Текст книги "Патриарх Пимен"

Испытание войной

22 июня 1941 года, сея уничтожение и смерть, в пределы нашей Родины вторглись германские полчища. Нацисты пытались изобразить свою вероломную агрессию и вторжение в Советский Союз как начало «крестового похода» против безбожного большевизма. Но фашизм, как богопротивная доктрина глобальной агрессии и мировой войны, не имел ничего общего с христианством; сама эмблема фашизма – обратная свастика – представляет собой изломанный и попираемый крест.

История Великой Отечественной войны свидетельствует о бесчеловечном и беспощадном отношении немецких оккупантов к гражданскому населению, в том числе к православным верующим и духовенству, о варварском разрушении фашистами бесценных исторических памятников и храмов, об осквернении национальных и общечеловеческих святынь!.. Нацистская идеология по своей сути является демонической, ибо превозносит культ насилия и глумится над высокими нравственными принципами, отвергает и разрушает духовную культуру, созданную на основе евангельских заповедей. Христианские добродетели – кротость и сострадание, милосердие и любовь – нацисты предали поруганию, дерзновенно попирая как «слабости», мешающие выведению новой породы «сверхчеловеков». Нацистская пропаганда стремилась навязать немецкому народу тевтонскую мифологию с ее культом жестокости и силы, чтобы возродить темное язычество. Не случайно идеологи III Рейха пытались культивировать поклонение древнегерманскому языческому идолу – Вотану.

Германский нацизм был явным исчадием ада, настоящим мракобесием – силой, действительно зловещей даже в сравнении с тоталитарным сталинским режимом. В отличие от сталинизма с его интернационализмом, нацизм провозглашал человеконенавистническую идею расового, биологического превосходства одного, «избранного», народа над другими – якобы неполноценными, над евреями и цыганами, славянами и неграми. Эта идея была гораздо страшнее и безжалостней, чем идея классовой борьбы во имя утопического, но счастливого будущего для всех народов. В сталинизме было меньшее зло, чем в нацизме – не столько в своем проявлении в физическом плане бытия, сколько в плане духовном, в мире идей, которые правят миром. Ибо идею интернационального братства трудящихся и всех народов Земли, идею рая на земле можно считать утопической ересью, чем-то вроде средневекового хилиазма. А идея расового превосходства арийцев и господства одного «избранного народа», а именно германской нации, побуждающая к мировой войне, просто чудовищна, в ней очевидна сатанинская закваска… отсюда и концлагеря-душегубки с газовыми камерами…

Вот почему духовенство и миряне Русской Православной Церкви с первого дня войны влились в общенародное патриотическое движение, грудью встали на защиту Родины. Они внесли решающий вклад в приближение богодарованной победы над фашизмом. Русская Православная Церковь вновь – и в который раз! – проявила искреннюю и самоотверженную любовь к Родине. С точки зрения вечности, роль Русской Православной Церкви в войне 1941—1945 гг. была решающей: если бы не молитвенная помощь Церкви, священнослужители которой денно и нощно молились о спасении Родины, взывая к Богу и святым угодникам, немецкий «блицкриг» достиг бы своей цели.

Большевистская идеология могла разжигать мировую революцию, но во время войны оказалась никчемной. Этим объясняется идейная беспомощность Сталина в начале войны, когда он пребывал в шоке. Надо было воззвать к образу Родины-Матери, к именам русских полководцев – Александра Невского, Дмитрия Донского, Александра Суворова, Михаила Кутузова, к идее Промысла Божия, спасительного для защитников Отечества. Это сделала Церковь в лице митрополита Московского Сергия (Страгородского) уже в первый день войны, 22 июня. Церковь вдохновила на создание песни «Священная война», которая стала патриотическим гимном, повела в бой миллионы людей. Пламенные призывы «Всё для фронта, всё для победы!», «Наше дело правое – мы победим!», принадлежат митрополитам Сергию и Алексию (Симанскому), а затем уже стали лозунгами для всей страны.

Слова из церковной лексики были умело заимствованы, взяты на вооружение Сталиным 3 июля, когда он начал свое обращение к народу по радио с проникновенных слов «братья и сестры». Но Церковь не только молилась о даровании победы православному воинству, не только идейно возглавила защиту огромной страны – ее служителями был организован широкий сбор пожертвований в помощь детям и семьям воинов; на церковные средства построили танковую колонну им. Димитрия Донского и воздушную эскадрилью им. Александра Невского.

