Текст книги "Родная старина"

Флорентийский собор

В первой половине XV в. и в Русской церкви были смуты и неурядицы. Начались они еще при Димитрии Донском и митрополите Алексии. Литовский князь Ольгерд не мог потерпеть, чтобы его православные подданные подчинялись Московскому митрополиту, тогда как Литва была в постоянной вражде с Москвою. Наконец Ольгерд добился того, что для Юго-Западной Руси, подвластной ему, константинопольский патриарх поставил отдельного от Москвы митрополита, Киприана. Так православная Русская церковь поделилась на две митрополии: киевскую и московскую. Они то соединялись, то вновь разделялись. Митрополиты присылались из Византии и родом были обыкновенно греки. Последним московским митрополитом из греков был Исидор.

Византия тогда доживала свои последние дни. Почти все владения ее попали уже в руки турок; только столица с небольшой областью оставалась еще во власти императора, да и ту уже сильно теснили турки. Дни Византии были сочтены; одна только надежда поддерживала императора – надежда на Западную Европу. Была пора (XI–XIII вв.), одна высылала сотнями тысяч своих воинов на борьбу с Востоком. Шли ее отважные бойцы под знаменем креста биться не на жизнь, а на смерть с беспощадными врагами христианства – мусульманами, – биться за поруганную святыню, за угнетенных христиан, за освобождение Святой земли. И не напрасно проливали свою кровь эти крестоносцы. Удалось им вырвать из рук мусульман Святую землю. Но прошло время горячего воодушевления, поохладели к своему делу народы Западной Европы.

Турки мало-помалу отняли у них ту Святую землю, которую предки их полили своею кровью и усеяли своими костями. Полудикая орда турок в XIII в. выдвинулась из Средней Азии, и с тех пор они стали теснить византийские владения. Слабые, изнеженные византийцы не в силах были бороться с воинственными турками. Одно за другим византийские владения попадали в руки турок. Сила их становилась все грознее и грознее. Война с иноверцами, грабеж и истребление были не только любимым, но даже и священным делом для турок: они были магометане, а Магомет заповедал своим последователям силою водворять всюду магометанство и истреблять огнем и мечом всех иноверцев. В XIV в. турецкие знамена развевались уже на европейском берегу, а в 1361 г. Адрианополь обратился в столицу турецкого султана Мурада I. В 1389 г., девять лет спустя после знаменитой Куликовской битвы, где русские мечом добыли себе надежду на освобождение от татарского игра, происходило другое страшное побоище на Косовом поле. Здесь южные славяне, сербы и болгары, отчаянно бились с закаленными в бою полчищами Мурада за свою свободу; здесь они надолго похоронили ее.

Турки завладели почти всем Балканским полуостровом. Очередь была за Константинополем… Но думалось императору, что еще не все потеряно; что может еще явиться спасение… Откуда же было ждать его, как не от христианского Запада, который уже раньше испытал в борьбе с мусульманским Востоком свои силы и испытал с успехом? Да и как было не рассчитывать императору на помощь Запада? Ведь, казалось бы, и для него неудобно было впустить в Европу, в близкое соседство к себе, сильную полудикую орду, для которой не было завета выше истребления или порабощения христиан. Но вот беда: четыре века уже длилась вражда между Восточной церковью и Западной. Рознь и вражда явились больше всего потому, что римский патриарх, или папа, владыка Западной церкви, считая себя главным наместником Христа на земле, хотел, чтобы его признали все христиане единым верховным пастырем своей христианской церкви, которому дана власть самим Богом «связывать и разрешать». Велика была власть пап – могучие государи Запада преклонились пред этими гордыми преемниками смиренного Христа; но не преклонились византийские патриархи, а за ними и другие восточные патриархи не признали верховной власти пап. С XI в. (споры и несогласия были уже и раньше) начался этот церковный раскол, зародилась вражда сначала между папою и восточными патриархами, потом перешла она к прочему духовенству, наконец, и к мирянам. Вот эта вражда и была помехой для союза западноевропейских государей с Византией. Понимал император, что помочь ему в борьбе с турками может только покровительство Рима. Хотя папы в это время уже не были так могучи, как прежде, но все же голос их имел силу у западных государей. Папою в Риме тогда был Евгений IV. Он обещал императору Иоанну поднять всю Европу на турок, но лишь в том случае, если Восточная церковь соединится в одно целое с Западной. Папа предлагал собрать собор высших духовных лиц Западной и Восточной церкви, чтобы общими силами разобрать и удалить все несогласия греческой церкви с римской. Император советовался с патриархами, как быть. Некоторым вовсе не по душе был этот собор; но все понимали, какую услугу может оказать папа погибающей Византии, и потому согласились.

