Текст книги "Единственный воин Королевы"

Фиона тихонько сидела в уголке заведения старого Фабио и заливала тоску вином. За стенами выл словно сорвавшийся с цепи ветер, печаль плескалась по ее сердцу от одной только мысли: «Как там Гуго?» А нужный человек все не приходил.

И когда терпение молодой волшебницы уже готово было лопнуть и разлететься тысячей гневных осколков вместе с останками этого острова, в дверях показался капитан Калхан. Почтенный моряк отряхнул влагу со своего блестящего от дождя плаща, повесил его на вешалку и степенно прошествовал в зал. Поздоровался с ватагой моряков в углу, ущипнул пониже спины смуглую, отозвавшуюся шаловливым смехом разносчицу, поговорил с хозяином заведения и сделал заказ.

Не так уж трудно оказалось Фионе подправить незаметные прочим течения и веяния, чтобы изголодавшийся старый моряк выбрал столик для ужина как раз тот, где в одиночестве волшебница уже сидела как на иголках.

Сам собой завязался легкий, ни к чему не обязывающий и в то же время вежливый разговор. Под конец, когда капитан уже доел свою «треску по-королевски» и потягивал из стаканчика легкое белое кьянти, Фиона сообщила, что она пассажирка с «Хотстрима» и пережидает здесь непогоду.

– А-а, слыхал, – степенно кивнул Калхан. – Эстрем – жесткий, способный капитан и порядочный человек.

– А правду ли он говорил как-то в кают-компании, – волшебница от возбуждения блеснула глазами, – что его корабль – это изрядно обветшавшая «Леди», из тех самых, знаменитых «Гончих океана»?

Почтенный моряк стремительно вскочил, словно дубовая скамья укусила его за седалище.

– Что?! – воскликнул капитан и выскочил из таверны в таком волнении, что не попрощался с дамой и даже – о ужас! – позабыл на краю стола свою широкую треугольную шляпу.

«Вот и все – Умнице он после проверки непременно доложит, а уж та быстро сообразит, что к чему». – Почувствовав, как от облегчения после хорошо сделанной работы вдруг разыгрался аппетит, Фиона с сомнением принюхалась к витающим в воздухе ароматам стряпни. Заказала себе треску, да еще кувшинчик во-он того белого вина. И варенного с зеленью омара. «Дела пошли – гулять так гулять!»– подумала волшебница.

С колотящимся сердцем, стоя на вдруг ставших ватными ногах, капитан Эстрем обвел взглядом присутствующих. Уж не мерещится ли ему все это, упаси морские боги? Сама графинюшка пригласила его в свой знаменитый Домик на Холме, полюбопытствовала насчет корабельных бумаг, угостила отменным винцом, вела интересную беседу. Но это все еще бы ничего, в конце концов, род Ривердэйлов славен на полмира своим радушием и гостеприимством. Но эти последние слова:

– Капитан, сколько я вам буду должна за возможность осмотреть и отремонтировать вашу «Леди»?

Согласитесь, в самую пору ущипнуть себя за бок и призадуматься при этом – крепко ли сидит на плечах голова и не завязались ли двойным узлом мозги? Да вернувшись в свою каюту, употребить на сон грядущий чарку неразбавленного рому…

– Вы не могли не слышать, капитан Эстрем, что остров наш защищают могущественные волшебные силы. Так вот они умеют не только бить по вражеским силам, с куда большей радостью они творят.

Одной только бархатной дружелюбной интонацией ее светлость могла нынче убедить кого угодно и в чем угодно.

Графиня встала со своего кресла, творения полубезумного гения столяра Пьетро. Она прошлась по залу, лукаво посмотрела на моряка, так и отказавшегося, несмотря на настойчивое предложение, сесть в присутствии ее светлости.

– Так вот, коль скоро осенняя буря принесла белокрылую «Леди» в ласковые ладони Ривердэйла… Это судьба, капитан Эстрем.

Изрядно сбитый с толку моряк молчал, чувствуя, как от непонятного волнения скачет сердце, а пересохшие губы отказываются повиноваться. Графиня подошла к окну, миг-другой всматривалась в сумерки, разрываемые в клочья разгулявшейся окончательно погодой, а затем повернулась к капитану.

