Текст книги "Исповедь близнецов. Книга 3. Альбатрос"

Пока Варя сервировала стол, остальные сидела в ожидании. Тишину прервала дочка Оля.

– Наша мама очень вкусный стол делает, пальчики понюхать можно.

– Да, ты, что-о! И всего лишь? – спросила Вера девочку.

– Чё смеётесь? Ага, я правду говорю.

Вдруг что-то тяжёлое рухнуло на внешнюю сторону двери. Поворочалось-поворочалось и затихло, но через некоторое время начало странно мычать.

– Девки! Я, честно признаться, очень боюсь. – Вера перешла с одного места на другое – поближе к Сереже.

– Ха-ха! – засмеялась громко Нина Петровна. – Ты что, думаешь, тебя за малышом не достанет?

– Тьфу! Нам не думать надо, а себя оберегать. Посмотреть бы не мешало, кто там пыхтит. – Вера как бы давала намёк кому-нибудь удостовериться, кто там за дверями.

– Тётя Вера, возьмите на руки Серёженьку, вас с ребёнком кто может обидеть? – посоветовала Оленька.

– Ага! Щас! Бегу и падаю! Вы медведю желаете меня скормить? Нет, уж дудки, Марья Ивановна.

– Странный день, уж и вечер прихватили? – заволновалась Нина. – Или уж пить, есть и домой скорее отчаливать. Не то рассвет уже настигнет скоро.

За дверями снова послышались странные шумовые звуки.

– Давайте понемножечку для смелости пригубим, закусим для ловкости рук, потом я попробую отучить его раз и навсегда здесь появляться, – забывая старое обещание, никогда больше не петь, Варя для смелости без запинки опрокинула полную стопку коньяка.

– А вкусный, девчата, попробуйте, да поживее, пока я аппетит не проглотила, отучить пришельца.

– И кто бы там может быть? – спросила Марковна.

– Кому здесь больше всего надо быть, как не моему Проходимцеву? Он может всю ночь лазить на крышах, выведывая, кто ко мне заходит или нет.

– Какой-то приблудился стеснительный, – поддержала рассказ Петровна, – или тоже высматривает ревностно за тобой?

– Ни щекотать душу, девчата! Сейчас он у меня получит выпить и закусить. Дай только срок, будет вам и белка и для петушка шесток!

– Мама, ты неправильно стихотворение рассказала.

– Ничего, дочка, придёт время, и мы начнём придумывать стихи, они ведь по настроению складываются, как она сама жизнь подскажет.

В этот миг послышались по двери жутко впечатляющие скребки чьей-то мощной рукой, вплоть до отщипывания древесины.

– Варвара! – закричали женщины. – Да у тебя двери не на засове!?

Не на шутку испуганная Варвара побледнела точно белая простынь.

– Я почему-то никогда не имею привычки закрываться на засов. Да и засова, в общем, нет – один крючок слабенький!

Варя в одну секунду прыгнула к двери, и накинула крючок на двери.

– И всё же, кто бы это может быть? – повторила вопрос Оленька. – Как ты думаешь, мама?

– Кто, как не ваш шатун. Он ведь без посещения бичей больным становиться.

Шорох утих. Послышалось шлёпанье ичигов охотника.

– Вот уж мне этого не хватало, чтобы ко мне охотник заходил.

– Ага, чует животное: чьё мясо съела, – пошутила Вера.

– Он, видно, отошёл от двери, тогда я всё равно его угощу.

Варвара схватила с жаркой печи полное ведро кипятка и осторожно подошла к двери. Прислушиваясь, она услышала тяжёлое дыхание на углу своего дома. Резко открыв настежь двери и плюхнула полное ведро кипятка на какой-то огромный предмет, который уже разворачивался к ней в обратную сторону.

Не успела Варя открыть двери, как послышался четырёхголосный крик.

– Не надо!

Но Варвара была уже на взводе.

– Надо, девчата, надо! Меньше шастать будет под окнами каждую ночь.

В этот момент что-то громко кхякнуло или рявкнуло, никто ничего не мог разобрать. Наступила ужасающая тишина.

– Девчата, а я сегодня ночевать буду у Варвары, – заявила Вера.

– А мне, кажется, что ночевать уже не к чему, гляньте, в окне сереет. Ночь рукой машет до следующей вечерней зари.

– Вот и отлично! – переночуем все вместе за столом.

