Текст книги "На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж!"

Его трясло так, словно он находился под напряжением. И даже когда Изма Изральевна с рук на руки передала ему сестру, он всё никак не мог успокоиться. И тогда соседка отвесила ему звонкую пощечину. Как-то странно, но в тот момент парень не почувствовал боли от удара, а вот от звука немного оглох.

Алька плакала без остановки. Тихо так, даже не всхлипывала, лишь вздыхала протяжно. Вадим на нее не смотрел. Они так и не поговорили в тот день. Даже полусловом не перемолвились. На ночь он как обычно укрыл сестру одеялом и пожелал спокойной ночи. Она смотрела на него, словно что-то хотела сказать или спросить. Вадим сделал вид, что не заметил этого вопрошающего взгляда.

Сам долго ворочался, пытаясь уснуть. Пару раз будто проваливался в сон, вернее в кошмар, где Аля сходила с ума, и в ужасе выдергивал себя в реальность. Промаявшись полночи, наконец, уснул. Когда же проснулся, долго не мог поднять онемевшую руку, глянул, и ком встал поперек горла: Алька, свернувшись калачиком на краю кровати, спала в обнимку с его рукой и выпускать ее не собиралась. Парень провел по черным волосам сестры. С того самого дня она красила волосы в темный цвет, и кудрей больше не было. Волосы как будто подчинились требованиям хозяйки распрямились и больше не скручивались в локоны.

«А жаль, такая красота была», подумал Вадим.

К вечеру следующего дня приехала знакомая Измы Изральевны – психиатр одной из клиник. Задала всего несколько вопросов Але, чиркнула пару строк у себя в блокноте, а потом отозвала Вадима на кухню.

– Я выписала лекарство для вашей сестры, но… это на крайний случай. На тот момент, когда с ней происходит то, что было вчера. Уколы ставить умеете? – спросила врач.

Романов кивнул.

– Не даю в таблетках, так как девочка очень трудная. Вы должны быть крайне осторожны. Не давите на нее, не повышайте голос и уж тем более не поднимайте руку. В силу того, что с ней произошло, у нее могут возникнуть проблемы в общении с противоположным полом – это раз. Второе, у Али тягчайшее чувство вины перед вами, поэтому никогда ни в чем ее не обвиняйте. У девочки суицидальные наклонности, причем это тот случай, когда не получается один раз, попытается еще. Я знакома с вашей ситуацией, поэтому скажу как есть. Если вы окружите Алю заботой и теплом, то со временем она выправится. Если же нет… Ну, сами понимаете… Ей не нужно много. Вы для нее всё. Но вы очень молоды, когда-нибудь у вас появится девушка. Важно, чтобы она поладила с Алисой. Стала ей добрым другом. Старшей сестрой, если хотите.

Психиатр уехала, а Вадим стоял в прихожей, сжимая утыканный печатями рецепт, и всё переваривал услышанное. Врач всё верно сказала. Вот только с девушкой несколько опоздала. Была уже в его жизни та, с которой он познакомил сестру. Но об этом вспоминать…

– О чем задумался? – голос Инны выдернул его из воспоминаний.

Он тряхнул головой и улыбнулся весьма наиграно.

– Ничего. Пустяки. А ты не хотела бы остаться в Питере? – вдруг спросил он.

Инна подняла на него удивленные глаза.

– Да как я могу-то? Если остаться здесь, то значит просидеть в подвале или взаперти всю жизнь. Я так не могу, да и не хочу, – ответила она, сделав глоток вина.

Романов смотрел на нее, слегка прищурившись, словно боялся пропустить важное из сказанного.

– Ты о паспорте?

– О паспорте, прописке и прочем. К моему великому сожалению, я не Степанова, Иванова или Егорова. Моя фамилия весьма непритязательная, но довольно редкая. Я даже «В контакте» одна такая, – сказала Инна.

– И какая?

– Мурашкина.

– Какая? – переспросил Вадим и засмеялся, отчего показались всегда прячущиеся ямочки на щеках. Девушку это забавляло.

– А что? Не такая аристократичная, как твоя? Ну, извините, что помешал вам деньги в трусы прятать!

Вадим захохотал в голос, даже бокал на стол поставил, чтоб не пролить вино.

