Текст книги "Стратегия. Экспансия"

Честно вам скажу, даже я подумывал с Ольгой там участочек взять: не в кайф мне ездить по выходным к «кержачкам» на Кордон – хмуро там, слишком уж «таежно».

Замечтался, тьфу ты… Так вот, о чем я?

Перевернулся на правый бок, чтобы видеть проплывающий вдалеке «наш» берег, – противоположный и так шесть глаз обшаривают.

Про что? Да про обувь же!

Ну. У этих, крайних, «потеряшек» обувщик имелся, он и остался на Дальнем. Теперь они на пару со скорняком обувь делают – закачаешься. Кожи натащили отовсюду, мы тоже участвовали: приволокли с Гобом им на пробу кусок шкуры пещерника. Толстая, крепкая… Но ничего хорошего из таких стараний не получилось: шкура, как и сам монстр, быстро разлагается на гниль, не сохранить. А Коломийцев им подсобил со шкурой акулы.

Интересно, когда в последний раз в истории человечества ДШК вел огонь по большой белой? Зашла рыбка по Волге погулять, называется… А тут Коломийцев-рыболов!

Правда, у большой белой кожура оказалась такой толщины, что ручки катан уже не обмотаешь. А вот как она себя на обуви покажет, скоро узнаем.

Двигатель зашумел иначе: судно прибавило ход.

Что-то щелкнуло, зашипело.

– Цель! – отчаянно заорал кто-то поблизости. – Групповая, скоростная, низколетящая!

Матушки, так и инфаркт можно схватить! Я вскочил. Что там?

Да это Гоша блажит, рулевой наш, что-то заметил на радаре. Ракетчик-юморист, блин.

Коломийцев даже за бинокль не схватился, сразу убежал в ходовую. А Гоблин на носу встал, держится за леер, зорко смотрит вперед. Я повернулся к рубке, вопросительно вскинул на деда глаза.

– Два катера впереди, левее к берегу, – прохрипел матюкальник, – дистанция пять километров.

Ага, разгляди их на такой дистанции, да еще и через миражное марево чистой гладкой воды. Даже через бинокль непросто.

Опять захрипело, противно, дискотечное оборудование кэпу надо менять.

– Боевая тревога! – решил дед.

Не любим мы с Гоблином «тревоги экипажа». По боевой тревоге нам положено напяливать «броники» и сферы из комплекта «Пермячка». Экипаж инструкцию выполняет исправно, мы – частично: жилет – ладно, сферу – нет. Разгильдяйство, конечно, но сталкерская махновщина дороже.

Хлопнув дверью моторного отделения, на палубу вылетел наш старый знакомец Клим, торопливо вытер тряпкой руки, встал за турель с пулеметом, украшенным щитками двух титановых пластин с большой стрелкой кривизны. Кэп поставил их из-за Клима. Раз уж мальчишка у него на пулемете… хоть так, психологически. Парень сноровисто скинул чехол со ствола «дашки», завозился, изготавливая машинку – все быстро, четко, раз! – снял с фиксатора и покачал стволом: готов разить врага.

– Дядь Гоблин, свали с директрисы, – ломким баском бросил команду пацан.

Сомов медленно повернулся, серьезно посмотрел на юного помощника механика «Дункана», отчего-то тяжко вздохнул и сказал:

– Лады. Реально ты взялся… Хорошо. Движняк согласовываем. Клим, будь собран, слушай нас чуйкой.

И отошел за рубку: там теперь наше место до прояснения картины. Не будут сразу стрелять – выйдем на базар. Пальнут хоть раз – потопим и покатим дальше в прекрасное неизвестное.

Оставшись в рубке один, Коломийцев поменял курс, чуть сбавил ход. Гоша встал к кормовому «максу». Встречные «катера» уже хорошо видно – действительно это моторки. Они тоже прижали газ и, описывая широкую дугу, начали неспешно догонять с кормы, заходить сбоку. На какое-то время мне показалось, что лодки разделятся, и одна выйдет к правому борту, но нет, они решили идти парно.

По ходу, без пальбы пока жить будем.

Однако. Так лихо подходить к боевому судну с двумя пулеметами на палубе… Смело до неприличия.

– Всем спокойно, следите за нами, – рявкнул Гоблин.

Хорошо ему с такой глоткой: и связи громкой не надо.