Варя была очень довольная исходом дела.

– Слышите, тишина. Видать, ушёл мой любовник восвояси, кажется, выбила память навсегда, больше не появится.

– Ну, что девчата, допьём и споём, отчего деньжата не ведутся.

Вера запела:

– В небе зори алеют; полыхают вдали; словно, солнце олени на руках принесли. Нарьян-Мар мой Нарьян-Мар; не велик и не мал. У Печоры, у реки, где живут оленеводы и рыбачат рыбаки… Пойте со мной это новая, без червей, песня.

Девчата подхватили, а вместе с ними запела и Оленька. Сынишка спал непробудным сном.

В доме Варвары слышны красивые слова, сливающиеся с чудом таёжной осенней природы. А за стеной дома слышны вопросительные голоса.

– Почему он здесь? – спросил буровик.

– Во мужик, нажрался, и домой лень ноги дотащить! Ха-ха!

– А я бы так не сказал, – с уверенностью сказал третий буровик.

– Варька дурманом любовным опоила, вот и уснул недалече от неё.

– Девчата, тише, – остановила пение Вера Марковна. – Смотрите в окно, смотрите! Какое чудовище Варвара усыпила?!

– Это в твой адрес летят словечки. Не говори, что мы были у тебя.

– Если вы чего-то боитесь, пожалуйста, я молчу. Тогда забудьте сюда дорогу.

– Глупая же ты, там твой супруг стоит. Как узнает?

Нина Петровна хотела что-то сказать да осеклась на полуслове. Я же не знала тебя в лицо до этого дня. А его-то я знаю уже как с полгода. И хорошо знаю.

– Всё понятно с тобой, – заявила подозрительно Вера Марковна. – Нельзя какать подруге в карман, вот что, голубушка, я тебе скажу. Ты от мужа моего отцепилась, до него добралась? Так, нет?

– Вот тебе и познакомились, – задумчиво прошептала хозяйка положения, – вот и новая родня нашлась. Правда, Петровна пить никогда не посадите с собой, как здесь у меня. Я бы так никогда не поступила, уважаемая Петровна. И на этом знакомству с вами конец. И даже не стану на сцену в присутствии вас.

– Да я это,…

Не дали Петровне даже слова сказать, как открыли дверь настежь, показывая рукой на путь-дорогу.

– Прощайте, уважаемая. Вы, по всей вероятности, не лучше, чем моя сноха Таисия Михайловна. Кто первый, тот и твой, – Нина Петровна сошла с порога по ступенькам земляного крыльца. Варя не успела до зимы соорудить деревянное крыльцо с перилами.

Послышался тревожный крик Петровны.

– Кто её? – спросила Вера Марковна.

Вышли навстречу к толпе хозяйка дома, вместе с ней Вера, а за ними выползли маленькие детки.

– Им сюда нельзя! – строго скомандовал, грозя длинным пальцем в сторону дверей Варвары не известный никому мужчина.

Оля посадила на подоконник брата и сама залезла рядом с ним.

– Как это ему угораздило здесь сложить с себя полномочия в столь неурочное время. Наверное, и берлогу не успел соорудить?

Все окружившие тушу животного находились под вопросом ожидания: от чего он так неожиданно погиб. Кто ему помог уйти из жизни, чтобы не наводил страх на работников буровых вышек, во время ходьбы на буровые и с буровых?

– Возможно, в него кто-то стрелял? – спросил сменный буровой мастер.

– Но почему он мокрый? – спросил второй мастер буровых.

Марковна подозрительно глядела на Варвару, и также неожиданно отводила глаза на толпу людей. И подозрительно усмехалась, готовая сказать от себя что-то неизвестное присутствующим, окружившим животного.

– Возможно, вы, Марковна, что-то знаете? – спросил Павел Иванович.

– Что для меня известно? Это я хочу задать вопрос, как это у неё получается?

– У кого, у неё? – снова задал вопрос начальник участка.

– Не знаю, – отведя глаза в сторону, опять ответила Вера. – Наверное, сама природа так распорядилась – кому жить, а кому умереть.

Вера засмеялась уже в полный рот зубов.

– Девки, вы что-то знаете, – нетерпеливо спросил Иванович.

– Тут и знать нечего, это она его так приветила, как хорошего гостя, – уверенно сказала Вера.

– Ты что, из ружья его убила?