Духовенство на оккупированных территориях оказывало сопротивление захватчикам, принимало активное участие в партизанском движении. «Воодушевление воинства опирается на воодушевление народа и от него исходит… Связь войска с народом – то же самое, что кровообращение в теле», – говорил митрополит Алексий в докладе «Долг христианина перед Церковью и Родиной» на Архиерейском Соборе в сентябре 1943 года. «Не свастика, а крест призван возглавить нашу культуру, наше христианское «жительство», – провозглашал митрополит Сергий в своем Пасхальном послании 1942 года. Постоянные обращения руководства Русской Церкви к вождям антигитлеровской коалиции содействовали открытию Второго фронта, сыграли важную роль в поступлении зарубежной помощи из Великобритании и США.

* * *

В первый же день войны, когда председатель Совнаркома СССР И. В. Сталин находился в глубоком замешательстве, Первоиерарх Русской Православной Церкви митрополит Московский Сергий обратился с волнующим призывом ко всему народу грудью встать на защиту Родины. Первосвятитель вознес свою пламенную молитву о ниспослании помощи Красной Армии. В своем историческом послании он писал:

«Нам, пастырям Церкви, в такое время, когда Отечество призывает всех на подвиг, недостойно будет лишь молчаливо посматривать на то, что кругом делается, малодушного не ободрить, огорченного не утешить, колеблющемуся не напомнить о долге и о воле Божией… Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она и испытания несла и утешалась его успехами. Не оставит она народа своего и теперь. Благословляет она Небесным благословением и предстоящий народный подвиг… Господь нам дарует победу!»

Следуя призыву своего Первоиерарха, священнослужители Русской Церкви возносили молитвы о спасении Отечества, изгнании захватчиков, даровании победы над агрессором: «О еже подати силу неослабну, непреобориму и победительну, крепость же и мужество с храбростью воинству нашему на сокрушение врагов и супостат наших»…

Молился об этом и отец Пимен. Он вполне разделял идею христолюбивого воинства[79]79
  См.: Ильин И.А. О сопротивлении злу силою. Берлин, 1925.


[Закрыть], выраженную профессором Московского университета Иваном Александровичем Ильиным (1882—1954), философом-эмигрантом. Да, пока в человеческой душе живет зло, необходим и меч – для пресечения этого зла. Ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое (Рим. 13, 4) – учил святой апостол Павел. Эта апология праведной и охраняющей силы, несущей справедливое возмездие злодеям, тем более была применима к врагам Родины, безжалостным насильникам и убийцам.

Гитлер, определенно, был адептом демонических сил, более того, одержимым маньяком; он сознательно отверг христианство, стремясь возродить древнегерманский языческий культ бога Одина (Вотана). Но в пропагандистских обращениях к русскому народу идеологи нацизма, спекулируя на трагических событиях советской истории, пытались предстать в облике защитников религии. Прикрываясь религиозной фразеологией (на пряжке ремня у каждого германского солдата имелась надпись Gott mit uns – «С нами Бог»), Гитлер вещал о необходимости вырвать Церковь из рук большевиков. На самом деле фашизм вдохновлялся антихристианской философией Ф. Ницше, согласно которой евангельская мораль стала анахронизмом, а христианские добродетели – любовь к ближнему, кротость и милосердие – мешают становлению белокурой бестии «сверхчеловека». Что же касается Сталина, то он проделал сложную эволюцию. В отрочестве проявлял набожность, в юности писал стихи, не чуждые религиозных мотивов, затем совершил в семинарии жуткое кощунство [об этом автору рассказывал сын грузинского академика Корнелия Кекелидзе, с отцом которого Сталин учился], за что был исключен и стал революционером и атеистом. Обратился ли он из Савла в Павла, о чем распространяют сегодня мифы и легенды? Вряд ли. Впрочем, на все воля Божия, и нельзя ставить пределов Божественному всемогуществу и милосердию. Достоверных фактов, однако, мы не имеем.

* * *

Начало Великой Отечественной войны застало иеромонаха Пимена в Узбекистане. Он перешел на 2-й курс Андижанского учительского института и находился на летних каникулах до 30 июля. Но каникулы досрочно закончились 22 июня, а 9 августа, «в связи с уходом в РККА», он был освобожден от должности преподавателя средней школы и завуча, чтобы уйти отсюда в действующую армию. Окончил Фрунзенское пехотное училище в звании младшего командира взвода (сержанта). 18 января 1942 года был назначен командиром пулеметного взвода в составе 462-й Стрелковой дивизии. Но на фронт тогда отправлен не был. Учли его образование, полученное в институте: армии нужны были грамотные штабисты, умеющие наладить работу в тылу. 20 марта 1942 года он был назначен помощником начальника штаба по тылу 519-го стрелкового полка, который находился в резерве Ставки Верховного Главнокомандующего. В мае 1942 года этот полк принял участие в военных операциях в составе Южного фронта, но оказался в окружении, ему грозило полное уничтожение или плен…

«Спасение пришло, по словам будущего Патриарха, от Самой Божией Матери: он увидел на тропе неожиданно появившуюся плачущую женщину, подошел спросить о причине слез и услышал: «Идите прямо по этой тропе и спасетесь». Войсковой командир, которому отец Пимен передал сказанное, внял совету, и воины действительно вышли из окружения».[80]80
  Миллер Т.А. Святейший Патриарх Пимен // Альфа и Омега. 2003. № 3 (37). С. 250.


