Текст книги "Исповедь близнецов. Книга 3. Альбатрос"

– О, Варюха, привет! Ты куда удрала? – пьяным голосом спросил буровик соседней буровой их бригады. – Мы ждём, когда ты нам споёшь; мы только тогда уйдём все по домам. Без песни ты нас не вытуришь.

А где-то как бы вдалеке плавно лилась мелодия, как будто имитируя плеск волн. За столом стояла тишина. Ребятишки Варины были возвращены в зал. Они, задрав головёнки, в её сторону, притихли в ожидании исполнения песни.

 
– Здравствуй, славный ты мой Алёша,
Как живёшь, как твои дела.
 

В зале перешёптывания:

– Я слышал, она хотела спеть «Вот мчится тройка…

– Тишина в зале! – попросила ведущая концерта.

 
– Нынче вечер такой хороший,
А вот я никуда не пошла.
В лунном свете голубоватом,
На гармонике песни звучат,
Ой, наверно, сейчас ребята,
На вечёрку зовут девчат.
 

В зале опять шёпот.

– Как она душевно исполняет.

– Она не исполняет, она с ним говорит. Ты слушай, что она ему дует на уши. Лапшой вяжет по ушам.

 
– Ты, поверь, нелегко в разлуке,
Не могу, я устала ждать,
Не могу взять никак себя в руки;
И поверь, не могу писать.
 

Баянист не растерялся, быстро подхватив мелодичный напев, и тихо шепнул: «Ну, коза, я тебе тоже когда-нибудь устрою». И только теперь Варя поняла, что начала она не то, что предложила аккомпаниатору. Она опустила голову, и в смятении решила выйти из создавшейся ситуации. Повернулась лицом к зрителям, и как бы, извиняясь перед кем-то, снова запела.

 
– Больше ты от меня не получишь,
Ни открытки, и не письма.
 

– Вот и правильно Варюха, накось ему! – пьяный зритель показывал в сторону Вари большую фигу. – Правильно, Варвара, так ему и надо!

– Уймите, пожалуйста, его, он не даст нормально спеть до конца!

– Точно, не дам! – мужчина вырывался из крепких рук буровиков. – Не пиши ему, Варюха! А я ему ещё рыло намылю, вот как выйду из каталажки!

В зале раздался смех. Баянист занервничал.

– Может, его выступления будем слушать?

– Не-е! Варвара, давай, начинай сначала.

 
– Больше ты от меня не получишь,
Ни открытки и не письма,
Чем так мучиться, знаешь лучше.
Я приеду к тебе сама.
 

– Ну и дура! – послышался тот же голос пьяного мужика из-за входных дверей. – Ты обожди к нему ехать. Не ревную, но предупреждаю! Я сначала его рыло испорчу! Я знаю, кому ты пишешь. Этому, как же его, чёрт бы его забрал…

Мужчину выпроводили из пристройки клуба совсем.

– Варюха, ты у кого научилась душу вкладывать в песню?

– Этому научить, мне кажется, невозможно, это нужно прожить и самой прочувствовать.

– Что ж ты, милая моя, с таким голосом здесь-то застряла. Тебе в городах уголка не нашлось, чтоб вот так себя показать?

– А мы что, не люди? – снова послышался тот же голос из-за дверей. – Спой, Варвара, что-нибудь из репертуара Зыкиной.

Из небольшого помещения зала были слышны бурные и продолжительные аплодисменты. Варины дети тоже повернулись личиками в сторону гостей, за столом и тоже усердно хлопали ладошками.

– Это наша мама! – Громко крикнула в зал Оленька.

– Это моя мама! – Неожиданно крикнул Сережа. Сынок залез под подол широкого и длинного платья матери, и оттуда изредка, нет-нет да покажется светловолосая головка.

– Серёга, сиди там тихо и не мешай маме песню петь, а то я тебя домой унесу, понял, нет?

– Ха-ха! Ха-ха! – доносилось из зала за кулисы заведующей клуба. Увидев картинку детей с исполнительницей, они не остались равнодушными, и вместе с залом смеялись.

– А что, товарищи, вот вам и сценка экспромтом. Куда ж деть-то, их наших деток? Пусть и они с детства привыкают к артистической жизни.

Ведущая обратилась к Варе:

– Может ещё что-нибудь исполнишь для нас.

