Текст книги "Бесы в красной гостиной"

Хроника. Все против всех

«Российская газета», ноябрь 1990 – апрель 1991 года.

Печатается открытое письмо Горбачеву о нецелесообразности проведения парада на Красной площади. Среди подписантов – народные депутаты России С.Шеболдаев, В. Травников, Е.Лахова, С.Друганов, В. Шинкарецкий, Г. Якунин, В.Новиков, Ю. Лучинский.

2 декабря состоялся съезд Демократической партии России. В нем участвовали 699 делегатов из двенадцати республиканских, шести краевых и сорока областных организаций партии. ДПР, сказано в докладе ее лидера Николая Травкина, – организация антикоммунистической направленности, выступает «против античеловечности КПСС». Одна из целей партии – борьба за конституционное «свержение власти партийного аппарата КПСС», за восстановление российского самостоятельного демократического государства, «деидеологизацию науки и культуры».

3 декабря, в шестой день работы внеочередного Съезда народных депутатов России, принято постановление Съезда о программе возрождения российской деревни и развития агропромышленного комплекса. Съезд провозгласил многообразие и равенство государственной, колхозно-кооперативной, частной и коллективно-долевой форм собственности.

Полет двуглавого орла Российской империи, прерванный 73 года назад, вполне может продолжиться, сообщает наш корреспондент. «Птица» станет одним из вариантов, который может сменить привычные глазу серп и молот.

9 января 1991 года в Москве прошел митинг, на котором учителя призвали своих коллег к однодневной предупредительной забастовке. Если решение о забастовке поддержат не менее 60 процентов школ города, то она состоится 25 февраля. Председатель стачечного комитета, учитель географии московской 546-й школы Л. Перлова: «Все учителя придут в школу. Закроют двери изнутри. Естественно, учеников и родителей предупредим об этом заранее». Требования: повышение максимальной ставки до среднемесячной зарплаты служащих в материальной сфере, снижение учебной нагрузки до 12 часов, увеличение вдвое зарплаты директорам школ и их заместителям, снижение пенсионного возраста до 50 лет (женщины) и 55 лет (мужчины).

Союз кинематографистов выступил против Центрального телевидения в связи с тем, что ЦТ не допустил председателя Верховного совета РСФСР Бориса Ельцина в эфир. К ним прильнул новый союз писателей («Апрель») – Е. Евтушенко, В.Коротич, А. Приставкин, Ю.Черниченко.

Создан российский корпус спасателей, прообраз нынешнего МЧС.

7 марта «Российская газета» публикует закон «О референдуме в РСФСР». 17 марта проведен референдум о сохранении СССР. Большинство избирателей страны проголосовало «за».

23 марта Борис Ельцин на встрече с рабочими Кировского завода призвал «жить по российским законам».

26 марта: Кузбасс продолжает бастовать. 5 апреля: с прилавков исчезла обувь, одежда, фарфор, меха.

7 апреля: опубликован закон о Президенте РСФСР.

17 апреля: «За чертой бедности – половина страны».

Рывок к вершине

В феврале 1991 года Борис Ельцин получил от собственного Верховного совета первый удар, который должен был его по крайней мере насторожить. Как известно, он не без осложнений прошел этап выборов на пост председателя Верховного совета и, конечно, понимал, что российский парламент неоднороден, и на единодушную поддержку не мог рассчитывать.

Как обычно ведут себя в таких случаях зрелые политики? Они стараются не делать опрометчивых шагов, не отходя при этом от основополагающих собственных принципов. Ельцин – не из той породы. Многие депутаты критически относились прежде всего к его постоянным придиркам к центру, вражде с Горбачевым. Они обоснованно считали, что такое поведение российского лидера не просто вредит делу, но и опасно для государства.