– Где у меня ружьё? – задала себе вопрос Варя, разведя руки в сторону.

– У неё, как у змеи, ног не узнаешь, – крикнула вдруг, Нина Петровна в злобе на новую знакомую.

– Бесполезно искать у неё ноги! – тоже ответила Варвара. – Змеи членораздельные, у них ног не бывает.

– Ну и что прикажете теперь делать с непрошенным любовником? – спросила соседка. – Правильно ты его отучила. Не то я как иду на смену, а он по моим следам топчется. Страшно как-то становилось.

– Бойтесь, девчата, он здесь не один топчется. Она по горе ходит, а этот вдоль деревни.

– И вы считаете это правильным, знать и молчать? – Лидия грозно и предупредительно заявила. – Он весь рабочий класс перепотрошит. Заранее предупреждаю: я сегодня на работу не выхожу. У нас самая дальняя буровая вышка. Тут ни один спортсмен после смены не удерёт от такого. Вы знаете, какую он скорость развивает, если его поднатаскаешь на добычу?

– Я слышала, до шестидесяти километров в час его скорость в беге, – как бы предупредила другая соседка.

– Бог милует, а на работу надо выходить. Замену поставлю; труднее тебе будет восстанавливаться, – почёсывая затылок, убеждал начальник, – а с этим мы что-нибудь придумаем.

– Ха-ха! Ха-ха! – громкий смех раскатился по глубокой тайге, над приютившимся маленьким и уютным посёлком геологов.

– Варюха – молодец! Не ждёт, когда с ним что-нибудь, да кто-нибудь придумает. Пинкаря дала по мошонке мужику! Он и дал дуба, – рассказывает сосед через два дома от Варьки.

– У нас баба кнутом ухайдокала медведя, который постоянно драл коров. Пошла искать корову. Глянь в кусты за поскотиной, а она там разлеглась и домой не идёт. Ах, ты, вражина, – крикнула на неё, да как даст её дрючком по заду со всего размаху. Я тебя отучу, грит, как домой не приходить! Я не собираюсь ходить за тобой кажинай день. Накось тебе! Накось тебе! Накось тебе! Таким манером действовала. Михась со страху рванул в кусты, больше не слышно было, чтобы медведь коров драл. А через неделю его охотники обнаружили уже протухшим.

– А ну-ка тебя эдак-то шарахнуть невзначай, чтобы из тебя посыпалось. От сырости бы портки сползли и до дому не дотащить.

– Ха-ха! Ха-ха! – ржали мужики подле мёртвого животного.

– Варюха, как это тебя угораздило с ним справиться? – спросил деверь. – Я тут слышу смех, думаю, дай-ка выйду компанию поддержать.

– Это ещё что? Мы, тринадцатилетние девчонки, пошли за земляникой на «Беспалово» поле, когда-то оно было хозяйским. Говорят, там её было – тьма тьмущей. Ну, мы набрали полные корзинки; домой бы уже пора, да не тут-то было. Как не крутились кругом чащи, берёзовая роща, а выхода нет. Тропинку не запомнили мы. Одна, та, что повыше нас ростом, говорит, вы тут постойте и ни с места, а я тропинку поищу. Корзинку поставила на краю поля – она полная была. А мы-то не стали её ждать, пошли в другую сторону поля. Корзинки, правда, с собой прихватили. Одна подружка кричит: «Глядите, девчата, женщины от кого-то удирают!» А я говорю: может, наоборот догоняют? Я кричу: «Манька, мы дорогу нашли! И дорога-то была рядом!» Хорошо приклони кусты, и вот она, рукой подать.

Смотрим, наша Манька плачет и с нами не разговаривает. «Я с вами больше никогда за ягодой не пойду. Так не по-товарищески, отложили ягоду, хоть бы одну оставили». – Мы переглядываемся друг на друга.

– Да куда нам-то отсыпать? – спрашивает третья девочка. – У нас у самих девать некуда.

– Ну, тогда сожрали! – кричит она сквозь слёзы.

А между тем, те женщины, которые удирали или кого-то догоняли, как выяснилось позже; весь день потратили на сбор малины. Вышли на дорогу в ожидании какого-нибудь проходящего транспорта. Ведь, как-никак, семнадцать километров пешком топать, да ещё по полному ведру малины у каждой.