– Что вы на мне зациклились, может ещё кто-нибудь, что-нибудь своё предложит? А то ведь как-то нехорошо получается, всё я, да я.

– Следующим номером нашей программы исполнит романс «Ах, ты, ноченька» Козакова Нелли. Вы все её знаете, и представлять мне вам её не нужно. Попросим, товарищи!

Снова аплодисменты, но уже очень скупые, вялые, гости, кажется, как будто остались, чем-то недовольны, возможно, оттого, что до Варвары неоднократно она выходила на сцену.

– Варюху, давайте Варюху! Не то умчится домой со своими короедами.

– Я прочитаю ещё одно собственное сочинение. Хочу положить его на ноты в виде романса.

– Давай, давай, Варюха, мы тебя слушаем.

 
– Тебя я слышать не желаю,
Изреченье горьких слов,
Не хочу и даже не мечтаю.
У нас была красивая любовь.
Как тяжело мне слышать это,
Когда-то ты любил меня,
В ночи я слышу только эхо,
Знаешь, любила тоже я тебя.
Ушли таинственные тени,
Канули давно в забвенье лет,
Забытых дум переплетенье,
И их давно уж больше нет!
Не пишу. И больше не жалею,
Было счастье, и давно ушло,
Двоих нас солнцем не согрело,
За лесом закатилось за село.
 

В маленьком полно набитом зале сплошные овации.

– Вундеркинд, давай, сбацай ещё что-нибудь.

А в это время маленький сынишка под сопровождение баяна и мелодичной музыки кому-то грозно махал кулачком в сторону зрителей. Голубые глазки то сощурит, то они становятся по-детски злыми. И уже всё внимание слушателей и зрителей было обращено под подол матери, к суфлёру, имитирующему действия. Мальчик быстро поднялся, побежал за кулисы, принёс небольшое полено. И начал сурово кому-то грозить. Конечно, кому-то было смешно, но Вариному сыночку было не до смеха, он неоднократно слышал, этот стих, как его мама репетировала дома. И все действия он принял на вооружение. А на сцене получилась настоящая пантомима. За что зрители были очень благодарны, за такой представленный концерт семьёй Варвары.

– Варя, спой ещё что-нибудь! Когда такое произойдёт?

– Хорошо. Я спою ту песню, которую исполняла на радио Кзыл-Орды, в Казахстане.

 
– Называют меня не красивою.
Так зачем же он ходит за мной,
И в осеннюю пору дождливую
Провожает с работы домой.
 

– А теперь уважаемые геологи, пойте первый куплет вместе со мной. Вы эту песню давно слышали. Называют меня не красивою…

– Спасибо, коллеги, у нас такой стройный хор получился, что вы сами даже этого не подозреваете.

Захмелевшие геологи, и вместе с ними представители из Райкома Партии настойчиво просят исполнить ещё и ещё.

– Знаете что, товарищи, мы сейчас споём песню на слова Николая Добронравова и композитора Александры Пахмутовой «Геологи».

– Чур! Тебе начинать, – кто-то через икоту попросил Варвару. – Ну, начинай, мы ждём!

 
– Ты уехала в знойные степи,
Я ушёл на разведку в тайгу,
Над тобою лишь солнце полярное светит.
Надо мною лишь кедры в снегу.
 

Неожиданно появился Сергей Проходимцев. Он подошел к столу; беспардонно взял чей-то стакан с водкой, выпил, не закусывая, и схватил жену за грудки.

– Чё, всё-таки, продолжаешь казаться на публике? Я те щас покажу и публику, и песни будешь, петь передо мной и смотреть прямо мне в глаза, – подхватив малыша под мышку одной рукой, второй рукой он стащил певицу со сцены. Ловким и быстрым движением на сцену заскочил никому не известный паренёк.

– А ну-ка положи ребёнка, где взял. И поставь жену на место!

– Слазь с полка! Я кому говорю! Три года заработаю, но тебе дам!

В зале установилась неразбериха, кому было очень смешно, а кому-то не до смеха.

– Ты ладом попроси у жены, она тебе скорее отломит!

– Ха-ха! Ха-ха! Ха-ха!

– Непонятно, мы куда пришли, в цирк или женский праздник встречать?

– Два в одном, то и другое разве плохо увидеть, – зал рукоплещет.

А Сергей Проходимцев вырывался из цепких рук паренька, молодого спортсмена, пришедшего на помощь Варе.