Лодки выстроились одна в кильватер другой, медленно пошли к буксиру. Опа! А вот и их база или нечто подобное! На правом берегу Волги у берега под рощицей высоких деревьев стоят два небольших сарая – кривобоких, не «традиционных», а грубая самодельщина. Возле них лодки, разномастные. Раз, два, три… Четыре лодки, две с моторами. Люди колготятся.

– Дядь Вов, ты лучше дверь в рубку закрой, а то гранату могут кинуть, – порадовал Коломийцева Гоблин: ну кто его за язык тянет.

– Тьфу на тебя! – отплюнулся через стекло рубки Коломийцев, но осторожность удвоил.

Ну почти подходят.

Над первым катером взвилась на вытянутой руке белая тряпка: боятся еще до начала разговоров под очередь попасть.

– Иху мать, это ж негры! – даже как-то расстроенно выдохнул Гоблин, в нарушение всех мыслимых правил ТБ почесывая лоб стволом «люгера».

Типа «рассказывала мне бабушка про домовых, я не верил, а тут – вот они, знакомьтесь с валерьянкой». Точно, негрильские люди. Ух… Первый раз видим «зуавчиков».

Ну щас пойдут разборки. Я быстро огляделся, прикинул сектора и крикнул Гоше:

– Давай ствол вверх и не опускай. Только по команде!

Лишний он сейчас. Еще влепит нам в спины – тут секторов не разберешь, суда двигаются, крутит их течением, норовит развернуть. Стрелок Гоша неопытный, в боевых не бывал, пусть посмотрит.

– Клим, ты вторую лодку веди.

Мы с Гобом пока позади пулемета, и ДШК свободно повел своим жутким стволом, нацелился в синий борт лодки, и рулевой второй моторки рефлекторно рыскнул. Да куда ты тут спрячешься, Маугли? Лучше не сучи ножками.

Мужик с первой лодки встал во весь рост, махнул рукой – мол, «чисто побазарить надо».

Давай побазарим. Я взял ствол в позицию «в грудь собеседнику», пахан африканской банды держит автомат на плече, за ствол. Что это за хват такой? В рукопашную с автоматом наперевес бросится? А автоматик-то – АК-47, китайский, скорее всего. Мишка отошел чуть дальше от меня, потом подошел к рубке.

Точно. Это – вожак стаи. На шее золотая цепь, толстая, блестящая, я и забыл уже, когда в последний раз такие видел. Мешковатые штаны, под светлой камуфляжной курткой черная рубашка в едва заметную крупную клетку. На голове – намотанный узлом тюк белья. Остальные бойцы тоже в камуфле, старом, разномастном. Да это же… просто «нэшнл джиографик» какой-то!

Пахан нагло лыбился. Усы, хлипкая рваная бородушка – странно, думал, у негров не бывает таких кустов. Тип лица отчасти афганский какой-то, не африканский. Где такие водятся? Хотя у остальных рожи вроде вполне традиционные. Автоматы в лодках держат двое, одинаково с папой, как палочку с котомкой, на плече. Орлы! На второй лодке африканец, словно прочитав мои мысли, стащил «калаш» с плеча и положил на дно лодки. Не надо… Это кто тебе разрешил оружием тут крутить, а?

– Клим, короткая в воду.

Ду-гу-дум!

Три взрыва взбили воду возле второй моторки.

Ох-х! Аж брызги долетели.

– Но-но-ноу!!! – заблажил пахан. – Летц спик, спик инглиш!

Гоблин быстро что-то уточнил с капитаном и подошел ко мне; теперь стоим у борта в трех метрах друг от друга, ДШК смотрит в сторону, целит в борт второй моторки. В лодке ребята просто замерли, пошевелиться боятся.

Я в английском – чуть получше Гоблина, надеюсь, вы поняли. Но даже нам слышен чудовищный акцент африканца. Тем легче: мы и сами на загляденье акцентированные.

– Хай, парни! Меня зовут Абду Мохамед Афвейне. Черный Абдул, может, вы слышали о таком? Меня на реке все знают! Стоять будем, говорить будем.

Вот и свиделись, Черный Абдулла… Сука, ну и хам.

Это ж насколько нужно уверовать в собственную всесильность и безнаказанность, чтобы так себя вести в секторе работы ДШК?

Избаловались они тут, поставили себя.

– Вы кто, бесы? – спокойно поинтересовался Гоблин.

Я перевел.

