Текст книги "Политология"

Основная

1. Аристотель. Политика. Афинская полития. М.,1997.

2. Берк Э. Размышления о революции во Франции. М., 1993.

3. Гоббс Т. Левиафан // Избр. произв. В 2 т. Т. 2. М., 1991.

4. Локк Дж. Два трактата о правлении // Избр. произв. В 3 т. Т. 3. М.,1988.

5. Макиавелли Н. Избр. соч. М.,1982.

6. Монтескье Ш.-Л. Избр. произв. М., 1955.

7. Платон. Государство // Собр. соч. в 4 т. Т. 3. М., 1994.

8. Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М., 1969.

9. Токвиль А. де. Демократия в Америке. М., 1992.

10. Цицерон. Диалоги. М., 1994.

Дополнительная

1. Алмонд Г. Политическая наука: история дисциплины // Политическая наука: новые направления / Пер. с англ. М.М. Гурвица, А.Л. Демчука, Т.В. Якушевой; науч. ред. Е.Б. Шестопал. М., 1999.

2. Антология мировой политической мысли: В 5 т. Т. 1. М., 1997.

3. История политических и правовых учений: Хрестоматия. М., 1996.

4. История политических и правовых учений / Под ред. О.Э. Лейста. М., 1997.

5. Козлихин И.Ю. История политических и правовых учений. Новое время: от Макиавелли до Канта. СПб., 2001.

6. Семеренко Л.М. Современная западная политическая наука: формирование, эволюция, институционализация. Ростов н/Д., 1998.

7. Чанышев А.А. История политических учений. Классическая западная традиция (античность – первая четверть XIX в.). М., 2001.

8. Чичерин Б.Н. Политические мыслители древнего и нового мира. СПб., 1999.

Глава 3
РУССКАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ XIX – НАЧАЛА XX В

Развитие отечественной политической мысли имело специфические особенности, обусловленные своеобразием исторического пути России. Занимая с географической точки зрения промежуточное положение между Европой и Азией, между Западом и Востоком, российский этнос формировался под воздействием этих противоборствующих цивилизаций, испытывая постоянное напряжение в поисках культурной и политической самоидентификации. Прав был в своих оценках российский философ Н.А. Бердяев, утверждавший, что «русский народ есть не чисто европейский и не чисто азиатский народ. Россия есть целая часть света, огромный Восток—Запад, она соединяет два мира. И всегда в русской душе боролись два начала – восточное и западное». Эта внутренняя противоречивость характера национальной культуры, во многом предопределившая зигзагообразность и прерывистость отечественной истории, способствовала, с одной стороны, ее открытости и «отзывчивости» по отношению к другим культурам, о которой писали многие русские мыслители (отсюда, например, идеализация Запада в некоторых направлениях отечественной философской и политической мысли); а с другой – сильно развитому мессианскому сознанию, нашедшему свое выражение и в русской политической традиции.

Огромное пространство с потенциально богатыми ресурсами, на котором изначально сосуществовали различные народы с весьма несхожими типами культур, во многом предопределило специфику и роль российского государства, выступившего «собирателем земли русской», главным инструментом ее культурной консолидации и политического единения. Сформировавшийся на этой основе культ сильного государства (державы) и соответственно сильной персонифицированной власти – в рамках последней суверен государства одновременно выступал и его собственником («вотчинный», согласно Р. Пайпсу, тип государства) – оформил этатистские и патерналистские тенденции отечественной политической культу-ры. Они и стали объектами рефлексии для представителей русской политической мысли.

История российского государства тесно связана с историей русской православной церкви и православия в целом. Крещение языческой Руси послужило в свое время точкой отсчета для серьезных политических формообразований и идеологических сдвигов. Правящие круги получили в христианской религии мощное идеологическое средство для упрочения собственного господства. А в лице православной церкви – новую разветвленную организацию, которая на разных этапах развития русской государственности выполняла задачу освящения существующего социально-политического строя и идеологического закрепления государственного единства. При этом вплоть до XVIII в. русская политическая мысль развивалась в религиозной форме, и впоследствии сохранив в своем дискурсе религиозно-эсхатологические элементы и определенный нравственно-этический пафос.

