Текст книги "50 знаменитых бизнесменов"

В ноябре 1917 г. со страниц своих газет Херст радостно поздравил всех читателей с октябрьским переворотом в России. По его словам, наконец-то истинная демократия победила в самой большой стране планеты, и следовательно, недалек тот час, когда она восторжествует на всем земном шаре. Несколько недель первые полосы, захлебываясь от восторга, славили большевиков и прочили им самое замечательное будущее. На протяжении следующих 16 лет медиамагнат оставался самым ревностным и, что еще важнее, самым влиятельным и громким сторонником Советов по ту сторону океана.

Невероятное количество сил и времени он посвятил борьбе в прессе за установление дипломатических отношений между правительствами США и Советской России. В 1924 г., когда это сделали многие европейские страны, издатель, риторически вопрошая, почему же бывшие члены Антанты все-таки смирились с коммунистами, резонно сам себе отвечал: «Потому что Россия обладает неисчислимыми ресурсами и невероятными возможностями».

После того как Америка пережила Великую депрессию, которая серьезно подкосила незыблемое до той поры финансовое положение самого Херста, экономические доводы в его пропаганде стали все больше вытеснять идеологию. Теперь деятельность профсоюзов и проповеди социалистов уже не радовали его так, как в юности. В 1933 г. Франклин Д. Рузвельт, избранный президентом США при значительной, если не решающей, поддержке империи Херста, исполнил его мечту и признал правительство Советов. Но Уильям к тому моменту уже стал ультраправым и в последующие годы все надежды по поводу исправления мира возлагал на нового канцлера Германии – Адольфа Гитлера.

В 1917 г. газетному магнату было 54 года, он был женат и имел пятерых сыновей. Херсту принадлежало 30 газет, 15 еженедельников, 8 радиостанций, 5 кинокомпаний, 5 шахт, 2 консервных завода, универмаг, 2 млн акров земли, целые кварталы в разных городах и т. д. На него работало более 30 тыс. человек.

В это время он познакомился с восходящей звездой самого знаменитого бродвейского шоу «Зигфилд Фолиз» Мэрион Дэвис. Их отношения развивались быстро и бурно: прогулки и ужины, казино и театры. Еще быстрее все завертелось, когда «какой-то продюсер-проходимец» за участие в фильме «Беглый цыган» предложил Мэрион по 500 долларов в неделю и апартаменты в шикарном мраморном особняке в Нью-Йорке. Она нарочно рассказала об этом Херсту, как бы советуясь, стоит ли соглашаться. Уильям взбесился и тут же заявил: «Я хочу на тебе жениться. Я куплю для тебя киностудию и сделаю из тебя звезду». И то и другое более чем устраивало 20-летнюю Дэвис.

Миллисент Уилсон, жена Херста, развода не дала. Самый богатый человек Америки метался и чувствовал приближение первой в жизни неудачи. Но Дэвис повела себя безошибочно, сказав: «Мне нужен ты, а не пустые формальности», и их совместная 34-летняя жизнь стартовала.

На процесс создания кинозвезды из своей любовницы Уильям денег не жалел, отваливая за полнометражки в среднем по 100 тыс. долларов, а один из ее ранних немых фильмов вообще обошелся в 1,5 млн долларов. Когда очередная лента появлялась на экране, Херст давал соответствующую команду и вся его империя принималась «раскручивать» Мэрион Дэвис. Газеты помещали на первой полосе ее фотографии, рецензии превозносили ее до небес, по радио без умолку твердили о ее гениальности. Зачитывались сфабрикованные письма зрителей, рассказывались сказочные истории о самоубийствах девушек, не сумевших стать похожими на нее, и юношей, погибших от неразделенной любви.

Херст хорошо помнил те времена, когда никаких кинозвезд в помине не было, как не было и титров в конце фильмов. Он помнил, как однажды в 1910 г. кинокомпания «Индепендент Моушн Пикчерс» вдруг обратила внимание на то, что каким-то героям и героиням зрители пишут, а каким-то нет. Случайно стало известно, что одну из таких любимых зрителями актрис зовут Флоренс Лоуренс. И началось: шум в прессе, всенародная любовь, фотографии на кухнях и в ванных комнатах. Владельцы киностудий поняли, что на звездах можно хорошо заработать, и принялись их штамповать. Конечно, платить дивам пришлось немало, но доход они давали еще больший.