[Закрыть]

Адриан Егоров, однополчанин о. Пимена, пересказывал слышанную им от него историю той поры: «Однажды ему [будущему Патриарху] поручили доставить командованию пакет с донесением. Он помолился, перекрестился и сел в седло. Лошадь звали Судьба. Как рассказывал потом Патриарх Пимен, опустил он поводья и тронулся в путь. Дорога лежала через лес. Благополучно прибыл в часть и вручил пакет. Его спрашивают: «Откуда прибыл?» – и он в ответ показывает рукой направление. «Нет, – говорят ему, – оттуда невозможно приехать, там все заминировано»[81]81
  «Спаси и сохрани. Свидетельства очевидцев». М., 2006. С. 181.


[Закрыть].

29 июля младший лейтенант С. М. Извеков был контужен в кровопролитных боях на Харьковском направлении. После лечения в военном госпитале зачислен осенью 1942 года в состав 702-го стрелкового полка, бывшего в резерве, в должности заместителя командира роты. 23 февраля 1943 года полк в составе 213-й стрелковой дивизии отбыл на фронт и принял участие в Харьковской оборонительной операции. 13 марта полк выгрузился на станции Валуйки и вошел в состав 7-й Гвардейской армии. 25 марта наступление немцев было остановлено. В ожесточенных сражениях марта-апреля 1943 года под Харьковом участвовал заместитель командира 6-й роты по строевой части Сергей Михайлович Извеков. 16 апреля 1943 года он был вновь контужен. Авиабомба взорвалась рядом с местом, где укрывалась рота, которой командовал старший лейтенант Извеков. «Солдатики мои были щуплые, маленькие. А у меня спина широкая, я и прикрыл их собой», – вспоминал впоследствии Патриарх Пимен. После этого случая он был назначен адъютантом командира дивизии 7-й Гвардейской армии генерал-майора Федора Ивановича Шевченко[82]82
  Шевченко Федор Иванович (род. 5/18 сентября 1900 г., умер 10 января 1982 г.). Во время Великой Отечественной войны был начальником Калининского направления Оперативного управления Генштаба (1942—1943); с сентября 1944 г. – генерал-лейтенант; с 5 августа 1945 г. – начальник оперативного управления штаба Дальневосточного фронта; 8 сентября 1945 г. награжден орденом Кутузова 1-й степени.


[Закрыть]. Роль этого замечательного военачальника в судьбе будущего Патриарха заслуживает внимания исследователей.

7-я Гвардейская армия вела бои за Белгородом. 3 августа войска Воронежского фронта перешли в наступление. Преследование противника продолжалось до Харькова. 23 августа был взят Харьков, соединения 7-й армии вышли к городу Мерефа. Здесь немцы создали крупный оборонительный рубеж, для взятия которого надо было форсировать реку Уду, приток Северного Донца. Патриарх вспоминал об этом важном эпизоде своей воинской биографии: «Командир у меня был добрый. Под пули меня не посылал. Но однажды пришлось переправляться через реку…» 28 августа 1943 года операция была закончена, но среди выживших старшего лейтенанта Извекова не обнаружили. В штатно-должностной книге офицерского состава полка полковой писарь записал 30 сентября 1943 года: «Старший лейтенант Извеков Сергей Михайлович пропал без вести 26.08.43, Мерефск[ий] р[айо]н

Харьк[овской] обл[асти]»[83]83
  «Московский церковный вестник». 1991. № 8 (май). С. 7.


[Закрыть]. К счастью, он был жив, хотя его начальство не знало об этом. Подбирая убитых бойцов, его нашли санитары под грудой кирпичей. Тяжело контуженного отправили в госпиталь в Москву, который находился в Чернышевских казармах (в районе Добрынинской площади). К тому времени С.М. Извеков был помощником заместителя командира дивизии по материально-техническому снабжению[84]84
  Одинцов М.И. Русская Православная Церковь в XX веке: история, взаимоотношения с государством и обществом. М., 2002. С. 24.


[Закрыть].

Из госпиталя отец Пимен в действующую армию не вернулся, так как по состоянию здоровья не мог продолжать служение в армии.