Ельцин находился, кажется, в Калининграде, когда шестеро руководителей Верховного совета (два заместителя, два председателя палат и их заместители) потребовали на заседании президиума Верховного совета срочно созвать Съезд с одной-единственной повесткой: «О председателе Верховного совета и необходимости его переизбрания». Помимо беспокойства по поводу сложившихся отношений с центром ему вменялись в вину бездумные вмешательства в международные отношения (имелось в виду прежде всего его поведение во время событий в Литве), неприемлемые предложения в области обороны и строения вооруженных сил, хаотичная экономическая политика.

Тогда его спас Хасбулатов, который разными способами и приемами затянул принятие решение о сроке созыва Съезда. Дискуссия о Ельцине продолжалась в течение шести часов, выступили десятки народных депутатов, и девять из каждого десятка выступивших требовали отставки председателя. Ельцин, находясь далеко от схватки, постоянно звонил Хасбулатову, интересуясь ходом обсуждения его судьбы. Наверное, он сообразил, что его присутствие на президиуме еще более ожесточило бы народных депутатов. И задерживался в Калининграде.

«Российская газета» в то время активно поддерживала Бориса Ельцина, подвергала осмеянию «шестерку» (так в некоторых СМИ обозвали группу депутатов, выступивших за отстранение Ельцина с поста председателя Верховного совета). Осуждала не суть их требований и обвинений, а то, каким образом они были обставлены. Все, впрочем, обошлось. Звезда, выведшая Ельцина на орбиту, не оставила его и на этот раз.

Между тем не утихала дискуссия и об институте президентства в России. За два дня до референдума о сохранении СССР «Российская газета» публикует статью Валерия Зорькина, тогда руководителя экспертной группы Конституционной комиссии РСФСР, доктора юридических наук.

Цитата. Президент – для суверенной России

«Российская газета», 15 марта, 1991 год.

Автор – Валерий Зорькин. Печатаются фрагменты.

«События последних месяцев подтверждают настоятельную необходимость введения должности президента РСФСР. С президентством народ связывает надежду создать сильную исполнительную власть и с ее помощью мирным путем выйти из кризиса, осуществить наконец-то экономические преобразования, обеспечить правопорядок и законность, дисциплину и ответственность».

«Президент необходим в условиях, когда перед Россией встала задача сохранить свое единство и в то же время преодолеть диктатуру имперско-тоталитарного центра, погрузившего страну в нищету, хаос и развал. Иначе невозможно заложить основы нового, действительно равноправного Содружества суверенных государств во имя прав человека, гражданского мира и всеобщего благополучия».

«В своем нынешнем виде структуры российской власти не способны выполнять …задачи. Налицо кризис прежде всего исполнительной власти. Без дееспособного исполнителя будут мертвы и законы, какими бы хорошими они ни были».

«Высшая исполнительная власть РСФСР блокирована со всех сторон: «сверху» – со стороны Президента СССР; по горизонтали – со стороны деструктивной позиции тех депутатов, которые являются противниками освободительных реформ; снизу – со стороны антинародных партократических диктатур на местах. Поскольку ощутимого изменения в расстановке парламентских сил в России в ближайшее время не предвидится, постольку остается единственный шанс преодолеть кризис власти и выйти на реальные реформы, а именно: учредить должность Президента РСФСР».

Валерий Зорькин приводит и оспаривает мнение своих коллег, высказанное ими в «Советской России» 13 марта 1991 года:

«Учреждение в системе государственных органов РСФСР поста президента, – пишет "Советская Россия", – создает реальные условия для сосредоточения огромной власти в руках одного человека. В результате политику самой крупной по территории и населению республики, входящей в Союз ССР, будет определять не ее высший представительный орган, а один человек. Таким образом, предполагаемое учреждение поста президента в РСФСР будет способствовать не укреплению Союза ССР, а его разрушению».

Полемизируя с коллегами, Зорькин возражает:

«Рассуждениями о грядущей диктатуре президента РСФСР авторы статьи …пытаются ввести в заблуждение рядовых граждан, чтобы помешать им сделать правильный вывод. Под их бойким пером президент, строго подчиненный законам правого государства и ограниченный в своих полномочиях исполнением воли законодателя, превращается в олицетворение диктатуры. …Должность президента РСФСР должна органически войти в систему разделения властей – законодательной, исполнительной, судебной. Без разделения властей наступает деспотизм».

