Текст книги "Июнь 1941 года. Причины и последствия"

Главной ударной силой 8-й армии был 12-й механизированный корпус, который состоял из 23-й (полковник Т.С. Орленко) и 28-й (полковник И.Д. Черняховский) танковых и 202-й моторизованной (полковник В.К. Горбачев) дивизий. Несмотря на то что формирование корпуса началось только в марте 1941 года, к 22 июня в нем насчитывалось более 30 тысяч человек личного состава, 781 танк (в том числе 236 – БТ-7 и 477 – Т-26, 11 танков Т-27, 16 танков «Рено», «Фиат» и «ТКС»), 40 – 122-мм и 12 – 152-мм гаубиц, 39 бронемашин, более 1200 различных автомашин, 74 трактора и 57 мотоциклов. Правда, остро ощущался недостаток средств управления: полагалось иметь 68 радиостанций, но в наличии их было всего 16 штук (ЦАМО РФ. Ф. 15. Оп. 178612. Д. 50. Л. 178–187).

Серьезной силой была и 9-я противотанковая артиллерийская бригада РГК. Решение о формировании в составе Красной Армии десяти таких бригад было принято только 23 апреля 1941 года. Каждая из них должна была состоять из пяти артиллерийских и одного зенитного дивизионов, иметь на вооружении 76-мм пушек образца 1936 года – 48 штук, 85-мм зенитных пушек – 48 штук, 107-мм пушек – 24, а также 16 – 37-мм зенитных пушек. Командиром 9-й артиллерийской противотанковой бригады 30 апреля был назначен слушатель Академии Генерального штаба РККА полковник Н.И. Полянский.

Однако к началу войны формирование бригады не завершилось. Так, как промышленность не успела поставить армии 107-мм пушки, то временно вместо них на вооружение бригад поступали 76-мм пушки. Совершенно не было снарядов для 37-мм зенитных пушек. Катастрофически не хватало транспортных средств. Из положенных по штату 165 артиллерийских тракторов имелось всего 39, из 123 специальных автомобилей – 6, а из 584 грузовых автомобилей – 70. О боевой слаженности бригады вообще говорить не приходится (ЦАМО РФ. Ф. 9678. Оп. 2. Д. 3. Л. 100–128).

Всего на оснащении войск армии имелось 485 орудий различных калибров, 314 танков (КВ – 57 штук, Т-34 – 2 штуки, Т-26 – 18 штук, БТ-7 – 203 штук), автомашин разных – 2120 штук, самолетов связи – 7 штук.

Кроме того, в полосе армии велось строительство Тельшяйского и Шяуляйского укрепленных районов. Первый из них прикрывал государственную границу на участке Паланга, Юрденай и включал 12 узлов обороны, в которых находилось 62 оборонительных сооружения. Второй прикрывал государственную границу на участке от Паюриса до Юрбакаса и состоял из 14 узлов обороны, в границах которых находилось 99 оборонительных сооружений. Однако к началу войны была возведена лишь небольшая часть этих оборонительных сооружений, они не были должным образом оборудованы, вооружены и замаскированы, из гарнизонов на каждый укрепленный район приходилось не более одной пулеметной роты.

Весной 1941 года в полосе 8-й армии было начато полевое оборонительное строительство. В предполье, в глубине узлов обороны укрепленных районов и в промежутках между ними силами войск строились батальонные районы обороны полевого типа, в которых подготавливались противотанковые и противопехотные препятствия, деревоземляные фортификационные сооружения, позиции для артиллерии, командные и наблюдательные пункты.

Однако и в полевом оборонительном строительстве было немало недостатков. Оборонительные сооружения в тактическом отношении не всегда были правильно привязаны к местности: не перекрывали наиболее вероятные направления движения противника, допускали возможность обхода, затрудняли выход из боя и отход войск в случае окружения противником. К тому же они были плохо замаскированы и в ряде случаев между ними не было огневой связи (ЦАМО РФ. Ф. 344. Оп. 5554. Д. 19. Л. 61–63).

