Автор книги: В. Малышев
Жанр: Исторические приключения, Приключения
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 15 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]
Несколько принципиальных выводов
В военную пору 1941 г. СКЖ выходил на экраны не просто регулярно, но даже чаще, чем до войны. Исключением не стали даже те недели и дни (конец октября – начало ноября), когда судьба Москвы, а, возможно, и всего советского государства висела на волоске. За шесть с небольшим месяцев на экран вышло 56 одночастных и 1 двухчастный выпуск, т. е. в среднем еженедельно зритель получал возможность смотреть 2 части (20 и более минут) актуальной кинохроники, в которой важнейшее место принадлежало кинорепортажам с фронта. Вместе с тем даже с учетом других периодических киножурналов, специальных выпусков и хроникально-документальных лент разного метража это вряд ли соответствовало общественным потребностям даже с точки зрения количественного показателя (для сравнения: за тот же период в Германии выщло 27 выпусков «Ди Дойче Вохеншау» суммарным объемом 98 частей).
Важнее, впрочем, сделать некоторые итоговые выводы в отношении того, насколько главный орган советской кинопериодики отвечал потребностям государства и общества в плане его информационной и пропагандистско-идеологической парадигмы.
Начать надо, видимо, с того, что демонстрация журнала в кинотеатральной сети не обеспечивала оптимальный коммуникационный канал для регулярного и оперативного ознакомления широких масс зрителей с актуальной информацией. В условиях войны, особенно в ее первый, самый экстремальный период, возможности населения регулярно (не реже 1 раза в неделю) посещать кинотеатры значительно сократились. Не оптимальным условием для просмотра военной кинохроники была и практика показа 1 выпуска киножурнала перед полнометражным игровым фильмом. Есть свидетельства того, что, например, в Свердловске в конце 1941 г. в одном из кинотеатров стал практиковаться показ 7–8 номеров СКЖ в рамках одного киносеанса («этот театр вместо 15 тысяч (рублей. – Д.К.) собрал 27 тысяч в день, намного перевыполнив план»[69]69
Из докладной записки зам. начальника Главного управления по хроникально-документальным фильмам Р.Г. Кацмана председателю Комитета по кинематографии при СНК СССР И.Г. Большакову / Летопись российского кино. 1930–1945. М.: Канон-Реабилитация, 2006. С. 740.
[Закрыть]. Однако в последнем случае информационные сюжеты СКЖ заметно утрачивали свою актуальность.
Периодическая печать (газеты) и радио (сводки Совинформбюро) многократно превосходили СКЖ как по оперативности, так и по охвату аудитории в масштабах всей страны («Московский СКЖ в провинции не демонстрируется» – отмечено в цитированной выше записке Р.Г. Кацмана[70]70
Там же.
[Закрыть]). В сравнении с такими медийными средствами, как печать и радио, кинохроника обладала одним бесспорным и уникальным преимуществом: она давала своей аудитории возможность воочию наблюдать протяженные во времени фрагменты реально происходивших событий. Попросту говоря, с помощью киносъемки зритель мог увидеть эпизод реальных боевых действий, причем как охватить взглядом всё поле боя, так и сфокусировать внимание на лице отдельного солдата. Дикторский комментарий (либо титры) позволял точно атрибутировать увиденное во времени и географическом пространстве.
Однако, как показывает проведенный анализ выпусков СКЖ за 1941 г., киножурнал лишь в редких случаях оказывался на высоте своей медийной специфики. В сюжетах, посвященных боевым действиям, как правило, используется «смонтированная реальность», а иногда и откровенные инсценировки. Синхронная запись звука (речи) в репортажных сюжетах применяется крайне редко, повсеместно звучит однообразный закадровый дикторский текст. Но и через него, из-за ограничений военной цензуры и пропагандистских приоритетов, зритель так и не получает достоверной информации о времени, месте и масштабах происходящего.