Теперь, в середине 20-х гг., система работала без ошибок. Херст знал, что делать, и имел для этого все возможности. Но в одном он был не прав, упорно заставляя свою подругу играть только лирико-драматические роли и выступать в амплуа несчастной или счастливой любовницы. Мэрион тоже понимала, что делает Уильям, но чувствовала, что выглядит на съемочной площадке откровенной дурой, что проматывает свой талант комедийной актрисы. Она скандалила, требовала у него других ролей, начала пить и употреблять наркотики.

Вторую половину жизни, не оставляя медиабизнеса, Херст посвятил воплощению своих представлений об Эдеме. Надо заметить, эти представления оказались очень американскими: «построить большой-большой, дорогой-дорогой дом, накупить в Европе побольше разного там искусства, всяких старинных картин и статуй, в саду устроить зоопарк, чтобы побольше шумных праздников и никаких посторонних». Много лет магнат колесил по миру и все покупал и покупал это «искусство». Как-то раз он велел разобрать целый монастырь и перевез его из Испании в Калифорнию. Несколько лет здание пролежало в транспортировочной упаковке, потому что Херст никак не мог решить, куда его девать.

Замок Сан-Симеон с его сказочным богатством и затяжными кутежами был действительно настоящим раем для любителей сладкой жизни, хотя аскетичный мормон для определения этого места выбрал бы как раз прямо противоположный эпитет. Нарочно или нет, но Уильям своими знаменитыми пирушками придал импульс яркой голливудской тусовке знаменитостей на много лет вперед и тем самым создал неиссякающий источник скандальных слухов и сплетен, которыми сейчас исправно питается как минимум половина жителей земного шара.

В ноябре 1926 г. одна из таких попоек закончилась трагедией. На празднование дня рождения Херста на его яхту были приглашены модные писатели, известные актеры, пронырливые журналисты. Вся эта богемная компания неплохо проводила время, подогревая себя спиртными напитками, что, кстати, в то время в США было запрещено. С пьяных глаз Херсту померещилось, что Мэрион Дэвис на палубе целуется с Чарли Чаплином. Он впал в ярость, выхватил пистолет и выстрелил, сразив наповал стоявшего неподалеку известного кинопродюсера Томаса Инса, которого по праву считали родоначальником жанра «вестерн». Участники вечеринки поклялись хранить молчание. И хотя заголовки утренних газет были неумолимы: «Кинопродюсер убит на яхте Херста!» – в вечерних выпусках этой информации уже не было, а на следующий день подконтрольная пресса сообщила, что Инс умер от острого приступа несварения желудка.

К концу 30-х гг. медиамагнат был вынужден не только многое продать за долги, но и резко переменить роскошный доселе образ жизни, что для старика, стоявшего на пороге 80-летия, было не так просто. Все – и друзья, и враги – думали, что тут-то Мэрион и оставит его, но ошиблись. Дэвис собрала подаренные Херстом драгоценности, продала их и отдала ему 1 млн долларов, заявив репортерам: «Наши разногласия сейчас не важны, я всегда считала и буду считать, что обязана ему». Благодаря этому поступку любовницы старого Уильяма «Херст корпорейшн» осталась на плаву в тяжелое время Великой депрессии и смогла сохранить свои позиции на рынке средств массовой информации.

Когда в 1951 г. Херст умирал, вечно пьяная Мэрион металась по их очередному замку в Лос-Анджелесе, бредила и никого не узнавала. Ей казалось, что в доме стоит гул от разговоров и это заставляет невыносимо страдать больного. Дэвис кормила его с ложечки и все время повторяла, что жизнь сложилась не так, как могла, и что она жалеет, что столько лет промучилась сама и, вероятно, мучила его. Сразу после смерти Херста семья перевезла тело в Сан-Франциско для организации похорон. Дэвис даже не пригласили, а Миллисент Уилсон, не видевшая мужа много лет, сделала вид, что впервые слышит ее имя от назойливых репортеров.