План прикрытия государственной границы, разработанный Генеральным штабом, был доведен до штаба Прибалтийского особого военного округа в середине мая 1941 года. На основании этого документа штаб округа должен был, соответственно, разработать свой план, утвердить его у руководства Генерального штаба, и лишь затем довести до армий в части их касающейся.

В Центральном архиве Министерства обороны Российской армии сохранились воспоминания бывшего командующего 8-й армией генерала П.П. Собенникова о том, как это происходило. В частности, он пишет: «Лишь 28 мая 1941 года я был вызван с начальником штаба армии генерал-майором Ларионовым Г.А. и членом Военного совета дивизионным комиссаром Шабаловым С.И. в штаб округа, где командующий войсками округа генерал-полковник Кузнецов Ф.И. буквально наспех ознакомил меня с планом обороны».

Далее командующий 8-й армией вспоминает, что план представлял собой довольно объемистую тетрадь, текст в которой был напечатан на машинке. Примерно через полтора-два часа после получения плана, еще не успев с ним ознакомиться, командующий армией был вызван к командующему округом, который в затемненной комнате с глазу на глаз продиктовал ему его решение на оборону. Оно сводилось к сосредоточению главных усилий армии на направлении Шяуляй – Таурагу (125-й и 90-й стрелковых дивизий) и прикрытию границы от Балтийского моря (м. Паланга) на фронте около 80 километров силами одной 10-й стрелковой дивизии 11-го стрелкового корпуса. 48-ю стрелковую дивизию предполагалось перебросить на левый фланг армии и удлинить фронт обороны левее 125-й стрелковой дивизии, прикрывающей главное направление. 12-й механизированный корпус выводился севернее Шяуляя, являясь резервом армии. Однако права отдачи приказа командиру этого корпуса командующему 8-й армии не предоставлялось. Он должен был использоваться по приказу командующего фронтом.

После этого рабочие тетради с записями по плану обороны у командующего армией и его начальника штаба были изъяты. Было обещано, что эти тетради будут немедленно высланы в штаб армии специальной почтой. «К сожалению, после этого никаких указаний и даже своих рабочих тетрадей мы не получили, – признается командующий армией. – Таким образом, план обороны до войск не доводился» (ЦАМО РФ. Ф. 15. Оп. 178612. Д. 50. Л. 91–99).

По решению командующего 8-й армией участок от Паланги до Сартининкая должен был оборонять 10-й стрелковый корпус (командир генерал-майор И.Ф. Николаев), имея командный пункт в районе Варняя. 10-я стрелковая дивизия этого корпуса (генерал-майор И.И. Фадеев) должна была оборонять полосу шириной 80 километров от Паланги до Швекшны. Левее в полосе до 30 километров должна была обороняться 90-я стрелковая дивизия (командир – полковник М.И. Голубев). В состав корпуса также входили 47-й корпусной артиллерийский полк, состоявший из двух дивизионов 152-мм пушек-гаубиц и одного дивизиона 122-мм пушек.

На левом фланге армии в полосе до 40 километров должен был развертываться 11-й стрелковый корпус (командир генерал-майор М.С. Шумилов, начальник штаба полковник Буховец, начальник оперативного отдела капитан Лорин), имея свой штаб в лесу северо-западнее Скаудвиле. 125-я стрелковая дивизия этого корпуса (командир – генерал-майор П.П. Богайчук) должна была обеспечить прикрытие важного направления вдоль железной и шоссейной дороги из Тальзита на Шяуляй. Огневую поддержку должен был обеспечить 73-й корпусной артиллерийский полк, который состоял из двух дивизионов 152-мм пушек-гаубиц, одного дивизиона 122-мм пушек и одного дивизиона 107-мм пушек. Кроме того, включаемая в состав корпуса 48-я стрелковая дивизия имени М.И. Калинина (командир генерал-майор П.В. Богданов) после выдвижения из-под Риги должна была занять оборону левее 125-й стрелковой дивизии.