Не меньше проблем возникает и с сюжетами, касающимися официальных мероприятий и первых лиц государства, партийных и военных деятелей. Недооценка (а порой и намеренная дискриминация) информационной функции кинохроники и места последней в ряду прочих СМИ приводит к тому, что в важнейший для страны период на киноэкране эпизодически появляются лишь 2–3 представителя высшего государственного, партийного и военного руководства.[71]71
Отчасти это можно объяснить тем, что в системе советской кинохроники военного периода отсутствовало такое современное понятие, как «кремлевский пул».
[Закрыть] На кинопленку не фиксируется ни выступление Молотова 22 июня, ни обращение Сталина 3 июля. Не удается снять полноценный кинорепортаж о таком важнейшем мероприятии, как парад 7 ноября 1941 г. на Красной площади. Крайне редки экранные свидетельства поддержки СССР в его борьбе с гитлеровской агрессией со стороны иностранных государств и политических деятелей. Создатели СКЖ как будто намеренно игнорируют факты военного или политического противодействия нацистской Германии со стороны третьих стран[72]72
Лишь к концу 1941 г. выходят хроникально-монтажные фильмы «Лондон не сдается» (реж. П. Аташева) и «Фашизм будет разбит» (реж. Э. Шуб).
[Закрыть].
Несовершенство СКЖ в его информационной парадигме отнюдь не приводит автоматически к тому, что за счет этого развивается его пропагандистско-идеологическая функция. Безусловно, пропаганда и идеология продолжают доминировать над информацией (и даже замещать последнюю в принципе). Но убедительных пропагандистских аргументов и ярких образцов патриотической и антигитлеровской пропаганды СКЖ в 1941 г. своим зрителям не предоставляет. Инсценировка сталинского выступления на параде 7 ноября осталась единственным на протяжении 1941 г. примером «высшего пилотажа» военно-политической пропаганды. За исключением сталинских выступлений 6 и 7 ноября экран кинопериодики так и не стал трибуной для именитых государственных и партийных ораторов. В лучшем случае это были известные актеры (А. Бучма, Н. Черкасов) и поэты (А. Сурков), декламировавшие патриотические монологи и стихотворения. В этой связи примечательно, что политическая линия на сплочение всех сил советского общества на борьбу с гитлеровской агрессией заметно девальвировала значение компонента коммунистической идеологии в патриотической пропаганде. В ряде сюжетов мы видим, как их герои подают заявления о вступлении в партию или комсомол, но идеология отнюдь не исчерпывает их патриотического чувства.
Кинопериодика в 1941 г. не смогла внести весомого вклада в формирование пантеона народных героев борьбы с гитлеровским нашествием. Неоднократно показывая в своих репортажах бойцов-фронтовиков и ударников тыла, СКЖ тем не менее не смог найти адекватных художественных средств и решений для создания их запоминающихся портретов (очерк о летчике В. Талалихине – редкое, если не единственное исключение в этом ряду).
Новый военный год привнес в практику СКЖ ряд новых тематических и формальных аспектов. Из военных кинорепортажей практически ушли «лакированные» съемки боевых действий. Реальная война во всей ее грубой и страшной фактурности стала настолько естественной частью повседневной жизни, что «лакировать» ее в кинохронике стало попросту бессмысленно. Бесспорной удачей стала серия фронтовых очерков из Сталинграда. Зритель стал очевидцем своеобразного «героического сериала», каждый эпизод которого заряжал оптимизмом и чувством подлинного патриотизма.
В 1942 г. заметно увеличилось число сюжетов о взаимодействии с союзниками, а также хроникальных материалов из стран антигитлеровской коалиции (Великобритании, США, французского Сопротивления и даже Австралии). Советский зритель становился очевидцем боевых действий в Египте, Ливии, на Мальте, мог оценить новинки военной техники армии и флота союзников.
