Текст книги "Бесы в красной гостиной"

«Я к Горбачеву ходить не буду»

К лету 1991 года ситуация в стране – пока еще в большой стране – сложилась такая, которую можно охарактеризовать как последняя стадия ракового больного. И как онкологический больной всячески уклоняется от мыслей о близком конце, так и власть, общество не хотели знать правду. И ничего не делали, чтобы предотвратить распад СССР. Кажется, и Михаил Горбачев устал от слов и предупреждений. А может, и смирился с неминуемым. Вспоминается его реплика в кулуарах съезда: «Мы как-то рассуждали с Раисой Максимовной о происходящем в стране, и подумали: а может, и впрямь из хаоса и возникнет порядок?». Навеяна мысль, скорее всего, греческой мифологией…

Между тем, шанс сохранить Союз все же оставался. Его давал союзный договор, на заключении которого настаивал президент большой страны. Сегодня вину за срыв подписания договора перекладывают одни на гэкачепистов, другие – на беловежскую тройку. Но только ли они виноваты? На этот и другие вопросы прямо, а где и косвенно отвечает публикация в «Российской газете».

Цитата. Союзный договор. Что несет он народам России?

«Российская газета», 2 июля 1991 года.

На вопросы обозревателя «РГ» Ольги Буркалевой отвечает председатель Комитета Верховного совета РСФСР

по законодательству Сергей Шахрай

«Корр.: Многие россияне считают, что теперь (после выборов президента России. – Авт.) перед Россией, как, впрочем, и перед другими республиками, открываются светлые безоблачные перспективы. Новый союзный договор ускорит процесс преобразований?

С. Шахрай: Союзный договор в том виде, в котором он опубликован и передан в верховные советы республик для одобрения и подписания, означает для России прекращение политических преобразований, замедление или отказ от радикальной экономической реформы и, соответственно, отказ от надежд на скорое улучшение жизни.

Корр: Вы хотите сказать, что подписание союзного договора в таком виде может свести на нет все демократические преобразования, вплоть до президентской власти в России?

С.Ш.: Да, поскольку такой договор уничтожает российскую государственность, ликвидируя тем самым основы для демократических преобразований. Вместе с упразднением Российского государства перестают действовать все законы РСФСР, а на них базируются политические и экономические реформы.

Корр.: Что за двигатель, который привел в движение гигантскую систему – СССР, сообщив ей центробежные силы, за счет действия которых может распасться великое государство на осколки мелких, «удельных» образований?

С.Ш.: На мой взгляд, это административно-командная система, которая терпит сегодня крушение и использует любые средства в борьбе за свое политическое выживание. Ядро этой системы – центр. Это не то же самое, что Союз. Ржавеющие вертикальные структуры власти центра пронизывают все республики и территории, центр вненационален, он имеет ярко выраженную партийную окраску. Центр может усилиться, а Союз при этом развалиться. Сейчас все политические процессы, происходящие в стране, стоит рассматривать с точки зрения борьбы за власть двух основных политических сил. Одна из них состоит из представителей старой гвардии административно-командной системы, номенклатуры КПСС, которую возглавляет центр. Другая представлена демократами, которые стремятся построить власть на новых принципах народовластья.

Корр.: Похоже, мы находимся в огромном политическом театре перед очередным актом пьесы, в котором по сценарию Старой площади (здесь размещался ЦК КПСС. – Авт.) консерваторы вновь готовы скрестить шпаги с демократами за разделение сфер влияния.

С.Ш.: В этом, наверное, и заключается глубинный смысл этой затеи центра: растворить и выдавить тонкий слой демократической власти, сосредоточившийся в Верховном совете России (через два года «демократический» Верховный совет России объявят «красно-коричневым», и он будет расстрелян из танков. – Авт.). Если это произойдет, и союзный договор будет подписан в том виде, в котором мы его сегодня имеем, то вся работа по преодолению безвластья в России окажется проделанной впустую. Российский президент будет первым президентом без государства и не сможет реализовать ничего из того, что ему поручил совершить народ.

