Текст книги "Киевские князья монгольской и литовской поры"

К тому же, незадолго до переезда митрополита Даниил Галицкий после опасных заигрываний с курией принял от папы корону короля Галицкого, на западе усиливались позиции европейских феодалов, небезопасной силой становилась Литва. От всего этого подальше ханы Золотой Орды уводили духовного лидера завоеванной Руси.

Немаловажным также является тот факт, что во Владимире были крайне сильны антипапские настроения, и здесь было проще обезопасить православный клир от соблазна слияния с католичеством.

Несмотря на переезд, русская митрополия продолжала именоваться Киевской (и митрополит – Киевским). В 1325 году кафедра вновь переедет – на этот раз в Москву – и только с 1461 года появится титул митрополита Московского и всея Руси. Это станет ответом на разделение Русской православной церкви и образование в Киеве Западнорусской митрополии в 1458 году, которая тогда уже всецело зависела от окатоличивающейся Литвы.

Еще одной причиной перевода митрополичьей кафедры во Владимир, как считает Феликс Шабульдо, было то, что Юго-Западная Русь, в том числе Киев, оказалась втянутой в междоусобную феодальную войну в Золотой Орде, поддержав в ней темника Ногая, который был безраздельным хозяином причерноморских степей, против номинального властителя Сарая – Токты. Вероятно, этот союз был во многом поневоле, так как южнорусские земли целиком зависели от Ногая.

С начала 70-х годов XIII века Ногай, которого ряд источников именует «царем», выступает в международных отношениях в качестве самостоятельной политической силы. Так, в 1270–1271 годы он вступил в переписку непосредственно с египетским султаном ал-Мальк аз-Захиром, в 1273 году взял себе в жены побочную дочь византийского императора Михаила VIII Палеолога Евфросинью, что дало ему повод вмешиваться в дела Византии, Болгарии и Сербии.

Образование в Северном Причерноморье улуса Ногая, вскоре приобретшего значение второго военно-политического центра Золотой Орды, усилило зависимость от нее близлежащих земель Юго-Западной Руси.

Первое военное столкновение Ногая с Токтой произошло в конце 1298-го – начале 1299 года на границе их владений где-то в низовьях Северского Донца. Поначалу военная удача сопутствовала Ногаю. Но Токта вернулся в Сарай, собрал войска и вновь выступил в поход на врага. Часть военачальников Ногая изменили ему. В решающей битве войска Ногая были разбиты, а сам Ногай погиб.

«Одной из первых жертв противоборства между Токтой и Ногаем стало Киевское княжество, подвергшееся опустошению во время похода ханских войск на правобережье Днепра», – пишет Шабульдо в монографии «Земли Юго-Западной Руси в составе Великого княжества Литовского».

О киевских князьях конца XIII – начала XIV века практически ничего не известно. Даже номинальное княжение в Киеве Ярослава Ярославича Владимирского в 1263–1272 годах вызывает сомнение у ряда исследователей.

После него и вплоть до 1331 года источники вообще не упоминают ни одного киевского князя. Исключение составляет Любецкий синодик, в котором наряду с черниговскими князьями упомянут некий Иоанн-Владимир Иванович Киевский. При этом, кто он такой, откуда родом и когда правил этот князь в Киеве – если вообще это правда – не сообщается.

Вероятно, Киевом правили наместники, в том числе непосредственно представители Золотой Орды – баскаки. Баскаки, согласно толковому словарю обществоведческих терминов Н. Е. Яценко от 1999 года, – представители (наместники) монголо-татарских ханов в завоеванных землях. Они контролировали местные власти и следили за тем, чтобы население сохраняло покорность победителям и выполняло их требования.

При этом ордынский контроль в лице баскаков сохранился в Киеве, очевидно, дольше, чем в Северной Руси, по крайней мере, таковы данные имеющихся в нашем распоряжении источников. Последний раз в Киеве присутствие баскаков фиксируется под 1331 годом, тогда как, например, в Новгороде последний баскак упоминается в 1269 году, в Курске – в 1284-м.

Опять-таки, в силу скудости информационных источников нам не известно, что конкретно происходило в Киеве и Киевской земле после завоевания татаро-монголами. Если ориентироваться на летописи Северной Руси, которые, видимо, к концу XIII века окончательно потеряли интерес к происходящему на юге, то можно констатировать, что татары установили совершенно невыносимые условия сбора дани. Тех, кто был не в состоянии платить, угоняли в рабство или на невольничьи рынки, мужчин силой рекрутировали в татарскую армию. На севере Руси против поработителей поднимались восстания, которые подавлялись, в том числе с помощью послушной русской знати. Очевидно, что и на юге происходило нечто подобное.