«России нужна президентская власть – сильная, эффективная, но, в то же время, строго подчиненная праву и закону. …Президент должен не только быть символом единства государства, но и осуществлять общее руководство правительством, исполнительной властью в целом. Избираемый непосредственно народом, президент в таком случае относительно, в определенной степени, независим от парламента и имеет достаточно полномочий, необходимых для жизнеспособности правительства. В то же время Съезд народных депутатов и Верховный Совет РСФСР будут иметь действенные рычаги контроля над президентом и правительством. Во-первых, президент ни при каких обстоятельствах не может осуществлять законодательную власть, его действия должны иметь строго подзаконный характер. Во-вторых, Верховному совету принадлежит исключительное право принятие бюджета. Парламент непосредственно и через комитеты осуществляет контроль исполнения законов и бюджета. В-третьих, правительство формируется президентом при условии одобрения и согласия Верховного совета. Наконец, в исключительных случаях (при нарушении Конституции и законов РСФСР) президент может быть смещен законодателем в результате импичмента».

Все логично, но гладко было на бумаге…

За день до выборов президента России «Российская газета» публикует статью писателя Даниила Гранина. Статья поступила к нам «из вторых рук». Писатель прислал ее в «Известия». Кто-то из «Известий» позвонил мне, сказал, что они публиковать эссе писателя не решились. Я поинтересовался, знает ли об этой ситуации автор. Знает, был ответ.

Перечитываешь статью сегодня, и воскресают в памяти сомнения и колебания, которые испытывали не только думающие люди, по роду своих занятий обязанные анализировать события и поступки, но и все остальные, которых называют «простыми».

Цитата. Почему Ельцин? Он побывал на том берегу

«Российская газета», 11 июня 1991 года.

Автор – Даниил Гранин. Печатаются фрагменты.

Ельцин «действительно воспитан коммунистической партией, он входил в номенклатурную систему, его можно, если угодно, называть продуктом этой системы. Он проделал типичный путь партийного функционера, такой же, как проделали Горбачев и Лигачев, а до них предыдущие наши вожди. И когда их всех, нынешних, упрекают в одном происхождении от одной правящей нашей партии, то это справедливо. Но из всех наших партийных олигархов только несколько решились выйти на Сенатскую площадь, подобно декабристам, восставшим против своего класса. …Критика Ельцина затрагивала личность генсека, что было в ту пору святотатством. И тогда его, Ельцина, выдворили. Началась самая пошлая, постыдная расправа за критику, а так как объект не желал смириться, то меры все ожесточались. И в итоге Ельцин оказался на том берегу. …Вот с чего началось отличие Ельцина от Горбачева и других – он побывал на том берегу».

«Что привлекает людей к Ельцину? Прежде всего ощущение того, что вот, наконец, появился человек, который говорит правду, который знает, чего он хочет, знает, что ему надо делать. Он вышел из партии. Он выступил против увядших, опустевших понятий социализма, социалистического выбора. Он выступал за частную собственность. Он последовательно, решительно проводил свою линию за возвращение земли крестьянам в их полную собственность».

«Разумеется, в нем хватает губернаторских привычек. Есть и обкомовское самовластие, излишняя поспешность. Он, может, и проигрывает в культуре, но выигрывает в надежности и решительности».

«Политика всегда дело нечистое. Она марает любого. И Ельцину тоже приходится маневрировать, чем-то поступаться. Однако при этом он не боится света. Недостатки Ельцина отличаются тем, что они известны. В этом тоже, если угодно, его преимущество. …Конечно, мы травмированы разочарованиями. Слишком часто они настигали нас. Печальный опыт удручает: а вдруг и тут мы ошибаемся, кто знает…Никто не знает, никто не может поручиться».

