Текст книги "Толерантные рассказы про людей и собак"

У Гриши в комнате снова что-то пищало и чавкало. Нина распахнула тяжелую резную дверь.

Гриша сидел в кресле без трусов, а на экране занимались чем-то непотребным голые нарисованные девочки.

– Чертов дебил! – заорала Нина. – Собирай свои дебильные вещи! Живо! А то выбью все твои тупые мозги!

В руках у Нины непонятно как оказался тяжелый бронзовый подсвечник – наследство от прабабки.

– Живо, тварь! Собирай, я сказала!

Гриша ползал, подбирая с полу какие-то мелкие предметы, у Нины перед глазами висел туман. Пошатываясь, она прошла в спальню, загрузила ноутбук и купила билет до Симферополя в один конец.

– Ты вылетаешь завтра утром! – крикнула она.

– Но у меня сессия, – мычал Гриша, – я рефераты пишу, работаю в библиотеке.

– Ты серьезно заболел. Отправляешься на лечение к бабуле, – Нина слышала свой голос как бы через вату. – И чтобы до весны не возвращался! Ты все понял, говнюк?

В Гришиных глазенках стояли слезы.

– Мам, я больше не буду, – ныл он басом, размазывая сопли по усикам. – Мам, я тебя люблю!

– Иди ты к чертовой матери! – Нина оттолкнула чадо, принесла сумку и начала кидать туда его вещи.

– Мам, я очень тебя люблю! – Гриша попытался обнять ее за плечи.

Нину чуть не вытошнило, она отшвырнула это ублюдочное создание с липкими пальцами:

– Не смей меня трогать, урод!

Гриша, который был выше матери на голову, свалился на ковер и теперь рыдал в голос, колотя ногами и руками. Нина услышала, как повернулся ключ в замке. Она сразу взяла себя в руки, наскоро умылась и, когда Митя вошел на кухню с большим тортом, уже приветливо улыбалась мужу.

– А Гришенька сдал сессию досрочно. Завтра летит к бабуле. Ему в Пулково в шесть утра, отвезешь?

Митя надеялся хоть немного отдохнуть, но тоже улыбнулся и сказал:

– Конечно, отвезу!

Лучшая собака

Ее нашли осенью в лесу, пристегнутой к дереву тросом для велосипеда. Рядом валялась изодранная упаковка от чаппи – молодая собака, очевидно, сгрызла все в первый же день. Собачка была худая, шерсть слиплась иглами от грязи – бедное животное провело там явно долгое время. Она лизала руки людям, нашедшим ее.

«Звери, нелюди, ублюдки, гореть вам в аду», – писали во всех соцсетях. Это какими надо быть мудаками, чтобы оставить ни в чем не повинную, умненькую, ласковую собачку умирать в лесу? Дамы негодовали, что рядом нашли упаковку от чаппи, а не от нормального корма. Всем правильным собаководам известно, что чаппи – это яд, от которого ваша собака помрет долгой, мучительной смертью. Собачку отмыли, это оказалась очень красивая хаски с ярко-синими глазами, а вовсе не коричневая дворняга, как на самых первых фото. Найда месяц прожила на передержке с тремя психованными дворнягами и странной тетенькой, которая кормила ее овсянкой и вела беседы сама с собой. Потом за ней приехал Федя – человек с красивым мужественным лицом и в брендовой одежде. От него пахло хорошим парфюмом, не то что от придурковатой тети.

Он сразу сделал сэлфи с Найдой на фоне обшарпанной стены, странная тетенька была против того, что он фотографирует ее квартиру, долго возмущалась и требовала удалить снимок, но Федя все равно вывесил его в соцсети. Не так давно бывший Федин однокурсник Евгений завел щенка Мишу и постоянно вешал фото с Мишей, так что ему писали невероятное количество комментов. Некоторые даже не видели его фильмов, но видели его пса. Миша грозился переплюнуть по популярности Никиту Михалкова.