– Мы – «береговая охрана», «стражи отечества» Свободной зоны Сомалиленд! А вы?

Как я слышал, сомалийские пираты таковыми себя не числят и даже пленникам запрещали называть себя столь неудобным словом. Ну здесь вам не там. Тут вы негры, и тут вы – пираты. А как говорил Жеглов? «Пират должен висеть на рее».

Гоблин перегнулся через леер и нарочито сплюнул за борт.

Пираты картинно улыбались.

Я бы на их месте притих и свалил.

Ты посмотри, да у нас тут все оперативно-тактические атрибуты политжизни скоро будут. Глядишь, и хлопцы из «оккупируй Уолл-стрит» появятся, и «голые сиськи Украины» с нашими клонами… Сомалийские пираты. На русской реке Волге! Я длинно и замысловато заложил матом.

Во второй лодке один черт дернул глазами: похоже, слова эти он уже слышал.

– Мы кто? Я – командир группы русского спецназа, Гоблин, – нехорошим голосом ответствовал ему Сомов, боком положив руку с пистолетом на леер. – Может, слышал? Меня на суше все знают.

Блямба, он слышал! Русского не знает, но волшебное в этих краях слово GOBLIN ему явно знакомо. Чем угодно клянусь, Мишкино погоняло сомалийца внушило. Но держится пахан молодцом, задом сдавать не собирается – похоже, все еще уверен, что ситуацию сейчас обрешает. А вот Сомов… Я посмотрел на его лицо, где разгладившаяся в обманчивом расслаблении кожа постепенно выявляла облик убийцы, и тихо прошипел:

– Кли-и-им… только по команде.

Убрать бы его с палубы – так не уйдет ведь без скандала.

Хотя что ты обманываешься, Кастет? Разве в этом мире ты так парня сбережешь? Пусть учится, смотрит, впитывает: «пиривичка будит», страшная практика, перец в жилах появится. Не призывной у Климки возраст, ох не призывной, не могу привыкнуть… Только этот мир с малолетства из ребенка мужика лепит, но… вот так «гайдары» и появляются, в шестнадцать лет командуя подразделениями. Придется привыкать к такой боевой молодости.

– Так, парни… Здесь за проезд положено платить. Нам, бойцам Свободной зоны Сомалиленд. Потому что Веби-Шабеле – наша река.

Он не мог не сказать, не мог не выставить этого требования.

Вот уж действительно положение обязывает. И «положенец» вынужден теперь соответствовать, хоть и явно нарывается на худое. Конечно же в конце концов нам было бы предложено «плыть спокойно, раз уж вы здесь, однако на будущее, и для всех остальных…» Но не мог он не предъявить: братва его просто не поняла бы.

У них тут такая репутация – мазу на реке и в округе держат, а раз вписался в масть – держи форс. Так что Черный Абдулла в безвыходном положении, он «раб лампы».

– Да хрен вам! – гаркнул Гоблин.

Ба-бах! «Люгер» в его руке удовлетворенно выдохнул струйку дыма.

Абду Мохамед Афвейне скосил глаза, словно пытаясь рассмотреть аккуратную дыру в черепе, и столбиком свалился в лодку.

А я тут же дал две отсечные очереди по бортам, пресекая желания экипажей дернуться к автоматам.

– Это вам не Уобиль-Шнобиль, козлы, – заявил Гоблин и выстрелил еще раз.

Ба-бах!

– А русская Волга, поняли, морды?! – продолжил фразу Сомов. – Волга-Волга, мать родная!

Старший второй лодки, видать, что-то просек еще с первого слова Мишки, пытался вскочить с банки, но с такой дистанции пуля всегда остановит любого сообразительного торопыгу. Минус два.

«Дункан» остановился.

– Сюда, быстро! – скомандовал я как своим пацанам, так и рулевым обеих моторок. – Чальте лодки, Клим, если попробуют уходить, мочи. Трупы обыскать – и за борт, пока кровищи не натекло. Все трофеи на борт.

Сомалийцы привычно задрали руки в гору – уходить не рискнули: глупо.

– Ко мне! – приказал я, – Лезьте на борт, олени, оружие оставить!

Те сообразили, взяли весла и погребли к буксиру.

Из рубки высунулся Коломийцев, изрядно, думаю, приторчавший от увиденного: мы ведь с ним в первый раз без Демченко идем, так что не привык еще дед к манере работы нашего геройского звена.

