Текст книги "Единственный воин Королевы"

– Не стоит, право, за такие знания ваш же король может приказать смахнуть головы не только посвященным в эту тайну, но даже и заподозренным.

А на вопрос о цели визита усмехнулся:

– Да повидать бы темного короля Олафа, перекинуться парой слов. Коней вот, – он похлопал по черной лоснящейся шкуре, – в подарок передать.

Офицер, безуспешно скрывая изумление, осторожно ответствовал, что по землям славного королевства Хаоса выходцы из светлых земель могут передвигаться только в цепях или на погребальных телегах.

– А я прибыл как частное лицо, предположим, как дворянин или путешественник. И намерен осмотреть достопримечательности этого королевства, попробовать вина с ваших виноградников да засвидетельствовать по пути должное уважение хоть чужому, но королю.

Кивнув в знак того, что понял, офицер призадумался. Ход его мыслей Гуго предугадывал почти верно. На шпиона или дознатчика он никак похож не был, а в политику ему лезть никоим образом не хотелось. И в конце концов после осторожных маневров да намеков двое сошлись на том, что есть тут неподалеку приграничный городок, можно поехать туда, пожить пару дней там, пока не прибудет кто-нибудь из столицы и не примет решение.

– Барон ван Хольм лично, – безапелляционно сказал Гуго хриплым от жары голосом, – или граф ван Зее, с остальными даже и говорить не стану.

Дальнейшие переговоры привели к тому, что Гуго согласился снять сверкающие доспехи и остаться в легкой походной кольчуге серого цвета, чтобы народ не пугать да не провоцировать. А офицер дал слово дворянина, что приехавший с миром благородный рыцарь будет в безопасности. На том и порешили. Принц не без облегчения снял изрядно оттягивающее плечи железо, забросил в специально для этих целей приспособленную дорожную суму крепкой кожи. Затем надел свою старенькую кольчугу, потянулся, улыбнувшись ощущению легкости.

А в это время офицер отошел чуть назад и вполголоса совещался со своим магом.

– Ничего не понимаю, ваша светлость, – шепнул тот, – оба шара мерцают, но что не маг, готов голову на отруб дать.

И в самом деле, два небольших прозрачных шара, изготовленные неведомым образом в столице, в подвалах скрюченной и страшной магички Босхи, тускло мерцали. Тот шар, что был закреплен на дощечке и обведен кольцом белой краски, должен был сигнализировать об обладании испытуемым силой Царства Света, но он никого не удивил, а налившийся ночью такой же, обведенный кольцом мрака, явно свидетельствовал о принадлежности к высшим слоям власти самого королевства Хаоса.

– Чудные дела, – вздрогнул офицер, – и впрямь опрометчиво было бы допытываться имени от такого, ведь выходит, что его Сила прошибает даже испытательные шары.

Маг в черном, ужасно неудобном в такую жару балахоне поджал губы и промолчал. Вполне могли бы быть и другие объяснения, но лезть в такие дела и впрямь не стоило.

– В любом случае с этого парня даже волос упасть не должен, – заметил он, – охранять надобно, как самого короля.

Согласно покивав, офицер вновь отправился на переговоры.

Гуго сидел на балконе в тени вьющегося, буйно оплетавшего всю двухэтажную гостиницу растения с пятиугольными зелено-лиловыми листьями и терзал свою цитру. Он горланил песню, наспех подобранную на мотив здешнего королевского марша, а слова к ней нарочно подобрал самые разухабистые, так что добронравным девицам и порядочным горожанам слушать это сочинение и вовсе было бы зазорно.

Но луженая глотка изнемогающего от безделья принца разносила по всему городку неприличные куплеты, вгоняя в краску одних и заставляя ухмыляться других.

– Да пусть горло дерет, – заржали на углу двое стражников и едва не выронили свои копья, когда зычный голос второй день буйно гуляющего лорда оповестил округу, что творили с огурцами две девицы темной ночью. – Помнишь, как мы в Скавеле после дела отрывались?

Сказать по правде, Гуго вовсе уж не отличался буйным нравом, как он хотел показать окружающим. А вот проверить их реакцию на легонькую крамолу да испытать терпение здешних жителей у воина получилось, ибо королевский марш тут почитался едва ли не святыней.

Но народ и солдаты оказались такими же точно родными и милыми сердцу раздолбаями, коих полно в родном Царстве Света. Родном ли?