– Постой-ка! Ты говорила, что твой отец писатель, но под каким именем он публикует свои труды?

– Разумовский! – провозгласила Инна.

– Врешь!

Девушка пожала плечами, дескать, не хочешь – не верь!

– Ну, это весьма и весьма известный автор. Всё-таки надо было обратиться к нему за помощью. Ты же его дочь! А мать, что думала о твоем замужестве?

Инна посмотрела на него внимательно, словно пыталась, что-то прочитать по лицу.

– Вадим, почему ты всегда возвращаешься к этой теме? Я же не лезу в твою жизнь, и словом не обмолвилась ни о твоих родителях или той же спине! Я уже говорила, мой поступок – глупость и вызов старшему поколению. А моя нынешняя жизнь – плата за эту ошибку. И я прошу тебя больше не возвращаться к этой теме.

Вадим глядел, не мигая. Что там говорить, сам не любит, когда вмешиваются в его дела, лезут с расспросами и разговорами по душам. Его это бесит! Так что же с ним происходит, что он так беспардонно лезет Инне в душу? Желание узнать ее поближе? Ради чего тогда?

– Извини, – сказал он.

Инна махнула рукой.

– Так что вы решили насчет отпуска?

– Ну, не знаю, – ответил он, откинувшись на стуле. – Алька, конечно, хотела бы заграницу, а я думаю, что буду делать ремонт. Нужно до конца августа с этим бардаком разобраться. Ну, может, съезжу на рыбалку или просто в Карелию выберусь на пару дней с ночевкой. Но точно не Камчатка или Курилы. Во всяком случае, не в этом году.

– А причем тут Курилы и Камчатка?

– Да так, сестра издевалась. Посуду я уберу, а ты иди, отдыхай. Всё было очень вкусно. Алька звонила, скоро вернется.

Конечно, им пришлось обо всём рассказать Але. Та порадовалась тому, что Юрка вряд ли вновь объявится, сказала, что давно уже пора откинуть официоз в общении, но сама была как в воду опущенная. Брат пытался ее растормошить, развеселить, но она не отвечала ни на нападки, ни на шутки Вадима. Девчушка лишь сказала, что платье всем понравилось, и Анжелка, скорее всего, закажет Инне что-нибудь такое-этакое, и на этом весь разговор.

Она вернулась домой за полночь и, сославшись на усталость, ушла спать. Вот только уснуть не могла. Ворочалась на постели и возвращалась к тому, что произошло сегодня. Карина, увидев Алю, действительно вскипела, даже поинтересовалась, откуда платье. Алька за словом в карман не полезла, и сказала, от модного дизайнера, вестимо.

Пришли все одноклассники, даже беременная Валюшка, правда, с мужем, тот ее одну не отпустил. И Антон тоже приехал, вот только… не один. Его сопровождала миловидная русоволосая, невысокая девушка с красивыми серыми глазами. Она тихо сидела весь вечер по правую руку от него, и он практически не выпускал ее пальцев из своей ладони. Танцевал только с ней, да и улыбался, лишь глядя на нее. У Альки чуть сердце не разорвалось. Даже толком не помнила, как прошел вечер встречи. Она и не видела никого. Куда бы не посмотрела, везде мерещился Антон со своей любимой, которая что-то говорила ему полушепотом на ухо. Та всего лишь один раз засмеялась, и тут же прижалась головой к плечу Антона, он, словно весь вечер только этого и ждал, обнял ее и привлек к себе. Так в обнимку они и ушли домой.

Анжелка вздыхала, поглядывая на подругу, но молчала, зная нрав той. А Алька… ей казалось, что ее переехал бульдозер. Всё то время, что она в сети общалась с Антоном, он ни разу не обмолвился и полусловом о том, что у него есть девушка.

Боже, какие планы у Али были на этот вечер! Узнав, что парень приезжает в этом году, она практически каждый день себя уговаривала, что обязательно признается ему в любви, а там хоть трава не расти! Теперь даже утешить себя нечем.

Тут в дверь поскреблись. Аля нарочно молчала, но створка приоткрылась и в проеме показалась Инна. Она кашлянула у порога и сказала:

– Я слышала, как ты вздыхаешь, значит, еще не спишь. Твой брат просил спросить, что случилось?

– А сам чего не пришел, коль так интересно? – хмыкнула Аля.

