Текст книги "Киевские князья монгольской и литовской поры"

Глава пятая
МЕЖДУ ОРДОЙ, МОСКВОЙ И ВИЛЬНО

Если до середины XIII века Русь была главным политическим игроком в Восточной Европе, то к концу столетия ситуация кардинальным образом поменялась. Набеги половцев на юге, булгар и других волжских народов на востоке, чуди на севере и литовцев на западе доставляли немало хлопот русским князьям, наносили ущерб стабильности пограничных территорий, однако не играли определяющей роли в раскладе сил в регионе. Излишне говорить, что поворот произошел после сокрушительного нашествия монголо-татар в 1237–1240 годах.

Отличие монголов от тех же половцев состояло в том, что вторые не имели государственности, тогда как первые создали державу в непосредственной близости от русских границ. Кроме того, монголо-татары были несравнимо более сильными и организованными, чем половцы. Если половцы, используя постоянные княжеские распри, выступали на стороне то одного, то другого русского феодала, то ордынцы сами заставляли князей вместе с их дружинами сражаться в ханской армии, зачастую за тысячи километров от родины. Русские дружины в составе татаро-монгольских войск нередко заносило на Кавказ и даже в Среднюю Азию. Кроме того, Золотая Орда практически сразу же провела перепись населения в русских княжествах, чтобы иметь точные данные для взимания дани.

Несмотря на некоторые различия в отношениях с Ордой, в целом тенденция была одинакова: и Северная, и Южная Русь были вассалами золотоордынских ханов, находились от них в полной зависимости и выплачивали им дань.

На западе, воспользовавшись вызванной тяжелейшим поражением от татаро-монголов слабостью, к русским землям все активнее начало «присматриваться» Великое княжество Литовское. Путем захватнической экспансии вместе с заключением династических браков Литва прибрала к рукам значительную часть древнерусских земель – нынешних Белоруссии и Украины – и уже замахивалась на Новгород, Псков, Тверь и даже Москву.

К концу XIV века Великое княжество Литовское и Золотая Орда стали наиболее сильными государствами региона, именно на это время приходится расцвет обеих держав. Но в борьбу двух, как бы сейчас сказали, супердержав стали вмешиваться возвысившиеся из общей массы русских земель Тверское и Московское княжества. Владимир, Новгород, не говоря уже о Киеве, не играли какой-либо заметной роли в этом процессе. Тверь и Москва, находившиеся до монгольского нашествия в тени своих более древних собратьев, смогли подняться в новых условиях и потихоньку начали диктовать свои условия в этой сложной игре.

Вот примерно такой была международная обстановка того региона, в котором находился Киев и окружающая его территория. Именно в сфере интересов этих держав оказалась древнерусская столица во второй половине XIV столетия. Завершался переход Киева и Киевской земли от Золотой Орды к Великому княжеству Литовскому, в Москве с 1324 (1325) года находилась кафедра митрополита Киевского, поэтому она, так или иначе, влияла на происходящее в Киеве. Тверь в частых распрях с Москвой находила союзников в Литве и Орде. Между Литвой и Ордой, Москвой и Тверью – как на двустороннем уровне, так и в более сложных конфигурациях – имели место противостояния и периоды дружбы, которые отражались на судьбе Киева.

Литовский князь Ольгерд хотел одолеть Москву с помощью Золотой Орды. В 1349 году он отправил посольство в Орду, предлагая хану Джанибеку союз против московского князя Симеона Ивановича, однако Симеон сам прибыл к хану и расстроил планы Ольгерда. Литва и Москва заключили мир.

Воспользовавшись междоусобицей в Орде, Ольгерд отхватил у татар подвластные им земли – Киевщину, Северщину, Подолье. На некоторое время Литва стала хозяйкой на обширных пространствах вплоть до низовий Днепра с выходом к Черному морю.

Ольгерд также предпринял наступление на другие русские земли – Смоленск, Новгород, Псков и Тверь, которые находились в сфере влияния московских князей. Это привело к нарушению заключенного ранее мира. В 1368 году Ольгерд вторгся в пределы Московского княжества и даже подошел к стенам Кремля, однако вскоре ушел, не добившись какого-либо результата. Походы на Москву повторялись в 1370-м и 1372 годах. Они имели переменный успех и завершились очередным перемирием. При этом Литва утратила контроль над Тверским княжеством. Во все эти дела активно вмешивалась Золотая Орда, взявшая на себя роль арбитра.