Не в последнюю очередь угнетенное положение местного населения способствовало успеху Литовского княжества в осуществлении экспансии на древнерусские земли во второй половине XII – первой половине XIII столетия.

Глава восьмая
СМЕНА ВЕХ

После нашествия татаро-монголов южная и северная части Руси все больше отдалялись друг от друга.

Грушевский пишет, что князь Ярослав, имевший ярлык на Киев в 1243–1246 годах, «был занят местными своими суздальскими делами, что ему совсем не до Киева было, и Киев жил под номинальным его правлением своей жизнью, а Ярославов наместник фактически ставал киевским старшим под непосредственным верховенством татар».

Историк приводит рассказ Плано Карпини о том, как у Куремсы он застал киевского сотника, который с товарищами ехал оттуда к Батыю, то есть вел себя как реальный правитель вверенной ему монголами земли.

Грушевский приводит еще ряд аргументов в подтверждение того, что Киев находился под прямым правлением Сарая. Так, он ссылается на Волынскую летопись, согласно которой в конце XIII века Галицко-Волынское княжество заканчивалось поречьем Горыни, «а дальше лежали земли татарские».

Отсутствие князей в Киеве также косвенно подтверждает Волынская летопись. Так, когда татаро-монголы принуждали русских князей участвовать в походах на Литву и Польшу, в перечне князей нет упоминания представителей Киева. Ордынцы послали в поход «всех заднепровских князей, Романа Брянского с сыном Олегом, Глеба, князя Смоленского, и других князей многих – ибо тогда все были князья в воле татар». Очевидно, что с упоминанием князя Брянского было бы логичным упомянуть и Киевского князя, если бы он был в то время.

«Киевщина превратилась в группу городских общин, которые находились лишь в слабой связи между собой под непосредственной властью татар. Время от времени в этих общинах могли появляться князья, особенно когда в конце XIII века начала развиваться анархия в Орде, и татарская политика не могла определяться постоянством и последовательностью. Княжичи из разных династий могли покупать или путем каких-либо протекций добывать себе ярлыки на Киев или на какой-нибудь киевский пригород», – отмечает Грушевский.

Такими князьями могли быть упоминаемые Любечским синодиком Иоанн-Владимир Киевский и Андрей Овручский, вероятно из путивльской ветви черниговского рода, которые могли княжить в конце XIII или в начале XIV века.

Таким был, возможно, и князь Федор – последний из известных нам князей киевских до литовского завоевания.

«Но все князья должны были играть совсем незначительную роль и против татарских воевод, и против местных общин, которые привыкли сами себе советовать и стояли в непосредственных отношениях с татарскими агентами, их княжения, скорее всего, имели более-менее эфемерный характер, и едва ли кому-то из них удалось овладеть Киевом для своей династии», – пишет Грушевский.

В связи с тем, что о князе Федоре практически ничего не известно, некоторые исследователи, опираясь на косвенные и не вполне достоверные факты, предполагали, что он принадлежал к литовской династии. Однако, скорее всего, литовцем Федор все же не был. В 1362 году его изгнал из Киева великий князь Литовский Ольгерд. С вокняжением его сына Владимира начнется новая пора в истории Киева – литовская.

Несмотря на взаимное отдаление Восточной и Западной Руси, полностью контакты между ними не рвались. Помимо уже упоминавшихся церковных связей были также и другие. Так, приблизительно в 1300 году на Москву из Киева ушел знатный боярин Родион Несторович, уведший с собой целый свой двор в количестве 1700 человек. Его сын – Иван Родионович по прозвищу Квашня – между прочим, участник Куликовской битвы – стал родоначальником известной фамилии Квашниных.

Как пишет в «Истории России» Георгий Вернадский, «политическое разделение Западной и Восточной Руси частично являлось следствием неспособности монгольских ханов обеспечить русским на западе надлежащую защиту от посягательств Польши и Литвы. Пока Западная и Восточная Русь находились под контролем хана, обе были частями одного политического образования, Золотой Орды. Но после падения Ногая золотоордынские ханы стали уделять меньше внимания положению в своих западных русских провинциях, чем контролю над Восточной Русью».

