Текст книги "Образ Великой Отечественной войны на экране. К 75-летию Победы"

Сталин и кинохроника: «Дубль на краю пропасти»

Несмотря на то что в июле каждую неделю монтируются и выходят в прокат два, а то и три новых выпуска СКЖ, высшее руководство страны не торопится попасть в объектив кинокамер. Выпуск № 65 от 12 июля (война идет уже 20 дней) наконец-то информирует зрителя о том, что командующие главными группировками Красной армии находятся в боевых расположениях вверенных им войск: Ворошилов (Северо-Западное направление) в поле принимает доклад нижестоящих командиров; Тимошенко (Западное направление) идет на боевую позицию; Буденный (Юго-Западное направление) что-то обсуждает со своим штабом, глядя на планшет с картой. Нет нужды уточнять, что какие бы то ни было географические и временны́е подробности присутствия трёх маршалов на линии фронта зрителю не сообщаются (в этом, действительно, есть резоны военной секретности), но сам факт визуальной персонификации военного руководства, возглавившего отпор врагу, тоже значит немало.

Что касается самого Сталина, то его второе с начала войны появление в сюжете СКЖ происходит лишь месяц спустя – в выпуске № 71 от 24 июля. Это не короткий кадр-«плакат», как в № 58, и не газетные фотопортреты – но, как и в первом случае, не актуальные репортажные съемки военного времени. Сюжет киножурнала вновь используется как разновидность агитплаката. «Во главе героической Красной Армии стал Великий Сталин», – сообщает зрителю титр. После этого показывается архивный фрагмент (видимо, 1939–1940 гг.) прохода членов советского руководства в теплой верхней одежде через кремлевский двор: между радостно смеющимися Калининым и Микояном в объектив попадает улыбающийся Сталин. Зрителю напоминают некоторые факты из биографии вождя, характеризуют его как успешного и опытного военного руководителя. В виде карты-схемы на экране появляется «Сталинский план разгрома Деникина», за ней следует монтаж кинохроники времен Гражданской войны. «Везде товарищ Сталин одерживал решительные победы над врагом». «Сталин – это наша победа!» Как визуальное подтверждение этих лозунгов в кадре взлетают самолеты и мчатся танки (съемки, определенно, довоенные). Новый титр-лозунг «Сталин живет в сердце каждого советского бойца» сопровождается бравурной музыкой.

Как покажет время, сюжет в июльском выпуске за № 71 станет вторым и последним случаем в военной практике СКЖ за 1941 г., когда с помощью киносъемки (пусть даже архивной) на экране будет воспроизведена персона руководителя советского правительства, коммунистической партии, Верховного главнокомандующего. Если говорить о кинохронике в целом, то единственным исключением является хроникальный спецвыпуск «К соглашению между СССР и Великобританией» (12 июля 1941 г.), где Сталин присутствует при подписании указанного документа Молотовым и британским послом Криппсом. Чем это можно объяснить? Достаточно просто и логично предположить, что и сам Сталин, и люди, ответственные за его популярность в народных массах и армии, считали недальновидным и даже вредным увязывать его экранный образ с хроникой поражений и отступлений Красной армии – а, попросту говоря, с хроникой катастрофы. При этом, как уже указывалось выше, позитивное, воодушевляющее воздействие этого образа на массы явно недооценивалось. Правда, когда в начале ноября 1941 г. противостояние на фронте дошло до критической точки, когда на колебание весов истории могла повлиять любая «пушинка», экранная ипостась Сталина всё-таки была пущена в дело. Специальные хроникальные съемки вождя были проведены. Сначала это было сделано 6 ноября, во время праздничного заседания Моссовета по случаю 24-й годовщины Октябрьской революции на станции метро «Маяковская», где Сталин сделал доклад. Днем позже, во время знаменитого парада на Красной площади, Сталина, стоящего на трибуне Мавзолея, тоже снимают операторы кинохроники.

Съемка кинохроники в Москве. Октябрь 1941 г.

Уточним, однако, что ни в том, ни в другом случае отснятый материал не попадает впоследствии в сюжеты СКЖ. Из материала, отснятого четырьмя операторами на «Маяковской», режиссер Л. Варламов монтирует получасовой спецвыпуск кинохроники «За полный разгром немецких захватчиков». Съемки, произведенные на параде, стали основой для двух версий (звуковой и немой) документального фильма «XXIV Октябрь», созданного тем же Л. Варламовым. Но ни в один из ноябрьских, да и более поздних выпусков СКЖ фрагменты этих материалов не попали[51]51
  Так же, как не попал в СКЖ материал повторной съемки речи Сталина, произведенной в декорации в Кремлевском дворце 27 ноября 1941 г.