Как отмечал Антонович, «в княжение Ольгерда соперничество Литвы с Москвой в их взаимном стремлении к подчинению себе русских земель, лежавших вдоль восточной границы Великого княжества Литовского, в Новгороде и Пскове склонялось более в пользу великих князей Московских, в Твери завершилось полным торжеством Москвы, в Смоленске, напротив того, утвердилось преобладающим образом влияние литовское, и, наконец, Брянск и Северщина совершенно подчинились власти Ольгерда и были присоединены к его владениям».

Довольно легкое и практически мирное присоединение русских земель Великим княжеством Литовским объясняется многими учеными значительными антиордынскими настроениями на этих территориях. Эти же тенденции стали причиной определенного сближения великих княжеств Литовского и Московского.

В 1374 году московский князь Дмитрий Иванович прекратил выплачивать ханам дань, как предполагают историки, в связи с тем, что распоряжавшийся в то время в Орде темник Мамай потребовал повышенных выплат. С целью консолидации общерусских сил в том же году был проведен княжеский съезд в Переяславле-Залесском.

Феликс Шабульдо полагает, что в этом съезде принимали участие князья не только Северо-Восточной Руси, но и те, что находились в зависимости от Литвы. «Отражая ход последующих событий, источники указывают на причастность определенных феодальных кругов восточнославянских земель Великого княжества Литовского к объединительной и антиордынской политике Москвы, характеризуя одновременно их как противников попыток литовских великих князей укрепить власть над этими землями с помощью государственных уз», – пишет он.

Неизвестно, кто из князей Юго-Западной Руси присутствовал на съезде в Переяславле-Залесском. Возможно, допускают ученые, на нем был киевский князь Владимир Ольгердович, решительно выступавший за ликвидацию зависимости от Золотой Орды. Шабульдо считает, что отношение к съезду 1374 года имели чернигово-северский князь Дмитрий Ольгердович и полоцкий князь Андрей Ольгердович (впоследствии участники Куликовской битвы).

«Таким образом, – пишет Шабульдо, – состоявшийся в конце ноября 1374 г. в Переяславле-Залесском съезд феодальной знати явился важной вехой на пути политического объединения княжеств Руси вокруг Москвы и активизации их борьбы за свержение ордынского ига и одновременно положил начало более тесному сотрудничеству феодалов восточнославянских, в том числе подвластных Литве, земель во имя достижения их общих внешнеполитических целей. В этом смысле съезд стал реальным воплощением давних стремлений населения этих земель к единству и совместному выступлению против Орды, а также отпору экспансии литовских феодалов».

Как видим, то, чего никак не удавалось достичь в XIII веке во время нашествия татаро-монголов, почти через полтора столетия стало, наконец, реальностью.

Такое единение русских феодалов (часть из которых были потомками литовской знати, как, например, Ольгердовичи) не могло не беспокоить тех, против кого были направлены усилия участников и сторонников съезда в Переяславле-Залесском, – Литву и Орду. На фоне общей угрозы между ними возникает ситуативный союз. Во время Куликовской битвы на воссоединение с Мамаем шел с войском великий князь Литовский Ягайло. По одной из версий, он не успел к битве, по другой – не рискнул вступать в бой из-за того, что большую часть его воинов составляли выходцы из русских земель, которые могли поддержать единоплеменников.

Потомки Мамая, который был убит в Крыму вскоре после поражения в Куликовской битве, переселились в Литву, от них произошли князья Глинские, сыгравшие не последнюю роль в истории Украины, Белоруссии и России.

В Золотой Орде к власти пришел Тохтамыш, который до этого вел борьбу с Мамаем и потому поддерживал московского князя, а в Литве Ягайло сверг с престола его дядя Кейстут, который проводил курс на сближение с Москвой. Вскоре Ягайло вернул себе власть при помощи Тевтонского Ордена и Золотой Орды.