«После госпиталя иеромонах Пимен проживал в небольшом деревянном двухэтажном домике в одном из переулков около Сущевского Вала у двух монахинь. 29 ноября 1944 года он был арестован и препровожден в 9-е отделение милиции города Москвы. Задержание было произведено за нарушение паспортного режима. Его обвинили в том, что он жил по фиктивным документам и «скрывался от ответственности под видом служителя религиозного культа»[85]85
  Цит. по: Дионисий (Шишигин), архим. Былое пролетает… Патриарх Пимен и его время. М.: ОАО «ГУП ЭКОНОМИКА», 2010. С. 73; см. также: Дионисий (Шишигин), архим. Старший лейтенант Извеков // «Московский журнал». 2010. № 5 (233).


[Закрыть]. Все это давало основание для обвинения в дезертирстве под угрозой применения смертной казни… Время тогда стояло больно суровое.

Твердо веруя, что не в силе Бог, а в правде, во всем положившись на Его Промысл, о. Пимен не дрогнул, хотя Смерш[86]86
  Смерш («Смерть шпионам») – особое управление контрразведки в Советской армии, действовавшее с 1942 по 1946 г.


[Закрыть] докопался до сокровенных деталей его биографии. Выяснилось, что он служитель алтаря, – и это было чистой правдой.

«Суд был скорым. 15 января 1945 года военный трибунал Московского гарнизона, «не усматривая необходимости применения высшей меры наказания», «приговорил Извекова Сергея Михайловича по совокупности совершенных им преступлений на основании статьи 193–7 пункт «д» Уголовного кодекса РСФСР лишить свободы в исправительно-трудовом лагере сроком на десять (10) лет без поражения в правах и без конфискации имущества за отсутствием такового у осужденного, лишив его воинского звания старший лейтенант»[87]87
  Цит. по: «Былое пролетает… Патриарх Пимен и его время». М., 2010. С. 73.


[Закрыть].

Проф. Дмитрий Поспеловский, современный церковный историк, считает: «Скандал, изгнание из армии и последующее заключение были вызваны именно тем фактом, что монах и священник смог стать советским офицером. Сам Пимен в разное время давал противоречивые сведения о своем прошлом в автобиографиях, которые вынужден был составлять, то есть пытался скрыть какие-то факты своей жизни от властей»[88]88
  Поспеловский Д.В. Русская Православная Церковь в XX веке. М.: «Республика», 1995. С. 334.


[Закрыть].

На самом деле обстоятельства были гораздо сложней. Важно иметь в виду, что незадолго до того, а именно 24 ноября 1944 года, на встрече с участниками Архиерейского Собора (завершившегося в Москве накануне) председатель Совета по делам Русской Православной Церкви Г.Г. Карпов заверил: «Все священнослужители, состоящие на службе в церковных приходах, освобождаются от призыва по мобилизации, независимо от возраста»[89]89
  «Журнал Московской Патриархии». 1944. № 12. С. 18.


[Закрыть]. Учитывая это, иеромонах Пимен не мог считаться дезертиром: он подлежал освобождению от службы как священнослужитель. Осуждение последовало, потому что к тому моменту он не успел получить назначения на приход. Поистине, буква закона мертва.

Итак, будущий Патриарх вновь был отправлен в лагерь – на этот раз в страшную и ледяную Воркуту, за Северный полярный круг. Нам трудно представить, что мог пережить священник-фронтовик, прошедший с боевыми товарищами пол-России… Он пережил одно из самых страшных испытаний – военный этап. Эти этапы были настолько тяжелыми, что не все их выдерживали, некоторые умирали по дороге. Те же, кто пережил их, страшились вспоминать пережитое.[90]90
  См.: Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ. Т. 1. Ч. 2. Гл. 3 («Караваны невольников»).


[Закрыть]

Два года ссылки предстояло отбыть ему в концлагере, который именовался комбинатом «Воркута-уголь». Он был частью сталинской системы лагерей (ГУЛАГа, или Главного управления лагерей). В конце 20-х годов здесь были обнаружены залежи угля.

Впоследствии на этом месте был создан лагерь для ссыльных, из которого в годы войны возник город шахтеров-заключенных и лагерного персонала. Воркута находится в чрезвычайно суровой климатической зоне недалеко от Северного Ледовитого океана, со всех сторон окружена тундрой[91]91
  Ильин В.И. Город-концлагерь: социальная стратификация гулаговской Воркуты // «Стратификация в России: история и современность» / Отв. редактор Ю.М. Рапопорт. Сыктывкар: изд. Сыктывкарского университета, 1999. С. 44—70.


[Закрыть].