Иллюстрацией данного процесса может послужить пример теории старца псковского Елизарова монастыря Филофея «Москва – третий Рим», которая, не будучи официальной идеологемой Московского государства в XVI в., тем не менее возникла в религиозных кругах для идеологического обоснования начавшегося в этот период формирования русского централизованного государства. Согласно теории в мире существует вечное царство Рим, которое преемственно переходит из одной страны в другую. Рим в Италии, первый Рим, погиб от католичества, на смену ему явился второй Рим – Византия, которая была затем захвачена турками. На смену Византии пришла Москва – третий Рим, а «четвертому Риму не бывать». В обозначенной формуле были выражены две фундаментальные идеи того времени: богоизбранности русского народа и преемства царств. Они давали приемлемое для того времени обоснование возвышения Москвы, ее мессианской роли в будущем. Идея о Москве – третьем Риме лишь в XVIII в., и то неокончательно, поглощается более светской имперской идеологией петербургской России, продолжая существовать на периферии русского общественного сознания.

С XVII–XVIII вв. западноевропейские идеи Нового времени начинают оказывать существенное влияние на политическую мысль в России (Ф. Прокопович, В.Н. Татищев, Я.П. Козельский и др.). Отделяясь от религии, она постепенно переходит в процессе развития реальной политики и духовной жизни общества на светские позиции. В немалой степени ускорению этого перехода способствовали реформы Петра I, которые, по убеждению многих исследователей, явились радикальным преобразованием по типу «революции сверху», дополнившей церковный раскол XVII в. расколом социальным, в результате которого еще больше увеличивается разрыв между властью и остальной частью общества.

«Петру удалось на века расколоть Россию: на два общества, два народа, переставших понимать друг друга» (Федотов ГЛ.). История России как бы распалась на две части – историю допетровской патриархальной Руси и историю России петровской, «объевропеизированной». В рамках последней наряду с ценностями нового порядка (ощутимое увеличение значения личности, совершенствование структур государства, изменение роли церкви, форсирование развития отечественного промышленного, научно-технического, военного потенциала и др.) продолжали параллельно существовать и развиваться на уровне народной культуры патриархально-традиционные ценности, такие как общинный коллективизм, соборность, подчиненность личности религии и государству, правовой нигилизм при одновременной склонности к авторитаризму и сильному политическому лидерству и др.

Европеизация России затронула лишь определенную часть социального тела, не коснувшись низших слоев общества. Крестьянская Россия почти до самого конца XIX в. оставалась в своем традиционном бытии – в сельской общине, где поведение каждого ее члена было обусловлено коллективистским характером и системой контроля со стороны собрания сельского «мира», практиковалось внеэкономическое принуждение к труду, а отношения с государством строились по принципу безусловного подчинения, опираясь на идеи «наивного монархизма».

В этой связи специфику отечественной политической традиции во многом принято определять исходя из видения России как промежуточной цивилизации – переходной формы от традиционной, статичной цивилизации к нетрадиционной, динамичной. В результате нескольких попыток капиталистической модернизации российское общество оказалось неспособным в полной мере завершить подобный переход. Модернизация в России проводилась «сверху», по имперской модели. Развитие промышленности не сопровождалось ростом гражданских свобод, свободомыслие неукоснительно пресекалось, принуждение к труду осуществлялось внеэкономическими средствами и т. д. Таким образом, преобразования «сверху» не получали обратного импульса, что не только не способствовало укоренению ценностей частной собственности и инициативы, правовых норм, институтов самоуправления и гражданского общества, но и увеличивало разрыв между двумя системами ценностных ориентации: сравнительно узкой управленческой и культурной элиты и остального населения. В итоге политическую историю России можно представить как постоянное противоборство либеральных и патриархально-традиционных ценностей, что и нашло отражение в идейных исканиях отечественных политических мыслителей, прежде всего периода XIX– начала XX в., для которых отношение к реформам Петра I становится попыткой самоопределения в различных направлениях отечественной политической традиции. Все более четко в русской политической мысли начинают выделяться три главных направления: консервативное, либеральное и радикальное.