Тем не менее и в 1942 г. СКЖ продолжил испытывать дефицит актуальных репортажей с фронта, съемок важных официально-протокольных мероприятий, ярких и достоверных очерков о жизни в тылу. С одной стороны, журналу не удавалось уходить от архаичной патетики «киноплаката», с другой – привносить что-то яркое, замысловатое в однообразные и блеклые очерки об ударниках заводов и пашен. В итоге СКЖ и на втором году войны не сумел сделать решительный шаг в направлении нового медийного продукта, органично сочетающего в себе информационно-новостное и пропагандистско-идеологическое освоение военной действительности. Ситуация начинает заметно меняться лишь в 1943–1944 гг., но даже эти, однозначно позитивные перемены кажутся партийному и кинематографическому руководству недостаточными (не поспевающими за теми глобальными, «тектоническими» процессами, которые привносит идущая к своему победному исходу война в жизнь СССР и всего мира). В мае 1944 г. оргбюро ЦК ВКП(б) принимает весьма суровое по своим критическим оценкам постановление «О производстве киножурналов и документальных фильмов», продублированное постановлением Совнаркома СССР «О новом порядке производства киножурналов и документальных фильмов» и соответствующим приказом Комитета по делам кинематографии. Как его следствие, с июня 1944 г. «Союзкиножурнал» прекращает свое существование, передав свои функции новому общесоюзному киножурналу «Новости дня».
Песни в кинофильмах периода Великой Отечественной войны
Е.А. РУСИНОВА
В отечественном кинематографе песня всегда играла роль концептуального высказывания (речь не идет о мюзикле или музыкальном фильме). Чаще всего в нашем кино она транслировала систему образов, несущих представление о мире. Именно эта поэтическая форма создала особую образную систему, отражающую жизненную позицию человека, его убеждения, идеалы, ценности. Естественно, что во время Великой Отечественной войны роль песни, звучащей с экрана, становится особой. Она поднимает на бой, укрепляет веру и дает утешение. В ней звучат основные проблемы, стоящие перед обществом и конкретным человеком, судьба которого неразрывно связана с судьбой страны. Данная статья посвящена выявлению и описанию основных идеологических концептов, транслируемых в песнях из кинофильмов периода ВОВ.
Первое и наиважнейшее положение, которое обозначается в процессе, связанном с формированием в сознании человека картины мира, всегда касается проблемы самоидентификации. В Советском государстве ответ на вопрос «кто мы?» дается совершенно однозначный: мы принадлежим новому образованию под названием советский народ (при этом национальная принадлежность для человека оказывается вторичной). Мы – особая, ни на кого не похожая общность. Мы – строители коммунизма, «советское племя», мы едины, и у нас есть мудрый вождь, ведущий нас к победе[73]73
Это может быть победа и в ратном деле, и в деле строительства социализма и коммунизма.
[Закрыть].
Первое, что вызывает особый интерес: советские поэты активизируют понятие «племени», продолжая тем самым дореволюционную традицию его употребления[74]74
Вопрос словоупотребления (тем более в данном значении) не является надуманным. Дело в том, что советская поэзия особенно в период ее формирования была необыкновенно чувствительной к такого рода вещам. Создавалось новое государство, новые отношения, новый человек и, соответственно, отчасти новый язык. Что мы возьмем с собой из языкового поэтического арсенала, а что сбросим с корабля современности, мучило в те годы многих поэтов и писателей.
[Закрыть]. Здесь можно вспомнить и знаменитое пушкинское восклицание «Здравствуй, племя младое, незнакомое!» или же строки, написанные поэтом на смерть Мицкевича: «Он между нами жил / Средь племени ему чужого»[75]75
Пушкин А. Собр. соч. В 10 т. Т. 2. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1959. С. 388.
[Закрыть].
…лермонтовское:
…строчки «Умри, изнеженное племя! / Дай место племени героев!»[78]78
Сологуб Ф. Собрание стихотворений. Т. 5. СПб.: Навьи Чары, 2002. С. 464.
[Закрыть] Федора Сологуба и «Мы ж, легкое племя, / Цветем и блестим»[79]79
Тютчев Ф. Полное собрание стихотворений. Л.: Советский писатель, 1957. С. 198.
[Закрыть] Федора Тютчева и т. д.
В советский период это поэтическое определение продолжало активно использоваться, что подчеркивало прежде всего особую идеологическую общность между людьми. Можно вспомнить и Маяковского: «Эх, буржуйское горе-племя, / Нет святого у вас совсем!» – или: «Я, / обсмеянный у сегодняшнего племени, / как длинный / скабрезный анекдот, / вижу идущего через горы времени, / которого не видит никто»[80]80
Маяковский В.В. Полн. собр. соч. В 13 т. Т. 1. [Стихотворения, трагедия, поэмы и статьи 1912–1917 годов] / Подгот. текста и примеч. В.А. Катаняна; ред. З. Паперный. М.: Гос. изд-во худож. лит., 1955.