– Какую берем – синенькую или зелененькую? – рядом со мной произнес Гоблин.

Я присмотрелся.

– Зеленую моторку берем. Новенькая, помореходней будет, да и размером побольше. А на синей отправим информатора. Только «мерк» снимем – пусть веслами гребет, пир-рат вонючий.

Клим, закончив вязать конец, с недоумением обернулся к нам:

– Дядь Костя, а на хрена вообще вторую лодку отдавать? Высадим подальше на берегу, пусть пешком топает.

– Ой-бой, какой умный, однако, у нас бача, правильно идешь, – обрадованно заявил мне Гоблин и с откровенной ласковостью погладил Климку по голове.

Ну ведь точно! Молодец, парень. Ноги еще чуть трясутся, а руки уже грамотно заняты промасленной тряпицей: хорошо его Корнеев учит.

– Молодец, Клим, так и сделаем, – похвалил парня и я.

Вот так и учатся в этом мире.

Да, ну и наглецы же, однако. Привычные.

Проклятье! То-то мы и смотрим: за всю историю Замка – никаких лодок по течению, никаких плотов! Никто не сплавляется. А должны быть: сколько «потеряшек» к реке выходили за все это время, строили примитивные плоты и пробовали добраться до людей сплавом! Плавсредства наверняка отвязывались, их срывало ветром. Смотрящие почти все «селективки» ставят на реках, в воду падает и пропадает имущество, кто-то тонет, что-то всплывает. На такой огромной реке… Но всего один пустой катерок был перехвачен Эдгаром в устье и найден утлый ялик на островке. Эти падлы всех перехватывали! И что с ними сделали? Где все эти несчастные, что встретили в свой последний час Черного Абдуллу?

От злости в меня так прыснуло адреналином, что я чуть не задохнулся!

Народу на планете и так минимум, на них и без вас охотятся – все эти сволочные пещерники и кондоры, медведи, волки, рыси… Голод и холод, травмы и заражения! А тут еще эта сволота.

Ну, суки…

Я вырвал из ножен «кабар». Сам не помню, как подскочил к тощенькому негру и одним движением снес ему левое ухо. Тот визгливо заорал, схватился за голову, Гоблин тут же вбил в него колено и спокойно спросил:

– А че именно этот, Кость?

Не знаю! Потому что под руку попался! Я коротко пересказал Мишке причину своей ярости.

– Да потому что того, что потолще, мы с собой возьмем, такие всегда больше знают. У Коли Синего поработает после допроса, – почти сразу же отозвался знакомый голос Коломийцева: оказывается, он рядом стоял – спокойный, чуточку усталый.

– Гоша, дай тряпку, пусть перевяжется. Ему еще до своих идти.

Пока пацаны снимали подвесные моторы и брали лодки на нормальный буксир, Гоблин времени даром не терял, готовил Послание.

– Кастет!

– Что, Миш?

– Он и так весь черный! – Мишка с любимым черным маркером в руках растерянно смотрел на пленника.

– Футболка, – подсказал я и отошел в сторону, не дожидаясь, пока Гоблин напишет на груди сомалийца любимые свои слова: SPECNAZ KGB и GOBLIN. Не отрываясь от художественного творчества, он заставлял пирата, с помощью переводящего на английский капитана, зубрить новые условия бытия:

– Значит, так, главное запоминай, «страж отечества». Отныне граница «Свободной зоны Сомалиленд» смещается в глубь материка на три километра. Выход к Волге вам запрещен. Кстати! – вспомнил Сомов, опять схватил маркер и вывел на футболке еще одно понятие – VOLGA-RIVER.

– Правильно написал, Владимир Викторович?

– Правильно, Миша, правильно…

И тут сомалийцы откликнулись. Наверняка в бинокль наблюдали – сначала не поняли, что происходит, теперь осознали, и им это пришлось не по душе.

В стороне и с недолетом на гладкой воде реки поднялись и опали группы маленьких фонтанчиков автоматных очередей. Навесом бьют, психуют.

– Клим, давай к пулемету, поучить надо, – ворчливо приказал капитан.

Я достал свой крутой дальномер, поймал сарай в крестик, нажал кнопку. Достанет?

– Сколько там?

– Кило сто.

Ду-гу-дум! Недолет.

Клим поправился, дал еще одну короткую. Выслушал, что ему на ухо сказал Корнеев, опять поправил прицел. И начал бить уже на поражение.

