Текст книги "Толерантные рассказы про людей и собак"

Артхаус

Изя и Руслан были не единственными мужчинами на своем курсе. На консультациях перед экзаменами объявился третий. Его волосы стояли дыбом, а на лице синела трехдневная щетина. Он барабанил ногтями по парте, слушал минут десять и выбегал в коридор.

Оставалась одна консультация. Неизвестный студент явился снова, сел на первую парту и уставился неподвижными зрачками на преподавателя античной литературы.

Изя предположил, что небритый страдает психическим заболеванием. Его вояжи за дверь – это фуга, то есть один из видов амбулаторного автоматизма. А его взгляд – типичный взгляд шизофреника.

– Для вас, жидов, любой борец с системой – сумасшедший, – оскорбился Руслан. – Но время карательной психиатрии прошло! В современном мире нет места для жидов и коммуняк. Этот парень просто не может слушать бред наших преподов. Он громко хлопает дверью, отсекая поток вранья.

– Ну и пошел на хуй, дружи со своим борцом, – шепнул Изя.

– И пойду, – ответил Руслан.

– Я вам не мешаю? – спросил преподаватель античной литературы.

– Вы не мешаете, – ответил за Руслана небритый. – Вы помогаете людям бесцельно тратить годы своей жизни. Вот вы живете… даже не думая о том, что вы раб своей природы… и у вас нет мнения… ваше мнение сформировано системой… а вы тут что-то говорите… не понимая сути того, что делаете. Вы идете по пути потребления готовых истин, а я иду по пути развития Души… вот куда я иду!

Небритый разодрал на себе рубашку, швырнул клочья в лицо педагогу и выбежал из аудитории. Руслан порвал футболку с коловратом и последовал за ним.

Небритый бежал очень быстро, снег с песком летел из-под его ног и шлепался на новые джинсы Руслана. Небритый сшибал людей и собак, ломал кусты и пахал сугробы. Казалось, парень не замечал ничего перед собой, его глаза чернели и метали искры, как угли преисподней. Он врезался в памятник Достоевскому и сполз по шершавому пьедесталу.

– Не ушибся? – спросил Руслан, отдирая замерзшую соплю, длинную, как у биатлониста на финише.

– А ты кто такой? – спросил небритый. – Видел мой фильм «Раскол»?

– Говорю тебе, он кино снимает, – рассказывал Руслан.

Изя упрямо разглядывал елки и фонарные столбы за окном.

– Он и тебя пригласил сниматься.

– Я не снимаюсь в любительской параше, – тоном Дирка Богарта произнес Изя. – Кино бывает только профессиональным. Все остальное – вонючее видео.

– Изя Иерахмиэльевич, ты меня огорчаешь. Я тебе покажу его предыдущую работу, и ты поймешь: это настоящее кино. Твое сознание ограничено пейсами.

Кто не Фассбиндер – тот говно, кто не жид, тот кина не снимает.

Короткометражка небритого была пропитана глубоким смыслом. Десять секунд на экране висела надпись «студия Любомудръ представляетъ». Половину ролика занимала красивая готичная заставка с названием фильма. Оно то возникало, то рассеивалось на атомы, то плавилось и стекало каплями по экрану, то парило в небе. Действие занимало полторы минуты. Два парня сидели на фонтане и странно смотрели друг на друга. Немного подумав, они сыграли в ладушки. Потом один влез на дерево, а другой спустился в подземный переход. С неба по веревочной лестнице слезла толстозадая девушка и показала куриное яйцо. Мелькнул большой палец оператора, и на экране повисла огненная надпись «the rjytw».

– Символизм в чистом виде, – хвастался Руслан. – Попробуй допетрить, что он имел в виду.

– Охотно, – ответил Изя. – Два дебила хлопают друг друга по рукам, потом один лезет на дерево, а второй спускается в подземный переход. Появляется девка с большой жопой и показывает яйцо.

– Узко мыслишь, – Руслан поставил на повтор. – Вот эти два поца – олицетворение двух жизненных начал: творческого поиска и потребления. Один уходит искать истины на небесах, а второй погрязает в быте. Яйцо – символ зарождающейся жизни, а толстозадая чикса – олицетворение природы. Ну, типа Венеры неолита.