Многое, если не все, будет зависеть от того, как будет формироваться союзный бюджет. На данном этапе для защиты жизненных интересов республик следовало бы избрать так называемую одноканальную систему, когда республики делают установленные их соглашением взносы в союзный бюджет. Параллельных союзных «сборщиков налогов» не должно быть».

Из приведенной части интервью несложно заметить истинный настрой российской власти. Он заключается в том, что центр (СССР) должен быть отстранен от политической и экономической жизни большой страны, и, следовательно, разрушен окончательно и навсегда. Доказательств необходимости и обоснованности его разрушения можно привести великое множество, и некоторые из них приводятся. Но не в них суть. А суть в том, что власть поровну не делится; у кого-то ее должно быть больше, а у кого-то меньше. А еще правильнее, если она сосредоточена в одном месте. Республики, убеждает Сергей Шахрай, добиваются права быть на своих территориях единственными мытарями, по своему усмотрению «отстегивать» центральной власти крохи со своих отнюдь не пиршественных столов.

А откуда брать средства на оборону, науку, космос, поддержку слаборазвитых регионов (а их больше половины)? Ответ: республики рассмотрят, оценят и при необходимости скинутся. Что ж, можно и так. Давайте договариваться. Горбачев, кажется, уже на все согласен. Но кое-кому Горбачев ни в каком качестве не нужен.

А тут еще кому-то в Верховном совете СССР пришла дьявольская идея науськать находящиеся в составе России автономные республики на Москву: им посоветовали потребовать для себя право входить в состав СССР на равных с союзными республиками условиях. Татарстан, Башкирия, Якутия, Карелия, на первый взгляд, логично приводят аргументы вроде этого: а чем мы хуже Киргизии, Армении, Молдавии?.. Мы тоже хотим войти в обновленный состав Союза суверенных государств с теми же правами, что и союзные республики. Но в таком случае, задают справедливый вопрос, что останется у Российской Федерации? Ответ автономий: а мы останемся и в составе Российской Федерации! Но в союзном договоре есть норма выхода союзной республики из состава Союза, значит, и вы, Татарстан, Башкирия, Якутия, получите такое же право? Выйдя из Союза, ваше «государство» автоматически выходит и из состава России? Но это будет означать развал уже России.

Сегодня эти и другие потуги национальных республик и некоторых русских регионов (например, Урала) выглядят смешно, а тогда было не до смеха. Угроза распада России существовала реальная. И, увы, она была заложена в том числе и в подготовленном проекте Союзного договора. Центр действительно одно время проводил провокационную политику, подговаривая российские автономии на антироссийские действия. Тем самым центр как бы говорил российской власти: вот вы настаиваете на абсолютной свободе республик, отнимаете у центра все полномочия и функции, присущие государству. Распространите тот же подход и на свои, автономные республики и регионы. С чем и Ельцин, и российский парламент, разумеется, не могли согласиться. Хотя позднее Ельцин и обещал автономиям столько суверенитета, «сколько смогут проглотить».

И еще долгие годы Россия ощущала последствия войны с союзным государством. Одна чеченская война чего стоит! А кроме того Россия показала дурной пример другим союзным республикам, как следует бороться за власть и как ею распоряжаться после завоевания. Раскаты той грозы мы слышим и поныне.

Путч и месть «сына»

Путч, помимо всех прочих последствий, имел еще одно: он окончательно устранил соперника и противника Бориса Ельцина в борьбе за власть – Михаила Горбачева. После возвращения из Форос Горбачева пригласили на собрание российских депутатов. Зал забит до отказа, настроение приподнятое. Кто-то радуется тому, что все обошлось без больших жертв, кто-то с сочувствием смотрит на Горбачева, а кто-то и с ухмылкой. В президиуме трое: Горбачев, Ельцин, Хасбулатов. Слово предоставляется Михаилу Сергеевичу. Ему нелегко дается речь, особенно перед торжествующим взором Бориса Ельцина. Горбачев проглатывает реплику Ельцина по поводу того, что, дескать, Горбачева оставили все соратники, а его, Ельцина, никто не предал («предадут» позже. – Авт.). Горбачева спрашивают, какую роль, на его взгляд, в подготовке путча сыграла партия; Горбачев отвечает: всю партию не следует отожествлять с кучкой авантюристов. В зале возникает легкий шумок, и в эту минуту Ельцин протягивает Горбачеву лист бумаги с подготовленным указом о запрещении КПСС. Прием грубый, унижающий президента страны и генерального секретаря партии. Да и с правовой стороны – дешевый трюк. Не имел права Горбачев подписывать данный указ. Запретить партию мог только суд. Но растерявшийся Горбачев подписывает бумажку.