[Закрыть]. И Демьяна Бедного: «Вот как! Бойтесь кулацкого племени! / Грозен, дескать, кулацкий озлобленный дух!»[81]81
Бедный Д. Собр. соч. В 8 т. Т. 3. М.: Художественная литература, 1963–1964. С. 236.
[Закрыть] И Эдуарда Багрицкого:
Он вышел в бешеный простор,
Чтоб новое увидеть племя,
Чтоб новый слышать разговор.
О барабанщики предместий,
Пусть будет яростней раскат.
Научит вас науке мести
Из гроба вышедший Марат[82]82
Багрицкий Э. Стихотворения и поэмы / Сост. Глеб Морев [вступ. ст. М.Д. Шраера]. Новая библиотека поэта: Малая серия. СПб., 2000.
[Закрыть].
…Михаила Исаковского:
…Николая Клюева:
О племя мокриц и болотных улиток!
О падаль червивая в божьем саду!
Грозой полыхает стоярусный свиток,
Пророча вам язвы и злую беду[84]84
Клюев Н. Сердце Единорога: Стихотворения и поэмы / Предисл. Н.Н. Скатова; вступ. ст. А.И. Михайлова; сост., подготовка текста и примечания В.П. Гарнина. СПб.: Изд-во РХГИ, 1999.
[Закрыть].
Звучит это слово и с экрана. Например, в картине «Большая жизнь» (1939) в шахтерском гимне о «стахановском племени»:
Прославил труд страну свою и время.
Родной простор изведанных дорог.
Идет вперед стахановское племя,
Идут шахтеры в бой за уголек!
Своим трудом взрывая груз породы,
Пластов угля глубины проходя,
Сильны шахтеры силою народа
И обогреты ласкою вождя.
И в мирный час, и в боевое время
Своя страна шахтерам дорога.
Пойдет вперед стахановское племя,
Пойдет вперед громить в бою врага![85]85
Музыка Н. Богословского, слова Б. Ласкина.
[Закрыть]
Короткое стихотворение, но насколько точно обозначаются в нем основные идеологические концепты своего времени! Общность людей на основе ударного созидательного труда – стахановское племя. Этому племени достаются всеобщее уважение и слава, оно – плоть от плоти народа. А заботится о нем сам Вождь! Но труд во славу общества непрост. Это бой, постоянная битва – и сейчас, когда идет речь о мирном труде, и в будущем, когда наступит война.
Кадр из «Боевого киносборника» № 6
Ведь враг не может спокойно наблюдать, как расцветает наша родина благодаря всеобщему сплочению и социалистическому пути развития. И раз стахановское племя – первое в свершении трудового подвига, то и в ратном бою станет первым.
Образы, сформировавшиеся в 30-е годы, обретают «второе дыхание» во время войны. К новой общности – советскому народу, советскому племени – будет брошен клич-обращение, призывающий совершить на этот раз ратный подвиг. Так, уже в 1941 г. в «Боевом киносборнике» («БКС») № 2 звучат следующие слова:
С началом войны наступает пора испытаний не только для всего народа, но и для идеи, которая лежит в основе советской общности. В счастливый и радостный мир строителей коммунизма вторгается враг, несущий страдание. Потому, обращаясь к людям в эпоху тяжких невзгод, поэты используют образы, подчеркивающие всеобщее единство: «Вставай, страна огромная!», «Вставай, подымайся, советское племя!» и т. д.