– А что олицетворяет заставка? – спросил Изя. – Она как бы говорит нам, что миром заправляет Майкрософт и сын его Виндовс Мувимейкер?

Руслан загадочно промолчал.

Небритый лежал на заднем сиденье «копейки», а его ноги обдувал ледяной ветер из окна. Режиссер объяснил, что так ему лучше думается.

Он рассказывал про свое участие в нижегородском фестивале любительского кино. Кира Муратова отметила юный талант и хлопотала о том, чтобы парню выделили грант. Как режиссер она – полный ноль и совсем не шарит в теме, но Митя согласился принять пятьдесят тысяч.

– А от них что-нибудь осталось? – осторожно спросил Изя.

– Конечно! Я ем только в «Ленте», – начал оправдываться режиссер. – Но, понимаешь, современный мир так устроен, что приходится делать уступки потреблядям. Вы-то нормальные пацаны, все ништяк. Мы снимем гениальный фильм. Это будет шедевр, я отвечаю!

– Деньги вперед, – ответил Изя. – Аренда съемочной площадки и все такое.

Небритый был в восторге от Изиной дачки:

– Хочу снять все одним длинным планом. Будет не сраная кэмэшка, а полный метр.

Он бродил вокруг бывшего коровника, становился на колени перед идолами и снимал их суровые лица на маленький цифровик. Еще минут двадцать небритый шлялся с кэноном по лесу и ползал по льду.

Изя вышел на крыльцо в пушкинском наряде. Метель играла пейсами и рвала с головы боливар. В левой руке Изи был монтажный пистолет.

У крыльца стоял Руслан в ритуальной поддевке и грозил Изе дубиной.

– Я потом сделаю в замедленной съемке, как гвозди вылетают, – крикнул небритый. – Будет круто!

Небритый приблизился к идолу и снял крупным планом дюбели в деревянном животе.

– А теперь ты спускайся к нему, – командовал небритый. – Делай загадочное лицо. Так, так, хорошо. Теперь вы понимаете, что между вами больше общего, чем различий. Культура Востока была выше культуры Запада, но сейчас они на равных. Мировая интеграция побеждает. Сейчас вы обнимете друг друга и сольетесь в пятиминутном поцелуе.

– Пошел на хуй, – ответили враги. – Мы за штуку в проститутки не нанимались.

– Это философское кино, а не вонючий Голливуд, – обиделся небритый. – Ладно, устроим мозговой штурм.

Через час Изя вынес из дому большой моток кабеля и болгарку. Руслан выпилил квадратный метр льда и унес болгарку. Изя притащил несколько одеял и бутылку коньяка. Небритый встал так, чтобы одеяла и бутылка не попали в кадр.

– Ну, с Богом! – выдохнул небритый.

Изя и Руслан сорвали с себя одежду и прыгнули в прорубь. Дикий вопль прокатился по полю и взволновал верхушки кедров.

Враги вырывали друг у друга бутылку. Небритый орал, чтобы они выкинули бухло и не поганили кадр.

Прошли сутки. Поле превратилось в огромную автостоянку, под окнами топтались христиане в дубленках и пуховиках. Над озером то и дело раздавался мужской крик.

Руслан лежал в гостиной, держа под мышкой термометр.

– А ты-то чего полез? – ругалась по телефону мать. – И так весь в соплях.

– Это я в кино снимался, – как бы невзначай похвастался Руслан. – Такое экспериментальное кино, называется артхаус. Поедет на фестиваль в Нижний Новгород.

Еврей сидел у стола рядом с прорубью, наливал православным гоям водку и принимал деньги. Из окна было видно, как небритый парень подбежал к столу и опрокинул бутылки. Его лицо кривилось, как будто он говорил что-то неприятное. Потом небритый заехал Изе кулаком по пейсам.

Руслан вскочил, отбросив плед.

Двое голых по пояс парней ухватили небритого и потащили прочь от священной проруби. Из их ртов вылетал пар, а золотые крестики сверкали на солнце.