Когда на Фединой страничке появилась Найда, интернет взорвался сахаром и соплями. Федя, конечно, не забыл написать трагическую историю щенули, которую хотели уморить голодом в лесу. Все выходные он угощал Найду разными деликатесами, водил ее гулять и вытирал за ней лужи. Мама сразу заявила, что она категорически против собаки и Федя не сможет заботиться о животном.

– Но Женя смог! – ответил сын. – И он очень счастлив с Мишей.

Найда, несмотря на густую шерсть, которая могла выдерживать арктические температуры, спала у Феди под одеялом. Только нос торчал наружу и хвост колотил по простыне, когда приближался хозяин. Федя обнимал и валял эту живую охапку меха по кровати, но нюхать ее было не очень приятно, и каждый раз, когда она лизала его лицо, он рефлекторно задирал голову, так как боялся глистов и бактерий.

– Ты лучшая собака, – говорил он, обхватив ее морду и глядя в пронзительно-синие глаза. – Папа тебя очень-очень любит.

Она подвывала и порыкивала, будто говорила, что он лучший папа на свете. Феде звонила какая-то девушка, он отвечал, что сегодня не может: очень важно с первых же дней приучить собаку к себе, это называется импринтинг.

В понедельник Федя собрался на репетицию, мать уехала еще раньше.

– Будь хорошей девочкой! – он поцеловал Найду в нос.

Чтобы собака не загадила всю квартиру, он закрыл двери в комнаты на толстые рулоны газет и постелил собаке пеленку. Найда уже научилась писать на пеленки, но не всегда добегала вовремя.

Когда Федя спускался по лестнице, он услышал скрежет когтей и громкий вой.

– Сидеть, ждать папу! – крикнул он и убежал.

Собаки не думают словами, но у Найды в мозгу сразу возникли образы леса, толстого дерева и троса, прицепленного к ее ошейнику. Нет, нет, нет! Она носилась по коридору в истерике, кидалась на двери, опрокидывала стеллажи и этажерки. Через час Найда улеглась на пол, с горя вцепилась зубами в толстенный энциклопедический словарь и начала его драть. Это успокаивало. Она тщательно жевала и глотала тонкую бумагу. Когда ей надоел словарь, она переключилась на советскую поваренную книгу с черно-белыми фотографиями осетров, сваренных на пару, перепелок с розетками на ножках, зеленого сыра и прочих деликатесов. Книга оказалась калорийная, сдобренная жиром, сахаром и следами крема. В семь, когда Ирена Леопольдовна отперла дверь, Найда утешала себя сандалиями Феди, купленными в Милане на распродаже. Ей очень нравилась сыромятная кожа.

– Целый день гавкала, целый день! – докладывала соседка на лестнице. – То воет, то гавкает, то носится, как лошадь. Притихнет и снова то же самое. Ужас! У-жас! Все время у нее что-то падает, а потом она возит это по полу. Вы уж постарайтесь воспитать вашу собачку.

Ирена Леопольдовна дико уставилась на Найду и захлопнула дверь с той стороны, словно во второй раз, когда она ее откроет, в прихожей уже наведется идеальный порядок.

Найда стояла на куче мусора, которую нагребла посреди прихожей, как современный художник. Так вели себя ее предки-волки: забирались повыше, чтобы на других посмотреть и себя показать. Собака скакнула на Ирену Леопольдовну и поставила мокрые лапы ей на пальто.

– Отстань, дура! – Ирена Леопольдовна вторично захлопнула дверь и позвонила сыну.

– Что за тварь ты привел в наш дом? Она всю квартиру разнесла! Это не собака, это дикое животное! Это какой-то волчара! Смотрит, смотрит злыми глазищами, потом как кинется! Пальто изгадила! Она меня загрызет! Верни ее обратно в приют, чтобы сегодня же вечером ее здесь не было! Я иду в гости к тете Мирре, вернусь в одиннадцать. И чтобы все убрал!

Когда она вернулась, рассказав подруге про «бедную щенулю» и своего неблагодарного сына, Федя уже вынес мусор и помыл пол.