Вторжение в счастливый, радостный мир, его разрушение, уничтожение прежних ценностей ставят его обитателей в положение, когда они имеют право на отсутствие снисхождения и прощения врагу, преступившему законы человеческие. Поскольку немцы осуществляют массовый террор по отношению к мирному населению, уничтожают евреев, цыган и пытаются превратить русских и другие народы в рабов (например, новелла «Сто за одного» из «Боевого киносборника» № 2; сюжеты «Боевого киносборника» № 12), никакой пощады к врагу быть не может. Песни первых военных лет настраивают советского гражданина на решимость в борьбе с врагом, благородную ярость и беспощадное отношение к неприятелю. Достаточно вспомнить строчки из песни «Священная война»:
…или песни из кинофильма «В шесть часов вечера после войны»:
Каким же предстает образ врага в советском искусстве? В кинематографе 30-х гг. капиталистическое общество рассматривалось с классовых позиций: оно состояло из прогрессивной части рабочего класса, крестьянства и трудовой интеллигенции, которые угнетались классом буржуазии. К этому разделению добавлялись еще и угнетенные национальные меньшинства.
Перед войной в СССР выходит целая серия фильмов о внутренних социальнополитических проблемах в буржуазном обществе («Профессор Мамлок», «Семья Оппенгейм», «Карл Бруннер», «Болотные солдаты», «Ветер с Востока», «Мечта» и др.), где высказывалась надежда, что в будущей войне немецкий рабочий не станет стрелять в русского рабочего. Однако первые же дни кровавого противостояния разрушили эту иллюзию, а потому в образной системе тогдашнего кинематографа классовая дифференциация исчезает бесследно. Теперь социальное происхождение оказывается неважным: все немцы – враги. В песнях начинает формироваться новый образ – образ метафизической схватки светлого советского мира с темными силами фашизма. Вновь обратимся к песне «Священная война»:
Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой!
Еще пример:
Или:
Безумье врага так велико, что:
Правда, на экране еще могут встречаться отголоски былых представлений о союзнике в стане врагов. Оттого особую популярность в советском кино приобретает образ солдата Швейка, являющегося для германской армии своего рода пятой колонной. В самом первом появлении на экране в «Боевом киносборнике» № 7 он – пленник концлагеря; в других фильмах Швейк уже мобилизован в немецкую армию. Однако героя оправдывает то, что он… чех и всеми силами ненавидит гитлеровский режим.
В «Боевом киносборнике» № 7 1941 г. Швейк поет песню-протест, написанную одним немецким солдатом. Интересная подробность: слова песни действительно принадлежали германскому солдату 137-го пехотного горно-егерского полка Иозефу Гюмору, погибшему в 1941 г.:
Родина моя покрыта мглой.
Черный неживой туман клубится
Над зеленой баденской землей,
Там, где Виза быстрая струится,
Падают кровавые дожди.
В смертной спит Германия истоме.
Лишь звероподобные вожди
Мечутся, как в сумасшедшем доме.
Во имя их нас гонят на убой,
Хлещут, словно плеть, по нашим спинам:
Маршируй, забудь очаг родной,
Серая солдатская скотина.
С глупой песней «Поцелуй меня»
Рота поднимается с привала
И с рассветом до заката дня
Топчет землю тупо и устало.
Маргарин, искусственный бульон.
Тошнотворный мед из ганголина –
Это наш солдатский рацион.
Для желудков тощих – дисциплина.
Раненым давно потерян счет,
Мертвецы гниют в канавах сточных.
Это называется поход,
Наш «победоносный» фронт Восточный.
Словно автоматы, день и ночь
Мы должны приказам подчиняться.
По приказу пыль дорог толочь,
По приказу жрать и испражняться.
«Левой! Правой!.. Встань, беги, ложись!..
День и ночь летит команда в уши.
Такова солдат немецких жизнь.
Господи, помилуй наши души!
Швейк из «Боевого киносборника» № 7
Швейк из «Боевого киносборника» № 7
В кинематографе начала войны возникают образы и других народов. Каково же их отношение к происходящему? На этот вопрос советские деятели кино отвечают однозначно: граждане СССР не одиноки в своей борьбе. В «Боевом киносборнике» № 4 письмоносица Стрелка, героиня фильма «Волга-Волга», заявляет доселе невозможное: «С нами передовые могущественные страны мира – Америка и Англия! Могучий английский флот воюет вместе с нами против Гитлера!» А в «Боевом киносборнике» № 5 закадровый голос сообщает удивительную для того времени вещь: «Два величайших демократических государства мира встали на защиту человечества от кровавого фашизма – СССР и Великобритания!» Так былые недруги становятся в сознании советского человека союзниками.