Руслан понял, что у режиссера возникли концептуальные разногласия с ведущим актером и владельцем съемочной площадки. Возможно, режиссер посчитал, что мог снимать бесплатно.

Через неделю на сайте «торрентс ру» появился фильм Дмитрия Дьякова «Освобождение».

В этой остросоциальной, философской и символической картине была показана простая история двух геев, которые освобождаются от греха через принятие Христа и ритуальное омовение в иордани. По крайней мере, так гласила аннотация.

Любители артхауса приняли картину в целом сдержанно. Кино получило противоречивые оценки, а значит, было актуальным и неоднозначным. Многие хвалили задницу Изи, многие писали, что тоже не прочь выпить с освобожденными актерами.

Враги прочли аннотацию и решили, что в универе Дьякову лучше не появляться.

И действительно, небритый исчез до конца семестра. То ли он уехал на фестиваль, то ли работал над новой символической картиной. Когда идешь по пути развития Души, на лекции ходить не обязательно.

Велесова среча

Изя сдал сессию на отлично, потому что он еврей. Жидам ничего не стоит поставить сородичу пятерку.

Руслану продлили сессию. Введение в языкознание ему удалось сдать на три. Он мог сказать, что латынь – дешевая папская подделка, но удержался в последний момент. Фольклорист едва не вступил в жидовский клуб, когда в десятый раз услышал о Велесовой книге. Историк отказался принимать экзамен у человека со справкой из ПНД. Преподаватель античной литературы был тайным жидом и пидорасом.

Последний экзамен пришлось сдавать перед комиссией, которая состояла из декана, заместителя декана и латентного жида.

Руслан вернулся из города злой и голодный. Изя сидел на кухне с ноутбуком, а в раковине плесневела посуда.

– Пожрать привез? – спросил Изя.

– Иди на хуй, – ответил Руслан и попытался дать еврею по морде.

– Отвянь с глупостями, – сказал еврей. – Толку от тебя как от китайского гондона.

Руслан открыл кран в ванной и молчал целых десять минут.

– Можешь порезать вены, – сказал Изя. – У шизиков будущего нет.

– Я в курсе, что жиды ненавидят русских, – ответил Руслан.

– Я не ненавижу русских, – ответил Изя. – Мне на них просто насрать.

– Конечно, насрать. Воруй, убивай! Эксплуатируй, унижай!

Ответа не было. Руслан вылез из ванны, надел халат и прокрался на кухню. Изя смотрел порно с Сильвией Сейнт.

– Слышь, Изя Иерахмиэльевич… Меня все-таки отчисляют…

– Меня зовут Василий Валентинович, – ответил Изя. – И я хочу смотреть кино один, а не всем колхозом.

Руслан начал мыть посуду. Это было тревожным знаком. В доме на берегу озера посуду мыли только по субботам, когда мама Изи привозила суп в трехлитровой банке.

Когда была помыта последняя вилка, Изя выключил Сильвию Сейнт и включил фильм про страшную бабу, которая долго красилась перед зеркалом, говоря какую-то чушь своей сестре. Когда баба докрасилась и надела парик, Руслан спросил:

– Это чо за шняга?

– Это не шняга, а великий немецкий режиссер Райнер Вернер Фассбиндер, – ответил Изя.

– Славянское быдло не поймет великих жидов, – съязвил Руслан. – Чтобы дорасти до их творений, надо ходить на каблуках.

Изя молча смотрел про бабу, которая красится перед зеркалом. Баба выпивала с актрисой по имени Ханна Шигулла.

– Они лесбиянки, штоле? – спросил Руслан. – Ну, как наша Ксюха, только лучше.

Изя не отвечал.

Тогда Руслан собрал мусор и сложил его в печь. Но Изя не обращал на него никакого внимания.

Руслан отправился в гостиную, насыпал в таз сухой штукатурки и развел ее водой. Он отштукатурил две стены, но Изя на них даже не взглянул. Теперь он смотрел про нацистскую певичку, у которой любовник еврей.