Резерв 8-й армии должен был составить 12-й механизированный корпус (командир генерал-майор Н.М. Шестопалов), соединения которого находились в трех районах на удалении 70—120 километров от государственной границы. Штаб корпуса располагался в лесу в 12 километрах северо-восточнее Шяуляя.

В период с 12 по 14 июня 1941 года соединения 8-й армии проверялись комиссией ее Военного совета. Результаты этой проверки были неутешительны. В частности, по результатам проверки 48-й стрелковой дивизии (председатель комиссии начальник артиллерии армии генерал-майор Дорофеев) писал, что «период проверки совпал с отсутствием командира дивизии, командиров частей и штабов, которые находились в районе производства работ по полевому оборонному строительству.

Проверка показала крайне низкую мобилизационную и боевую готовность частей дивизии. Так, указывалось, что мобилизационная документация по МП-41 на лагерный период в частях дивизии не была отработана. Общего плана ПВО лагеря не было.

В 328-м стрелковом полку после ухода батальонов на специальные работы мобилизационные расчеты уточнены не были. Не предусматривалось оповещение команды, которая оставалась на зимних квартирах. Ведомости штатов рот не соответствовали действительности ввиду наличия большого количества «мертвых душ» и прикомандированных, которых не знает даже командир роты. Командиры рот не знали, какие документы они должны получить из штаба части в случае мобилизации, откуда и какое получают оружие и имущество.

В 10-м артиллерийском полку был совершенно не отработан вопрос приема приписного состава, и этот состав по подразделениями не был расписан. Выведенные на огневые позиции зенитные пулеметы 10-го артиллерийского полка оказались без воды, а пулеметные расчеты для выполнения задач по поражению воздушных целей не были готовы. Также указывалось, что 90 % автомашин 67-го отдельного батальона связи к выходу не были готовы из-за отсутствия резины. Если учесть, что большинство радиостанций армейского, корпусного и дивизионного звена монтировалось на автомашинах, то станет понятно, что управление по этой линии было нарушено.

В завершение акта был сделан вывод, что «исключительно слабая мобилизационная и боевая подготовка частей 48-й стрелковой дивизии, обезличка в воспитании и обучении людей и отсутствие слаженности и сколоченности подразделений являются следствием поверхностной, безответственной, не целеустремленной работы и отсутствия твердой организационной воли со стороны старших руководящих кадров» (ЦАМО РФ. Ф. 221. Оп. 1364. Д. 21. Л. 201–207).

Также существенные недостатки были установлены в результате проверки 10-й стрелковой дивизии 10-го стрелкового корпуса. В итоговом акте было отмечено, что при объявлении боевой тревоги рассредоточение штаба и выход его в запасный район не были предусмотрены. В частях дивизии не было боевого расчета по тревоге, не было перечня работ командиров и штабов по тревоге, на огневые позиции зенитные подразделения были выведены без боеприпасов. При этом указывалось, несмотря на то, что «дивизия вся сидит на работе непосредственно у границы, штаб и начальники служб не знают, что делается в районах работ» (ЦАМО РФ. Ф. 221. Оп. 1364. Д. 21. Л. 207–208).

Приказ о повышении боеготовности войск Прибалтийского особого военного округа по итогам проверок был издан 15 июня 1941 года. В отношении 8-й армии в нем был указан ряд существенных недостатков (ЦАМО РФ. Ф. 344. Оп. 5554. Д. 11. Л. 30–36).

В соответствии с этим приказом командующий 8-й армией предусмотрел 18 и 19 июня проведение полевой поездки на местности занятий с командирами дивизий в присутствии командиров стрелковых корпусов по теме «Наступательная операция армии».

