Текст книги "Деревня, хранимая Богом"

– Думаю, вам надо к нему ехать, – посоветовала Нина Павловна. – Я вас пустила в пристройку до холодов. Зимой там жить невозможно. А в дом пустить не могу. Я больной человек и посторонние создают мне большие неудобства.

– Мы с братом тоже планировали поехать к дяде Володе в Нефтекумск, – вздохнула сестра. – Но пешком туда очень далеко, а на автобус у нас нет денег.

– Ты права, детка, – согласно кивнула хозяйка. – Сейчас многие потеряли работу. А нет работы, нет и денег. Она достала расческу и стала причесывать свои короткие седые волосы. – Вот помню в молодости, – улыбнулась она одними губами, – я тогда работала врачом в районной больнице. Так вот, если человек долгое время не работал, его привлекали за тунеядство. Ко мне стояла длинная очередь за справками. Дескать, болен и потому, работать не могу.

– Зачем им понадобились такие справки, – не поняла Вера.

– Как это зачем? – в свою очередь удивилась Нина Павловна. – Тогда было так, если молодой человек здоров и долго не устраивается на работу, его заставляли работать в принудительном порядке.

– И вы всем выдавали справки?

– Нет, справки я выдавала только больным, а здоровым отказывала, – сурово ответила хозяйка.

– Так всю жизнь и проработали врачом?

– За десять лет до пенсии меня повысили до главного врача, – усмехнулась Нина Павловна.

– Муж тоже был врачом? – продолжала расспрашивать Вера.

– Муж работал первым секретарем райкома партии, – с нескрываемой гордостью ответила хозяйка. – Это был достойный человек. Он очень любил меня и детей. Мы прожили вместе сорок лет, и никогда я не слышала от него плохого слова. Вот уже два года прошло, как его не стало, – Нина Павловна смахнула набежавшую слезу. – А мне все не верится, что его нет. – Она немного помолчала и продолжила: – Мы ехали от детей из города домой и попали в аварию. Удар был таким сильным, что машина дважды перевернулась и слетала с трассы в кювет. Это местный пьяный тракторист на нашу беду выехал на дорогу, – хозяйка горестно вздохнула, высморкалась в носовой платок. – Муж сразу погиб, а я полгода пролежала в больнице с сотрясением мозга. После этого произошло отслоение глазной сетчатки, в результате чего я потеряла зрение навсегда, – с печалью в голосе закончила она свой рассказ.

– Где живут ваши дети? – поинтересовалась Вера.

– Две дочери живут и работают в Новороссийске, – улыбнулась Нина Павловна. – Они там позаканчивали институты, удачно вышли замуж. Теперь у них уже взрослые дети.

– Почему они не заберут вас к себе? – допытывалась сестра. – Вам же одной трудно.

– Да, тяжело, – согласилась хозяйка. – Но в город я сама ехать не желаю. Здесь похоронен муж, родители. Куда мне от них уезжать?

– Но хотя бы материально они вам помогают?

– Нет, не помогают. – Нина Павловна оперлась на палку и поднялась. Хорошо ориентируясь в комнате, подошла к комоду и на ощупь нашла фотографию. Протянула Вере. – Вот вся моя семья.

Пока Вера рассматривала семейное фото, хозяйка снова присела на диван и продолжила свой рассказ. Было заметно, что ей хочется выговориться.

– Денег мне хватает, – усмехнулась какой-то своей мысли Нина Павловна. – У меня хорошая пенсия. Да и муж оставил достаточно денег, чтобы достойно дожить отведенные мне Богом годы.

Вера узнала, что когда муж Нины Павловны вышел на пенсию, то без дела не сидел. У него была огромная пасека, сто ульев. Вот он их, как детей, и нянчил. Бывало, только начинают цвести сады и акация, а его ульи уже красуются на окраине сада. А когда зацветала гречиха и подсолнечник, вывозил пасеку в поле и там жил до наступления холодов.

– Где же его пчелы зимовали? – не утерпела Вера. – Ведь сто ульев, это – много!

– У нас под сараем вырыт огромный погреб, – сообщила хозяйка. – Примерно шесть метров в длину, восемь в ширину и три метра в глубину. В нем всегда сухо и прохладно. Воды никогда не бывает, так как стены и пол обмазаны слоем глины. Вот муж на зиму и ставил ульи в три яруса в подвал. Пчелы хорошо зимовали. Ну, разумеется, если мыши туда не забирались.