С приходом литовцев Киев, как и другие земли Южной Руси, не избавился в одночасье от зависимости от Золотой Орды. Киевляне были вынуждены и дальше выплачивать дань сарайскому хану, попадая, таким образом, под двойной гнет. Даже в конце XIV века помимо Киева «выходы» Золотой Орде давали Подолье, Волынь и Северская земля. Как пишет Глеб Ивакин, еще в середине XV века ордынцы собирали «ясаки» с целого ряда городов Киевской земли.

Часть вторая
КИЕВСКИЕ КНЯЗЬЯ ЛИТОВСКОЙ ПОРЫ

Глава первая
НОВЫЙ ИГРОК

Ослабленная внутренней междоусобицей и разорениями со стороны монголо-татар, Киевская Русь была легкой добычей для иноземных феодалов.

На севере отхватить часть русской земли пытались шведы и немецкие рыцари, на юге свою алчность проявляли Польша и Венгрия. При этом по всей западной границе от Новгорода до Карпат обозначился новый захватчик – литовцы.

Литовцы вместе с предками латышей и вымершими пруссами составляли балтийские племена, которые считаются наиболее близкими славянам. Ряд ученых даже выделяет особую балто-славянскую группу внутри индоевропейской семьи (традиционно это две группы). Считается, что славяне, происходящие из междуречья Одера и Вислы, придя на свои новые территории, вытеснили балтов, так что ареал обитания последних в Прибалтике был не первоначальным или, по крайней мере, не единственным в древности. В связи с этим наименование «балты» является весьма условным, тем не менее, оно прочно вошло в обиход, и именно с ним ассоциируются как современные народы литовцев и латышей, так и их предки.

Балтийские племена позже других народов Европы обзавелись государственностью. Так, у литовцев до XIII века не было никакой объединяющей политической власти. Различные племена имели вождей, но их власть распространялась лишь на незначительную территорию. Каждое племя самостоятельно осуществляло набеги на соседние земли, также по отдельности они отбивали посягательства со стороны чужаков.

«В половине тринадцатого столетия на западной окраине восточной европейской равнины стало слагаться новое государство; из неведомой почти до того времени лесной страны, залегавшей бассейн Немана, выдвигается воинственное молодое племя, сохранившее долее других индоевропейских народов черты самобытной дохристианской культуры арийцев», – так поэтично описывает становление литовской государственности Владимир Антонович в своем «Очерке истории Великого княжества Литовского до смерти великого князя Ольгерда».

Серьезной угрозой для литовцев с конца XII века стала экспансия немецких феодалов, действовавших под покровительством папской курии. Не имея собственной государственно-политической организации, литовцы и другие балты нередко искали помощи у славян, которые были их ближайшими соседями.

Балтийские, в частности литовские, племена были известны в Киевской Руси очень давно. Некоторые из них упоминаются в «Повести временных лет». Еще в 983 году «иде Володимир на ятвяги (одно из литовских племен), и победи ятвяги и всю землю их». На литву ходили и сын Владимира Ярослав Мудрый, и другие киевские князья.

Литовские племена находились в зависимости от расположенного ближе всего к ним Полоцкого княжества, которое достигло своего расцвета при Всеславе Брячиславиче во второй половине XI века. Однако вскоре Полоцкое княжество пришло в упадок, и литовские племена не только стали независимы от него, но и, наоборот, сами начали захватывать отдельные его части.

С конца XII столетия литовцы начинают набеги на различные русские земли – Новгород, Псков, Смоленск, Волынь. К русским князьям приходит понимание, что появилась новая угроза, исходящая на этот раз не с востока, а с запада. Против литвы организуются военные походы. С литовцами сражаются волынские князья – Роман и его сын Даниил, в бою с литовцами погиб упоминаемый в «Слове о полку Игореве» городецкий князь Изяслав Василькович.

«…под давлением тевтонских рыцарей с Запада, литовцы рассеялись в южном и восточном направлениях, вступая в конфликт с русскими и, со временем, проникая в отдельные части западнорусских земель. В процессе приспособления к изменившейся политической ситуации литовские племена постепенно вышли из своей изоляции; на их социальную организацию и прежний образ жизни сильное воздействие оказал контакт с соседями, который оказался плодотворным для них во многих отношениях… Под влиянием тевтонской опасности многие литовские вожди кланов видели срочную необходимость в реформах, особенно – касающихся политического объединения и создания хорошо обученной армии. Многие из них также понимали необходимость создания укрепленных городов и развития торговли», – пишет Георгий Вернадский в книге «Монголы и Русь».

