Текст книги "2062 Исторические пророчества о будущем России"

87 г. – кровавое столкновение на форуме, при котором погибло до десяти тысяч человек.

В том же году начались свирепости, которых до той поры еще не видывал Рим. Толпы буйных воинов, людей самых грубых и жестоких, пошли по улицам, грабили и резали. Вожди аристократической партии, люди знатнейших фамилий, сенаторы, бывшие консулы, знаменитые заслугами родины, были убиваемы. Грабители бросали их тела на съедение собакам и хищным птицам, опустошали и разрушали их дома. Вожди убийц конфисковали их имущества. «Пять дней и пять ночей длились в Риме все те ужасы, каким подвергается город, взятый приступом. Консул Гней Октавий был убит в консульском облачении. Спасались от мучительной смерти только те, которые кончали с собой самоубийством. Марий искал все новых жертв для своей мстительности. Он был окружен отрядом рабов, ближайших от господ. Эта стража была ужасом для всех римлян. Телохранители приучились так хорошо понимать желания своего повелителя, что он не имел нужды и говорить: довольно было знака, довольно было того, что он не отвечал на приветствие встретившегося с ним, – они бросались и убивали. Не довольствуясь убийством, Марии мстил своим врагам даже и по смерти: он предавал поруганию их трупы и выставлял головы у ораторской трибуны. Из Рима проскрипции распространились по всей Италии, убивали в городах, в деревнях, по общественным дорогам. Повсюду валялись кучи трупов, которые поддались собаками и хищными птицами. Цинна и Серторий в одну ночь вырезали четыре тысячи человек.

88—84 гг. – восстание восточных провинций, которое стоило жизни ста пятидесяти тысячам итальянцам, замученным в один день.

82 г. – междоусобная война под стенами Рима, в которую в одной битве у Коллинских ворот погибло пятьсот тысяч человек.

82—81 гг. – проскрипции Суллы. Во время речи Суллы к сенату было вырезано восемь тысяч человек. В течение шести месяцев господствовала анархия, во время которой можно было убивать сколько угодно, вполне безнаказанно. Каждый, не только свободный человек, но и раб, имел право убить всякого человека, внесенного в список проскрипции. Имущество обреченных на смерть конфисковалось, дети их были лишены права занимать государственные должности, потомство их должно было исчезнуть в массе пролетариев. Проскрипция, объявленная Суллой, разорвала все узы родства, дружбы, знакомства, всех добрых чувств. Сыновья призывались убивать отцов, рабы – господ. Были случаи, что брат убивал брата. Убивший обреченного или донесший о том, где он скрывается, получал награду. Дававший ему приют подвергался тому же наказанию, что и он. Подлость была объявлена заслугой, честность – преступлением. На форуме была выставлена доска со списком людей, обреченных на смерть, но это никого не успокоило: в списке появлялись каждый день новые имена. Часто имя было вносимо в список только потому, что человек уже был убит. Часто кинжал убийцы поражал обреченного на смерть в то время, когда он читать список, чтобы узнать, внесен ли он в него. Не было местности, не было дома, не было храма и жертвенника, где обреченный на смерть нашел бы убежище от убийц. Опасно было плакать об убитых, выказывать к ним хотя бы малейшее сожаление. Было убито сто сенаторов, в том числе многие, бывшие консулами, и более двух тысяч всадников, не считая простолюдинов. Одних только тех, чьи имена попали в список проскрипции, было, как говорят, четыре тысячи человек. Страсти свирепствовали необузданно во всей Италии несколько месяцев.

82—71 гг. – восстание западных провинций под предводительством Сертория.

73—71 гг. – восстание гладиаторов под предводительством Спартака. У инсургентов набралось пятьдесят тысяч войска. Они взяли всю Кампаниию, Луканию и Апулию, грабили, резали и все опустошали на своем пути. Спартак одержал в Апенинах и в Мутине блестящие победы над римскими войсками. Он заставил триста римских пленных воинов биться между собою, а те которые в этом бою убили своих товарищей, были казнены. Когда мяч еж был усмирен, то по дороге от Капуи к Риму стояли шесть тысяч крестов с распятыми на них мятежниками.

Первые пятнадцать лет этого периода от 72 до 57 г., когда простонародье кончало свой подъем, были хороши в смысле военного могущества государства. Рим одержал над внешними врагами ряд блестящих побед и сделал очень важные территориальные приобретения.