И здесь милость Божия хранила о. Пимена – он работал несколько месяцев не на общих работах, где заключенные гибли сотнями, а в медицинском пункте санитарным инструктором, помогая больным, исповедуя умирающих… Однако сам он испытывал сильные боли, заболев туберкулезом позвоночника. Сильные морозы и суровые лагерные условия, отсутствие нормальной пищи и должной медицинской помощи, казалось, обрекали его на неминуемую смерть. Но он смотрел в глаза смерти без страха за свою жизнь, ибо имел другой страх, страх Господень – источник жизни, удаляющий от сетей смерти (Притч. 14, 27). Он помогал не только заключенным. Замечателен рассказ протоиерея Тихона Стрелецкого, который отбывал здесь свой срок и оставил воспоминания о встрече с о. Пименом:

«На 102-м квартале в Коми на одном участке иду я с кладбища. Смотрю, на конюшне из трубы дым идет, значит, думаю, кто-то есть внутри. Захожу в конюшню. На постели лежит жеребенок, покрыт одеялом, только голова выглядывает. Я подошел, погладил. Осмотрел я келью, думаю: здесь живет не простой человек. Обогрелся я у печки. Через некоторое время входит молодой человек высокого роста. Я ему говорю: «Почему у тебя жеребенок на постели лежит?» А он отвечает: «Это сиротинка. Его мама сломала ногу на вывозе леса, и ее по лагерному обычаю зарезали… Я пожалел его и взял на воспитание». – «Вижу, вы не простой человек, – говорю ему. «Да, я – иеромонах. В лагерях уже во второй раз»[92]92
  Цит. по: Дионисий (Шишигин), архим. «Былое пролетает… Патриарх Пимен и его время». М.: ОАО «ГУП ЭКОНОМИКА», 2010. С. 74.


[Закрыть].

Служение Иерейское

18 сентября 1945 года иеромонах Пимен был освобожден по амнистии в связи с победой Советского Союза над фашистской Германией, на основании указа Президиума Верховного Совета СССР от 7 июня того же года. Здоровье его было подорвано годами репрессий, а также несколькими контузиями, сильные боли в области позвоночника омрачали его жизнь еще в лагере. Вернувшись в столицу из Воркуты, с сентября 1945 года по февраль 1946 года он проходил лечение от туберкулеза в Московском областном туберкулезном институте (МОТИ).

Но проживание в столице ему, как бывшему заключенному, было запрещено. Ближайшим от Москвы городом, близким к Троице-Сергиевой Лавре (в то время, правда, закрытой), где можно было бы поселиться, не нарушая закона, являлся г. Александров Владимирской области, так как он находился за чертой заповеданного 101-го километра[93]93
  В то время в отношении многих освобождаемых из лагерей действовал запрет проживать ближе 100-километровой зоны вокруг столичных городов.


[Закрыть]. Но этот город был «слишком» облюбован недавними заключенными. Отец Пимен местом своего жития избрал старинный город Муром Владимирской епархии, который тоже был «за сто первым километром». В то время в Благовещенском соборе Мурома служил игумен Серафим (Крутень), которого иеромонах Пимен хорошо знал еще по Сретенскому монастырю, где в 1925 году они вместе молились. Это был исповедник веры Христовой, поселившийся в Муроме в 1945 году после освобождения из лагеря и принявший здесь схиму с именем Савватий[94]94
  В миру Дмитрий Антонович Крутень, род. в 1905 г.


[Закрыть].

Знаменательно, что путь о. Пимена из родного Богородска (Ногинска), находившегося в запретной от столицы близости, повел его в российскую глубинку – в направлении к другому Богородску, уже в Нижегородской области. Муром же находится где-то посредине, и его название происходит от названия финско-угорского племени «мурома», что означает «люди на суше». Так послевоенная стихия вынесла его «на сушу».

Участие в судьбе о. Пимена принял Преосвященный епископ Владимирский и Суздальский Онисим (Фестинатов)[95]95
  Хиротонисан 27 авг. 1944 г. в Богоявленском соборе Москвы Патриаршим Местоблюстителем Алексием, митрополитом Крутицким и Коломенским Николаем (Ярушевичем) и епископом Ташкентским и Среднеазиатским Кириллом (Поспеловым); 25 февр. 1956 г. возведен в сан архиепископа; † 31 октября 1970 г.


