Текст книги "Поисковая активность и адаптация"

Возможно, именно таков механизм неожиданного отставания в высших учебных заведениях некоторых студентов, которые в школе были на достаточно хорошем счету. Привычка к относительно легкому и обязательному успеху, ощущение неизменной поддержки и поощрения со стороны учителей снижает уровень поисковой активности и может сделать первокурсника беззащитным перед внезапно возросшими требованиями и изменившимся отношением.

Но поисковая активность является столь существенным компонентом поведения, а отказ от поиска имеет слишком серьезные последствия для организма, чтобы его можно было объяснить с привлечением только психологических конструкций. Для таких глобальных форм поведения и фундаментальных состояний, как поиск и отказ от поиска, необходимы биологические предпосылки. О биологических предпосылках поискового поведения мы уже говорили.

Биологические же предпосылки пассивно-оборонительного поведения коренятся в том опыте, который каждое млекопитающее, в том числе и человек, приобретает на самых ранних этапах своего индивидуального развития – онтогенеза. Дело в том, что на этих ранних этапах, вскоре после рождения, физиологические механизмы, обеспечивающие поисковое поведение, в том числе симпатическая система и система мозговых катехоламинов, еще окончательно не сформированы. Они находятся в процессе формирования. В этот и только в этот период само состояние отказа от поиска имеет приспособительное значение как единственно возможная реакция на угрожающую стрессовую ситуацию, для активного противоборства с которой организм еще не готов. Для такого противоборства отсутствуют, в частности, энергетические предпосылки, центральная нервная система еще недостаточно созрела для этой сложной формы поведения. Следовательно, пассивно-оборонительная реакция на ранних этапах онтогенеза составляет важный компонент нормального, адаптивного поведения и каждый организм приобретает опыт пассивного реагирования на стресс, опыт, который в дальнейшем обычно преодолевается. Во взрослом состоянии, когда физиологические механизмы поиска сформированы и симпатическая нервная система играет ведущую роль в адаптации, отказ от поиска становится регрессивной формой поведения, это фактически неадекватный возврат на более ранние этапы развития. Но, поскольку опыт такого поведения был, принципиальный возврат к нему возможен.

На ранних этапах онтогенеза, когда пассивно-оборонительное поведение, замирание являются единственным шансом на спасение, для млекопитающих особую роль играет постоянный эмоциональный контакт с матерью. С одной стороны, в процессе этого контакта возникает самый первый и к тому же позитивный опыт социальных отношений. С другой стороны, постоянное общение с матерью обеспечивает детенышу чувство уверенности, надежной защищенности от опасного мира, с угрозами которого он еще не может справиться сам. Чувствуя постоянную опору в матери, детеныш может шаг за шагом преодолевать свой страх перед постоянно меняющимися событиями и подавляющим обилием новых впечатлений. Рядом с матерью и под ее неизменным бережным присмотром он может начать первые попытки активного взаимодействия с миром, и благодаря поддержке матери эти попытки могут кончиться успешно, что необходимо для постепенной смены пассивно-оборонительного поведения на активно-оборонительное по мере созревания физиологических возможностей для этого.

Если же детеныш лишается такой поддержки, его первые же активные самостоятельные шаги могут привести к поражению, и тогда пассивно-оборонительная реакция закрепляется как форма поведения в трудных условиях. Более того, конкретные условия, в которых возникают первые неудачи, могут по механизму первичного запечатления, так называемого импринтинга, навсегда связаться в памяти со страхом и пассивно-оборонительной реакцией. Тогда попадание в сходные условия уже во взрослом состоянии может автоматически приводить к отказу от поиска как заученной в раннем детстве реакции, несмотря на то, что физиологические механизмы поискового поведения давно сформированы. Вот почему ранние отношения в семье, и особенно с матерью, имеют такое важное значение для всей последующей жизни. Во многих исследованиях показано, что различные виды млекопитающих одинаково ведут себя при отрыве от матери в раннем периоде. Хотя их обеспечивают пищей и уходом, они вначале проявляют сильное тревожное возбуждение, пытаются вырваться из клетки, но очень быстро впадают в состояние апатии и на все события отвечают реакцией пассивного страха. У них нарушается аппетит, и нередко возникают соматические расстройства: повышение кровяного давления, язвы желудочно-кишечного тракта и кожи, выпадение волос. Все эти симптомы особенно выражены у животных, стоящих на высших ступенях филогенетического ряда, например у обезьян.

