Текст книги "Образ Великой Отечественной войны на экране. К 75-летию Победы"

«На безымянной высоте…»

Нормой для «Кинорепортажа с фронтов», который с июля 1941 г. становится постоянной рубрикой журнала, является тщательное вымарывание любых информационных «меток», позволяющих атрибутировать происходящее событие в пространстве и времени. Шифруются даже названия фронтов и стратегических направлений («Н-ский участок фронта», «Н-ское направление»), не говоря уже о населенных пунктах, промышленных предприятиях в зоне боевых действий («город Н», «станция Б», «высота А», «деревня В», «Н-ский завод»). Принцип «информационного вакуума» распространяется и на противника. О немцах, дислокации их частей, их военачальниках практически никогда ничего не говорится. Первое конкретное упоминание немецкого подразделения («92-й полк 32 дивизии»[61]61
  32-я дивизия входила в 16-ю армию группы «Север», наступавшую в районе Двинска. По имеющимся данным, туда входили 94-й и 96-й полки, но не 92-й.


[Закрыть]) приводится в сюжете СКЖ № 70 (от 22 июля 1941 г.), где показывается захваченный штаб 92-го полка, полковая казна («несколько десятков тысяч рейхсмарок»), походная радиостанция.

В показе боевых действий широко практикуется принцип восстановления (реконструкции) боевого эпизода, в силу чего в стилистике и пафосе сюжета отчетливо проявляются признаки агитплаката. В качестве примера можно разобрать сюжет из СКЖ № 76 «Люди одной батареи». «Зенитная батарея, которой командует лейтенант Морозов, охраняет подступы к городу Н.», – сообщает диктор. «Боевая подготовка сочетается с активной политической работой». Зенитчики прямо на боевой позиции проводят комсомольское собрание, где принимают в комсомол своего однополчанина. «Неожиданно» поступает команда о появлении немецкого самолета. Расчеты быстро и организованно занимают свои места, зенитки открывают огонь. Поражение цели не показано, но мы видим столб дыма над землей, потом в кадре – обломки подбитого самолета. Сюжет заканчивается награждением лейтенанта Морозова.

Другой пример – танковая атака из СКЖ № 97. «Н-ская часть. Танковая атака. План наступления». Камера показывает, как на бронеавтомобиле доставляют «приказ из штаба» (инсценировка, очень напоминающая «военно-оборонную фантастику» конца 30-х гг.). «По машинам! Танки выходят на огневую позицию!» Танк преодолевает заграждение из колючей проволоки, едет мимо эффектно горящих обломков немецкого самолета (что наводит на мысль о «реквизите»). Бежит пехота. «Танки глубоко проникли в расположение врага». При этом реальное соприкосновение с противником в кадр так и не попадает.

В интерпретации боевых эпизодов через дикторский текст настойчиво проводится мысль, что показываемые боевые действия носят «наступательный характер». Июльский СКЖ (№ 71), диктор сообщает: «На Н-ском участке фронта фашисты бросали всё, даже штабные документы… У пленного унтер-офицера обнаружили награбленные вещи. Он хотел отправить посылку домой (в посылке – мыло. – Д.К.). Тяжко живется немецкому народу под пятой Гитлера!» СКЖ № 87 за сентябрь 1941 г. рассказывает об эпизоде наступательного танкового боя[62]62
  По времени это может быть Смоленско-Духовщинская контрнаступательная операция.


[Закрыть]. «Упорные бои на Н-ском направлении. Высота А. Отдельные танки противника пытались вырваться из окружения». В немецкий танк попадает снаряд; потом оттуда выводят танкистов (явная инсценировка). «В тыл уводили группы фашистов, ошеломленных нашим стремительным ударом». В кадре – довольно большая группа пленных немцев. «Наша конница ураганом преследовала его (врага) отходящие части. В этот день на Н-ском направлении у высоты А поспешно отступивший враг понес большие потери».

В кинорепортажах о боевых действиях преобладают съемки зенитчиков и артиллеристов, реже – танкистов и летчиков. СКЖ № 84 (сюжет «В боевом полете») дает пример съемок из кабины самолета-бомбардировщика, производящего боевое бомбометание. Крайне редко можно видеть эпизод атаки пехотинцев (например, в СКЖ № 69 и 76). Однако, следует повторить, все эти сюжеты не создают у зрителя впечатления масштабной фронтовой операции, это всего лишь фрагменты «боев местного значения», причем происходящие в неведомых для зрителя географических точках.

К числу редких примеров противоположного свойства следует отнести выпуски СКЖ № 103 от 2 ноября, № 104 от 6 ноября и № 114 от 23 декабря 1941 г.