Инна прошла и села к ней на кровать.

– Так жребий выпал, – призналась она, удрученно вздохнув.

– В смысле?

– Камень, ножницы, бумага. Я проиграла и потому пошла к тебе. Что-то случилось, или Антон не пришел?

Алька приподнялась на кровати и села, скрестив ноги по-турецки и подтянув к себе подушку.

– Ни то, ни другое, – ответила она, – ничего не случилось, и Антон приехал. Вот только не один. У него очень хорошая девочка. Тихая, спокойная, хорошенькая. Полная мне противоположность.

– Ну…

– Не утешай, я расстроена, конечно, но это не смертельно. А потом Антоха-то счастлив. Он сияет, глядя на нее. Слушай, а ты когда-нибудь влюблялась?

Инна смутилась, отвела глаза.

– Как-то не довелось. Посмотри на меня, огромная, здоровенная дылда. Была бы просто высокая, это одно, а то я ко всему еще и толстая. Так что…

– А тот мальчик, что тебе нравился?

– Это было очень давно и совершенно несерьезно. Поверхностно, если хочешь.

– Поверхностно?

– Ну да. Копни глубже и поймешь, что чувств нет. Пожалуй, вот такие сильные эмоции я переживала лишь в отношениях к одному человеку. Только он рано ушел из жизни, да и я была совсем ребенком. Я точно знаю, что не любила его, как… мужчину. Просто не успела. Восхищалась им, как гением. Ты знаешь, я даже попыталась взять у него автограф. Представляешь меня десятилетнюю, стоящую в толпе за автографом. Меня там чуть не затоптали. Да и автограф так и не получила. Он вдруг просто перестал их давать и пошел по коридору, толпа меня подхватила и потащила против воли за ним. В конце концов, я грохнулась.

– И наверно, как в сказке, он протянул тебе руку помощи.

Инна улыбнулась с грустью.

– Протянул руку – да! Но я так и не дотянулась до него. Я до сих пор помню, как наши пальцы разминулись в каких-то считанных сантиметрах друг от друга. Меня просто подхватили подмышки и поставили на ноги, а он продолжил свой путь, так ни разу и не оглянувшись.

– Обидно. Так близко и так далеко, – вздохнула Аля.

– То же самое, что и у тебя сегодня – близко и далеко одновременно. Знаешь, я люблю Питерские белые ночи и светлое лето, вот только романтики в этом немного. Было бы здорово пройтись с любимым человеком под звездами, вот только звезды не видны летом. Лишь Луна, да и то словно выцветшая. Я уверена, ты еще встретишь свою любовь. Антон вот встретил. Не злись на него. Никто не способен отвечать за чувства другого.

– Ты о чем?

– Взять тебя и Антона. Он же не виноват в том, что ты его полюбила, а он тебя нет. Сердцу не прикажешь, это правда. Даже всемогущий Джин не мог сделать три вещи: оживить мертвого, убить и заставить кого-то против воли полюбить. Ты знаешь, я уверена, что твоя судьба где-то ходит. Он ищет и ждет тебя. И не отпустит, когда найдет. Ладно, ложись спать, уже поздно.

Алька, как послушная девочка, легла.

– Наверно, здорово иметь маму. Или хотя бы старшую сестру, – вдруг сказала она.

Инна усмехнулась и укрыла ее.

– А я всегда хотела иметь старшего брата. Чтобы он был выше и сильнее всех. Чтобы я была за ним, как за каменной стеной.

– Ну уж нет! Эту функцию пусть лучше выполняет любимый. Но Вадима я ни на кого не променяю. Он самый лучший на свете человек. Он только кажется холодным и неприступным, а на самом деле очень ранимый. Просто… ему досталась я. Он и на родительские собрания ходил, и прокладки мне первые покупал, и разбитые колени мазал, и истерики я ему закатывала в бытность ошалелой юности. Всё прощал и воспитывал, как мог. Как умел.

– Он хороший человек, – согласилась Инна, вспомнив, как он заступился за нее перед Леоном. Вспомнила и улыбнулась. И как отвел за спину себе, и как обнял потом. И холодные смоляные озерца были так близко…

В сердце что-то ёкнуло, и ей даже померещилось то самое тепло от его огромных ладоней. Когда он схватил ее голую на кухне, даже тогда она не испытала такого тепла и некоего душевного трепета, как потом, когда его ладони лежали поверх халата. Нужно будет посмотреть его рану, может правда мазь от синяков следовало купить.

