Текст книги "Деревня, хранимая Богом"

Прислонив наше средство передвижения к стенке магазина, Вера открыла дверь телефона автомата и набрала всем известный номер «02».

– Дежурный, – звенящим от волнения голосом проговорила она, когда на другом конце провода сняли трубку, – в погребе дома сто сорок четыре по улице Зеленой бандитский склад оружия. – Быстро повесив трубку, выскочила из будки, взяла велосипед и покатила прочь.

– Ты чего так испугалась, – тронул я сестру за рукав. – Ты же в милицию звонила.

– В милицию, – подтвердила она. – Но и там могут быть такие же бандиты.

Разве их сейчас разберешь: где свои, а где чужие? – Она замолчала, а потом вдруг остановила велосипед. – Давай спрячемся вон за теми акациями и проследим за домом Нины Павловны. – Я согласно кивнул, и мы притаились в тени деревьев.

Ждать нам пришлось недолго. Минут через десять после звонка к дому по указанному адресу подъехала милицейская машина, из нее вышли трое милиционеров и направились во двор. В это время с параллельной улицы выехали два БТРа и грузовик с солдатами. Они остановились невдалеке от дома Нины Павловны и быстро окружили его.

– Дело сделано, – радостно воскликнула Вера. – Можно ехать дальше. – И мы бодро пошагали в строну свалки.

По пыльной проселочной дороге шагали молча. Думали, наверно, об одном и том же. Добраться бы к вечеру до свалки, разыскать своего знакомого и определиться хоть с каким-нибудь жильем. Был уже полдень. Нестерпимо пекло солнце. Вера свернула с дороги на зеленую лужайку, опустила на землю велосипед.

– Ровно двенадцать часов, – сказала она, раскинув в стороны руки. – Тень полностью исчезла.

– Ты уверена? – переспросил я.

– На сто процентов.

– Тогда давай выставим время по солнцу, – предложил я, доставая из бандитской барсетки часы. – Поставив обе стрелки на цифру двенадцать, стал примерять их себе на руку. Но ремешок был рассчитан на руку взрослого человека.

– Надень часы на руку, мне ремешок великоват.

– Положи их обратно в барсетку, – сказала Вера. – Мне они тоже велики и я их потеряю. – Она о чем-то задумалась. Поймав мой вопросительный взгляд, высказала опасение: – Вдруг нас по следу найдет собака?

– Ну и пусть находит, – уверенно ответил я. – Мы ничего плохого не сделали. За продукты нам бояться нечего. Вот разве что за бинокль, – достал я из барсенки увесистый прибор и, приставив к глазам окуляры, посмотрел на Веру. – Ух ты! – вскочил я с места. – Твоя пуговица на платье больше, чем автомобильное колесо.

– Дай посмотреть, – выхватила у меня из рук бинокль сестра. Она стала смотреть в разные стороны. – Олежка, впереди станица с множеством озер, – сказала она восторженно. – Давай изменим маршрут и поедем не на свалку, а в станицу.

Я согласился с таким предложением. Немного отдохнув и перекусив, свернули с дороги и по едва приметной тропинке, по обеим сторонам которой было недавно скошенное ячменное поле с брикетами соломы, направились к озерам. Приблизительно через час мы оказались у полуразрушенного коровника. С одной стороны этого строения проходила степная балка, с другой на сотни метров стеной стояло кукурузное поле, которое разделяла проселочная дорога.

– Так мы оказались в этом коровнике, – закончил свой рассказ Олег.

Мы оба долго молчали. Мне с трудом верилось в услышанное. Столько бед и невзгод пришлось испытать этому мальчику.

Вдруг одноглазый Шамиль спрыгнул с лежанки, где до этого грелся под боком у Олега, и, подняв хвост, выскочил на улицу.

– Это Вера пришла, – сказал Олег, поднимаясь вслед за котом. – Шамиль ее очень любит и слышит приближение сестры за сотню метров.

Кот не ошибся. В помещение вошла девушка. В одной руке она держала ведро с водой, в другой пакет с продуктами.