До начала XIX в. российское государство (со времен Петра I) оставалось модернизирующимся, держащим курс, пусть и с переменным успехом, на европеизацию. Поэтому консервативные идеи и собственно традиционалистская критика данного курса имели оппозиционный, полулегальный характер. Но в первой трети XIX в. наблюдаются определенные изменения в российском сознании и практике, которые были обусловлены целым рядом факторов. Например, победа в войне с Наполеоном, а также лидирующие позиции в антинаполеоновской коалиции привели к переоценке роли России в Европе. А некоторые трагические события и последствия французской революции 1789 г. вызвали определенный пессимизм и настороженное отношение в русском обществе к европейским идеалам и ценностям. Все это послужило поводом к постановке в отечественной философской и политической мысли проблемы национального самосознания и самоопределения, которая сконцентрировалась в традиционалистском тезисе: «у России особый путь».

Консервативная политическая традиция в России развивалась в направлении защиты интересов национального единства и государственной целостности, оправдания сильной политической власти и самодержавной формы правления, сохранения самобытных социальных и политических институтов. При этом она акцентировала внимание на преемственности исторического развития и неприятии радикализма как слева, так и справа, как в политической теории, так и в политической практике. В целом русский консерватизм в XIX в. обращался прежде всего к практическому жизненному опыту народа, который объявлялся исторической традицией. А консервативным идеалом выступало единство самодержавия и народа: соответствие духу и характеру русского народа делало самодержавие и правление сакральными и законными с исторической точки зрения.

Вместе с тем нельзя рассматривать русских консерваторов как некую единую идейную общность. Под воздействием процессов модернизации, периодически происходивших в России, русский консерватизм, как и другие направления отечественной политической мысли, подвергался трансформационным изменениям. В результате таких изменений его идеологи эволюционировали от умеренно-консервативных взглядов к охранительным (М.Н. Катков, К.П. Победоносцев) и даже пытались найти способ разрешения проблем модернизации в «союзе социализма с русским самодержавием» (К.Н. Леонтьев). Внутри самого консерватизма были «правые» и «левые» течения: на правом фланге консерватизм плавно перетекал в охранительство и реакцию, которая в начале XX в. вылилась в движение черносотенства, а на левом приобретал явные либеральные черты. В типологии русского консерватизма условно можно выделить: историософскую идеологему самодержавия Н.М. Карамзина; политическую философию славянофильства (К.С. и И.С. Аксаковы, И.В. Киреевский, А.С. Хомяков); концепции (в том числе геополитические) неославянофила Н.Я. Данилевского и Ф.И. Тютчева; теорию «русского византизма» К.Н. Леонтьева; направление «официального монархизма» (М.Н. Катков, К.П. Победоносцев, Л.А. Тихомиров); концепции неомонархизма (И.А. Ильин, П.А. Флоренский).

Либерализм, будучи плодом западноевропейской культуры и не имея глубоких исторических корней в России, тем не менее стал одной из интеллектуальных традиций русской политической мысли. Однако из-за отсутствия широкой социальной базы массового отклика в России идеи либерализма не находили, оставаясь по своему статусу довольно элитарным проектом общественного развития определенных групп российского общества. Только в начале XX в., в период революции 1905 г., русский либерализм смог окончательно оформиться как политическое движение.