В военном кино также получает освещение тема борьбы против германских войск, осуществляемой и в странах Восточной Европы (особенно показательным было изменение в отношениях с Польшей, которая виделась до войны врагом): новелла «100 за одного» («БКС» № 2), новелла «Ровно в семь» («БКС» № 7), новелла «Ночь над Белградом» («БКС» № 8), новелла «Синие скалы» («БКС» № 9). Сопротивление гитлеровскому режиму в союзных Германии государствах тоже не остается незамеченным. Например, новелла «Молодое вино» («БКС» № 10, 1942) рассказывает о деятельности румынских подпольщиков. А в «Боевом киносборнике» № 8 («Ночь над Белградом») звучат песни, свидетельствующие о единой позиции русских и граждан растерзанной нацистами Югославии:
Еще один пример (песня звучит в исполнении Т. Окуневской):
Ночь над Белградом тихая
Вышла на смену дня.
Вспомни, как ярко вспыхивал
Яростный столб огня,
Вспомни годины ужаса,
Черных машин полет…
Сердце сожми, прислушайся –
Тихо ночь поет:
Кадр из «Боевого киносборника» № 8:
Т. Окуневская поет «Ночь над Белградом тихая…»
Пламя гнева, гори в груди,
Пламя гнева, вперед нас веди!
Час расплаты готовь,
Смерть за смерть, кровь за кровь!
В бой, славяне, заря впереди!
Шепчет камыш в излучинах,
Тихо шумит Дунай…
В трупах людей замученных
Братьев своих узнай!
Небо Хорватии милое,
Камни хорватских гор,
Грозной клянемся силою
Дать врагу отпор!
Пламя гнева, гори в груди[93]93
Музыка Н. Богословского, слова Б. Ласкина.
[Закрыть].
Таким образом, идеологический характер схватки между Германией и СССР определен в советских песнях совершенно однозначно и сводится к нескольким утверждениям: мы бьемся за себя и за весь прогрессивный мир; реализации наших светлых идей о счастливом будущем, построению коммунистического общества хотят помешать, поэтому, защищая себя, мы защищаем свои идеи и истинный ход мира, путь его естественного развития:
В силу того что правда на нашей стороне, а законы развития мира неумолимы: «Враг будет разбит, победа будет за нами!»
Титр из Боевого киносборника № 1
Поскольку в «земной рай» пришли война и страдания; поскольку страна, где (если верить словам известной песни) так вольно дышит человек, захватывается силами зла, в одночасье превращающими радостный, светлый мир в мир мучеников, главными чувствами, переполняющими сердца героев картин, становятся страдание и ненависть, а также решимость бороться с захватчиками. Только иногда могут проскользнуть теплые ностальгические воспоминания о счастливой довоенной жизни, как это происходит, например, в фильме «Два бойца», когда один из героев исполняет «Шаланды, полные кефали».
В определенной степени образ, совмещающий радостную довоенную жизнь и современную, полную страданий и ненависти, воплощается в популярных в те времена героях, которые исполняли новые варианты своих старых песен (на известную всем музыку переписывались слова). Так, например, в «Боевом киносборнике» № 4 письмоносица Стрелка из фильма «Волга-Волга» поет переделанный марш из «Веселых ребят»:
На наш народ трудовой и веселый
Напала черных злодеев орда.
И встали грудью деревни и села,
И поднялися большие города.
Письмоносица Стрелка из «Боевого киносборника» № 4
Подобным образом перепевается и «Крутится, вертится шар голубой». Фрагмент этой популярной песни, известной еще в XIX веке, звучит в кинотрилогии о Максиме («Юность Максима», 1934; «Возвращение Максима», 1937; «Выборгская сторона», 1938) в исполнении главного героя (его играет Борис Чирков):
Крутится, вертится шар голубой,
Крутится, вертится над головой,
Крутится, вертится, хочет упасть.
Кавалер барышню хочет украсть.
(…)
Ах! Где эта улица, где этот дом?
Где эта барышня, что я влюблен?
Вот эта улица, вот этот дом,
Вот эта барышня, что я влюблен.