Вместе с тем, Ягайло вскоре изменил свою позицию и пошел на сближение с Дмитрием Донским. Более того, по соглашению, которое было подписано в 1384 году, «великому князю Дмитрию Ивановичу дочь свою за него (Ягайло) дати, а ему, великому князю Ягайло, быти въ их воле и креститися в православную веру». Объединение Великих княжеств Литовского и Московского привело бы к появлению в Восточной Европе сильнейшего государства, чего не могли допустить другие игроки – Польша, Орден, а также Золотая Орда, в которой утвердился Тохтамыш. В результате Ягайло на следующий год подписал с Польшей Кревскую унию и, женившись на польской королеве Ядвиге, стал польским монархом. Тохтамыш же, добившись устранения своего соперника Мамая, подверг жестокому разгрому Москву.

Ставший великим князем Литовским Витовт после утверждения Ягайла на польском престоле проводил сложную внешнюю политику, балансируя между Москвой, Ордой и Орденом.

Во время борьбы за Великое княжество Литовское он несколько раз искал убежище во владениях Тевтонского Ордена. Вместе с тем, уже утвердившись в Литве, он в Киеве заключил тайное соглашение с сыном московского князя Василием Дмитриевичем, который возвращался через литовские земли из Золотой Орды, где он находился в заложниках. Это соглашение получило полную силу со вступлением Василия в полномочия князя Московского в 1389 году, оно было закреплено браком Василия с дочерью Витовта Софией.

Вскоре хан Тохтамыш был разбит войсками могущественного Тамерлана. Когда-то великий Тимур помогал Тохтамышу в его борьбе за власть в Золотой Орде, однако теперь они оказались врагами. Тохтамыш убежал во владения Витовта – в Киев, здесь он, по-видимому, и обитал со своим двором. Витовт пообещал Тохтамышу вернуть власть в Золотой Орде, а в обмен хотел получить ханский ярлык на все русские земли.

Планы Витовта расстроило поражение в битве на Ворскле. Разгром 1399 года вынудил его отказаться от амбициозных планов по завоеванию всей Руси. Он вынужден был искать союза с Польшей и признать польского короля своим сюзереном. Вскоре Витовт вернул себе уверенность. Он воевал с Москвой, несмотря на родство с московским князем, и активно поддерживал сепаратизм против Москвы Твери, Новгорода, Пскова, Рязани. На юге он отнял у Орды Нижнюю Подолию, вернув Литве выход к Черному морю. Здесь он настроил крепостей, в том числе Хаджибей, на месте которой впоследствии будет построена Одесса. На западе политика Витовта также была успешной – в 1410 году объединенные польско-литовские войска разгромили немецких рыцарей, что привело к утрате Тевтонским Орденом гегемонии в регионе.

Сокрушительное поражение Тохтамыша от Тамерлана не могло остаться без последствий для Орды – вскоре она распалась на несколько государств: сперва выделилось Сибирское ханство, затем – Ногайская орда (не путать с кочевьями темника Ногая XIII века), Казанское, Крымское, Астраханское ханства и некоторые другие. Преемницей Золотой Орды на некоторое время стала так называемая Большая Орда, именно ее хан Ахмат в 1480 году попробует вернуть утраченное за время междоусобиц влияние на русские земли. Попытка окажется неудачной. Многие, вероятно, помнят репродукцию картины Маковского «Иван III топчет ханскую басму» в учебнике по истории. Вот тогда, собственно, как считается, Русь окончательно избавилась от татаро-монгольского ига.

Москва, Московия, Россия постепенно будет захватывать все территории, некогда входившие в состав Золотой Орды. Падут и Астраханское ханство, и Казанское, и, наконец, Сибирское. Дольше всех продержится Крымское ханство – оно будет присоединено к Российской империи в XVIII веке. До этого времени крымчаки будут наводить ужас своими набегами и на Москву, и на Литву, и, конечно же, на Киев.

Кстати, великие князья Литовские вплоть до середины XVI столетия, когда Литва объединилась с Польшей в Речь Посполиту, будут получать ярлыки от крымских ханов, как до этого получали их от правителей Золотой Орды, – пусть это и была формальность, так как литовские князья нередко сами ставили в Орде нужных им ханов.

Важную роль во взаимоотношениях Литвы и Москвы, которые отражались на судьбе Киева, играли дела церковные. Несмотря на разгром и разорения полчищами хана Батыя, Киев оставался местом пребывания митрополита Киевского и всея Руси. Но, как известно, в 1300 году митрополичья кафедра переехала во Владимир-на-Клязьме, который возрождался быстрее Киева. Еще через четверть века митрополит переселится в Москву, которая к этому времени уже начала свое возвышение.