– Тебе твоя собака дороже меня, – мать закрылась в своей комнате.

– Собака мне не дороже тебя! Хватит на меня давить, это и моя квартира, я тоже имею право голоса!

– Вот и держи этого крокодила у себя в спальне!

– А у меня она ничего не грызет!

– А ты ее оставь на день и увидишь, как она не грызет!

Найда от стыда забилась под кухонный стол, Ирене Леопольдовне стало ее жаль, в результате хаски обожралась вчерашним супом и куриными костями. Ела она невероятно много.

– Она тут нас всех сожрет, – говорила Ирена Леопольдовна, почесывая густую шерсть за ушами хаски. Собака слушала и улыбалась. – Сидит довольная, ууу, корова!

– Гулять! – скомандовал Федя, взяв поводок.

Собака мелко затряслась, вырвалась из рук Ирены.

Леопольдовны и забилась под шкаф в коридоре, растопырив задние лапы. Она быстро-быстро колотила хвостом по линолеуму, как бы извиняясь за свое поведение. На прогулку она так и не вышла. Федя выталкивал ее шваброй из-под шкафа, она лезла обратно, убегала от него, затем, когда ему удалось прицепить карабин к ее ошейнику, она уперлась на пороге. Он пять пролетов тащил Найду, она скребла когтями по бетону и в итоге легла на ступеньки. Федя перекинул рулетку через плечо и рванул вниз, собака захрипела.

– Ты заебала, сука тупая, вали домой! – он бросил поводок.

Найда взлетела по лестнице, грохоча рулеткой, и забилась под Федино одеяло.

– Ну что с ней делать? На такую корову пеленок не напасешься. Федор, не будь идиотом, сдай ты ее в питомник, – уговаривала мать. – Не мучай себя и собаку.

– Это еще щенок, – объяснял Федя. – Она пережила стресс в лесу, боится одиночества и открытых пространств. У собаки фобии. Терпение, ласка и правильная дрессировка все исправят. Мы пригласим зоопсихолога.

– Когда начнешь зарабатывать, как Бондарчук, приглашай хоть зооманикюршу. А сейчас у нас нет денег на твои прихоти. Сдай ее в питомник!

– Мама, у нее документов нет. Какой питомник?

Найда грызла под столом остатки полки из ДСП и слушала непонятное гавканье людей. Она была в безопасности, вкусно пахло борщом с говядиной, батарея грела ее мохнатый зад. Вроде бы люди кого-то ругали, но кого? Друг друга или Найду? На всякий случай она вылезла из-под стола и лизнула руку женщины, та немедленно подошла к холодильнику и выдала ей ломтик колбасы.

– Дура ты. Твое дело – нарты возить, а не книги дербанить. Тебе не место в городском доме.

Найда завиляла хвостом.

– Только и умеешь, что своим бубликом трясти. Дура дурой.

– Мама, мы ее надрессируем, она станет умная, как Мухтар.

– Она уже как Мамай, – Ирена Леопольдовна слегка шлепнула псину по бедру. Та приподняла зад и опустила морду на передние лапы, приглашая поиграть.

Еще часа два Найда гоняла по квартире пустую молочную бутылку, а соседи стучали по трубам. Потом она залезла под Федино одеяло и пролежала там всю ночь, а утром хозяин увидел изжеванный угол подушки и мокрое пятно на простыне.

Перед уходом Федя втолкнул Найду в незнакомую комнату и запер дверь. Мебель там была старая, в воздухе еще держался запах пудры, лекарств и средства от моли. На комоде стояла фотография пожилой женщины, а перед ней – пустая рюмка с засохшим ломтиком черного хлеба сверху. Найда примостилась под креслом с вытертой атласной обивкой и принялась грызть его гнутую ножку.