[Закрыть]. Пытаясь объяснить это, мы, скорее всего, придем к тем же мотивировкам, что и в предыдущем абзаце. Многосюжетная структура киножурнала, его информационная – или, точнее, его также и информационная парадигма – могли нежелательным образом воздействовать на массовое восприятие образа вождя, ослабить его пропагандистское воздействие. Главный пропагандистский «сполох» не должен был приглушаться «вспышками» менее значимых сюжетов, его надо было подавать вне рутинного календарно-событийного контекста.

Спецвыпуск «За полный разгром немецких захватчиков», отснятый, смонтированный и выпущенный в прокат в первой половине ноября 1941 г. (т. е. тогда, когда угроза взятия Москвы немцами еще не миновала), безусловно, должен был произвести сильный эффект. Зритель видел, что Сталин и другие первые лица государства (Маленков, Молотов, Каганович, Берия, Микоян, Буденный) не просто находятся в полном здравии и при полномочиях, но проводят в центре Москвы, в торжественной обстановке официальное праздничное мероприятие. 15-минутная речь Сталина показывалась на основе репортажной съемки с синхронной звукозаписью. Не блистая ораторскими способностями, Сталин, тем не менее, производил позитивное и даже воодушевляющее впечатление на массового зрителя. Он говорил в спокойной, уверенной, но не аффектированной манере. Правда, в самом тексте выступления было немало пропагандистских уловок. Например, главной причиной катастрофических неудач Красной армии в 1941 г. объявлялось… отсутствие второго фронта в Европе; совокупные потери (убитыми, пропавшими без вести и ранеными) советских войск определялись в 1 млн 750 тыс. человек., в то время как потери вермахта, по словам Сталина, были более «четырех с половиной миллионов человек»[52]52
  Сталин И. О Великой Отечественной войне Советского Союза. 5-е изд. М.: Воениздат, 1948. С. 20.


[Закрыть]. Вместе с тем были и два бесспорных вывода: о провале германского плана «молниеносной войны» и о сложившейся антигитлеровской коалиции. Уважительные сентенции о союзниках, прежде всего о США и Великобритании, явно перевешивали адресованные к ним же претензии и упреки по поводу не открытого второго фронта[53]53
  Явно рассчитанными на международный резонанс были и заверения по поводу отсутствия планов СССР вовлечь в свою геополитическую орбиту другие страны Азии (прежде всего Иран) или Европы: «У нас нет и не может быть таких целей войны, как навязывание своей воли и своего решения славянским и другим порабощенным народам… Никакого вмешательства во внутренние дела других народов» (указ. соч., с. 34).


[Закрыть]. Возможно, не слишком значимой, но всё же обратившей на себя внимание иностранных гостей заседания деталью стали здравицы, произнесенные Сталиным в конце своего доклада: «за полный разгром немецких захватчиков!», «За освобождение всех угнетенных народов!», «за нерушимую дружбу народов Советского Союза!», «За Красную Армию и Красный Флот!», «За нашу славную Родину!». Как нетрудно убедиться, здравиц в честь ленинской коммунистической партии и трудящихся всех стран на заседании, посвященном годовщине «пролетарской революции», Сталин не произнес.

Думается, что, кроме личности и слов Сталина, немаловажными для зрителя были и кадры президиума (в Москве по-прежнему всё руководство!), и даже общие планы «массовки» торжественного мероприятия. На коротких общих планах мы, как обычно в кинорепортажах об официальных кремлевских мероприятиях, видим отбивающих ладони в аплодисментах радостных, здоровых, уверенных в себе партийных и государственных функционеров, военных, представителей общественности. В ноябре 1941 г. на такие нюансы, безусловно, обращали внимание куда больше, чем в мирное время (они не только пропагандировали, но и информировали).

Состоявшийся на следующий день (7 ноября 1941 г.) парад на Красной площади справедливо признан одним из знаковых событий Великой Отечественной войны – именно с точки зрения его идейно-пропагандистского значения. Надо, однако, заметить, что многократное, год от года, тиражирование одних и тех же фрагментов документального киноматериала[54]54
  Это стопроцентно фрагменты фильмов «XXIV Октябрь» Л. Варламова и «Разгром немецких войск под Москвой» Л. Варламова и И. Копалина.