В 72 г. Лукулл разбил Митридата при Кабире. Римляне овладели всем Понтийским царством.

В 60 г. – победа Лукулла над армянским царем Тиграном. С пятнадцатью тысячами было разбито 260-тысячное войско. Со времени Александра Македонского еще ни один полководец не предпринимал войны с огромным государством, имея так мало войска, как Лукулл.

В 68 г. – новая победа Лукулла над Тиграном.

В 66 г. – поражение Помпеем Митридата. Митридат ускакал с поля битвы. Все, кто не последовали за ним, погибли или попались в плен.

В 66–65 гг. Помпей покорил на Кавказе иберов и альбанов, а также народы на север от Кавказа между Каспийским и Черным морями. Кавказский хребет стал границею римских владений.

В 64 г. помощники Помпея покорили Карры, Дамаск, Анттхю и другие месопотамские и сирийские крепости. В том же году Помпей взял штурмом Иерусалим.

В 58 г. Цезарь разбил гельветов в сражении при Бибракте и присоединил к Риму северное побережье Женевского озера. В том же году он победил Арювиста.

В 57 г. Цезарь завоевал бельгийскую Галлию.

В результате всех этих побед римской власти подчинились Сирия и Финикия, вся Малая Азия от Понта Эвксинского до Красного моря подверглась преобразованию, и, кроме того, к Риму была присоединена вся Галлия.

Что действительно успех сопровождал римские военные предприятия только в первые пятнадцать лет периода, мы имеем не мало доказательств. По окончании их, в 53 г. Красе в войне с парфянами был разбит на голову при Каррах и во время бегства убит. В 49 г. Курион был побит в стычке с Варом и Юбой и погиб на поле сражения, а Долабелла побежден в Иллирии и взят в плен.

Даже сам Юлий Цезарь, этот военный гений, воевал в Галлии совершенно удачно только до рокового 57 г., а после него испытывал постоянные неудачи.

Уже в самый 57 г. победы Цезаря стали перемежаться с поражениями. Галльское племя нервиецев внезапно напало на римские войска из засады и опрокинуло римскую конницу в реку. Два римские легиона были окружены и стеснены так, что едва только уцелели. Неприятелями был захвачен римский стан; большая часть римских начальников была убита или ранена.

В 56 г. «опасность для римских войск стала еще больше». Приморские племена галлов заключили между собою оборонительный союз, и римляне «имели мало успеха». Два племени заняли такую благоприятную позицию, что Цезарь, пытавшийся проложить себе к ним дорогу, должен был бросить эту непосильную работу

В 55 г. малочисленная германская конница обратила многочисленную римскую в бегство. Юлий Цезарь мог справиться с германцами только «постыдным нарушением международного права», за которое сенат порицал его, а Катон предлагал даже выдать германцам. Он арестовал германских вождей и старшин, пришедших в римский стан для переговоров, и внезапным нападением разбил войско, оставшееся без вождей.

В том же году экспедиции Цезаря против германцев и британцев были настолько неудачны, что дали надежду покоренным галлам освободиться от завоевателей.

Цезарь построил мост через Рейн, перевел по нему свои войска на германскую сторону, а когда германцы приняли меры предосторожности, вернулся назад без всякой битвы и сломал за собой мост. В Британии римляне только напугали часть местного населения своей внезапной высадкой, а сами ушли так скоро, что их отступление «было похоже на бегство».

Чтобы удержать свои завоевания в Галлии, Цезарь прибегал к таким уловкам, которые вовсе не свидетельствовали о его военном могуществе. На те племена, которые оказывали ему наибольшее сопротивление, он обрушивался всеми своими силами, причем опустошал их край, убивал мирных жителей и, пользуясь жадностью соседних племен, приглашал их вместе с собою грабить.

53—52 гг. – галлы, видя военную слабость Рима, восстали под предводительством Верцингеторикса и разбили римское войско под Герговией. Положение Цезаря было отчаянное, он мог лишиться всех своих завоеваний, если бы не прибег к помощи германских наемников. Чувствуя, что всякое уважение к римлянам среди галлов потеряно, он уже не останавливался ни перед чем. Сдавшимся ему защитникам города Укселлодуна он велел отрубить руки – «жестокость, представлявшая резкий контраст с его постоянной системой милосердия».