Утром 18 июня командующий 8-й армией вместе с начальником штаба армии выехали в приграничную полосу для проверки войск и хода выполнения ими работ в Шяуляйском укрепленном районе. В 10 часов утра, в 5–6 километрах за городом Шяуляем, машину командующего армией обогнала машина командующего войсками округа. Генерал Ф.И. Кузнецов остановил машину генерала П.П. Собенникова, отозвал его в сторону и по секрету сообщил, что в Сувалках сосредотачиваются какие-то части немцев. После этого он приказал немедленно вывести войска на границу, а штаб армии к утру 19 июня перевести на заранее оборудованный командный пункт в 12 километрах юго-западнее Шяуляя. Запасной командный пункт был обозначен в 3–4 километрах северо-западнее основного командного пункта. Оба эти командные пункты были известны не только местным жителям, но и вражеской агентуре. Впереди командного пункта на южной опушке леса расположилась на позициях артиллерийская бригада. Командующий армией выехал в войска на левый фланг соединения, оставив начальника штаба на командном пункте армии.

Приказ командующего 8-й армией о выводе войск на границу последовал 18 июня. В архиве сохранился приказ по 12-му механизированному корпусу от 18 июня 1941 года. Этот приказ, в частности, гласил:

«1. С получением настоящего приказа привести в боевую готовность все части.

2. Части приводить в боевую готовность в соответствии с планом поднятия по боевой тревоге, но самой тревоги не объявлять. Всю работу проводить быстро, но без шума, без паники и болтливости, имея положенные нормы носимых и возимых запасов продовольствия, горюче-смазочных материалов, боеприпасов и остальных видов военно-технического обеспечения. С собой брать только необходимое для жизни и боя.

3. Пополнить личным составом каждое подразделение. Отозвать немедленно личный состав из командировок и снять находящихся на всевозможных работах…

4. В 23.00 18.5.41 частям выступить из занимаемых зимних квартир и сосредоточиться…

5. Марш совершать только в ночное время. В районе сосредоточения тщательно замаскироваться и организовать круговое охранение и наблюдение. Вырыть щели, войска рассредоточить до роты с удалением роты от роты 300–400 м.

6. Организовать на маршрутах движения службу регулирования и восстановления материальной части…» (ЦАМО РФ. Ф. 344. Оп. 5554. Д. 34. Л. 42–45).

О последних мирных днях бывший командующий 8-й армией П.П. Собенников вспоминал: «Утром 18 июня 1941 года я с начальником штаба армии выехал в район приграничной полосы для проверки войск и хода работ в Шяуляйском укрепленном районе. Около 9 часов утра, после приезда в г. Шяуляй, командующий округом устно поставил мне задачу вывести войска на границу, а штаб армии перевести к утру 19 июня на командный пункт (12 км юго-западнее Шяуляй).

Личной проверкой утром 19 июня было установлено, что части уже выходили в свои районы… в течение дня 19 июня были развернуты 10-я, 90-я и 125-я стрелковые дивизии. Части этих дивизий располагались в подготовленных траншеях и дерево-земляных огневых точках. Долговременные сооружения не были готовы…

Следует заметить, что никаких письменных приказаний до 20-го, да и после 20-го июня из штаба округа о развертывании войск получено не было. Я действовал на основании устного приказания генерал-полковника Ф.И. Кузнецова, данного мне утром 18 июня…

Необходимо подчеркнуть, что даже в ночь на 22 июня я лично получил приказание от начальника штаба фронта генерал-лейтенанта П.С. Кленова в весьма категорической форме – к рассвету 22 июня отвести войска от границы, вывести их из окопов, что я категорически отказался сделать и оставил войска на позициях» (ЦАМО РФ. Ф. 15. Оп. 178612. Д. 50. Л. 94–98).

Бывший командир 11-го стрелкового корпуса генерал М.С. Шумилов пишет, что устное распоряжение через офицера связи 8-й армии он получил 17 июня 1941 года. Он содержал указания о занятии обороны 125-й стрелковой дивизией, а также о выдвижении корпусных частей и штаба корпуса на свой командный пункт, который заранее готовился наравне с полевым заполнением.