[Закрыть] в сочетании с однообразно-пафосным комментарием заметно «ретуширует» изначальный облик знаменитого парада, равно как и контекст восприятия фильмов о нем во время войны. В связи с темой данной статьи важно не упустить из вида несколько «не пафосных» обстоятельств и деталей, которые позволяют утверждать, что для зрителей, смотревших обе версии «XXIV Октября» в 1941 г., и пропагандистско-идеологический, и информационный потенциал парада был донесен далеко не в полной мере, а в каких-то моментах – даже дезавуирован.

Начнем с напоминания уже хорошо известного факта о том, что синхронную с аудиозаписью киносъемку речи Сталина с трибуны Мавзолея осуществить не удалось. В немой версии фильма Варламова, вышедшей на экраны самой первой, по свежим следам события, ее не могло быть по определению. Безусловно, без этого пропагандистская кинохроника ощутимо теряла степень своего массового воздействия. Однако причины таких потерь объяснялись не только отсутствием звука: в кадрах, запечатлевших трибуну Мавзолея 7 ноября 1941 г., нет ни одного крупного плана лиц стоявших на ней руководителей, и прежде всего Сталина. На общем плане зритель, конечно, мог идентифицировать вождя в группе из 7–8 фигур (он стоял между Буденным и Маленковым), но уловить особенности его мимики, выражения лица, его реакции на проходящие по площади колонны бойцов и техники не представлялось возможным. Не было отснято и начало парада с рапортом генерал-лейтенанта Артемьева маршалу Буденному. В сравнении с прямой радиотрансляцией самого парада и речи Сталина агитационно-пропагандистский эффект от немого фильма о тех же событиях оказался недопустимо низким.

Логично предположить, что партийные идеологи (а, возможно, и сам Сталин) поняли это. В воспоминаниях оператора М. Трояновского[55]55
  Трояновский М. С веком наравне. М.: РОССПЭН, 2002.


[Закрыть] есть свидетельства о том, что 14 ноября руководитель Центральной студии кинохроники Кацнельсон получил от первого секретаря Московского горкома ВКП(б) Щербакова распоряжение смонтировать звуковую версию фильма о параде с включенным в нее фрагментом выступления Сталина. Примерно через две недели, 27 ноября, как мы знаем, состоялась перезапись речи Сталина, которую он произнес в декорации Мавзолея, специально построенной для этого случая в Свердловском (Георгиевском) зале Кремля. Данная инсценировка и стала ударным эпизодом звуковой версии «XXIV Октября», имевшей подзаголовок «Речь И.В. Сталина», затем – большого монтажного фильма «Разгром немецких войск под Москвой», а уже в последующие десятилетия неоднократно тиражировалась в разного рода кино-, теле– и интернет-контенте. Следует уточнить, что при всех придирках к постановочной съемке (отсутствие пара изо рта выступающего и т. д.) она полностью оправдала себя. В своей застегнутой наглухо шинели и скромной фуражке со звездой на околыше, сосредоточенный, спокойный (но не подавленный), вождь выглядел адекватно требованиям «текущего момента». Было заметно, что он читал заранее написанный текст, читал не очень выразительно, иногда ошибался, заканчивая фразу раньше, чем того требовало ее построение («враг не так силен… (пауза) как его изображают»), но по сути эта инсценировка сохраняла высокий потенциал прямого обращения к народу. Конечно, и здесь были повторены вымышленные цифры немецких потерь и отдана дань необоснованно оптимистическим прогнозам хода войны («еще несколько месяцев, полгода, может быть, годик – и гитлеровская Германия должна лопнуть под тяжестью своих преступлений»), однако в целом и аргументация[56]56
  Так, весьма уместной была отсылка к военно-политической ситуации 1918 г., когда большевистское правительство Советской России практически не имело шансов сохранить за собой власть.


[Закрыть], и лексика выступления были на высоте.