Что римское войско того времени действительно находилось в упадке, есть много исторических данных. После 57 г. римляне уже не могли воевать с внешними врагами без помощи наемников. Ряды войск были наполнены всяким сбродом из простонародья всех областей. Солдаты и их начальники буйствовали и грабили мирных жителей. При упадке дисциплины войско иногда пугалось и робело. При походе на Арювиста в стане Цезаря воинами овладел такой страх, что они совершенно упали духом и плакали. В 49 г. Цезарь усмирил бунт в девятом легионе, в 47 г. десятый легион дошел до открытых беспорядков, в 46 г. легионеры позволяли себе насилия. Цезарь усмирил их, казнив виновных смертно. В 43 г. солдаты бежали за триумфальными колесницами Лепида и Планка и, пользуясь двояким смыслом слова «германус», кричали: «Не над галлами торжествуют наши консулы, а над германами (братьями)». И такое нарушение дисциплины прошло им безнаказанно. В это время совершались трехдневные убийства, так называемые «проскрипции», и тогда римские солдаты вполне себя показали. «Один домогался дома, принадлежащего проскрипционисту, другой хотел земли или деревни, третий – денег или невольников. Некоторые силой принуждали богатых, чтобы их признали сыновьями путем усыновления. Были и такие, которые попросту убивали приговоренных и даже не приговоренных, чтобы захватить их имущество. Рим трепетал перед разбушевавшимся солдатством».

В 42–41 г. дошло до того, что можно было ежеминутно ожидать военного взрыва. Когда вождь опоздал на обещанный смотр, войско начало шуметь. Трибун, который стал в защиту Октавиана Августа, был брошен в Тибр, а генерал, узнав об этом происшествии, должен был ограничиться только ласковыми выговорами.

Упадок войска был только результатом сильного упадка римского простонародья. «Коренным недугом римского государства того времени было падение класса мелких земельных собственников, возделывавших земли собственным трудом: уменьшилось количество свободного сельского населения».

В Самнии и других горных областях средней Италии обнищание сельского населения постоянно росло. Местности эти постепенно превращались в пустыни. В Лациуме и в Этрурии прежние цветущие города обращались в полуразвалившиеся селения, а прежние многолюдные селения почти вовсе опустели. В Кампании и в некоторых плодородных местностях сельское хозяйство могло еще казаться цветущим: поля, возделываемые невольниками, еще давали хороший урожай. Но вся остальная Италия представляла грустную картину разрушенного благосостояния, погибшего счастья. Честные, трудолюбивые, воздержные поселяне прежних времен исчезли. Земля или отдана была ветеранам в награду за их службу, или перешла в руки богачей, которые обратили нивы в парки, сады, рощи и рыбные пруды для украшения своих сельских резиденций, или в пастбища для овец и рогатого скота, или в оливковые плантации и виноградники. Там, где прежде многолюдными селениями и многочисленными отдельными дворами жили свободные землепашцы-собственники, теперь стояли, подобно тюрьмам, сараи для невольников или полуразвалившаяся жилища ветеранов, не желавших заниматься непривычными для них сельскими работами. Земельная собственность сосредоточилась в руках немногих очень крупных землевладельцев. Бедствия увеличились еще тем, что повсюду бродили многочисленные шайки разбойников, от которых нигде не было безопасности, ни для собственности, ни для жизни.

Жалобы на народное обеднение, на дороговизну съестных припасов и на голод продолжаются от начала периода и особенно с 67 г. до 12 г. перед Р. X. На упадок земледелия в Италии указывают в 46 г.

«Явилось, – говорят историки, – страшное обезлюдение Италии. Огромное количество пахотной и пастбищной земли лежали заброшенными и обратились в пустыни. Народонаселение гибло от нужды и бедствий или же вело скитальческую жизнь и искало лучшей доли в завоеванных провинциях, но и там либо погибало, либо сосало и грабило туземцев». Это обезлюдение было уже замечено в первый раз в 52 г. до Р. X., когда Цезарь предложил сенату разделить все общественные земли между беднейшими гражданами, чтобы «поднять земледелие и заселить пустые места Италии». В 46 г. было также обращено внимание на «обезлюдение деревень».