СКЖ № 103 полностью посвящен обороне и эвакуации Одессы. Документальный киноматериал организуется по принципу панорамного обзора борьбы за стратегически важный портовый город, продолжавшейся более двух месяцев (с августа по октябрь 1941 г.). Из монтажа фронтовой кинохроники видно, что оборону Одессы осуществляют сухопутные войска (показаны действия бойцов ПВО, пехотинцев, артиллеристов, связистов, сандружинников) и корабли Черноморского флота. Успех в оборонительных операциях иллюстрируется кадрами захваченных пленных (это в основном румыны), трофейного вооружения, сбитого самолета-разведчика. В связи с тем, что Государственный Комитет Обороны всё же принимает решение оставить город, в одесском порту начинается эвакуация войск и военного имущества. Зритель видит, как на транспортные корабли идет погрузка военной техники (орудий, тягачей и т. д.). Спокойный, лишенный пропагандистской экзальтации комментарий убеждает, что оставление города советскими войсками не носит катастрофического, неуправляемого характера; войска сохраняют боеспособность и будут противостоять немцам на других ключевых участках фронта. У зрителя возникает ощущение адекватной и убедительной информации о конкретном важном (и притом – не победном!) эпизоде боевых действий.

В СКЖ № 104 мы видим изготовившуюся к немецкому штурму Москву. «Улицы Москвы могут стать местом жестоких боев, штыковых атак, рукопашных схваток с врагом», – откровенно сообщает диктор, комментируя кадры перегороженных баррикадами улиц, замаскированных зданий и идущих на боевые позиции колонн пехоты. В лицах получающих обмундирование и оружие ополченцев совершенно нет напускной бравады и улыбок «на камеру», скорее – сосредоточенность, спокойная решимость (если не обреченность…). Уточняя, подчеркнем, что в решении этого выпуска определенно присутствует идеологическая составляющая. Диктор не забывает напомнить, что «военный город встречает праздник Октября». Кадры ополченцев органично сопровождаются мелодией известной песни о Гражданской войне «Каховка», несколько позже звучит приподнятая мелодия песни «Москва майская» (менее удачной кажется набившая оскомину в СКЖ частушечно-бравурная «Мы готовы к бою…»). На боевой позиции зенитчиков укреплен боевой листок с профилем Сталина. Цитата из свежего выступления вождя на торжественном собрании Моссовета в метро «Маяковская» («Все наши силы на поддержку нашей героической Красной Армии, нашего славного Красного Флота! Все силы на разгром врага!») становится финальной кодой, венчающей весь выпуск.

СКЖ № 114 вышел на экраны в конце декабря 1941 г. – напомним, что в это время битва за Москву уже вступила в фазу активного контрнаступления советских войск. В государственном и военном руководстве (в том числе у самого Сталина) сложилось мнение и даже убеждение, что за сокрушительным контрударом под Москвой последуют другие крупные успешные наступательные операции. Одна из таких операций, действительно, привела к взятию стратегически важного индустриального центра и транспортного узла на юге России – Ростова-на-Дону. Этому событию Союзкинохроника посвящает весь выпуск СКЖ от 23 декабря. Так же как и в случае с Одессой, зритель получает возможность увидеть подробный и сюжетно цельный кинорепортаж о важной операции двух фронтов.

Убитый немецкий мотоциклист

«Советское знамя снова водружено над Ростовом», «9-я и 56-я армии под командованием генералов Харитонова и Ремезова освободили Ростов-на-Дону», – сообщают с экрана заголовки центральных газет. Из тех же газет приводится поздравление Сталина генералам Тимошенко и Черевиченко. Кадры кинохроники показывают Тимошенко, Черевиченко и Хрущева в штабе, за этим следует монтаж хроники реальных боевых действий (атакующие пехотинцы и кавалеристы, брошенная немецкая техника, горящие кварталы Ростова). В хроникальном материале немало жестоких и выразительных кадров: трупы замученных жителей Ростова и пленных бойцов Красной Армии; собаки, обгладывающие лошадиный скелет на одной из улиц; убитый молодой эсэсовец, лежащий возле своего опрокинутого мотоцикла. В сравнении с предыдущими номерами СКЖ «ростовский выпуск» заметно поднимал планку военного кинорепортажа, на практике утверждая его комплексную парадигму – обеспечивать зрителя актуальной и красноречивой информацией о том или ином эпизоде войны, добиваясь с помощью этой информации заведомо предусмотренного пропагандистского эффекта.