«Войска 11-го стрелкового корпуса оборону по р. Юра начали занимать по приказу командующего 8-й армией с 18 июня 1941 года. Мной был отдан приказ на занятие обороны только командиру 125-й стрелковой дивизии, штабу и корпусным частям. Штаб корпуса об этом был поставлен в известность также через офицера связи. Штаб корпуса на свой командный пункт выехал 18 июня 1941 года. Войскам было приказано патрон и снарядов на руки не выдавать, не вести никаких заградительных работ. Разрешалось только улучшить окопы… 125-я стрелковая дивизия, корпусные части, штаб корпуса оборону заняли 18 июня 1941 года, остальные две дивизии были в движении» (ЦАМО РФ. Ф. 977441. Д. 2. Л. 487–489).

Таким образом, устное распоряжение о занятии обороны 125-й стрелковой дивизией, о выдвижении корпусных частей и штаба корпуса на заранее подготовленный командный пункт было получено 17 июня 1941 года через офицера связи 8-й армии.

В 23 часа 17 июня из штаба Прибалтийского особого военного округа поступила директива о приведении 12-го механизированного корпуса в боевую готовность. На основании этой директивы командир корпуса утром 18 июня отдал приказ о выводе штабов соединений из мест постоянной дислокации в районы сосредоточения по тревоге.

Следуя этому приказу, 19 июня штаб 8-й армии по замыслу полевой поездки расположился в заранее оборудованном командном пункте в лесу в районе деревни Бубяй. По оперативному плану свои командные пункты заняли и командиры соединений. Офицеры штаба армии и, в первую очередь, оперативного отдела, были направлены в войска для контроля их выдвижения в запасные районы.

В этот же день командирами соединений были получены приказы о приведении войск в боевую готовность. Так, командир 90-й стрелковой дивизии полковник М.И. Голубев подтвердил, что 19 июня 1941 года было получено распоряжение командира 10-го стрелкового корпуса о приведении частей дивизии в боевую готовность. Во исполнение этого приказа в ночь на 20 июня все части дивизии были выведены в свои районы, заняли дзоты и огневые позиции артиллерии. После этого командиры полков, батальонов и рот на местности уточнили боевые приказы. В целях сокрытия этих мероприятий, в районе каждого дзота открыто работало по два человека, а остальные находились в укрытии (ЦАМО РФ. Ф. 15. Оп. 178612. Д. 50. Л. 26–28).

М.С. Шумилов пишет, что он пошел значительно дальше, и именно 20 июня, в связи с тем, что наблюдением был установлен выход германских частей к государственной границе, он на свой страх и риск приказал выдать войскам 11-го стрелкового корпуса снаряды и патроны, а также начать минирование территории перед окопами первой линии. Но данная инициатива не была поддержана штабом армии. 21 июня в штаб корпуса приехал член Военного совета округа С.И. Шабалов. Выслушав доклад командира корпуса, он заявил, что выдача снарядов и патронов – это провокация, и приказал немедленно изъять их. После отъезда члена Военного совета командир корпуса связался со штабами 8-й армии и Прибалтийского особого военного округа и попросил подтвердить письменно приказ об изъятии боеприпасов и снятии мин.

В 19 часов 21 июня штаб 11-го стрелкового корпуса направил в штаб 8-й армии оперативную сводку, в которой указано, что части 125-й стрелковой дивизии «продолжают работы по усилению оборонительных районов и полосы предполья. 46-я стрелковая дивизия продолжает сосредоточение в полосу обороны. 256-й стрелковый полк выведен в резерв командира корпуса, рассредоточился на южной опушке леса в трех километрах юго-западнее местечка Скаудвиле и приступил к устройству заграждений. 51-й корпусной артиллерийский полк находится на огневых позициях и начал их оборудование». Также в этой оперативной сводке сообщается, что дано указание войскам патронов и снарядов не выдавить и не вести никаких заградительных работ (минирование). Разрешается только улучшать окопы (ЦАМО РФ. Ф. 334. Оп. 5554. Д. 71. Л. 34–35).