– А где сейчас пчелы? Я что-то нигде не видела ульев.

Нина Павловна ответила не сразу. Она что-то едва слышно шептала, вздыхала, потом, словно очнувшись, махнула рукой:

– Продали пчел. Дети продали. Я тогда в больнице лежала. А за ними постоянный уход требуется. Деньги хорошие выручили и все мне на сберкнижку положили. Только зачем мне они? Умру, им же и останутся. – Женщина умолкла, перебирая узловатыми пальцами свою палочку. Потом, спохватившись, продолжила: – Да ты не думай, что дочери меня забыли. Они часто приезжают с внуками. Наняли мне женщину, чтобы та за мной ухаживала. Недавно отпросилась на две недели в отпуск по семейным обстоятельствам. Поехала в Новороссийск больную мать навестить. Так мне в ее отсутствие помогают девушки-студентки из Нальчика. Они в нашей больнице практику проходят.

– Вы этих девушек хорошо знаете? – насторожилась Вера.

– Я их совсем не знаю. Они пришли сами. Сказали, что увидели мою фотографию на стенде почетных врачей в больнице и по своей инициативе стали меня навещать. Сегодня они уехали в Нальчик. Обещали на следующей неделе вернуться и привезти нарзана.

Вера вдруг поняла, что своими расспросами утомила пожилую женщину и, тихонько поднявшись, стала прощаться:

– Извините, Нина Павловна, что я вас отвлекла от дел. Пойду к себе. Брат меня уже заждался, наверно. – Когда Вера взялась уже за ручку двери, хозяйка ее остановила.

– Послушай, детка, у нас в саду растет огромная абрикоса. И если местные мальчишки ее не обтрясли, то я разрешаю вам с братом их собрать, отнести на базар и продать. Абрикосы крупные и вкусные. И у вас нарасхват купят. Может, соберете денег на дорогу.

Не ожидавшая такой доброты Вера обернулась и, не зная как отблагодарить хозяйку, вдруг заплакала. Подошла к Нине Павловне и поцеловала ее в щеку.

– Там и слив много, и яблоки «белый налив» уже поспели. Рвите, только не ленитесь. Мне все равно их не съесть, – сказала Нина Павловна, прикрывая за Верой дверь.

– Олег, бегом сюда, – махнула рукой мне сестра. Я в это время сидел у плетня и смотрел, как пастух гнал стадо коров через выгон на край станицы. Увидев счастливое лицо Веры, понял, что разговор с хозяйкой был приятным.

– Что она сказала? – с нетерпением спросил я.

– Она разрешила нам рвать в саду фрукты, продавать их на базаре, а все деньги оставлять себе, – со слезами на глазах проговорила Вера.

Сестра взяла стоявший у дома деревянный ящик и понесла его в сад. Я последовал за ней. Остановился у огромной груши. Плоды были еще не совсем зрелыми и потому твердыми. Яблоки тоже были зеленоватыми. А вот три невысоких абрикосовых дерева гнулись под тяжестью спелых плодов.

– Давай сначала оборвем те, что внизу, – сказала Вера, останавливаясь возле одного из деревьев, – а потом принесем лестницу и оборвем макушку.

Абрикосы уже созрели. Крупные, оранжевого цвета плоды, с коричневой корочкой на одном боку, издавали приятный запах. Сначала мы съели несколько штук, а потом уже начали наполнять ящик. Примерно через час наполнили его до краев и отнесли во времянку. Осторожно, чтобы не помять, переложили абрикосы в два пластиковых пакета и немедля отправились на базар.

Рынок находился в самом центре станицы. Это был небольшой асфальтированный участок земли, на котором длинными рядами стояли столики. Слева и справа к нему примыкали палатки, киоски и другие пристройки, в которых бойко торговали всякой всячиной. На столиках местные жители в основном продавали овощи и фрукты.

– Напрасно мы радовались, – сказала Вера, глядя на плотно стоящих за прилавками женщин. – Тут продавцов больше, чем покупателей. И став за столик возле самого входа на рынок, добавила: – Ты пока тут постой, а я поищу место получше. – Но не успела она сделать и двух шагов, как к прилавку подошла молодая пара.