О врагах и союзниках

В «ростовском выпуске» едва ли не впервые за всё военное время в СКЖ командир вражеской группировки удостаивается упоминания по имени («громя дивизии генерала Клейста»). До этого в дикторском тексте фигурировали «предводители гитлеровских банд», «немецкие горе-вояки» и т. д. В целом, если судить по выпускам СКЖ за 1941 г., вторгшаяся в СССР немецкая армия в принципе неоднородна и даже антагонистична в силу своего классового состава. Представители нацистской элиты и высший командный состав – это «коллективное чудовище», «дьявольская клика», «коллективный Гитлер», чьи визуальные образы и даже имена – табуированы. Безусловно, имя самого Гитлера не табуируется; напротив, оно активно используется в уничижительно-ругательном смысле, равно как и образованное от него прилагательное «гитлеровский». При этом указанный антропоним отрывается от своей конкретной социально-физической ипостаси и выступает исключительно синонимом абстрактно-мифологического «вселенского зла». Исходя из этих соображений реальный государственный деятель и просто человек по имени Адольф Гитлер в качестве персонажа документального видеоряда в СКЖ в 1941 г. не фигурирует и фигурировать не может[63]63
  Документальное изображение Гитлера с помощью монтажа можно было интерпретировать в сатирически-обличительном или уничижительном ключе (в сюжете-шарже). Материал для этого можно было позаимствовать из американской или британской кинохроники 1941 г. либо из нашей же архивной кинохроники (Совкиножурнал № 8 за 1933 г., СКЖ № 109 за 1940 г.) Но советская кинопериодика в 1941 г. еще не рисковала предпринимать такие попытки.


[Закрыть]. Впрочем, точно так же в военных выпусках «Дойче Вохеншау» за 1941 г. мы не увидим Сталина – разве что в виде портрета или гипсового бюста, которые уничтожаются при вторжении немцев на Украину.

Конечно, немецкие генералы могли стать героями СКЖ – если бы оказались в советском плену. Но в 1941 г. таких прецедентов не было (они стали реальностью только под Сталинградом). Что касается пленных рангом пониже, то они показываются неоднократно. Прежде всего это сбитые немецкие летчики – зритель видит их уже в середине июля (СКЖ № 63 от 8 июля и № 66–67 от 14 июля). Примечательно, что среди пленных летчиков есть и «перешедшие на нашу сторону». «Они говорят: виновники войны – фашисты. Немецкий народ ненавидит Гитлера. Немецкие солдаты, следуйте нашему примеру – боритесь за мир!». Пленный немецкий солдат – весьма располагающей наружности, с явным отпечатком интеллекта на лице, пишущий обращение к своим однополчанам – производил нормальное впечатление на советского зрителя: ведь с начала войны прошло всего три недели, из народного сознания еще не выветрился миф о «пролетарском интернационализме немецких рабочих». Эта пропагандистская схема повторялась и в СКЖ № 68 (16 июля): «Пленные немецкие летчики – австрийцы. Они рады, что наконец очутились в плену!»

Всё же возможно, что у кого-то из зрителей появлялось ощущение, что эпизоды с «захваченным немецким разведчиком» (№ 69) и «задержанным диверсантом» (№ 70) очень похожи на инсценировки. И уж явно постановочным выглядел сюжет с «немецким солдатом Фрицом Рейсом», который «не хочет воевать» (СКЖ № 80 от 20 августа 1941 г.). Немца под конвоем выводили из лесной чащи, ставили перед камерой и там он (в пересказе диктора) заявлял, что «мы, немецкие рабочие и крестьяне в солдатских шинелях, не имеем никаких интересов в этой войне».

Безусловно, на опровержение этих пропагандистских приемов и их идеологическую подоплеку («пролетарский интернационализм») работал сам ход и характер военных действий. Немцы занимали Прибалтику, Белоруссию, Украину, вступали в Смоленск и Новгород – но не спешили толпами переходить на сторону Рабоче-крестьянской Красной армии. Более того, очень скоро выяснилось, что «немецкие рабочие и крестьяне в солдатских шинелях» не только остаются верны своей присяге, но и участвуют в зверских карательных операциях против населения захваченных русских сел и городов. Однако кадры пленных неприятельских солдат (в некоторых случаях это были и румыны) срабатывали и без каких бы то ни было «идеологических корректировок». Зритель видел воочию, что основной контингент вермахта – это не «сверхчеловеки», а вполне заурядные обыватели, ценящие свою жизнь выше нацистских лозунгов. Точно так же было видно, что «пленные» – это не одиночки и не кучки раненых и деморализованных отщепенцев, а целые колонны боеспособных солдат (СКЖ № 87, 89).