9-я противотанковая бригада (командир полковник Н.И. Полянский) в ночь на 19 июня развернулась юго-западнее Шяуляя на 50-километровом рубеже от Кражяй до Кельме. Ее правофланговый 670-й противотанковый полк (командир майор С.П. Хоминский) занял огневые позиции между озерами Буржули и Лукшта, левофланговый 636-й полк (командир полковник Б.Н. Прокудин) растянулся вдоль шяуляйского тракта до реки Дубиса. Система состояла из противотанковых районов, расположенных по фронту и в глубину, мощностью да дивизиона каждый, находившихся в огневой связи между собой. Противотанковые полки были вооружены 76-мм и 85-мм орудиями и представляли большую угрозу для танков врага. При этом начальник штаба майор Кемарцев в 16 часов 21 июня доложил в штаб армии, что подчиненные артиллерийские полки боеприпасами обеспечены всего в размере 0,25 боекомплекта, винтовочными патронами – в размере одного боекомплекта, продовольственных запасов на одни-двое суток, а горючего – одна заправка (ЦАМО РФ. Ф. 344. Оп. 5554. Д. 71. Л. 32–33).

В ночь на 22 июня 1941 года командующий 8-й армией генерал-лейтенант П.П. Собенников по телефону получил приказание от начальника штаба округа генерал-лейтенанта П.С. Кленова к рассвету 22 июня отвести войска от границы (ЦАМО РФ. Ф. 15. Оп. 178612. Д. 50. Л. 98).

Для него это была большая неожиданность – к тому времени штабами 8-й армии был выполнен ряд мероприятий по приведению войск в боевую готовность, занятию и оборудованию ими полосы и районов обороны у границы.

В Центральном архиве Министерства обороны сохранилась оперативная сводка штаба 11-го стрелкового корпуса 8-й армии, составленная в 3 часа ночи 22 июня 1941 года. В ней указывалось, что к тому времени в районах обороны полков первого эшелона в полосе 125-й стрелковой дивизии были отрыты окопы на отделение, оборудованы командные пункты, перед фронтом некоторых частей на отдельных участках были вырыты противотанковые рвы, устроены завалы, подготовлены участки минирования. Второй эшелон дивизии был выведен в район сосредоточения, где «производит заграждения» (ЦАМО РФ. Ф. 344. Оп. 5554. Д. 71. Л. 14–16).

Также большой объем оборонительных работ к началу войны был выполнен в полосе 10-го стрелкового корпуса. Из воспоминаний командира 10-й стрелковой дивизии этого корпуса следует, что в предполье было подготовлено три основных рубежа обороны. На основной полосе для всех станковых пулеметов и противотанковой артиллерии были подготовлены дерево-земляные и каменные дзоты, имелись позиции для артиллерийских полков, по всему фронту устанавливались проволочные заграждения в три ряда. На танкоопасном направлении был вырыт противотанковый ров, установлены деревянные и каменные надолбы. Была организована система огня, включавшая косоприцельный, фланговый и фронтальный огонь из глубины. При этом он докладывал, что пехотные позиции были оборудованы очень слабо – только местами вырыты стрелковые ячейки, не соединенные траншеями и ходами сообщения…

Но приказ есть приказ. Правда, на выполнение его уже не оставалось времени…

К 6 часам утра 22 июня 1941 года город Тауроген уже горел. Аэродром, находящийся в Шяуляе, периодически подвергался бомбардировке, в результате чего базировавшиеся на нем самолеты смешанной авиационной дивизии, которая должна была поддерживать 8-ю армию, большей частью были уничтожены и повреждены – к 15 часам того дня в строю осталось всего 5–6 самолетов. Правда, А.П. Андреев, в то время командующий ВВС 8-й армии, в своем отчете пишет, что командующий ВВС фронта все авиадивизии, подчиненные 8-й армии, «направил на выполнение других задач не для 8-й армии. В связи с этим 8-я армия с первого же дня войны своей авиации фактически не имела».