– Почем абрикосы? – поинтересовалась девушка.

– Сколько дадите, – смущенно ответила Вера. – Мы – беженцы и нам каждая копейка дорога.

– Сколько им заплатить за оба пакета? – обратилась покупательница к мужу.

– Заплати двадцатку. Думаю, это вполне нормально.

Девушка достала из сумки кошелек и, вынув пятидесятирублевую купюру, протянула Вере.

– Ой, – невольно вскрикнула она и испуганно посмотрела на покупателей. – Люди добрые, у нас нет сдачи. Мы уже забыли, как выглядят деньги. – Голос Веры чуть дрожал. Она очень боялась упустить покупателей.

– Да ладно, – снисходительно усмехнулась девушка. – В следующий раз отдадите. – Она передала пакеты с абрикосами мужу. – Вот возьмите взамен своих пакетов наши. Сегодня все стоит денег.

– Этих пакетов на свалке пруд пруди, – подключилась к разговору стоявшая за соседним прилавком торговка помидорами. – Только до свалки далеко идти. – Она помолчала и добавила: – Бывает, попадется оптовый покупатель, а пакетов нет, вот и теряешь клиента. – Окинув взглядом мои рваные кроссовки, сказала Вере: – Женщина, у вашего ребенка обувь совсем износилась. Вон даже пальцы торчат. Так и пораниться можно.

– Я давно это знаю, – упавшим голосом ответила Вера. – Чтобы купить обувь, нужны деньги, а их у нас нет.

– А вы сходите на свалку, – почему-то шепотом предложила торговка. – Там найдешь обувь и для себя, и для сына.

– Это не сын, – грустно улыбнулась Вера. – Это мой брат.

– А сколько же тебе лет?

– Шестнадцать.

– Боже праведный, – всплеснула руками женщина. – Да что же это в последнее время жизнь с людьми делает?

– Тетенька, а как добраться до этой самой свалки? – поинтересовался я.

– Ну, это несложно, только далеко. Значит так, слушай внимательно. Вон видишь улицу? – показала она рукой. – Это улица Зеленая. Дойдешь до самого конца, там начнется проселочная дорога и указатель на станицу Новопавловскую. Иди по этой дороге и никуда не сворачивай. Придешь прямо на свалку. – Тут к торговке подошли покупатели, и она тут же забыла про беженцев.

В свою времянку мы вернулись быстро. Это благодаря одному прохожему, который показал нам короткий путь к дому через выгон. Уже открывая калитку, обратили внимание, что живем-то мы на улице Зеленой в самом ее конце.

– А может, чуток отдохнем и махнем на свалку, – предложила Вера.

– Пешком далеко, – возразил я. – Да и палец на ноге болит. Вот если на велосипеде, то согласен.

Примерно через час мы катили по пыльной проселочной дороге. Вера крутила педали, а я сидел сзади на багажнике. Долго ехали молча. Первой заговорила сестра.

– Хорошее дело велосипед, – задорно воскликнула она. – Какой никакой, а все-таки транспорт. Пешком мы бы еще и половину пути не прошли. У дорожного знака она свернула на узкую в ухабинах дорогу, и вскоре мы были на свалке. Взобравшись на кучу мусора, осмотрелись. Перед нами на сотни метров до самого леса расстилалось мусорное поле. Чуть поодаль виднелись палатки тех, кто здесь жил.

Ковыряясь в мусоре и переходя от кучи к куче, мы не заметили, как оказались вблизи палаток. Жилища представляли из себя жалкое зрелище. Одни из них были сделаны из кусков полиэтиленовой пленки, другие – из старых мешков и тряпок. Даже картонные коробки использовались для сооружения жилья. Сами обитатели свалки трудились где-то в середине этого «клондайка». Теперь стало ясно, почему мы ничего подходящего не находили. Все ценное уже было собрано.

– Давай проедем к лесу, – предложил я Вере. – Может, там больше повезет?

Вера подняла велосипед и покатила его, обходя кучи мусора. Запах стоял такой, что начинало подташнивать и слегка кружилась голова. Подойдя к огромной куче, остановились.

– Ты держи велосипед, а я поднимусь на самый верх, – предложила сестра. – Быть может, что-нибудь найду.