Однако бразды правления медиаимперией Уильям не оставил ни одному из своих пяти сыновей. Над корпорацией были поставлены профессиональные управленцы, а членам семьи Херста достались только пять из тринадцати мест в совете директоров. Только в 1973 г. председателем могущественной медиакорпорации был назначен Рэндольф Эпперсон Херст, состояние которого недавно было оценено журналом «Форбс» в 1,8 млрд долларов.

Ходорковский Михаил Борисович

(род. в 1963 г.)

Российский финансист. Организатор и руководитель одного из первых в СССР коммерческих банков – КИБ НТП «Менатеп». Председатель совета директоров холдинговой компании «Роспром». Глава и акционер второго по величине в стране нефтяного гиганта «Юкос» и «Восточной нефтяной компании», а также других предприятий, расположенных в девяти областях Российской Федерации, Красноярском крае и Хакасии.

По мнению американского журнала «Форбс», является самым богатым человеком России.

Утром 31 марта 1995 г. к Белому дому подъехали три бронированных лимузина. Банкиры Потанин, Ходорковский и Смоленский пришли сделать премьер-министру Виктору Черномырдину предложение: они предоставляют правительству заем – 1,8 млрд долларов, а в залог получают у государства пакеты акций нефтяных предприятий. Правительству в ту пору, как всегда, позарез нужны были деньги… Ходорковский получает «Юкос», Смоленский добывает «Сибнефть» для Бориса Березовского, Потанину отходит нефтяная группа «Сиданко».

После этого нефтяные бароны делят Россию между собой. Потанину достается Дальний Восток и Северо-Запад, Юг Сибири оказывается в руках Березовского, а Ходорковскому «остается» центр Сибири, Средняя Волга и европейская часть страны. Каждый получил гарантии партнеров не вмешиваться в «суверенные дела» и великолепную возможность держать под контролем любую ситуацию, используя все выгоды монопольного положения на бензиновом рынке страны.

Михаил Ходорковский – из первой волны российских предпринимателей, которая начала формироваться еще в СССР, сразу после выхода Закона об индивидуальной трудовой деятельности.

Он родился в Москве 26 июня 1963 г., а история его делового успеха началась в 1986 г., когда ему было всего 23 года. До этого Михаил окончил обычную московскую школу и поступил в Химико-технологический институт им. Менделеева, где стал активно работать в комсомоле. По его собственным словам, он трудился «с 14 лет и не чурался никакой работы – был и дворником, и грузчиком». А в студенческие годы и плотником подрабатывал. Вырос Ходорковский в небольшой коммунальной квартире, где его родители занимали две комнаты.

В институте комсомольский вожак вместе с сокурсниками организовал молодежное кафе с дискотекой. Вскоре, в соответствии с постановлением ЦК КПСС о любительских объединениях и клубах по интересам, оно было преобразовано в Фонд молодежной инициативы, получивший статус юридического лица. После следующего постановления о центрах научно-технического творчества молодежи фонд в 1987 г. превратился в Межотраслевой Центр Научно-технических программ – ЦМНТП. Так студенческая инициатива директора центра Ходорковского стала первым источником добывания денег. Правда, Михаил в то время был уже не студентом, а работал секретарем Фрунзенского районного комитета ВЛКСМ города Москвы.

Деятельность ЦМНТП была самой разнообразной: продажа новых технологий государственным заводам, импорт компьютеров, торговля книгами и даже французским коньяком.

Предусмотрительный организатор коммерческого предприятия уже тогда думал о рациональном использовании капитала, стремясь выгодно вложить его в доходные отрасли. Впоследствии он так рассказывал об этом: «Когда центр получил первые 164 тыс. рублей, я попросил товарищей полгода не забирать заработанного и разрешить мне распорядиться этими деньгами. Они согласились – это был первый кредит, полученный мной.

Два года я занимался венчурным инвестированием, вкладывая прибыль в различные инвестиционные проекты. Я придумал несколько финансовых методик, которые широко использовались и которые позволили мне в лучшие времена вести одновременно до 500 договоров на научные разработки. По ним работали 5 тыс. человек. Мы наплодили массу маленьких центриков НТТМ в разных местах… Потом вышел Закон о кооперации, и мы первыми создали при центре несколько кооперативов».