В движении ее было столько изящества, помноженного на природные (ах, Берта!) данные, что сердце моряка едва не выскочило из груди.

«А почему бы среди прочих не появиться Капитану?» – От этой мысли Люция так разволновалась и пришла в восторг, что едва удержала себя от восхищенного возгласа.

– Посмотрите мне в глаза, капитан Эстрем.

Сами собой зажглись свечи в настенных канделябрах и подсвечниках. Бешеные огни заплясали танец с тенями по углам, и даже ароматические факелы, подарок темнокожих купцов с далекого полудня, зажглись дымными огоньками. В боковую дверь бесшумно влетела Санни-Челина, немало озабоченная тем обстоятельством, что прямо в Домике творится такая сильная волшба. Однако Червовая дама мгновенно разобралась в ситуации – уж над обшивкой носовой части «Лучезарного» она в свое время корпела вместе с молодым красавцем Сибелисом. Ах, какие времена были…

– Ничего не бойся, шкипер. – Она поощряюще улыбнулась и под локоток подтолкнула моряка.

Тот сделал шаг вперед, его твердый, хоть и немного рассеянный взгляд сразу утонул в глубине прекрасных женских глаз. Сердце еще раз-другой судорожно застучало… и все кончилось.

«Он не отвел глаз перед лицом судьбы!» – Душа Люции пела, а сама она едва не пустилась в пляс. Мало таких твердых и в то же время чистых людей, что могут трепетно и в то же время уверенно раскрыться ей навстречу. Шепнув племяннице (и наставнице) пару слов и прояснив ситуацию, графиня подошла к своему креслу и осторожно села на краешек. Все бы хорошо – нет, просто чудесно! Но кто-то определенно ей ворожит… Задумавшись на миг, ее светлость оставила на потом свои непростые думы и обратилась к смятенному моряку:

– Капитан Эстрем, я повторяю вновь свой вопрос: сколько вы хотите за работу над «Леди»? Думайте быстрее, мне нужно идти готовить и собирать Силу… а если я что решила, то будет по-моему!

Эстрем стоял на пирсе и не знал, верить ему своим глазам или нет. От волнения перед увиденной картиной он хотел было снова ущипнуть себя, но вовремя спохватился. И так синяков на боку хватает.

Волшебным, непостижимым образом бухта до сих пор не уснувшего Ривердэйла оказалась накрыта невидимым колпаком спокойствия. Вода блестела словно темное зеркало. Даже отражения приветливых огоньков домишек на том берегу и яркого, ритмично подмаргивающего глаза маяка не дрожали в спокойной воде. А у пятого причала непостижимым образом над морем воспарила «Леди».

Слабо светясь нежно-голубым сиянием – всем корпусом, рангоутом и даже такелажем, – корабль застыл рядом с камнями пирса, где кипела работа.

Кто-то зычным голосом бывалого корабельного плотника требовал брус сорок на восемьдесят из каменного дуба, а повозка с верфи (растудыть вас через русалку!) привезла тиковые доски и ореховые клинья. По днищу самым волшебным образом, словно по ровной земле, ходили люди и небрежно, шваброй или метлой легко очищали его от намертво приросших водорослей и ракушек.

А у основания причала в большом котле варила свое зелье прекрасная и растрепанная ведьма Санни-Челина. Дюжий матрос из экипажа «Леди» здоровенным черпаком разливал исходящее бледным зеленоватым светом варево по ведрам подбегающих людей, а те спешили к кораблю, чтобы втереть волшебный эликсир в каждую доску и каждый дюйм корпуса.

Приглядевшись, капитан приметил, как запросто стоящая почти вверх ногами у килевого бруса девчонка со спущенным на одной ноге чулком тут же пинком опрокинула принесенное ей ведро и принялась шваброй размазывать мерцающую лужицу по обшивке. А у пера руля двое парней, с хохотом рассказывая друг другу развеселые истории, натирали штыри крепления, шлепая по зеленоватым светящимся бликам босыми ногами.