– Что, уже нашла себе хахаля, думаешь, и у меня защиты не будет?

Сергея вытолкали на улицу. Он возвращался ещё и ещё с угрозами в сторону жены.

– Попомни меня…

– Товарищи, коллеги, у нас сегодня праздник женщин, так неужели мы зачеркнём этот праздник выходками проходимца? Давайте я исполню просьбу, ещё песню одну из репертуара Зыкиной. Спою песню о России.

 
– Мать Россия моя,
С кем тебя мне сравнить.
Без тебя мне не петь,
Без тебя мне не жить.
Ты Россия моя,
Золотые края….
 

Варя не успела ни начать и ни закончить, как опять с бешеным криком, с угрозами ворвался Проходимцев.

– В милицию его надо сдать! В милицию!

– Зачем в милицию? – кто-то воспротивился предложенному.

– Посадить его суток на трое за стенку этого же клуба. Там отличный отрезвитель.

– А потом что? – снова кто-то спросил.

– Придёт домой и отыграется за всё прошлое и настоящее на жене и детях, – предупредил третий участник концертной программы.

– Знать бы, что такое будет, сразу же посадить его в каталажку.

Заговорил знакомый Сергея, Егор, которого однажды, Варвара выгнала вместе с закуской и бутылками из своего дома. Заведующая клубом Вера и ведущая концерта долго слушали, предложили Варе проводить её и детей прямо до дому.

– Дома-то он меня не тронет. Это он здесь показывает свою марку частной лавочки. Вроде того, что жена это уже частная собственность. Он что хочет, то и может себе позволить.

– Трудно тебе с ним, Варя?

– Ещё как трудно. Даже слов у меня на него не хватает. Иногда приходится и матом на него загибать. А это уже не по мне. Такое воспитание я не приемлю. С верхней полки, да по матушке, таковые и дети будут. Они ведь, что слышат, что видят, то и повторяют.

– Обожди, Вера, провожать женщину. Ей ещё награду надо вручить. У меня, Варвара Степановна, дома розы не выращиваются, а вот геранью красной я тебя одарю за исполнение песен и как новосёлу в новом дому.

– Спасибо, дядя Паша, спасибо. Я очень давно мечтала иметь герань на окне, да ещё посажу мяту, и рядом с ней поставлю. Воздух и запах будет обалденный в доме. И голова болеть не будет.

– Это тебе, дочка, спасибо; душу отрезвила песнями, а что этот сукин сын над тобой издевается, так это в его воле последний раз. Отучим мы его от этакой мании. Пусть попомнит он меня.

– Правильно, дядя Паша, правильно! Придёт на смену, мы его в жижу глиняную разок-другой окунём с наговором.

– Тожно и порчу с него сымем! – сказал его напарник смены. – Вот бы не подумал, что он могёт такое выкидывать.

На сцену вышел начальник геологической разведывательной партии Павел Иванович со свёртком в руке, повязанным красной лентой.

– Дорогие товарищи, коллеги! Сегодня здесь в нашем Дворце Культуры, хоть и не большом, но очень уютном и красивом, который построен руками своих же коллег после основной работы, после ночных смен, нашими же коллегами труда от имени всех. Я хочу поздравить нашего пекаря! Да-да, другим словом её обозвать нельзя. Настоящая пекариха, товарищи! Кто скажет, что хоть один раз вы принесли в дом испорченную булку, буханку хлеба? А вы знаете, сколько она в него заботы, труда вкладывает. И мало того, она полностью отказалась от заводских дрожжей. Свои дрожжи применила.

Из-за стола послышались вопросы гостей.

– Варвара Степановна, рецепт, рецепт нам на стол выкладывай!

– Товарищи коллеги, это строго конфиденциальный рецепт бабушки. Я его с собой унесу. Поэтому очень вас прошу не обижаться на меня. Если кто-то может чем-то заниматься, то занимайтесь каждый своим творчеством. Ведь не каждый будет заниматься хлебовыпечкой. Для сдобной выпечки такого рецепта не знаю.

– Тише, товарищи! Павел Иванович ещё не закончил обращение к певице. Давайте, послушаем, что он ещё скажет? – сказал завклубом.

– Дорогая Варенька! Спасибо тебе за твоё прекрасное исполнение народных песен. Уж больно шибко тронула ты за душу песней о России. Как, товарищи, настоящая, Зыкина или нет?!