Выборы состоялись 12 июня 1991 года. За Бориса Ельцина проголосовали 45 552 041 избиратель, против – 32 229 442. У Николая Рыжкова – 16,35 процента; у Владимира Жириновского – 7,81; у Амангельды Тулеева – 6,81;.у Альберта Макашова – 3,74; у Вадима Бакатина – 3,42 процента.

В чем дело, почему у многих людей, которые искренне, с болью выстрадали взгляды на страну и советское общество, пришли в результате глубоких раздумий к выводу, что и в стране, и в обществе требуются значительные перемены, что замысел Горбачева и его команды натыкается на непредвиденные преграды и буксует, что, скорее всего, требуются более решительные, радикальные меры, которые предлагает Ельцин, почему в нем, Ельцине, тем не менее, сомневаются, почему многие к нему настороже? Партийная номенклатура, «красные» директора – понятно почему. Но ведь с опаской поглядывают и демократы, интеллигенция, ученые, экономисты. Ответ очевиден: основная причина – личные качества Ельцина.

Персона. Борис Ельцин: одна, но пламенная
страсть – власть!

Как-то я наткнулся на глубокую характеристику одной личности, имя которой назову позднее. Итак, «…из всех усилий ума и воображения (он) вынес только простую, голую идею власти без практических выводов, каких требует всякая идея. Теория осталась не разработанной в государственный порядок, в политическую программу. Увлеченный враждой и воображаемыми страхами, он упустил из виду практические задачи и потребности государственной жизни… Без этой практической разработки его возвышенная теория верховной власти превратилась в орудие личной злости, безотчетного произвола».

Конечно, каждое сравнение хромает, однако многое становится и понятным, когда прибегаешь к историческим параллелям. Ведь именно Грозный, пишет историк Василий Ключевский (а речь идет о нем), впервые в России (1550 год) созывает Земский собор (аналог съезда народных депутатов. – Аавт.). Ключевский: «Он (Собор) задумывался как орган в составе управления землей русской, царь же в системе нового управления из удельного вотчинника вырастал в царя земского. Величайшая государственная идея, воплощение которой сократило бы путь России к демократии на сотни лет, попорчена была только потому, что Грозный не ужился со своими советниками. Последовало преследование боярства, а конец царствования завершился тем, что были поколеблены все основания государственного порядка. А ведь и талантлив был, и начитан, и богобоязнен. Но и порочен был в самом общественно опасном для правителя направлении: в чрезмерной страсти к власти».

Ельцин образца 1987 и поздний Ельцин мало что имеют общего. Кажется, это два разных человека. Помню, на встрече с московскими пропагандистами, которая продолжалась более четырех часов без перерыва, Борис Николаевич буквально обворожил публику. Он раскованно и рискованно отвечал на десятки столь же рискованных вопросов, сыпал на память десятками цифр (в газетных отчетах мы проверяли их, и не было случая, чтобы он ошибся), шутил. В отличие от застегнутых на все пуговицы партийных бонз, Ельцин оставлял впечатление доступного человека, этакого рубахи-парня, которому все нипочем.

Мне кажется, психологическую сущность Ельцина резко поменяли события, связанные с его скандальной отставкой. Да и здоровье его пошатнулось именно тогда. События эти хорошо известны, и я их не стану касаться.

Лично я начал пересматривать свое отношение к Ельцину в начале 1992 года. Хотя некоторые его поступки и действия настораживали и раньше. Один из моментов особенно запомнился. Ельцин, будучи еще первым секретарем МГК, любил выходить «в народ». Это многим нравилось. И вот однажды он поехал со свитой в Севастопольский район Москвы, чтобы посмотреть «хрущобы». Ельцин не ограничился внешним осмотром. Собравшиеся жители этих домов жаловались на то, что подвалы затоплены, на вонь, комарье и грязь. И строитель Ельцин решил убедиться в справедливости жалоб. Решительно шагнул в подтопленный подвал и по воде зашагал вглубь. Свита растерялась: кто штаны начал закатывать, кто туфли снимать. По ржавым трубам кинулись прочь испуганные визитом знатного визиря крысы.

