблем Африки и стремившийся на деле к расширению экономических и политических свобод ее обитателей, – писал Фрэнкель, – я могу сказать, что «наставления» ООН столь далеки от основных проблем континента и его народов, что представляются абсолютно бесполезными»[199]199
  Ibid., 323.


[Закрыть].

Взгляды Фрэнкеля на развитие не соответствовали сложившемуся консенсусу и не способствовали оправданию авторитарного правления в колониях. Он полагал, что развитие не зависит «от абстрактных общенародных целей – и более или менее насильственных решений, – предлагаемых составителями государственных планов».

Фрэнкель высказался за стихийные решения проблемы бедности и против идеи сознательного управления экономикой. Решение проблем возникает из «медленного приспособления людей» к новым обстоятельствам. Фрэнкель больше доверял «информации частных лиц», чем «информации плановых органов». Именно частный человек понимает, как лучше решать конкретные проблемы, ибо он «сам их осознает». Точнее всего судить о том, «что можно и что должно делать дальше», может лишь тот, кто сам выстраивает собственную жизнь. Здесь Френкель полемизирует не только с публикацией ООН, но и лордом Хейли, который в 1941 году отозвался столь нелестно о [предпринимательской] «инициативе туземного населения»[200]200
  Ibid., 314; Hailey, “New Philosophy,” 166.


[Закрыть].

К сожалению, нашумевшая рецензия Фрэнкеля на «Букварь развития» стала апогеем его карьеры как экономиста. Это было его самым громким выступлением на тему развития, но оно так и не было услышано. В его автобиографии, вышедшей в 1992 году, приводится содержание многих лекций, которые он давал в 1950-е годы и которые сегодня звучат пророчески. Тем не менее Фрэнкель оказался одним из тех – ныне забытых – либеральных экономистов, с которыми новоиспеченные специалисты по экономике развития в 1950-е годы не сочли достойным полемизировать.

Идеи колониализма и расового патернализма «от лор-да Хейли» не могли привлекать новых правителей независимой Африки, но они высоко оценили его концепцию планового развития (вместо стихийных решений). Им также импонировали взгляды лорда Хейли на авторитарное государство, ответственное за развитие (т. е. за всё и вся), ибо теперь авторитарным государством были они сами. Что было добротным оправданием для авторитарного колониального правления, стало таким же добротным оправданием для авторитарного антиколониального правления. Наследие идей Хейли и опасений Фрэнкеля в отношении авторитаризма легко прослеживается на судьбе двух человек: один из них в 1950-е годы был экспертом по развитию, другой – новым африканским правителем.

Основным автором, перу которого принадлежал раскритикованный Фрэнкелем «Букварь развития» 1951 года, был Уильям Артур Льюис, тридцатишестилетний чернокожий экономист из Сент-Люсии, столь показательно нанятый в 1941 году на службу в Министерство по делам колоний. К 1951 году Льюис имел докторскую степень и должность преподавателя в Лондонской школе экономики. Одним из его учителей, а затем коллег по ЛШЭ был Фридрих Хайек, однако взгляды Льюиса на развитие были ближе к взглядам Гуннара Мюрдаля, идейного противника Хайека. Подобно Мюрдалю, Льюис был убежден в единодушии экспертов по вопросу планового подхода к развитию. В книге, изданной в 1949 году, он писал: «истина состоит в том, что сегодня мы все – сторонники планового подхода»[202]202
  W. Arthur Lewis, The Principles of Economic Planning: A Study Prepared for the Fabian Society (1949; reprinted Oxford: Routledge, 2003), 14.


[Закрыть].

Артур Льюис – еще один пример того, как сторонники технократического развития находят отклик по обе стороны идейных барьеров. Позиция Льюиса с опорой на государство была близка к позиции Хейли, служившей прикрытием расового высокомерия британцев и оправданием колониализма. Как противник колониализма, Льюис желал для независимых африканских государств легитимных путей развития, по которым те могли бы следовать после освобождения от колониального господства.

Именно Льюис, характеризуя в публикации ООН движущую силу экономического развития, счел ключевой переменной инвестиции в здания и оборудование, что было раскритиковано Фрэнкелем как «оторванность от основных проблем» африканцев, лишенных «экономических и политических прав». Развитием подобных идей Льюис будет заниматься и далее. В отличие от всеми забытого Фрэнкеля, Льюис добьется широкого признания как один из отцов-основателей новой «экономики развития». В 1979 году – т. е. через пять лет после Хайека и Мюрдаля – Льюис получит Нобелевскую премию по экономике.