В «бушнельку» хорошо было видно, как летит щепа от разбираемых «дашкой» сараев, как подпрыгивают от тяжких ударов легкие лодки, лопаются моторы. Ничего, надо будет – потом обшмонаем, отревизируем, соберем. Сейчас нам пыль прибить надо.

– Все там глуши, сынок, чтобы ничего рабочего не осталось, – напутствовал дед. – Парни, вы ведь на берег не полезете?

– Что мы, сумасшедшие, что ли, дядя Вова! – хохотнул Гоблин. – Они там отошли на сто метров да попрятались в оврагах. Махом нас перещелкают. Вот если минометом…

Он мечтательно зажмурился.

– Вы не размахивайтесь особо. Двенадцать мин всего имеем, – сразу напомнил ему Корнеев.

– Ну и хрен с ними, пусть ползают пока, – великодушно разрешил Сомов. – Отбой, поехали козла высаживать. А я Замку докладывать пошел.

И скрылся в рубке.

Я подошел к «стражу», сунул отрезанное ухо в карман грязной камуфляжной куртки, хлопнул по груди и напутственно сказал:

– Вы же там все сильные, крутые. Значит, и медицина у вас сильная. Пришьют.

«Дункан» пошел вдоль берега, набирая скорость.

В трофеях немного ценного, но имеется. Три АК-47. Два из них просто убитые – интересно, сможет Гриша их поднять? Ну запчасти Смотрящие дадут, раз автоматы взяли, они за этим справедливо смотрят. А вот сами стволы? Совсем расстрелянные или еще есть ресурс? Я пульку-то сунул в обрез – проходит, но не валится. Состояние страшное: это нужно вообще оружие не чистить? Но по стволам ершиком изредка проходили. Дерево убитое, все в изоленте, крышки ствольных просто проржавели.

Один «спрингфильд» нормальный – не успели еще загубить винтовку. Пистолет тоже один – кольт, одиннадцатый, в почти нормальном состоянии. Гоблин в растеряшках. Но я бы немца не менял: «люгер» ист «люгер».

Две канистры, в каждой литров по десять бензина – берут где-то. Рация одна, старенькая «моторола». Коран потрепанный: священная книга не помешала соседству мешочка с анашой. Травку Гоб заныкал.

«Высаживать козла» мы решили километрах в пяти от «Тортуги», пострадавшей от ярости русского парня с ДШК. Капитан приметил дальше по берегу небольшую бухту, туда и правит. Пирата, подлежащего увозу в анклав, связали и классически бросили в трюм, хотя он так напуган, что парализован и без веревок. Пробовали допросить – ни слова не поняли. И пленный по-английски не сечет, даже после трех моих ударов по ливерам. Ладно, в замке что-нибудь придумают, у нас Уксусников есть.

Тощий – на выпуск – привязан на корме. Первый раз меня боятся больше, чем Гоблина, даже своеобразная гордость прошибает. Народ сидит на палубе, отходит от стычки. Клима тянет на разговоры – пацан льнет к Гоблину; Мишка молодец, все понимает, говорит с парнем по-взрослому, обсуждает детали драки.

Хорошие у нас будут бойцы, не подведут.

Связаться с Башней Гоблину не удалось – видать, горы мешают. Ничего, позже попробуем еще раз.

Гырц, гырц!

Эта говорящая шайтан-жестянка меня до икоты доведет.

– Раз, раз… Экипаж, внимание, объект в бухте. – Боевая тревога.

Опять двадцать пять! Все бросились по местам, ДШК опять лишился чехла, мы за надстройкой. «Дункан» осторожно вкатился в огромную заводь, оконтуренную рядком деревьев и купами кустарника.

Во дела! Объект! Вот это я понимаю, Объект… Это вам не пошлая «локалка» с консервами и двумя «запорами»!

В центре бухты стояла Баржа.

– Миша, моих берешь кого? – раздалось из громкоговорителя.

– Да! – сразу заявил Гоблин. – Кастет, бери Гошу, ПКМ и дозором наверх, контроль в сторону Тортуги. Остальным приготовиться к досмотру. Клим, миномет притащи, внизу поставим. Работаем!

Ну, Смотрящие…

Если баржа целая, то поставим вам статую в Посаде. Сидящую, со скрещенными на груди руками и большим носом. И начнут к вам ходить многонациональные молодожены русского анклава и тереть нос руками на счастье, пока он не заблестит, как у алкаша. А дети будут, подсаживая друг друга, забираться на руки и сидеть, болтая в воздухе ногами.