– Соскучились? – ласково проговорила она, опуская ведро на пол. – Проголодались? – продолжала Вера, ставя пакет на деревянный ящик, заменяющий стол. – Бабушка Лиза нам дала целую буханку свежеиспеченного хлеба и бутыль вечернего молока. Я потому и задержалась. Ждала, пока хлеб в печи испечется. – Девушка легко кружила по комнате, что-то убирая, что-то наоборот, ставя на стол, и продолжала рассказывать. – У нее поясницу прихватило, разогнуться не может. Так вот, я хлеб из печи помогла вытащить. Потом еще кое-что помогла сделать по дому. На ночь сделала ей растирание. Может, к утру боль пройдет.

– Крапивой что ли растирала бабку Елизавету? – улыбнулся Олег. – Она здорова, как пень. Видел недавно, как она мешки с просом поднимала. Любому мужику фору даст.

– Почему ты так неуважительно о ней отзываешься, – укоризненно покачала головой Вера. – Она ведь единственный человек в деревне, который нас подкармливает. А то, что она тяжелые мешки таскает, так это не от хорошей жизни. И вовсе не крапивой я ее растирала, а настоем перца и керосина. Это давно проверенное народное средство.

– Какое там средство, – хихикнул Олег. – Зря только фермерский керосин расходуешь. – Он шутливо толкнул локтем Кирилла в бок и ехидно добавил: – У Веры тут ухажер объявился, тракторист – сын местного фермера. Так он ей вместо конфет бутылки с керосином дарит. У нас уже солидный запас горючего. Сестра им и бабку снабжает.

– Какой там ухажер, – засмущалась Вера. – Просто он нас жалеет и… – тут она осеклась на полуслове. – А это кто? – спросила она брата, кивнув в мою сторону.

– У нас гость, – хохотнул брат.

– Ну вот, в доме гость, а ты даже лампу не зажег, – с укором проговорила Вера. – Наверно, фермерский керосин экономишь.

Она достала из кармана спички, сняла с лампы стекло и зажгла фитиль. Вверх потянулся тонкий черный шлейф дыма. Девушка уменьшила фитиль и сняла кончиками пальцев с него нагар. Копоть прекратилась. Она поставила на место стеклянную колбу. В помещении сразу стало светло и уютно.

– Ну вот, пора нам всем поужинать, – улыбнулась Вера. И чтобы скрыть смущение, нагнулась, наливая коту в банку молоко.

– Давай, Олежка, накрывай на стол, – толкнула она локтем в бок брата. – А заодно представь мне молодого человека.

– А что его представлять, – еще шире заулыбался Олег. – Я тебе о нем говорил еще утром. Зовут его Кирилл. Он пришел на кладбище повидать могилу своей матери.

– Это хорошо, что у него есть могила матери, – печально сказала она. – А вот наших родителей разбросало по кусочкам, собирать было нечего. – Девушка присела на стул и по-бабьи сложила на коленях руки. – Ну да ладно, что мы все о прошлом, – тряхнула она головой, словно отгоняя нахлынувшие мысли. – Давайте жить настоящим.

Тем временем Олег поставил на стол сделанную из обрезанной пластиковой бутылки чашу, доверху наполненную горячими красными раками. Вера разрезала на части несколько огурцов и помидоров. Нюхая буханку еще теплого хлеба, сказала:

– Ужин у нас сегодня будет царским, – она с таинственным видом засунула руку в пластиковый пакет и, со словами «але оп» вытащила кусок копченого сала. – Это домашнее сало, – констатировала девушка, указывая на прослойки мяса. Она посыпала солью нарезанные овощи и, грустно улыбаясь, добавила: – Ешьте ребята, пусть все знают, как богато живут дети необъявленной войны.

Кот съел все содержимое своей миски, немного посидел возле Веры, потом, выгнув спину и мяукнув, стал тереться о ноги.

– Ну, что, одноглазый разбойник, – девушка подняла кота к себе на колени, – сальца захотел? Да и как тут не захочешь, от него запах такой, что голова кругом идет. – Отрезав тонкий кусочек копчености, протянула Шамилю. Тот быстро схватил его зубами и спрыгнул на пол. Подбрасывая лакомство вверх передними лапами, стал играться, словно с мышкой. Порезвившись, лег на живот и, жмурясь от удовольствия и урча только ему одному понятный мотив, стал облизывать.