Принц так задумался, что едва не сбился с ритма. Но мгновенно выправился и тут же в весьма фривольной интерпретации вплел в песню куплеты, услышанные в таверне старины Фабио, где одна компания упилась до поросячьего визга. «Эх, как же далеко до утопающего в зелени Ривердэйла!» – подумал Гуго.

Да и Лорндэйл, столицу, если вдуматься, домом тоже назвать язык не поворачивался. Как ни крути, а столь понравившийся чужой остров, славящийся на весь мир вином и удобным расположением, больше подходил на роль милого сердцу пристанища. Но коль матушка Изольда сказала, что пусть остается сыну…

При воспоминании о матери сердце сына потеплело. И руки сами собой плавно и незаметно перевели мелодию чеканного марша в мягкие и напевные переливы песен родного баронства. Заметив это, Гуго тотчас исправил свою оплошность и вернулся к столь почитаемой здесь музыке, но она прозвучала в его исполнении так, что стала походить на известную во всем мире разудалую и похабную песенку о пастушке Мэри и удалом драгуне.

Под балконом остановился всадник. Уронив поводья, он некоторое время вслушивался в льющуюся из окна песню, а затем осведомился:

– Гуляем помаленьку, лорд?

Перегнувшись через увитые зеленью перила, Гуго узрел в седле крепко сбитого мужчину с неуловимо властной осанкой. Он спокойно и равнодушно оценивал принца, на миг заглянув в его серые глаза.

– А, барон! Поднимайтесь, тут еще есть что-то достойное нашего с вами внимания. – И он выразительно звякнул бутылками.

Барон ван Хольм – а это был именно он, – усмехнулся, по-прежнему цепко и внимательно изучая принца, и, кивнув, спрыгнул с коня. Бросил поводья подскочившему солдату и пошел к постоялому двору уверенной поступью знающего себе цену человека. Еще бы – один из лучших полководцев темного королевства, ученик графа ван Зее. А уж о том уважительно отзывался даже барон Твидлих, немало шишек заработавший в столкновениях с ним…

Хотя у Гуго при себе имелся большой, размерами более похожий на кисет кошель с ценящимся во всем мире металлом и даже парой векселей здешних банков, добытых графиней Люцией у шастающих по всем морям купцов, хозяин заведения снабжал молодого лорда всем необходимым абсолютно бесплатно. Правда, выражение лица у него при этом было весьма философское. Понятное дело, офицер шепнул что надо или повелел представить полный счет позднее.

В дверь номера постучали.

– Не заперто! – рявкнул Гуго так, что перепуганные голуби взлетели с пыльной, кое-как мощенной улицы.

Барон вошел в комнату. Заметив, что молодой нахал даже и не подумал не то чтобы вернуться с балкона, но даже и встать, он усмехнулся. Снял перчатки, небрежно бросил их на столик и проследовал к окну.

Гуго ногой подвинул ему легкое плетеное кресло и продемонстрировал две бутылки, вопросительно приподняв бровь. Ван Хольм предпочел белое вино, тем более что посуда запотела от прохлады. Пробка оказалась удалена со сноровкой, свидетельствующей о немалом опыте. И тут же прекрасное вино со знакомым и милым сердцу журчанием полилось в чистые бокалы.

А барон призадумался, отчего молодой человек не носит у пояса оружие. Но, взглянув Гуго в глаза, счел, что это не столько от уверенности в собственной безопасности, сколько демонстрация, что этот светлый и голыми руками свернет опытному воину шею, как цыпленку. И ван Хольм начал потихоньку проникаться к этому еще непонятному лорду тем уважением, о коем твердил ему офицер два дня назад.

Разумеется, офицер и сын знатного лорда вовсе не приезжал лично в столицу королевства, славный и богатый Эксер. Они разговаривали через сияющее радужными разводами зеркало, накрытое понятными только магикам заклинаниями. И вот теперь могучий барон убеждался, что чутье его не обмануло.

Ибо после нескольких обязательных, дежурных фраз вежливости сразу стало видно, что молодому человеку отнюдь не в новинку вращаться в самых высших кругах общества. Непринужденность в изысканном и в то же время ни к чему не обязывающем разговоре, умение тонко сплетать оттенки смыслов и расцвечивать их искорками мысли. Изящество манер и одновременно суровая простота воина – все это наводило на мысли. Очень и очень тревожные мысли.