Спохватившись, что стоит столбом и бездельничает в то время, когда должен проявлять образчик бдительности и рачительной хозяйственности, Эстрем подошел поближе и принялся осматривать каждый уголок знакомого много лет корабля. Оказалось, что боцман Ленд и пара бригадиров с верфи дело свое знают, а весело болтающий народ исполняет их указания быстро и добросовестно.

Осторожно перешагнув через фальшборт, капитан пошел по крутому борту, пленяющему глаз знатока своими плавными изгибами, ведь недаром на всех «танцующих Л» в подводной части не было места, где четырехфутовая линейка по всей длине плотно прилегала бы к обшивке. Осторожно перебирая ногами и запретив себе удивляться чему бы то ни было, Эстрем скоро добрался и до днища.

Какая-то девчушка, грызущая здоровенный персик, с усердием втирала раствор в доски корабля. На ее ноги были надеты большие щетки с ремешками, и девчонка запросто каталась на них, словно на коньках зимой, полируя обшивку из горного вяза до умопомрачительного блеска.

– Па-аберегись! – Совсем рядом с капитаном опрокинулось очередное ведро, обдав его раскаленными словно лава брызгами.

Против ожидания, капли с него испарились почти сразу, оставив легкое чувство щекотки и отчего-то запах зеленых яблок. А двое смуглых и усатых парней, блестя лоснящимися от пота спинами, тут же принялись растирать эликсир. Пройдясь и самым внимательным образом присмотревшись, принюхавшись, а пару раз даже приложившись щекой и прислушавшись к своим ощущениям, Эстрем вполголоса буркнул, что киль надо бы пропитать дважды, уж больно большая на него нагрузка.

Его слова непонятным образом оказались услышаны, и чей-то громогласный бас заревел на всю бухту. Если опустить столь любимые моряками соленые словечки, общий смысл сводился к тому, что Санни-чтоб-тебя и вот-туда-тебя, такой-то-матери-шкипер требует повторить пропитку килевого бруса и фальшкиля, чтоб их всех шваркнуло-об-это, а сверху приголубило якорем-трам-тарарам, да прямо по темечку!

Ведьма где-то над головой хохотнула, сыпанула охапку чего-то в свой котел, отчего гуще повалил дым, тянущийся мимо капитана и уплывающий в мутную темноту неба под ногами. А цепочка снующих туда-сюда людей уже направила передаваемые ведра к килю, и капитану волей-неволей пришлось отойти, чтобы не мешать.

Напоследок самым пристальным образом осмотрев руль вместе с креплением, Эстрем отметил, что и тут необходимо повторить. Едва пробравшись через поднявшуюся вокруг кормы «Леди» суматоху, он осторожно пошел дальше, и вскорости, к своему облегчению, ступил на сияющую палубу. Подняв голову, капитан посмотрел вверх, но там людьми распоряжался боцман, а уж в этом случае вмешиваться нужды и вовсе нет, потому что старина Ленд скорее поубивает всех, нежели допустит что-нибудь этакое, а не то что, упаси боги, небрежность.

Заглянув в трюм, капитан обнаружил, что груз парит посередине пустого пространства, а бригада из горланящих разудалую песню местных вовсю втирает содержимое подаваемых сверху ведер, не пропуская ни единой щелочки. Здесь за работами присматривал штурман, от которого вкусно пахло душистым перцем, рыбой и местным вином.

В проем люка сверху всунулась чья-то курчавая и лохматая голова.

– Капитана на причал, срочно! – завопила голова ломающимся баском подростка и тут же исчезла.

Заинтригованный Эстрем направил свои стопы куда сказано. И едва он шагнул на камни пирса, как к нему подскочил пухленький человечек и, представившись здешним ювелиром Соломоном, потащил капитана к стоящей рядом телеге. Он откинул легкую ткань, и ошеломленный Эстрем едва не ослеп– так резанула по глазам большая плоская буква Л, казалось отлитая целиком из благородного металла.

– Что вы, что вы, почтенный капитан! – замахал руками ювелир. – Как можно нагружать корабль бесполезным весом? Тонкие золотые листы, раскатанные до толщины волоса, и мы с племянником почли за честь заняться заказом нашей графинюшки.