[Закрыть], в 30-е годы тоже подвергшийся репрессиям. 20 марта 1946 года по рекомендации схиигумена Савватия (Крутеня) он назначил иеромонаха Пимена штатным священником древнего Благовещенского собора бывшего Благовещенского мужского монастыря. В этом соборе во время Отечественной войны 1812 года временно пребывала перенесенная из Москвы чудотворная Иверская икона Пресвятой Богородицы. Отец Пимен регулярно совершал молебны у главной храмовой святыни – раки с мощами святых благоверных князей Константина (Ярослава) (†1129) и чад его Михаила и Феодора, Муромских чудотворцев (память 21 мая старого стиля). Служил он, превозмогая свои телесные немощи, препоясав позвоночник кожаным корсетом. По большим праздникам, когда было особенно много богомольцев, иеромонах Пимен совершал Божественную литургию на площади перед храмом[96]96
  Татьяна Сенчурова. Муромский период в биографии Святейшего Патриарха Пимена (1945—1946). // Муром Православный. Альманах. Книга третья. Ноябрь. 2006 год. С. 35—37.


[Закрыть].

В Благовещенском соборе пели на клиросе и прислуживали бывшие дивеевские инокини, свято чтившие память преподобного Серафима Саровского. В их домике у стен монастыря иеромонах Пимен часто бывал и брал у них уроки рукоделья. Здесь он научился искусству вышивки, которому иной раз предавался впоследствии на досуге. Уже став Патриархом, он имел попечение о дивеевских сестрах. Одну из них, престарелую монахиню Марию (Анну Ефимовну Баринову; 1905—1982), специально возили из Мурома для общения со Святейшим. Незадолго до смерти она решила передать Патриарху чудотворную икону Пресвятой Богородицы «Умиление» вместе с некоторыми вещами преподобного Серафима. Святейший мудро решил, что святыню и реликвии надлежит отдать на хранение протоиерею Виктору Шиповальникову (1915—2007), усердному исповеднику, который тоже был в 1945 году в Воркутинской ссылке[97]97
  Один из эпизодов этапирования о. Виктора Шиповальникова (молодого священника, поддерживавшего старого – о. Феодора Флорю) описан А.И. Солженицыным: Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ. Т. 1. Ч. 2. Гл. 3 («Караваны невольников»).


[Закрыть]. Вызвав его в Чистый переулок, сказал: «Я не доживу, а ты, Бог даст, возвратишь по назначению»[98]98
  В 1991 году икона «Умиление» и вещи преп. Серафима были переданы о. Виктором Шиповальниковым Патриарху Алексию II. Часть дивеевских святынь (иконы «Прп. Серафим» с частичкой мантии, «Прп. Серафим, молящийся на камне») прот. Виктор передал в Троицкий храм в поселке Удельная под Москвой, над строительством которого он немало потрудился.


[Закрыть].

Недолгое свое служение в Муроме Патриарх Пимен неизменно вспоминал очень тепло, ведь это были первые мирные дни после многолетних лишений и тягот, преследований и бедствий. Впоследствии, уже будучи иерархом, он неоднократно посещал этот древний город. Здесь «сидел сиднем» до 33 лет герой былинного эпоса, воплощающий идеал воина и народного заступника – преподобный Илия Муромец, Печерский (память 19 декабря / 1 января). Патриарху Пимену было тогда немногим более – 35 лет.

В 1949 году, служа епархиальным секретарем Ростовской епархии, он написал трогательное стихотворение «Муромлянам», где есть такие строки:

 
Не забудьте меня вы, родные,
Когда в храме стоите, молясь!
Иногда и слезу уроните,
От пытливого взгляда таясь.
 

Стихотворение с такой «предостерегающей» концовкой переписывалось прихожанами Благовещенского собора и бережно передавалось из рук в руки[99]99
  См.: Дионисий (Шишигин), архим. Былое пролетает… Патриарх Пимен и его время. М.: ОАО «ГУП ЭКОНОМИКА», 2010. С. 78.


[Закрыть]. Под «пытливым взглядом» автор подразумевал соглядатаев, которым не нравилось его молитвенное рвение и проповеди за богослужением, исполненные глубокой веры, привлекавшие в храм молодежь. Все это раздражало местные власти, которым о. Пимен был неугоден: они искали формального повода, чтобы свести с ним счеты…

«Береженого Бог бережет». Эта народная мудрость подвигла будущего Патриарха просить Священноначалие о перемене места жительства. К этому его подвигло и другое немаловажное обстоятельство. Переведенный в Одессу схиигумен Савватий (Крутень) рекомендовал отца Пимена Преосвященному Сергию (Ларину), епископу Одесскому и Кировоградскому[100]100
  В том же 1946 г. епархия была переименована в Херсонскую и Одесскую.


[Закрыть].

* * *

Итак, в августе 1946 года иеромонах Пимен продолжил священнослужение в Одесской епархии под началом Преосвященного Сергия (Ларина), к тому времени имевшего титул епископа Херсонского и Одесского.

