Текст книги "Киевские князья монгольской и литовской поры"

Глава вторая
ПЕРЕХОД КИЕВА ПОД ВЛАСТЬ ЛИТВЫ

После разгрома татаро-монгольскими войсками в 1240 году Киев попал под прямое правление Золотой Орды, столицу которой – Сарай – основал на Волге внук Чингисхана Батый. Вместе с тем, как отмечают исследователи, Киевская земля не входила в состав монгольской державы.

Как уже упоминалось ранее, в городе, скорее всего, не было татарского гарнизона. Даниил Галицкий, направлявшийся в Сарай, встретил татар в Переяславле (современный Переяслав-Хмельниц-кий Киевской области), а папский посол Плано Карпини видел их в Каневе.

Отсутствие вооруженных отрядов объяснялось, вероятно, тем, что охранять-то особенно было нечего – по свидетельству очевидцев, население Киева после Батыева нашествия сократилось с 50 тысяч до двух тысяч. Часть жителей была убита, часть – угнана в плен (регулярные уводы в Орду происходили и позже), часть – разбежалась по округе и в другие земли, преимущественно на север, в Суздальскую землю и на запад – на Волынь и в Галич.

До конца не проясненным остается вопрос о том, как непосредственно осуществлялась власть в Киеве. Как уже было сказано, в состав Золотой Орды Киевская земля не входила, но ханы держали Киев под усиленным контролем.

Известно, что в Киеве были князья. Как и в других землях, они получали разрешение – ярлык – на княжение в Сарае. После нашествия киевскими правителями утверждались князья владимирские. Первым из них стал отец Александра Невского Ярослав Всеволодович, произошло это в 1243 году. Позже сам Александр Ярославич получил ярлык на киевское княжение, однако остался этим недоволен, так как хотел получить в удел Владимир, куда получил «распределение» его младший брат Андрей. Он, как и его отец, в Киев не ездил, в городе от имени князя правил наместник. Последний из известных нам киевских князей XIII века был брат Александра Невского Ярослав, который умер в 1271 или 1272 году. При этом ряд историков ставит под сомнение княжение в Киеве Ярослава Ярославича. Тем не менее, до конца столетия, а также в первой трети следующего, XIV столетия нам вообще не известно ни о каких князьях в Киеве.

Мнение историков различны в отношении того, почему ханы ставили в Киев владимирских князей, которые не стремились оставлять родной Владимир ради некогда могущественной столицы. Некоторые из них считают, что Киев был в таком упадке, что ярлык на него был формальностью, чуть ли не оскорблением, чем, собственно, объясняется поведение Ярослава и его преемников.

Однако другие полагают, что это была тонкая игра правителей Золотой Орды. По словам Грушевского, князь Ярослав, имевший ярлык на Киев в 1243–1246 годах, «был занят местными своими суздальскими делами, что ему совсем не до Киева было, и Киев жил под номинальным его правлением своей жизнью, а Ярославов наместник фактически ставал киевским старшим под непосредственным верховенством татар».

«Назначая на киевский стол князей, которые, наперед известно, в Киев не приедут, хан таким образом оставлял столичный город без авторитетного политического руководства», – пишет в своей книге «Историческое развитие Киева XII – середины XVI веков» современный киевский историк Глеб Ивакин. Еще одним шагом по ослаблению Киева, по мнению Ивакина, был вывод из города митрополита – в 1300 году он переехал в лояльный Сараю Владимир.

Вероятно, долгое время в Киеве действительно не было князей. Грушевский ссылается на Волынскую летопись, согласно которой в конце XIII века Галицко-Волынское княжество заканчивалось поречьем Горыни, «а дальше лежали земли татарские» – именно там, как нам известно, начиналось Подолье, за которым лежала Киевская земля.

Любечский синодик упоминает некоего Иоанна-Владимира Ивановича Киевского где-то в начале XIV века, однако кто он такой, откуда родом и когда правил – в источнике не сообщается. Все это наводит на мысль о том, что это фигура мифическая.