В числе прочих признаков вырождения в народе мы находим также уменьшение его роста. Когда Цезарь прибыл в Галлию, то в римской армии через галлов и купцов пошли слухи об исполинском росте германцев, вследствие чего произошла паника между солдатами. Некоторые из военачальников вернулись домой, а другие «плакали и стонали в шатрах своих». При осаде римлянами города Гюи галлы смеялись, что «такие маленькие люди хотят подвезти к их стенам такую большую подвижную башню».

Выродившееся римское простонародье, разбегавшееся во все стороны, между прочим, бросилось в города и особенно в Рим. Число людей в Риме, не имевших никакого занятия и получавших продовольствие из государственных хлебных магазинов, стало возрастать.

Из всей Италии, даже из провинций, сходились в богатую столицу бедняки, не хотелось работать. Щедрость демагогов и других политических деятелей снабжала их хлебом, так что они могли жить, не трудясь. Город Рим был переполнен буйной чернью, пролетариями, не имевшими никаких занятий, нищими бродягами, тунеядцами, бедными клиентами и паразитами, теснившимися в дома богатых людей, праздношатающимися всякого рода, для которых было придумано название ardeliones. Здесь эти люди требовали, чтобы государство кормило их, бездельничали и ждали удобного случая, чтобы нажить средства одним из легких способов труда.

«Были тысячи свободных римлян, не имевших себе другого крова, кроме колоннад храмов и других общественных зданий. Были тысячи граждан, думавших только о том, как дожить до следующего дня. Праздная жизнь под ясным небом в городе, где было так много удовольствий, составляла наследственную привилегию римского гражданства. Приняться за работу было для него унизительнее, чем жить милостыней правительства, которая все-таки оставляла его голодным. Он пренебрегал и земледелием, и ремеслами, но не стыдился просить пособия и считал своим правом получать от правительства хлеб и развлечения».

Исполненная Цезарем перепись римского городского населения показала, что на четыреста пятьдесят тысяч обывателей триста двадцать тысяч жило на счет казны, а три четверти остального населения жило нищенством. «Нельзя было насчитать в Риме две тысячи хозяев». Число «дармоедов» Цезарь уменьшил на половину, до ста пятидесяти тысяч. Остальным он предложил отправиться колонистами в заморские провинции, где они должны были получить земли. Восемьдесят тысяч человек приняли это предложение. Но вскоре количество содержавшихся на казенный счет снова дошло до прежней цифры. Только Август, да и то уже во вторую половину своего царствования, осмелился уменьшить цифру «дармоедов» до двухсот тысяч.

Меры, которые предпринимало правительство для уменьшения народного бедствия, были многоразличны. Одну из них мы уже видели, это – раздача обедневшему простонародью денег и хлеба. Еще в конце предыдущего Железного века, в 74 г., Цезарь старался приобрести расположение народа раздачей ему денег и хлеба. В 62 г. сенат, желая успокоить волновавшийся народ, «назначил ежемесячную раздачу хлеба». В 49 г. Цезарь раздал народу «значительные подарки хлебом». В 47 г. он же «заплатил за народ годовую квартирную плату». Позже расход на содержание бедняков в Риме сделался постоянным расходом казны.

Чтобы удержать народ от переселения из Италии в другие местности государства, Цезарь постановил, что ни один обыватель от двадцати до сорока лет не может оставаться более трех лет за границей Италии, исключая тех, которые состоят на военной службе.

Чтобы возвратить к земле хоть часть населения, Цезарь в 46 г. обязал помещиков, чтобы третью часть своих работников они брали из вольнонаемных рабочих.

Затем в 46 г. Цезарь задумал провести в дело мысль Гракхов о раздаче безземельным крестьянам земель и об искусственном заселении опустевших деревень свободным населением. Но такого рода опыт был сделан уже раньше его Суллой, раздававшим земли своим ветеранам. Поселенцы Суллы недолго пользовались своими земельными участками. Во-первых, они сами не обрабатывали своих земель, а производили это наемным трудом. А во-вторых, они распродавали свои участки за ничтожные деньги и поступали под знамена разных возмутителей общественного спокойствия в роде Каталины. А потому Цезарь употреблял все меры, чтобы не повторить ошибки Суллы. Он наделил землей прежде всего самых беднейших граждан, у которых было не меньше троих детей. Таких оказалось двадцать тысяч. Далее Цезарь запретил колонистам продавать свои земли раньше двадцати лет и отдал им землю не даром, а за известную плату, ежегодно вносившуюся в казну. Ветеранов Цезарь поселил не отдельными колониями, как Сулла, а водворял маленькими группами между прежними жителями, так что они были разрознены и перемешались с людьми трудящимися.