Редактор «Московской правды» Михаил Полторанин, рассказавший мне об этом, морщил лоб: это надо «прописать», терзался он, тщательно «прописать». «Прописать» в данном случае означало следующее: так написать, чтобы все москвичи ахнули от простоты и народности секретаря горкома. А я наивно спросил: «А зачем он в грязь эту полез, он же строитель, прораб. Он, что, ржавые трубы не видел, не мог догадаться, почему подвал залило водой?».

По-моему, сюжет этот так и остался не освещенным. Видно, не нашлось таких трепетных слов, которые способны были бы передать весь пафос нерасторжимой связи партийного секретаря с народом.

Ельцин лепил из себя образ народного защитника, простого мужика, который ничем не отличается от тебя, меня. Лепил ли сознательно, с умыслом, не знаю. Но ему это нравилось, что было заметно.

Ныне среднее и старшее поколение не может не помнить ту поддержку, которое люди оказывали ему. Царила эйфория, женщины бальзаковского возраста на Васильевском спуске, где Ельцин окончательно противопоставил себя парламенту, губами припадали к полам его плаща. Восторг, ликование, умиление экзальтированной толпы питали героя, поднимали его дух.

Вообще, Борис Николаевич имел такое свойство характера, которое присуще человеку, легко впадающему в уныние и тревогу, как и неожиданно приобретающему уверенность и внутреннюю силу. После отставки, когда был повержен и находился в унынии и хандре, он буквально восстал из пепла в момент выборов народных депутатов СССР. Болезнь и пессимизм отступили, он вновь обрел энергию, силу. Москвичи увидели прежнего Ельцина – улыбчивого, сильного, готового низвергнуть нерешительного и сомневающегося Горбачева. Но после выборов он вновь затосковал: роль рядового депутата его не устраивала, а никакой должности власть не предлагала. Хорошо еще, что омский депутат Казанник «подарил» свое членство в Совете национальностей, и Борис Николаевич получил возможность не ходить на унизительную работу в Госстрой. Тогда все его соратники подыскивали ему должность. Пошел разговор и о том, что «светит» пост председателя народного контроля. Я как-то спросил его, правда ли это? Он захохотал: «Ну, я из них тогда все кишки вытащу!».

Было еще несколько эпизодов, свидетелем которых я был, и в которых Ельцин проявил себя человеком, чрезвычайно зависимым от настроения и обстоятельств. Вот один из них…

Осенью 1989 года ему организовали поездку в США. Там он встречался с разными аудиториями, в том числе со студентами. За день до возвращения на родину «Правда» перепечатала статью из итальянской газеты «Република», в которой описывалось состояние Ельцина на встрече со студентами: невнятная речь, странные заявления, глупые шутки-прибаутки. Из содержания статьи стало видно, что Борис Николаевич пребывал в большом подпитии…

Разразился скандал. В обществе возникло подозрение, что публикация – не что иное, как «подстава», злой умысел, стремление партноменклатуры опорочить народного депутата и борца за справедливость. Тогда Центральное телевидение воспроизвело «картинки» его выступления перед студентами, в которых отчетливо слышался голос изрядно выпившего человека. Но и после этого нашлась защита: все, дескать, придумали враги, все показанное – монтаж.

В Россию Ельцин возвратился в подавленном настроении. Он не знал, как выпутаться из этой истории. Зато соратники и сторонники не унывали, потому что искренне верили: все сказанное и показанное – провокация.