О киевских князьях конца XIII – начала XIV века практически ничего не известно.

Вместе с тем, даже если рассказ Любечского синодика правдив, князья в Киеве вряд ли принадлежали к влиятельным фамилиям и уж точно не имели полноценной власти. Основное управление в городе осуществляли баскаки – наместники золотоордынских ханов.

Именно вместе с баскаком фигурирует в летописи под 1331 годом киевский князь Федор – они вместе с дружиной нападают вблизи Чернигова на новгородского епископа Василия, когда тот возвращался с Волыни, где митрополит Феогност посвятил его в сан. Взяв с епископа и его свиты «окуп», Федор отпустил его.

Личность этого князя является ключевой в вопросе о присоединении Киева к Великому княжеству Литовскому.

По одной из версий он мог быть сыном Иоанна-Владимира из Любечского синодика. По другой, он был двоюродным братом литовского князя Гедимина – Олгимунтом Гольшанским, который якобы принял православное имя Федор. Некоторые вообще утверждают, что это был родной брат Гедимина.

Утверждения о родстве князя Федора с Гедимином связаны с противоречиями относительно того, когда литовцы завладели Киевом.

Многие вполне авторитетные историки полагали, что это было именно при Гедимине в 1321 году. Рассказ об этом впервые появился в хронике Мацея Стрыйковского (издана в 1582 году). Сторонниками такой датировки были Татищев, Соловьев, Щербатов, Костомаров. В более позднее время Ф. Шабульдо также склонялся к версии о раннем захвате Киева вместе с другими украинскими территориями, однако, по мнению историка, Киевскую землю литовцам заново пришлось отвоевывать у окрепшей после междоусобицы Золотой Орды в 1360-е годы.

Если согласиться с версией о захвате Киева в 1321 году, то тогда нужно принять и мнение о том, что княживший в городе до 1361 года Федор был из рода Гедиминова, так как традиция ставить на княжеские столы литовских вельмож общеизвестна. Вместе с тем, очевидно, что Федор вел себя как вассал не Литвы, а Золотой Орды, – вспомним, ведь он напал на новгородского епископа вместе с татарским баскаком. Действительно, Гедимин послал в погоню за епископом Василием, так как он поддерживал другого кандидата – псковского представителя Арсения. Однако Василий, предупрежденный митрополитом Феогностом о преследовании, «бояся Литвы и иде съ посадники своими новгородцкими межи Литвы и Кіева» – то есть в летописи прямо говорится, что Киев не входил в состав Литовского княжества. Что же касается нападения на епископа, то оно не имело политического характера – князь Федор отпустил его, взяв с него выкуп. Если бы его сюзереном (да еще и родственником) был Гедимин, киевский князь не осмелился бы отпустить Василия.

Впервые с критикой такой датировки захвата Киева Литвой выступил Карамзин. Но лишь в 1880-е годы украинский историк Владимир Антонович расставил все точки над «i» в этом вопросе.

Антонович отмечает, что древнейшая литовско-русская летопись, составленная в первой половине XV столетия, перечисляя области, распределенные Гедимином в удел сыновьям, вовсе не упоминает о Киеве. Русские летописи XIV и XV столетий, равно как составители немецких, прусских и ливонских хроник, ничего не знают о походе Гедимина на Киев.

Единственный источник, в котором, как и в хронике Стрыйковского, содержится рассказ о походе на Киев Гедимина, это Густинская летопись. Составитель этой летописи не заимствовал его у Стрыйковского. Оба хрониста черпали известия из одного общего источника – летописи Быховца, которая была составлена в XVI столетии.