Трижды уточнив у огорошенного видом сияющей буквы Л капитана, все ли ему нравится, не будет ли каких замечаний или пожеланий и можно ли браться таким же образом за буквы Е, Д и И, непрестанно любезничающий и кланяющийся Соломон, промокнув пот с лица, умчался работать. Но напоследок спросил: «Не слишком ли простецкая основа – красное дерево на серебряных клепках с пропиткой из „зеленой“ магии?»

И уже под утро работы наконец были закончены. Не удивляясь ничему и лишь отплевываясь от набившего оскомину запаха магии, капитан осмотрел весь корабль и даже не поленился забраться на каждую мачту, для того чтобы обследовать их лично: от шпора, упирающегося в глубине трюма в килевой брус, и до заново вызолоченных клотиков. «Таково было пожелание графинюшки, и я скорее продам последние штаны, нежели откажу ее светлости в малейшей прихоти» – так сказал уставший и взмыленный толстячок ювелир, обнимая на радостях своего прибывшего на причал племянника.

И даже ноки реев блистали благородным металлом, на фоне лаково-черного рангоута это смотрелось щеголевато.

– Красавица! – сокрушенно вздохнул Калхан, лично руководивший приведением в порядок штурманской рубки и мостика.

Старый капитан снял с седеющей головы свою знаменитую треуголку и молодецки швырнул ее о древние камни.

– Шкипер, а возьми меня хоть простым матросом– на один рейс! – Во взгляде моряка блистали то ли слезы, то ли немая мольба, и растроганный Эстрем сообщил Калхану, что с удовольствием возьмет не только его, но и еще десяток моряков. Ибо посыльный от графини уже вручил ему чек на весьма солидную сумму и два «вкусных» фрахта от садамских купцов. А в экипаже не хватает рук…

В это время небеса озарились белым туманным светом. Он сгустился, приблизился и втянулся внутрь все еще парящей над водой «Леди». И от этого стоящие на корабле и вокруг радостно засмеялись, как в детстве, когда их подхватывали руки матери.

– Пора! – решительно встряхнула головой Санни и подтолкнула Эстрема вперед.

Бегом, волнуясь, как юноша на первом свидании, он помчался к носу своего корабля. Здесь у бушприта уже покачивалась подвесная люлька на талях, и моряк немедленно спустился чуть ниже, где лукавая морская ведьма уже поблескивала глазами в предвкушении бега над волнами. Задыхаясь от переполняющего его счастья, капитан осторожно погладил оказавшуюся теплой и нежной щеку, а затем, закрыв глаза, приблизил свои губы к милому и лукавому лицу…

Их поцелуй был откровенным и даже бесстыжим. Затянувшийся, казалось, на целую вечность, он высветил в душе моряка каждый уголок. А взамен вся «Леди» словно озарилась внутренним светом, и ласковый смех ее радостным колокольчиком пронесся над гаванью.

«Обручение» – так назывался этот древнейший обычай, когда душа капитана отныне всецело принадлежала прекрасному кораблю. А «Леди» навеки берегла и слушалась моряка, словно благородная лошадь чуткого и умелого наездника…

Обомлевшего и едва не теряющего сознание от переполняющих все сердце чувств Эстрема на руках отнесли в его каюту и осторожно уложили на койку. И быстро-быстро сбежали на пирс. Ибо в тот миг, когда Она и Он остались наедине, бесшумно лопнул закрывающий бухту от непогоды колпак. И когда ветер ворвался в пространство защищенной от волн гавани, «Леди» плавно и легко опустилась в волны, словно купальщица в воду.

Это была сказка, мечта. Капитану купеческой шхуны из Непира сразу стало стыдно за неказистый вид и закопченные борта своего судна. А стоящий по другую сторону щеголеватый королевский фрегат из Царства Света показался рядом с красавицей угрюмым мрачным верзилой.

Пришедший в себя Эстрем осторожно выбрался на палубу. Погладил словно поющие неслышную песнь под ладонью доски и выпрямился. Помахал с борта стоящим на причале людям, и восторженные вопли перекрыли даже непогоду.