Мало того, у Льюиса появляется шанс осуществить свои идеи на практике. 6 марта 1957 года английская колония Золотой Берег – сменившая название на Гану – первой в Африке добивается независимости от Великобритании. Первым президентом Ганы будет избран Кваме Нкрума, ветеран борьбы за независимость. Он уже встречался нам в США как Фрэнсис Нкрума, африканский студент и участник Комиссии Фелпса Стокса, которая в 1942 году пыталась довольно неловко защищать черных от расизма. Почти сразу после обретения Ганой независимости Кваме Нкрума приглашает Льюиса стать его советником по экономическим вопросам. Льюис принимает это предложение и при содействии ООН заключает с властями Ганы контракт сроком на два года.

Льюис попал в страну, где политические силы были поляризованы по этническому признаку. Президент Нкрума происходил из народности акан, жившей на побережье; основные оппозиционные ему силы состояли из представителей народа ашанти, обитавшего в центральной части страны. Корни этого этнического конфликта уходили в далекие времена работорговли, которую вели англичане и другие европейцы. Среди африканских царьков, поставлявших европейцам рабов, были и ашанти; среди их жертв были аканы – жители побережья.

Хозяйственная политика Нкрумы проводилась по рецептам Льюиса и его коллег (экономистов по проблемам развития) и состояла в привлечении инвестиций для запуска отечественной экономики. Это достигалось за счет налогообложения наиболее ценной отрасли ганской экономики – производства какао, а полученные средства шли на увеличение государственных инвестиций. Хотя в налоговой политике Нкрума следовал рекомендациям технократов, его отношение к производителям какао разрушало иллюзию нейтральности технократического подхода к развитию. Поскольку какао выращивалось в регионе проживания ашанти, налог мог рассматриваться как перераспределение доходов от противников Нкрумы к его сторонникам. Таким образом, этот налог лишь усиливал антипрезидентскую оппозицию среди представителей народа ашанти.

Льюис одобрял стратегию привлечения инвестиций, но политический конфликт и реакция на него Нкрумы его встревожили. Уже в первый год независимости (в 1957 году) правительством Нкрумы был приняты меры по подавлению оппозиции. По прибытии Льюиса в Гану власти в конце 1957 года приняли закон о чрезвычайных полномочиях, позволявший президенту объявлять чрезвычайное положение в любом регионе страны. Таким регионом, в частности, мог быть регион проживания народа ашанти. Закон о превентивном заключении от 1958 года позволял правительству лишать свободы любого человека, представлявшего – по мнению властей – угрозу национальной безопасности. Пользуясь законом, партия Нкрумы бросала в тюрьму противников президента. Одной лишь угрозы тюремного заключения было достаточно, чтобы заставить многих членов парламента от оппозиции присоединиться к правящей партии. Другие противники режима вынуждены были бежать из страны.

Некоторое время Льюис хранил молчание, но долго мириться с репрессиями демократические убеждения ему не позволили. Окончательный разрыв с Нкрумой произошел в конце 1958 года по гораздо менее важному поводу – борьбы с насекомым-вредителем, капсидным жуком, угрожавшим урожаю какао. Льюис посоветовал президенту выделить на это соответствующую сумму, воспользовавшись услугами высококвалифицированных специалистов и оборудованием от Министерства сельского хозяйства. Нкрума согласился с тем, что эти меры необходимы, но решил дать заработать кооперативу фермеров, контролируемых его партией. Льюис правильно понял, что это было покровительством чисто политического свойства. Оно могло привести к росту коррупции, но не решало проблемы истребления капсидного жука – и означало еще один удар по производителям какао из народа ашанти. Проблема была не бог весть как велика, но отражала едва сдерживаемое неприятие Льюисом авторитарных методов Нкрумы. В это время Льюис писал одному из приватных корреспондентов: «сегодня в Гане создается государство фашистского типа, и мне трудно жить в стране, где нельзя протестовать против лишения людей свободы без того, чтобы самому не оказаться в тюрьме[203]203
  Tignor, W. Arthur Lewis, 172.


[Закрыть].

Конечным итогом конфликта стало то, что 18 декабря 1958 года Льюис предъявил президенту ультиматум. Суть его была в требовании Льюиса расширить его полномочия по принятию решений. (По иронии судьбы в вопросе о борьбе с жуком-вредителем Нкрума к тому времени сдал назад.) Однако он не мог согласиться с ультиматумом и принял отставку Льюиса (за десять месяцев до истечения его двухлетнего контракта в качестве консультанта).