Литовские племена в середине XIII века объединил Миндовг. Впервые его имя упомянуто в 1219 году в связи с Литовско-Волынским мирным договором. Тогда он был одним из пяти литовских князей, подписавших договор (согласно Ипатьевской летописи, в 1215 году к князьям галицким было направлено посольство для заключения договора от имени двадцати литовских и жмудских князей). С 1238 года Миндовг уже фигурирует как правитель всей Литвы. Он смог добиться власти в жестокой междоусобной борьбе.

Миндовг получил титул великого князя Литовского. Очевидно, ко времени нашествия на Восточную Европу полчищ хана Батыя, произошедшего в конце 1230-х – начале 1240-х годов, Литва уже представляла собой централизованное государство.

Территория Великого княжества Литовского к тому времени охватывала, помимо собственно Литвы, земли Полоцкого княжества – практически всю территорию современной Белоруссии. Столицей государства на начальном этапе был древнерусский город Новогрудок, заложенный еще во времена Ярослава Мудрого.

Миндовг вел войны с Ливонским орденом, с Галицко-Волынским княжеством, и в 1250-е годы заключил и с тем и с другим перемирия. Уступкой ордену стало крещение по латинскому обряду. Залогом дружбы с Даниилом стал Новогрудок, переданный Роману Данииловичу. Миндовг также выдал замуж за другого Даниилова сына, Шварна, свою дочь.

Даниил Галицкий вторым браком был женат на племяннице Миндовга. Вообще, отношения Великого княжества Литовского и Галицко-Волынского княжества были особыми. Даниил и его отец Роман, еще в бытность князьями только Волынской земли, нередко ходили в походы против в то время еще разрозненных, но уже довольно воинственных литовских племен. Вскоре литовцы стали более сплоченными, и теперь с ними необходимо было договариваться о мире, между правителями заключались династические браки.

Во многом судьбы этих двух княжеств и их правителей были похожи. Литва и Галицко-Волынская земля находились под постоянным давлением со стороны европейских феодалов. Для первой это были, в основном, немецкие рыцарские ордена и Польша, для второй – та же Польша, а также Венгрия и, в меньшей степени, рыцарские ордена. Даниил Галицко-Волынский и Миндовг Литовский, руководствуясь политической целесообразностью, пошли на сотрудничество с курией и приняли от папских легатов королевскую корону. При этом Миндовг даже перешел – ненадолго – в католичество. Даниил был близок к тому же, но, вероятно, из-за позиции европейских государей, которые не собирались активно противостоять татаро-монголам, окончательно отказался от идеи перехода в католицизм или хотя бы соединения православия с латинской верой. Уния, в конечном счете, произошла, в том числе в его родной Галиции (Галичине).

Миндовг был убит в 1263 году, через год скончался Даниил Галицкий. Кстати, в 1263 году умер еще один выдающийся представитель той эпохи – Александр Невский. Как заметил в связи с этим русский историк С. М. Соловьев, «почти в одно время Восточная Европа лишилась троих знаменитейших своих владетелей».

Объединение литовских и русских земель под властью потомков Данииловых могло произойти на столетие раньше захвата Великим княжеством Литовским Юго-Западной Руси. После убийства Миндовга власть в Литве при помощи брата Даниила Галицкого Василька и Даниилова сына Шварна получил сын Миндовга Войшелк. Он был истовым верующим, принявшим христианство, в отличие от отца, по православному обряду.

Войшелк чередовал междоусобные войны с монашеством. В первый раз он удалился в монастырь в 1254 году. После обретения власти он сперва делил ее с Шварном, который был женат на его сестре, а затем и вовсе передал ему управление Литовским княжеством.

«Литва готовилась окончательно слиться с Русью под властию одного из сыновей Данииловых: в 1268 году Войшелк снова заключился в монастыре, отдав все свои владения зятю Шварну. Последний, боясь, как видно, возобновления внутренних волнений в Литве в пользу князей природных, уговаривал Войшелка покняжить еще вместе, но тот решительно отказался, говоря: «Много согрешил я пред богом и перед людьми; ты княжи, а земля тебе безопасна». Живя в угровском Данилове монастыре, Войшелк говорил: «Вот здесь подле меня сын мой Шварн, а там господин мой отец князь Василько (брат Даниила Галицкого), буду ими утешаться». Но он недолго утешался: Шварн умер бездетным, и литовцы снова вызвали Войшелка из монастыря для управления делами княжества; это возбудило вражду в брате Шварновом, Льве Данииловиче, которому хотелось быть наследником брату в Литве, а Войшелк не склонялся на его желание», – описывает события той поры С. М. Соловьев.