Не успела она подняться и до середины кучи, как мы увидели, что к нам бежит спотыкаясь какой-то мужик. В его руках были вилы, которыми он угрожающе размахивал перед собой.

– А ну-ка убирайтесь отсюда, – прошамкал он беззубым ртом. – Это наш участок. Кто вам разрешил тут копаться?

– Как это: кто мне разрешил? – удивилась Вера. – Это станичная свалка, а не ваша личная усадьба, и разрешения на то, чтобы ковыряться в кучах мусора, мы ни у кого спрашивать не собираемся.

– Уходите по-хорошему, – прохрипел беззубый. – Если вас заметит упырь, пожалеете.

– Дяденька, – обратилась к нему жалобно Вера, – мы беженцы. Нам много не нужно. Нам бы только обувь какую-нибудь найти, – показала она рукой на ноги брата. – Видите, совсем развалились.

– Какой я тебе дяденька, – чуть подобревшим голосом прошамкал тот. – Мне всего двадцать два года. – Он присел на кучу мусора, достал из кармана окурок сигареты и, закурив, продолжил. – Я приехал сюда из Казахстана на заработки. На родине остались родители. По дороге украли деньги и документы. Куда было деваться? Вот я сюда и определился. Сейчас работаю на хозяина свалки. Он обещал мне документы сделать. Вот я на всех, как цепной пес, и бросаюсь. – Тяжело вздохнув и затушив о подошву ботинка окурок, предложил: – Пойдемте со мной. У меня там целый мешок разной обувки, – махнул он рукой в сторону стоявшего невдалеке шалаша. – Что-нибудь подберем.

Шалаш беззубого был сделан из брусьев, сверху покрытых ветками и травой. Внутри, несмотря на жару, было прохладно. Во всех углах жилища лежали кучи всякого хлама. У одной из стенок находился допотопный диван. Нагнувшись, хозяин достал мешок, вытряхнул на пол содержимое. Около десятка пар различной обуви грохнулись на землю.

– Примеряйте, выбирайте, – улыбнулся он, делая широкий жест рукой. – Можете хоть все забрать, я себе еще насобираю. – Взглянув на Веру, почесал затылок. – Тут обувь только мужская. Я ее для себя собирал. – Из всей обуви Олегу по размеру подошли только кеды. – Жаль, что у тебя такая нога маленькая, – вздохнул смотрящий за свалкой. – Но ничего. Приходите через недельку, я подберу нужный размер.

– Может, и мне что-нибудь найдете, – улыбнулась Вера. – У меня размер обуви тридцать шестой.

Распрощавшись с новым знакомым, имени которого так и не спросили, ребята отправились в обратный путь. Уже на выходе со свалки прямо перед ними самосвал вывалил кучу строительного мусора. Ветер понес пыль в глаза. Вера и Олег присели, пережидая пока пыльное облако уляжется.

– Олежка, смотри, – показала сестра рукой на кучу, когда улеглась пыль. – Что там лежит? – Она взобралась наверх и подняла тяжелый сверток, замотанный в газету. Развернув его, обнаружила пластиковую сумку на липучке. Вера спустилась вниз, осторожно развернула пакет. В нем оказался набор автомобильных ключей. Тридцать девять блестящих изделий, на каждом из которых стояло клеймо «Сделано в Германии». – Нам они ни к чему, – подняла она на меня глаза, – но не бросать же их.

Возвратившись со свалки домой уставшие, но довольные своей работой, мы завалились на кровать и спали до следующего дня.

– Наконец-то я выспалась, – сладко потягиваясь проговорила Вера, когда первые лучи солнца заглянули в нашу времянку. И, улыбаясь, продолжила: – Наконец-то у нас появилась своя денежка. – Она взлохматила на моей голове волосы и, что-то напевая, стала готовить завтрак. – Правильно нам сказала Нина Павловна, – продолжала размышлять сестра за завтраком, фруктов там много, можно рвать, сколько захочешь, только не лентяйничать.

После завтрака мы с тремя плетеными корзинами, наполненными абрикосами, отправились на базар. Вдруг Вера остановилась.

– А набор ключей мы с тобой забыли, – хлопнула она себя ладошкой по лбу. – Олежка, сбегай за ним. Быть может, удастся продать.