Так как у римлян распространилось обыкновение предпочитать холостую жизнь женатой и потому число браков уменьшалось, то для поощрения к брачной жизни были назначены награды и привилегии женатым и многосемейным людям, а холостые были обложены налогом. «Но это не помогало, – говорит Момсен, – и население продолжало уменьшаться».

О том, что в этом периоде происходил упадок не только в среде сельского простонародья, но также и в интеллигенции или городском сословии, видно из исторических свидетельств о состоянии тогдашнего интеллигентного общества.

В Риме исчезли принципы и предания, дававшие нравственную основу и достойный уважения характер прежней борьбе партии. Привычные имена партий удерживались только затем, чтобы прикрывать замыслы личного властолюбия вождей, привлекать приверженцев под их знамена. Борьба за принципы превратилась в борьбу из-за личных выгод, из-за эгоистических замыслов.

В Риме и в Италии происходили буйные раздоры и страшные злодейства. Междоусобия и революции, терзавшие республику, ослабли обе враждующие партии. Оптиматы и демократы были одинаково бессильны; судьба государства подпала под произвол честолюбивых полководцев; общественный порядок был потрясен в самых своих основах. Алчность и злоба волновали людей, нравственность, гражданская доблесть, патриотизм были подорваны. Яркая характеристика положения Рима в то время, даваемая Саллюстием, показывает, что государство находилось на краю погибели. «Ужасна была испорченность высших сословий, которым самые громадные состояния были недостаточны для удовлетворения безграничного мотовства и необузданной страсти к наслаждениям; оптиматы старались превзойти друг друга лоском обстановки, роскошными пирами, великолепными праздниками во дворцах, сияющих золотом. Знатнейшие и могущественнейшие сенаторы не знали себе покоя от мысли о долгах, в которых запутались. Знатные образованные женщины попирали ногами стыд и приличие, пировали с любовниками в гнусных оргиях до совершенного истощения своих денежных средств, а потом место любовников занимали кредиторы. Молодые аристократы губили здоровье, честь и состояние в роскошном расслабляющем сладострастии, проводили ночи в кругу развратных женщин и таких же приятелей. Любимыми занятиями их были игра, пьянство, обжорство, цель жизни – удовлетворение чувственным страстям и достижение почестей. У людей этой великосветской столичной жизни давно исчезли всякие понятия о чести, обязанности и нравственности. Они присоединялись к той партии, к тому вождю, от которых ждали широкой возможности насыщать свои пошлые желания, руководились в выборе не убеждением, а расчетами своекорыстия. Закваска брожения, оставляемая по себе всякой революцией, продолжала тайно волновать страсти по прекращении внешних беспорядков; знатные люди, боровшиеся с нищетой и отчаянием, видели себе надежду в спасении в возобновлении ужасов тех времен злодейства.

«Все, без исключения все, шло на весе золота: невинность обвиненных, заслуги кандидатов на должности, способность вождей. Трибуналы и выборные собрания были лишены чувства правды и справедливости. Упадок нравственности семейной и общественной был полный».

67 г. «напоминает худшие времена республики», повторялись замешательства, бунты и вооруженные столкновения.

63 – восстание Каталины.

Приверженцы Каталины, по словам Саллюстия, были люди бессовестные, обольстители чужих жен, сластолюбцы, растратившие свое состояние на игру, пьянство и разврат, люди, желавшие избавиться от последствий своих пороков и преступлений, обремененные долгами. Все убийцы, похитители сокровищ из храма, все осужденные или боявшиеся попасть в число осужденных за свои злодейства, все те люди, которые жили клятвопреступлениями и убийствами, все мучимые позором, бедностью или совестью, были его друзья. По Цицерону, Каталина является чудовищем, близ которого умирает честность, как растет под ядовитым деревом. В числе заговорщиков были люди всех сословий, были сенаторы и всадники знатнейших фамилий, в сношения с ними вступали даже женщины. Окруженный сообщниками, не отступавшими ни пред каким злодейством, Каталина организовал обширный заговор, имевший целью насильственное ниспровержение существующего порядка: он хотел поднять волнение в Риме, захватить в свои руки власть и сделаться военным властелином государства при содействии массы простолюдинов, живших в столице, при помощи бродяг, скитавшихся толпами повсюду, и тех воинов, которые, получив участки земли, не хотели заниматься тяжелым земледельческим трудом или продали свои участки и желали переворота. Замыслы Каталины были составлены умно и расчетливо, но люди, на которых он опирался, были вялы, бездарны, трусливы, а некоторые из них были и предатели. Заговорщики сходились на тайные совещания, запасались оружием, готовились к решительному действию, назначили ночь, в которую нужно будет зажечь Рим в двенадцати местах. В смятении пожара они хотели убить Цицерона. Они вошли в сношение с находившимися в Риме послами аллоброгов, давали им блестящие обещания, склоняя их поднять восстание на родине.