Андрей Рублев. «Троица». 1420-е гг.

Решено было съехаться на собор в Италии. Сначала собор собрался в городе Ферраре, но затем перешел во Флоренцию. Кроме императора и папы, на соборе были многие митрополиты и епископы восточные и западные. Сюда торжественно отправился и Московский митрополит Исидор. Это был человек очень ученый и красноречивый. Он был родом грек и от всей души желал соединения церквей: оно казалось ему единственным способом спасти свое отечество. Но трудно было ждать чего-либо доброго от собора. Уже при открытии его начались споры о месте: император хотел, подобно царю Константину на Никейском соборе, занимать первое место, но папа не уступал, настаивал на том, что ему, как главе церкви, подобает первенство. Наконец решили спор на том, чтобы посреди церкви, против алтаря, лежало Евангелие; чтобы на правой стороне папа занимал первое место между католиками, а ниже его стоял трон для отсутствующего германского императора; чтобы византийский император сидел на левой стороне также на троне, но далее папы от алтаря. Затем для прений со стороны западного и восточного духовенства выбрали наиболее ученых и красноречивых лиц. Греки выбрали трех святителей: Марка Ефесского, митрополита русского Исидора и Виссариона Никейского.

Главный спор шел об исхождении Святого Духа. Наши единоверцы греки держались учения, что Дух Святой исходит от Отца, а римляне прибавляли: «и от Сына». При этом они ссылались на некоторые древние рукописи, а греки утверждали, что они подложные. Пятнадцать раз сходился собор для прений об этом вопросе. Споры становились резкими. Марк Ефесский особенно горячо ратовал против латинской ереси. Император и папа старались всеми мерами сдержать раздор. Говорят, были пущены в дело даже угрозы и подкупы. Наконец греки уступили – согласились признавать учение Западной церкви об исхождении Св. Духа от Отца и Сына, а также и о том, что, кроме ада и рая, есть еще чистилище, где очищаются души от грехов для перехода в рай. Признали также, что опресноки и квасный хлеб одинаково могут употребляться при священнодействии, а главное, чего добивался папа, признали, что папа есть наместник Христа и глава всей христианской церкви и что константинопольский патриарх должен подчиняться ему.

6 июля 1439 г. папа в главном флорентийском соборе необыкновенно торжественно служил обедню. При огромном стечении народа папа благословлял императора, епископов, сановников. Слезы радости блестели в его глазах, когда по его приказу громогласно с амвона читалась хартия (грамота) соединения.

«Да возрадуется небо и земля! – говорилось в ней. – Рушилась преграда между Восточной и Западной церковью. Мир возвратился на краеугольный камень Христа: два народа уже составляют единый; мрачное облако скорби и раздора исчезло, тихий свет согласия сияет снова. Да ликует мать наша, церковь, видя чад своих, после долговременной разлуки, соединенных снова любовью; да благодарит Всемогущего, который осушил ее горькие слезы о них» и пр. Далее идут упомянутые статьи, принятые Восточной церковью после прений на соборе.

Как было не радоваться папе?! Великое дело совершилось бы, если б восстановлено было единство христианской церкви. Но не шло на уступки западное духовенство; слишком заботился о своей власти и земном величии папа, и только скрепя сердце, не по убеждению, а по нужде подписывали хартию соединения (унии) император и восточные епископы (а Марк Ефесский даже отказался и подписывать ее) – вот почему все дело оказалось непрочным, да и выгод оно никому не принесло. В Константинополе, когда узнали, на каких условиях состоялось соединение церквей, поднялось сильное волнение: народ видел в этом соединении измену православию, предательство.