Для потребителя информации (зрителя) во время войны к числу важнейших ориентиров в системе координат информационного пространства помимо понятий «свои» – «чужие» относится понятие «союзники». Анализ содержания СКЖ позволяет сделать вывод, что здесь имела место весьма серьезная эволюция. Как мы уже отмечали выше (с. 5), уже в первый-второй день войны о своей поддержке СССР в его борьбе с гитлеровской агрессией заявили Великобритания, США и французское правительство в изгнании. Если это еще и не наши союзники в полном смысле этого слова», то уже наверняка – «группа поддержки» СССР (а Великобритания почти два года находится в состоянии войны с Гитлером). Однако инерция советской политико-пропагандистской машины слишком сильна (да и внешнеполитическая ситуация имеет множество нюансов), чтобы в считаные дни переубедить зрителя, что вчерашние главные противники советского государства и мирового коммунистического движения – Великобритания и США – поддерживают его в борьбе с гитлеровской Германией. Лишь в самом конце июля СКЖ № 74 показывает короткий сюжет о прилете в Москву[64]64
  Сам 9-часовой перелет Гопкинса из США в Москву в хвостовом отсеке бомбардировщика был незаурядным мероприятием, однако об этом ничего не сообщалось.


[Закрыть] полномочного представителя президента США Гарри Гопкинса и его встрече на аэродроме ответственными работниками Наркоминдела. Комментарий носил сухой, сугубо протокольный характер (попросту перечисление встречающих лиц). О дальнейших обстоятельствах визита Гопкинса, его встрече со Сталиным, где были заложены серьезные основы советско-американского сближения, хроникеры даже не упомянули.

Как ни странно, заметно больший резонанс в киножурнале получили дипломатические контакты с представителями чешского и польского правительств в изгнании (притом что статус и влияние такого рода союзников на ход борьбы с Гитлером явно проигрывали в сравнении с США). В СКЖ № 76 (8 августа) показано, как чешский министр иностранных дел Я. Масарик и советский посол в Великобритании И. Майский подписывают в Лондоне соглашение о военном сотрудничестве. № 80 (20 августа) дает сюжет о прилете в Москву чешского посла Фирлингера и польского посланника Редипа-Гера. Спустя несколько дней (№ 82) зрители видят, как Фирлингер вручает верительные грамоты Калинину. Польская тема тоже находит свое продолжение: в сентябре СКЖ № 89 показывает протокольный сюжет о прилете посла польского правительства в изгнании С. Кота, в следующем номере – о вручении Котом верительных грамот Калинину. Наконец, в ноябре – декабре 1941 г. в Москве находится глава польского правительства в изгнании В. Сикорский. СКЖ № 112 показывает его встречу на аэродроме и прием в Кремле Калининым – но не встречу со Сталиным[65]65
  Сталина мы видим в спецвыпуске «Прибытие в Москву генерала Сикорского».


[Закрыть], в ходе которой были решены важнейшие вопросы формирования польского воинского контингента на территории СССР.

Как бы то ни было, информация о первых важных шагах по формированию ядра антигитлеровской коалиции (СССР – Великобритания – США) отражается и в сюжете СКЖ. № 97 (от 1 октября) открывается сюжетом «К пребыванию в Москве английской и американской делегаций». И современникам тех событий, и тем более нам сегодня он говорит мало, а показывает – еще меньше. Камера снимает прибывающих на автомобилях англичан (лорд Бивербрук, посол Великобритании в Москве Криппс) и американцев (А. Гарриман, посол Штейнгардт). Потом диктор сообщает, что «1 октября председатель СНК товарищ Сталин дал обед в честь английской и американской делегаций», что с советской стороны на нем присутствовали А.Я. Вышинский, адмирал Кузнецов и ряд других, менее значимых официальных лиц. Никакого более развернутого комментария, равно как и протокольных съемок во время обеда, за этим не последовало. На этот счет имеется следующее мемуарное свидетельство У. Черчилля: «28 сентября наша миссия прибыла в Москву. Ее приняли холодно, и совещания проходили отнюдь не в дружественной атмосфере. Можно было подумать, что мы были виноваты в том тяжелом положении, в котором сейчас оказался Советский Союз… Членам миссии не было оказано никакого официального приема почти до последнего вечера, когда их пригласили на обед в Кремль»[66]66
  Черчилль У. Вторая мировая война. В 3 кн. М.: Воениздат, 1991. Цит. по сайту: http://militera.lib.ru/memo/english/churchill/3_25.html


[Закрыть].