– А-а-а, помню, слышал я такое. – Не дожидаясь конца рассказа Варвары. – Там и моя племянница была. Крепко он их перепугал, все до ягодки вытряс. Так понимаете, какой хитрый зверь?! Выходят они из леса по одной. Он их не насилует.

– Ха-ха! Ха-ха!

– Вот вам и ха-ха. В том смысле, что не трогает их физически. А своим рявканьем, как гаркнет или рявкнет. Бабьё врассыпную, кто куда, без вёдер. Подходит бортовая машина, а у них ягод нет. Он их и подбирать-то не хочет без ягод. А когда женщины рассказали о происшествии, пришлось посадить всех в машину и прямо в отделение милиции.

– Вот-вот, как раз и я там была со своими подружками. Напрасно на нас грешила Манька Прудакова. Не трогали мы у неё землянику. Пришлось отсыпать от себя, чтобы не было обидно ей. У всех было с опушкой, что платком невозможно было перевязать. Получился день прибыльным, но со страхом. Решили больше «Беспалово» поле вообще не посещать.

– Что милиция, помогла? – спросила Вера Марковна.

– «Особистов» откомандировали на «Беспалово» поле. Без лицензии грохнули его на месте преступления, взятого с поличным.

– Ха-ха! Ха-ха! Ну, ты даёшь, врать-то надо в меру Варвара Степановна!

– Что уж, и пошутить нельзя, милицию отправляли.

– О, Варя, так значит, тебе не привыкать принимать участие в махинациях!?

– Да ну вас, какие-то ещё махинации ко мне приплетают.

Подошёл трактор, чтобы загрузить тушу; в этот момент послышался крик ребёнка.

– Мама! Серёжка в космос полетел! Никак голову не может вытащить, – Оленька стучала в окно так, что самое большое стекло вылетело наружу, но к счастью не разбилось. Оно упало в сухой рыхлый грунт под окном.

Вся толпа, забыв о происшествии, ринулась в дом Варвары.

Мальчик торчал вверх ногами, головой в чуть тёплой печи, где ещё теплились изредка угольки. Варя, расталкивая зевак:

– Чё, сынок, Юрий Гагарин своё место тебе уступил? – тоже расталкивая участвующих в смотринах медведя, спросил мастер буровых.

– Да пропустите же меня! – через людей она увидела сына. – Господи, этот человечек всегда что-нибудь да придумает. – Как тебе угораздило туда влезть? Ты что, надеешься, что плита чугунная резиновая, так, что ли!? Я однажды купила верблюжье одеяло по блату у той же продавщицы, ворс на нём глубокий был. Серёженька видел, как бабушка овцу стрижёт, и тоже, пока я была на смене, без меня ворс одеяла постриг огромными плешинами.

Люди, смотревшие на тушу зверя, теперь крутились вокруг печи, не зная, что придумать, и в то же время не могли утихомириться от смеха.

– Не понимаю, как безболезненно извлечь мальчика из чугунной и тяжелейшей плиты, – мучительно спрашивала себя Марковна.

– Пустите! – крикнула Варя, – надо как-то вынуть голову Сереже.

Никому и в голову не приходило, как его извлечь.

– Надо найти радиус окружности, измерить голову ребёнка, – вынимая из нагрудного кармана клеёнчатый метр, буровик подошёл к «испытателю».

– Ну что, Гагарин Юрка? Как же так ты выбрал азимут полёта? Он-то полетел в космос, а ты, наоборот, глубинный простор решил изведать, так, нет? Вот это я понимаю, настоящий геолог-буровик. Без подготовки и без инструментов решил цели достичь.

– Я ничего не хотел, – чувствуя неловкость, он захныкал.

– Ну зачем мужчине плакать? Гагарин полетел – радовался. Ещё сказал громко всем: «Поехали!»

– Отойдите, нечего над ребёнком смеяться, – Варя взялась за тело сынишки. – А вы, мужчины, кто посмелее, синхронно поднимайте плиту.

Двое мужчин отсоединили плиту, стараясь её держать так, чтобы не давило и не резало тельце малыша.

– Надо же было такое придумать, а? – сопереживал начальник партии. – Часто они придумывают такие сюрпризы для родителей?

– Такого сюрприза ещё не бывало, а вот то, что они новое открыли для себя молочко, так это да. Было такое дело. Прихожу домой, открываю дверь, а по дому известь рекой льётся. Всё кругом белым-бело. Кровать, и скатерти на столах, и стены уже побеленные частично, правда.