«Непарадный» резонанс парадной хроники

При просмотре всего фильма в целом зрительское недоумение (или даже разочарование) могло возникнуть отнюдь не в отношении к инсценированному эпизоду речи Сталина, но к подлинным документальным кадрам парада и тексту дикторского комментария. В отличие от ряда выразительных портретных планов бойцов-участников парада лица стоявших на трибуне руководителей практически показаны не были. Зато было видно, что в колонне танковой техники (из 160 машин) преобладают устаревшие легкие танки БТ-7 (70 единиц) и Т-60 (48)[57]57
  Среди танкистов он имел негласное прозвище БМ-2 («братская могила на двоих»).


[Закрыть]. Техника ПВО была представлена далеко не новыми счетверенными «максимами» образца 1931 г. При просмотре фильма возникал недоуменный вопрос: неужели едва ли не основной ударной силой Красной армии остаются запряженные четверками коней тачанки и кавалеристы с шашками? «Еще не раз красная конница даст почувствовать врагу силу своего сабельного удара!» – торжественно предрекал диктор. Для красноармейцев, уже почти полгода сдерживавших натиск механизированных армад Гитлера, да и для простого обывателя, прошедшего Всевобуч, не говоря уже об иностранных журналистах, демонстрация такой «военной мощи» СССР выглядела несостоятельно и с информационной, и с пропагандистской точки зрения[58]58
  В этой связи показательно, что в фонограмме фильма Л. Варламова, равно как и во многих выпусках СКЖ, постоянно звучит оркестровая версия песни З. Компанейца на слова Л. Ошанина «В бой за Родину» («В бой за Родину, в бой за Сталина, за него сумеем постоять, кони сытые бьют копытами, по руке нам шашки рукоять!»).


[Закрыть].

Сам факт парада в столице, находящейся на осадном положении, прямая радиотрансляция сталинской речи с трибуны Мавзолея были мощным пропагандистским аргументом и для населения СССР, и для союзников, и для выдыхающихся в наступлении немцев. Фильм об этом параде таким аргументом не стал. Точно так же не сработал в пропагандистском отношении парад по случаю 24-й годовщины Октября в Куйбышеве и кинохроника (спецвыпуск) о нем. Устаревшая танковая техника, неудачник в боях с немцами на Северо-Западном направлении ветеран Ворошилов (он принимал парад), ветераны-большевики на трибуне (Калинин, Ярославский) оставили равнодушными и иностранных дипломатов, и журналистов (о параде в Куйбышеве не сообщила ни одна из крупных американских газет).

Выступление Сталина

(съемка 27 ноября 1941 г.)

Неудивительно, что в вышедший в феврале 1942 г. «оскароносный» 66-минутный документальный фильм «Разгром немецких войск под Москвой» сами кадры военного парада на Красной площади включены не были. Л. Варламов и И. Копалин ограничились всё тем же «дублем» сталинского выступления. Выглядело оно более чем уместным – прежде всего потому, что в декабре 1941 г. немцы, как и обещал в своей речи Сталин, покатились от Москвы на запад. Другое дело, что большая, фактически полнометражная картина, возвращавшая зрителя к событиям двух-, а то и трехмесячной давности, заметно теряла свою актуальность оперативного информационного источника. Во главу угла определенно ставились пропагандистские соображения (важность которых никто не оспаривает). В этом смысле фильм Варламова и Копалина имел очень высокую степень воздействия не только на советскую, но и на зарубежную аудиторию. Единственная проблема заключалась в том, что даже при несомненном политическом эффекте больших монтажных фильмов, посвященных крупным победным кампаниям, такой «крупнокалиберный снаряд» не решал проблему регулярной оперативной информации, где незаменимой была хроникальная кинопериодика. А, как выяснилось очень скоро, после наступления под Москвой, вопреки прогнозам, оперативная информация с фронта отнюдь не давала повода к ежемесячному выпуску больших победоносных кинокартин.

Иконография экранного эпоса – 1941

Повторим, что категорическое нежелание сталинского руководства регулярно показывать персону вождя в сюжетах кинопериодики[59]59
  Кинофрагментов, запечатлевших Сталина, нет и ни в одном из девяти спецвыпусков кинохроники «На защиту родной Москвы», хранящихся в РГАКФД.