– Какой терпеливый кот, – хмыкнул Олег, внимательно наблюдавший за проделками Шамиля. – Ведь видно же, что ему очень хочется сала, но кушать его он не спешит. Смакует. – Посмотрите, что вытворяет.

Кот потрогал кусочек сала одной лапой, потом перебросил его на другую. Откусил кусочек. Прожевав и проглотив его, стал зализывать откушенное место.

– Прямо как ребенок, – рассмеялась Вера. – Тот тоже старается не сразу съесть конфету, а продлить удовольствие. Вот и наш котик боится сразу лишиться такого лакомого угощения.

Ужинали не спеша. Каждый рассказывал о себе, и уже ближе к полуночи Вера спросила:

– А хотите, я вас всех цейлонским чаем напою? – сверкнула глазами девушка. – Я его с прошлого года берегу. – И глядя на брата, добавила: – Бандиты для нас целых три килограмма припасли.

За чаепитием Вера стала рассказывать, как они увели у бандитов целый рюкзак провианта. Те, наверно, до сих пор не знают, кто у них сбрендил продукты. Вероятнее всего грешат на федералов. А вот вины своей за содеянное девушка не чувствовала. «От многого взять немножко – это не кража, а дележка», – повторила она слова бабки Елизаветы. Так старушка оправдывала свое воровство молодых початков кукурузы с поля местного фермера.

– Как вы тут живете? – поинтересовался Кирилл. Никаких удобств, никаких благ цивилизации.

– Нормально живем, – твердым голосом ответила Вера. – По-царски! Могу рассказать, если интересно.

– Мне спешить некуда, – проговорил Кирилл, усаживаясь поудобнее. – Рассказывай.

– Переступив порог коровника, я подумала, что наконец-то все наши муки позади и мы устроим свое жилье в этом заброшенном и полуразрушенном здании, – начала свой рассказ Вера.

В помещении мы выбрали себе небольшую комнату, расположенную в середине. Стекол в окнах и двери не было, зато были оштукатурены стены и хороший деревянный пол. Наверно, когда-то тут размещался служебный кабинет руководства фермы. У меня появилось желание перевернуть весь мир. Олега, конечно, ничего не интересовало. Он очень устал после длительного перехода, к тому же у него сильно болела спина. Поэтому я попросила его посидеть с вещами, а сама сходила за соломенными брикетами. Тюки соломы были достаточно тяжелыми, я их то катила, то тащила волоком. Двух штук вполне хватило, чтобы соорудить кровать, а третий поставила возле окна. Он заменил нам стол. Кровать я застелила клеенкой, а сверху маминым покрывалом. Постель получилась замечательная, мягкая и пахла свежей соломой.

Олег снял кеды, разделся до трусов, улегся на живот и мгновенно заснул. Я подошла, чтобы укрыть его и только тогда обратила внимание на спину брата. Она была вся сине-фиолетовой. «Бедный мальчик, – подумала я, – как он с таким синяком тащил на спине тяжелый рюкзак». Я еще долго сидела перед спящим братом, стараясь рассмотреть черты его лица. Он очень похож на нашу маму.

Вдруг я услышала шорох. Подняла голову и увидела, что на соломенном брикете, который стоял у окна, сидят две огромные крысы. Я очень боюсь крыс. Чтобы не закричать и не разбудить брата, прикрыла рот ладошкой и стала наблюдать за грызунами. Одна крыса была чистая, толстая, с крупными блестящими глазами. Ее хвост касался пластикового пакета, в котором лежали три головки овечьего сыра. Я тихонько нагнулась, сняла туфель и бросила в незваных гостей. Крысы не спеша, с какой-то неохотой выпрыгнули за окно.

Немного полежав рядом с братом, решила разобрать пакеты с продуктами. Пакетов было три. В одном лежали абрикосы и сливы, которые я сушила у Нины Павловны на листе фанеры. Они были не совсем сухими, и их следовало снова разложить тонким слоем. В другом – навалом в спешке набросанные продукты. В сарае мы скидывали их даже не рассматривая, что именно берем. Теперь я высыпала их на кровать и стала сортировать и пересчитывать. Оказалось, у бандитов мы умыкнули десять пачек рафинированного сахара, шесть коробок цейлонского чая, двенадцать пачек галетного печенья. В третьем пакете был сыр. Я только сейчас внимательно осмотрела каждую из головок, попробовала на вкус. Сыр был очень твердым и соленым до горечи. Откусив маленький кусочек и чуть пожевав его, сплюнула. Как можно есть такую гадость? Но выбрасывать не стала и снова аккуратно сложила все продукты в один большой пластиковый пакет.