Рассказывая о происшествиях с детьми, Варя торопливо что-то искала в доме, передав малыша, но от расстройства никак не могла вспомнить. Мужчины, держа аккуратно мальчика, осторожно присели на табуретки.

– Наконец-то, слава богу, нашла, – она принесла пилку по металлу.

– Ты что, с ума сошла, как ты пилкой, и сколько пилкой пропилишь времени? – спросила Таисия Михайловна, сноха Варвары.

– Сколько надо, столько и буду пилить. Чугун – металл мягкий, быстро будет поддаваться распиловке. А с другой стороны плита треснутая. Значит, надо быть начеку, придерживать, чтобы не сорвался кусок металла на голову ребёнку.

– А ведь Варвара Степановна права. Медленно, но уверенно подойдём к цели, – Павел Иванович взял ножовку по металлу и осторожно начал пилить. – Знаете, чего не хватает ему?

Павел Иванович прекратил пропиливание.

– Нужно к медику сбегать, взять у него капсулы для заглушки ушей, чтобы не повредить ему слуховые связки.

– Зачем к кому-то бежать у меня дома есть они. Жена жалуется на беготню детей; затыкает уши и засыпает.

– Господи, как это всё долго, – Варя то и дело подходила к сыну. – Ну как тебе, сынок, больно, нет?

– Чего ты расстраиваешься? Отчего ему будет больно, плита-то даже не касается его тела.

– Спасибо вам, ребята, за помощь. Чтобы я без вас делала?

– Чтобы мы, слесаря-буровики без тебя делали. Кто тебя научил такой прозорливости, находчивости?

– Видимо, сама жизнь учит человека, – не успела Варя ответить, как её опередил деверь, стоявший в стороне и не принимавший участия в операции освобождения племянника.

– Я сама себя порой не узнаю, что я предпринимаю, но конкретность дела в голове всегда под рукой. Откуда это всё, не знаю?

Принесли заглушки в уши. Их попытались затолкать в ушки ребёнку, тот начал брыкаться.

– Не надо! – ноги его выкидывали номера, что просто невозможно, кажется, было укротить его капризы.

– Ну и сиди ты с этим седлом на плечах. А мы сейчас спать пойдём. Мама тут без нас одна с тобой не справится. Пошлите, ребята! – мужчина подошёл к двери, делая вид, что уже уходит. Сережа заплакал.

– Что говоришь, жим-жим, или как? А если бы вы оставались с мамой одни? Ну-ка, перестань ёрзать ногами, или тебе так нравится?

– Давай, затыкай ушки, стерплю!

– Вот это другое дело, – сказал Павел Иванович, – не то и у меня руки от плиты затекать начали. Надо же, мальчонке каких-то четыре года, а нрав мужчины, видимо, уже определился. Гляди ты на него, давай ему! Вырастешь, у жены будешь просить «давай», а сейчас мы тебя попросим, чтобы ты не дрыгался и сидел в моих руках как мышь в капкане. Понял, нет, мышь?

– Давай, пили! Я не мышь, я мальчик. Я Зёга! Я космонавт!

Распилка плиты уже подходила к концу, когда кто-то неподалеку от дома Варвары выстрелил один раз, затем другой. В этот момент одна половина чугунной плиты упала на пол и тоже раскололась пополам.

С Павла Ивановича пот бежал ручьём, рубашка верхняя тоже была мокрая, оставляла на тёмной материи отчётливые солёные борозды.

Кто-то подшутил.

– Павел Иванович, не вы ж пилили, отчего такая вода на спине и на груди?

– А ты его бы место занял в такой ситуации? – спросил деверь.

Павел Иванович не мог подняться с табуретки, пока его не придержали под руки. Не показывая руки никому, он их немедленно засунул в карманы. Руки его были в гематомах от надавов ребристыми краями внутренней окружностью плиты.

Варя обратила на это внимание, как только отвалились осколки плиты. Она подошла к начальнику партии, спросила:

– Как вы считаете, это скоро заживёт, или оставит след до пенсии? А, знаете, что в таком случае делала моя бабушка?

– Подскажете, и я знать буду, – как бы нехотя заговорил начальник.