Дела центра шли успешно. Он получал много заказов от предприятий. Но вскоре, с выходом очередного постановления, запрещавшего предприятиям авансировать выполняемые им работы, возникли первые трудности. Центр столкнулся с проблемой кредитования. Тогда-то у Михаила и появилась впервые мысль о создании собственного банка. Стремясь углубить свои познания в области финансов, он окончил курсы переподготовки финансистов в Московском институте народного хозяйства им. Плеханова, одновременно обучаясь в юридическом институте.

К тому моменту, когда в стране стали создаваться первые коммерческие банки, Ходорковский был уже, можно считать, подготовленным специалистом в области банковского дела. Поэтому в мае 1989 г. на базе одного из центров НТТМ он с помощью Жилсоцбанка и своего знакомого Алексея Голубовича, родители которого занимали видные посты в структуре Госбанка СССР, без особого труда основал и возглавил Коммерческий инновационный банк научно-технического прогресса (КИБ НТП). Первоначальным капиталом послужили 2,5 млн руб. из прибыли ЦМНТП.

В 1990 г. банк был реорганизован и переименован в Межбанковское объединение «Менатеп» (ме-на-те-п – межотраслевые и научно-технические программы). В конце года банк стал одним из первых акционерных обществ в СССР, а стараниями Голубовича-старшего получил индивидуальный норматив привлечения средств.

В первые же два года деятельности банк многого добился, развиваясь интенсивно и достаточно успешно. Он сразу вошел в первую десятку отечественных банков. Профессиональных банкиров в этом финансовом учреждении было не так уж и много – в основном бывшие химики, дорожники, инженеры-строители. Однако, по мнению Ходорковского, в инвестиционной банковской деятельности главную роль играют не специальные знания, а чутье.

Он говорил: «Есть вещи, которым нельзя научить. Либо человек понимает, что даст прибыль, либо не понимает. Его можно научить выписывать кредитный договор, делать еще какие-то вещи, но оценивать перспективность того или иного проекта – нет. Банкир не может быть специалистом во всем, как не может никто. Поэтому он часто вынужден принимать решение, исходя из экспертных оценок, и его задача – поверить эксперту или нет, пусть тот убедит. Наша статистика показывает, что из трехсот предложений, которые получает «Менатеп», проходящих – пять. Остальные отсеиваются на разных стадиях: некоторые сразу, другие после определенной проработки. До меня доходит процентов десять, то есть 30 из 300».

При формировании коллектива банка Ходорковский сделал ставку на молодежь, поскольку она быстрее осваивает рыночные отношения, легче к ним адаптируется. Как-то в одном из интервью Михаил сказал: «У меня есть свой электорат. Это мои сотрудники, чьим мнением я очень дорожу и чей авторитет пытаюсь завоевать. А отношение ко мне широкой публики меня мало волнует. Я не собираюсь избираться в президенты или еще куда-нибудь. Меня устроит, если обо мне скажут: этот парень сволочь, но компания у него хорошая».

В начале 1989 г. Ходорковский установил контакт с Владимиром Дубовым, через родителей которого получил выходы на ряд крупных чиновников в высших структурах власти – вплоть до М. С. Горбачева. Именно с разрешения Горбачева в банке «Менатеп» были открыты расчетные счета Фонда ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Объем средств Фонда был огромен. По данным службы безопасности «Группы “Мост”», ссылающейся на документальные подтверждения, имеющиеся в государственных структурах, около 60 % из них разошлось по различным подразделениям «Менатепа», а значительная часть была расхищена.

Зимой следующего года Михаил приступил к созданию Межбанковского объединения «Менатеп», которое включало и компанию в Швейцарии. Он был основным клиентом, а затем и акционером частного женевского банка «Риггс Вальмет». С согласия Горбачева и по специальному указанию управляющего делами ЦК КПСС Щербины через эти структуры «Менатепа» проходила конвертация партийных денег, что позднее нашло отражение в материалах по расследованию деятельности компартии.

В 1990–1991 гг. Ходорковский был советником российского премьер-министра Ивана Силаева.