Вот что говорит летопись Быховца: «…князь Гедымин пошол со всеми силами своими до Киева. Обляже город Киев, и Кияне почалися ему боронити, и лежал князь великий Гедымин под Киевом месяц. А затым здумали с собою горожане Киевские, иж моцы великого князя больш терпиты не могли без господара своего, великого князя Станислава Киевского, и услышали то, иж господарь их, князь Станиславль, утек от Гедымина, и войско все их господаря побито, и в них заставы никоторое князь их не зоставил, и оны, змовившися одномыслне, подалися великому князю Гедымину; и шедши з города со кресты: игумены, попы и дияконы, и ворота городовыя отворили, и стретили великого князя Гедымина честно, и вдарили ему чолом, и поддалися служити ему, и присягу свою великому князю на том дали, и били чолом, чтобы от них отчин их не отнимал; и князь Гедымин при том их зоставил, и сам честно в город Киев въехал».

К слову сказать, никакого князя Станислава другие источники, кроме восходящих к летописи Быховца, не знают.

В современной историографии преобладает мнение, что Киев перешел под власть Литвы в 1362–1363 годах, и произошло это при сыне Гедимина – великом князе Литовском Ольгерде. Большинство ученых не оспаривают факт завоевания Ольгердом Киева и других украинских земель. Вместе с тем Шабульдо считает, что в 1360-е годы литовцы были вынуждены повторно завоевывать Киев, тогда как первая попытка была предпринята Гедимином за 40 лет до этого.

«В 50-х гг. XIV в. Среднее Поднепровье пребывало в меньшей зависимости от Литвы, чем на рубеже 20—30-х гг. того же столетия, и даже в Киеве, управляемом, по-видимому, все тем же литовским (!!) князем Федором, Ольгерд не располагал всей полнотой власти», – пишет Шабульдо.

В том, что Литва владела Киевом, Шабульдо не сомневается, «…представляется бесспорным, что литовское великокняжеское правительство продолжало удерживать определенные позиции в поднепровском крае и в Киеве. В противном случае было бы трудно объяснить первоначальный успех предпринятых в первой половине 50-х гг. XIV в. Ольгердом попыток утвердить в Киеве в сане общерусского митрополита своих ставленников: сначала Феодорита (1352), а затем – Романа (1354)», – отмечает он.

Одной из главных причин якобы ослабления политического влияния Литвы в Среднем Поднепровье и в Киеве в частности, по мнению Шабульдо, было усиление ханской власти. Как известно, во времена правления хана Узбека (1312–1342) и его сына Джанибека (1342–1357) Золотая Орда достигла своего наивысшего расцвета. Однако после убийства в 1359 году хана Бердибека, как уже говорилось, в Орде началась междоусобица, получившая в русских летописях название «Великая замятня». В период с 1359-го по 1380 год на золотоордынском престоле сменилось более 25 ханов.

Ольгерд действительно лоббировал своих ставленников на киевский митрополичий престол. Так, в 1354 году он решил утвердить в Киеве своего родственника по жене – тверитянина Романа, который был митрополитом Литовским, но, как говорит летопись, «не прияша его киеяне».

Завоевание Киева литовцами – единственное и окончательное – произошло в 1362-м либо в 1363 году.

В 1362 году Ольгерд разбил на берегах реки Синие Воды (левый приток Южного Буга) трех татарских темников: «В сие лето Олгерд победи трех царков Татарских и з ордами их, си ест, Котлубаха, Качбея, Дмитра; и оттоли от Подоля изгна власть Татарскую. Сей Олгерд и иныя Руские державы во свою власть прият, и Киев под Федором князем взят, и посади в нем Володымера сына своего; и нача над сими владета, им же отци его дань даяху».

Литва, помимо Киева, захватила Подолье, Черниговщину, Поднепровье и вышла к Черному морю.

Глеб Ивакин полагает, что Киев был взят до битвы у Синих Вод и что его захват мог быть одной из причин столкновения между Литвой и Ордой.

Историк считает, что значение битвы у Синих Вод до сих пор недооценено. По его мнению, произошедшее почти за 20 лет до Куликовской битвы, это сражение находится в тени этого события. Вместе с тем, отмечает историк, в результате этой битвы впервые от татарского ига были освобождены русские земли.