«Либерализм утверждает свободу лица, утверждает ее – в случае необходимости – и против власти, и против других лиц. Каковы могут и должны быть пределы этой свободе – вопрос, конечно, очень сложный», – писал русский либеральный мыслитель П.Б. Струве. Действительно, представители всех течений русского либерализма в качестве социального идеала принимали идеал буржуазного общества, где интересы отдельной личности и ее неотъемлемых прав обладают несомненным приоритетом. Отстаивая принципы единства путей развития России и западноевропейских стран, они ратовали за осуществление социальных реформ, преобразующих самодержавие в конституционную монархию, за воплощение на практике идеала правового государства и гражданского общества. Не принимая революцию как способ преобразования существующего общественно-политического строя, русские либералы пропагандировали теорию и практику реформизма. При этом идеи парламентаризма, конституционализма и верховенства права развивались с учетом сложившихся традиций русской государственности и общественности.

В своем историческом развитии русский либерализм, истоки которого некоторые исследователи относят к XVIII в., прошел три этапа:

– правительственный либерализм, инициируемый «сверху» и уповающий на самоограничение просвещенной монархии (конституционные проекты М.М. Сперанского);

– консервативный либерализм пореформенного периода, возникший как проект умеренной интеллигенции, которая стремилась закрепить и расширить общественные преобразования на основе диалога с властью, программы просвещения народа и участия в местном самоуправлении (Б.Н. Чичерин, К.Д. Кавелин, П.Б. Струве);

– новый (социальный) либерализм начала XX в., предпринявший попытку синтезировать либеральные принципы и некоторые идеи социализма в русле традиций европейской социал-демократии (П.И. Новгородцев, П.И. Кареев, Б.А. Кистяковский, СИ. Гессен и др.).

Защищая идею правового государства от критики как справа, так и слева, теоретики «нового» либерализма создают концепции, в которых осмысливаются основные принципы и перспективы развития конституционализма и правовой государственности, прежде всего в российском контексте.

Революционный радикализм – одно из основных направлений общественно-политической мысли России XIX – начала XX в. Оно включает политические концепции декабризма, революционного демократизма, народничества и марксизма. Будучи специфической идейной и практической реакцией интеллигенции на процессы модернизации России, на противоречивые условия ее социально-экономического и политического развития, русский радикализм был критически настроен на преодоление несправедливых и антигуманных сторон как феодально-крепостнических, так и новых буржуазных отношений. Недооценка эволюционных факторов социального развития, революционаризм, а также нигилизм, атеизм, волюнтаризм и антиисторизм – вот основные характерные черты радикального мышления. Стремясь любой ценой ускорить социальные преобразования и реализовать на практике свой метафизически сконструированный общественный идеал, представители русского радикализма уповали на особую роль отечественной интеллигенции в данном процессе, призванную, с их точки зрения, сформировать и возглавить движение общества в сторону прогресса. В этой связи политическая теория разрабатывалась как совокупность знаний о способах воздействия на массы и их организации. В целом же направление русского радикализма, постепенно утрачивая демократические и гуманистические черты, эволюционировало закономерно к волюнтаристским и тоталитарным концепциям (анархизм, большевизм).

Наиболее значительной и яркой формой политического радикализма в России начала XX в. явилась политическая идеология большевизма. Ее становление и формирование связано с теоретической и практической деятельностью В.И. Ленина (Ульянова) и его соратников по партии – Л.Д. Троцкого, Н.И. Бухарина, И.В. Сталина и др. Стержнем этой идеологии послужила идея осуществления пролетарской революции и установления диктатуры пролетариата под руководством большевистской партии, для членов которой революция стала «профессиональным делом» и которая сумела в октябре 1917 г. воспользоваться сложившейся в России исторической ситуацией для захвата власти.

Таким образом, отмеченные особенности эволюции отечественной политической мысли и общая характеристика ее основных направлений в XIX – начале XX в. дают возможность говорить о чрезвычайном многообразии, оригинальности и вместе с тем противоречивости различных идей, теорий и концепций, составивших пространство политической традиции в России.

XIX в. стал временем расцвета отечественной политической мысли, когда представители различных течений либерализма, консерватизма, революционного радикализма сформулировали и попытались дать ответы на наиболее острые для русского общественного сознания того времени вопросы, такие как о соотношении личности и власти; об упорядочении государственного устройства и оптимальной форме правления; о путях социально-экономического развития и способах решения аграрного вопроса; о правовых гарантиях свободы индивида и роли интеллигенции в социальном процессе; об исторических судьбах России и ее отношениях с Западом.