Наибольшие проблемы, с которыми пришлось столкнуться Михаилу и его коллегам по банковскому бизнесу, были связаны с политической нестабильностью в стране и непредсказуемостью государственного законотворчества. Одной из них стало предложение правительства и Центробанка о предоставлении иностранным банкам лицензий на деятельность в России. Все отечественные банкиры выступили против этого. Ходорковский объяснял эту позицию тем, что «любой крупный западный банк по объему своих ресурсов в пересчете на рубли… сравним со всеми денежными доходами, получаемыми нашим государством. То есть финансовых ресурсов нескольких крупных западных банков хватит на то, чтобы в течение двух лет поставить под полный контроль всю финансовую систему России, после чего они смогут делать с нашей страной все, что угодно. Финансовая система такой же атрибут государственности, как граница, армия…»

Что же касается политической нестабильности, то ее последствия «Менатеп» наиболее ощутимо почувствовал во время августовского путча 1991 г. События того тревожного периода осложнили деловую обстановку в банке. Но Ходорковский строго придерживается принципа, гласящего, что «банк как финансовый институт аполитичен по своей природе и подчиняется той власти, которая в данный момент существует на территории, где он действует». Поэтому в условиях возможного переворота банкир действовал четко, решительно, без лишних эмоций. Его поведение во время этих событий свидетельствует о высоком профессиональном долге и умении принимать ответственные решения в чрезвычайной ситуации.

О своих действиях 19 августа 1991 г. председатель Совета директоров объединения кредитно-финансовых предприятий «Менатеп» вспоминал так: «В первый же день августовского путча я уведомил своих подчиненных, что любой из них, невзирая на положение, кто хоть слово скажет о том, что происходит в стране, находясь на работе, будет тут же уволен. Кроме того, сотрудникам было сказано, что если кто-то хочет идти к Белому дому и защищать его, он должен предварительно написать заявление об уходе, а после этого делать все, что ему заблагорассудится. Я сам и другие руководители «Менатепа» поступили именно таким образом: мы написали заявления об уходе, оставили их и пошли к Белому дому. То, что я вернулся в тот же день и тогда же происходило собрание акционеров, на котором меня не освободили от занимаемой должности, это другой вопрос. События могли повернуться иначе, и я не был бы председателем совета директоров».

Как бы подтверждая свою правоту, Ходорковский подчеркивал: «Банк – как официант, его дело обслуживать клиентов независимо от их политических убеждений или принадлежности к тому или иному лагерю. Взял у кого-то деньги или выдал их кому-то, оформил это – вот его работа».

Свою цель в жизни как профессионала-банкира он формулировал так: «Я хочу создать крупную транснациональную корпорацию, которая по некоторым направлениям могла бы занять лидирующее положение в мире. Я считаю, что это интересно и будет полезно для всех. Если я такую систему выстрою, можно сказать, что я буду считать свою профессиональную миссию выполненной». В одном из интервью в начале 1993 г. Михаил заявил, что «если бы начинал сначала, то выбрал бы сразу банковское дело, а не работал бы в Центре научно-технического творчества молодежи».

Михаил Ходорковский являет собой пример российского предпринимателя, обладающего капиталистическим мироощущением. Ему в полной мере свойственны не только дар интуиции, упорство, целеустремленность, но и чувство новизны, социальная раскрепощенность, способность к риску, стремление к овладению новейшей информацией в различных отраслях знаний. Для него банк – это не только новации и удачные инвестиции, но главным образом каждодневный, интенсивный труд.

«Я сам редко ухожу с работы раньше 10 часов вечера», – говорит банкир.

Благодаря его умелому руководству и полной самоотдаче коммерческий банк «Менатеп» превратился в международное финансовое объединение, широко известное не только в России, но и за ее пределами. А сам Ходорковский стал обладателем многомиллионного состояния.

Вместе с семьей – женой и двумя детьми – он живет в собственном доме в ближнем Подмосковье. В редкие свободные часы занимается сбором оригинальной коллекции портмоне, дневников и записных книжек. Чтобы посмотреть издалека на его жилище, нужно потратить час на автомобильную поездку из центра Москвы в Жуковку, элитный пригородный поселок, где раньше обитали члены Политбюро ЦК КПСС и генералы Советской Армии. Там выстроен среди сосен комплекс роскошных домов, напоминающий в определенной мере тюремный лагерь. Поселок окружен высокими стенами, через каждые 30 шагов стоят мощные прожекторы. Охрана с автоматами патрулирует периметр и массивные входные ворота. Эти меры безопасности стали необходимым атрибутом в жизни бизнесменов такого ранга, как Ходорковский.