При этом митрополия, независимо от того, где реально находился митрополит, называлась Киевской. Попытки выделить отдельную митрополию из общерусской предпринимались давно. Сперва, еще до монгольского нашествия, Андрей Боголюбский добивался создания Владимирской митрополии. Затем, уже когда кафедра переехала во Владимир, потомки Даниила Галицкого активно создавали Западнорусскую митрополию. Она просуществовала буквально несколько лет, и снова объединительные тенденции победили.

После захвата русских земель во главе с Киевом великие князья литовские пытались повлиять на церковные дела, так как большая часть их подданных относилась именно к Киевской митрополии православной церкви. Снова была образована отдельная митрополия на территории Великого княжества Литовского, но вновь была воссоздана единая Киевская митрополия.

Литовские князья искали пути к сотрудничеству с митрополитом. Так, Ольгерд уговаривал митрополита Алексия переехать в подвластный ему Киев. Митрополит Киприан, то ссорящийся, то снова мирящийся с московским князем, имел длительные контакты с Ягайлом и Витовтом. Другой митрополит – Фотий, занявший кафедру после смерти Киприана, также поддерживал с Витовтом хорошие отношения и, возможно, обещал ему переехать в Киев. Особенно плодотворным было сотрудничество Витовта с племянником Киприана – Григорием Цамблаком. Он был митрополитом Литовским и активно поддерживал идею создания унии с католиками. В 1458 году произошел окончательный раскол русской церкви – одна ее часть закрепилась в Москве, дав начало Московской церкви, получившей со временем автокефалию, другая осталась в Литве и в подчинении Константинополю. Это разделение имеет отголоски и в наше время. Когда большая часть Украины в XVII веке вошла в состав Российского государства, Москва без согласия Константинополя фактически перевела под свой контроль Киевскую митрополию. Сегодня, когда звучат призывы к отделению украинского православия от Московской патриархии, отказ Вселенского патриархата признавать за Москвой право на каноническую территорию Украины используется как один из аргументов для таких действий.

Действия Витовта на востоке были довольно успешными, несмотря на поражение в битве на Ворскле. Орда сама переживала не лучшие времена, и Литва смогла довольно быстро восстановить силы.

Витовт продолжал попытки распространить свое влияние на все русские земли. Сложнее всего, безусловно, было с Москвой. Но Псков с Новгородом тоже не сдавались, лишь Тверь и Рязань признали его сюзереном.

Усилив свои позиции на востоке, Витовт попробовал свои силы и в международной дипломатии. В 1429 году он провел в подвластном ему Луцке, как бы сейчас сказали, саммит. На съезд прибыли император Священной Римской империи Сигизмунд, король Польши Ягайло, несколько русских князей, а папа римский, византийский император, король Дании, Тевтонский Орден, господарь Молдавии, князь Московский, Орда прислали своих представителей.

На повестке дня съезда были отношения католической и православной церквей, отношения Литвы и Польши, связанных унией, турецкая угроза Византийской империи, гуситское сопротивление. Интересы сторон были столь различными, что никаких реальных решений принято не было. Польша блокировала практически все предложения, мотивируя это своей безопасностью. Ее позиция подтолкнула императора Священной Римской империи к тому, чтобы пообещать Витовту корону литовского короля. Однако он не дождался коронации, скоропостижно скончавшись на следующий после съезда год.

Как пишет Георгий Вернадский, «со смертью Витовта и в Литве, и в Московии начался длительный политический кризис. Если бы Золотая Орда была единой и сильной, татары легко могли бы воспользоваться ситуацией. Но они были разобщены и только время от времени усиливали неурядицы в литовских и московских делах». Более того, многие татарские князьки охотно шли на службу в Литву и Москву. Когда-то могущественная Золотая Орда, державшая в страхе и повиновении в течение двух столетий соседние государства, сходила с политической арены, уступая дорогу новым игрокам.

Согласно источникам, Витовт в последние годы своей жизни часто и подолгу находился «во велицемъ граде Киеве». В городе он продвигал интересы этнических литовцев, ограничивая права местных феодалов. Именно во время правления Витовта началась открытая экспансия католичества на православные земли.