– Споки ноки, – пробормотала Алька, зарываясь в одеяло.

– Тебе того же, – ответила Инна и вышла.

Она вышла из комнаты и наткнулась на хозяина квартиры, тот только вышел из душа, и Инна впервые видела его с оголенным торсом,(в тот момент, когда здесь был Леон, она толком не видела Вадима). У него была очень смуглая кожа и темные соски, где под левым расцвел огромный синяк. Он ерошил мокрые волосы и вздрогнул, заметив девушку. Тут же прикрылся полотенцем.

– Я… думал, ты уже спать легла, – проговорил он, смутившись.

Девушка вздохнула.

– Да не смотрю я на тебя, не смотрю. Хочешь, глаза закрою? – сказала она устало. И чего он смущается? Ну подумаешь, грудь обнаженная, так не женская же! На что смотреть-то?

– Подай майку, пожалуйста, сзади тебя лежит, на кресле, – попросил он. Инна оглянулась и подала майку.

– Когда ты говоришь таким вежливым тоном, знаешь, мне не по себе становится, – усмехнулась она. – И вот еще, давай, топай на дезинфекцию.

– Куда?

– Дырку твою мазать будем скипидаром.

– Чем?

– Скипидаром! А что? Не хочешь?

– Да ты хоть знаешь, для чего нужен скипидар?

– А то! Вот спорим, я тебя им помажу, а ты новый рекорд в беге с препятствиями поставишь! – продолжала развлекаться девушка, роясь в аптечке.

– Ну там ты его точно не найдешь, – ухмыльнулся Вадим, глядя на нее. – Кстати, как там Алька? Сразила всех?

– Всех – да, Антона – нет! Он приехал сюда со своим самоваром.

– С чем?

– Да с девушкой своей, что тут непонятно? Ну, пациент, стисните зубы и снимайте штаны!

– А зачем стискивать зубы?

Инна усмехнулась.

– Другой на твоем месте спросил бы про штаны, а ты?

– А я особенный! Мне не в напряг, могу и штаны снять, – заявил он с сарказмом, вглядываясь в лицо девушки. Конечно, у нее тут же заалели скулы. – Эх, сначала научись не краснеть, когда вот так дразнишь, а потом уже задирай.

И тут Инна к синяку очень сильно прижала примочку с перекисью водорода, парень зашипел и дернулся.

– Нарочно? – прошептал он.

– А ты не язви под руку! – был ответ. Вадим промолчал.

Она возилась с его раной, а он смотрел, как двигаются ее руки и вдруг подумал, что верно ей непросто и шить, ведь она левша. Он всегда удивлялся леворуким людям. Ведь как же им бедным неудобно писать, а уж шить и подавно. У него одноклассница была левшой. Лариска всю жизнь просидела на первом варианте, так как если садилась на второй, то тут же мешала своему соседу по парте, да и тому было неудобно. Она мастерски метала дротики в мишень, и обыгрывала всех парней, даже несмотря на то, что метала своей рабочей рукой, то бишь, левой. Лучше всех рисовала и била щелбаны. Ее щелбан долго болел, и шишка получалась весьма немаленькая. Вот только не шила. Если с иголкой еще справлялась, то машинку освоить у нее так и не получилось.

– Ты ведь левша? – спросил Вадим, глядя на затылок Инны.

– Угу.

– Всегда была ею?

– То есть? – не поняла девушка и выпрямилась.

– Я заметил, что ешь ты правой. А шьешь какой? – с любопытством спросил он.

Инна пожала плечами.

– Ем я когда как, если с вилкой и ножом, то как все правши: в левой вилка – в правой нож. Если суп, то левой. Мне просто так удобней. Шью левой. Уже привыкла. Пишу тоже левой и даже колю дрова.

– Колешь дрова?

– Шлифую стены, забиваю гвозди, колю дрова – всё это я делаю левой рукой. Она у меня рабочая. Вот даже твою рану прижигаю левой.

– То есть, если тебя разозлить, то и оплеуху ждать нужно слева?