Выглядело все как экзекуция; многие прятали глаза, морщились. После собрания, на выходе, один из союзных депутатов с презрением бросил мне: «Ну, и сучара этот ваш Ельцин». А я во время этого торжества Ельцина над поверженным противником вновь вспоминал зал, где в 1989 году проходила городская партийная конференция, невнятные оправдания Ельцина, в которых слышалась надежда на то, что однопартийцы простят его и вернут на вершины власти.

Не вернули. Он сам пробил себе дорогу. И теперь наслаждался победой. Наслаждался безмерно и безотчетно, не понимая, что его измывательства над поверженным противником выглядят недостойно.

И вспомнил я еще командировку на север Читинской области. На берегу Витима казаки в старые времена выстроили красивое село – дома из толстых полуметровых, бревен. Жил здесь народ в основном за счет охоты и уловов в богатой рыбой реке. Ну, а где охота, там и собаки. Я оказался здесь в канун нового года. Охотники вышли из тайги, а вместе с ними и их лайки. Собаки сбивались в стаю; к человеку, даже к незнакомцу, лайки относились доброжелательно и с доверием. И вдруг между двумя возникла свара – скорая и яростная. Остальные, а их было десятка три, уселись в кружок и, кажется, с нарочитым равнодушием наблюдали за дракой. До тех пор, пока одна не издала особый звук; то был визг, просящий пощады. И вся стая бросилась на поверженную. Я выломал из ограды оглоблю и кинулся разгонять стаю. Но жертва уже не могла встать на ноги, и только спустя полчаса с передышками уползла в копну сена. Вспомнил я таежный эпизод и, наблюдая за поведением Ельцина и некоторых российских депутатов, подумал: а чем поведение людей отличаются от поведения стаи?

Путч оправдал все предыдущие действия российской власти, направленные на устранение центральной власти, а значит, и самого государства. Великая смута в Москве вызвала в союзных республиках опасение оказаться нечаянно ввязанными в рискованные события, которые там перестали считать «своими». Республики умыли руки. К тому же их лидеры наедине с собой радовались тому, какие вожжи теперь окажутся в их руках. В автономиях и русских регионах России тоже с вожделением смотрели на новые открывавшиеся властные полномочия. Все думали о прирастающей личной власти. И нет никаких свидетельств тому, что кто-то во весь голос и авторитетно восстал тогда против смуты, кто-то встал преградой на пути великого и трагического излома.

Тапочки для президента

Организаторы путча в лице председателя правительства и руководителей силовых ведомств то ли переоценили собственные умственные способности, то ли и правда находились в неадекватном состоянии, но факт остается фактом: они просчитались даже в том, кто является истинным противником Союза.

А между тем, на их глазах усиливалось давление на президента СССР со стороны республик, и прежде всего со стороны российской власти. Ельцин требовал все больше и больше самостоятельности, на каждую уступку Горбачева он отвечал новыми требованиями, исполнение которых – и это было очевидно – вело к распаду страны.

Что же делают путчисты? Они изолируют президента Союза и обеспечивают свободный проезд Ельцина из Архангельского в дом на Набережной, резиденцию Верховного совета России, в которой функционирует связь, действует весь комплекс коммунальных услуг, организовано питание, обеспечен прямой вход и выход из помещений. Не странно ли: Горбачев подвергнут домашнему аресту, у него отключена связь, а Ельцину – простор и полная свобода действий? Я, разумеется, далек от мысли, что путчисты действовали заодно с Ельциным. Скорее всего, их затея возникла спонтанно. Хотя и в это трудно поверить; все-таки опытные люди, а председатель КГБ Владимир Крючков слыл большим аналитиком.