После смерти Витовта русская знать решила вернуть утраченные привилегии, именно с этим можно связать популярность свергнутого с великого княжения Литовского Свидригайла Ольгердовича, которому прочили титул великого князя Русского.

Занявший в конечном итоге литовский престол Казимир, сын Ягайла, пошел на ряд уступок православным подданным.

Его отношение к Москве характеризуют как неприязненное. Тем не менее, это не стало поводом для каких-то серьезных конфликтов. В 1449 году Казимир и московский князь Василий II заключили мирный договор, который соблюдался до конца XV века. После смерти Казимира война все-таки началась. В ходе этой войны в начале XVI века от Великого княжества Литовского отложились Смоленск и Северская земля.

При Казимире в 1458 году была учреждена Западнорусская православная митрополия с центром в Киеве, которая получила достаточно большую свободу от светской власти. Не подчинялась она, естественно, и митрополитам, которые назначались в Москве.

Литва все больше окатоличивалась, сближалась с Польшей, окончательное объединение с которой произойдет в 1569 году. Русскую знать, в том числе киевскую, которая сохраняла верность православию, не могла устраивать такая ситуация, в связи с чем время от времени предпринимались попытки отделить русские земли от Литвы и Польши.

Глава шестая
ПОСЛЕДНЯЯ ДИНАСТИЯ

Одним из «примирительных» действий по отношению к православному населению стало восстановление Киевского удельного княжества. Это произошло в 1440 году. Княжеский стол занял сын некогда «выведенного» из Киева Владимира Ольгердовича Олелько (Александр).

О его 15-летнем княжении в Киеве известно немного. По тем скудным источникам, что до нас дошли, можно заключить, что он продолжал политику своего отца по укреплению автономии Киевской земли от Великого княжества Литовского, отстаиванию прав православных и вел войны с татарами, которые продолжали набеги на южнорусские территории.

Как пишет исследователь киевской старины Владимир Антонович, «по свидетельству современников, князь этот отличался выдающимся умом, стойкостью и храбростью и пользовался всеобщим уважением».

Он был женат на дочери московского князя Василия Дмитриевича и Софьи Витовтовны Анастасии, сестре Василия II Темного.

Как отмечает Антонович, Олелько, происходивший из одной из старших линий Ольгердовичей (его мать была первой женой Ольгерда), мог оспаривать по династическим счетам права на великокняжеский стол у потомков Ягайла (сына второй жены Ольгерда). «После смерти Витовта многие русские князья предлагали избрать его великим князем Литовским», – сообщает историк. Однако это было до его вокняжения в Киеве.

Отношение его к православной церкви и неприятие унии известно. «В 1441 году митрополит Исидор, возвращаясь с Флорентийского собора, заехал в Киев с целью провозгласить здесь унию, но киевляне, увидев его «в кардинальской одежде, оттуда изгнаша его». Как известно, такая же участь постигла Исидора и в Москве, и Казимир Ягайлович, уступая представлениям князя Олелька, признал власть новопоставленного в Москве митрополита Ионы над русскими епархиями, находившимися в пределах Великого княжества Литовского», – сообщает Антонович.

Олелько и его семья поддерживали тесные связи с Москвой. Есть версия, что его дети росли в Москве при княжеском дворе. Глеб Ивакин предполагает, что именно вокруг Олелька Владимировича группировались русские (украинско-белорусские) феодалы, оказывавшие поддержку Василию II Темному в его борьбе с Василием Косым и Дмитрием Шемякой за московский престол.

Семья Олелька также имела тесные связи и с молдавскими господарями. Его дочь Евдокия вышла замуж за Стефана Великого. «Привезли жену тому Стефану воеводе из Киева, сестру Симеона, царя Киевского [титул царя мог быть элементом лести, но также и отражением реального международного авторитета киевского князя]», – сообщают молдавские летописи. Кроме того, дочь Стефана была замужем за князем Михаилом Олельковичем.

Родственные связи с Москвой и Молдавией способствовали тому, что Олельковичи стали посредниками между двумя державами в деле заключения исторического брака между дочерью Стефана Великого – Еленой Волошанкой – и сыном Ивана III. «Стефан Великий просил Феодосию Олельковну через ее брата Михаила и брата ее мужа Ивана Юрьевича Патрикеева «бить челом великой княгине Maрии» и великому князю Ивану III о заключении брака между его дочерью Еленой и Иваном Ивановичем Молодым», – пишет Глеб Ивакин.