Особенно важно, что даже после относительно кратковременного периода отрыва от матери у животных надолго нарушаются навыки социального поведения, они оказываются, в частности, неспособными к нормальной организации сексуальных отношений и на любые стрессы реагируют пассивно-оборонительным поведением. Они малоактивны, почти не участвуют в общих играх и производят впечатление хронически удрученных. Их движения замедленны, контакты ограниченны. Недаром американские исследователи Суоми и Харлоу считают отделение от матери удачной моделью депрессии. Депрессия развивается даже в том случае, если детеныш видит и слышит мать, но только не имеет с ней никакого телесного контакта. И это понятно: ведь при отсутствии такого непосредственного контакта детеныш не может рассчитывать на защиту и опеку. Иногда после гибели матери или слишком длительного периода отрыва детеныш даже погибал из-за снижения резистентности вследствие хронического пассивно-оборонительного поведения. В то же время, если заботу о нем принимает на себя другая самка, депрессивное поведение оказывается не столь выраженным или вообще не развивается. Отрыв от матери дает наиболее драматические эффекты в тот период жизни, когда детеныш уже научается испытывать чувство страха, но еще не в состоянии постоять за себя самостоятельно. Все эти факты свидетельствуют в пользу нашей гипотезы: контакт с матерью в раннем детстве оказывает протективное действие и помогает преодолеть естественный для этого возраста отказ от поиска.

В этой связи представляют большой интерес концепции, берущие свое начало от работ 3. Фрейда и разрабатываемые в рамках различных психоаналитических школ и направлений. Фрейд считал, что истоки невротических и психосоматических расстройств следует искать в конфликтах раннего детства. Правда, сам Фрейд сделал неправомерно большой упор на ранних сексуальных отношениях, полагая, что в основе неврозов лежит Эдипов комплекс или комплекс Электры: сексуальные влечения мальчика к матери и ревность к отцу и, напротив, влечение девочки к отцу и ревность к матери. В более поздних психоаналитических конструкциях собственно сексуальные отношения занимают значительно более скромное место. Но проблема более широких отношений ребенка с родителями, и особенно с матерью, привлекает все большее внимание. Так, один из ведущих европейских психоаналитиков, Г. Аммон, подчеркивает, что недостаточный эмоциональный контакт с матерью, так же как и постоянное подавление инициативы ребенка, одинаково отрицательно сказывается на психическом и физическом здоровье. Особенно большой вред наносит амбивалентное отношение, когда мать, с одной стороны, целиком подчиняет себе поведение ребенка, ограничивая его самостоятельность и подчеркивая его зависимость – как бы самоутверждается в этой своей власти, а с другой стороны, – не дает ребенку требуемого тепла и ласки. С точки зрения Аммона, при этом не формируется конструктивная агрессивность (по нашей терминологии – поисковая активность) и может произойти «уход в себя», предрасполагающий к развитию тяжелых психических заболеваний. В настоящее время Г. Аммон и его ученики способствуют распространению в Западной Германии и Средней Европе детских садов и ясель, в которых работает персонал, получивший специальную подготовку и понимающий характер возможных конфликтов и неправильно складывающихся отношений между детьми и взрослыми. По-видимому, распространение этих представлений и формирование правильных отношений и в семьях, и в детских учреждениях может иметь большое профилактическое значение. Психические травмы, переживаемые в детстве, накладывают неизгладимый отпечаток на всю последующую жизнь, систематически выявляются у страдающих неврозами и психосоматическими заболеваниями. Неполная семья, особенно вследствие разводов, и сложные отношения с родителями стоят в ряду детских психотравм па первом месте.