Мне довелось быть свидетелем и в какой-то степени участником этих событий. Рано, часов в пять-шесть утра, у меня на даче в Архангельском зазвонил телефон. Звонил Полторанин: «Вставай, в Москве военный переворот». Человек все-таки странное существо: видно же было невооруженным глазом, как обостряется обстановка, что возможен взрыв, а в худшее все же не верится, не хочется верить. «Миша, я понимаю, тебе стало скучно после ночной пьянки, но причем тут я?» – «Вставай, включай телевизор».

На экране демонстрировали запись заявления вице-президента Янаева.

Минут через десять я был на даче Ельцина. Во дворе нервно ходила Наина Иосифовна, подобно наседки кудахтала: «Ой, что же будет, что будет…». В сторонке стоял Александр Коржаков, он кивком головы показал, где собрались оказавшиеся в Архангельском члены российского правительства. В гостиной дачи находились Силаев, Хасбулатов, Полторанин, Шахрай и Бурбулис. Затем приехали сначала Лужков, а чуть позже Собчак.

Ельцин был одет по-домашнему, он, если мне не изменяет память, поздним вечером возвратился из Казахстана, где его по-азиатски широко и тепло встретил и проводил Назарбаев. Проводы состоялись на берегу озера, Борис Николаевич много плавал, фыркал от удовольствия, свежая озерная вода, наверное, привела его в подобающее состояние. Во всяком случае, утром он чувствовал себя неплохо. Озирался по сторонам, наконец, зычным голосом пожаловался: «Кто-нибудь наконец даст тапочки президенту?». Тут же с тапочками припорхнула дочка – Таня.

Сочиняли воззвание к народу. Формулировали текст коллективно, но основным автором был Хасбулатов. Он же записывал текст на бумагу. После того как обращение было готово, выяснилось, что в Архангельском ни у кого нет печатной машинки (о компьютерах тогда и слыхом не слыхали). Начали советоваться, каким образом доставить заявление (его подписали Ельцин, Силаев, Хасбулатов) в Москву, а из Москвы гражданам России.

Лужков между тем рассказал, что в Москве все спокойно, военной техники, когда добирался в Архангельское, нигде не заметил. Рано утром ему позвонил первый секретарь Московского горкома партии Прокофьев, пригласил на срочное совещание в горком. Лужков будто бы резко ответил, что у него другие дела, на что Прокофьев обещал выдать «собачий билет». Помнится, рассказывал он об этом как о героическом поступке и словно бы ждал, что вот сейчас Ельцин откроет сейф и прицепит на грудь Юрия Михайловича орден. Но орденов у Ельцина тогда еще не было.

Собчак был краток. Оказывается, он заехал в Архангельское только за тем, чтобы посоветоваться: остаться ли ему в Москве рядом с президентом или ехать в Питер. «В Питер, в Питер, – сказал Ельцин. – Там вы нужнее, организовывайте сопротивление в городе, поднимайте народ». Собчак уехал. Хасбулатов тоже собрался ехать в «Белый дом». Нужно было как можно скорее собрать президиум парламента, а если удастся, и Верховный совет, коллективно выработать отношение к ГКЧП, обратиться к народу уже от имени Верховного совета. Я попросил своего шофера следовать за машиной Хасбулатова, не отпуская ее дальше двадцати-тридцати метров. Машина Хасбулатова и машина сопровождения, а вслед за ними и мы, мчались на предельной скорости, объезжая редкие заторы по газонам и обочинам шоссе. К концу пути водитель был весь в поту.

Действия парламента России многажды и подробно описаны, нет смысла повторять то, что хорошо известно. Упомяну лишь несколько деталей. Комитет по чрезвычайному положению прикрыл десятка два газет, среди них и «Российскую газету». Однако нам удалось подготовить и выпустить нелегальный номер на четырех полосах формата А4 тиражом 30 тысяч экземпляров. Мы это сделали с помощью своих коллег в Волгограде. Всю практическую работу выполнил мой заместитель Владислав Александрович Иванов. С папкой материалов (в основном принятых Верховным советом решений и постановлений указов президента) Владислав Александрович прибыл в Волгоград, в местной типографии газету срочно набрали, напечатали, и затем в выкупленных купе пассажирского поезда она была доставлена в Москву. В парламенте оказалась утром в день, когда путч уже был подавлен. Тем не менее, депутаты искренне радовались, читая запрещенную газету.