Молодой крепкий парень, древностью рода как минимум не уступающий самому барону. Не из тех писаных красавчиков, чьи услуги так щедро оплачивают увядающие дамочки, но и отнюдь не простая крестьянская морда. Боец такого уровня, что не хотелось бы попасться ему на пути в сражении или на дуэли. Образован, даже сам ван Хольм вряд ли смог бы в приличном обществе с лету цитировать ле Бодуэна или эльфийские сонеты без риска получить замечание или уточнение. Лицо неуловимо знакомое, хотя серые глаза неоспоримо говорят о принадлежности к Царству Света. А пуще всего настораживает некая слабо уловимая небрежность в обращении.

В конце концов Гуго, заметив становящуюся все более заметной задумчивость ван Хольма, с бледной тенью улыбки на устах заметил:

– Не ломайте голову, барон. Если будете присутствовать при моем разговоре с королем Олафом, своими ушами все и услышите.

Самого ван Хольма изрядно покоробило такое небрежное упоминание о наводящем ужас на весь мир великом короле, сидящем на железном троне в своем дворце вороненой стали. Но он лишь залпом допил свой бокал, наслаждаясь прохладой и покоем после бешеной скачки через полстраны, и вздохнул. Самое умное, что он мог сейчас сделать, – это промолчать. И он оказался умницей.

– Никогда не любил загадок, разрешить кои самостоятельно не могу, – задумчиво пробормотал один из двух всадников, вырвавшихся вперед небольшого отряда конницы.

Назад неспешно уплывали перелески и поросшие дубами холмы. А сама дорога тянулась и тянулась вперед, где в неведомой дали упиралась в высокие и широкие черные ворота Эксера.

Гуго, настоявший на том, что спешить некуда, а ему хотелось бы осмотреть славное королевство Хаоса своими глазами, пожал плечами:

– Вы имеете в виду, барон, что нет человека – нет проблемы?

Ван Хольм ухмыльнулся:

– Очень метко сказано, сир Майкл. Очень метко. Но я получил указание не спешить с выводами.

Позади остались примыкающие к степи пустоши, поросшие жесткой пыльной травой. Уже мелькали перелески и дубравы, погода наконец-то смилостивилась. На смену солнцу хоть и не пришли осенние дожди, но облака закрыли землю от его лучей.

Путешественники проехали редкие замки здешних обедневших лордов, которые тем не менее не утратили своей гордости, словно в их жилах течет королевская кровь. Встречали огромные стада овец, табуны лошадей и поселения людей: то ли захудалые деревни, то ли уж очень разросшиеся хутора. Земля здесь была скудной по сравнению с центральными и южными областями королевства, посему основным богатством почитался выпасаемый на пастбищах скот. И тем не менее на дороге регулярно встречались королевские патрули под черным штандартом, а в ключевых точках – у мостов и переправ, колодцев и солончаков – стояли крепкие бревенчатые форты.

– Очень благоразумное решение, – кивнул Гуго после несколько затянувшейся паузы в беседе.

Подбежавший солдат гостеприимным жестом предложил начальству и их таинственному гостю пойти отобедать. Ничего не готовили, а лишь разогревали над огнем прихваченные с постоялых дворов да поселений припасы, а посему время экономили изрядно.

После обеда дорога потянулась как-то веселее, тем более что барон разрешил откупорить бутылочку старого вина. По мнению самого «сира Майкла», бутылочка оказалась более чем скромных размеров, хотя и весьма приличного качества. Правда, за здоровье короля Олафа он пить отказался.

– Это уж слишком, барон. – Он пожал плечами. – Все-таки для дворянина притворство или ложь – это чересчур.

Ван Хольм счел сей довод весьма разумным, а посему выпили за популярную в армиях всех стран и капризную госпожу удачу, по второй – за женщин, а после третьего тоста вино закончилось.

Но под ставшим уже ощутимо зябким ветерком ехать оказалось весьма приятно, и хорошее настроение обоим не испортила то и дело срывающаяся сверху мелкая изморось. И кавалькада всадников под черным стягом неторопливо углублялась в серединные области королевства Хаоса.

Глава 2
Танец ведьмы

Скрипя всеми сочленениями, словно жалуясь на тяжелую судьбу, старый корабль вновь и вновь взбирался на горбатые спины исполинских валов. Когда-то это был крепкий почтовик, не последний бегун на дальних и овеянных легендами океанских трассах. Не один год он гонялся наперегонки с волнами, подставляя свои паруса поцелуям и ласкам ветров. Но каждодневный и ежечасный вызов стихиям ни для кого не проходит бесследно. Разладились связи, одряхлели могучие шпангоуты, немилосердно скрипели расшатанные мачты. Лишь за былые заслуги хозяева торговой компании не списывали на дрова эту развалину.