– Конечно, чистый металл Зыкинский, – кто-то крикнул из зала. – Ни дать, ни взять Людмила Зыкина. И, по-моему, даже ещё лучше голосок, нежно прилегающий к душе и сердцу.

– Я хочу, – Начальник партии, прервал разговор и шёпот слушателей. – Я хочу подкрепить поздравление Варвары Степановны ещё одним ценным подарком.

– А, ну-ка, Варюха, показывай, что там у тебя за сокровище?

Многим было очень любопытно увидеть подарок, но Варя в меру своих скромностей не позволила себе открыть коробку с ценностью до прихода в дом.

– И это ещё не всё, уважаемые коллеги. Особо мне хочется поблагодарить Варвару за её широкомасштабный труд вне производства, но в пользу нашей организации.

Кто-то в зале поинтересовался:

– Где она ещё работает или как…

– Эх! Братцы, вот такого не заметить, такое, что она сотворила, не заметить нельзя, – с сожалением обратился начальник партии к залу.

– Варвара Степановна безропотно вошла в наш коллектив, в новую для неё семью, вместе со своим домом.

– Как это? – Кто-то также неожиданно спросил.

– А вот так, вот! – Решительно и почти крикнул начальник партии.

– Разве вы никто не обратил внимания, эх, вы, а ещё геологи! Наша, ваша улица удлинилась ещё на один дом. Эта маленькая, хрупкая и, кажется, на первый взгляд ничем не приметная девочка всё лето с весны до осени провозилась с брёвнами: валила лес топором, шкурила, размеряла и сама, накатывая брёвна по жердям, вырубала пазы. А затем, как настоящий мужик, безо всякой помощи извне переползая по брёвнышку с одного конца на другой, поднимала другой конец и укладывала бревно насмерть и вековечно. Я со стороны долго наблюдал, приглядывался, и вспоминал, где это я такую рожу видел?

В зале громкий смех: Ха-ха! Ха-ха!

– Ага, вам то ха-ха, а я никак не мог понять, как это один мужичонка обходится без посторонней помощи? Я не мог признать её. Она, то в шапке ушанке, стоит во весь рост на стене, то в накомарнике. Но однажды она приходит с заявлением, я опешил; думал, она решила уволиться. Гляжу в заявление, она просит стекло для окон. Я её спрашиваю: кто стеклить-то будет? Она отвечает: Сама. Одного просила, чтобы помог застеклить, так он оплату загнул недешёвую: «Натурой». Мне бы в честь праздника хотелось бы спросить: Он здесь, в зале?

– Нет, Павел Иванович, он уже давно рассчитался, – сказала Варвара.

– Тогда понял, кто стекольщик, сукин сын. Имеет жену, детей, – Павел Иванович снова обратился к залу:

– Мы, коллеги, трудились на Доме Культуры вне урочного времени. Поэтому я хочу подтвердить слова представителя из Райкома Партии, что им было известно там, в районе, а нам немногим ничего не известно о ней здесь. Наша стряпуха трудилась во благо своей семьи, и, чтобы не клянчить жильё у геологии, она приложила свои усилия, с нашей материальной помощью. Да ещё заметьте, перерыва в выпечке хлеба не было, и на буровые работы не опаздывала. Так сумеет не каждый. Поэтому геологоразведочная партия награждает Варвару Степановну отдельно денежной премией в сумму тысячу рублей, в двойном размере суммы заработка. И этого она достойно заслуживает, так как её жизнь проходит без выходных. В магазине мы заказали плюш на шторы в новый дом Варе с её детьми. Это тоже будет ей подарком.

– Интересно, вы так вознесли пекариху, как будто другие ничего не могут? – открывая еле-еле глаза, пьяная женщина спросила:

– Что делает её муж, куда он и на что он годен?

Варя поднялась снова на сцену.

– Отвечу, вам товарищи, обязательно отвечу. Я ведь никого не просила о наградах мне упоминать. Да я построила одна, самостоятельно дом на ваших глазах. Выписала трактор С-100. Он спланировал ровную площадку.

В зале смех.

– Так это ты для этого выписывала трактор? – спросил Павел Иванович.

– Для чего же ещё? Конечно, для выравнивания бугра и для сталкивания грунта на дорогу. Трасса стала шире перед домом и без ухабов. Двойная выгода.