В 1958 году Льюис публично против злоупотреблений властью со стороны президента Нкрумы не выступал. Как наиболее известный в мире черный экономист, Льюис чувствовал свою ответственность за освобождение народов Африки от колониальной зависимости, которого в большинстве стран тогда еще не произошло. Льюис не хотел публичных упреков, которые – как он объяснил одному частному корреспонденту – «лишь порадовали бы противников африканской независимости во всем мире»[204]204
  Ibid., 171.


[Закрыть].

После этого политика Нкрумы станет в еще большей мере диктаторской и постепенно задушит не только производство какао, но и экономику Ганы в целом. Оставшись почти без общественной поддержки, он будет в 1966 году смещен в результате военного переворота. Впрочем, в отношении производителей какао его преемники продолжат ту же репрессивную политику, а экономика Ганы (вместе с производством какао) продолжат медленное снижение до тех пор, пока в 1983 году не начнутся экономические реформы.

В 1965 году Льюис наконец публично выразил свое отвращение к африканским диктаторским режимам (включая режим Нкрумы) в книге «Политика в Западной Африке». Он подверг критике весь их репрессивный аппарат, культ вождя, однопартийное государство и коррупционные схемы. Обо всем этом Льюис призывал нас помнить, «когда мы читаем в книгах политологов о «харизме» великих государственных мужей, которые сегодня заняты модернизацией отсталых африканских обществ»[205]205
  Tignor, W. Arthur Lewis, 210.


[Закрыть]. Увы, книга Льюиса пользовалась гораздо меньшим успехом, чем его более ранние работы о том, как обеспечить технократическое развитие путем повышения темпов роста капиталовложений (см., например, ничтожный индекс цитируемости книги по сравнению с обширным индексом цитируемости его ранних статей). Безразличие технократов к политической власти и индивидуальным правам оставалось непоколебимым.

В 1962 году, когда лорду Хейли исполнилось 90 лет, в Африке полным ходом шел распад Британской империи: одна колония за другой добивались независимости. Попытка лорда Хейли спасти империю посредством идеи авторитарного развития не удалась. В долгосрочной перспективе его концепция британского колониального правления в новой функции благонамеренной автократии оказалась неубедительной. Однако так произошло в основном потому, что националистические лидеры новых государств захотели играть роль благонамеренной автократии сами, собственной персоной. Когда с началом холодной войны между США и СССР обострилась борьба за политических сателлитов, американцы встали на сторону националистических автократий в новых африканских государствах.

Гораздо долговечнее оказались аргументы лорда Хейли в пользу фактически всесильной государственной власти как средоточия усилий в области развития. Угроза бесконтрольной власти государства индивидуальным правам бедняков мало кого беспокоила. В годы деятельности лорда Хейли отношение англичан и американцев к чернокожим было пропитано чувством расового превосходства, и им было трудно осознать права африканцев. Сегодня, когда расизм, к счастью, повсюду стал неприемлемым, у нас подобного оправдания больше нет.

Завещанные лордом Хейли идеи авторитарного развития получили окончательное признание тогда, когда в период холодной войны они оказались полезными и Соединенным Штатам. Чтобы понять, как это произошло, мы отправимся в Боготу, столицу Колумбии, в судьбоносный для нее день – 9 апреля 1948 года.

Глава 5. Один день в Боготе

9 апреля 1948 года в Боготе произошли события, изменившие историю Колумбии, историю концепции развития и историю холодной войны.

Если мы проанализируем, что предшествовало событиям этого дня в Боготе и что за ними последовало, то перед нами предстанет эволюция идеи развития – от забытого периода становления до современной практики. В предыдущих двух главах концепция технократического развития рассматривалась в качестве обоснования – а порой в качестве маскировки – западной политики, ныне принадлежащей прошлому: колониальной экспансии в Африке и полуколониальной оккупации части территории Китая. В этой главе мы рассказываем о том, как идея технократического развития стала целесообразной с точки зрения западной политики, остающейся актуальной и сегодня. Речь идет о поддержке Западом своих союзников в любой войне, какую бы он ни вел (вначале это была холодная война, сегодня это – война с террором).

Для нас этот сюжет неотделим от «первородного греха» – создания Всемирного банка, который отрекся от идеалов свободы, предпочел технократический подход к идее развития и сделался инструментом поддержки диктаторских режимов – союзников Запада. После событий, описанных в данной главе, перед нами предстанет завершенная картина «тирании экспертов», всевластия «благонамеренных автократов» и торжества концепции авторитарного развития над идеей свободного развития.