Литовский князь Ольгерд, по свидетельству современников, отличался выдающимися способностями. Как пишет Антонович, он умел пользоваться обстоятельствами, верно намечал цели своих политических стремлений, выгодно располагал союзы и удачно выбирал время для осуществления своих политических замыслов.

Летописи Северной Руси, не расположенные к Ольгерду из-за его постоянных попыток к захвату территорий, наделяют его нелестными эпитетами: «зловерный, безбожный, льстивый», однако и они не могут не удержаться от такой характеристики князя: «…сей же Ольгерд премудр бе зело, и многими языки глаголаше, и превзыде саном и властью паче всех: и воздержание имяше велие, от всех суетных отвращашеся, потехи, играния и протчих таковых не внимаше, но прилежаше о державе своей всегда день и нощь; и пиянства отвращашеся: вина, и пива, и меда, и всякого пития пиянственного не пияше, отнюдь бо ненавидяще пиянство, и велико воздержание имяше во всем; и от сего велик разум и смысл приобрете, и крепку думу стяжа, и таковым коварством многи земли и страны повоева, и грады и княжения поймал за себя, и удержа власть велию, и умножись княжение его паче всех, ниже отец его, ниже дед его таков бысть. Бе бо обычай Ольгерда таков, никто же не ведаше его, куды смысляше ратью ити, или на что збирает воинства много, понеже и сами тии воинственнии чинове и рать вся, неведяще куды идяше: ни свои, ни чужий, ни гости пришельцы; в таинстве все творяше любомудре, да неизыдет весть в землю, на неяже хощеть ити ратью; и таковою хитростию искрадываша многи земли, поймал многи грады и страны попленил; не столько силою, елико мудростью воеваше. И бысть от него страх на всех, и превзыде княжением и богатством».

Вот еще одно описание Ольгерда, оставленное одним крестоносцем, которое приводит Антонович: «Князь имеет величественный вид: лице его румяно, продолговато, нос выдающийся, глаза голубые, очень выразительные, брови густые, светлые, волосы и борода светлорусые с проседью, лоб высокий, чело лысое; он росту выше среднего, ни толст, ни худощав, говорит голосом громким, внятным и приятным; он ездит прекрасно верхом, но ходит прихрамывая на правую ногу, потому обыкновенно опирается на трость или на отрока; по-немецки понимает отлично и может свободно объясняться, однако же всегда говорит с нами через переводчиков».

Еще в ранней молодости, за 27 лет до своего вокняжения в Вильне, Ольгерд женился на витебской княжне Марии Ярославовне и переселился в этот город, а два года спустя – после смерти тестя – стал княжить в Витебске. После смерти жены Марии он женился вторично – на дочери тверского князя Александра Михайловича Улияне. По свидетельству современников, из двенадцати сыновей Ольгерда десять были крещены по обряду православной церкви, две дочери Ольгерда, сведения о которых остались в летописях, были отданы замуж за русских князей.

Глава третья
ПОТОМКИ ОЛЬГЕРДА

Захватив Киев, Ольгерд оставил в нем править «Володимира, сына своего; и нача над сими владети, им же отци его дань даяху». Владимир был сыном витебской княжны Марии. Двое его родных братьев – Андрей и Дмитрий – были участниками Куликовской битвы. Их сводными братьями (сыновьями Улианы Тверской) были Ягайло, впоследствии король Польши, Скиргайло, преемник Владимира на киевском княжении, Свидригайло, будущий великий князь Литовский.

О более чем тридцатилетнем княжении в Киеве Владимира известно немного, что, по мнению Владимира Антоновича, естественно, «так как более продолжительная, первая половина его княжения относится к тому еще времени, когда русская народность не подвергалась опасности со стороны правительства великих князей литовских».

«Владимир Ольгердович не принимал участия в распрях, волновавших Гедиминовичей в других областях великого княжества, и, очевидно, предан был исключительно интересам своей земли. Из дошедших до нас известий видно, что он заботился весьма ревностно о судьбе православной церкви; кроме дарственных и подтвердительных грамот в пользу разных церквей, находившихся в пределах Киевской области, он известен вмешательством в дело об устройстве Русской митрополии», – пишет Антонович.