Возвращался в свою митрополию и русский митрополит Исидор, сильно ратовавший на соборе за унию. Еще с дороги он разослал по русским землям окружное послание об унии, призывая христиан, католиков и православных посещать безразлично православные и католические храмы, приобщаться одинаково в тех и других. Наконец прибыл он в Москву. Духовенство и огромная толпа народа ждали его в Успенском соборе. Явился Исидор. Пред ним несли латинский крест. Всех удивил этот небывалый на Руси обычай. Началось торжественное богослужение. Еще больше все поражены: митрополит поминает вместо вселенских патриархов папу! По окончании службы дьякон громогласно читает грамоту Флорентийского собора. Духовенство и миряне не знают, как и быть: вводятся небывалые новшества, ясно видно отступление от старины; но все это сделано собором, который именуется Вселенским, упоминается, что грамота подписана византийским императором, который всегда считался главной опорой православия; упоминаются подписи многих православных епископов… Не знают, что и подумать, что и сказать. Но великий князь тут же, в церкви, обозвал Исидора латинским прелестником и приказал посадить его под стражу. Созван был в 1441 г. собор русских епископов, чтобы разобрать это дело. Здесь Исидор был осужден как отступник от православия. Ему, впрочем, удалось бежать из-под стражи в Рим.

Римский папа Пий II

Так неудачно кончилась попытка соединить Восточную православную церковь с Римско-католической.

После свержения Исидора великий князь послал в Грецию послов с просьбой о поставлении нового митрополита; но когда узнал, что в самом деле император и патриарх приняли унию, то вернул свое посольство назад. В 1448 г. Иона был поставлен в митрополиты собором русских пастырей. Исидор был последним митрополитом из греков. После него в московские митрополиты избирались только русские.

Падение Константинополя

Не помогла церковная уния и Византии. Прошли те времена, когда папы своим словом приводили в движение народы и царей. В это время в Западной церкви были страшные неурядицы. Открывались всякие злоупотребление духовенства. В папы избирались лица слабые, недостойные этого высокого сана. Соборы, которые собирались, чтобы положить конец неурядице, часто порождали только новую смуту. Мудрено ли, что и голос папы потерял прежнюю свою силу. Папа сам рассчитывал усилить свое значение и власть соединением церквей. Но какую цену имела хартия соединения, когда в Византии ни духовенство, ни народ и слышать о ней не хотели, несмотря на все старания императора и некоторых епископов, сторонников унии? Правда, папе удалось побудить польского короля Владислава III к борьбе с турками. Отважный король, незадолго перед тем одержавший несколько побед над турками, рассчитывая на обещанную помощь итальянского флота, смело и быстро двинулся с небольшим венгерско-польским войском на турок. Но помощь не явилась, и 9 ноября 1444 г. произошла под Варной страшная битва. Христианское войско потерпело совершенное поражение. Сам король погиб в этой битве.

Еще около десяти лет томилась Византия между жизнью и смертью. Турки все более и более теснили этот роскошный, но слабый город. Даже в окрестностях Константинополя не стало житья от притеснений и насилий турок. На просьбы и жалобы императора на турецкие неправды султан не обращал никакого внимания. Наконец, турки стали строить свои укрепления на берегу Босфора, почти у самой столицы императора. Дольше терпеть нельзя было, и император (Константин) увидел, что ему остается только погибнуть с честью на развалинах своего города. В душе его еще не угасла надежда, хотя и слабая, что не попустит Европа, чтобы Византия досталась туркам, и хоть в последнюю минуту, но помощь будет ему подана. Он послал просить ее у папы. А сам поспешно принимал все меры к обороне. Положение города на возвышенном месте, крепкие каменные стены, грозные башни, широкие и глубокие рвы – все это подавало надежду на долгую и успешную оборону. Не раз уже Царьград отбивал сильных врагов от своих стен. Но надежда на помощь оказалась плоха. Папа (Николай V) сильно злобился на византийцев за то, что они противятся соединению церквей. Никто из западных государей и не подумал подняться на помощь погибающей Византии. Только торговые города – Генуя и Венеция решились ей помочь: эти города вели большую торговлю с восточными странами и в Черном море, и для них было очень невыгодно, чтоб Константинополь и проливы, соединяющие Средиземное море с Черным, попали в полное владение турок. Но скорой и большой помощи и отсюда нельзя было ждать. Пришлось своими силами бороться. Надо было из городского населения набирать защитников. Но что это было за население?! Когда разнеслась по городу весть о близкой опасности, многие жители, особенно богатые, стали немедленно выселяться из Византии: имущество и жизнь для них были дороже родины. Составлен был, по приказу императора, список добровольцев, желающих оборонять город. И пяти тысяч не набралось их, а населения в городе было до двухсот тысяч! Все это не предвещало ничего доброго. К этой горсти людей присоединилось еще около двух тысяч иноземных наемников. Но воодушевление этой горсти героев было так велико, они принялись так усердно готовиться к бою, и решимость их погибнуть под стенами города, но не сдать его, была так сильна, что у многих зародилась надежда, что совершится чудо и эти доблестные бойцы отобьют полчища Магомета.