«Дней Александровых прекрасное начало» (А.С. Пушкин) ознаменовалось прежде всего торжеством «правительственного» либерализма, представителем которого являлся крупнейший в истории России государственный деятель, правовед и реформатор М.М. Сперанский (1772–1839). В его практической деятельности и политической философии, основанной на двух мировоззрениях – философии Просвещения и христианском вероучении, – существенное место занимали идея эволюционизма и апелляция к разуму власти. По мнению Сперанского, несовершенства и несправедливости в обществе, а также неэффективность государственного управления, в котором царили бюрократический произвол и деспотизм, могут быть исправлены с помощью разумного законодательства и нравственного просвещения власти. Таким образом, он верил в возможность положительного отклика верховной власти на предлагаемые реформы. Воплощающая разум и нравственность верховная власть должна предохранять общество от распада, создавать определенный баланс интересов и потребностей.

Для реализации этих идей М.М. Сперанским были разработаны и представлены на рассмотрение Александра I несколько конституционных проектов. К октябрю 1809 г. он изложил в своем «Введении к уложению государственных законов» проект реформы государственной системы России, который выражал принцип разделения властей при сохранении коренных устоев империи. Сперанский считал, что «нельзя основать правление на законе, если одна державная власть будет и составлять закон, и исполнять его». Суть его плана заключалась в создании двухпалатного парламента с высшей палатой – Государственным советом и низшей – выборной Государственной думой, а также в строгом разграничении деятельности законодательной власти четырехстепенной, избираемой на основании имущественного ценза Государственной думы, верховного судилища – Сената и министерств. Особая роль принадлежала Государственному совету – законосовещательному коллегиальному органу, учрежденному в 1810 г. при императоре для согласования деятельности всех государственных структур. Помимо учреждения Госсовета и системы министерств, просуществовавших до 1917 г., остальные предложения из плана Сперанского реализованы не были.

Вместе с тем несомненной заслугой реформатора стало не только некоторое ограничение самодержавия и упорядочение государственного управления, но и тот факт, что именно им были заложены основы формирования отечественной просвещенной бюрократии, кодификации российского законодательства, реформирования государственно-церковных отношений и системы образования. Его концепцию «истинной монархии», сочетающую единовластие и законодательное регулирование социальных отношений и построенную на основе уважения членов общества к закону и его верховному субъекту и хранителю – монарху, принято рассматривать как первый в условиях России всеобъемлющий проект правового государства с принципом разделения властей. Политическую философию М.М. Сперанского можно в целом охарактеризовать как самодержавный либерализм, соединивший в себе характерные особенности политического менталитета эпохи феодализма и специфику политической культуры периода буржуазной цивилизации.

XIX век, как писал впоследствии писатель-декабрист М.П. Бестужев-Рюмин, взошел над Россией «не розовой зарею, а заревом военных пожаров». Прежде всего Отечественной войны 1812 г., которая не только обострила патриотические чувства русского народа, но и наполнила социально-политическую обстановку новыми проблемами, волновавшими передовых людей того времени. «Детьми 1812 года» считали себя представители декабристского движения, оказавшего значительное влияние на русскую политическую мысль XIX в.

Будучи неоднородным в идейно-политическом плане (первая декабристская организация «Союз спасения», созданная в 1816 г., раскололась позднее на две тайных организации – более радикальное Южное общество во главе с П.И. Пестелем и более умеренное Северное общество, руководимое Н.М. Муравьевым), движение декабристов тем не менее исходило из общих демократических идеалов Просвещения и неприятия существовавших социально-экономических и политических условий бытия России того времени, в первую очередь самодержавия и крепостного права. Расхождения же внутри этого движения относились преимущественно к форме государственного устройства и пути будущего развития России. Иллюстрацией служит содержание программных документов, разработанных лидерами декабризма – «Русской правды» П.И. Пестеля и «Проекта конституции» Н.М. Муравьева.