В недавнем прошлом Владыка Сергий принадлежал к обновленческому клиру (рукоположен митрополитом Александром Введенским). «Это был человек с крупными коммунистическими связями, но тем не менее независимый и осведомленный, – охарактеризовал его впоследствии архиепископ Брюссельский Василий (Кривошеин). – Более часа мы с ним провели в интереснейшей беседе с глазу на глаз. Владыка Сергий с большой откровенностью стал рассказывать о происходящем в России, как за последние годы усилились гонения на Церковь, о массовом закрытии храмов, о насилиях, арестах и т. д. «Кто же главный виновник этих гонений?» – спросил я. «Хрущев, – категорически ответил архиепископ Сергий. – Это всецело его дело». […] Помню, как я был поражен смелостью, с которой «советский» архиерей высказывается о главе советского правительства, это был единственный случай такого рода, с которым мне пришлось вообще сталкиваться»[101]101
  Василий (Кривошеин), архиеп. Брюссельский. Две встречи: митр. Николай (Ярушевич) и митр. Никодим (Ротов). СПб.: «Сатис», 2003. С. 150—152.


[Закрыть].

С этим сравнительно молодым, но энергичным и богословски эрудированным архиереем, которому будущий Патриарх многим обязан, его сблизила любовь к церковному пению.

Владыка Сергий, превосходный знаток церковной музыки, был всего на два года старше о. Пимена. Он родился 11 марта 1908 года в Санкт-Петербурге, в семье почтового служащего. Служение Церкви начал в ранней юности: с 1925 года иподиаконом и псаломщиком в Казанском кафедральном соборе Ленинграда (в то время обновленческом); в 1930 году после пяти лет обучения окончил Богословский институт. В 1933 году принял монашество с именем Сергий, в 1938-м удостоен сана архимандрита и назначен благочинным обновленческих церквей Москвы. 11 октября 1941 года рукоположен во епископа Звенигородского. 18 лет (1925—1943 гг.) находился в клире обновленцев, во время войны занимал ключевые посты в обновленческом движении, являлся даже управляющим Московской епархией. 27 декабря 1943 года принес покаяние и был принят в общение с Православной Церковью в звании простого монаха. За короткий срок прошел все степени православного поставления и 15 августа 1944 года был посвящен в епископа Кировоградского, викария Одесской епархии. Он управлял Одесской епархией с 1944 по 1947 год. 15 июня 1945 года его трудами были открыты в Одессе Пастырские курсы[102]102
  В 1949 г. епископ Сергий был переведен на Житомирскую кафедру, в 1950 г. – на Гродненскую. В 1951—1952 гг. находился на покое. В 1952 г. назначен епископом Тульским и Белевским, в 1954 г. – Астраханским и Сталинградским; в 1959 г. определен на Омско-Тюменскую кафедру, в 1961 г. переведен в Пермскую епархию с возведением в сан архиепископа. С октября I962 г. – архиепископ Берлинский и Среднеевропейский, Экзарх Средней Европы; 20 мая 1964 г. переведен в Ярославскую епархию; † 12 сент. 1967 г. Автор монографии «Обновленческий раскол», за которую 30 марта 1961 г. Советом МДА удостоен звания кандидата богословия (опубликована в сокращении в: «Вестник Западноевропейского Русского Патриаршего Экзархата». Париж, 1964. № 43). См.: Иоанн (Снычев), архиеп. Русские православные иерархи периода с 1966 по 1975 г. (вкл.). Машинопись. Куйбышев, 1976.


[Закрыть].

Преосвященный Сергий сначала определил иеромонаха Пимена настоятелем крестового архиерейского храма во имя святого мученика Виктора и преподобного Виссариона. Затем благословил на служение в одесском храме во имя святого пророка Илии. В этом замечательном трехпрестольном храме было еще два придела: во имя св. Архангела Гавриила и в честь иконы Божией Матери «Млекопитательницы». Храм основали в 1884 году как подворье русского Афонского Ильинского скита: его клирики помогали паломничествующим через Одессу на Афон и в Святую Землю. В 1922 году подворье было упразднено, но храм действовал до 1932 года и был возобновлен в 1942 году как приход[103]103
  22 июля 1994 г. в Ильинском храме обретены нетленные мощи преп. Гавриила Афонского († 1901); в 1995 г. Ильинский приход преобразован в монастырь, здесь открыты воскресные школы для детей и взрослых; с 1997 г. при храме вновь располагается Одесское епархиальное управление.


[Закрыть], при нем тогда же разместилось Одесское епархиальное управление (находилось здесь до 1962 года). В 1946—1949 годах на подворье жили иноки, здесь и трудился в качестве казначея подворья будущий Патриарх.