Ход боевых действий соединений 8-й армии Северо-Западного фронта долгое время никто не описывал, прежде всего, ввиду неудачного их исхода. Только в 1994 году в Институте военной истории Министерства обороны Российской Федерации небольшим тиражом был издан труд С.Д. Гладыша и В.И. Милованова «Восьмая армия. Боевой путь 8-й армии в годы Великой Отечественной войны».

Из этого труда следует, что в полосе 8-й армии на границе противник был встречен организованным огнем пограничников и стрелковых подразделений частей прикрытия.

На правом фланге 8-й армии на широком фронте оборонялись части 10-й стрелковой дивизии (командир – генерал-майор И.И. Фадеев). Подразделения 62-го стрелкового полка этой дивизии (командир майор Н.Г. Сутурин), которые подготовленные полевые укрепления заняли в ночь на 22 июня, утром успешно отразили первый удар противника на Кретинги и Палангу. Однако в результате следующего удара противник в 9 часов утра овладел южной окраиной Кретинги и развернул наступление на Палангу, которую оборонял 1-й стрелковый батальон 62-го стрелкового полка под командой старшего лейтенанта Х. Сафиулина. Этот батальон прочно удерживал свою позицию, в связи с чем к 12 часам оказался окруженным противником. Кончались боеприпасы, росли потери. Продолжать сопротивление в таких условиях становилось все труднее. Было принято решение прорываться к своим войскам.

После этого части 10-й пехотной дивизии начали отходить в северном и северо-восточном направлениях, неся большие потери.

В полосе 90-й стрелковой дивизии основной удар соединениями 41-го моторизованного корпуса враг наносил на ее левом фланге, где оборонялся 173-й стрелковый полк. К 11 часам утра фашистам удалось прорвать первую позицию обороны этого полка, часть его сил и штаб оказались в окружении. На помощь им была направлены батальоны 19-го стрелкового полка этой дивизии, которые своей контратакой разорвали кольцо окружения и захватили пять вражеских пушек. После этого дивизия завязала упорные бои за населенный пункт Шилале, который несколько раз переходил из рук в руки. В ходе этих боев погибли командир дивизии полковник М.И. Голубев и заместитель командира дивизии по политической части бригадный комиссар Г.Д. Фролов. После этого дивизия также была вынуждена начать отход в восточном направлении (Гладыш С.А., Милованов В.И. Восьмая общевойсковая. М.: Институт военной истории МО РФ, 1994. С. 31).

В целом же к исходу первого дня войны соединения 10-го стрелкового корпуса 8-й армии, встретив противника на рубеже государственной границы, понесли значительные потери, были разобщены и вынуждены отойти на рубеж Плунге, Лаукува, Шилале. Враг упорно вбивал между ними клин в направлении на Жаренай.

Из различных источников известно, что 22 июня 1941 года после нанесения воздушных ударов и проведения артиллерийской подготовки около 6 часов утра немцы перешли в наступление соединениями наземных войск, нанося главный удар своими танковыми и моторизованными дивизиями в направлении на Шяуляй в полосе, в которой оборонялись войска 11-го стрелкового корпуса. Противник получил возможность атаковать во фланг соседнюю 67-ю стрелковую дивизию 27-й армии, оборонявшуюся в районе Лиепая.

О том, как развивались события в полосе обороны 11-го механизированного корпуса, пишет его командир – генерал-майор М.С. Шумилов. В частности, он вспоминает, что о начале действий германских войск им «немедленно было доложено командующему 8-й армией, который находился на своем командном пункте в лесу западнее Шяуляй. В ответ на это обращение он получил приказ «огня не открывать и на провокацию не поддаваться». Но войска передовых частей без приказа открыли ответный огонь.