Разногласия между Пестелем и Муравьевым по вопросу государственного устройства заключались в различных выводах относительно будущего развития России. Если Муравьев выступал за буржуазную конституционную монархию, устроенную по федеративному принципу (по образцу Североамериканских Штатов), то Пестель ратовал за революционное учреждение республиканского правления в форме представительной демократии по принципу унитаризма, т. е. единства и неделимости России. Критика проекта Муравьева развивалась Пестелем и по другим направлениям. Например, он выступал против поощрения возникновения «аристокрации богатств», т. е. буржуазии, посредством вводимого Муравьевым имущественного ценза для избрания в общегосударственные органы. В свою очередь сам Пестель отстаивал гражданское и политическое равенство всех граждан, а также свободу печати и вероисповедания. Разрабатывая собственный аграрный проект, автор «Русской правды» акцентирует внимание на том факте, что освобождение крестьян не должно свестись к дарованию «мнимой свободы», способной вызвать последующую пауперизацию крестьянства. Поэтому его проект решения земельного вопроса изначально вводил смешанный тип землевладения, предполагавший разделение всей земли на две части: общественную и частную. Все эти моменты позволяют исследователям считать «Русскую правду» самым радикальным проектом буржуазного переустройства крепостной России, созданным декабристами.

В условиях реакции, наступившей после подавления восстания декабристов, П.Я. Чаадаев (1794–1856) в знаменитых «Философических письмах» поставил проблему о несоответствии величия России ничтожеству ее обыденного существования. Причины экономической отсталости и духовного прозябания России он видел в «выпадении» ее из всеобщей истории, в ее религиозном и национально-культурном партикуляризме, возникшем как следствие принятия православия. Именно Чаадаеву русская общественная мысль обязана постановкой проблем, ставших для нее сквозными на последующие десятилетия. «И многое из того, что передумали, перечувствовали, что создали, что высказали благороднейшие умы эпохи – Белинский, Грановский, К. Аксаков, Ив. и П. Киреевские, Хомяков, потом Самарин и др., – писал русский публицист Д.Н. Овсяннико-Куликовский, – было как бы ответом на „вопрос“, поднятый Чаадаевым». Вызов, брошенный Чаадаевым, получил развитие в полемике между славянофилами и западниками о путях развития России, создавшей общественный и духовный климат российского общества в 40—50-х гг. XIX в. Главным вектором этой полемики выступила оппозиция «Россия—Европа», которая позднее приобрела более глобальный смысл: «Восток—Запад».

Видные представители славянофильства (И.В. Киреевский, А.С. Хомяков, К.А. Аксаков, Ю.Ф. Самарин и др.) исходили в своих выступлениях из идеи самобытности России. По их мнению, самобытность исторического пути России определяется наличием в ее социальной практике уникального образования – крестьянской поземельной общины, отсутствием традиций классовой (сословной) борьбы и, наконец, православием как духовно-мировоззренческой доминантой русского народа. Идеализируя допетровскую Русь и резко критически относясь к реформам Петра I, славянофилы выступали против усвоения Россией элементов западноевропейской культуры, прежде всего западноевропейских форм политической жизни. И вместе с тем высказывались за развитие национальной промышленности, банковского и акционерного дела, за строительство железных дорог и другие социально-экономические проекты. Параллельно ими выдвигались такие требования, как создание и развитие влиятельного общественного мнения, устранение цензурного гнета, установление гласного суда, отмена телесных наказаний и смертной казни, освобождение крестьян с наделом земли посредством выкупа, но при обязательном сохранении общины.