Владимир хотел вернуть в Киев митрополичью кафедру, которая с 1300 (или 1299) года находилась во Владимире-на-Клязьме, а с 1324 (1325) года – в Москве. В связи с этим он поддерживал митрополита Киприяна, не признанного московским князем Дмитрием Ивановичем Донским.

В годы правления Владимира Ольгердовича татаро-монголы практически не появлялись на Киевской земле, что положительно сказывалось на экономике края – сельском хозяйстве, торговле, ремесле, а также способствовало постепенному подъему политической и культурной жизни Киева.

Вместе с тем, Киевскому княжеству после прихода литовцев не сразу удалось избавиться от зависимости от Золотой Орды. О такой зависимости свидетельствует тамга на первых типах монет, которые чеканил Владимир Ольгердович.

При этом, как отмечает Глеб Ивакин, киевские монеты начинают чеканиться практически одновременно с литовскими и московскими и раньше, чем тверские, новгородские, псковские, рязанские и суздальские.

Владимира Ольгердовича поддерживало местное боярство, которому он даровал ощутимые привилегии. «А волости киевские кияном держати, а иному никому. А ородки Киевские в нашей воли: кияном будем давати, кому ся будет годити. А киянина, как и литвина, в чти держати и во всех врядех (уряд, госдолжности) ни в чом не понизити», – говорилось в княжеской уставной грамоте. А также «…в церковные люди, в князские и в панские и в боярский, и в земли и во вси приходы не вступатися, а без права нам людей не казнити, а ни губити, а именей не отимати».

Согласно «Списку городов дальних и ближних» к Киевскому княжеству относился 71 город. Это, в частности, помимо самого Киева, – Житомир, Вручий, Туров, Могилев, Брянск, Трубачевск, Курск, Чернигов, Новгород-Северский, Рыльск, Путивль, Корсунь, Переяслав.

Свои грамоты киевский владетель подписывал так: «Се азъ князь великий Вълодимеръ Ольгърдовичь».

Он поддерживал дружеские отношения с землями Северной Руси, прежде всего с Тверским княжеством. Его дочь стала женой сына великого князя Тверского – Василия. Это была традиция, заложенная еще его отцом, который вторым браком был женат на тверской княжне. Ольгерд по просьбе князей Твери ходил воевать Москву.

Впрочем, отношения с Москвой Владимира Ольгердовича были более мирными. Братья Владимира – Андрей Полоцкий и Дмитрий Брянский – были участниками Куликовской битвы 1380 года, в которой русские полки под руководством Дмитрия Донского разгромили войско Мамая. Сам Владимир не участвовал в этом сражении, но, как считает Глеб Ивакин, «позиция киевского князя Владимира Ольгердовича и митрополита Киприана накануне и во время событий, связанных с Куликовской битвой, сделали заметный вклад в победу московских войск над Золотой Ордой».

В противостоянии Ягайла, короля польского, и Витовта, претендовавшего на власть в Великом княжестве Литовском, Владимир принял сторону первого. Очевидно, это было связано с тем, что Витовт, который стремился вывести Литовское княжество из-под власти Польши, обусловленной Кревской унией 1385 года, проводил политику консолидации подвластных ему территорий, к которым относилось и Киевское княжество.

Ягайло, в свою очередь, также старался заручиться поддержкой сводного брата. В период с 1386-го по 1389 год он чуть ли ни ежегодно присылает киевскому князю для подписи грамоты, заключавшие в себе обязательство верности «regi, reginae et regno Poloniae». (королю, королеве и короне Польши).

В 1387 году Владимир Ольгердович находился при дворе Ягайла в Вильне, а в 1390-м – во главе киевского войска участвовал в осаде Ягайлом Гродно – резиденции Витовта.