– На реке перехватили и сюда завели, – сообщил экипажу динамик.

«Дункан» осторожно ткнулся носом в берег, и с него тут же горохом посыпался экипаж – кто причальный конец крепить, а мы с Гошей наверх, к обрезу степи. Поставили пулемет, рядом стрелковое, бинокли… Так, готово.

Чисто вокруг.

Лесок вокруг бухты небольшой, хвойных мало, просматривается, за ним – африканская степь. Отлично, незаметно не подкрадешься. А по берегу кто ходит?

– Гоша, дуй по берегу до реки, засядешь там, осуществляй контроль береговой полосы. Стой! Рация есть, работает? Включи. Хорошо. Давай!

Вскоре подошел Гоблин с сомалийцем. Коротко напутствовал, дал пинка под задницу и отправил курьера в полет: пусть доставляет послание, если в Тортуге не все еще разбежались.

– Мишка, а что ты деду перед боем сказал? – поинтересовался я.

– Чтобы камеры выключил.

Вновь оставшись один, я откровенно затосковал.

Мужики лазят по барже, Корнеев в каких-то местах буквально ложится на металл, что-то смотрит, вынюхивает. Не очень большая баржа. Окрашена защитным зелено-бурым цветом, на корме будка-надстройка из рифленого железа. Спереди аппарель. Мощная, не похожа она на французскую – подлиннее, пошире и повыше. Явно не российского производства: рифленый профиль обшивки незнакомый. И не совсем мирная.

Елки, ну как она? Целая?

Пш-шш…

– «Кастет» – «Гоблину».

– Слушаю.

– Как там?

– Спокойно, у вас что? Жить будет? Поплывет?

– Нормуль. Клим к вам поднимется, сменит. Спускайся, тут посмотришь. Как принял? Прием.

На берегу меня встретил возбужденный Коломийцев.

– Костя, родной, ты понимаешь, что это?

– Как что, баржа, чего там, – удивился я.

Капитан сделал возмущенное лицо:

– Какая баржа? Это понтон, Костя! Настоящий понтон! Пон-тон. Двухсекционный, на первой секции крепкая аппарель, на второй – моторный отсек. Вот только двигателя нет, сняли, твари, – добавил он, сокрушенно цыкнув языком.

– Здорово! А грузоподъемность как?

– Точно пусть Дугин считает или научники. А я думаю, что тонн шестьдесят возьмет.

– Зверь!

– Каждая секция.

Я с уважением посмотрел на «баржу», полез на палубу, померил шагами. Одна секция десять в длину, восемь метров в ширину. Солидный аппарат, черта перевезет. А движок с водометом на него технари впихнут – это тебе не целиком баржу с ноля клепать, товарищ Дугин. Автомобильный «газоновский» вполне пойдет. Можно и поэкономичней, из современных, тут подумать надо будет… Края скошены. Корпуса понтонов между собой соединены жестко, специальными устройствами многократного использования, никакой вам пошлой сварки. Ух ты, а это что у нас?

– Шахты для прохода свай, Костя. Загоняй на понтон бурстанок, упоры для фиксации тяжелой техники на палубе есть, – и долби дно реки.

– Так это же мосты можно строить!

– А то… Красавец.

Не ходите, дети, в Африку гулять. Но если с ДШК, то ходите: многое обрящете.

– Как таскать такую шнягу, удобно?

– Сам ты шняга, мазута! А тут бундесовская вещь… И чего там неудобного будет? Как хочешь цепляй. На две секции – восемь крестовых швартовных кнехтов, четыре битинга. Для крепления техники на палубе даже талрепы со стропами есть. Леерное съемное. Осадка восемьдесят сантимов.

Хорошо, что сомалийцы понтон в бухту завели: льдом не побило. Тремя лодками волокли, не меньше.

Хотя это не зима была, а недоразумение.

И льда мало. Всего два месяца снег лежал, и то неполных, да еще с перерывами, во многих местах таял при потеплении. Ниже минус десяти температура ни разу не опустилась. Больше готовились к проблемам, чем их получили. Печки дизельные натащили, как путевые, в избах и помещениях замка печи понаставили – вся продукция маленького кирпзаводика туда уходила. Одежды зимней набрали каналом… Казаки тулупы шили, аж шесть орлов в таких шастали, портупеями перетянутые. Ну и ладно, на следующий год проще будет. Да и не приходится год на год – вдруг тут климат серной скачет?