Уместно также вспомнить, что в психоанализе невроз и психосоматоз рассматриваются как регрессивные формы поведения. Концепция поисковой активности позволяет наполнить эти представления конкретным содержанием. Речь идет о возвращении (регрессии) к пассивно-оборонительному поведению, опыт которого хранится у каждого индивида с раннего детства. Предпосылкой для такого регресса является нарушение отношений между матерью и ребенком, вследствие чего недостаточно активируется поисковое поведение или блокируется и не развивается потребность в поиске. Дополнительной предпосылкой, действующей уже на протяжении дальнейшей жизни, может стать упомянутая выше детренированность поисковой активности. Эти предпосылки реализуются в поведении по типу отказа от поиска, когда субъект сталкивается с серьезными трудностями. При этом отрицательные результаты поискового поведения, неудачные попытки справиться с трудностями начинают приобретать для субъекта большую эмоциональную значимость, больший личностный смысл, чем само недостижение цели. Если при этом недостаточно выражена потребность в поиске, если поисковое поведение как таковое не приносит удовлетворения, а, напротив, требует постоянного «преодоления себя» и вызывает неприятные переживания, если прошлый опыт пассивно-оборонительного поведения в сходных ситуациях плохо преодолен, развивается состояние отказа от поиска.

Эксперименты с обученной беспомощностью указывают еще на одну принципиально важную закономерность. Отказ, выработанный в одной ситуации, при решении одних задач, имеет тенденцию распространяться, иррадиировать и на другие задачи, в том числе достаточно простые. Поэтому можно предположить и противоположный вариант: высокая поисковая активность, направленная на решение определенных задач, повышает устойчивость к отказу от поиска в других ситуациях. В частности, творческая устремленность может делать субъекта менее уязвимым к невротизирующим интрапсихическим конфликтам.

Здесь целесообразно вновь вернуться к проблеме соотношения между поисковой активностью и отрицательными эмоциями. В начале этой главы мы нарочито заострили вопрос и привели аргументы в пользу того, что не знак эмоции, а характер поведения определяет устойчивость организма к стрессу. Удовлетворенность ситуацией при отсутствии поисковой активности приносит больший вред, чем неудовлетворенность ситуацией в (сочетании с поисковой активностью. Некоторые читатели восприняли эти утверждения, попавшие в широкую печать, как призыв во имя сохранения здоровья постоянно жить в экстремальной ситуации и стремиться к отрицательным эмоциям. Мы хотим решительно заявить, что это совершенно неправильное понимание проблемы. Мы постоянно подчеркивали, что соматические заболевания исчезали только у тех лиц из числа оказавшихся в длительной и тяжелой стрессовой ситуации, кто продолжал в этой ситуации борьбу и на практике осуществлял активную жизненную позицию. И исчезли они у них не благодаря стрессирующим условиям как таковым, а вопреки этим условиям, благодаря повседневному активному противостоянию им. Для сопротивления экстремальным условиям нужен очень высокий уровень поисковой активности, очень большая устойчивость к развитию пассивно-оборонительных реакций, и те, кому это удается, одновременно могут излечиться от психосоматозов. Но жизненные неудачи и связанные с ними отрицательные эмоции отнюдь не желанные гости. Пока они сопровождаются поисковой активностью – все более или менее в порядке. Но слишком велик шанс, что они при сочетании с названными выше предпосылками и при длительном действии могут привести к отказу от поиска со всеми вытекающими последствиями. Ведь и обучение беспомощности, как помнит читатель, тоже всецело основано на непреодолимых неудачах. Мы призываем, следовательно, не к жизни в экстремальных ситуациях, а к тому, чтобы и при удачах и при неудачах сохранять высокий уровень поисковой активности. Это, кстати, значительно труднее при неудачах и отрицательных эмоциях, которые в жизни все равно неизбежны. Но даже безуспешный поиск совсем не обязательно приведет к состоянию отказа. Вспомним, что около 20% животных так и не удается обучить поведению беспомощности. Возможно, предшествующие трудности, с которыми им в конце концов, после многих усилий, удавалось справиться, создали у них иммунитет к длительному безуспешному поиску.

У человека функцию такого иммунитета может выполнять творческая деятельность. Действительно, если поиск полностью направлен на созидание или достижение и и этом заключаются основные его мотивы, то неудачи не могут стать настолько травмирующими, чтобы прекратить поиск. Для подлинного творчества удовольствие составляет сам процесс поиска, а отрицательный результат только углубляет знание о предмете и означает, что одно направление поиска должно быть заменено другим. Другое дело, если в процессе творческого поиска внимание с объекта поисковой активности (создаваемого художественного произведения, новой научной теории и т. п.) незаметно переключается на «себя в поиске». При таком изменении отношения человеку необходимо добиться реального, очевидного для всех и сиюминутного успеха, во что бы то ни стало, иначе он начинает чувствовать свою ущербность и неполноценность. Подлинные интересы дела и сам интерес к делу отступают на второй план, а на первый выдвигается стремление к самоутверждению посредством достигнутых результатов. В этом случае отрицательный результат поиска приобретает психотравмирующее значение, подрывает уверенность в себе, затрагивает глубокие комплексы, такие как комплекс неполноценности, приводит к внутреннему мотивационному конфликту и к отказу от поиска. Вот почему завет К. С. Станиславского «Любите искусство в себе, а не себя в искусстве» имеет, кроме всего прочего, еще и психогигиенический смысл. Правильная ориентировка творческой поисковой активности в процессе воспитания является лучшей профилактикой психических и психосоматических расстройств.