Руслан достал из рюкзака бутылку кабардинской водки и выпил половину, а остальное поставил перед своим врагом. Еврей даже не повернул головы.

Тогда Руслан достал из рюкзака продукты и положил их в холодильник, но Изя продолжал смотреть фильмы еврейского педика.

– Я когда из «Меги» выходил, у них опять зазвенело, – сказал Руслан. – Эти козлы меня два часа продержали, так еще и рожу сфоткали.

– Ты мешаешь мне смотреть, – ответил Изя.

– Но дважды снаряд в одно место не попадает. Я потопал обратно и взял еще больше. Нехуево, да? А в отделе диетических продуктов я нашел вот это! – Руслан открыл передний клапан рюкзака и вытащил небольшую квадратную упаковку. – Угадай, что там такое.

– Мне неинтересно, – сказал Изя.

– Это маца. Настоящая маца.

– Мне надоели детсадовские игры, – Изя выключил ноутбук и отправился спать.

Когда Изя открыл глаза, было совсем светло. В дверном проеме кухни появилась дверь. Руслан собирал рюкзак в гостиной.

– Я ухожу к папе, – объявил Руслан.

– Ааа… – Изя побрел к холодильнику. На нижней полке лежала квадратная упаковка с горелыми хлебцами. Хлебцы были очень тонкими и ломались в руках. Изя попробовал один и выплюнул в раковину.

– Что это за шняга? – спросил он.

– Не важно, – ответил Руслан. – Я взял твои конспекты, через неделю отдам.

Изя понял, что играм конец.

– А как же Велесова книга? Зачем тебе конспект?

– По-твоему, я дебил? – Руслан застегнул рюкзак и повесил его на плечо. Хлопнула стальная дверь.

Изя вернулся на кухню и включил ноутбук.

Из леса донеслось негромкое пение. Изя бросился к окну и поспешил одеться.

К дому приближалась процессия из мужиков в тулупах и некрасивых теток с рогатыми киками на голове.

Изя вспотевшей рукой взял мобильный телефон. В стальной двери повернулся ключ.

– Это еврейский погром? – спросил Изя.

– Хуже, – ответил Руслан. – Ты со своим батей осквернил наш древний коровник.

Процессия приближалась к дому, колотя в бубны и выкрикивая непонятные слова. Самые рослые и сильные мужики несли два толстых березовых ствола, березовую жердь и веревку.

– Руся, я боюсь, – сказал Ицхак.

Он убежал в туалет, и оттуда был слышен его взволнованный голос:

– Папа, какого хера ты купил это индейское кладбище?

Папа обещал приехать с друзьями из прокуратуры.

– Пока ты там возишься, меня повесят, – Изя нажал на отбой.

Мужики под окном сложили костер.

– Пусть русские молодцы покажут удаль свою и добудут огонь чистый, живой, животворящий! – воскликнул жирный бородатый дядька в дубленке.

Остальные воздели руки к небу, как японские статуэтки.

Мужики положили один ствол вниз, на него поставили жердь, а второй ствол расположили сверху. К жерди привязали веревку и принялись вертеть ее туда-сюда, как первобытные люди. Прошло полчаса.

В стальную дверь постучали.

– Мальчики, у вас не найдется зажигалки для мангала? – спросил Велеслав Эрикович. – Пока они там копаются, мы замерзнем.

Изя спустил воду, надел пуховик и вышел к гостям.

– Я очень извиняюсь, но это частная территория, – сказал он. – И без согласования с владельцем мероприятия проводить нельзя.

– А он прав, – покачал головой славянский жрец.

– Но если вы скинетесь, к примеру, по триста рублей…

– Триста – дорого, – возразила сорокалетняя тетка в очках и красной кике.

Остальные молча топтались на снегу, не чувствуя пальцев.

– А проходите в капище, – предложил Изя.

Славяне побежали в дом, скинули валенки у порога и столпились у радиаторов в гостиной.

– По-моему, триста – в самый раз, – сказала девушка, которая ела суши в «Ашане». Она была одета в дубленку, два свитера и вышитый красными свастиками сарафан.