Но зима была красивая, это надо признать. Чистая, горнолыжно-курортная, по-открыточному сочная, даже праздничная. Понравилось. А вот… Уже понятно, что именно межсезонье в наших краях наиболее противное и вредное для здоровья время года… Я сказал «наших»?

Значит, все, корни пустил. Моя земля.

– Эй, на «Густаве»! Мужики-и-и!! – заорал с буксира Корнеев. – Давайте на «Дункан», обед стынет! А я пойду Клима сменю, потом Гошу!

Обед – это хорошо, это приемлемо.

Ну, Коломийцев…

– «Карл Густав», говоришь? – ехидно усмехнулся Гоблин.

– Так германец же ж. И никакой не «Карл», просто «Густав». Солидно звучит, согласен?

– Согласны, согласны… Пошли, братва, сегодня котлеты на камбузе, сам видел, – поторопил я. – С капустой квашеной. Да с горчичкой.

После обеда опять обследовали находку, выискивая места возможной течи, потом на всякий случай ставили в трюм мотопомпу, втащили на понтон обе моторки с подвесниками. И вот «Дункан» запыхтел, завертелся по бухте, начал ворочать понтон, сдергивать его с глинистого дна. Потом, когда огромная «мыльница» закачалась на воде, Коломийцев принялся тыкать «Густава», как кошка котенка, носом. Мастерски работал дед, осторожно, выравнивая и ставя понтон так, как удобно капитану.

Все, буксир выбран, закреплен, будем ждать и смотреть – потечет корпус или нет.

Корнеев с Гоблином взяли «бенельки» и пошли по лесочку в надежде поднять какую-нибудь птицу или зверя. Чего зря время терять.

Проверим течь и пойдем дальше.

Вот и ползем теперь малым ходом, опять тоска.

По плану нам предстоит разведать еще пятьдесят километров берега выше по течению.

«Дункан» идет спокойно, без надрыва, словно и не висят на хвосте многие тонны металла. Но скорость упала, тем более против течения. На «Густаве» остался механик Корнеев – наблюдать за поведением плавсредства. При нем рация, ПКМ, запас еды – мало ли что случится.

Мы же с Гобом греемся в уютной рубке горячим чаем с абрикосовым вареньем посадского разлива: солнце идет к горизонту, и днем-то по-весеннему прохладно, а к вечеру и подавно.

– Владимир Викторович, может, загоним «Густава» на наш берег да захабарим где? – предложил Гоблин. – И быстренько налегке мотанемся.

Дед посмотрел на него как на сумасшедшего.

– Через мой труп! Да я «Густава» на секунду без присмотра не оставлю. Мотанется он…

Все ясно… Не уговорить.

Третий час ползем вдоль нашего берега, не забывая и о правом. Берега сблизились, оптикой и африканский берег вполне контролируется. Но пока ничего интересного ни там, ни тут.

– Елки новогодние! Так эти сомалийцы подлые могли где и пароход заныкать! – заорал вдруг дед. – Наверняка, если нашли, угробили в первый же час.

– А че, реальная тема, – подхватил Сомов. – И катерок взрослый может быть.

– Надо в протоки заглядывать, – предложил я, тоже загоревшись новой идеей.

– Говорил же тебе, Викторович, давай отцепим от наручников «Толстого Густава», а ты в отказное пошел. Упрямство – это грех, – последнее Сомов добавил с необычной для него благостной поучительностью.

Кэп посмотрел на него с сомнением – в глазах ушлого старика читалось частичная готовность прислушаться к предложению Мишки.

Какое-то время мы ехали напряженные. Знаете, как это бывает… Один дурень скажет-предположит, и все тут же пялятся на асфальт: а вдруг действительно лежит, вот именно тут, кошель с пачкой фунтов? Согревшись, мы с Мишкой пошли на палубу, ибо в рубке тесно, а в каюте скучно. Стоим смотрим, берег равнинный, деревьев мало.

– Похоже, впереди по «засветке» река, приток, – громко прохрипела «шайтан-труба».

Почти сразу же Коломийцев выскочил к нам, в руке рация.

«Дункан» принял влево, выходя ближе к середине реки, а потом, вытянув «Густава» за собой, пошел под малым углом к нашему берегу.