Ситуация изменилась в 1392 году, когда Витовт по соглашению с Ягайлом стал наместником в Великом княжестве Литовском. Очевидно, что удельные князья – Владимир Киевский, Дмитрий-Корибут Северский, Федор Коритович Подольский, Юрий Святославич Смоленский и, возможно, ряд других – отказались присягать Витовту и платить ему дань, в связи с чем было принято решение о ликвидации этих удельных княжеств. С ведома и согласия короля Ягайла.

В 1393 году Витовт выступил на Киев с целью сместить Владимира Ольгердовича. «На весну князь великий Витовт иде и взя землю Подольскую, а князю Володимиру Ольгердовичю, тогда бывши в Киеве, и не всхоте покоры учинити и чолом ударити великому князю Витовту. Той же весны князь великий Витовт пойде и взя град Житомир и Вручий и приеха к нему князь Володимер. Тогож лета на осень князь великий Витовт выведе его из Киева и дасть ему Копыл, а на Киеве посади князя Скиргайла, сам же князь великий Витовт пойде на Подольскую землю. А князю Скиргайлу повеле идти из Киева ку Черкасом и ку Звенигороду. Князь же Скиргайло, Божиею помощью, великого князя Витовта повелением, взя Черкасы и Звенигород и возвратися паки ко Киеву», – повествует летопись.

Владимир был сослан в Копыль, что в современной Белоруссии. По одной из версий, он решил искать помощи у Василия Дмитриевича Московского, однако якобы политические отношения не позволяли последнему принять под свою защиту киевского князя. Владимир дожил свой век в Копыле, а его останки перенесли в Киево-Печерскую лавру.

Одновременно с удалением Владимира Витовт упразднил Киевское удельное княжество. Управлять городом он поставил Скиргайла Ольгердовича – единоутробного брата польского короля Ягайла.

Ягайло в 1388 году, как пишет Антонович, «не без долгого колебания» назначил Скиргайла своим наместником в Великом княжестве Литовском. Скиргайло был крещен по православному обряду и носил имя Иоанн. Он был «по убеждению, привычкам и симпатиям всецело предан русскому народонаселению, которое и признавало его своим представителем», – отмечает Антонович.

Но в 1392 году ему пришлось уступить великое княжение своему двоюродному брату Витовту. Этот последний опирался в первую очередь на этнических литовцев, а также на помощь крестоносцев, для которых было выгодно разъединение Литвы и Польши.

«Витовт имел в виду совершенно самостоятельный образ действия, не согласный ни с видами короля Ягайла, ни с направлением представителей русской партии. Если, с одной стороны, он стремился к обособлению Великого княжества Литовского от Польши и снисканию ему полной политической самостоятельности, то, с другой, он считал необходимым прекращение раздробления государства на уделы и замену их управлением старост и наместников, назначаемых великим князем и зависимых от него непосредственно», – пишет Антонович.

Вместе с тем он осознавал, что без поддержки или хотя бы нейтралитета русской части населения его власть в Великом княжестве Литовском не может быть достаточно прочной. Поэтому, победив Скиргайла, он заключил с ним договор, по условиям которого, в вознаграждение за уступку великого княжения, он передал ему в удел Киевскую область.

Все источники свидетельствуют о взаимной симпатии Скиргайла и подвластного ему русского населения. Польские хроникеры отмечают преданность ему русского населения как своему единоверцу и сетуют, что Скиргайло гораздо больше способствовал распространению православия, чем веры католической, которая была господствующей в польско-литовском государстве. Русская же летопись называет его «чюдный, добрый князь Скиргайло».

В 1395 году Скиргайло совершил удачную военную операцию против Золотой Орды. Целью этого похода стало возвращение в пределы Киевской земли Поросья, которое, как пишет вслед за Шабульдо Глеб Ивакин, практически подчинялось Золотой Орде. Скиргайло, очевидно, воспользовался тем, что ханов Золотой Орды теснил могущественный Тамерлан, и «възял Черкассы и Звенигород и възвратися пакы к Кыеву».