– Это ты забыла, – усмехнулся я. – Вот они, – показал я пакет, в котором лежал набор ключей, и зашагал через выгон.

Торговать мы устроились на прежнем месте у самого входа на рынок. Все входящие видели наш товар. Вера сказала, что оно счастливое. Я развернул упаковку с ключами и стал предлагать их всем проходящим. Но время шло, а на мои ключи никто даже смотреть не хотел. И когда я уже потерял надежду их продать, возле меня остановился мужчина.

– Сколько просишь за набор? – полюбопытствовал он.

– Сколько дадите, дяденька, – выпалил я от неожиданности. – Мне очень нужны деньги.

Мужчина взял набор в руки, долго рассматривал каждый ключ, затем положил обратно на прилавок.

– Мне, честно говоря, в хозяйстве такой не требуется, – улыбнулся он. – Хотя, ключи, действительно, добротные. Вот видишь, – указал он пальцем, – клеймо стоит. Это означает, что сделаны они в Германии. А немцы – народ серьезный. Для них качество – прежде всего. Не то, что китайский ширпотреб. – Он еще какое-то время постоял у прилавка, потом посоветовал: – Здесь на такой товар вряд ли найдется покупатель. Ты, паренек, отнеси этот набор ключей лучше вот в ту большую палатку, – показал он рукой в другой конец рынка. – Там сразу и деньги дадут. Хозяина палатки зовут Аслан, – пожелав удачной торговли, мужчина ушел.

– Пойду поищу палатку, – сказал я сестре, заворачивая набор ключей. – Может, и правда купят.

– Сходи, согласилась Вера. – Только не долго, а то мне одной скучно.

Найти нужную палатку не представилось большого труда. Она, действительно, выделялась своими размерами среди других торговых точек.

– Вы будете Аслан? – спросил я у мужчины, который ковырялся в ящиках.

– Нет, меня зовут Доку, – поднял голову тот. – Аслан вон в той машине, – указал он рукой на стоявший у палатки белый «москвич». И громко позвал: – Аслан, к тебе тут пришли.

Из машины неторопливо вылез мужчина и, захлопнув дверцу, подошел к палатке.

– Ты чего кричишь? – недовольно спросил он у Доку. – Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не отвлекал меня, когда я разговариваю с нужными людьми. У меня в машине клиенты, а ты отвлекаешь меня по пустякам.

– Это он тебя спрашивал, – виновато проговорил Доку, показывая на меня пальцем. – Предлагает набор автомобильных ключей.

Аслан взял в руки набор, расстегнул чехол, пальцем потрогал каждый ключ.

– И сколько ты хочешь за свои ключи? – глядя куда-то в сторону, спросил он. – А ты их случайно не украл?

– Я их не крал, – ответил я смущенно. – А денег прошу столько, сколько дадите.

– За ключи ты ничего не получишь, – презрительно процедил сквозь зубы Аслан. – Я тебя сейчас отведу в милицию, и там ты сразу расскажешь, у кого ты их украл. Но прежде ты отведешь меня к своим родителям. Давай, показывай, где ты живешь?

– Дяденька, – повернулся я лицом к Доку, – скажите Аслану, чтобы он заплатил мне за ключи деньги. Мы с сестрой очень в них нуждаемся. У нас погибли родители в Грозном. Мы беженцы.

– Я здесь не хозяин, – развел руками Доку. – Обращайся к Аслану.

Но к Аслану было бесполезно обращаться. Когда он услышал слово беженцы, он одним прыжком подскочил ко мне, схватил за ремень вместе с брюками и поднял над собой.

– Беженцы, говоришь, – злобно усмехнулся он. – Скоро вы у меня будете драпать до самого Ростова, – и с силой бросил меня на колесо грузовика, с которого выгружали помидоры. Я громко заплакал от боли и обиды.

– Тебя что, ноги не держат, – вылез из кабины грузовика водитель. – Лезешь под колеса. – Мужчина помог мне подняться и, увидев на спине кровь, сказал: – Пойдем в кабину, у меня там аптечка есть. Рану нужно обработать.

Пока водитель грузовика открывал аптечку, я снял рубашку и прилег на сиденье машины животом.

– У тебя спина – сплошной синяк, – проговорил он, и смазывая раны зеленкой. – Беги домой, пусть мать тебя к врачу отведет.