– Вот видите, что творит молодёжь-то наша!?

– Да, всё одной досталось до соплей. И даже кто видел, то вместо помощи отворачивал глаза, скорее всего от зависти. Кто-то может всё, а кто-то не может ничего, и только по собственной лени. Например, возьмите моего мужа. Я ему предложила построить дом, не обращаясь к начальству. Так он заявил: «Ты чё это придумала, старушка, али тебе в деревне места не хватает? И ещё он мне ультиматум поднёс: «Бутылка будет? Буду помогать. Не будет?! Не жди помощи». Так однажды я приобрела четыре бутылки спирту для помощи обрешётки стропил под крышу дома, чтобы покрыть дом тёсом; бутылки спрятала от мужа в буржуйку. Втихушку от начальства протянула провода к палатке. А тут оказалось непредвиденное: пришёл муж с собутыльниками, затопил печь железную, потому, что дождь шёл, и детям было холодно. А печь как начала вздрагивать, и бутылки взрываться, никто ничего не понял, отчего это всё так произошло. Сама-то я пошла на реку за водой. Догадалась, бросилась к детишкам, в палатку. Вытащила их из дальних углов. Следом ещё два взрыва получилось.

В зале зазвучал смех:

– Ха-ха! Ха-ха! И палатка вспыхнула?

– Да вам-то смешно; к моему великому счастью, на палатку не попали языки пламени. Да их и не было. Это буржуйку трепало, как в малярийной стихии.

– Ха-ха! Ха-ха!

– Вам ха-ха, а я до сих пор вспоминать не могу без содрогания.

– Ты, Варвара, не оправдывайся перед нами, твой факт к стремлению активной жизни у нас налицо. Я дал распоряжение в бухгалтерию, чтобы тебе закрыли ещё наряд по строительству дома, – Павел Иванович обратился к залу. – А вы не судите, да не судимы будете. Варвара вам не чета, баба, ух!

– Кто её судит? Кто? Покажите мне пальцем! – крикнул буровик. – На таких равняться надо, а вы опять, её кто-то судит. Не бывать этому! Не бывать! Держись, Варюха, мы с тобой!

– А как же она брёвна-то возила к дому, что ли, всё своим хребтом?

– Да, собственным хребтом, – поддержал Павел Иванович. – А вы посмотрите, где дом её стоит. Сами сосны с горы катятся прямо на крышу. И правильно Варвара поступила, совместила полезное с приятным. Очистила территорию под волейбольную площадку. Ну, и как вы теперь на это смотрите? Подгоняйте бульдозер, очищайте её. Вот вам и спортивная площадка.

– Мячами закидаем Варюхину крышу! – крикнул буровик. – Я видел, как она начинала строиться, да вот, прости, Варюха, я ведь не подумал, что тебе в голову придёт такое строительство одной. Как-никак, ты замужняя, а то бы я не против. Хотел помочь, да дурака твоего обходил стороной из-за ревности к тебе. Сам не ам, и другим не дам.

В зале, в дальнем углу сидел Варварин муж, за всё время не проронив ни слова. А Варя после выступления начальника партии тоже взяла слово.

– Уважаемые коллеги, у меня тётя точно такая же. Видимо, судьба определила нам одинаково на двоих. Только мне при живом муже; она одна без мужа выстроила дом. Муж в войну погиб, где ей силы мужской было набраться, так и я. Муж есть, и мужа нет. А я? Я и баба, и мужик, я корова, я и бык, всё своими руками с детства, и у родителей так же пахала. Уважаемые коллеги, никак не ожидала, что у нас получится торжественный вечер, посвящённый женскому дню восьмого марта, с сопровождением исполнителей, с награждением подарков в мой адрес. Извините, я не ожидала такого сюрприза. Я оправдаю ваше признание и доверие ко мне. Я буду стараться ещё лучше, и вас кормить буду только лучшей продукцией из мучных изделий. Предупреждаю: я не волшебник, я только учусь выпекать сдобные кондитерские изделия. Особенно я буду стараться к праздникам. А в таком случае буду просить помощи от ваших жён, хозяек, кто свободен от других забот.

В зале послышались голоса одобрения, рукоплескания долго не затихали.

– Правильно, Варвара, правильно! Твоя идея создать небольшой кулинарный ларёк в глухом и далёком захолустье от мира сего будет способствовать трудоустройству моей бабы.