Подъехавшая к этому времени графиня, проведшая у Зеркала полночи, вид имела усталый, но весьма довольный.

– А этот Эстрем знает толк в поцелуях, – доверительно шепнула она потной до неприличия Санни-Челине, и обе проказницы тут же обменялись понимающими лукавыми улыбками…

И если бы кто-нибудь взглянул с небес на затерявшийся в океане Ривердэйл, то заметил бы зеленые, сверкающие от удовольствия глаза Рыжей ведьмы. Она сидела в уголке парка под качающейся от порывов ветра пальмой. Работенка в эту ночь выдалась еще из тех. Люция пока что работает грубовато, вот и пришлось Фионе выправлять да потихоньку сглаживать всплески Силы.

– Я ведь тоже леди и тоже ведьма, – мурлыкнула волшебница, ощущая за домами мягко покачивающуюся на зыби моря сестру с чуть скошенными назад тремя мачтами.

И два потускневших от усталости огонька рядом– Люция и Челина. Фыркнув от ощущения их своим уж сильно раскрывшимся естеством, Фиона вдруг вспомнила серые и родные глаза Воина.

«Где ж ты сейчас, мой милый и желанный? Ведь сушей поехал и сейчас, наверное, где-нибудь на сеновале постоялого двора охаживаешь млеющую от счастья простушку?» – думала волшебница.

Фиону от одной только этой мысли взяла такая злость, что она с досады взглядом разнесла в пыль валяющийся у забора булыжник. Незаметно осмотревшись, не наблюдает ли кто за ней, девушка тихо зарычала от переполняющих ее чувств. А затем направилась в заведение Фабио с твердым намерением налакаться до такого состояния, чтобы в свою каюту на «Леди» ее занесли словно дрова…

Глава 3
Через море, через степь

Выйдя на покачивающуюся палубу, по которой ветер нес обрывки пены, Фиона с удовольствием вдохнула холодного свежего воздуха. М-да, после вчерашнего в глазах еще немного зеленело, а к горлу подкатывала противная муть, но волшебница мстительно не пользовалась протрезвляющим заклинанием, здраво рассудив, что лучше положиться на естественные процессы и покрепче запомнить на будущее о последствиях. И все же она обратила внимание на плавную, легкую и игриво покачивающуюся «Леди». Насколько же она отличалась от недавнего, спотыкающегося и неуверенного ковыляния дряхлого корабля! Против ожидания, Фиона сумела самостоятельно сделать несколько шагов и обняла поющую веселую песнь мачту. Нет, какое же это все-таки чудо – такого единения корабля и моря она не чувствовала еще никогда. Красавица скользила меж гигантских валов, словно сама Фиона меж закованных в сталь здоровяков гвардейцев – весело и очаровательно подмигивая каждому да посылая налево-направо воздушные поцелуи.

Капитан находился на корме, и вид у него до сих пор был счастливый и немного ошеломленный. Он о чем-то переговаривался со стоящим у руля Калханом, который удерживал штурвал кончиками пальцев и легко, словно перышко, направлял стремительный бег корабля.

Прикоснувшись пальцами к шляпе, Эстрем уделил знатной и таинственной гостье самое пристальное внимание. В ответ на вопрос о состоянии дел он смущенно улыбнулся:

– Да вы и сами изволите видеть, леди: чудеса все-таки случаются!

Слова тут были излишни. Достаточно постоять немного на палубе и прикоснуться к басовито гудящим вантам, подставив лицо соленым брызгам.

– А как быстро мы плывем? – поинтересовалась Фиона, не без труда оторвавшись от радужных и безоблачных мечтаний, прямо-таки навеваемых плавным движением корабля.

– Моряки говорят «идем». – И капитан распорядился забросить лаг.

Двое матросов тут же зашвырнули за борт какую-то штуковину, в коробке что-то защелкало, затренькало, и один из них тут же восторженно завопил:

– Семнадцать узлов, шкипер!

Стушевавшись под строгим взглядом капитана, он тут же опомнился и доложил по всей форме. А Фиона по своей непоседливости и милой привычке докапываться до истины поинтересовалась:

– Семнадцать узлов – это много или мало?