– Двести пятьдесят, – сказал Изя. – И блин в подарок.

Он набрал в ведро снега и замешал тесто для блинов на талой воде.

Любители древних обычаев разожгли костер под окном и славили Белеса. Они то и дело забегали в дом, хватали горячий блин и кружку чая. Ритуальный первый блин скормили вороне. К полудню у Изи осталось совсем немного муки, пришлось наломать в блендер мацу, потому что она все равно невкусная. Руслан достал из холодильника и ту мацу, на которой Изя тренировался раньше.

– Помнишь? – он показал Изе плесневелый кружок.

– Кровь православного ахтунга, – догадался Изя.

Поле перед домом осветилось ярче – на берегу озера тарахтели четыре джипа. Из них вылезла группа накачанных парней в камуфляже и с беретками на бритых головах.

– Опять эта гопота, – сказала тетка в красной кике. – Славик, гони их к чертовой матери. Допляшетесь до тюряги у своего костра.

Из лесу, ломая ветки, выехал автозак. Парни в камуфляже подбежали к ненавистной машине и попытались ее раскачать.

Руслан сорвал с вешалки «пилот», сбросил угги и начал зашнуровывать армейские ботинки.

– Не пущу! – Камилла Залиевна загородила дверь широкой спиной.

– Я только с ребятами потусуюсь.

На улице затрещал громкоговоритель. Лес осветился синим и красным.

Мирные славяне потихоньку затоптали костер, а тлеющее чучело Марены закопали в сугроб. Камилла Залиевна с помощью еврея затолкала сына в погреб, поставила на люк табуретку и села пить чай. Велеслав Эрикович доказывал Валентину Борисовичу, что означенный обряд не имеет ничего общего с Куклукс-кланом.

Несколько парней в камуфляже уехали сами, а других с комфортом доставили до города в автозаке.

– Приезжайте еще, – говорил Изя, принимая славянские деньги. – Будем колядовать и все такое.

– Ну? – спросил Изя, когда разъехались гости.

– И не совестно тебе, жиденок, славянский народ обирать, да в подземелье запирать, да кровавому режиму сдавать? – Руслан зарядил ему в солнечное сплетение.

– Я не виноват, что славяне тупые, тупые, тупые! – отвечал Изя, пиная его под коленку.

Асексуалы

– Может, она и не придет.

– Она каждый день суши ест, диета такая.

Изя и Руслан сидели за штабелем из пакетов с рисом и пили пиво.

Оттуда хорошо просматривалась кулинария, и стеллаж с наборами для суши тоже был виден, если смотреть в бинокль.

Сверху посыпался кубанский рис.

– Ааа, это вы, – сказала девушка, которая любила суши. – А я вот решила сама приготовить.

Изя глотнул и закашлялся. Девушка стояла над ними с рваным пакетом и молчала.

Руслан попытался поддержать беседу:

– Славяне глистов не едят.

– Сам ты глист, – обиделась девушка. – Морская рыба к нам поступает после шоковой заморозки. А я вообще возьму семгу слабой соли.

– Мороз глистам не помеха, – возразил Руслан. – Море каждый год замерзает, и че, глисты куда-то делись?

– Вообще-то, глисты в речной рыбе, – поддержал девушку Изя. – Если кто-то жрет плавучее говно из Иртыша, у него начнется описторхоз.

– Мои предки оттуда жрали веками! – Руслан вскочил и опрокинул недопитую бутылку. Пиво, пузырясь, потекло под ноги таджички, которая расставляла крупы.

Изя сунул пакет риса под свитер и покатил тележку в овощной отдел. Девушка трудилась у полки «все для суши», затирая штрих-коды пилкой для ногтей.

– Я сразу побольше взяла, чтобы надолыпе хватило, – объяснила девушка, вынимая наборы из-под резинки лифчика.

Изя на заднем сиденье вытаскивал из штанин семгу в нарезке.

– Я же сказала «цельный кусок». Как ее пластовать, если она уже нарезана?

Изя порылся за пазухой и вытащил нарезку из стерляди и копченого осетра.