С точки зрения представителей славянофильства, российская государственность в отличие от европейской построена не на завоеваниях, а на добровольном признании власти. Если в основе западной государственности лежат насилие, рабство и вражда, то в основе русского государства – добровольность, свобода и мир (К.С. Аксаков). «Призвание варягов» заложило основы двух начал, существующих и действующих почти независимо друг от друга: «земли», т. е. народа, который предоставляет государству всю полноту власти и не вмешивается в его дела, и государства, обладающего абсолютной властью в сфере политики, призванного защищать народ от внешних врагов и обязующегося воздерживаться от вмешательства в жизнь «земли». За народом сохраняется полная свобода внутренней жизни и мысли, за государством – полная свобода в сфере политической жизни. Оценивая русский народ в целом как безгосударственный и аполитичный, славянофилы не считали, что он лишен творческой инициативы. Эта инициатива направлена, по их мнению, не на достижение «внешней правды» путем насилия, а на поиск «внутренней правды» через верность исконным ценностям общинного бытия и самосовершенствование духовной жизни на основе православия. Наилучшей формой политической власти для России с учетом ее самобытности объявлялось самодержавие, которое руководствовалось принципом «царю – силу власти, народу СИ лу мнения». Другие формы государственной власти (конституционная монархия, республика), так или иначе вовлекая народ в политическую жизнь, совращают его с пути «внутренней правды» и формируют вместо живого народа «государственную машину из людей» (К.С. Аксаков).

Славянофильство, будучи вариантом консервативной утопии, оказало тем не менее большое влияние на развитие теории и практики русского либерализма. Например, земская реформа – одна из важнейших реформ 1860-х гг. – в определенной степени была результатом пропаганды славянофильских идей. С другой стороны, в пореформенный период под непосредственным влиянием этих идей сложились новые направления отечественной мысли – неославянофильство (Н.Я. Данилевский) и почвенничество (Ф.М. Достоевский, Ап. А. Григорьев, Н.Н. Страхов).

Представители западничества (В.Г. Белинский, Т.Н. Грановский, А.И. Герцен, Н.П. Огарев, В.П. Боткин и др.), выступившие открытыми оппонентами славянофильства, ставили те же вопросы, что и славянофилы, но решали их с противоположных позиций. Признавая, в отличие от славянофилов, положительный смысл реформ Петра I, западники идеализировали западноевропейскую культуру и считали ее образцом для России. Ее будущее связывалось с усвоением достижений европейской либеральной цивилизации, ее социально-экономических и политических институтов (частной собственности, парламентаризма и др.). При этом часть западников (Грановский, Боткин и др.), отвергая революционный путь развития, исходили из возможностей реформирования российской действительности «сверху» в рамках конституционной монархии.

Другие представители данного направления (В.Г. Белинский, А.И. Герцен, Н.А. Чернышевский), встав на позиции революционного демократизма, разрабатывали социалистические концепции, в рамках которых обосновывалась идея о необходимости синтеза западной социалистической идеи с особенностями русских народных устоев и традиций. Путь России к социализму рассматривался через превращение крестьянской общины в ячейку будущего социалистического общества (концепция «русского социализма» Герцена). Реализацию своих политических и социально-экономических идеалов представители революционного демократизма предлагали осуществить в ходе крестьянской революции и выступали за учреждение демократической республики, основанной на принципах народовластия и свободы личности. Но крестьянская реформа 1861 г., проведенная по типу «революции сверху», подорвав разночинскую веру в скорую крестьянскую революцию, тем самым сделала очевидным политический утопизм революционной демократии.

Традиции революционного демократизма 40—60-х гг. XIX в. нашли продолжение и развитие в идеологии и практике народничества. Сформировавшееся в России в постреформенный период народничество представляло собой не только определенный комплекс социально-экономических, политических и философских идей и концепций, но и политическое движение, объединившее в своих нелегальных организациях (крупнейшая из них – «Народная воля» – существовала с 1879 по 1883 г.) прежде всего представителей разночинской интеллигенции и студенчества. Логика развития этого движения, начавшегося с осуществления практики «хождения в народ», закономерно привела к практике террора и насилия одиночек, апогеем которой стало убийство императора Александра II (1 марта 1881 г.).