Эстрем пожал плечами:

– Ветер чуть переменил направление к восходу, так что теперь он для нас самый что ни на есть попутный. Но мы еще недалеко отошли от Ривердэйла и как бы находимся в его тени. Вот ближе к ночи посмотрим…

И многоопытный капитан оказался прав. Едва над горбатыми просторами спустились не сумерки, а лишь только тень их, как началось. И такое, что Фиона на некоторое время даже струхнула, словно все демоны океана сорвались со своих цепей и, визжа и хохоча, принялись носиться над одиноким кораблем.

Однако трехмачтовая красавица лишь пренебрежительно повела носиком и прибавила хода. Капитан молодецки тряхнул головой да распорядился поставить какие-то там королевские паруса. А волшебница с замиранием смотрела, как матросы полезли в невообразимую пугающую высоту, почти на самый верх царапающих низкое небо мачт. Крохотные клочки серой парусины напряглись, и теперь корабль весь оказался укрыт парусами, словно куст сирени цветами в мае.

И «Леди» не подвела – лишь громче запела победную песню, танцуя с волнами в белоснежных кружевах пены. Она понесла немыслимую при попутном шторме громаду парусов легко и непринужденно, да ведь это судно было рождено для такого! Для стремительного и прекрасного бега над волнами.

Капитан смеялся и плакал, когда матрос с круглыми от восторга глазами сообщил:

– Двадцать узлов, сэр! И идет легко, вот уж воистину «Леди»!

Эстрем обернулся к щурящейся от ветра и клочьев пены Фионе. Миг-другой смотрел на нее, а затем шагнул ближе и почтительно поцеловал руку.

– Двадцать узлов, леди Абигайль! Сорок лиг в час – неслыханное дело!

Фиона осторожно скосила глаза за борт. Но от вида уносящихся назад барашков и пенных струй ей стало немного не по себе. А капитан в своем восторге ничуть не разделял ее опасений:

– Двадцать узлов! А ведь мы не гоночная яхта и не легкогруженый пассажирский скороход – «Леди» все-таки грузовой корабль, и у меня в трюме почти тысяча стоумов[1]1
  Стоум – около восьмисот тонн. – Примеч. авт.


[Закрыть] груза.

Волшебница прониклась его восхищением и вздохнула с некоторым облегчением.

– И никаких поводов для волнений?

Во взгляде шкипера мелькнула укоризна.

– Голубушка, как можно? «Леди» как раз и была создана для этого полета с попутным штормом! Из дополнительной парусности я даже могу поставить лунные и еще немного прибавить хода. Моя красавица несет паруса легко и совсем без напряжения. Но тогда мы рискуем прийти в Монтеро раньше срока и огрести штраф от тамошней купеческой гильдии.

Получив от капитана подтверждение, что с таким ходом «Леди» не только наверстает потерянное время, но и придет в порт назначения вовремя, Фиона изрядно повеселела. Настолько, что, поблагодарив моряков, прошла на нос несущегося сквозь бурю корабля. Постояла некоторое время у бушприта, со страхом и восторгом глядя вперед. Большой корабль летел сквозь хаос со скоростью породистой лошади и уверенностью снежной лавины. И от этого ощущения молодая женщина получила просто-таки неописуемое удовольствие.

Настолько большое, что она кивнула своим мыслям и принялась строчить что-то на клочке бумаги, закрывшись от ветра полой широкого морского плаща и покрывая листок ровными светящимися строками, благо надменно выпяченный парус укрывал ее от любопытных взглядов.

И когда в ответ на ее призыв из низко нависающих темных туч на плечо волшебницы сел огромный буревестник, она прикрепила к лапке птицы послание и, улыбаясь, отправила ее в полет.