В 63 г. Гаий Манлий начал в Фезулах открытое восстание, призывал под свое знамя разбойников, изгнанников, воинов Суллы, промотавших данную им землю, всяческих бродяг и разорившихся людей, множество которых, как говорит Саллюстий, скиталось в Этрусских горах. Агенты заговорщиков стали возбуждать к мятежам невольников и особенно гладиаторов в разных местностях Италии, думая этими затруднениями и опасностями парализовать правительство.

В 62 г. Каталина набрал так много волонтеров, что сформировал два легиона, но лишь четвертая часть его воинов имела полное вооружение, у остальных были только дротики и тому подобное легкое оружие, у некоторых – одни заостренные колья.

Около 58 г. Рим представлял из себя жалкую картину политических смут: он находился в состоянии анархии. Агитаторы получили возможность формировать из ремесленников, отпущенников, иноземцев и рабов вооруженные отряды сильных и буйных людей, готовых на все за деньги или в надежде их получить.

В 57 г. упадок народа обнаружился уже с большой очевидностью. «Авторитет закона и правительство находились на таком презрении, что только та сторона имела перевес, у которой наемная сволочь была сильнее и лучше вооружена. Дело постоянно доходило до драк, форум был забрызган кровью».

Некий Клодий составил из уличных бродяг сильно организованное войско, всегда готовое к бою, и силою этого войска владычествовал несколько лет на улицах и на форуме. Кто противился ему, находился в опасности быть убитым. Убийства и поджоги совершались каждый день; осада домов шайкой Клодия была делом самым обыкновенными. Отряды буйных людей дрались на улицах камнями и оружием, ругали и били противников Клодия. Когда Цицерон уехал из Рима, его дом был разграблен, вещи были увезены, а дом сожжен. Шайки Клодия пошли за город, ограбили две виллы Цицерона и зажгли их. Клодию никто не мешал буйствовать. Он был очень силен, оскорблял всех своих противников, попирал законы. В награду своим союзникам и для получения денег на содержание вооруженной шайки он раздавал должности, дарил или продавал права, угрожал царям и свободным городам или принимал их под свое покровительство. Сенат не имел силы остановить дерзкого демагога, на протесты народных трибунов он не обращал никакого внимания. Буйные толпы Клодия осаждали даже самого Помпея в его доме и садах. Несколько времени полководец не ходил ни на форум, ни в сенат, опасаясь подстерегавших его убийц. В уличных драках предводитель шайки разбойников был сильнее его. Когда один из народных трибунов внес в народное собрание предложение возвратить Цицерона, Клодий с гладиаторами и отпущенниками бросился на форум и разогнал собрание камнями и мечами. Целые месяцы повеления Клодия были законами, а его вооруженные наемники – их исполнителями.

Но Клодий поссорился с двумя народными трибунами – Пубпгеш Сеспемь и Титом Аншем Милоном, тоже имевшими шайки вооруженных тунеядцев. Драки между ними на улицах приняли широкие размеры. Клодий и его противники постоянно увеличивали свои шайки. Ежедневно происходили на улицах Рима схватки, жизнь и собственность граждан находилась в постоянной опасности.