– У меня нет мамы, – продолжая всхлипывать, ответил я. – Мы с сестрой живем. Беженцы из Чечни. – И рассказал водителю, что предложил Аслану набор автомобильных ключей, а он меня ни за что избил.

Водитель выругался. Сложил аптечку, достал из-под сидения монтировку и направился в палатку Аслана.

– Ну-ка верни ребенку то, что ты у него забрал, – грозно потребовал он.

– Тебе что, шакал паршивый, жить надоело? – сплюнул сквозь зубы на землю Аслан. – Ты, наверно, хочешь, чтобы твоя жена получила коробку от торта с твоей головой, – при этом он угрожающе сунул руку в карман брюк.

Пятясь спиной, водитель вышел из палатки. Суетливо сел в кабину грузовика и быстро завел машину.

– Они себя здесь чувствуют хозяевами, ни законов не боятся, ни Бога.

Вера давно уже распродала абрикосы и с нетерпением ждала меня. Заметив, что я весь грязный и в порванной одежде, всплеснула руками.

– Что случилось, Олежка? – забеспокоилась она. – Кто это тебя так отделал? – Заметив, что я держу руками штаны, поинтересовалась: – А брючный ремень куда подевался?

На нас уже стали обращать внимание прохожие и торговки. Торговавшая напротив баклажанами женщина со злостью сказала своей соседке:

– Развелось беспризорников, как тараканов. Вон, видишь, – показала она на меня пальцем, – того сорванца. Видать, побили за воровство.

– Ой, и не говори, – поддержала ее соседка по прилавку. – Воруют сейчас все: и в садах, и в огородах. Да что там огороды. Вон у моего мужа среди белого дня покрали всех кроликов.

Услышав такой разговор в свой адрес, я расплакался, как маленький.

– С тех пор, как не стало наших родителей, – сказал я сестре, размазывая по щекам слезы, – каждый пытается нас в чем-то упрекнуть.

– Не плачь, Олежка, – прижала мою голову к плечу сестра и громко добавила: – Господь Бог все видит. Он и на них управу найдет.

Домой мы шли молча и только когда закрыли за собой калитку, Вера тихо сказала:

– Сейчас покушаем, и я на твои синяки положу холодную примочку.

На следующий день мы на рынок не пошли. У меня сильно болела спина, а Вера не стала оставлять меня одного дома. Утром она собрала под деревьями абрикосы и сливы, отделила их от косточек и разложила сушить на широком листе фанеры. Косточки стала разбивать камнем.

– Зимой у нас будут сушеные абрикосы и маслянистые ядрышки, – мечтала она вслух. – Попробуй, – протянула она мне горсть абрикосовых косточек, – не хуже грецких орехов.

К вечеру мне полегчало, но огромное лиловое пятно от ягодиц до лопаток при резком движении отдавало болью.

– Ты полежи, – сказала Вера, – а я схожу к Нине Павловне попрошу лекарства. Ведь она бывший врач.

Открыв дверь времянки, Вера увидела, что из дома хозяйки выходят две девушки в длинных юбках и одинаковых косынках, завязанных узлом на лбу. Сначала она подумала, что это чеченки, но потом вспомнила о студентках мединститута, которые проходят практику в районной больнице и посещают Нину Павловну. Тихо прикрыв дверь, она вернулась и присела возле меня на краешек дивана.

– Странно, – проговорила сестра шепотом. – Почему в Нальчике девушки одеваются, как в Грозном? И совсем уже не понятно, почему они проходят практику в больнице Ставропольского края? У них там что, больниц нет?

Превозмогая боль, я поднялся и подошел к окну, чтобы посмотреть на студенток-практиканток.

– Смотри, Аслан, – громко крикнул я.

– Ты что, Олежка, – удивилась сестра. – Какой Аслан? Ты что, бредишь?

– Вон, смотри, – показал я пальцем в окно. – Видишь белый «москвич», это его машина.

Легковушка тем временем выехала на выгон и остановилась. Открылась задняя дверь, в которую сели обе студентки. Машина резко сорвалась с места и скрылась в клубах пыли.

– Я все же схожу к хозяйке, – сказала решительно Вера. – Мало ли что…

Она торопливо пересекла двор, чуть постояла на пороге, постучала и толкнула дверь.