– Простите, меня Павел Иванович, пожалуйста, простите, – она тихо опустилась перед ним на колени; нежно и ласково массажировала изношенные временем жилистые руки. И тут неожиданно сказала очень громко, чтобы слышали все:

– Так вот почему хлеб такой был вкусный в первый день моего поприща. Глядите, товарищи, на него, на эти руки! Это они в первый день моей работы в пекарне взбубенькивали тесто в деже. У него и тогда была спина мокрая, и ещё что-то. Говорят: «Если ещё что-то мокрое, когда тесто месишь, то хлеб обязательно будет сдобным и отменным». А за это я вас должна, Павел Иванович и всех, кто здесь присутствует отблагодарить. Так сказать, стряхнём с себя стресс. Посидите, здесь, я до продавца и обратно. Я живо, товарищи! А закуска у меня имеется королевская.

– Точно-точно, у неё она королевская. Я только попробовала, но не совсем откушала, а жрать так хочется с того самого вечера. Угощает, а наесться никак не могу, – громко сказала Вера Марковна, тем самым заговаривая зубы всем присутствующим, чтобы не расходились.

– Нет уж, я, пожалуй, пойду, – поднялся с табурета начальник партии.

– Негоже, Иванович, обижать хозяйку, негоже, она ведь, по правде сказать, хоть и гостеприимная, но не для всех. Она ведь только для вас, Павел Иванович, старается. Вы здесь для неё вместо отца. Так что уж потерпите немного.

Мальчик, понимая суть дела, немедленно запрыгнул к нему, как к отцу, на колени и, внимательно разглядывая пожилые глаза, пальчиком закрывал то один глаз, то другой.

Василий Иванович подчинился ребёнку; ему было очень приятно от соприкосновения голого детского тела с ним, что иногда его передёргивало, ощущая приятную блажь. Лицо мальчика выглядело сиротским от сажи. Мать не успела его ещё выкупать; старалась в первую очередь угодить людям, спасшим её ребёнка от удушья в чугунной плите.

– А вот и я! – радостно воскликнула Варя, увидев дом с теми же желанными людьми. – Вот, я ещё пригласила к себе за компанию продавца нашего магазина. Кто не знаком, прошу любить и жаловать.

Женщина, вошедшая в дом Вари, всем была знакома.

– Я услышала о непредсказуемости своей новой коллеги, вот и прилетела, чтобы удостовериться; правда ли, что моя напарница ногой под мошонку двинула медведя, а тот от приятного соприкосновения дуба дал? Так сказать, хотела своими глазами увидеть.

– Во! Слышали? – мастер буровой вышки поднял высоко руку к потолку. – Слышали? Уже она его пнула! Случайно не под мышку ли?

– Ага, да говорят так, что он еле дополз до дороги, – заверила Роза Павловна.

– Ха-ха! Ха-ха!

– Вам, ха-ха, что говорят, то и я говорю. Как это у тебя получилось, Варя?

– Потому и получилось, что она Варвара, да ещё и Степановна, дочь охотника всё же, как-никак, – поддержал продавца мастер.

– А я что-то его не видела нигде.

– Увезли его, голубушка, увезли; не то прокиснет здесь. Жаль мужика, бродил, бродил и голову сложил. Кто бы мог подумать, когда бы он мог сломать себе шею?

– Да, и у людей бывают неожиданности от непредсказуемости.

– Хватит вопросов, коллеги, давайте приступим к самому главному. Обмыть бы не мешало по такому случаю.

Варя придвинула к столу ближе скамейку, табуреты, всё, что имелось из интерьера сидений. Поставила две бутылки столичной водки. И по-свойски поставила родительскую семейную сковороду с жареной стерлядью, пересыпанную репчатым луком. Сковорода излучала аромат до благостного головокружения. На столе были ломаные куски хлеба, а рядом, посередине стола, ещё и рыба селёдка, по соседству с селёдкой – красиво нарезанная квашеная капуста.

– У меня, товарищи, нет вилок, их у меня нет совсем. Я к этому не приучена; есть всего четыре ложки, вот и орудуйте ими, прямо из сковороды и в рот.

Варя не успела договорить, как её перебил Павел Иванович:

– А мы пятернёй да в пасть, чтобы уверенней, что в рот покласть.

– О-о! Тогда сначала надо руки помыть, рабочий класс.

– И это верно. Все мигом, как дети, кто вперёд к умывальнику!

Варя стояла довольная, что обслуживала само начальство поочерёдно с мастерами буровых вышек.