Тяжелые бархатные портьеры валялись на полу вместе с карнизами, собака описала скатерть, погрызла все ножки дубовой мебели, разодрала подушку и одеяло. Найда понимала, что этого делать нельзя, но ей было страшно. В комнате еле уловимо пахло мертвечиной. Часы тянулись, как недели, за окнами стемнело, она уже не верила, что хозяева вернутся домой. Поругать за испорченные вещи они уже точно не смогут, ведь они ее бросили. Найда выла и скребла дверь, слыша на лестнице чужие шаги. Устав, она зарылась в портьеру и заснула.

– Федор, ты совсем идиот? – орала мать. – Как ты додумался пустить собаку в бабушкину комнату? Повесь объявление на авито, отдай эту скотину в добрые руки, пока я ее не убила!

Найда лизнула ее руку, молотя хвостом, и выразительно посмотрела, давая понять, что хочет колбасы. Правда, благодаря маске Зорро на морде этот взгляд казался скорее злым. Будь она таксой или чихуахуа, у нее бы получилось.

– Не буду тебя кормить. Федя, насыпь этой прорве чаппи.

На следующий вечер Найда прогрызла дверной косяк в бабушкиной комнате. А еще через день – саму дверь. В пятницу приехали два быдловатых парня. Они заносили железный профиль, курили, целый день воняло паленым, Найда пряталась от резких, невыносимых звуков. Посреди бабушкиной комнаты вырос вольер. Вечером Федор кинул туда испорченное одеяло и несколько резиновых игрушек.

– Найда, Найдочка, ко мне, хорошая девочка! – зазывал он.

Найда упиралась, она уже знала по своей прошлой жизни, что такое вольер. Ирена Леопольдовна ткнула ее шваброй под хвост, это было ошибкой. Найда молниеносно тяпнула ее за кисть руки, хозяйка выронила швабру и побежала на кухню. Захлопнула дверь.

– Федя, увези этого крокодила! Ты же поедешь на гастроли, я за этой тварью ухаживать не буду! Не буду, понял? Ты выживаешь из дому родную мать!

Она вспомнила, как сегодня утром показывала сотрудницам фото милой щенули. Продезинфицировала руку и взяла кусок колбасы.

– Мы просто боимся остаться одни, – Федор, сидя в вольере, целовал собачью морду и гладил пышный загривок. – Дай нам время, и мы станем самой лучшей собакой. Я договорюсь с кинологом.

Всю ночь собака выла и лязгала зубами по железу. Утром ее выпускать не стали – Федор торопился в театр и знал, что ее придется ловить. Насыпал через решетку чаппи и убежал. Он вычитал на форуме, что собаки быстро привыкают к вольеру и считают его своим домом.

Вечером его встретили соседи с участковым, управдомом и экспертом из Роспотребнадзора, который замерял уровень шума. Дело пахло судом и штрафами, Федора корежило от одной мысли об этом. Глупая Найда выла и гавкала еще громче, слыша хозяина.

– Как я могу запретить собаке лаять? – защищался Федор. – Мне что, намордник на нее надеть или связки ей подрезать? Я же не сам произвожу этот шум, его производит собака.

Он лишь слегка приоткрыл дверь и проскользнул в квартиру, чтобы никто не успел заметить разгром в коридоре.

– Можно посмотреть собачку? – спросил участковый. – Она у вас, случайно, не бойцовских пород?

– Нет, – Федор запер дверь.

Найда совала морду сквозь прутья и пыталась лизнуть Федины руки, пол был залит мочой, которая успела просочиться сквозь паркет. Федя ругал себя за то, что не догадался купить линолеум. Найда резвилась в коридоре, пока Федя мыл пол и стелил пеленки.

– Это дикий волк, такой зверь не для городской квартиры. Пусть возит чукчей в тундре, – говорила мать. – Я ей весь день кидала кости, только чтобы заткнулась.

– Кстати, мама, – Федя разогнулся, держась за спину. – Помнишь, звонила Оля, говорила про кастинг? Причем они сами предложили, не я бегал за ними, а они за мной. Так вот, я пробовался на роль белого офицера. И никаких «мы вам перезвоним через неделю», сказали, что берут.

– Большая роль или как обычно? – спросила мать.