Пш-шш…

– Гоша, глубину мне по громкой, каждые двадцать секунд.

– Принял, пять метров.

Перегнувшись через леер, капитан что-то высматривал в воде, потом смотрел на берег, корректировал курс, слушал доклады рулевого и опять смотрел на воду, успевая переброситься парой фраз с Гоблином и со мной.

Вот она.

Приличного размера речка-то, как Сена будет! Сразу после русла река с поворотом уходила на восток. Это уже настоящее географическое открытие: всего второй приток таких размеров – и первый впадающий в Волгу с нашей стороны.

– Зайдем? – спросил я. – С хвостом таким? Мели там…

– А как грузы в поселки по таким рекам возят, по-твоему? – выпрямился дед. – Все, я в рубку. А мели… Тогда нужно у бабы под юбкой сидеть.

А что! Я бы сейчас к женке под юбку залез.

Заходить надо, это уже обсудили.

Неизвестная река уходит именно в те самые земли, про которые мы не знаем вообще ничего: ни сами, ни из рассказов, – даже косвенных признаков, способных побудить хоть какие-то предположения, не имеется.

Бинокль возьму – вдруг опять «локалка» сразу после слияния, как это на Сене было? Медленно втягивая водоплавающую «сцепку» на стрежень притока, Коломийцев показывал высший класс буксировки. Понтон не рыскал, «дура» восьмиметровой ширины шла точно в фарватере. По обоим берегам густой хвойный лес, темно-зеленый, снега нигде не видно.

Нормально – ни льдин, ни видимых отмелей.

Я подошел к рубке, спросил в приоткрытую дверь, кивнув на монитор РЛС:

– Ну что?

– Не видать «локалки». Еще километра три проверим, фарватер промеряем – и назад, до темноты надо в Волгу скатиться.

Опять вышел на палубу. Здесь, в лесу, волжский ветерок бессилен, тихо.

Пш-шш…

– Общий, общий! – голос Корнеева.

Я оглянулся. Вот он, на крышу рубки залез, с биноклем.

Пш-шш…

– Общий, общий! Человек на берегу, на правом берегу, впереди шестьсот! Три отдельные сосны у кромки.

Хорошее зрение у нашего главного судового охотника, даже в сумерках.

На палубу вылетел Гоблин с «ночником», надвинул на глаза, припал к леерам.

– Как я пропустил? Точно, вижу! Их двое… Нет, три человека и лодка небольшая.

– К бою! – объявил динамик.

– Отставить! – тут же рявкнул Гоб. – Мужики, у них луки!

– К бою! – настоял дед. – Побережемся.

И опять Клим у ДШК, но пока ствол не целит: это не негры. А кто?

До берега метров сто – сто двадцать. Вообще-то, друзья мои, хороший лук с хорошим стрелком по другую сторону от тетивы на таком расстоянии теоретически может нас на палубе продырявить. Некоторые сербы вообще высокий класс с «самоделками» показывают. Коломийцев поступил просто – дал гудок, сирена коротко вякнула, «Дункан» постепенно замедлял скорость, течение натягивало тросы. Боец у пулемета стоит, но гудим мы мирно, типа давайте определяться в симпатиях. Не валить же людей сразу.

Теперь и я вижу этих троих «ирокезов». Одежда странная – не меховая ли? Лодка деревянная, похоже, «самопал». Дикари, что ль? У одного лук в руках, у другого за плечом. Третий вообще без оружия, во всяком случае, мне его не видно.

Темно уже на реке.

– Дед, ты флаг подсвети!

Щелк, включилась «елка новогодняя», «Дункан» засветился уже полной иллюминацией, а не только навигационными огнями, вспыхнул верхний прожектор-искатель, луч двинулся по берегу.

– Ближе подхожу, смотрите в оба, – объявил дед.

Трое мужчин выстроились на берегу в ряд. Самый высокий наклонился и положил лук в лодку. Что-то кричат? Эх ты, как живо нас встречают!

– Затанцевали, – отметил вставший рядом Гоблин.

АКМ у него в руках, как и у меня. Этого пока достаточно, Клим не у дел.

– Ну и кино же мы за день посмотрели, – поделился я впечатлениями с другом. – И с африканцами, и с индейцами. А я еще Демченко завидовал…

«Дункан» все ближе к берегу, все медленнее его ход.