– Я ж не кисейная барышня, – ухмыльнулась Инна в ответ, – я не раздаю оплеухи. Я бью кулаком, и обычно целюсь в нос. Собственная кровь, как правило, пугает нападающих, тем более рука у меня довольно тяжелая.

Вадим смотрел внимательно, стараясь разгадать нотки лжи. Но понимал – девушка не врет. Ей просто незачем это делать.

– Всегда удивлялся левшам, – признался он. – Говорят, у них развито правое полушарие лучше, чем левое. У правшей наоборот. Если бы тебе довелось играть на гитаре, то пришлось бы настраивать струны под руку.

– Не знаю, насчет гитары, а вот на пианино я играла весьма неплохо. И какая рука рабочая на игру совсем не влияет, – ставя пузырек на место, ответила девушка и подняла на Вадима взгляд.

Но тот, прищурившись, смотрел на нее растерянно. Будто она сделала что-то не так. Будто обидела его. Инна с удивлением посмотрела на него.

Уже много лет в его присутствии никто не говорит о музыке. А она… вот так не нарочно, а будто между прочим вскользь упомянула. Он отвел глаза в сторону потом, сухо поблагодарив, пожелал спокойной ночи и отправился спать. Девушка в замешательстве осталась стоять на кухне.

«Да что же это такое? То сам лезет с расспросами, то с обиженным видом уходит, не сказав ни слова и ничего не объяснив. Бесит-то как!» подумала она и, убрав аптечку на место, тоже отправилась спать.

Глава

IX

. Нежданно-негаданно.

– Брат, брат! Онисама! Открой глазки! Ау, уже утро! – Алька трясла одеяло Вадима, в котором тот как обычно запутался. Он кое-как разлепил глаза.

– Отцепись, – промямлил, выдернув край одеяла из рук сестры.

– Звонит Людмила Марковна. У нее что-то случилось. Ответь.

Романов вытащил руку из-под одеяла, так и не показавшись из своего укрытия, и сестра вложила в нее мобильник.

Людмила Марковна была владелицей одного из престижных и дорогих ресторанов Питера. Эта бабулька гордилась тем, что родилась в День Победы. Считала, что он наложил отпечаток на ее характер. Силы воли ей было не занимать, твердости духа и целеустремленности можно только позавидовать. Она с пренебрежением относилась к молодому поколению за леность, глупость и безразличие. Любила свой ресторан, ради которого в девяностые продала шикарную квартиру, за что ее чуть не линчевали родственники. Ей удалось поставить дело, как она говорила, «на широкую ногу, обутую в ботинок из крокодиловой кожи».

К сожалению, никто из ее детей и внуков не был так заинтересован в процветании ресторанного бизнеса, и последнее время она очень переживала, что некому оставить любимое дело. В свои шестьдесят семь выглядела молодцом и, как и прежде, приходила на работу раньше всех.

С Вадимом она познакомилась через бабушку. Та занималась вокалом не то с внучкой, не то с племянницей Людмилы Марковны. И еще, стала самой первой клиенткой Вадима.

В тот день женщина вновь привезла ребенка на занятие, а парень только вернулся с курсов, и уговаривал Альку дать ему попрактиковаться. У девчонки на тот момент едва-едва отросли волосы, и она лишь хихикала, слушая уговоры брата.

– Молодой человек, позвольте мне стать вашим клиентом, – проговорила дама, усаживаясь на стул перед парнем. – Только на сегодня обойдемся без ножниц. Сделайте мне укладку.

Вадим не стал артачиться, лишь предупредил, что еще не волшебник, а только учится. Людмила Марковна засмеялась и выпрямилась, чтоб мастер мог приступить к своему делу. У будущего мастера не дрожали руки, но он всё равно переживал. Прическа получилась не самая удачная, но женщина, потрогав ее, достала кошелек и заплатила парню. Тот наотрез отказывался брать деньги.

– Молодой человек, каждая работа должна быть оплачена. Затраченное время не должно пройти впустую, – сказала она.

– Да это я вам должен заплатить, что согласились на этот эксперимент, – говорил Вадим.

Людмила Марковна улыбнулась, а потом взяла его за руку и вложила в широкую ладонь деньги.

– А я вам и плачу, как ученику, а не мастеру. Если вы позволите, то я и дальше буду вашей клиенткой. У вас очень умелые руки, думаю, вы добьетесь успеха на этом поприще.