Войшелка и Льва хотел примирить авторитетный Василько Романович. Обоих он пригласил к себе во Владимир-Волынский.

«Маркольд, родом немец, старый советник короля Даниила, позвал всех троих князей к себе на обед; обедали весело, много пили, и Василько после обеда поехал к себе домой спать, а Войшелк поехал в Михайловский монастырь, где стоял. На этом дело не кончилось: Лев приехал в монастырь к Войшелку и стал говорить ему: «Кум! попьем-ка еще!» Тот согласился, и началась опять попойка, во время которой князья опять поссорились, от брани дошло до драки, и Войшелк был убит Львом», – пишет Соловьев.

Лев Даниилович, будучи братом покойного Шварна, предъявил претензии на литовский престол, однако не получил успеха в этом деле – литовцы выбрали себе единоплеменного князя. Так был упущен случай объединить Литву и Русь под властью русских князей.

Тем не менее, объединение произошло, но на этот раз – уже под властью Великого княжества Литовского, которое также стало и Русским.

Литва тоже вынужденно, и во многом благодаря Руси, столкнулась с Золотой Ордой.

Еще в 1255 году Даниил Галицкий вместе с литовцами Миндовга предпринял поход на подвластное татаро-монголам Киевское княжество. А через три года Даниил уже вместе с ордынцами напал на литовские земли.

«Хан Берке заменил Куремсу энергичным Бурундаем и снабдил его большим количеством войск. Бурундай решил сделать упор на разногласиях между русскими и литовскими князьями и избрал Литву объектом своего первого похода, предложив русским князьям оказать ему поддержку своими войсками. Начиная с этого момента монголы стали уделять значительное внимание литовским делам. По всей вероятности, они были озабочены растущей силой Литвы и распознали в ее экспансии, даже в этот ранний период, потенциальную угрозу их власти в Западной Руси», – отмечает Вернадский.

В очередной поход на литовцев князья Галицко-Волынские совершили в 1270-е годы вместе с фактическим владетелем западной части Золотой Орды Ногаем. В 1277 году Ногай прислал к русским князьям грамоту: «Вы все мне жалуетесь на Литву, так вот вам войско и с воеводою, ступайте с ним на своих врагов». В 1280-е годы была предпринята совместная русско-татарская кампания, направленная на захват Венгрии и Польши, однако она не принесла ощутимого успеха.

«Хотя монголы хорошо поживились в Польше, им не удалось захватить страну, и в начале 1287 года они возвратились в Галич и Волынь и вновь их разорили. Опустошение этих областей было столь же полным, как и киевских земель при Бату (Батые). В результате потерь населения и богатств власть князей из галицкого дома была настолько подорвана, что в процессе объединения Западной Руси их подчинили себе великие князья Литвы», – пишет Вернадский.

Таким образом, потомки Даниила Галицкого не смогли не только объединить под своей властью западнорусские и литовские земли, к чему созданы были все предпосылки, но сделали свои земли легкой добычей для иноземных завоевателей.

Непродолжительным периодом стабилизации было правление сына Льва Данииловича – Юрия I (1301–1308), который, как и его предки, носил королевский титул. Однако после его смерти ситуация снова ухудшилась. В 1323 году умерли оба сына Юрия I, и после этого Галицкий стол был предложен князю Болеславу Мазовецкому, сыну дочери Юрия Марии и князя Тройдена Мазовецкого. Его назначение подтвердил хан Узбек – формально Галицко-Волынское княжество оставалось вассалом Золотой Орды. Он стал править под именем Юрия II.

Тем не менее, монголы направили в Галицко-Волынскую землю войска, чтобы помешать экспансии Литвы и Польши. Но ее уже ничто не могло остановить. В конце 1330-х годов смоленский князь признал великого князя Гедимина Литовского своим сюзереном. Этим он выразил неповиновение власти монгольских ханов.

В 1240 году умирает Юрий II. Претензии на Галич выдвигают Польша и Венгрия. Польский король Казимир Великий заключил соглашение с венгерским королем Карлом Робертом, согласно которому Венгрия уступала Польше Галич с условием, что если у того не будет наследников мужского пола, он должен будет завещать его сыну Карла Роберта.