[Закрыть] могло в равной мере объясняться несвоевременностью таких показов (в увязке с поражениями на фронте) и недооценкой медиума как такового. Пропагандисты Третьего рейха применительно к персоне Гитлера, видимо, ценили кинохронику в ее журнально-новостном формате значительно выше. В мае – июне (до 22 июня) Гитлер 12 раз появляется в сюжетах 8 выпусков «Дойче вохеншау». После нападения на СССР в течение июля, правда, выдерживается пауза. Однако уже в первом августовском выпуске (№ 571) хроникеры показывает облет Гитлером захваченных советских территорий и встречу его фон Боком на аэродроме в Минске. Примерно через две недели, 18 августа, его снимают для «Вохеншау» № 573 в Николаеве. В сентябрьском № 574 зрители видят, как Гитлер встречается с Муссолини, и они вместе посещают захваченный Брест; в № 575 он вручает в Германии награды летчикам и испанским военным, в № 576 – принимает в своей ставке на Украине адмирала Хорти.

Практически постоянное присутствие вождя нации в новостных выпусках кинохроники, плюс его появление в действующей армии на захваченной территории, безусловно, стимулировало эйфорию в массах и войсках на фронте. Советский информационно-пропагандистский аппарат симметрично ответить на это не мог. Единственная немаловажная оговорка: существенно худший результат могли бы дать поспешные, опрометчивые, легковесные пропагандистские акции с привлечением первого лица государства. По-видимому, это понимал и сам Сталин с его знанием психологии масс, интуицией и опытом пропагандистской работы.

Итак, Сталин как активное действующее лицо великого противостояния с нацистской Германией в советской кинопериодике (в период с июня до ноября 1941 г.) не фигурировал. Но немногим лучше обстояло дело и с другими персонажами, олицетворяющими государственное, партийное и военное руководство СССР. О присутствии в хроникальных сюжетах наркома иностранных дел Молотова уже говорилось выше (это его закадровый голос в № 59 и сам он в президиуме собрания на «Маяковской» в фильме Л. Варламова). Кроме того, мы видим Молотова в сюжете о приезде в Москву министра иностранных дел Великобритании Э. Идена в декабре 1941 г. (СКЖ № 115–116).

«Лицом» государства в кинохронике 1941 г. становится Председатель Президиума Верховного Совета СССР М.И. Калинин. Кроме довоенной съемки в «сталинском сюжете» (№ 71), для СКЖ в 1941 г. его снимают 7 раз. В основном это протокольные съемки двух типов – вручение наград отличившимся участникам боевых действий и прием верительных грамот от дипломатических представителей зарубежных стран. Олицетворяя советское государство в должности, равнозначной главе парламента, Калинин не привносит в запечатленные кинокамерой протокольные процедуры никакого элемента индивидуальности. Его личная «харизма» сводится к приветливой улыбке и хорошо узнаваемой седой бородке. Снимают его довольно короткими кадрами на среднем плане в сопровождении однообразного дикторского текста, в силу чего у зрителя создается ощущение, что «всесоюзный староста» – всего лишь статист в рутинной процедуре. Те, кому вручает награды Калинин, – это в основном командиры среднего и младшего ранга[60]60
  Исключение – командир 21-го механизированного корпуса Д.Д. Лелюшенко в СКЖ № 86.


[Закрыть], их фамилии мало что говорят зрителю, а о каких-то важных с информационной точки зрения подробностях их подвигов не сообщается. Церемонии приема верительных грамот говорят больше. Зритель понимает, что, несмотря на ошеломляющий натиск немцев, советская страна не остается в изоляции. Конечно, в основном это представители правительств в изгнании (Чехословакии, Греции, Польши). Но даже такие союзники внушают надежду. Что касается Польши, то здесь особый случай: страна, совсем недавно именовавшаяся одним из самых сильных и агрессивных противников СССР, присылает в Кремль не только посла, но председателя правительства в изгнании В. Сикорского.

Другой известный представитель советской политической элиты, задействованный в дипломатических процедурах, – первый заместитель наркома иностранных дел и заместитель председателя СНК СССР А.Я. Вышинский. Его мы видим на встречах с чехословацким послом Фирлингером (СКЖ № 82) и уже упомянутым Сикорским (№ 112). Высокий, прямой, как столб, с недобрым взглядом из-под очков, к тому же имевший репутацию безжалостного обвинителя «врагов народа», Вышинский, возможно, вызывал у кого-то из зрителей ощущение силы и твердости, но скорее воспринимался просто как протокольная фигура.