После его возвращения в клубе «Высотник» в Раменском была организована встреча избирателей с Ельциным. На нее помимо Бориса Николаевича пригласили Михаила Полторанина, главного редактора «Правды» Виктора Афанасьева и меня. Афанасьев не пришел (и правильно сделал – разорвали бы на месте). Ельцин не комментировал обвинения газеты и ТВ, лишь ссылался на то, что поездка была насыщенной, график встреч чрезвычайно напряженным, спать удавалось по три-четыре часа в сутки, сказывались и ранние утренние перелеты из города в город…

Позднее помощник Ельцина Лев Суханов, сопровождавший его в поездке, рассказал мне, что предшествовало той злополучной встрече. Накануне они были заняты до позднего вечера, а возвратившись в гостиницу, «отметили» удачную беседу то ли с бизнесменами, то ли профессурой. А в пять утра нужно было быть в аэропорту и лететь в студенческий городок. Конечно, вечером выпили. Конечно, Борис Николаевич, находясь в приподнятом настроении, не ограничивал себя. А утром, рассказывал Лев Суханов, Бориса Николаевича невозможно было разбудить. И только после дюжины чашек крепкого кофе он, наконец, стал транспортабелен. За трибуной в университете Ельцин находился в состоянии человека, который так и не проснулся. Вот его и повело…

Горячая, восторженная встреча Ельцина в «Высотнике» подняла ему настроение. Он словно принял из матери-земли живительные соки. В глазах загорелся огонь, скулы порозовели. Мы с Полтораниным постарались уехать из клуба, окруженного тысячами людей, пораньше, ибо опасались, что на выходе из здания Ельцин будет атакован поклонниками и поклонницами, и нам просто не удастся выйти из толпы. Это было в пятницу 29 сентября часов в восемь вечера. Весь салон и багажник нашей машины был завален цветами, в основном гладиолусами. Можно себе представить, сколько их было в машине Ельцина.

А в понедельник, 2 октября, на Съезде народных депутатов СССР около микрофонов выстроилась очередь: выступавшие требовали от властей и МВД объяснений по поводу …покушения на жизнь Бориса Ельцина. Сам он отмалчивался, ограничивался лишь намеком, что его, дескать, сбросили с моста в реку. Кто, как? Он этого не знает, потому что злодеи надели на его голову мешок. Министр внутренних дел Вадим Бакатин, краснея и бледнея, что-то мямлил депутатам о невыясненных пока обстоятельствах, о букете цветов, обнаруженном на пороге одной из дач. Министру явно неловко было выступать в качестве сплетника, не мужское это дело, однако деваться, видимо, было некуда – заставили.

Но не мог же он сказать о том, что крепко выпивший Борис Николаевич приехал поздравить с днем рождения известного земляка. И букет, оказавшийся при входе на дачу, был предназначен отнюдь не женщине, а имениннику. Однако именинник его не ждал. Тем более в таком непотребном виде. И охрана вынуждена была «охладить» неожиданного гостя, после чего доставить в дежурную комнату, откуда его вывезла на частной машине супруга. Министр не мог всего этого сказать и потому, что не хотел втягивать в скандал премьер-министра страны Николая Ивановича Рыжкова (родился 28 сентября).

По поводу этого приключения написаны горы заметок, а объяснение простое: после встречи в «Высотнике» Ельцин в сопровождении всего того же Льва Суханова поехал поздравить земляка, а заодно и поинтересоваться планами и настроением Горбачева в связи с его чудесами в Америке. На полдороге, съехав на обочину, в лесок, приказал остановиться: душа горит, ликует! Выставили на капот одну, другую… Закусывать он не любил… Машину на охраняемый объект не пропустили, пошел пешком. В списке приглашенных не значился. Премьер-министру принимать незваного гостя, учитывая его отношения с Горбачевым и физическое состояние, было не с руки. А может быть, именинника о визите Ельцина просто не проинформировали.

Эти взлеты и падения душевного состояния Ельцина имели бы малое значения, если бы они касались бытового поведения простого гражданина. Кому-то они могли показаться даже привлекательными: такой разухабистый мужик! Беда в нашем случае в том, что стиль поведения лидера, его неустойчивый и взбалмошный характер распространился, в силу его общественного положения, на государственную сферу, где допустимые в быту поступки трансформировались в государственные решения, вылились в грубые наскоки на политических противников: сначала в метафорической форме («артподготовка»), а затем и в реальный расстрел избранной народом власти. Мы, в общем-то, стали свидетелями (а иные и участниками) того, как в случаях экзальтации масса людей может вести себя безответственно и неразумно, избирая себе соответствующего ей кумира.