Этот брак, отмечает исследователь, «семейно связывал московских великих князей с киевским княжеским домом и давал определенные основания московской великокняжеской власти претендовать на титул «государя всеа Руси».

Олелько скончался в 1455 году, приняв перед смертью монашество. Когда его два сына – Симеон и Михаил – обратились к великому князю Казимиру Ягайловичу с просьбой разделить между ними Киевскую землю, тот отказался признавать Киев вотчиной Олельковичей и отдал его лишь в пожизненный лен старшему из братьев, Симеону, а Михаилу передал в вотчину Копыль и Слуцк в Белоруссии.

«Симеон Олелькович отличался, подобно предкам своим, преданностью православию и русской народности; притом, обладая военными дарованиями и храбростью, он оказал важные услуги Киевскому княжеству, отражая с большим успехом нападения Крымской Орды, наносившей в XV столетии самые тяжелые удары Киевской области и разорившей в несколько приемов стольный ее город. Во внутренних отношениях Великого княжества Литовского Симеон Олелькович занимает то положение, которое возлагали на него и семейные его традиции, и занимаемый им пост киевского удельного князя, – он является постоянным поборником и представителем русских народных интересов», – такую характеристику дает последнему киевскому удельному князю Владимир Антонович.

Одним из последних важных дел Симеона стало восстановление Успенской церкви Киево-Печерского монастыря, разрушенного в 1416 году войсками Эдигея. Он обновил церковь, «едва не от основания воздвигши… украсил ее иконным писанием и обогатил златом, и сребром, и сосуды церковными».

Во время правления Олелька и Симеона Киевское княжество пользовалось относительной самостоятельностью. «Этот период политической жизни Киева характеризовался стабильностью, дальнейшим развитием экономической и культурной жизни города», – пишет Глеб Ивакин.

Кроме того, представители этой семьи имели большой авторитет у всей литовской аристократии. Так, русские вельможи дважды просили Казимира Ягайловича, который был не только великим князем Литовским, но и польским королем, назначить Симеона Олельковича своим наместником в Литве. Казимир оба раза отклонил это предложение, но, как пишет Антонович, «значение Олельковича смутило его: он постановил принять меры для того, чтобы унизить этот род, стоявший уже в лице трех поколений во главе русского движения, и с этой целью решился отнять у него главную его опору – Киевское княжение, для чего выжидал лишь удобного случая».

Поэтому неудивительно, что после смерти Симеона Казимир решил вывести Олельковичей из Киева: он не передал княжение ни брату Симеона Михаилу, ни его сыну Василию, а отдал Киев под управление воевод, назначаемых великим князем. В качестве первого воеводы был послан Мартин Гаштольд. Впрочем, киевляне не пустили в город воеводу-католика и отправили посольство к королю, прося назначить правителем Киева Михаила Олельковича или другого князя православной веры. Король остался непреклонным, Гаштольд снова отправился в Киев вместе с литовским войском. Киевляне «принуждены бывша» подчиниться присланному воеводе.

Когда умер Симеон Олелькович, его брат Михаил находился в Новгороде. По приглашению новгородцев и с разрешения своего сюзерена Казимира он взял на себя полномочия наместника Новгорода, который ожидал столкновения с Москвой. Михаил как представитель Литвы и одновременно родственник московских князей был идеальной кандидатурой на новгородское наместничество. Тем не менее, ему пришлось непросто, так как в городе происходила непримиримая борьба между сторонниками унии с католической Польшей и приверженцами союза с Москвой.

Михаил недолго пробыл в Новгороде, однако с ним в этом городе связана любопытная история.

В его свите в Новгород прибыли несколько еврейских купцов, вероятно из Крыма. Ничего удивительного в этом нет – купцы всегда искали в попутчики хорошо вооруженные посольства. Новгород был известным торговым городом и сулил большие возможности для купцов.