Мы по располагаем, к сожалению, статистическими данными о соотношении творческой активности и здоровья. Таких исследований почти нет. Можно сослаться только на работу калифорнийского ученого Симонтона, в которой проанализирован творческий и жизненный путь 10 выдающихся композиторов – Баха, Бетховена, Моцарта, Гайдна, Брамса и др. Было установлено, что общая творческая продуктивность этих музыкантов находилась в обратной зависимости от возраста и физических заболеваний и не зависела от особенностей межличностных отношений, жизненных стрессов, войн, бытовых невзгод и каких-либо других внешних факторов. (Возможность высокой продуктивности в самых тяжелых условиях подтверждается и творчеством выдающегося композитора современности Д. Шостаковича, который в голодном блокадном Ленинграде создал свою гениальную Седьмую симфонию.) Невозможно, конечно, отрицать, что выявленная связь между творчеством и здоровьем отражает простую закономерность: болезни снижают творческую продуктивность. Но не стоит ли за этой корреляцией зависимость более сложная, когда снижение творческой продуктивности открывает дорогу болезням? Во всяком случае, крупные ученые, прожившие долгую жизнь, как правило, отличались высокой продуктивностью и в преклонные годы. Добившись большого и прочного успеха в какой-то одной области знаний, они нередко круто меняли направление исследований.

Так, выдающийся отечественный психоневролог В. М. Бехтерев в последние годы жизни отошел от классической неврологии и занялся загадочными и не разрешимыми в то время явлениями человеческой психики. Не проявлялось ли в этом инстинктивное стремление сохранить высокую поисковую активность и не способствовало ли это долголетию? Все эти вопросы требуют дальнейших исследований.

Загадки и парадоксы «коронарного» типа личности

На всех предыдущих страницах этой книги мы старались доказать, что выраженная потребность в поиске и высокая поисковая активность полезны для здоровья, а низкая потребность в поиске и отказ от него вредны и опасны. Однако начиная с 1974 г., когда мы впервые пришли к этой идее, и вплоть до последнего времени, один серьезный контраргумент оставался неопровергнутым. Этот контраргумент связан с проблемой предрасположенности определенного типа людей к стенокардии, ишемической болезни сердца и инфаркту. В разделе, посвященном экспериментам на животных, мы ссылались на работы И. И. Вайнштейн и П. В. Симонова, где было показано, что у собак искусственно вызванная ишемия сердца протекает легче при активно-оборонительном и тяжелее при пассивно-оборонительном поведении. Однако исследования на людях, казалось, противоречили этим выводам. В классических работах американских ученых Фридмана и Розенмана (1959 г.) был впервые представлен психологический портрет человека, предрасположенного к коронарному заболеванию – так называемый коронарный тип А. Этот тип людей характеризуется высоким уровнем притязаний, выраженной мотивацией достижения, стремлением к конкурентной борьбе. Он постоянно ощущает дефицит времени для выполнения всех своих планов и одержим стремлением сделать все лучше и быстрее других. Столкновение с препятствиями вызывает у него чувство враждебности и ярости. Он очень активен в работе и систематически преодолевает чувство усталости. Практически он почти никогда не позволяет себе расслабиться, он постоянно напряжен, чтобы справиться с задачами, которые он сам безостановочно громоздит друг на друга. Ему хронически не хватает времени на работе, и он систематически берет работу на дом.