В зале опять смех.

– Чё вы, ха-ха да ха-ха. Она у меня тоже работала в кулинарном цехе в городе.

– И что же она тогда не выдвинула себя в пекаря до Варвары?

В зале опять смех.

– Так ить это же та самая пекариха, что Варька её подменила!

– Э-э! Это дело не пойдёт, – живо вставил слово заместитель начальника партии, Борис Иванович.

– Это почему же не пойдёт? – спросила Варвара. – А я считаю, обязательно эта женщина пригодится. Вот, слушайте меня, товарищи! Конь спотыкается даже на ровном месте, а ведь у него четыре ноги. Так что дела бывшего пекаря поправимы. Мы с ней и начнём разворачивать дела по выпечке хлебобулочной продукции. Двое, трое – не одна. Где она? Слышит ли она сейчас меня?

– Она сейчас в запое! – кто-то крикнул из угла зала.

– О-ой! Тогда с ней разговор под вопросом, так сказать, растяжимый. Если будет употреблять алкоголь, буду подбирать другого человека.

– Варька! Бросай ты свои идеи, давай-ка лучше спой нам ещё какую-нибудь.

– А как же буровые? – кто-то спросил из дальнего угла зала. – Забросишь?

– Как работала, так и буду работать. После смены сразу в пекарню. Особенно после ночной смены. В длинный выходной почему бы не заняться выпечкой. С утра заведу, за день две выпечки получится. А если бы ваша жена забыла про алкоголь, глядишь, бы дело пошло и со сдобой. Разве вы сейчас страдаете от нехватки хлеба? Нет, конечно.

– Хватит говорить о булочках, вино петь любит. Давай, Варвара Степановна, спой нам ещё песенку от своей души, и мы по домам расползёмся.

– Если какую-нибудь, то, пожалуйста, послушайте совершенно новую песню в исполнении Зыкиной.

– Ты что, её выпишешь, а вдруг она откажется ехать к нам в далёкие края, или бандеролью выпишем? Ты сама её замени, нам приятно слушать и тебя.

– Хорошо, приятно, тогда слушайте.

Вышел баянист из-за кулис. Они обсудили между собой какую тональность подобрать исполнительнице. Вступление.

 
– Рябина, рябина несчастная я,
Два парня, два друга влюбились в меня;
Лишь вечер настанет, к калитке придут;
Вдвоём под рябиной вздыхают и ждут.
 

– Подпевайте мне, пожалуйста, а то что всё одна я. Всем вместе надо петь.

Праздничный вечер с участниками художественной самодеятельности прошёл по Вариному понятию на высшем уровне, чего она никак не ожидала. По дороге домой с новым ведущим сценаристом концертной программы Ниной Петровной и с заведующей клубом, Верой Марковной, они шли, обсуждая, когда ещё надо собраться для проведения к майским дням и к новогоднему вечеру, а там и к двадцать третьему февраля, мужскому празднику.

– Ой, бабоньки, у меня аппетит появился!

– У тебя есть дома что-нибудь? – спросила Вера.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Нина.

– Ты что, не догадываешься? Обмыть бы не мешало первые сдвиги в культурной жизни.

Женщины спорили между собой, неся на руках Вариных спящих детей.

– Не беспокойтесь, девчата, найдём, что надо. И выпить найдём, и закусить тоже, если муженёк не опростал. А знаете, какой я пирог из красной рыбы испекла. Пальчики оближешь.

– Не дразни, не то детей положу и бегом первая в доме окажусь. У тебя, говоришь, тоже аппетит развился? – спросила Нина Петровна.

– У меня аппетит развился к участию в художественной самодеятельности.

– Ха-ха! Ха-ха! А я-то решила, что у тебя аппетит развился к этому самому, – Вера показывает рукой по шее.

– Да нет, как раз к этому я теперь никакого отношения не имею. Но компанию немедленно поддержу.

– А что так? – спросила заведующая клубом.

– Да было дело, – Варвара глубоко вздохнула, – история банальная и глубоко ранимая. Не хочется, и не буду вспоминать. Лучше сядем за столом, выпьем, закусим и песенки попоём. Страсть как люблю петь.

– Это по тебе видно. Девчата, скоро твой дом увидим?

– Не эта ли крыша показалась под бугром, под сиреневым ночным цветом?