– Это еще не окончательный вариант. Но роль приличная, Оля мне высылала… Я вот думаю: получится ли совмещать, у нас же премьера через месяц, ради меня одного никто не будет переписывать график, и так все кто в лес, кто по дрова… Ну, съемки всяко-разно начнутся позже. Вот, и еще мне предложили сняться в рекламе.

– Конечно, соглашайся.

Ирена Леопольдовна достала колбасу и поманила собаку в бабушкину комнату. Найда выхватила кусок, задев ее пальцы. Она не хотела в клетку. Ее будто подменили: вместо доброго шерстяного клубка в углу прихожей рычал настоящий волк. Она сломала черенок швабры, порвала хозяину свитер, и в итоге Федя с матерью заперлись в комнатах, а Найда до утра ломилась в их двери, грызла косяки, выдирала из-под плинтусов линолеум, терзала остатки обоев.

– К кинологу? – спросила утром мать.

– Тесс, – Федор прицепил карабин к ошейнику еще сонной Найды и потащил ее во двор. Ирена Леопольдовна держала ее мохнатые задние лапы, собака вихлялась и хрипела, но ее удалось запихнуть на заднее сиденье и пристегнуть к ремню безопасности.

Сначала Федя и правда думал отвезти ее к кинологу, но вместо этого заглянул в магазин хозтоваров и купил трос. Псина на месте, конечно, не сидела – она гадила, гавкала и тыкалась мордой в его плечо. Воняло собачьим дерьмом. Руки как-то сами вырулили на кольцевую. Федор заехал на площадку для отдыха и потащил собаку из машины. По обеим сторонам автомагистрали шумели высоченные сосны.

«Лес!» – поняла Найда. Она заскулила и уперлась, не желая вылезать. Федор тянул ее, словно сам был ездовой собакой, а Найда – нартой, примерзшей к насту. Нечеловеческим усилием он перекинул собаку через ограждение. Они чуть не провалились в болото, Федор измазал ботинки и брюки, Найда рвалась обратно к машине. Он обмотал поводком ствол сосны, зацепил трос за ошейник, пристегнул Найду к дереву и вставил ключ в замок.

– Понимаешь, я еще не успел к тебе привязаться, – сказал он понуро сидящей собаке. – Ты ебнутая сука, а я не хочу пустить свою жизнь псу под хвост. Сама виновата, нехуй грызть все подряд и будить соседей. Не переживай, тут люди ездят, тебя скоро найдут. Может, поселишься в частном доме.

Найда умоляюще смотрела на хозяина, но черная маска из шерсти не давала сделать жалобный вид. «Я больше не буду», – скулила она.

– Ну что ты пялишься, как Джокер. Думать надо было, а не грызть.

Глядя на его спину, Найда рыдала, совсем как человек. Федор понимал: собаколюбы завоют еще громче, когда снова найдут этого монстра. Однако отрицательный пиар – тоже пиар. К тому же, вряд ли та баба-зоозащитница вспомнит его имя и адрес. Все хаски на одну морду. Он на всякий случай отправил под замок все фото с собакой и написал, что ее пришлось отдать в хорошие руки. «Может, зря? – подумал Федя, дойдя до машины. – Она не виновата, что люди так жестоко с ней поступили. У собаки посттравматический синдром». Он вспомнил, как Найда лизала его лицо, как радовалась его приходу, спала под одеялом, ловила мячик и возила по полу свою миску. Потом надел на руку пакет и собрал последнюю память о собачке, еле сдерживая тошноту.

– А здесь водятся волки? – спросил через сутки мальчик, которому приспичило пописать. Из лесу доносился жуткий вой.

– Давай скорее, – нервничал отец. – Насчет волков не знаю, а стаи диких собак – очень может быть.

Водители грузовиков тоже слышали этот вой ночью, но ни у кого не возникло желания углубиться в лес. Населенных пунктов поблизости не было, так что местные там не гуляли, да и что наберешь рядом с автострадой? Такими грибами только крыс травить. Вой не прекращался на второй, на третий и на четвертый день.