Весной 1948 года президент Всемирного банка Джон Макклой совершил свою первую поездку по странам Латинской Америки. Президентом банка он был избран годом ранее – и вскоре понял, что его банку (официальное название которого: Международный банк реконструкции и развития) вскоре придется перейти от помощи в восстановлении европейской экономики к поддержке развития остальной части мира[206]206
  Devesh Kapur, John P. Lewis, and Richard Webb, The World Bank: Its First Half Century. Volume 1, History (Washington DC: Brookings Institution, 1997), 83.


[Закрыть]. Дело в том, что ведущую роль в реконструкции Европы американцы брали на себя (это был провозглашенный в 1947 году план Маршалла), так что участие Всемирного банка в этом процессе сильно сокращалось. Вот почему 9 апреля 1948 года глава Всемирного банка Джон Макклой оказался в Боготе, где его встречал президент Колумбии Мариано Оспина Перес.

В тот день Джон Макклой выступил с инициативой – Всемирный банк готов направить в Колумбию группу специалистов для проведения комплексного анализа ее экономики. Колумбия станет «пробным камнем» для смены курса Всемирного банка – с восстановления Европы на развитие стран третьего мира. Президент Оспина с энтузиазмом принял предложение банка; как мы увидим, у него на это были свои, субъективные причины.

Таким образом, уже в 1949 году Джон Макклой направил в Колумбию миссию Всемирного банка в составе 14 человек. Само использование слова «миссия» с явными религиозными аллюзиями со временем стало для Всемирного банка языковой нормой. Миссия включала специалистов разного профиля: от строительства дорог, промышленности, сельского хозяйства до здравоохранения, банковского дела и железнодорожного транспорта. Руководителем Колумбийской миссии Всемирного банка 1949 года был д-р Локлин Карри, советник президента Рузвельта по экономике, ветеран политики «нового курса». Задачей миссии, как пояснит Локлин Карри в своем отчете, была «разработка программы развития, нацеленной на повышение уровня жизни колумбийского народа»[207]207
  International Bank for Reconstruction and Development (IBRD), The Basis of a Development Program for Colombia. Report of the Mission to Colombia, headed by Lauchlin Currie (Washington DC: International Bank for Reconstruction and Development, 1950).


[Закрыть].

Самолет Локлина Карри приземлился в Боготе 11 июля 1949 года. Следующие четыре месяца он проведет в странствиях по отдаленным (и зачастую не признающим законов) регионам Колумбии, пораженный – по его собственным словам – контрастом между природными богатствами страны и нищетой погрязшего в суевериях народа[208]208
  Roger J. Sandilands, The Life and Political Economy of Lauchlin Currie: New Dealer, Presidential Adviser, and Development Economist (Durham NC: Duke University Press, 1990), 162.


[Закрыть]. Карри и его сотрудники покинули Колумбию 5 ноября 1949 года, а менее чем через год, 13 августа 1950 года, их отчет был готов. В тот день колумбийской стороне было представлено трехтомное исследование объемом в 950 страниц.

Вывод экспертов состоял в том, что у колумбийцев с точки зрения развития имеются реальные проблемы: «подавляющее большинство населения страдает от недостатка еды, одежды и жилья. Его здоровье оставляет желать лучшего, а продолжительность жизни невелика. Значительная часть народа неграмотна, лишь немногие по два-три года учились в начальной школе»[209]209
  IBRD, Development Program for Colombia, 2.


[Закрыть]. Тем не менее эта проблема имела очевидное решение, которое в отчете изображалось как комплексное наступление: «Наш подход должен быть всеобъемлющим, ибо причины и особенности экономической отсталости – бедность, болезни, невежество, низкая производительность и т. п. – все взаимосвязаны и усугубляют одна другую. Шансы на успех значительно возрастут, если наступление на эти социальные язвы будет вестись одновременно на нескольких фронтах»[210]210
  Ibid., 5.


[Закрыть].

Уже в отчете Всемирного банка о колумбийской экономике за 1950 год встречаются заявления, отражающие кристаллизацию общего консенсуса в вопросах развития. Во-первых, это заявления, касающиеся спора между пониманием развития как сознательного планирования – и как совокупности стихийных частных решений:

Нельзя отрицать, что зависимость [экономики] от природных ресурсов не приносит удовлетворительных результатов. Столь же неизбежен вывод о том, что знание основных фактов и хозяйственных процессов, четкое планирование при определении целей и распределении ресурсов, а также последовательность в реализации программы улучшений и реформ позволят значительно улучшить состояние экономической среды путем разработки экономической политики по удовлетворению научно обоснованных социальных потребностей[211]211
  IBRD, Development Program for Colombia, 615.