– Она самая. Уже вот рядышком. Только я не пойму, почему свет в окне? Неужели я зажгла свет и не выключила при выходе?

– Тише! – Марковна встала как вкопанная, остановив движением руки идущих женщин. – Слышите? Наше место уже перехвачено, девчата!

– Возможно, я приёмник не выключила, у него такой красивый тембр.

– Хорош приёмник, слышишь, да там настоящий мужской ансамбль или спектакль пьяных голосов. Брань мужская слышится. Чуешь, нет, Варя?

– Девчата, в какую пору? Он ведь только что сидел с нами в клубе.

– Может, быть ты обозналась?

– Ну да, как уж не признать собственного мужа? – ответила Вера за хозяйку дома. – Может, не пойдём в дом, а?

– Что ж не хотите, не ходите, – Варя расстроилась, как разбитая гитара. Её зубы стучали. Их стук был слышен на расстоянии шага. Остановилась ещё раз, прислушалась. Она вспоминала случай, как однажды пришла домой на заре с работы и застала в доме шесть пьяных человек посторонних. Дети, испуганные, сидели на печи.

– Голоса Сергея не слышу. Там, наверное, посторонние?

– Как могут войти посторонние, если висел замок на дверях?

– Очень просто. Он приглашает друзей, выпивает, обещает, что принесёт ещё и уходит, покидая друзей и оставляя их один на один с домом хозяина, а порой, бывает и один на один с молодой хозяйкой.

– Да что ты говоришь, Варенька? Это же опасно, дружочек мой.

Вера, испугавшись такого поворота, потянула Варю за рукав. – Надо участкового сначала позвать.

– Где у нас участковый, ты знаешь? Он же в районе живёт, – сказала Нина.

– Что же делать тогда, девчата? Идёмте к начальнику экспедиции, но так оставлять один на один женщину с детишками, с бичами нельзя. Пошли-ка, Варвара, в соседний дом, попросим, чтобы ребята посидели у сменного бурового мастера, до того, как устаканим это дело.

– Вера Марковна, как-то неудобно беспокоить соседей в столь поздний час.

– Удобно бульдозером в дом въезжать, как вы считаете, девчата?

– Правильно, хороший сосед лучше всякой родни. Кстати, а вот ниже живёт и брат Проходимцева, ему дали квартиру, как только он приступил к работе, по производственной необходимости. А если к нему с племянниками завалится?

– Нет! – резко оборвала предложение Варвара. – Мне кажется, в доме слышен женский голос. Попойка идёт с участием жены деверя.

– А раз так, то вообще безопасно. Идёмте, вы же в свой дом идёте!

– Тётя Нина, не надо идти туда; там опасно, где тётя Тая поёт.

– Моя маленькая, ты проснулась уже? – Вера погладила девочку. – Опасно? Значит, не пойдём в дом до прихода начальника.

Сзади послышались неторопливые шаги и странное пыхтение, как будто человек нёс тяжёлую ношу. Остановится, и опять следует за женщинами.

– Девчата? Вам ничего не кажется? – спросила Вера.

– Мне тоже уже не кажутся, а слышатся уверенные шаги какого-то необычного существа. Так человек не может ходить, так ходит и пыхтит зверь. Слышишь, как грязь чмокает под ногами у него?

– Зверь в такую грязь не пойдёт, он по суше ходит, идёт стороной.

– А если другой дороги нет? Здесь ведь с обеих сторон дома, вот он и топает по середине улицы, напрямую.

– Тогда кто это может быть?

Послышались крики, визг. Девчата с испугу закричали, не понимая зачем. Перепугавшись, они присели, прижимая детей к себе как можно крепче. Мальчишка, проснувшись в руках, что-то выкрикнул, и тоже неожиданно вместе с другими закричал: «Зверь!»

На крик вышли пьяные люди с всклокоченными волосами, а вместе с ними и сноха, невестка Сергея Проходимцева, Таисия Михайловна.

– Что, шлюха, явилась? Сама таскаешься, и детей за собой туда же? – Таисия подпёрла руками бока, стоит невозмутимая, как будто в собственном доме.

– Это уже новинка в нашем посёлке, – немедленно сообщила первую новость Вера Марковна всем присутствующим.