– Вот и молодцы, ребятишечки, – пошутила хозяйка дома. – А теперь в полную силу за стол. Извините, я пока ещё не перевезла чайную посуду и рюмки из деревни. Всё времени не хватает.

– Не переживай, хозяйка, сейчас сосед тебе подбросит из своего дома. А ну-ка, бегом, Фёдорович, да, чтобы одна нога здесь, другая там.

– Я мигом!

Через три минуты уже в руках сидящих за столом уже звенели рюмки. Начальник геологоразведочной партии и сменные мастера буровых вышек то и дело тянули руки к каждому из блюд. Рядом со всеми сидели и дети Варвары. Они с аппетитом ели стерлядь; вкусно её нахваливали, глядя после сказанного то на одного сидящего за столом, то на другого, как бы выжидая реакционного ответа. Понимая детей, взрослые люди, тоже нахваливали маму Оленьки и Серёжи.

– На-ка, голубчик мой, ты, поди-ка, ещё с вечера ничего не ел? – сын посмотрел на маму серьёзно.

– Ага. Не ели. Только поставили на стол, а тут нате вам, мамин любовник начал дверь когтями царапать, – жаловалась Оля, а брат кивком головы её поддержал.

– Варвара, сказывай, кто такой любовник. Сказывай всем, чтобы мы знали. А мы ещё по рюмашечке за него пригубим.

– Варя, принеси-ка нам ещё капусточки, уж больно вкусна, пальчики оближешь. Или её у тебя уже нет? – спросил сменный мастер буровых.

– Что вы?! Что вы? Её у меня пятнадцать вёдер наквашено. Я без капусты сама не живу ни минуты за столом. Страх, как её обожаю. Рыба да капуста – это мой деликатес. Сейчас, я только мигом за избу сбегаю. Там у меня бочки стоят. Принесу, Роза Павловна, шинкуйте лучку, вот вам постное масло, чистой воды подсолнечное.

– Ты, Варвара, убери из-за дома-то бочки с продуктами. У нас, правда, тихо-спокойно, но соблазнительность не помешает щупальцам посторонним заглянуть в кадки, – Павел Иванович учил Варю жить с первого дня знакомства, и во время работы над дежой.

– Варя, ты мне скажи, куда тебе столько одной капусты? – спросил сменный буровой мастер дальней вышки.

– Ха-ха! Ха-ха! – неожиданно на весь дом послышался смех. – Постойте, постойте! Я что-то неверное отчебучил, что вам стало смешно?

В один миг все притихли.

– А ведь Трофим верно спросил, – поддержал Павел Иванович. – Я ведь тоже хотел спросить, да ты вот сунул свой длинный нос вперёд батьки, Иваныча. Куда тебе пятнадцать вёдер капусты? Может, поделишься с нами, так сказать по ведёрочку. А мне чуть побольше отсыплешь.

– Так и я об этом же думала, когда переезжала в геологию; не выбрасывать же такой деликатес под забор, авось и там кому сгодится. Я пока перебежками навещала дом с детьми в деревне, так мой муженёк, поговаривали про него, что носил чашками бичам. Там и посуду оставлял.

– Так, может, тебе ещё самой её не хватит? – спросил мастер.

– Что вы? Хватит, не успел полностью до неё добраться. Пошли, посмотрим!

– Открытая душа, ничего не скажешь, – кивнул головой в сторону Вари.

– Варя, нам оставь немного, – попросил деверь.

– С вами потом говорить буду. Не теперь, не за столом.

– Понял, не дурак.

Сидевшие за столом переглянулись. Вера Марковна внесла небольшую поправочку:

– У неё с ними натянутые отношения. Брать берут в долг, а отдавать не собрались до сегодняшнего денька. Хозяйки у него бездарные, больше в рот заливают, чем что-то запасти, либо приготовить. Замучился с ними мужик. Да ещё мать к жене привесок, ещё довесок глупой молодости его матери под пятьдесят лет.

Деверь всё время молчал, встал, открывая дверь, тихо сказал:

– Спасибо, хоть и за то, что не выставила из-за стола.

– Мы не те люди, чтобы о нас думали плохо, – ответила вслед Варя.

Лицо сменного бурового мастера стало почему-то красным.

– Если нет, то и разговора нет, только уж больно капуста очень понравилась.

– И я подтверждаю, леща не подкидываю, – поддержал второй мастер. – Особенно когда с похмелья глубокого.