Тяжелое положение складывалось также и в полосе 11-го стрелкового корпуса, где действовала основная ударная группировка противника. Левофланговая 48-я стрелковая дивизия этого корпуса, выдвигавшаяся походным порядком из Риги, уже ранним утром попала под сильный удар фашистской авиации, а затем в районе Эржвилкаса была атакована танками противника. В результате этого она потеряла до 70 % своего состава и вынуждена была отойти и занять оборону в районе Расейняя.

На слабую, растянутую на широком фронте оборону 125-й стрелковой дивизии уже в 7 часов утра 22 июня обрушился удар двух танковых и одной пехотной дивизий противника. Под их ударами части дивизии, оказывая упорное сопротивление, все же начали отходить в северо-восточном направлении.

К 8 часам 30 минутам пехота и танки противника вышли к южному берегу реки Юра и с ходу захватили несколько мостов, которые отходящие части 8-й армии не успели взорвать. В 9 часов утра фашистские танки овладели населенным пунктом Таураге (ЦАМО РФ. Ф. 344. Оп. 5554. Д. 85. Л. 8).

125-я стрелковая дивизия, охватываемая противником с двух флангов, под угрозой окружения вынуждена была отходить в леса, находившиеся между Таураге и Скаудвиле. На этом участке за день боя противник вклинился в советскую оборону на глубину до 12 километров.

Война уже полыхала вовсю, но было еще немало командиров, которые угрозу начала войны проигнорировали настолько, что считали, что все подготовительные мероприятия делаются в преддверии очередных войсковых учений, а артиллерийские выстрелы и налеты авиации связаны с учениями. Так, командование и личный состав тяжелого артиллерийского полка, который утром 22 июня по железной дороге прибыл в Шяуляй и увидел бомбежку аэродрома, никак на это не отреагировал, а начал медленно разгружаться и вытягивать колонны. В результате следующий авиационный удар был нанесен по колоннам полка, что привело к потерям боевой техники и жертвам среди личного состава.

Обстановка усложнялась также и тем, что управление войсками армии, которое до начала войны осуществлялось по проводным линиям связи, в 10 часов утра 22 июня было нарушено в результате очередного налета вражеской авиации. После этого армия перешла на радиосвязь, но она работала с большими перебоями. Не хватало радиосредств, грамотных радистов, не было документов скрытного управления войсками. Противник без труда перехватывал радиограммы советского командования, глушил радиоканалы, по которым поступали боевые распоряжения, вторгался в сеансы радиосвязи, передавая различную дезинформацию.

Наступление вражеских войск продолжалось. К 12 часам противник на правом фланге 10-го стрелкового корпуса потеснил советские войска и вышел к реке Миня, преодолел ее и к 16 часам овладел населенным пунктом Картена. В 19 часов под давлением неприятеля части 11-го стрелкового корпуса оставили еще несколько населенных пунктов, отходя к местечку Ретавас.

В это время 11-й стрелковый корпус с трудом сдерживал противника. 125-я стрелковая дивизия, обойденная противником с флангов, вела оборонительный бой в лесном массиве в 8 километрах северо-восточнее Тауроген. В 23.30 части двух немецких танковых дивизий прорвали фронт обороны этого соединения, расчленили ее боевой порядок и развили наступление вдоль шяуляйского шоссе в направлении на местечко Кельмы (ЦАМО РФ. Ф. 344. Оп. 2759. Д. 6. Л. 71).

К исходу 22 июня соединения 8-й армии, ведя бои в условиях полного господства авиации противника в воздухе, вынуждены были отойти на восточный берег рек Саланта и Миния. Фашистским войскам удалось на стыке 8-й и 11-й армий вклиниться в советскую оборону на глубину 15–20 километров. Командующий армией перешел на новый командный пункт в районе Куртовяны. На шяуляйском направлении советская оборона оказалась прорванной на глубину от 20 до 35 километров, достигнув наибольшего успеха в направлении на Шяуляй.