6 апреля 1453 г. началась осада Константинополя. До трехсот тысяч закаленных в бою турок расположилось вокруг его стен. Около четырехсот кораблей должны были действовать с моря. Турки, еще полудикое, грубое племя, во многом стояли ниже европейцев, – но только не в военном деле. У турок были и пушки, и стенобитные машины (тараны), и метательные: постоянно они вели войну, понятно, что должны были позаботиться обо всех военных принадлежностях. На войну с христианами турки смотрели как на святое дело; по верованиям их, воины, павшие в битве, занимали первое место в раю, где наслаждались всеми радостями, всеми благами, какие только могло создать горячее их воображение. При этом они твердо верили, что ни один смертный не избежит своей судьбы. Понятно, каких воинов могла дать свежая и сильная турецкая орда своему властителю-султану, по одному знаку которого всякий турок шел на верную смерть.

Турецкий всадник с пленными христианами. Гравюра

А в Константинополе изнеженный, малодушный народ, как только началась осада и раздался грохот орудий, совсем упал духом. Поднялся мятеж. В разъяренной толпе раздавались проклятия папе и императору; в нападении турок видели Божью кару за желание соединить церкви. Монахи и отшельники суровыми предсказаниями и обличениями еще больше увеличивали смуту. В ужасе, растерянный народ толпился в храмах, плакал, молил Бога о пощаде, от страха переходил к надежде, от надежды к отчаянию. То передавалось из уст в уста предсказание, что свершится чудо, явится ангел с огненным мечом и поразит всех врагов, то какое-нибудь зловещее предзнаменование приводило в страх и уныние суеверную толпу. Тяжело было положение императора! Ему приходилось не только защищать город, но ободрять малодушных жителей, сдерживать волнение, остерегаться измены. Зато сподвижники его, казалось, не знали устали. Днем с оружием в руках отражали неприятеля, ночью исправляли пробоины и проломы в стенах. Когда же турки пытались приступом овладеть стенами города, греки пускали в них стрелы, стреляли из пищалей, валили на них камни, скатывали мельничные жернова, зажигали греческим огнем осадные турецкие башни. Несколько приступов было отбито. Но силы защитников день ото дня убывали: подкрепления не было. Наступило 29 мая. Магомет велел своим войскам готовиться к решительному приступу. Отчаянно бились сподвижники Константина. Сам он, в страшной сумятице битвы, при оглушающем грохоте выстрелов, криках нападающих, дикой музыке турок, не терял бодрости, бился впереди своих воинов. Рвы у стен города наполнились убитыми. Турки шли по трупам, рвались в город сквозь проломы в стенах. Наконец сломили защитников и ворвались…

– Нет ли здесь, – воскликнул в отчаянии Константин, – христианина, который лишил бы меня жизни, чтобы избавить меня от позорного плена или гибели от руки неверного?

Никто не отозвался. Тогда он ринулся в толпу врагов, изрубил нескольких из них и сам под их ударами пал на груду тел…

Ворвались турки, и началась зверская бойня беззащитного люда. Несчастный, обезумевший от ужаса народ метался по улицам, прятался в церквах. Огромная толпа сбилась в Софийский собор. Ждали чудесного спасения от ангела… Говорят, около сорока тысяч жителей было истреблено турками. Кровь ручьями струилась по улицам… Тысячами уводили жителей в рабство.