– У вас все в порядке, Нина Павловна? – с порога спросила она.

– Да, все хорошо, – послышался голос хозяйки. – Девочки-студентки целый пакет бутылок с нарзаном принесли. И как только они его дотащили? Ведь тяжелый же очень, – она показала палкой на бутылки. Одна из бутылок стояла на столе открытая, из нее выходили пузырьки. – Угощайся, Верочка, – предложила она.

Вера налила половину стакана, принюхалась, сделала один маленький глоточек. Убедившись, что это, действительно, нарзан, а не отрава, облегченно вздохнула.

– Спасибо, Нина Павловна, нарзан отличный, только немного теплый.

– Ты права. Нужно поставить его в холодильник, – она нащупала рукой дверцу, открыла ее и на ощупь переставила весь нарзан в нижний отсек. – Новый еще, – захлопывая дверцу, с гордостью сказала хозяйка. – Это дети купили в прошлом году.

Посидев несколько минут с хозяйкой и поговорив о всяких мелочах, Вера поднялась и направилась к двери.

– Ты куда-то торопишься? – поинтересовалась Нина Павловна.

– Пойду двор подмету. Листьев сухих нападало, как снега. – Тихонько прикрыв за собою дверь, вернулась во времянку. Но, увидев, что я заснул, вышла во двор, побрызгала его водой и стала искать метлу.

В поисках метлы Вера зашла в сарай. В углу увидела сетку от кровати и две металлические спинки. Под сеткой была куча всякого металлического лома и полусгнившие пустые мешки. Отставив в сторону спинки кровати и приподняв поржавевшую сетку, она почувствовала резкий запах медикаментов. После долгих дней, проведенных в госпитале, Вера чувствовала этот запах особенно остро.

Отодвинув в сторону мешки, она увидела под ними большую дорожную сумку, застегнутую на молнию и защелкнутую двумя широкими ремнями. Любопытство взяло верх над нерешительностью, и Вера осторожно открыла находку. Сумка была полна различных медикаментов, упаковок бинтов и ваты.

– Ну и что тут удивительного, – размышляла вслух Вера. – Нина Павловна в прошлом медик, и к ней в любое время могут обращаться за помощью люди. Непонятно только, зачем так много? Ведь у медикаментов есть срок годности. – Вера закрыла сумку и затолкала ее на место. Собралась было уходить, но тут ее взгляд остановился на небольшом рюкзаке. Вера раскрыла и его. Но там, кроме продуктов питания, ничего не было. Машинально она стала перечислять содержимое: печенье, чай, сахар, сыр… Вдруг входная дверь тихо скрипнула.

– Кто тут? – испуганно спросила Вера.

– Не бойся, это я, – присел рядом с сестрой.

– Ты почему не спишь? – все еще волнуясь, спросила она.

– А ты чего тут надыбала? – ответил я вопросом на вопрос.

– На первый взгляд, ничего особенного, – вздохнула Вера. – Немного продуктов и очень много лекарств.

– Странно, почему медикаменты хранятся в сарае, а не в доме?

– Может, у хозяйки аллергия на запах лекарств, – стала защищать хозяйку сестра.

– Еще больше странно, – усмехнулся я. – У врача – и аллергия.

Взяв мешок, вытряхнул содержимое на пол. К моим ногам покатились три небольших кружка бараньего сыра, пачки печенья, чай, несколько коробок рафинированного сахара, кожаная барсетка. Вера тут же расстегнула ее и вытащила мужские наручные часы, две пары перчаток и армейский бинокль.

– Уверена, что все это принадлежит вовсе не Нине Павловне, – решительно укладывая продукты в рюкзак, сказала Вера. – В сарае кто-то без ведома хозяйки ночует.

– Почему ночует?

– Да потому, что сыр в сарае долго не сохранится, – со знанием дела ответила сестра. – Крысы учуют запах и все сожрут.

Размышляя над словами Веры, я отошел в сторону. Сестра сложила все на место, прикрыла сеткой и спинками от кровати находку. Пошла к выходу, но вдруг остановилась.

– У Нины Павловны под сараем должен быть погреб, – почему-то шепотом сказала она мне. – В нем ее муж зимой содержал ульи с пчелами. Давай спустимся туда? – Я неопределенно пожал плечами.