– Мне, думается, с похмелья и моча вместо капустного рассола сгодилась бы. Она и с картошкой мундирной пойдёт за моё поживаемое.

За столом опять дружный хохот.

– Ржите, гости, ржите, капусточки-то тю-тю на столе.

Варвара опять пошла за дом за капустой и заодно прихватила солёной строганины из стерляди, ранее приготовленной в деревне в день отъезда.

– Ешьте, гости, спасибо, что зашли в гости, а я пойду к детям на кровать, помогу им уснуть быстрее.

Варя ушла в дальний угол дома к ребятишкам, чтобы усыпить детей.

– Идёмте спать, а я вам песенку спою знаменитого отца русской литературы Александра Сергеевича Пушкина.

– Он уже нам дедушкой приходится.

 
– Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя;
То, как зверь она завоет, то заплачет, как дитя.
То по кровле обветшалой, вдруг, соломой зашуршит;
То, как путник запоздалый к нам в окошко постучит.
Выпьем добрая подружка, бедной юности моей;
Выпьем с горя, где же кружка, сердцу будет веселей.
 

– Всё. Уснули. Надо сходить в пекарню.

– Мама, не надо выпивать. Колыбельную песенку без вина можно петь.

– Так ты, оказывается, ещё не спишь? Я не пью, доченька, это поэт, Александр Сергеевич Пушкин, обращается к своей подружке. Будете учиться, всё узнаете о дедушке Пушкине. Это был прекрасной души человек, писатель, стихотворец, драматург Его книги изучаются во всех странах мира, как учебное пособие.

– И я тоже не сплю.

– Тогда я вам снова начну петь, пока вы не уснёте.

Дверь открылась настежь.

– А, вот ты чем, проститутка, занимаешься. Всех бичей собрала, чтобы тебе помощь сделали? Щас Сергей заявится. Он тебе поможет сделать помощь, если он сам не способен, – женщина с наглыми выходками напрямую пошла к столу. Схватив стакан с водкой, поднесла ко рту.

– Та-ак, я не понял кто здесь бичи, а кто проститутка!? – буровой мастер уже знал эту женщину, Таисию Михайловну, жену радиста. – Ты мне сейчас ответишь, а нет, то и кое-куда водку залью, ершом закусишь, если тебе для рта не хватает. Или тебе уже сотворили помощь? Не насытилась ещё деревенской начинкой? Представляете, я однажды чуть не опрокинулся с ног, как увидел: она под одеялом шинкуется с братом Герасима, нашего радиста. Представляете, нет?! Я тогда хотел, было вытащить её из-под одеяла, да подумал: «Моё ли это дело? В чужой монастырь со своим уставом не ходят». Но тут уж извини меня хозяйка, дай-ка я здесь покомандую. Ты не против этого?

Мастер схватил Таисию за шиворот, как нашкодившую кошку, потащил её к двери. Она начала вырываться, царапаться когтями, полезла к лицу. Мужчина схватил руку Тайки, с силой ткнул руку в новое пахнущее смолой бревно. Что-то хрустнуло в руке. Та как заорёт. Варвара проснулась, подбежала к гостям.

– Что случилось? – ничего не понимая, она увидела, что гости ещё сидят за столом, значит, всё в порядке.

Таисия притихла, суёт руку в подол сквозь слёзы, машет рукой во все стороны.

– Ты меня попомнишь, проститутка несчастная, – погрозила Тайка снохе.

– Ты ещё не поняла, чем пахнет сало? Мужики, давайте, зальём ей пол-литра, а пробку из ерша соорудим, если муженёк не может с ней совладать. Понимаете, моя соседка за какой-то год мне так надоела. Сначала из-за неё меня жена ревновала. Как ни объяснял ей, всё равно не поняла. Уехала от меня жена на три месяца. Сама первая проститутка, а всех судит по себе. Она и мою жену таким же именем называет. Что эти женщины сделали ей плохого?

Таисия Михайловна стояла молчком. Но когда мужчины стали разливать, она опять подбежала к столу схватила чужой стакан и подала, чтобы ей налили. Второй молодой сменный мастер не сдержался, схватил её за талию одной рукой, другой рукой сделал загиб головы, так, что она заорала по-бычьи. Открыл дверь пинком ноги, и швырнул в кусты, откуда она недавно до появления медведя еле-еле выползла. На петлю двери накинул крюк.