Вспомнилось, как готовила такой сыр мама. Она резала его небольшими кубиками, складывала в неглубокую миску и заливала кипятком. Когда потом вымоченные в воде кубики сыра накалываешь вилкой и отправляешь себе в рот, то солености почти не чувствуешь. Съев за завтраком несколько таких кубиков, целый день не испытываешь чувство голода.

От воспоминаний меня отвлек шорох. Я подняла голову и увидела, что непрошеные гости вернулись. Они смело разглядывали пакет с продуктами. Видимо, запах сыра не давал им покоя и они, пренебрегая опасностью, снова попытались добыть угощение. Я взяла обувь Олега, раскрутила ее за шнурки и, словно из катапульта, метнула. Выпущенный мною снаряд попал в толстую крысу и, срикошетив, вылетел в окно. Она пискнула, отскочила в сторону, но не убежала. Ее подруга тоже осталась на месте. Дергая носом, от чего ее усы создавали свистящий звук, она с наглым упорством двигалась к продуктам.

«Вот твари противные, – подумала я, – сейчас же лето, пищи для крыс полно, а они на нашу еду усы навострили». И тут я заметила, что толстая крыса-самка беременная, а та, что поменьше, видимо самец, – ее супруг. Без всякого сомнения, они давно живут в этом коровнике и чувствуют себя здесь полноправными хозяевами. Мы для них чужаки, и они нас будут выживать. Сейчас день, поэтому они не такие агрессивные. А что будет ночью? Они могут съесть не только все наши продукты, но и нас искусать. Сзади послышался шорох. Я обернулась, и внутри у меня все похолодело от жуткого страха. Через порог переползли еще несколько крыс и бесцеремонно стали обнюхивать наши вещи.

Первое, что пришло мне в тот момент в голову: нужно уходить отсюда, пока на улице еще светло. Я уже решила будить Олега, но, опустив ноги на пол, неожиданно наступила на крысу. От прикосновения к мягкому теплому телу грызуна меня бросило в холодный пот, и я громко закричала. Но закричала не только я. Жутко кричала придавленная мною крыса. В комнате начался переполох. Серые твари бросились в разные стороны, выскакивая в окна и двери. От крика проснулся брат. Спросонья, ничего не понимая, он стал искать свои штаны.

Не знаю почему, но в это момент мне вспомнились слова отца: «Бандиты – наемные убийцы – смело чувствуют себя только со слабыми и незащищенными. А как только появляются солдаты федеральных войск, они, как крысы, разбегаются в разные стороны». Значит, подумала я, крысы тоже боятся силу. Мы не должны перед ними пасовать. Будем сражаться с ними за свое жилье. Тем более что идти нам некуда. Скоро кончится лето и наступит зима.

Я решительно соскочила с кровати, надела туфли и подняла все пакеты с продуктами. И только сейчас увидела и вспомнила, что у нас есть четвертый пакет – с медикаментами. Схватив его, высыпала содержимое на покрывало. Перебирая упаковки бинтов и ваты, пачки различных таблеток, бутылочки с медицинским спиртом, я искала средство для борьбы с крысами и не находила. Сложив все обратно, мы с Олегом пошли искать подручные средства, с помощью которых можно было бы отбиваться от серых разбойников. Побродив по территории разваленной фермы, нашли алюминиевый бидон, в котором когда-то возили молоко, старое ведро, два черенка от вил или лопат. Бидон мы позднее приспособили для воды. Из черенков сделали метлы. В стороне от коровника была куча строительного мусора. Олег набрал пучок электродов, чтобы фехтовать с крысами.

– Фехтовать можно с одним крысаком, – сказала я ему, – а когда их много, то особо не повоюешь. Ты бы видел, какие они здоровенные и ведут себя нагло.