Персонами, сочетавшими в себе политический и военный статус, были С.М. Буденный и К.Е. Ворошилов. Обоих мы видим в июльском выпуске СКЖ (№ 65) на фронте. Буденный вскоре появится в чисто пропагандистском сюжете СКЖ № 74, где он встречается с бывшим комбригом Первой конной Трутневым (ветеран Гражданской войны просит отправить на фронт его вместе с сыном). В фильмах о праздновании 24-й годовщины Октября Буденному принадлежит весьма важная роль. Он присутствует в президиуме собрания на «Маяковской», на следующий день на Красной площади сначала принимает парад (как указывалось выше, снять на кинопленку это не удалось), а затем стоит на трибуне Мавзолея по правую руку от Сталина.

Ворошилов также принимает октябрьский парад, но не в Москве, а в «резервной столице» – Куйбышеве, о чем зритель узнает из специального выпуска кинохроники («Празднование 24-й годовщины Октября в г. Куйбышеве»), и присутствует на торжественном заседании в городском Дворце культуры (там же мы видим и Калинина, Шверника, Андреева, Ярославского), которое хроникеры снимают для СКЖ № 107.

Н.С. Хрущев, также занимавший высокие позиции в партийной (член Политбюро ЦК ВКП(б), Первый секретарь КП(б) Украины) и военной (член Военного совета Юго-Западного направления) иерархии появляется в сюжете СКЖ (№ 114) уже в самом конце 1941 г. Примечательно, что данный сюжет снимается на фронте, в штабе Юго-Западного фронта, где Хрущева показывают вместе с маршалом С.К. Тимошенко (командующий Юго-Западным фронтом) и генерал-лейтенантом Я.Т. Черевиченко (командующий Южным фронтом) во время наступления на Ростов-на-Дону.

Маршалов и генералов Красной армии, которые становятся героями СКЖ в военную пору 1941 г., не наберется и десяток. Кроме уже упоминавшихся Буденного, Ворошилова, Тимошенко, Черевиченко и Лелюшенко, это командующий 19-армией генерал-лейтенант И.С. Конев (СКЖ № 88, начало сентября 1941 г.). Конева на командном пункте его армии показывают не случайно – за успешные действия по сдерживанию немцев в районе Духовщины ему буквально через несколько дней присваивают звание генерал-полковника и назначают командующим Западным фронтом. В первом выпуске киножурнала «На защиту родной Москвы» есть кадры с Рокоссовским, Доватором, Катуковым. Жуков станет героем кинохроники и олицетворением победных операций против вермахта лишь в следующем году, после того как Л. Варламов и И. Копалин прославят его во фрагменте своего фильма «Разгром немецких войск под Москвой».

Естественно, мы не беремся перечислять поименно всех командиров среднего и младшего уровня, а также рядовых бойцов Красной армии, которых в 1941 г. показывают в СКЖ – даже в связи с их награждением в Кремле. Может быть, в порядке единственного исключения стоит назвать Героя Советского Союза летчика В. Талалихина, которому в августе 1941 г. посвящается отдельный сюжет в СКЖ № 79. В этой связи показательно, что советская периодическая кинохроника начала войны не вносит ощутимого вклада в формирование позитивной социальной мифологии на базе подвигов и биографий героев из широких народных масс. Даже в 1942 г. СКЖ не отозвался сюжетами о подвиге бойцов-панфиловцев у разъезда Дубосеково (16 ноября) и казни Зои Космодемьянской (29 ноября), подвигах летчика ВВС Северного флота Б. Сафонова (более 50 сбитых немецких самолетов к сентябрю 1941 г.), пограничников Кагульского погранотряда А. Константинова, И. Бузыцкова и В. Михалькова (11 суток удерживали свою заставу после начала войны), командира 1-й Московской мотострелковой дивизии Я. Крейцера (во главе своей дивизии на 2 дня задержал наступление немцев на Березине в июне), равно как и о нескольких сотнях других советских командиров, бойцов и партизан, удостоенных звания Героя Советского Союза в 1941 г.

В отличие от военных сводок и очерков в «Правде» и «Красной звезде» для сюжетов СКЖ в 1941 г. создание материалов о простых героях войны оказалось неразрешимой задачей. Для зрителя СКЖ простой человек – офицер среднего и младшего звена, боец Красной армии, который несет на своих плечах груз смертельной борьбы с врагом, в большинстве случаев не персонифицирован. Даже если его называют по фамилии, то снимают на коротких средних планах, не дают говорить от первого лица, не уточняют, где, когда и при каких обстоятельствах он выполняет свой священный долг.