Ночь на 22 сентября прошла без сна. Каждые полчаса приходили вести: то по такому-то шоссе движутся танки, то на таких-то улицах вблизи парламента сосредоточились спецгруппы, то сообщалось, что атаку, скорее всего, начнет десант с крыши здания парламента. Мы легкомысленно посмеивались над новостями; делать, в общем-то, было нечего. Приятный сюрприз сделал депутат с Сахалина Виталий Гулий. Он только что вернулся от матушки, проживавшей в Приднестровье, и захватил с собой канистру молдавского вина и яблоки. Мы – Юрий Рыжов, Михаил Полторанин, Николай Травкин, Виталий Гулий и я – устроились под лестницей и опустошили содержимое канистры. Мимо бегали какие-то люди и раздавали противогазы. Кто-то назвал номер комнаты, где под роспись выдают автоматы. Я зашел в кабинет назначенного Ельциным председателя КГБ России. Кабинет у него был, но сотрудниками и даже секретарем-машинисткой обзавестись не успел. Я сказал ему, что раздают автоматы. «Зачем? – удивился он. – Не делай глупость, не бери». Я сказал, что три года отслужил в армии и помню, как им пользоваться. «Ты не успеешь и пальцем пошевелить, как тебя уже не станет. Учти, они в первую очередь уберут тех, у кого увидят оружие». «Что же делать?» – «Ждать, – ответил он. – Вон диван, ложись, поспи». Я поднялся на следующий этаж и зашел в кабинет государственного секретаря Геннадия Бурбулиса. Он тоже оказался в одиночестве. Держал телефонную трубку и, кажется, ожидал абонента. Наконец, в трубке отозвались:

– Извините, но Владимир Александрович (Крючков. – Авт.) подойти к телефону не может. Он отдыхает.

– Что значит отдыхает!? Разбудите!

– Он прилег двадцать минут назад.

– Меня не интересует, когда он прилег. Будите! На «Белый дом» движется колонна танков.

– Хорошо, еще раз попытаемся.

Крючков взял трубку телефона минут через десять. Бурбулис кричал:

– Вы понесете суровую ответственность. Уже есть жертвы. Вы отдаете себе отчет в том, что происходит!? Отведите в казармы войска!

Связь была громкой, и я услышал уставший голос:

– Вы верите в бога? Если верите, ложитесь и спите спокойно.

…В августе еще рано наступает рассвет. Москва просыпалась нехотя, а к семи часам улицы заполнились обычными своими звуками. Так завершился самый глупый в истории государственный переворот. Владимир Ильич Ленин, если «там» и правда продолжается жизнь, наверное, и по сей день не может остановиться от хохота. А заразительно смеяться он умел. Нам же осталось от устроенной комедии два символа: Ельцин на танке и известный всему миру виолончелист в обнимку с автоматом.

Цитата. В деле ГКЧП полно мифов

Интервью Владимира Крючкова «Российской газете» в изложении адвоката Юрия Иванова. «Российская газета», 27 февраля 1992 года. Печатается с сокращениями, не воспроизведены фрагменты, которые сегодня не представляют интереса.

Сотрудник «Российской газеты» Андрей Жданкин сумел пробраться в «Матросскую тишину», где побеседовал с Павловым и Стародубцевым. Язов и Янаев от встречи отказались. А вот Крючков согласился ответить на вопросы газеты. Однако представитель следственной группы Щукин отказал в просьбе газеты, сославшись на «исчерпанный лимит времени», использованный в беседах с Павловым и Стародубцевым. Аргумент непонятный, во всяком случае, времени у бывшего шефа КГБ в камере было предостаточно. Тогда журналист и адвокат Крючкова Юрий Иванов придумали выход: соображения Крючкова поступят в редакцию в изложении адвоката. Таким образом, будут учтены требования следователя и интересы газеты. Разумеется, Крючков должен был письменно подтвердить достоверность изложенного текста собственноручной подписью, что он и сделал.