Два дня позволил султан своим грабить и опустошать город. Все, кроме стен храмов и зданий, было отдано в добычу им. В эти два злосчастные дня было истреблено, разграблено или повреждено то, что создавали в течение целых веков наука, искусство и роскошь. Наконец, Магомет II торжественно вступил в свою новую столицу. Великолепный Софийский собор обращен был, по воле султана, в главную мечеть. На куполе храма, вместо креста, заблистал магометанский полумесяц.

Константинополь имел важное значение для русских. Здесь великая княгиня Ольга, по преданию, приняла св. крещение; здесь, в Софийском храме, послы св. Владимира, пораженные величием и блеском церковной службы, признали греческое богослужение выше всех других. Отсюда пришли в Русскую землю и Христово учение, и церковное устройство, и книжная мудрость. Из Константинополя шло к нам долгое время и высшее духовенство.

Константинопольский патриарх в глаза русских был главным представителем православной веры, император – главным защитником ее, а роскошная тысячелетняя столица с ее чудным местоположением и поразительным великолепием считалась не только главным городом православного мира, но и лучшим городом в мире, – не даром звали его Царьградом. И вот это средоточие православия, эта краса городов христианских, этот царственный город разорен, поруган, в руках мусульман, заклятых врагов христиан; император погиб; патриарх пленник султана!

Понятно, как сильно должно было отразиться это событие на Руси. Москве теперь было некстати считаться ниже порабощенного Царьграда, а государи московские стали мало-помалу смотреть на себя, как на преемников византийских императоров, как на главных хранителей православия и древнего благочестия.

Скорбно повествует наш летописец о падении Константинополя и так рассуждает о причинах события: «Как конь без узды, так царство без сильной и грозной власти. Вельможи (в Царьграде) теснили народ, богатели от слез и крови христианской; не было правды в судах, а в сердцах мужества; воины щеголяли, красовались одеждой своей, да в бою не крепко стояли. Господь казнил недостойных, наслал на них царя Магомета. И не осталось теперь ни единого православного царства, кроме русского. Сбылось предсказание св. Мефодия Патарского и Льва Мудрого, что измаильтяне овладеют Византией; сбудется, быть может, и другое, что русские одолеют измаильтян и на семи холмах ее воцарятся…»

Так смотрел простодушный летописец на событие; так, конечно, смотрели и такие же надежды питали на Руси и другие книжные люди. Царьград был в их глазах дорогим и священным городом, а турки являлись оскорбителями этой святыне, заклятыми врагами христианства.

Храм Святой Софии в Константинополе. Современный вид

Василий Темный еще при жизни своей объявил старшего сына своего Ивана великим князем и своим наследником. Таким образом укреплялся новый порядок престолонаследия – от отца к старшему сыну.

Княжение Ивана III (1462–1505)

Хотя Василий завещал волости и остальным четырем своим сыновьям (Юрию, Андрею Большому, Борису и Андрею Меньшому), но старший получил городов гораздо больше, чем все остальные братья вместе, и являлся таким образом настоящим великим князем, государем, а братья сравнительно с ним были только большими помещиками.

В 1462 г., 5 марта, скончался Василий II и стал княжить Иван III.

Это был настоящий потомок Калиты. Всеми свойствами, какими отличались лучшие московские князья-скопидомы, собиратели Русской земли, обладал он: холодный, скрытный, осторожный, расчетливый, он обдумывал каждый свой шаг, каждое свое слово; принимался за дело только тогда, когда знал, что можно действовать наверняка, без промаха; во всяком деле он, казалось, держался пословицы: «Семь раз отмерь, а раз отрежь»; но когда все было обдумано, взвешено да смерено и дело было надежным и выгодным, – тогда вершил его смело, не глядя уж ни на что…

С детских лет он видел вокруг себя злобу, вероломство, обман и зверство; одним своим видом слепой отец мог постоянно ему напоминать о них. Мудрено ли, что он с юных лет уже очерствел сердцем, затаился в самом себе?.. Смолоду же он мог возненавидеть и удельные порядки, принесшие столько бед и горя его отцу. Уничтожение уделов стало заветною задачей его княжения.

Новгород и Тверь были наиболее сильными из них.