Тем временем солнце спряталось за холмами. Быстро темнело. Я со страхом думала о надвигающейся ночи. А вот Олег чувствовал себя вполне уверенно.

– Пусть только сунутся эти бледнолицые, – самоуверенно говорил он, размахивая прутом электрода. – Мы им покажем, как нужно защищать свой дом.

– Ты не прав, – поправила брата я. – Это, скорее всего, мы с тобой бледнолицые, а крысы – индейцы. В данном случае в роли захватчиков территории выступают люди. – Потрепав его по волосам, добавила: – Какой ты еще маленький. Тебе бы с мальчишками в индейцев играть, а не защищать дом от крыс.

Притащив бидон в комнату, я услышала, как шуршит солома под нашей постелью. Стало ясно, что пока мы бродили по развалинам фермы, крысы уже во всю хозяйничали в нашей постели. Понял это и Олег. Он взял в руки черенок и стал методично бить им по соломе. Выдав серию ударов, прислушался. Крыс не было видно.

– Наверно, они испугались и убежали, – сказала я со слабой надеждой в голосе.

– Нет, не разбежались, – насупился Олег. – Они здесь, только притаились. Они везде и не боятся нас. Вон, смотри, – ткнул он палкой на сумку с вещами. Я с ужасом увидела толстомордую крысу, которая с любопытством смотрела на нас. Другая крысиная морда выглянула из-под тюка соломы.

– Нам тут нельзя ночевать, – решительно сказала я. – Пойдем в деревню. Может быть, кто-нибудь пустит переночевать.

– Нет, дорогая сестричка, – почти выкрикнул Олег. – За свое жилье надо сражаться. Крысы умные твари. У них тоже есть чувство самосохранения. Почувствуют силу – уйдут. Мы с тобой за последнее время так настрадались, что крысы – сущий пустяк. Нам бы только ночь продержаться. А завтра пойду в деревню, наловлю бездомных кошек и собак, они этих тварей враз передушат.

– Во-первых, нужен свет, – стала предлагать я. – Крысы боятся огня. В темноте же они там могут не только уши, но и пальцы отгрызть.

– Но у нас нет ни свечки, ни лампы.

– Это не проблема. Я сейчас. – Вышла во двор, принесла ведро, поставила его посреди комнаты. – Разожжем в нем костер.

– Опасно, – почесал затылок Олег. – Пол деревянный, доски могут загореться. Да и дров у нас нет. Солома же горит очень быстро и копоти от нее много.

– Нужно что-то придумать, – зашагала я по комнате. – Должен же быть какой-то выход из этого положения. – Мой взгляд остановился на сумке с медикаментами. – Эврика! Придумала! Мы сделаем из бинтов и ваты факелы, смочим их спиртом и зажжем. Только, как любил говорить наш покойный папа, нужно соблюдать технику безопасности.

– Это не годится, – стал критиковать меня Олег. – От факелов будет много искр. Они подожгут солому. Начнется пожар. Убегать будут не только крысы, но и нам с тобой драпать придется.

– Ты прав, – вынуждена была согласиться я с братом. – Наше жилье от одной искры вспыхнет, как спичка.

– А вот если подмести с пола всю солому, – продолжал размышлять Олег, – вынести на улицу тюк, который стоит возле окна, поставить посредине комнаты бидон, а на него ведро с землей, в которую воткнуть факелы, то, может, и не сгорим.

– Умница! – похвалила я брата. – Для безопасности еще на пол земли насыплем вокруг бидона.

Взяв ведро, я пошла за землей, а Олег стал делать факелы. Кроме черенков, он накрутил ваты и бинтов еще и на электроды.

– А куда денем продукты? – спросил он, когда я втащила в комнату ведро мягкой, как пух придорожной пыли. – За ночь крысы их сожрут, а мы даже не заметим.

– Это не проблема, – улыбнулась я ему. Сложив всю еду в рюкзак, подвесила его на торчавший из стены гвоздь. Вероятно, когда-то на него вешали свою одежду рабочие фермы. – Пусть теперь попробуют достать.