Этот военный успех лишь добавил популярности Скиргайлу среди русского населения, которое уже начинало понимать, что новые хозяева – литовцы – будут не лучше прежних – татар, а, может быть, даже хуже, так как они посягали на православную веру.

Вокруг Киева, в котором правил Скиргайло, стала сплачиваться вся Западная Русь, находившаяся под Литвой. Как отмечает Владимир Антонович, «области и города присылали ему грамоты с изъявлением преданности и верности. Киев сделался центром Руси, с которым великий князь литовский должен был считаться и принимать во внимание его интересы при установлении общего направления своей политики».

Такое положение вещей не могло нравиться Витовту. Именно его подозревают в организации отравления Скиргайла в 1396 году, которое, как предполагается, произошло во время пира у митрополичьего наместника на митрополичьем дворе Софии Киевской. В причастности к отравлению также подозревали митрополита Киприана, который к тому времени рассорился с Дмитрием Донским и всецело поддерживал Витовта.

Скиргайла с почестями и в большом горе похоронили в Киево-Печерской лавре.

После смерти Скиргайла Витовт решил управлять Киевом непосредственно через своих наместников. Первым таким наместником или воеводой киевским был один из самых приближенных и доверенных сподвижников Витовта – Иван Альгимунтович, князь Гольшанский («да ему держати Киев»).

Тем временем великий князь Литовский Витовт активно вмешивается в дела татарские. В княжестве в 1396 году нашел приют разгромленный соперниками некогда могущественный хан Тохтамыш. Его двор находился под Киевом – «…пребываше у Витофта въ Кіеве, питаяся и всю потребу свою исполняа, надеяся отъ него помощи, и тем хотяше паки пріобрести себе царство».

Витовт пообещал Тохтамышу помочь вернуться на ханство в Золотой Орде в обмен на поддержку своих притязаний на всю Русь, включая Московию, – «азъ тя посажу на царстве, а ты меня посади на великом княжении Московском и на всей Русскои земли». В то время, несмотря на успех, достигнутый во время Куликовской битвы, Московское княжество оставалось вассалом Золотой Орды.

Поначалу довольно успешная кампания Витовта против Орды закончилась полным разгромом. В августе 1399 года войска хана Тимур-Кутлука, который тогда правил в Золотой Орде, разгромили совместные силы Витовта и Тохтамыша в битве на реке Ворскле. В ней погибли Андрей Ольгердович Полоцкий, Дмитрий Ольгердович Брянский и Дмитрий Боброк Волынский, а также, как сообщает летопись, некий князь Иван Борисович Киевский. Последнего часто отождествляют с киевским наместником Иваном Альгимунтовичем Гольшанским, который, однако, упоминался в источниках и после 1399 года, в связи с чем ряд исследователей считают Ивана Борисовича фигурой вымышленной.

Сам Витовт был ранен в бою, но ему удалось спастись.

Одной из главных причин поражения, как считается, была неповоротливость сражавшихся на стороне Литвы польских и немецких конных рыцарей в условиях маневренного боя в широкой степи.

Татары преследовали противников и разорили Киевскую землю. Активное участие в кампании, которая должна была принести Тохтамышу власть в Золотой Орде, не прошло даром Киеву. Хан Тимур-Кутлук «пришедъ самъ сталъ подъ градомъ подъ Кіевомъ», взяв город в осаду. Киев заплатил откуп в 3000 рублей, но татары все же разорили город. Отдельно было взято 30 рублей «окупу» с Киево-Печерского монастыря.

Новое нашествие ордынцев произошло в 1416 году. Ивакин полагает, что ордынцы продолжали мстить Витовту за поддержку Тохтамыша и его наследников, которые продолжали жить возле Киева. Могущественный темник Эдигей, являвшийся фактическим правителем Золотой Орды, захватил и разграбил город и сжег Печерский монастырь.