Исследование истории возникновения и развития объединения «Менатеп», проведенное дотошными журналистами, показывает, что, будучи в целом типичным для конца 80-х гг., оно имеет существенное отличие от сравнимых с ним коммерческих структур. Это отличие связано прежде всего с тем, что, проходя обычный путь от «комсомольского» научно-технического центра через кооперативные предприятия, посредничество и торговлю до создания мощной финансовой структуры, руководство банка постоянно во главу угла ставило «укоренение» в государственных структурах.

Идеологические проблемы и расхождения никогда не смущали Ходорковского при поисках и использовании высокопоставленных связей во властных структурах: ранее советских и партийных, затем – российских и «либерально-демократических». Значительное число экспертов утверждает, что своим становлением «Менатеп» обязан вливаниям так называемых «партийных денег». По всей вероятности, с этим утверждением можно согласиться, тем более что существуют хотя и не прямые, но веские косвенные доказательства такой связи.

Кроме того, Ходорковский получил в свое распоряжение средство намного более мощное, чем «партийные деньги», – право распоряжения определенной частью государственной собственности. Ему удалось плавно перейти от советского периода к российскому и не только сохранить эти права, но и значительно приумножить их.

Поэтому, несмотря на декларации о том, что «Менатеп» отличается оригинальностью и множеством финансовых схем и комбинаций, следует сказать, что ничего нового в этих схемах нет – они давно применяются во всем мире, в том числе и другими финансовыми структурами России. «Хитрость» состоит лишь в умении применять эти схемы в специфических российских условиях и иметь в государственных структурах тех людей, которые в состоянии обеспечить их реализацию.

Руководство «Менатепа» в интересах лоббирования использовало обычный набор приемов: действия через связи во властных структурах и некоторых политических партиях, которые, естественно, в той или иной форме оплачивались. От наиболее простого способа – непосредственно деньгами – до несколько или сильно завуалированных. Например, прием на работу родственников полезных чиновников, обеспечение им высокооплачиваемого места работы на случай ухода с государственной службы, заказы чиновникам и политическим деятелям исследований по различным темам (во многих случаях лишь «для вида»), оказание финансовой помощи политическим и общественным организациям, предпочтительно минуя официальные счета и избирательные фонды.

Сам Ходорковский с определенной долей кокетства заявляет, что политика как таковая его не интересует, однако в силу значительной роли его структуры в экономической и политической сферах страны от нее просто невозможно уйти.

В результате «Менатеп» создал одну из самых мощных лоббистских структур в современной России, которая во многом привела к фактическому «слиянию» коммерческого дела с государственными органами. Одним из ярких примеров этого явления стал скандал в декабре 1995 г. вокруг залогового аукциона нефтяного концерна «Юкос», когда «Менатеп» получил от государственных органов неслыханные преимущества.

Вот как развивались события. В момент создания государством НК «Юкос» и ОАО «Восточная нефтяная компания» в них были внесены контрольные пакеты акций нефтедобывающих предприятий, перерабатывающих заводов, структур, занимающихся геологоразведкой, техническим обслуживанием, а также сбытом нефтепродуктов. Каждая из компаний представляла собой холдинг, объединяющий предприятия с реальными активами: основными фондами, лицензиями, денежными средствами и пр.

В 1995—96 гг. 78 % акций НК «Юкос», а в 1997 г. 54 % акций ОАО «ВНК» были приобретены менеджерскими компаниями банка «Менатеп».

«Менеджерские» в данном случае означало «подставные», поскольку они не обладали ни реальной финансовой мощью, ни опытом работы в нефтяной промышленности, к тому же формально не имели отношения к «Менатепу» и были учреждены через ряд зарубежных оффшорных фирм. Наряду с этой «дымовой завесой» была создана и другая: ряд регистраторских, инвестиционных, торговых, управляющих, финансовых фирм, которые (как независимые) вступали публично во взаимоотношения с банком «Менатеп», нефтяными компаниями и с государственными органами. Большинство фирм было зарегистрировано в Москве, в Подмосковье и в зонах с льготным налогообложением.

Таким образом, можно было обойти не только антимонопольное законодательство, не позволявшее «Менатепу» купить контрольный пакет акций крупнейших холдингов, но и все остальные юридические препятствия на пути к полному господству над своими нефтяными владениями.