А наутро, встав с тем легким и безмятежным настроением, что навевает сон человеку с чистой совестью, под легкое покачивание несущейся сквозь шторм «Леди», Фиона даже упросила капитанов разрешить ей самой постоять за штурвалом. Оба моряка, почтенный и молодой, терзались сомнениями, все-таки буря вокруг нешутейная. Однако Эстрем уже давно заподозрил, что леди Абигайль совсем не так проста и бесхитростна, как мог бы предположить зачарованный ее внешностью глаз мужчины. А посему, поломавшись для очистки совести и пробормотав что-то о самой банальной ревности, он под надзором Калхана и беспечно попивающего чай рулевого положил ладони молодой женщины на большое штурвальное колесо, выточенное из красного и черного дерева и легонько подрагивающее под руками.

Ощущение оказалось настолько своеобразным, что Фиона легонько взвизгнула от восторга. Большой, по ее представлениям, трехмачтовый корабль слушался малейшего движения столь же чутко, как и умная скаковая лошадь. Мало того, почти сразу волшебница почувствовала, чего и когда хочет эта морская ведьма, лукаво прикинувшаяся благородной «Леди». И когда немного успокоенный капитан Эстрем убрал свои руки, а женщина оказалась наедине с океаном и самой собой, восторгу ее не было предела.

Несущийся по океану корабль не то чтобы не чувствовался, скорее наоборот – сама Фиона ощутила себя большой серокрылой птицей, шаловливо и грациозно раскинувшей крыла и стригущей макушки медлительных волн. Свободно и легко она мчалась вперед, танцуя над стихиями, и сам дьявол играл ей свою музыку. И от взгляда улыбающейся сверху Ледды на щеках Фионы выступил румянец, а губы дерзко запели старую пиратскую песню:

Пей, и ром тебя доведет до конца.

Пятнадцать человек на сундук мертвеца.

Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Унылая осенняя погода плакала за стенами королевского дворца и полоскала хлопающие бело-синие стяги, беспощадно орошая отфыркивающихся от влаги солдат и их прядающих ушами коней. Потерянной сиротой стучалась она во все двери. И вот сейчас, словно отчаявшись, швырнула горсть капель в это окно ярко освещенной комнаты на втором этаже у балкона.

Сибелис вздрогнул, на миг прервав свой рассказ, и оглянулся, затем поднялся со своего места и плотно запер створки окна. Потом неодобрительно покачал головой и продолжил неспешную речь.

С каждым днем все труднее и невыносимее оказывалось удерживать на себе прежний, весьма неприглядный облик. А новый, чудесно изменивший не только тело, но и самую душу, прямо-таки рвался наружу. И только после целого дня хамелеоньих ужимок здесь, в надежно запертой комнате покоев Ее Величества, компания собиралась на традиционные посиделки, а уж перед своими-то можно было не таиться.

Берта, очаровательный белокурый бесенок, рисовала что-то прямо на стене, не касаясь гладко оштукатуренной поверхности, обнажившейся после того, как с нее ободрали драгоценный камморальский шелк и облицовку из старого, потемневшего дуба. Художница легкими движениями пальцев изображала то согнувшиеся пальмы острова, над которым проносился свирепый тайфун южных морей, то невольничий караван, с трудом пробивающийся сквозь пылающее горнило пустыни. И величавый маг с еле заметной благородной сединой в волосах не без оснований предполагал, что где-то и когда-то все как раз и приходит в соответствие с капризами и прихотями молодой Художницы.

Королева Изольда… ох, Королева, что уж тут сказать! Мечта любого подданного и мужчины, в строгом, черном брючном костюме от Берты, который после долгих уговоров она все-таки согласилась «разочек примерить», блистала своей элегантностью, шармом и величием. Алмазные серьги неземным блеском сверкали в ее ушах, хоть как-то отвлекая и не давая ослепнуть от созерцания такой красоты. Изольда удобно устроилась на бархатном диванчике, одновременно занимаясь своим рукоделием, поглядывая на молодежь и вполуха слушая волшебника.

У ног ее развеселая компания: Принц, Красавица и Сказочник, то бишь Фред, Мальва и Алекс – самым разгильдяйским образом бездельничала, с азартом резалась в карты и цедила легонькое красное вино еще из запасов графини Ривердэйла. Причем красавица Мальва делала вид, что легонько дуется на Фреда, а Алекс делал вид, что пытается ее у друга отбить. На что Принц небезуспешно изображал, что страшно, просто ужасно ревнует. И все трое иногда похихикивали.