– Ты кто здесь такая? – Спросила Нина Петровна, непрошенную хозяйку чужого дома. – А ну-ка, вышвыривайся из угла вместе со своей кодлой! – Нина, переложив ребёнка в Варварины руки, пошла напрямую к Таисии, схватила за грудки по-мужски, своей мощной тушей и крепкими руками стащила её с порога, разорвав на ней шёлковую кофту.

– Летела, как ангел, а приземлилась, как чёрт, – послышался смех мужиков. – Правильно, женщина, нечего ей тут с нами делать! Мужик у неё такой приличный, а она всё чего-то ищет. Я бы так сказал, опохмелилась и дуй к мужику.

Таисия барахталась в кустах, поднимаясь, поправила причёску.

– Ну, сука, я тя ещё встречу, я у тя не только причёску помну, но и кунку разворочу пополам.

– Ей двадцать четыре часа надо вынести протоколом, – сказала Нина. – Такие наших мужей и совращают.

– На хрену я тя видала с твоим протоколом; помни хорошенче протокол и зад утри, – еле выползла Таисия из кустов. – А, ну-ка, мордоворот, с бабой спать жалаете, тогда подай грабли. И пойдём той бабе рожу бить! Я что, ей подданная?

– Нет, уж увольте, мадам, нас от такой нагрузки за твою попойку. Уходим, мужики, отсюда, не то ещё участкового притащат.

В доме Варвары пахло винным перегаром, винегретом, принесённым, по всей вероятности, из дома Таисии, и солёными огурцами. На столе стояли чужие тарелки и вилки. Варя от бессилия заплакала.

– Узнаёшь, твоё, ели, пили? – спросила Марковна.

– Да разве дело в этом, чьё они лакали, жрали? Устала я от всего этого. Поверьте, девчата, очень устала. С ребятишками поводиться некому, но как только ухожу, эта несчастная семейка залазит в моё убежище, как в собственный дом. Сношается прямо в моей постели, не задумываясь. И ещё это пьяное сокровище перемеряет все мои платья, одежду, унесёт, поносит, а потом подкидывает вонючие, пропахшие противным запахом пота. Ну представьте себе, воюю уже несколько лет с ними, и ничего поделать не могу. Занимают деньги – никогда не возвращают.

– А ты не давай, раз научили – второго урока не должно быть.

– Мама, мы кушать хотим! – в один голос попросили дети.

– Вот с этого и начнём, – сказала Вера Марковна. – Где твой хвалёный пирог, что со стерлядью, не съели, как ты думаешь, хозяюшка?

– Сейчас притащу. Он у меня хранится в бочке на улице. Я посчитала, что до моего прихода не прокиснет. Я же его утром там, на работе испекла. После ночной смены на буровых, а заодно и опару завела.

– Тогда неси же скорей! Надо же, куда схоронила, а то бы съели и не подавились.

– Сейчас, минуточку.

И только она закрыла за собой дверь, как все присутствующие в доме услышали, что-то тяжёлое упало или навалилось на дверь.

– Может, это Таисия с пьяных глаз шарахнулась об дверь. Искала на двери ручку, а её на двери не имеется. Надо выйти, посмотреть.

– Не выдумывай, как пришла, так и ушла своей тропочкой, не балуй её сама! Не то ещё с нами за стол с вонючей мордой сядет. Я хоть и драться не люблю, да ведь и с косматой головой не хочется домой появляться. Давайте сами одни, так спокойнее будет. Ты не обнаружила свою опустошённую посудину из-под водочки? – спросила Вера.

– У меня в запасе коньяк с пятью звёздочками.

– Ух ты?! Ну, ты даёшь, Варюха. Ты где его раздобыла?

– Поскромнее нельзя быть? – Нина Петровна ткнула в бок коллегу.

– Поняла, не совсем того, – Вера покрутила у своего виска пальцем.

– Да как вам сказать, девчата, был у меня небольшой блат с деревенским магазином. Хорошими знакомыми мы были. Иногда картофель помогала копать в детстве, всё что-то было иногда. С годами взросления переросло навсегда. Зачем, бывало, не придёшь, для кого, для кого, а для меня есть всегда. На муже-то все рубашки импортные. И верхняя одежда вся импорт.

– Не ценит тебя твой муженёк.

– За что ценить-то меня? За то, что спать не ложусь с ним?

– Как это?

– Вера, почемучка, зачем тебе это-то надо знать?

– Поняла не совсем того, чтобы…

– Но всё-таки, что-то есть такое у тебя. Почему трава зелёная…