Когда все было готово к обороне, Олег вышел, чтобы закатить велосипед, а я, взяв в руку заготовленный факел, прилегла на постель. В комнате стояла жуткая тишина. Только из-под пола доносились звуки похожие на работу ткацкого станка. Они то затихали, то возникали вновь. Порой они были похожи на звуки горной реки, которая на перекатах катила камни. Начинало что-то булькать и глухо стучать. Усталость и переживания дали о себе знать. Едва я закрыла глаза, как тут же куда-то провалилась, поплыла в обволакивающей пустоте. Проснулась я от жуткого крысиного визга. Открыв глаза, увидела Олега с металлическим прутом в руке, с кончика которого стекала кровь. Приподнявшись на локтях, заметила у его ног огромную крысу с длинным хвостом и оскаленным ртом с крупными желтыми зубами.

– Ну что, начинается бой? – спросила я, стараясь выглядеть спокойной.

Олег ничего не ответил. Словно заколдованный, он смотрел на стенку, где висел рюкзак с продуктами. Я повернула голову и обомлела от страха. В тусклом свете догоравших факелов увидела, как три огромные крысы, повизгивая и злобно отталкивая друг друга, впиваясь когтями в штукатурку стены, карабкались вверх. Страх сковал меня. Но, пожалуй, еще больше я испугалась за брата. Мысль о том, что Олег может не перенести такого стресса, буквально подбросила меня с кровати. Решение пришло мгновенно. Я взяла свой факел, вынула из кармана пузырек со спиртом, смочила вату и чиркнула спичкой. Пламя ярко вспыхнуло, и в комнате стало намного светлее. Это придало мне уверенности. Я бросила пузырек со спиртом Олегу. Брат вылил остатки спирта на скрученный бинт своего факела и зажег его от моего. В комнате стало светлее, чем днем, но крысы, не обращая внимания ни на нас, ни на освещение, продолжали карабкаться. Первая уже достигла заветной цели и вцепилась зубами в рюкзак. Еще немного – и наш сыр будет на полу.

Боясь ступать на пол, я стала на конец кровати и ткнула своим факелом между тех двух крыс, которые были ниже. Они сразу свалились со стены и с визгом выскочили за порог. Третья же, поднявшись еще выше, пыталась добраться до продуктов. Видимо, запах сыра совсем отшиб ей инстинкт самосохранения. Передвинувшись к самому краю кровати и взяв факел за конец прута, приподнялась на цыпочки и со всей силы сунула пламя прямо в лоб крысе. Зверек перестал потрошить сумку, молниеносно прыгнул ко мне на кровать и, став на задние лапы, приготовился к прыжку. У меня от страха потемнело в глазах, и стали подкашиваться ноги. Не знаю, что было бы, если бы Олег не сунул прямо в живот крысе свой горящий факел. Шерсть на ней загорелась. Обезумевший зверек с диким криком метнулся в окно светящейся кометой.

Мы долго не могли успокоиться. Олег дрожащими руками намотал на черенок побольше ваты, туго забинтовал ее, обильно полил спиртом.

– Пусть пока горит основной, – сказал он, втыкая палку в ведро, – а запасные давай погасим. – Он попытался улыбнуться и даже пошутить: – Мы мирные люди, но наш бронепоезд должен стоять на запасном пути. – Погасив свой и мой факелы, предложил: – Давай спать, больше они к нам не сунутся.

Мы долго лежали с открытыми глазами, прислушиваясь к каждому шороху. Но в комнате было тихо. Слышалось лишь потрескивание факела, пахло жженой ватой, да из-под пола изредка доносились непонятные попискивания, словно голодные птенцы просили поесть. Напуганные нашествием крыс и уставшие от переживаний и утомительной дороги, мы потеряли бдительность и крепко заснули. Открыли глаза только тогда, когда взошло солнце.

– Просыпайся, великий воин, – тронула я Олега за плечо. – Пойдем в деревню. Ты наберешь в бутылки воды, а я, может быть, найду какую-нибудь работу.

Я прошла по деревенской улицы до самого конца, но не встретила по пути ни одного человека. Заглядывая в каждый двор, с удивлением отмечала, что уже давно день, а людей не видно. Совсем уже отчаявшись с кем-нибудь поговорить, увидела старика. Он высунул голову в калитку и с любопытством рассматривал меня.