Правда, Бивербрук был другого мнения – об этом пишет английский журналист А. Верт в своей книге «Россия в войне»: «Конференция закончилась, и все стороны приветствуют ее как большой успех. Под впечатлением поразительной быстроты, с какой конференция справилась со своей работой, люди, пожалуй, склонны забывать ограниченный масштаб переговоров и ограниченные возможности поставки материалов в Россию… Русские газеты много пишут об успехе конференции, о «едином антигитлеровском фронте» трех крупнейших в мире промышленных держав и т. п.»[67]67
  Цит. по сайту: http://www.litmir.me/br/?b=129851&p=1


[Закрыть]. В отличие от советской прессы, в кинохронике итоги этого события не захотели (или не смогли) преподнести должным образом – а ведь в данном случае можно было рассчитывать на немалый пропагандистский эффект. Видимо, надо повторить, сказывалась глубоко укоренившаяся в общественное сознание идеологема 1930-х гг. о глубокой враждебности ведущих стран капиталистического мира (прежде всего бывшей Антанты) Советскому Союзу.

С течением времени и ходом войны данная идеологема не могла не поменяться. В СКЖ 1941 г. это происходит очень осторожно, на единичных примерах. Так, в № 108 зритель видит сюжет об английском летчике Мики Руке (Micky Rook), командире звена истребителей «Харрикейн». За подготовку советских летчиков и боевые вылеты в качестве сопровождения советских бомбардировщиков под Мурманском Рук, наряду с тремя другими британскими пилотами, был награжден орденом Ленина. Напомним, что в выпусках СКЖ за 1941 г. не так-то просто найти сюжет, где фигурирует советский летчик, отмеченный столь высокой наградой. Наконец, под самый занавес 1941 г., в последнем (№ 115–116) выпуске СКЖ проходит большой сюжет о визите в Москву министра иностранных дел Великобритании Э. Идена. В репортаже показано, как Идена на Белорусском вокзале[68]68
  Иден в сопровождении советского посла И. Майского плыл на английском крейсере до Мурманска, а оттуда прибыл поездом в Москву.


[Закрыть] встречает Молотов; затем ему показывают места недавних сражений с немцами в районе Клина; сюжет завершается торжественными проводами британского министра. Собственно, такого рода сюжет завершал год, но открывал новый подход в интерпретации той роли, которую были призваны сыграть Великобритания и США в борьбе советского государства с агрессией гитлеровской Германии.

Мирные будни воюющей страны

Анализируя содержание СКЖ за военный период 1941 г. важно подчеркнуть, что значительная часть его сюжетов посвящена жизни страны «за рамками» военных действий. Прежде всего это сюжеты о выпуске оборонной продукции, переводе промышленных предприятий в районы, которым не угрожает вторжение вермахта, работе одного рабочего на нескольких станках, освоении мужских профессий женщинами («Советская женщина считает себя бойцом на производстве»), уборке урожая и развитию сельскохозяйственного производства за пределами Центральной России (за Уралом, в Закавказье, Средней Азии). В начальный период войны с короткими и малоинформативными репортажами с линии фронта соседствуют подробные постановочные сюжеты о сельских учениях гражданской обороны (СКЖ № 65), где колхозники своими силами ликвидируют «десант немецких парашютистов»; формировании колхозных «истребительных отрядов» (СКЖ № 97), самостоятельно кующих себе оружие («Замечательный клинок! Так и хочется рубануть им по фашистской башке!»).

Обращают на себя внимание пропагандистские сюжеты о добровольном внесении денежных средств и материальных ценностей в Фонд обороны (артистами Большого театра М. Рейзеном, В. Барсовой, М. Михайловым (СКЖ № 67), жителями Владивостока (СКЖ № 89). Явно рассчитан на международный резонанс сюжет «К евреям всего мира» (СКЖ № 84). В собрании советских евреев принимают участие театральный режиссер С. Михоэлс, писатель И. Эренбург, академик П. Капица, кинорежиссер С. Эйзенштейн. Выступление Михоэлса и поэта М. Перетца воспроизводится с синхронным звуком. «Нет такого океана, за которым можно укрыться!» – говорит в своем обращении к американским евреям И. Эренбург.

Есть и совершенно мирные сюжеты – о занятиях в вузах (сессия в МГУ), спортивных соревнованиях (соревнования по плаванию в Ташкенте), творческой деятельности мастеров культуры (репортаж из мастерской скульптора Томского). Правда, по мере ожесточения борьбы на фронте они будут всё большей редкостью в выпусках.