Деятельность сената заменилась деятельностью клубов, которые действовали друг против друга камнями, палками, оружием, так что на выборах часто происходили битвы. Триумвиры и оптиматы вели подкуп с неслыханным бесстыдством. Нравы уже были так испорчены, что эту анархию не могли обуздать постановляемые против нее законы. Помпей преднамеренно поддерживал анархию, и она дошла до того, что целые шесть месяцев не мог быть произведен выбор консулов. Под защитой Помпея Клодий стал безбоязненно буйствовать, и анархия достигла высшей степени. Некоторые из народных трибунов тоже сформировали отряды из вооруженных людей, так что на форум обыкновенно являлись три маленькие войска. Не проходило почти ни одного дня без кровопролитной схватки на улицах и на форуме. Иногда отряды дрались между собою, иногда какой-нибудь из них нападал на дом политического противника своего вождя. Все дела останавливались. В 52 г. произошла драка между Клодием с его отрядом и Милоном. Клодий был убит. Драки на улицах стали сильнее прежнего. «Беспорядки продолжались ежедневно, кровь текла обильно».

В 51 г. Помпей при помощи войска восстановил в Риме порядок. Предводители буйствовавших вооруженных отрядов были убиты или подвергнуты наказанию. Жизнь и собственность снова стали пользоваться безопасностью. Засим последовала целый ряд междоусобных войн.

В 49 г. Цезарь переходит Рубикон, захватывает Италию и соседние острова. Начало борьбы его с Помпе – ем. В 48 г. Фарсальекая битва в междоусобной войне между Цезарем и Помпеем. 47 г – междоусобная война Цезаря в Египте. 46 – междоусобная африканская война. 44 – убийство Цезаря. 43 – Моденская междоусобная война между Антонием и Брутом. 42 – битва под Филиппами. 42–41 – Перузийская война. 36 – война Октавиана с Секстом Помпеем. 31 – битва под Акциумом с Антонием.

После смерти Юлия Цезаря Антоний с неслыханной наглостью раздавал должности, почести и денежные награды, произвольно распоряжался казною и всякими государственными имуществами. Чтобы уплатить громадные долги, добыть деньги на пиры и на расходы любовниц, он торговал привилегиями, магистратурами и провинциями. Все шло в торг, все римское государство поступило в продажу. Дом Антония походил на рынок. Он и его жена наперебой собирали деньги. Принимать их по счету было некогда, принимали по весу.

Антоний и Октавган решили составить, по примеру Суллы, списки сенаторов и всадников, обрекаемых на смерть. Они условились отдать на убийство тех, кого внесут в эти списки, а имущества убиваемых конфисковать. Подобно греческим тиранам, триумвиры убивали, чтобы грабить, и грабили, чтобы поддержать свое владычество. Они повели свои войска на Рим. Рим представлял вид города, взятого приступом. Никто не знал, сколько человек обречено на смерть. Повсюду стоял стон, все бежали, слышались пустые угрозы, взрыв отчаяния. Отважного решения не принял никто. Ночью некоторые из осужденных успели скрыться, в том числе и Цицерон. Когда утром триумвиры ввели в город свои войска, у всех ворот города была поставлена стража. Уничтожив возможность побегов, выставили в нескольких местах списки о проскрипции. Они перечисляли имена осужденных на смерть и угрожали смертью каждому, кто скроет или поможет бежать, обещали за голову каждого награду: свободному человеку – пять тысяч динариев, рабу – десять тысяч, свободу и право гражданства.

За первым списком последовал второй со ста пятьюдесятью именами, на следующие дни списки пополнялись новыми именами. Число убитых доходило до трехсот сенаторов и две тысячи всадников. Как и во время свирепостей Суллы, была дана воля всем страстям, были разорваны все узы дружбы и родства. Город был наполнен телами убитых. Многие были убиты в своих домах, многие на улицах, площадях и в храмах. Головы их выставлялись на ораторской трибуне форума, тела бросали в Тибр или оставляли на съедение собакам и птицам. На мальчиков надевали тогу, чтобы внести их, как совершеннолетних, в списки проскрипции, а убивали для того, чтобы взять их имущества. Неверные жены выдавали убийцам мужей, сыновья, жаждавшие получить наследство, выдавали отцов, рабы и отпущенники – господа, должники – кредиторов. Ужаснее всего в эти дни террора было не то, что было убито много людей, а то, что их убивали по плану, хладнокровно обдуманному. Каждый триумвир покупал у других согласие на убийство своих врагов, соглашаясь на убийство своих друзей. Всему римскому народу было поручено убивать своих сограждан: весь он мучился страхом смерти и весь был приглашаем совершать убийства. Когда было покончено с убийствами, начались насильственные поборы денег в неслыханном размере.