Галиция оставалась во владении Польши до смерти Казимира в 1370 году. Так как у него не было сыновей, то, согласно договору, она перешла под власть венгерского короля Людовика. Однако и у него не оказалось наследников мужского пола. В 1386 году польские вельможи устроили брак королевы Польши – дочери Людовика Ядвиги – с великим князем Литовским Ягайлом. Он был коронован на польском престоле, и Галиция окончательно перешла под власть Польши.

Поляки также претендовали и на Волынь, но сын Гедимина Любарт, княживший здесь, с помощью татаро-монгольских отрядов смог отстоять эту землю.

«Тогда как Узбек счел необходимым защитить Галицию от нападения польского короля Казимира Великого в 1340 году, его преемник Джанибек оказался не в состоянии отразить вторую атаку Казимира на Галицию в 1349 году, а только помог литовскому князю Любарту выбить поляков из Волыни», – пишет Вернадский.

Поляки продолжали наскоки на Волынь, литовцы отвечали разорительными рейдами в глубь польской территории.

«В 1377 году наследник Казимира, король Людовик, предпринял поход на Волынь с многочисленным польским и венгерским войском. Польское ополчение взяло Холм и, соединившись с венграми, осадило Белз. Во время этой осады, затянувшейся на довольно продолжительное время… заключен был договор… определивший то распределение галицкого наследия между его соискателями, которое удержалось в последующее время в качестве окончательного решения спорного вопроса», – пишет Антонович.

Таким образом, некогда единое Галицко-Волынское княжество, ставшее одним из наиболее влиятельных государств Восточной Европы и, вероятно, самым могущественным из русских княжеств при князе Данииле Романовиче, к середине XIV века вновь распалось, оказавшись в руках Польши и Литвы. А соглашение, подписанное польским и венгерским монархами, стало основанием для претензий Австрии, в состав которой тогда входила Венгрия, на украинскую Галичину при разделе Польше в XVIII столетии.

Расширение границ Великого княжества Литовского активно продолжалось при Гедимине и его сыне Ольгерде. Белорусские земли к тому времени уже были присоединены, экспансия распространялась на княжества, которые впоследствии стали Украиной. Литве удалось захватить все украинские земли за исключением Галича, где утвердились поляки, и Закарпатской Руси, являвшейся частью Венгерского королевства. Кроме того, к Великому княжеству Литовскому отошел Смоленск. Менее удачными были попытки оторвать Псков и Новгород, несмотря на то что в обоих городах нередко сидели литовские князья или наместники.

Многие историки вообще не хотят называть распространение литовской власти на древнерусские земли завоеванием. Как отмечает киевский историк и археолог Глеб Ивакин, «среди факторов, которые объясняют ту легкость, с которой Литва сумела распространить свою власть на огромную территорию, которая значительно превышала ее собственные размеры, определяющую роль играли общие геополитические интересы». Этими общими интересами была защита от внешних врагов – немецких рыцарских орденов на западе и Золотой Орды на востоке.

Как пишет Феликс Шабульдо, «наибольших успехов в осуществлении своей экспансионистской политики литовские феодалы добились в последней четверти XIII – середине 60-х годов XIV века, то есть в период, когда в политическом строе Руси не был еще изжит полицентризм и когда само Литовское государство, отразив ряд нападений ханских войск, объективно являлось единственной в Восточной Европе организованной военно-политической силой, противостоявшей Золотой Орде. Именно тогда великие литовские князья применили для идеологического обоснования своей экспансии заимствованную у феодальных кругов древнерусских земель политическую программу восстановления былого единства Руси, но уже под эгидой не Рюриковичей, а литовской великокняжеской династии».

Таким образом, Великое княжество Литовское расширялось преимущественно мирным путем. В этом процессе определенное количество удельных русских князей сохраняли свои отчины и большинство бояр – свои имения («чтобы от них отчины их не отнимал»).

«Боярство решило судьбу не только белорусских, но и украинских земель, а также смоленских городов и важных новгородских пригородов. Его поддержка обеспечила успех литовскому правительству», – подчеркивал В. Т. Пашуто.

Вместе с тем, в большинство княжеств на столы ставились представители династии Гедиминовичей. Впрочем, очень часто они сближались с местной знатью и становились выразителями местных интересов, что нередко приводило к их конфликтам с метрополией. Литовская знать активно перенимала русские обычаи, язык, переходила в православие.