В последующих главах много будет сказано о противостоянии Ельцина и российского парламента, его причинах, приведены факты, свидетельствующие о неуемной страсти Бориса Ельцина к власти. Теперь же, предваряя их, задаю себе вопрос: а может, всеми действиями и поступками Бориса Николаевича руководила не голая страсть к власти, а искреннее желание (как он и утверждал) сделать Россию процветающей и счастливой страной? Почему этого не допустить? Да, в процессе реформ допущены чудовищные ошибки, многое пошло не так (что он перед отставкой признал), но у кого не бывает ошибок в таком деле?

Для характеристики личности важно знать, что ею двигало, какая окончательная цель, какие желания превалировали. Увы, подавляющее число поступков, решений, действий, вообще вся деятельность Бориса Ельцина свидетельствует о том, что приобретение власти значилось у него на первом месте. Вот довод: всей полноты власти он достиг после обманных выборов в 1996 году. И тут же выронил ее без особого сожаления. Не только потому, как считают многие, что ослаб физически, а и потому, что достиг того, к чему стремился – вершины. На ней он, нет, не осознал, а интуитивно догадался, что дело его жизни завершено. Забыты уверения в том, что власть нужна для того, чтобы сделать Россию процветающей. Получив ее в полном объеме, получив все возможности для достижения продекларированной цели, он тут же забыл о ней. Впрочем, не забыл – он никогда не ставил эту цель перед собой.

Говорят, в политике много грязи. Это правда. В туфлях в ней не ходят, требуются калоши, а если следовать советам Макиавелли, – болотные сапоги. Тем не менее, мы способны различать политиков, наблюдая за их деятельностью. В частности, имеем возможность определить степень их искренности.

Михаила Горбачева в чем только не винят, и винят часто заслуженно (в нерешительности, мягкотелости и т. д.), но в чем его не обвинишь, так это в отсутствии искренности. Затевая перестройку, он был глубоко убежден, что «так дальше жить нельзя», искренне верил, что перестройка приведет к очищению коммунистических заносов.

Вот простейшая схема сравнений поступков и действий двух возглавивших реформы политиков – Михаила Горбачева и Бориса Ельцина. В отличие от Ельцина, Горбачев, начав перестройку, обладал всей полнотой власти, равной объему власти Съезда народных депутатов РСФСР. Но что делал Горбачев, приступив к реформам? Он делился властью со Съездом народных депутатов СССР. Оставим в стороне вопрос, разумно ли это было или нет, есть налицо факт: он делился властью. А что делал Ельцин? Он два года потратил на то, чтобы отнять власть у Съезда народных депутатов РСФСР. Под лозунгами и декларативными заявлениями о демократии.

Горбачев, оценивая обстановку в Большой стране и надеясь на то, что союзный договор поможет сохранить хотя бы конфедерацию (пусть на уровне Европейского союза), готов был передать большие полномочия центра союзным республикам и таким образом значительно ограничить свои. Ельцин прилагал все усилия, чтобы приумножить свои полномочия. И вновь был неискренен, обосновывая это свое стремление задачей принести России демократию и благополучие.

Горбачев имел абсолютную возможность ввести на неделю-другую чрезвычайное положение и пресечь действия сепаратистов, в том числе и российского президента, и парламента, но он не решился на крутые меры, понимая, что может пролиться кровь. Ельцина кровь не остановила. И это также свидетельствует о его истинном выборе цели. Так что нам, рядовым гражданам, следует пристально всматриваться в политиков и с опаской относиться к тем, кто рьяно рвется к власти. И понимать: таких людей ничто не остановит; власть для них – абсолютная ценность.