Вера подперла дверь кирпичом, нашла вилы и стала последовательно разгребать старое сено, разбросанное тонким слоем по полу сарая. Вдруг острие зубьев зацепилось за что-то твердое. Нагнувшись, сестра увидела ручку от квадратного люка, прикрывающего вход в подвал. Осторожно подняла его. Внутрь погреба вела деревянная лестница. Вера стала спускаться. Я поспешил за ней.

В погребе было темно. Мы какое-то время постояли на земляном полу у лестницы, давая привыкнуть глазам к темноте.

– Смотри, – показала сестра на длинные деревянные ящики, сложенные в два яруса у стены. – А вот еще ящики, только поменьше.

– И удобрения какие-то в мешках, – добавил я. Напрягая зрение, прочитал: «Селитра».

– Помнишь, у родителей тоже хранились удобрения. Они ими подкармливали деревья и картошку, – напомнила мне сестра. – И ящики с гвоздями и разными болтиками у отца тоже были.

Зрение наше уже настолько адаптировалось к темноте, что мы стали различать даже цвета. Вера подошла к одному из ящиков темно-зеленого цвета, у которого была приоткрыта крышка. Засунула руку и вдруг отдернула ее.

– Олег, – испуганно прошептала она, – в погребе полно оружия.

Я испугался еще больше, чем сестра. Пулей выскочил из подвала и побежал на улицу, чтобы позвать кого-нибудь из взрослых на помощь. Но улица была безлюдной. Вернулся во двор, присел на перевернутое ведро и тихо заплакал.

Вера тем временем вернулась во времянку и стала собирать вещи. Я немного успокоился и молча наблюдал, как она неторопливо, основательно пакует дорожные сумки и чемодан. Потом так же спокойно взяла насос и подкачала шины велосипеда.

– Олег, – обратилась она ко мне, – нам надо отсюда уходить. В подвале бандитский склад оружия. Они это место выбрали специально. Здесь никто их искать не будет. Хозяйка – уважаемый человек, к тому же слепая. – Помолчав, добавила: – Судя по запасам продуктов, они сегодня придут ночевать.

– Куда же мы на ночь глядя? – кивнул я головой на окно. – Солнце уже село. Скоро станет совсем темно. – Сестра ничего не ответила. – Давай сегодня переночуем здесь, а утром уедем, – предложил я.

– Ну, хорошо, – нерешительно согласилась Вера. – Только давай не будем включать свет и всю ночь сидеть тихо, как мышки.

Это была длинная ночь. Мы вздрагивали от любого стука или звука проехавшей машины. Даже собачий лай наводил на страшные мысли. Не знаю как сестра, а я смог забыться коротким сном только под утро. Едва первые лучи солнца появились над макушками деревьев, Вера стала куда-то собираться.

– Куда это ты ни свет ни заря?

– Хочу посмотреть, приходили ночные гости или нет.

– И я с тобой. Подожди минутку, штаны надену.

Мы тихо вошли в сарай. Опережая сестру, отодвинул в сторону сетку и спинки кровати, вытащил мешок. Все продукты были на месте.

– Давай заберем их себе, – предложил я. – В дороге пригодятся.

– Не возражаю, – улыбнулась сестра. – Сейчас принесу пакеты.

Переложив продукты в два пластиковых пакета и прихватив на всякий случай немного медикаментов, мы нагрузили вещами велосипед и двинулись в путь. Отъехав на приличное расстояние, остановились и оглянулись на дом, который нас приютил.

– Рано или поздно бандиты обнаружат пропажу и поймут, что мы знаем о складе, – проговорила с тревогой в голосе Вера. – Они начнут нас искать. А найти нас им будет несложно. Мы приметные.

– Куда же нам спрятаться? – стал размышлять я. – Быть может, на свалку? Живут же там люди. А бандиты ни за что не догадаются нас там искать.

– Давай на свалку, – согласилась сестра. – Найдем там нашего знакомого. Может, он нам чем-то поможет. – Помолчав, решительно добавила: – Нужно о складе в милицию сообщить. – Не дождавшись моего одобрения, перешагивая глубокие рытвины, покатила велосипед к хозяйственному магазину, возле которого была телефонная будка.