Среди них был некий Схария Скара, как считается – караим, которого называли чуть ли не астрологом и каббалистом. Именно с ним связывают так называемую ересь «жидовствующих», которая поразила в конце XV – начале XVI века Новгород, а потом и Москву. Более того, под влиянием «жидовствующих» находился некоторое время сам великий князь Московский Иван III. Нет смысла в этой книге подробно останавливаться на данной теме – ей посвящены многочисленные труды различных авторов. Отметим лишь, что, вероятно, роль этого Схарии Скары в распространении ереси была преувеличена. Он, наверное, действительно обладал определенными познаниями в Святом Писании, в том числе и в Ветхом Завете, что соответствует его вере. Учитывая тот факт, что в Новгороде торговля находилась под покровительством церкви, не удивительно, что влиянию «ереси» подверглись в первую очередь церковники. Новая «ересь» также была слишком уж похожа на «стригольничество», которое еще не было забыто в Новгороде. Стригольники отвергали церковную иерархию и монашество, выступали против симонии, отвергали таинства.

Этот Схария вряд ли ставил перед собой цель «совращения» отцов церкви, думается, что его задачей было налаживание торговых связей. Лишь Татищев сообщает, что Схария был казнен среди прочих еретиков. Вероятнее всего, это было не так. Надо полагать, что этот Схария был на самом деле неким Захарией Гвизольфи – потомком еврейской генуэзской семьи, которая имела владения в Крыму и в Тамани. Этот Захария состоял в переписке с Иваном III, который приглашал его в Москву, куда он, впрочем, так и не добрался, оказавшись, в конце концов, на службе у крымского хана Менгли-Гирея.

Хорошее, даже теплое отношение Ивана III к Захарии может объясняться рекомендацией со стороны Михаила Олельковича, который находился в родственных связях с первым и был знаком со вторым. Впрочем, это лишь версия.

Сам же Михаил Олелькович недолго находился в Новгороде. Он отправился в Киев, как только узнал о смерти брата. Однако, не получив Киева, он вернулся в свой Копыльский удел.

В Великом княжестве Литовском снова начались притеснения православных, что возбуждало общее недовольство русских князей. В результате в их среде родился заговор, целью которого было либо отложиться к Москве (версия, которую поддерживают в основном российские историки), либо создать собственное независимое государство (эту версию поднимают на щит украинские исследователи).

Во главе заговора стояли двое внуков Владимира Ольгердовича Киевского – князья Федор Иванович Бельский и Михаил Олелькович. Кроме того, как говорят некоторые источники, заговорщики вообще хотели сместить с великокняжеского престола Казимира и поставить вместо него Михаила Олельковича.

«В 1481 году заговор предположено было привести в исполнение: князь Федор Бельский, празднуя свою свадьбу, пригласил на празднество Казимира; здесь, во время пира, заговорщики должны были овладеть его особой. Случайно, за несколько дней до осуществления, заговор был открыт, слуги Бельского арестованы и под пыткой дали показания, компрометировавшие князей. Узнав об аресте своих слуг, князь Федор Бельский вскочил ночью с постели и, полуодетый, бросился на коня и ускакал за московский рубеж», – пишет Антонович.

Другие заговорщики – князь Иван Ольшанский и Михаил Олелькович – были арестованы и заключены в темницу в Киеве. 30 августа 1482 года оба они были казнены на лобном месте перед киевским замком.

Еще одна попытка отделить русские земли от Литвы была предпринята в 1508 году группой аристократов во главе с князем Михаилом Львовичем Глинским. Этот князь происходил из знатного рода, ведущего свое происхождение от самого Мамая. Глинские имели обширные имения в Киевском княжестве на левом берегу Днепра, а также в бассейне Припяти, в Белой и Черной Руси.

Михаил Львович Глинский был выдающимся представителем своего времени. Всю молодость он провел за границей, вначале занимаясь науками, потом состоя на службе у разных европейских правителей. За границей он приобрел репутацию хорошего военного. Вернувшись в пределы Великого княжества Литовского, он сразу занял видное место среди местной аристократии. Он был среди тех русских князей, которые добились того, что на великокняжеский престол был поставлен Александр Казимирович, что способствовало обособлению Литвы от Польши. Михаил Глинский сблизился с новоизбранным великим князем. Свое влияние он направил на укрепление русской партии. Литовская католическая партия с раздражением смотрела на то, как русские получали влияние, должности и земли, роптала, но безрезультатно. Литовские шляхтичи пытались скомпрометировать князя Глинского, обвиняя его то в желании узурпировать власть в Великом княжестве, то в намерении отделить Киевское княжество, то в попытках отложиться к Москве.