Потом получилось так, что Вадим, как-то раз укладывая волосы владелице ресторана, проговорился, что Алька его замучила своим желанием найти работу. Дескать, денег он приносит в дом достаточно, зачем же маленькой сестренке идти работать? На карманные расходы он дает, живет Аля за его счет, чего же ей не хватает?

Людмила Марковна треснула мастера по голове скрученным в трубочку журналом, а пока тот потирал шишку, разъясняла тому, какая Аля умница.

– Это такая удача, что твоя сестра не хочет висеть у тебя на шее, – говорила она. – Ты не поверишь, но моему внуку двадцать один. Он, правда, учится на очном, но не работает не поэтому, а потому что не хочет. Такая гнилая молодежь пошла. Нахлебники и кровососы! Присосутся к родителям, как пиявки, и тянут из них соки. Ты ее ко мне отправь. Там она и под присмотром будет, я за ней сама пригляжу, да и опыта пусть набирается, коль обучается ресторанному делу.

В общем, так всё и получилось. Аля устроилась работать официанткой в ресторан. Людмила Марковна так до сих пор и стрижется у Вадима, правда, его гонорар несколько увеличился, но как своей постоянной клиентке, парень делает скидку. Звонить, просто так поговорить за жизнь, она не станет, так что либо ей нужна помощь Вадима как стилиста, либо нужны его связи.

– Слушаю вас, Людмила Марковна, – сказал он вполне бодрым голосом в трубку.

– Вадим Вадимович, солнце уже давно встало, но, зная вас, и то, как вы работаете, так и быть, упрекать в таком валянии не стану, – проговорила она весело, у парня отлегло от сердца, значит, ей нужен всё же сам парикмахер. – Я знаю, что вы в заслуженном отпуске, но, Вадим, позвольте мне покапризничать! Я старая бабка, которой черта с два угодишь. Ну, не могу я идти к кому-то со своими космами. Ну, смилуйтесь над Бабой Ягой!

– Ой-ой-ой! Это что вы на себя наговариваете такое? – ответил он, выползая из кровати, он махнул сестре рукой, и та вышла. – Бабу Ягу вспомнили, вы бы еще Кощея Бессмертного помянули.

Людмила Марковна приглушенно засмеялась:

– Да вот только вчера узнала, что я и есть Кощей Бессмертный! Девчонки-посудомойки мне такое прозвище придумали! Каково, а?

– Сколько вас знаю, а не перестаю удивляться тому, как вы, простите за тавтологию, удивляетесь людям.

– Да я не об этом, дорогой вы мой! Я о том, что, ну, неужели не могли подобрать персонажа посимпатичнее, – не унималась женщина.

– Например, Карлсона, помните, как он говорил: привидение доброе и симатишное!

– Вот именно, что симпатишное! – захихикала дама. – Когда я смогу вас увидеть?

– Ну, в принципе, я буду готов минут через двадцать, максимум тридцать.

– Вот и славно, а то сегодня у меня аврал, а не работа. Ладно, собирайтесь, не буду вас отвлекать, а то опять носки разного цвета наденете, – сказала женщина, и Вадим захохотал в голос. На том конце провода пару раз хихикнули и отключились.

– Ты чего это так работе радуешься? – на пороге, как черт из табакерки, появилась сестра.

Было дело. Как-то перед Новым годом он ездил к Людмиле Марковне домой. Она очень болела, но не могла сидеть за праздничным столом с гнездом на голове. А Вадим так спешил, потому что в тот день вообще аврал был, вылетел из дома, не посмотрев на ноги. И оказалось, что натянул носки разного цвета. Да ладно бы, еще серый и черный, а то под руку попались зеленый и бежевый. Причем бежевый был Алькин, с медвежонком розовым на пальцах. Благо он не порвался, а то со стыда под землю провалиться можно было бы!

Вадим с удовольствием потянулся, и тут откуда-то сбоку протянулась рука и задрала у него на животе майку. Он тут же автоматически дернул ее вниз.

– Ну, вот, почти прошло, а то дырка, дырка! Весь день вчера ныл, – проговорила Инна, выйдя из ванной.

– А откуда дырка? – поинтересовалась Аля.