Являясь на первый взгляд политически нейтральной, она становится своего рода визитной карточкой Максима и закрепляется в сознании советского зрителя в связке с революционной деятельностью протагониста. Поэтому обращение к этой песне кинематографистов 40-х годов было неслучайно. Уже в первом «Боевом киносборнике» Борис Чирков в образе Максима сходит с экрана к зрителям и рассказывает, как трудно было воевать в Гражданскую войну из-за отсутствия боевого снаряжения, но ничего: благодаря духу и железной воле победа была одержана! Победит советский народ и сейчас, как побеждали врага русские в разные исторические периоды. В конце своей речи Максим поет свою старую песню на «новый лад»:
Десять винтовок на весь батальон,
В каждой винтовке последний патрон.
В рваных шинелях, дырявых лаптях
Били мы немцев на разных путях.
Всю Украину он грабил и жег,
Так что за нами остался должок.
Час подошел, наступила война,
Время, друзья, расплатиться сполна.
Вот эта улица, вот этот дом
В городе нашем, навеки родном.
Улицей этой врагу не пройти,
В дом этот светлый врагу не войти!
Кадр из «Боевого киносборника» № 1
Начавшийся в 30-е годы поворот от представлений о дореволюционной России как о тюрьме народов к пониманию прогрессивной роли сильной власти в истории страны находит свое продолжение и в период ВОВ. Александр Невский, Суворов, Кутузов, «реабилитированные» в 30-е годы, становятся героями и во время войны. Так, в «Боевом киносборнике» № 1 Гитлера предупреждают о неизбежном поражении от русской армии немецкий рыцарь, выбравшичйся из Чудского озера, Наполеон и кайзеровский генерал, а в «Боевом киносборнике» № 2 («Случай на телеграфе») Бонапарт посылает Гитлеру телеграмму: «Не советую. Пробовал – не вышло».
В новелле «Пир в Жирмунке» герой Н. Крючкова поет:
Эй, герои! Разве не с кого
Брать нам в доблести пример?
Вспомним ратный подвиг Невского,
Боевой его манер.
Брал отвагой молодецкою
Он на озере Чудском,
И остались псы немецкие
Под холодным русским льдом!
Припев:
Воевать мы мастера,
И сегодня, как вчера,
По-геройски бьются русские бойцы.
И сегодня, как вчера,
Под могучее «ура!»
Сыновья идут на битву, как отцы!
Эх, недаром распеваются
Нами песни про Петра,
В каждом сердце отзывается
Та великая пора.
Все пути, что были пройдены,
Помнит храбрый наш народ.
Боевая слава Родины
Нас на подвиги зовет.
Кадр из «Боевого киносборника» № 2
Припев.
Люди мы такого норова,
Что деремся до конца.
Мы – наследники Суворова,
Полководца и бойца.
Славы русской не забыли мы
И суворовских побед,
В сердце свято сохранили мы
Боевой его завет.
Припев.
Честь, и храбрость, и достоинство
Русских воинов-отцов
Носит в сердце наше воинство
Краснозвездных храбрецов.
И звезда красноармейская
Прежней славою горит.
Разгромим орду злодейскую,
Враг, как прежде, будет бит!
С первых же песен первых «Боевых киносборников» формулируется и главная задача, стоящая перед народом: освобождение захваченной страны от врага и возвращение довоенной счастливой жизни. Только потом, после победы, жизнь будет еще лучше, ведь люди прошли важнейшее испытание на прочность:
События Великой Отечественной войны разрушили представление о молниеносной войне на чужой территории, доминировавшее в оборонных фильмах второй половины 1930-х, где вера в обязательную победу декларировалась повсеместно. Вспомним, например, «Марш танкистов»[98]98
Музыка Дм. и Дан. Покрасс, слова Б. Ласкина.
[Закрыть] из фильма «Трактористы»:
Пусть помнит враг, укрывшийся в засаде,
Мы начеку, мы за врагом следим.
Чужой земли мы не хотим ни пяди,
Но и своей вершка не отдадим.
Гремя огнем, сверкая блеском стали,
Пойдут машины в яростный поход,
Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин,
И первый маршал в бой нас поведет.