«Вопрос: На пресс-конференциях защиты ГКЧП и обвинения ГКЧП звучали разные сроки возникновения заговора. Когда все-таки состоялся сговор?

Ответ: Версия о том, что заговор возник не в августе, а готовился с конца 1990 года, не сходит со страниц газет. При этом якобы проводили репетиции. Первая была в Вильнюсе 13 января, вторая выразилась в групповом выступлении в Верховном совете СССР четырех «реакционеров» – Крючкова, Язова, Пуго и Павлова. Под эти рассуждения подстраивается и руководитель следствия. Но коль скоро он пришел к такому выводу, то почему не вменяется организация заговора с конца 1990 года с представлением соответствующих доказательств? Получается странно: в формуле обвинения – одно, в публичных выступлениях прокурора – другое.

Вопрос: В печати приводились списки людей, которых ГКЧП предполагал изолировать, интернировать. Списки еще называют проскрипционными, предполагая, что с перечисленными в них людьми в случае успеха переворота должно было или могло произойти самое худшее. Что по поводу интернирования может сказать бывший шеф КГБ?

Ответ: Интернирование – один из раздутых мифов, которыми окутано дело ГКЧП. Среди известных общественных личностей возник чуть ли не конкурс на право оказаться в списке и быть в первых его рядах. Говорят о списке на 60-70-75 человек. Но списка так и не нашли, да и не могли найти, потому что его не было. На самом деле в КГБ речь шла лишь о возможных беседах с некоторыми лицами, о том, чтобы с их стороны не было призывов к насилию. На практике лишь четыре человека были задержаны; с ними побеседовали и через несколько часов отпустили. Крючков не снимает с себя ответственности перед этими лицами, но, согласитесь, интернированием это никак не назовешь. Немалую лепту в этот вопрос внес сам Генеральный прокурор России, заявив следующее: «Как мне потом сказали сотрудники КГБ, все мои телефоны прослушивались с самого начала, действия контролировались. Затем последовало бы интернирование. Всех. Если бы, конечно, все не погибли при штурме и захвате Белого дома». …Теперь ясно, что именно он – один из творцов мифа об «интернировании».

Вопрос: Что конкретно планировалось руководителями ГКЧП в отношении российских лидеров и президента Ельцина? Какова была бы их судьба после ареста?

Ответ: Не было никакого плана ареста российских лидеров. Если бы была необходимость захватить кого-либо из руководителей России, Ельцина в том числе, то особой сложностей это не представляло бы. Руцкой, Хасбулатов, Силаев ездили в Кремль практически без охраны, задержать их ничего не стоило. Разговоры о том, что «Альфа» опоздала перехватить Ельцина, несостоятельны. «Альфа» никогда и никуда не опаздывает.

Вопрос: Белый дом был цитаделью сопротивления ГКЧП, которого не приняло большинство населения. Как участник событий могу подтвердить, что ожидание штурма было реальным. Если бы он произошел, то ход российской истории мог пойти в обратную сторону. Почему штурм не состоялся? Каковы были планы ГКЧП в отношении Белого дома?

Ответ: Решения о штурме просто не принималось. Но вопрос о применении силы действительно возникал – 20 августа. Белый дом был единственным местом в Москве, где обстановка казалась опасной. Несколько сотен вооруженных лиц находились как внутри здания, так и снаружи. Среди них были и лица, не имеющие права на ношение оружия. Немало было и пьяных. А у Дома советов – бронетехника. Случись какая-либо провокация, она могла закончиться кровопролитием.