Инна стала рассказывать, но Вадим тут же встрял, пытаясь, подать свою версию происходящего. По словам девушки выходило, что она спасала дом от грабителя, по словам Романова – соблазняла преступника голая, мокрая со шваброй вместо копья. Инна от этой интерпретации даже дар речи потеряла. Алька хохотала над обоими, держась за живот.

– Вот, Аль, каким умом нужно обладать, чтобы напасть на грабителя голой?

Инна посмотрела на него очень внимательно, словно пришла к какому-то выводу.

– Аль, а тебе не кажется, что твой брат чересчур педалирует мою наготу? – спросила она. У того даже отвисла челюсть.

– Слушай, может он в тебя втрескался?

– В… втрескался? – переспросил Вадим, переведя взгляд с одной барышни на другую.

– Угу, влюбился! – подначила сестра.

– Ну, не думаю, – ответила за него Инна. – Просто…

– Конечно! – вдруг отозвался Вадим. – Делать-то мне больше нечего!

И тут в дверь позвонили.

– Ну, если это опять тот козлище, я его! – заорала Алька и бросилась в прихожую, брат рванул за ней, Инна за ним.

Но на пороге стояли близнецы из квартиры под ними. За руки их держала мама, которую очень хорошо знали и Аля, и Вадим. Вера просила посмотреть за девочками, пока они с мужем съездят за подарком к свадьбе его сестры. Девчонки, конечно, большие, им уже по шесть, но таскать их за собой в течение нескольких часов, утомительно. С ними должна была остаться бабушка, но ту вызвали в консерваторию, так что…

Соня и Света смотрели на взрослых снизу вверх и молчали. Вадим посмотрел на Альку, та перевела взгляд на Инну.

– Это, наверно, не совсем удобно, мама приедет где-то через час и заберет у вас девочек, – говорила Вера.

– Да, ладно, оставляйте, – сказала Инна, – вот только они не против остаться с незнакомым человеком? Вадим сейчас уходит на работу, у Али тоже дела.

– Куда намылилась? – тут же встрял брат.

Алька скорчила недовольную рожицу.

– А что с меня пена падает, коль ты так говоришь? Нужно кое-куда съездить!

– Мам, иди уже, а мы тут посидим – сказала одна из девочек. Вторая тяжело вздохнула.

– Это, правда, вас не затруднит? – всё еще сомневалась соседка.

– Пустяки, мы найдем, чем заняться, – уверила ее Инна, и женщина, наконец, расцеловав дочерей, убежала. Следом из дома выскочил Вадим, а за ним Алька, на ходу упрашивая, чтоб он ее подвез. Тот отнекивался и ворчал. Квартирантка посмотрела на близняшек.

– Ну, чем хотите заняться? – спросила она. Девочки переглянулись.

Вадим подбросил сестру, пообещал на обратном пути купить мороженое и поехал к Людмиле Марковне. Та сетовала на свой ужасный характер и благодарила стилиста за оперативность. Оказалось, что сегодня в ресторане пройдет банкет для Федерации бальных танцев. Будет много известных и уважаемых людей. Вадим заверил, что вполне мог бы приехать в любое время дня и прямо к самому мероприятию сделать прическу владелице ресторана. Клиентка на это лишь замахала руками: не в ее привычках оставлять что-то на потом. Да к тому же, она сама обещала проследить за всем, так что лучше быть при полном параде.

– В конце концов, я же не собираюсь прыгать вниз головой с тарзанки, – сказала Людмила Марковна, поглядев на себя в зеркало. – Как всегда великолепно. Вы мастер своего дела, Вадим Вадимович.

Тот лишь улыбнулся, убирая свои инструменты, а хозяйка ресторана пожаловалась, что у нее нет хорошего администратора. Когда-то она Алю планировала поставить за стойку, так как она хваткая, смышленая, но с ее английским не то что беда, а ужас на крыльях ночи, как говорил внук Людмилы Марковны.

– Что же ты не нанял для нее репетитора? Денег пожадничал? – сетовала дама, глядя на своего стилиста.

Тот усмехнулся.

– Людмила Марковна, тех денег, что я потратил на репетиторов, хватило бы на небольшую яхту или хотя бы на джип внедорожник, – признался парень, – но, как говорила бабушка, Царство ей Небесное, не в коня корм. Просто нет способностей. Словарный запас ого—го, понимает всё, что говорят, но если открывает рот… в общем, сами знаете.