А если к нам полезет враг матерый,
Он будет бит повсюду и везде,
Когда нажмут водители стартеры
И по лесам, по сопкам, по воде.
Стоит только врагу попытаться пересечь границу (которая, разумеется, всегда на замке)[99]99
В довоенный период появился целый ряд фильмов о границе: «Граница на замке», «Граница», «На границе», «Пограничники», «На дальней заставе».
[Закрыть], по нему будет нанесен сокрушительный удар:
Когда заиграют походные горны –
Предвестники грозных атак,
Глубокою ночью, тревожной и черной,
Коня оседлает казак.
И низко пройдут облака над станицей,
И соком нальются плоды.
Казак, дай коню вороному напиться
Речной и студеной воды.
Товарищ потуже подтянет подпругу,
Серебряной саблей звеня.
Сначала казак поцелует подругу,
Потом приголубит коня.
И низко пройдут облака над станицей,
И трубы сильней зазвучат,
Донцов на защиту советской границы
Горячие кони помчат[100]100
Переделанный в советское время текст народной казачьей песни.
[Закрыть].
Все предвоенное искусство убеждало советского человека, что будущая война будет иметь молниеносный характер: советские войска в кратчайшие сроки разобьют вражеские войска, подойдут к столице нарушившего мир государства, свергнут правительство и освободят от его власти страдающий народ. Так виделся в те годы характер предстоящей войны и политическая миссия СССР.
И хотя с первыми неудачами на фронте вера в победу не пропала – просто борьба оказалось не такой легкой, как это представлялось, – тема войны на территории противника (за исключением бомбардировок немецких городов и действий подпольщиков и партизан) исчезла из советского кино после начала Великой Отечественной на два года.
Вопреки стереотипам военно-утопических фильмов второй половины 1930-х о быстрой победоносной войне уже в «Боевом киносборнике» № 4 (1941 г.) из уст Стрелки, героини Любови Орловой, звучит: «Мы знаем, что победа будет нелегкая, но она обязательно придет». Вера в это звучит едва ли не в каждой песне. Даже в «Колыбельной» («Боевой киносборник» № 5) во время бомбежки в Москве на станции «Маяковская» мать поет:
Баю-бай! Мы спим не дома,
Люди мимо нас идут.
Нам закроет глазки дрема.
Ничего! Уснем и тут!
Там вверху готовы к бою,
Там глядят зенитки с крыш, –
А таким, как мы с тобою,
Надо прятаться, малыш.
Черный враг летит неслышно,
Хочет город наш бомбить,
Хочет всех таких малышек,
Всех ребяток перебить.
Но злодеи не прорвутся –
Мы придумали хитро:
Папы все – с врагом дерутся,
А малышки все – в метро!
Нет у нас кроватки нашей,
Нет игрушек под рукой,
Но зато нам враг не страшен,
И надежен наш покой.
Мы запомним эти ночи
И сирен тревожный клич.
Спи спокойно, мой сыночек,
Спи, мой маленький москвич!
Песни тех лет наперебой уверяли: да, сейчас дела на фронте обстоят не лучшим образом, мы отступаем, но все равно войну выиграем. Каким образом? Это совершенно неясно, да и не важно, по большому счету. В действие вступает некая почти мистическая сила, которая нам поможет. Эта сила, с одной стороны, заключена в душе каждого нашего соотечественника, с другой – является некой коллективной мощью. Именно она позволяет побеждать даже в самых, казалось бы, безнадежных случаях. В ней-то и заключен феномен советского человека, способного совершать чудеса в глазах других народов.
Наиболее ярко эта идея воплотилась в послевоенном фильме «Клятва» (1946), о чудесных подвигах и превращениях в период индустриализации и ВОВ. Приведем в качестве примера разговор И. Сталина с иностранным корреспондентом:
– Я слежу за Советским Союзом вот уже семнадцать лет. Я видел вашу страну, преодолевающую раны Гражданской войны и разрухи. Я видел также период индустриального роста. Я верил в ваше дело, я боролся за него у себя дома. Но сейчас, не скрою, мне тревожно.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