Сейчас можно только порадоваться, что ничего не произошло, но 20 августа все было по-иному. Поэтому в середине дня 20 августа представители трех ведомств, отвечающих за безопасность, – МВД, КГБ, МО СССР – решили проработать вопрос о том, что при тяжелом развитии событий может возникнуть необходимость как минимум принять меры к разоружению лиц, находящихся в парламенте и возле него, При этом было оговорено, что это лишь проработка мероприятия, и его реализация может начаться исключительно по соответствующей команде, которая, как известно, отдана не была. Подразделения, которые могли быть задействованы для операции, находились в местах дислокации и приказа на движение не получали. Российское руководство получило твердые заверения, что никаких акций по Белому дому не будет. К сожалению, в Белом доме этим заверениям не верили и продолжали призывать население к защите, нагнетая обстановку. Быть может, именно это и явилось причиной ненужного нападения на бронетехнику, двигавшуюся не к парламенту России, а в другом направлении. Опять-таки, теперь ясно, что введение воинских подразделений в Москву было ошибкой, но в то время еще не стерлись события 28 марта 1991 года, когда присутствие частей МО все-таки стабилизировало обстановку, и обошлось без кровопролития.

Вопрос: Есть утверждение, что и ГКЧП, и Горбачев, и депутаты, общественные деятели были «под колпаком» у могущественного шефа КГБ. Он следил за всеми, прослушивал даже своих коллег по ГКЧП.

Ответ: Да, Крючков признает, что было и прослушивание, и отслеживание действий отдельных лиц. Это одно из болезненных и сложных вопросов – право спецслужб, и КГБ в том числе, на действия, которые могут ущемлять права граждан, нарушать их частную жизнь. Регламентация этой сферы ведомственными приказами КГБ не могла признаваться должной правовой базой. И лишь в мае 1991 года не без настойчивых напоминаний Крючкова, просившего определить компетенцию КГБ, был принят закон «Об органах государственной безопасности в СССР» (до этого закона КГБ действовал в соответствии с секретными постановлениями и решениями ЦК КПСС. – Авт.) Одновременно Верховный совет СССР поручил правительству и КГБ разработать и представить к январю 1992 года проекты нормативных актов, в которых деятельность органов была бы регламентирована детально. До их принятия действовала практика прошлых лет. В соответствии с этой практикой решения о постановке на прослушивание принимали сами руководители органов, в том числе и Крючков. Были случаи контроля политических деятелей, депутатов. Во всех этих случаях решение принимал президент СССР (за исключением августовских дней 1991 года). Кроме того, зачастую общественные деятели и депутаты попадали на каналы прослушивания не за свою общественную деятельность, а случайно. Допустим, проводилось прослушивание иностранного гражданина или лица, занимающегося криминальными делами, и вдруг фиксируется его телефонный разговор с депутатом, а депутат, оказывается, «проворачивает» свои коммерческие дела. Или депутат, выехавший с визитом в США, вдруг на несколько дней исчезает и оказывается на… Гавайских островах, куда въезд требует разрешения спецслужб США.

Вопрос: Хотелось бы узнать мнение бывшего шефа КГБ о нынешней перестройке в его бывших органах.

Ответ: Тут у него сомнений нет – идет трагическое для будущего страны разрушение системы государственной безопасности. Бакатиным из Комитета госбезопасности были изгнаны люди, составляющие интеллектуальный «цвет». Крайне неприглядна здесь роль укрытой от какого-либо контроля комиссии Олейникова, которого Бакатин сделал своим заместителем. Почему-то не официальное следствие прокуратуры, а именно эта комиссия «казнила» и «миловала», определяя причастность сотрудников аппарата КГБ к августовским событиям. Кстати, тот же Олейников затем признал правомерными действия Бакатина по передаче американцам секретной документации по спецоборудованию посольства США.

Совершенно неразумным считает Крючков и объединение КГБ и МВД в одну организацию. С разных точек зрения – политической, оперативной, кадровой. Порознь эти органы сильнее, чем вместе, именно с точки зрения безопасности.

Что касается только что принятого Временного положения о Министерстве безопасности Российской Федерации, то оно дало этой структуре права, о которых союзный комитет не мечтал. Кадровая политика теперь ставится в полную зависимость от субъективных распоряжений и личных пристрастий председателя этого ведомства. А в целом Временное положение дает огромные полномочия президенту.