Найда жевала поводок и грызла трос. Она в бессильной злобе глодала кору сосны и кромсала древесину, как бобер. Людям доверять нельзя: они тебя гладят и кормят вкусными вещами, гавкают лживые слова, а потом сажают в клетку, бросают в лесу, запирают в комнате мертвой женщины. Найда слышала, как люди хлопают дверями машин, разговаривают, справляют нужду и даже жарят мясо на углях. Она звала их, но люди не подходили. Очень хотелось пить, желудок как будто слипся от голода, у нее уже пропало желание выть, слезы белыми ниточками засохли на черной маске.

На четвертый день она проснулась от легких шагов: молодая женщина решила отойти подальше, чтобы поменять прокладку. Найда почуяла запах крови и тонко заскулила.

– Бедненькая собачка… Какие изверги тебя тут бросили умирать? – женщина повернула ключ и расстегнула трос.

Найда зарычала на свою спасительницу, та кинулась обратно к машине. Найда забегала вперед, бросалась на женщину, тыкалась носом в ее промежность, хватала зубами рукава пуховика. Женщине чудом удалось залезть в свой кроссовер, отпинать собаку и заблокировать двери. Кровотечение усилилось, пришлось постелить на сиденье полиэтиленовый пакет. Собака запрыгнула на капот, скребла когтями по стеклу, брызгала слюной, грызла дворники. Женщина долго сигналила, надеясь, что животное само уйдет. Зверюга от резких звуков бесилась еще больше. Женщина догадалась тронуться и резко затормозить, собака потеряла равновесие и спрыгнула. Машина заглохла. Зверюга вцепилась в правое переднее колесо, как будто хотела выгрызть кусок. Даже на арке остались вмятины от огромных зубов. Многие, кто читал об этом в «контакте», не верили, что собака может сотворить такое. Другие говорили, что шавку надо было оставить привязанной к дереву.

Найда облаивала всех, кто заезжал под знак с кривой елкой. На трассу она не выбегала, инстинктивно чуя опасность. Она любила стоять на эстакаде, как волк на холме, и обозревать свои владения. Беседка теперь была ее, она спала там, густой мех защищал от непогоды. Ни одной щепки Найда не отгрызла от своего нового жилища. В соцсетях писали, что здесь завелась очень красивая бездомная хаски с ошейником и обрывком поводка. Нужно ее поймать, стерилизовать и отдать в добрые руки, собачка-то породистая. Но поймать Найду никому не удалось.

Прошел год. Женя и Оля заехали на знаменитое место отдыха. Беседку украшал венок из искусственных еловых веток, как будто об нее кто-то разбился. Внутри сидела собака с обрывком поводка на шее.

– Это очень грустная история, – начала Ольга. – Два года назад один пожилой профессор ехал по кольцу с собакой породы хаски. Внезапно он почувствовал боль в сердце и остановился здесь. Какой-то водитель вызвал скорую. Собака очень просилась с хозяином, но ее не взяли, привязали к дереву, чтобы не мешала. Тогда она перегрызла поводок и побежала за скорой, она мчалась много километров, пока не выбилась из сил. Профессор по пути в больницу скончался. Хаски не смогла пережить эту потерю. Уже два года она встречает здесь каждую машину и надеется, что в ней приехал ее любимый хозяин.

Вокруг беседки стояло впечатляющее количество лотков с кормом и водой. Женя насчитал еще восемь пакетов из разных фастфудов.

– Бедняжку кормят, но она почти ничего не ест… Равнодушна к еде. У нее такое горе, – продолжала Ольга. – Ну прямо русская Хачико… И, главное, ее очень многие пытались забрать к себе домой. Но она не хочет. Упирается, даже укусила несколько человек. Потом для нее построили этот домик… Вот такая она, собачья верность.

– Но Миша тоже хороший пес, – как бы извиняясь, сказал Женя.

Найда одарила мажоров долгим недобрым взглядом и гавкнула, чтобы убирались.