Тип В является полной противоположностью – он легко расслабляется, не склонен к конкуренции, не испытывает дефицита времени, его мотивация достижения умеренная. Наблюдения длительностью в 8,5 лет показали, что у представителей типа А сердечные заболевания – стенокардия и инфаркт – встречаются вдвое чаще. Из описания очевидно, что тип А характеризуется высокой поисковой активностью. Более того, создавалось впечатление, что его склонность к развитию сердечной патологии является прямым следствием высокой поисковой активности. Такой вывод, естественно, полностью противоречил всей предлагаемой нами концепции. Правда, некоторые исследования позволяли усомниться в прямой причинно-следственной связи между высоким уровнем активности и коронарными заболеваниями. Так, выяснилось, что стенокардия и инфаркт редко встречаются у тех лиц, которые почти по всем показателям относятся к типу А, за исключением высокой конкурентности. Эти люди так же активно и с полной отдачей работают, они так же высоко ценят время, и их потребность в достижении столь же сильна, но особенности воспитания удерживают их от конкурентных отношений с другими, от сопоставления и тем более противопоставления себя другим. Уже эти наблюдения свидетельствовали о том, что не все психологические характеристики типа А имеют одинаковое значение для возникновения сердечной патологии.

Но окончательную ясность в этот вопрос внесли исследования Гласе и Карвер (1980 г.). Эти авторы проверяли устойчивость к стрессу и формированию обученной беспомощности у лиц А и В типа. Оказалось, что для типа А чрезвычайную личностную значимость имеет чувство контроля над ситуацией в каждый данный момент. Лучший способ вызвать у них фрустрацию – это поставить их в условия, когда они не в силах контролировать события. Попав в такие условия, тип А поначалу предпринимает очень энергичные, чрезвычайные усилия для восстановления контроля, поскольку неконтролируемая ситуация для него неприемлема, она унижает его в его собственных глазах. Но если эта гиперактивность не приводит к немедленному успеху и безуспешность действий очевидна для индивида, представители типа А дают более выраженную реакцию капитуляции, чем лица типа В. У них вырабатывается более стойкая и глубокая обученная беспомощность, по мнению авторов, именно потому, что утрата контроля над собственной судьбой и ситуацией в целом для них более болезненна. Следовательно, при определенных стрессирующих обстоятельствах тип А дает более выраженный отказ от поиска, причем можно предполагать, что чем выше до этого момента была поисковая активность, тем тяжелее такой отказ скажется на состоянии здоровья.

Если перейти от эксперимента к оценке реальных жизненных ситуаций, можно предположить, что высокая конкурентность отражает стремление типа А контролировать ситуацию лучше всех окружающих. Но ведь в жизни обязательно найдется кто-то, кому это удается еще лучше. Герой романа Ф. М. Достоевского «Подросток» рассуждал, что, будь он хоть семи пядей во лбу, наверняка найдется некто осьми пядей. Для типа А это непереносимо и приводит к отказу от поиска и к инфаркту.

Клинические исследования подтверждают эти предположения. Тщательный опрос лиц, перенесших инфаркт, показывает, что за относительно короткий период до развития инфаркта они находились в состоянии особенно выраженного возбуждения, двигательного беспокойства, взвинченности, которая затем, непосредственно перед сердечной катастрофой, сменялась подавленностью и депрессией. Этот короткий период поведения, совершенно не характерного для типа А, легко может уйти от внимания врача и исследователя, но он-то и является критическим в развитии заболевания. Гласе и Карвер приводят результаты еще одного интересного анализа. Сравнивались три группы исследуемых: коронарные больные, больные, страдавшие другими психосоматическими заболеваниями, и здоровые испытуемые. Среди коронарных больных было больше представителей типа А, чем среди здоровых и больных другими заболеваниями. Но больные, как коронарные, так и некоронарные, отличались от группы здоровых тем, что на протяжении предшествующего года каждый из них пережил, по крайней мере, одну необратимую потерю или событие, которое никак не мог контролировать (смерть близкого человека, пожар, финансовый крах ит. п.). В то же время по числу неприятных событий, вызывающих отрицательные эмоции, но поддающихся контролю, между здоровыми и больными различий не установлено. Эти результаты свидетельствуют о том, что события, способные вызвать отказ от поиска, пассивно-оборонительную реакцию, могут выполнять важную провоцирующую роль в развитии заболевания. Отказ от поиска, как уже неоднократно нами подчеркивалось, является неспецифической предпосылкой к развитию самых разнообразных форм патологии. А какое конкретно заболевание при этом возникает – это уже определяется индивидуальными особенностями человека, характерологическими чертами или состоянием соматических систем. Для типа А, например, наиболее уязвимыми оказываются сосуды сердца.