В 1430 году умер Витовт. Как пишет Антонович, «исторические источники молчат о Киеве до самой кончины Витовта…после которой вместе с преобладанием русской партии в Великом княжестве Литовском возвращается и политическая роль старейшего из русских городов».

Русская партия связана с младшим братом Ягайла и Скиргайла – Свидригайлом. Несмотря на то что он был католиком (сначала принял православие под именем Лев, но позже перешел в католицизм и взял имя Болеслав), он, как и Скиргайло, пользовался популярностью среди православных Великого княжества Литовского.

В 1408 году он ушел на службу в Москву к Василию I и получил в кормление несколько городов, в том числе Владимир-на-Клязьме – бывший главный город Северной Руси, но его владения были разорены все тем же Эдигеем, и Свидригайло вернулся в Литву. На родине он захватил Чернигов и еще несколько городов, а после смерти Витовта стал великим князем Литовским.

Поляки решили, что новый великий князь будет сговорчивее опасного Витовта, и заняли Подолье и Волынь. «Но оказалось, что, ведя многолетний спор с Витовтом, Свидригайло не имел в виду потери самостоятельности своего отечества и уступок в пользу Польши. Он еще резче, чем его предшественник, стал стремиться к разрыву с Польшей: посылал посольства и вступал в сношения с иностранными государствами от имени Великого княжества Литовского, заключал договоры от своего имени, исключая от участия в них Ягайла, и решительно воспротивился уступке областей, требуемых поляками», – сообщает Антонович.

Недовольная политикой Свидригайла Польша решила устранить его с помощью заговора. В 1432 году представители польского короля вместе с литовскими дворянами, которым не нравилось заигрывание великого князя с русским населением, организовали заговор, в результате которого великим князем Литовским был объявлен Сигизмунд Кейстутович, брат Витовта. Свидригайло бежал в Полоцк и призвал на помощь русских князей.

После этого Великое княжество Литовское фактически распадается на две части: «Литва посадиша великого князя Жигмонта Кестутовича на великое княжение на Вилни и на Троцех (современные Вильнюс и Тракай), и князи рустии и бояре посадиша князя Швидригайла на великое княжение Русское», – сообщает летопись.

Источники характеризуют Свидригайла как энергичного деятеля, но не слишком умного, неуравновешенного и склонного к слепым порывам. Возможно, его недалекость и неуравновешенность были причинами его многочисленных поражений даже при очень благоприятных обстоятельствах, предполагает Глеб Ивакин.

Он терпел одно поражение за другим и, наконец, в решающей битве у Вилькомира 1 сентября 1435 года был разбит наголову. Многие его соратники были убиты и взяты в плен, был пленен, например, сын Владимира Ольгердовича Иван – брат будущего князя Киевского Олелька. Но война не закончилась. Свидригайло и остатки его партии нашли убежище в Киеве. Верное Свидригайлу Киевское княжество практически пять лет было независимым, успешно отбиваясь от нападений литовских войск. Обороной города успешно руководил воевода Юрша.

Русские феодалы решили убить великого князя Литовского Сигизмунда. Заговор был организован волынскими князьями Чарторыйскими, а фактическим исполнителем убийства стал некий киевлянин Скобейко. 20 марта 1440 года заговорщики проникли в Трокайский замок и убили Сигизмунда. Новым великим князем Литовским стал малолетний Казимир Ягайлович.

Великокняжеская литовская власть решила умилостивить русских феодалов, с тем чтобы они впредь не подрывали целостность единого государства. Еще в 1432-м и 1434 годах Ягайло и Сигизмунд издали привилеи, согласно которым православные феодалы уравнивались в правах с католиками. После гибели Сигизмунда воевода Вильны Ян Гаштольд, распоряжавшийся от имени малолетнего Казимира, решил восстановить удельные княжества, в том числе Киевское. Кроме того, были освобождены из неволи вельможи, поддержавшие Свидригайла. Среди них был Олелько Владимирович, который и получил в княжение Киев. Сам Свидригайло вынужден был довольствоваться Волынью.