– Здравствуйте, дедушка, – обратилась я к нему, переходя улицу. Мне почему-то показалось, что он закроет калитку и уйдет. – Вы не подскажете, где здесь можно найти работу?

– Здравствуй, красавица, – прищурился старик на меня, когда я подошла к калитке. – Ты чего кричишь за версту? Я хотя и старый, но еще не глухой.

– Извините, дедушка, – виновато улыбнулась я. – Побоялась, что вы уйдете. – Оглянувшись вокруг, добавила: – Прошла всю улицу и никого не встретила. Живет тут кто-нибудь или нет?

– Конечно, люди тут живут, – выходя за калитку, прокряхтел старик. – А не видно никого потому, девонька, что все уже на работе. Летом в деревне даже ленивый не усидит без дела. Вон солнце уже где, – поднял он скорченный палец в небо. – Мы, крестьянский люд, привыкли вставать до восхода солнца и ложиться спать с его заходом. – Он присел на лавочку, пригладил седые волосы. – А ты откуда такая хорошая взялась? Я тебя раньше в деревне не видел.

– Мы, дедушка, из Грозного, беженцы.

– А родители где твои? – продолжал любопытствовать старик.

– Родители наши погибли. Я с младшим братом сюда добралась.

– И где же твой брат? – не унимался дед.

– Вон там, – показала я рукой в сторону колодца. – Воду набирает.

Пока мы со стариком разговаривали, к нам подошел Олег с двумя бутылками воды.

– Здравствуйте, дедушка, – вежливо поздоровался он. – Водички холодненькой не желаете испить?

– Нет, деточка, не хочу. – И, окинув его взглядом, с грустью сказал: – Тощий ты какой-то. Болеешь, что ли?

– Я не больной, – усмехнулся Олег. – Я голодный и битый. – Он повернулся к деду спиной и задрал рубаху.

– Да кто же это тебя так? – всплеснул руками старик. – Наверное, сестра за непослушание?

– Ну что вы, дедушка, сестра меня не обижает. – Олег насупился и стал чертить носком кеда на земле какие-то линии. – С тех пор как не стало наших родителей, нас с сестрой только ленивый не обижает.

– Не горюй, парень, – погладил старик Олега по голове своей шершавой ладонью, – за одного битого двух небитых дают, да только никто их не берет.

– Дедушка, – поинтересовалась я, – можно у вас попросить кошку на временное пользование? – и показала рукой на лежащую во дворе серую мамашу с тремя котятами.

– А зачем тебе кошка? – снова стал задавать вопросы дед. – Ее кормить надо. А вы сами голодные.

– Дедушка, – подключился к разговору Олег, – мы остановились в старом коровнике, что за деревней, а там очень много крыс. Они нам житья не дают, – завел свою жалобную «шарманку» он.

– Да уж, крысы – соседи серьезные, – согласился дедок. – Там, где они живут, другого хозяина не должно быть. – Он поудобнее уселся на скамейке и продолжил: – Когда я еще был молодым, то работал на ферме, развозил корма коровам. Помнится, крыс было очень много. Боролись с ними по-всякому. Ее ведь, подлую, капканом не возьмешь. Ветеринары их травили какой-то химией. Когда летом коров выгоняли в летние лагеря, они проводили в коровнике дезинфекцию. Но я знаю другой, единственно верный способ избавиться от этих паразитов.

– Ой, дедушка, – взмолилась я, – расскажите, как с ними бороться?

– Я расскажу, – важно произнес дед, – только вряд ли вы сможете воспользоваться этим методом.

– Это почему же мы не сможем? – Подступил вплотную к старику Олег. – Вы только объясните нам как следует, а мы уж постараемся. К тому же, у нас есть немного медикаментов.

– Лекарства тут не помогут, – заважничал старик. – А рецепт простой. Значит так, запоминайте. Берем ведро гипса и полведра пшеничной муки. Муку нужно обжарить на свежем сливочном масле. Потом хорошенько все смешиваем. Полученную смесь надо разложить мелкими порциями в местах, где крысы часто появляются. А чуть поодаль, следует поставить посудину с водой. Тут весь секрет в том, что эта смесь вызывает у крысы жажду. Поест она ее, попьет водички, гипс то внутри ее и зацементируется. Вот и весь секрет. – Старик причмокнул губами и развел руки в стороны. – А у нас, уважаемые, гипса нет. Он, конечно, может, и имеется в районе в строительном магазине, да только кто же за ним туда поедет?