– Да-а! Печально. Очень печально. Мне нужен человек, который бы мог спокойно объяснить клиенту то же меню или просто мог бы поддержать беседу. Ведь клиенты наши почти сплошь деловые люди. Они здесь в командировках или назначают деловую встречу, чтоб обсудить контракты и прочее, а у меня путевого администратора нет, хоть плачь, – вновь вздохнула Людмила Марковна. – Вечно приходится внучку просить о помощи, а ей сейчас совсем некогда. Уж не знаю, говорила вам или нет, но я теперь прабабушка.

– Да что вы!? Поздравляю от всего сердца! Это Арина или Маргарита постаралась?

– Не догадаетесь, – хмыкнула женщина. – Лиза, скороспелка.

– Бог ты мой! А сколько ей?

– Девятнадцать, – вздохнула Людмила Марковна. – Да вот только ничего не поделаешь и не попишешь. Даже не знаю, что хуже: родить в девятнадцать или же в тридцать так и не быть замужем, а уж о детях и не заикаться. Сил уже нет воевать с Марусей. Одна карьера на уме. Вот думаю, думаю, и прихожу к выводу, что всё же второе. Тем более Лиза замуж вышла не за студента-нахлебника, а за хорошего, просто отличного парня. Ему тридцать, хваткий, умный и самое главное надежный. Он и так долго за ней ходил и, как сам признался, кое-как дождался ее совершеннолетия, так что я за нее спокойна. Он уже созрел для семьи, детей, для того, чтоб заботиться о ком-то. Поэтому совершенно нормально отнеслась к известию о том, что теперь я прабабушка.

– А как Олег?

– Ничего, уже ничего. Сам встает, ходить пытается. Но самое главное, он по-другому стал смотреть на Женю. Ведь кабы не она, не выкарабкаться ему, нет. Она его с того света за руку вывела. Не мои связи, не деньги, а именно она. Сама постарела прямо на глазах, а его спасла. Ты знаешь, я вот всё думаю, как же сильно она любила и любит, если уже столько времени выхаживает моего сына! Всё ему простила. Другая бы даже ухом не повела, а эта… В профессию он не вернется, это однозначно, только и он теперь больше о детях говорит. Вот видишь как, нужно было с такой высоты на землю грохнуться, чтоб мозги на место встали. Пришла я к ним как-то на днях, он почти не ходит, ну, во всяком случае, сам. Полулежит и играет в карты с Тимкой и Санькой. Санька визжит, что брат с отцом жульничают, и она уже который кон проигрывает, а те ухохатываются над ней. Теперь есть время и на детей, и на жену, и на дом, и даже на мать.

Людмила Марковна вздохнула.

– Вадим Вадимович, а у тебя на примете никого нет в администраторы ко мне, а? Пусть даже без опыта работы, лишь бы с хорошим английским, а? – проговорила опять она.

Романов пожал плечами:

– Я поспрашиваю, но ничего не обещаю.

– Ну, ладно, ладно, – проговорила женщина и пошла его провожать. – Извини, что так выдернула.

– Пустяки, если я в городе, то всегда пожалуйста.

– Вот подхалим. Поди, всем так говоришь?

– А вот и нет. Вас, любимых, у меня всего трое. Так что пользуйтесь, – ответил он, на том они и распрощались.

Вадим уже пересек полупустой в такой час зал ресторана, как вдруг его окликнули. Он завертел головой и увидел Тоню Лаврову, которая после своего удачного взлета в модельном бизнесе взяла себе новое имя Антуанетта. Она махала ему рукой, как всегда лучезарно улыбаясь. Вадим, узнав девушку, тут же направился к ее столику. Чтоб поприветствовать друга, Антуанетта даже вышла из-за стола.

– Сколько лет, сколько зим! – воскликнула красавица, обнимая стилиста. Тот похлопал ее по спине. Сколько же времени они не виделись? Год? Два?

– Тебя каким ветром занесло в Питер? Ты же вроде, как в Нью-Йорке должна быть? – спросил Вадим, разглядывая девушку. Та белозубо улыбалась, откидывая на спину шикарную гриву каштановых волос. – Ну-ка, повертись, дай рассмотреть тебя хорошенько. Ну, красавица! Что еще сказать.