Во главе всего бизнеса встало учрежденное «Менатепом» ЗАО «Роспром» (г. Мосальск), в управление которому были переданы «Юкос» и «ВНК». Это было сделано с одной целью: обеспечить управление обществами в собственных интересах без возможной ответственности за последствия, поскольку «Роспром» был тоже подставной фирмой без реальных активов.

То, что произошло далее, легко делится на три этапа, а посему представляет собой классический пример идеальной схемы мошенничества, каждая из частей которой формально уголовно ненаказуема:

Первый этап (1997 г.): продажа акций компаний, контрольные пакеты которых были внесены в холдинги государством в качестве оплаты своей доли уставного фонда.

Второй этап (1998 г.): вывод ликвидных активов из подконтрольных предприятий и передача их в собственность специально созданных ЗАО в форме взноса в их уставные капиталы.

Третий этап (1999 г.): контрольные пакеты созданных ЗАО проданы сторонним фирмам, на самом деле замкнутым через цепочку оффшоров на ту же компанию «Роспром».

В итоге «Юкос», «ВНК», «Томскнефть», «Юганскнефтегаз» и «Самаранефтегаз» остались практически без активов и с «висящей» на них колоссальной задолженностью всего фактически уже не существующего холдинга. Акционеры этих компаний могли использовать свои ценные бумаги так же, как и акции скандально известного «МММ». Собрать распыленное по оффшорным фирмам имущество мощных в прошлом компаний не представлялось возможным даже в случае, если бы государство решило оспорить итоги приватизации. Судиться с формально зарубежными компаниями пришлось бы за границей, а там они выиграли бы процесс просто потому, что с юридической точки зрения все покупки были вполне законными, а связь между ними и ЗАО «Роспром» практически недоказуемой.

Летом 2002 г. гибралтарская «Груп Менатеп Лтд», владеющая 61 % акций нефтяной компании «Юкос», опубликовала список своих акционеров. Крупнейшим из них оказался президент «Юкоса» Михаил Ходорковский, чья доля в компании сейчас стоит около 7,8 млрд долларов. «Это первый случай в России, когда человек публично раскрыл размеры своего личного состояния. Ходорковский – первый официальный нефтяной олигарх», – отметили средства массовой информации.

Сам «виновник торжества» так прокомментировал присвоенное ему звание «самого богатого человека России»: «Как вы понимаете, это оценка по текущей капитализации компании, в которой заложена не только недооцененность бизнеса, но и все российские риски. Поэтому я ощущаю себя владельцем большого, хотя и рискованного состояния. Но существенная часть этих акций группы «Менатеп» принадлежит мне не напрямую, а через бенефициарное владение. Я распоряжаюсь этой долей, получаю от нее доход, но если со мной что-то случается, она отходит следующему человеку из группы. Но если группа продает, например, часть акций «Юкоса», то половина вырученных денег поступает в этот специальный фонд, который держится в моих интересах. То есть я могу эти деньги использовать. Но это все – пока я жив и дееспособен. После меня бенефициаром траста станет поименованный мною член группы».

Ходорковский не любит в применении к себе термина «олигарх»: «Даже не потому, что он является оскорбительным, если его воспринимать в буквальном переводе, а потому, что он применяется неправильно. Согласитесь, что разница между мной и Алекперовым или мной и Богдановым гораздо меньше, чем разница между мной и Гусинским. И по образу жизни, и по интересам, и по бизнесу, которым мы занимаемся. Если же под олигархией понимать то, что все мы защищаем свои интересы в правительстве, то должен вам сказать, что отстаивание своих интересов крупным бизнесом в американском правительстве гораздо более серьезно и эффективно. Тем не менее никто не считает американский бизнес олигархическим».

Удачливый 40-летний предприниматель, за плечами которого уже немалый опыт финансового строительства и солидный капитал, с оптимизмом смотрит в будущее, считая, что недалеко то время, когда жизнь в России изменится к лучшему. Для этого, по его словам, «надо много и упорно работать». «Мы, в общем-то, богатая страна, – говорит он, – и если не будем тратить огромные ресурсы на производство вооружений или никому не нужных станков, как это было в недавнем прошлом и – в меньшей мере – продолжается сейчас, то за относительно короткий период – исторически короткий – мы будем жить как люди».