А сам Сибелис сидел в кресле и рассказывал, рассказывал, рассказывал… о диковинках и странностях, о дальних странах и необычных животных, о сокровищах подземного мира и дивных созданиях мира магического – словом, обо всех тех чудесах, коими горазды нас удивить боги и матушка-природа. И под его взором на боковой стене проплывали видения, блеском и живописностью едва ли уступающие творениям Берты.

Вся компания поглядывала на них, иногда ахая от восторга или брезгливо морща носы и частенько обрушивая на Сибелиса град уточняющих и каверзных вопросов. Однако оказалось, что умудренного жизнью волшебника не так-то просто загнать в тупик и что он если и не знает всего на свете, то весьма и весьма к тому близок.

Что такое отдых душой и телом среди своих и когда над совестью ничего не висит, объяснять не надо. Вот как раз это оно и есть, вечерние посиделки «в гостях у королевы-матушки». И весело, и интересно, и все приличия соблюдены.

Берта как раз взмахом ресниц очистила отведенный ей под художества участок стены и стала изображать танец над волнами двух диковинных, дышащих воздухом черно-белых рыб. Все бы ничего, но вот только взгляды у них получались жутко умные и изрядно хитрющие.

Только Сибелис хотел подтвердить, что дельфины действительно сообразительностью вряд ли уступят некоторым не шибко умным личностям, как за окном раздались шум и легкое шелестящее хлопанье, перекрывшие даже ворчание непогоды. Обернувшись туда, люди немало удивились – освещенная светом, на перилах балкона сидела и прихорашивалась преизрядных размеров белая птица.

– Ничего себе, как далеко забрался, – буркнул маг, оценивая пернатого взглядом. – И каким же ветром тебя сюда занесло, красавец?

Однако птах по вполне понятным причинам не отозвался. Заглянул в комнату сначала одним, затем другим глазом, а потом так врезал по окну крепким клювом, что стеклышки чуть не осыпались из частого свинцового переплета.

– А кто это? – еле дыша, осведомилась зачарованная видением Берта.

– Большой океанский альбатрос, – улыбнулся Сибелис.

Королева все-таки удивилась и оставила свое вязанье.

– Океанский? А кто у нас там – Ривердэйл?

– Мам, а уж не привет ли это от сестрицы Фионы? – Заинтригованный Фред даже приподнялся с ковра.

– Хм, а может быть, – пробормотал волшебник и встал из кресла.

Подойдя к окну, он распахнул его. Поморщился от ворвавшегося в комнату холодного ветра и ледяных брызг и протянул к птице руку. Однако зловредный альбатрос предостерегающе щелкнул здоровенным желтым клювом у самых пальцев волшебника. Затем неуклюже перевалился, взъерошив перья, и выставил вперед розово-желтую лапку. И через некоторое время, когда в ладони Сибелиса оказалось свернутое в трубочку и чудесным образом ничуть не намокшее послание, хрипло, оглушительно квирркнул и сорвался с перил в темноту.

– Фу, как же от него прогорклой рыбой несет, – поморщился волшебник, закрывая окно и возвращаясь в комнату.

К слову сказать, только немногие волшебники владеют секретом тайнописи, при которой каждая закорючка несет смысл целой фразы, а загогулина размером со слово – и вовсе текст целого листа. Но Фиона как лучшая ученица Сибелиса блестяще овладела этой наукой, и потому неудивительно, что расшифровка и чтение послания затянулось до глубокой ночи.

Зачарованно блестя кукольно-красивыми глазами, Мальва лежала на ковре. Легкомысленно болтая в воздухе длинными и стройными ногами, она слушала размеренный голос волшебника, читающего письмо сестры и иногда дающего пояснения. Рядом, положив голову на руки, лежал Алекс. И даже не надо быть семи пядей во лбу, чтобы по особому блеску глаз, мерцающему иногда не в такт огонькам свечей или язычкам пламени в камине, догадаться, что в его голове уже рождается новая сказка. Может быть, о великом человеке, которому удалось воплотить в жизнь свою мечту.