– Сойдет, – кивнула девушка.

Изя переложил в пакеты из «Меги» авокадо, васаби, крабовые палочки, огурцы, сладкий перец, майонез, копченого угря, мидии и прочие необходимые для суши продукты. Сверху он водрузил легально купленный десяток яиц для японского омлета. Это была его единственная уступка проклятому консюмеризму.

– А соевый соус? – напряглась девушка.

– Он есть у меня дома, – успокоил Изя.

На кухне пыхтела пароварка.

– Ну, доставайте, – сказала девушка.

– Может, он выйдет? – спросил Руслан.

– Так неинтересно, – ответил Изя, одетый в трусы и угги.

– А вы друг с другом ни разу не это самое? – Лицо девушки поскучнело. – Вы просто так вместе живете?

– Мы асексуалы, – Руслан заметно разозлился, но понимал, что нужно вести себя культурно. – Ладно, только пусть жид не смотрит, а то у меня не встанет.

Девушка сняла верхний свитер.

Враги сняли угги. Помедлив, они синхронно спустили трусы и уставились в окно. Каждый проклинал себя за то, что пригласил эту девку. Руслан сделал каменное лицо и уставился на снежную шапку деревянного Сварога. Изя разглядывал ворону на ветке рябины. Руслан не утерпел и опустил глаза.

– Изя Иерахмиэльевич, ты меня огорчаешь!

– На себя-то посмотри, – ответил Изя.

– А хуля, у меня маман татарка! Мне всего пять лет было.

– Я бы не согласился.

– Так она сказала, если не обрезать, он до десяти метров дорастет, как садовый шланг. Я же не мог его намотать на палку и так по улице носить?

– Вынужден констатировать, что ты был на редкость тупым ребенком, – сдержанно улыбнулся Изя.

– Вынужден констатировать, что у тебя фимоз и верхней, и нижней головки, – сказал Руслан.

Его член от этих слов обрел истинно славянскую твердость и стал похож на статую Сварога за окном.

– А презервативы взяли? – спросила девушка.

– Разрази тебя Перун! – выругался Изя. – Ты пачку резинок спереть не мог?

– Тебе-то зачем, кожаный гондон? – Вид у Руслана был такой довольный, словно он уже кончил.

– Тогда пошли делать суши, – сказала девушка.

Изя освободил тридцать квадратных сантиметров стола и катал роллы, а девушка и Руслан выкидывали чайные пакетики и мыли чашки. Внутри чашек образовался коричневый налет, который с трудом оттирался стиральным порошком.

– Хозяйство, конечно, большое, тут нужна женская рука, – сказал Руслан, почесывая бритый подбородок.

– Если такое большое, сам и дрочи, – девушка бросила чашку и ушла искать тряпку для стола.

– Это правильно, – кивнул Руслан. – Лично я не сторонник добрачных связей.

– Брак – пережиток христианства, – напомнил Изя. – Ваши предки в нелепых платьях умыкали девиц у воды.

– А ты там был? Свечку над ними держал? Откуда ты знаешь, что умыкали?

– Умыкали, – подтвердила девушка. – Еще как умыкали.

– Озеро там, – Руслан ткнул пальцем в окно. – Я в ваших игрищах не участвую.

– Тогда давайте есть суши, – сказала девушка.

Девушка макала роллы в соус и рассказывала, как древние японцы тайком пробирались к женщинам в дом и насиловали их, а после коитуса съедали три рисовых печенюшки.

Руслан накалывал суши на палочку и жарил их над зажигалкой. Он не мог позволить тихоокеанским глистам победить иртышских. Изя запивал каждый ролл водкой и тщательно пережевывал пищу.

Утром девушка уехала домой. Еще два дня Изя и Руслан пекли в духовке суши, смазанные майонезом и посыпанные сыром, потому что так вкуснее.

– А у девок не только глисты, – говорил Изя, читая Википедию. – У них бывают хламидии, уреаплазмы, микоплазмы и эктопия матки. Если хоть одна просочится, потом хрен выведешь.

– Как жиды, только хуже, – соглашался Руслан.