[Закрыть].

Во-вторых, это заявления, касающиеся выбора между «теорией чистого листа» и усвоением уроков истории: «Впервые за годы существования у Колумбии появляется уникальный шанс. С помощью современных методов и эффективных практик ее богатые природные ресурсы можно сделать чрезвычайно продуктивными»[212]212
  Ibid.


[Закрыть].

Ссылка на «уникальный шанс» предполагает, что предыдущая история Колумбии не очень-то и важна, коль скоро эксперты, начав с «чистого листа», могут теперь придерживаться «современных методов и эффективных практик». В-третьих, это заявления, касающиеся дихотомии: прерогативы государства – права частных лиц:

Чтобы помочь слаборазвитым регионам технически и финансово, были созданы как международные, так и иностранные организации. Все, что нужно для наступления периода быстрого и масштабного развития, определяется усилиями самого колумбийского народа. Предприняв такие усилия, Колумбия не только решит собственные жизненные задачи, но и станет вдохновляющим примером для других слаборазвитых регионов мира[213]213
  Ibid.


[Закрыть].

Все внимание уделяется коллективным усилиям («колумбийского народа» или «Колумбии»), тогда как вопрос о том, не нарушат ли эти коллективные усилия чьих-либо индивидуальных прав, вообще не обсуждается.

Поразительно, что ничто в этих заявлениях не основано на специфически колумбийском материале. По сути, язык доклада воспроизводит словесные формулировки, возникшие в контексте «нового курса» и вошедшие в международный дискурс борьбы с бедностью. В отчете Всемирного банка о Колумбии сказано: «Подавляющее большинство населения страдает от недостатка еды, одежды и жилья». В обращении президента Рузвельта «О положении страны» (от 11 января 1944 года) по поводу условий жизни в США говорилось: «Нас не может не беспокоить тот факт… что часть населения – будь то треть, или одна пятая, или одна десятая – страдает от недостатка еды, одежды и жилья, а также лишена безопасных условий существования»[214]214
  http://en.wikipedia.org/wiki/Second_Bill_of_Rights, accessed August 23, 2013.


[Закрыть]. И президент Трумэн, объявляя 20 января 1949 года об американской программе развития, предварил свою речь упоминанием о проблемах беднейших стран мира: «свыше половины людей на Земле живут в условиях, близких к нищете. Им не хватает пищи; они страдают от болезней». В отчете Всемирного банка за 1950 год о населении Колумбии сказано: «Его здоровье оставляет желать лучшего, а продолжительность жизни невелика».

Аналогично там, где отчет Всемирного банка за 1950 год предусматривал, что «наступление» будет вестись «одновременно на нескольких фронтах», слышны отголоски выступлений 1930-х годов по китайскому вопросу на заседаниях Института тихоокеанских отношений и Фонда Рокфеллера. Последнему приходилось объединять «силы социологов, врачей, инженеров и агрономов для общего наступления на проблемы китайской деревни».

Реакция правительства Колумбии была весьма позитивной. Почти сразу оно приступило к осуществлению рекомендаций Всемирного банка. Уже 28 сентября 1950 года из колумбийских чиновников создается Комитет экономического развития, где роль советника отводится Локлину Карри[215]215
  Sandilands, Lauchlin Currie, 168–169.


[Закрыть]. Вслед за этим, 25 апреля 1952 года, формируется еще более мощный орган, Национальный совет по планированию. В состав последнего теперь – помимо Карри – входит еще один экономист, который позже станет известен своим вкладом в теорию развития, – Альберт Хиршман.

Хиршману и Карри суждено было оставаться в Колумбии до 1956 года. Затем Хиршман перебрался в другие страны; Карри же всерьез обосновался в Колумбии и остаток жизни провел в качестве официального эксперта по развитию. Колумбия заслужила устойчивую репутацию технократического государства, которое в экономике в значительной степени опиралось на рекомендации экспертов. К сожалению, восприимчивость колумбийского правительства к этим рекомендациям была не совсем такой, какой казалась. Вокруг событий 9 апреля 1948 года сформировалось иное понимание истории, отражающее альтернативную точку зрения.