– И что же нам теперь делать? – упавшим голосом спросила я.

– Есть еще один метод борьбы с этими паразитами, но уж больно он муторный. У вас не хватит ни сил, ни терпения.

– Дедушка, – взмолился Олег, – хватит у нас и сил, и терпения. Только расскажите, как этих гадов извести?

– На ферме живет колония крыс-пасюков, – поднимаясь со скамейки, сказал дед. – Это смелый зверек. Он редко нападает на людей. Но когда ему угрожает смертельная опасность, может броситься и на человека.

– Так что же нам делать? – плаксиво спросил Олег. – Неужели придется уходить из коровника? Нам так понравилось.

– Конечно, не уходите, коли понравилось, – согласился дед. – Пусть крысы уходят. – Он тяжело вздохнул. – Жалко, детки, мне вас. Но помочь могу только словом. Делом, увы, стар стал.

– Миленький дедушка, – взмолилась я, – Вы только поприсутствуйте и подскажите, что и как нужно делать, а физическую работу мы будем сами делать.

– Ну, хорошо, – согласился он. – Поприсутствовать я могу. Погодите чуток, я сейчас вернусь. – И неторопливо направился во двор.

Вернулся он минут через двадцать. В руках деда были трехрожковые вилы и топор, а на голове соломенная шляпа.

– Ну, пошли что ли? – поинтересовался он. Мы с готовностью двинулись вслед за знатоком борьбы с крысами.

Прошли метров сто. Вдруг дед остановился и, показывая вилами на землянку, сказал:

– Вот тут до недавнего времени жила бабка Вакулинко. – Сняв шляпу, дед перекрестился. – Умерла она. Кот у нее до сих пор живет. Хороший кот. И, что особо значимо, очень верный. Уж сколько времени прошло, а он со двора не уходит. Все хозяйку ждет.

Я вошла во двор дома, который, действительно, больше походил на землянку. Заколоченные окна располагались вровень с землей, а к двери вели две ступеньки и скрывали ее почти до половины. Рядом с домом-землянкой находился низенький курятник. На крыше этого строения, видимо, принимая солнечные ванны, вытянув вперед лапы, лежал большой черный кот. Я взяла его на руки и погладила по спине. Он громко замурлыкал.

– Хочешь пойти к нам в гости? – спросила я его. – Мы тебя не обидим, – разговаривала я с ним, будто он мог меня понять. Кот не вырывался, а, наоборот, прижался к моему плечу и еще громче замурлыкал.

– Вот ведь какое дело, – проворчал дедок, – пустует Вакулинчихина землянка, но жить в ней и врагу не пожелаешь. Там нечистая сила устраивает кулачные бои похлеще крысиных. – Уже уходя в сторону коровника, продолжал сам с собою разговаривать: – Крысы живут в каждом дворе, но они о себе почти не напоминают. Немножко откусят чего-нибудь, чуток съедят где-нибудь. Запасов больших не делают. Короче говоря, хозяев не беспокоят. – Он смачно высморкался, вытер нос рукавом рубахи и продолжил: – Пасюки всегда живут рядом с человеком, но стараются на глаза ему не попадаться. Люди, конечно, догадываются, что во дворе живут незримые соседи, но пока те им не досаждают, не трогают этих мерзких тварей. Но когда их во дворе становится много, и они начинают посягать на запасы человека, а кошки с ними уже не справляются, хозяин начинает с ними борьбу дозволенными и недозволенными методами. – Слушая деда, мы не заметили, как дошли до коровника.

– Ну, здравствуй, дорогая моя, – сняв шляпу, поклонился старик обветшалым постройкам фермы. – Похоже, ты стала такой же развалюхой, как и я. А помнишь, – облокотившись на вилы, спросил он, – больше сорока лет я входил в твои двери и выходил из них. А ты поила меня коровьим молочком. – Он горестно вздохнул, потом повернулся ко мне и поинтересовался: – Посмотри-ка, дочка, не набедокурили ли крысы за время вашего отсутствия?