Надо сказать, что во время оккупации Одессы в 1941—1944 годах в городе хозяйничали румыны: королевская Румыния была союзницей фашистской Германии[104]104
  См.: Грабовский А.Л., Губарь О.И. и Пойзнер М.Б. Оккупация. Одесса 1941—1944. Одесса, 2004.


[Закрыть]. С их согласия были возобновлены богослужения в православных храмах и организованы церковно-приходские школы. После освобождения Одессы Красной Армией храмы оставались открытыми. Преосвященный Сергий (Ларин) немало потрудился для того, чтобы наладить нормальную церковную жизнь в этот период. Действовал он со знанием дела, довольно решительно и последовательно. Отец Пимен стал его ближайшим сподвижником.

«Святейший, – вспоминал о. Виктор Шиповальников, в то время клирик Одесской епархии, – не имел прописки и вынужден был жить в покоях владыки Сергия. Начальник городской милиции усмотрел в этом нарушение и пришел с претензиями. Можно представить себе его удивление, когда он услышал ответ епископа Сергия: «По 5-му правилу Трулльского Собора резиденция епископа неприкосновенна!» – «По какому правилу?» – переспросил удивленный страж порядка. «По правилу Трулльского Собора. Надо знать историю!» – резко добавил епископ»[105]105
  «Журнал Московской Патриархии». 1991. № 9. С. 29.


[Закрыть].

Иеромонах Пимен был также помощником благочинного монастырей епархии, исполнял и другие послушания, в частности, состоял преподавателем в Одесской Духовной семинарии[106]106
  См.: «Журнал Московской Патриархии». 1983. № 2. С. 19.


[Закрыть], которая была официально открыта в 1946 году на основе преобразованных Пастырских курсов. Отец Пимен активно помогал своему архиерею в восстановлении разрушенных храмов. За неутомимые труды он в декабре 1947 года получил сан игумена с возложением креста с украшениями.

Патриарх Пимен любил впоследствии, находясь на отдыхе в своей одесской резиденции, вспоминать о первых послевоенных годах, проведенных в Одессе. Вот как характеризует тот период и описывает один примечательный эпизод его бывший келейник:

«В те годы одесситы хорошо узнали и полюбили молодого иеромонаха с открытым лицом и прямым взглядом за его простые, но идущие из глубины сердца поучения и проповеди. В том, что духовные дети не забыли своего пастыря, сохранили привязанность к нему, я убедился однажды лично.

Как-то одна древняя старушка со свойственным одесситам темпераментом буквально заставила меня взять от нее для передачи Патриарху письмо и фотографию. Причем она довольно выразительно посмотрела на меня и сказала: «Это он для вас Патриарх, а для нас он был и остается батюшкой, и мы его по-прежнему любим». Было видно, как переданные мною Патриарху эти слова с письмом и фотографией от когда-то бывшей его духовной дочери взволновали Святейшего, и он, как обычно в таких случаях, быстро ушел во внутренние апартаменты. Позже, выйдя на веранду в явно хорошем настроении, он показал мне фотографию молодого худощавого иеромонаха и спросил: «Что можешь сказать о нем?» Я не уловил в вопросе подвоха и начал было давать характеристику неизвестному, смело смотрящему с фотографии монаху. Каков же был мой конфуз, когда Патриарх довольно скоро добродушно рассмеялся и сказал: «Да это ж я в сороковые годы. Таким помнят меня сейчас уже немногие оставшиеся в живых одесситы. Тогда мне пришлось здесь много потрудиться»[107]107
  Сергий (Соколов), еп. Новосибирский и Бердский. Цит. соч. С. 80—81.


[Закрыть].

В послании по случаю 150-летия Одесской епархии в 1987 году Патриарх Пимен писал: «В своей душе я всегда храню добрую память о моем пастырском служении в Одесской епархии… а также о неоднократном посещении Одессы, где я всегда ощущал благодатную помощь Матери Божией»[108]108
  «Журнал Московской Патриархии». 1988. № 2. С. 11.


[Закрыть].

Эту помощь он особенно ощущал через главную святыню Одесского собора – Касперовскую икону Пресвятой Богородицы. Икона была признана Святейшим Синодом чудотворной после расследования целого ряда чудес, прославивших ее в 1840 году (до этого образ хранился у помещицы Иулиании Иоанновны Касперовой, которая получила его по наследству как родовую святыню в 1809 году).

Во время войны 1853—1855 годов Касперовская икона защитила Одессу от вторжения неприятельских войск. При архиепископе Херсонском и Таврическом Иннокентии (Борисове; 1848—1857) было постановлено «в поучение потомству событие это сделать незабвенным» и праздновать 1 октября.