А еще Фиона, стоя на носу удирающего от бури ветерана, отчетливо чувствовала некое благоволение, благосклонный взгляд кого-то из небожителей. В поисках ответа на заинтересовавший ее вопрос она облазила переваливающийся на волнах корабль, чутко принюхиваясь не столько своим прелестным носиком, сколько жадно и нетерпеливо рыщущими вокруг заклинаниями. Сев в умытом осенними дождями порту Ронда на ладный, поджарый трехмачтовый барк «Хотстрим» под именем леди Абигайль, она рассчитывала за месяц, максимум за два пересечь океан и добраться до маленького княжества Монтеро.

О том, что с полуночи Монтеро граничит с могучим и великим королевством Хаоса, терпевшего под своим боком карликовое государство только ради удобства проворачивать сомнительные делишки, Фиона не забывала ни на миг. Все дальнейшие планы были уже сто раз обговорены, и одно только воспоминание о них вызывало брезгливую дрожь – да сколько ж можно?

Однако осенние бури, широким крылом захватившие южные моря, изрядно задерживали корабль, к бесконечным хлопотам экипажа и досаде самой Фионы. Оттого-то она, пользуясь привилегиями знатной дамы и красивой женщины, развлекалась, как могла, и облазила все судно от провонявшего черт знает чем днища трюма до открытой всем ветрам площадки на мачте.

– Нижняя – это «марс», а вот эта верхняя – «салинг», – напомнила сама себе неугомонная волшебница, свесив ноги в бездонную глубину под ногами и с замиранием сердца прислушиваясь к своим ощущениям. Восторг пополам со страхом?

«Да, это как раз то, что мне сейчас нужно!» – думала Фиона.

Впрочем, ради пущей маскировки она не пользовалась своей силой, да и вообще чуть изменила внешность. И вот теперь, маясь от безделья и нерешенной загадки, она сидела на такой пугающей высоте. А мачта, вместе с пресловутым салингом и осматривающейся по сторонам Фионой, буквально летала из стороны в сторону подобно маятнику гигантских часов; испуганно вздрагивала, когда волна не в такт била в корму барка. Судно проваливалось едва не до самого океанского дна, и тогда по сторонам вровень с ним вздымались исполинские, свинцово-серые лоснящиеся туши волн. Или же подбрасывала восторженно улыбающуюся волшебницу под самые облака, несущиеся над головой.

Паруса тут же с тугими хлопками забирали больше ветра, и «Хотстрим» ловко взбирался на широкую пологую спину очередного гигантского водного чудовища, чтобы несколько мгновений горделиво покрасоваться на такой высоте и снова скользнуть вперед, в пугающую бездонную черноту.

– Ох и огонь-девка, – одобрительно пробормотал рулевой, когда Фиона замерзла и запросто, обняв какой-то толстенный и басовито гудящий от натяжения трос, съехала вниз, прямо к тамбуру камбуза.

Вдвоем с напарником он стоял у штурвала свою вахту. Опытным взглядом рулевой всматривался вперед, не забывая, впрочем, поглядывать и за корму. Железной и уверенной рукой он поворачивал штурвал, находил среди ежеминутно грозящих раздавить дерзкий парусник исполинов ту самую, единственную тропочку, которая не только выведет хрупкое изделие рук человеческих из-под удара, но и вырвет еще кусочек пути вперед.

Мокры были уже и непромокаемые плащи, и грубой вязки свитера, и теплые гетры. Но из-под капюшонов в ответ на приветствие дамы блеснули глаза и вылетел клубок дыма из короткой трубки.

А Фиона влетела в тамбур, отряхиваясь на ходу на манер собаки и весело разбрасывая вокруг холодные брызги. Пинком открыв внутреннюю дверь, она переступила высокий порог и вошла в теплое помещение. Тут же опомнилась и вплыла в крохотную каюту как подобает истинной леди. Однако следует отметить, что ввиду затяжной бури, которая перевернула все планы и заставила капитана после долгих прений со штурманом изменить курс, жизнь людей на судне немного изменилась. Каморка меж камбузом и обшитой орехом и дубом кают-компанией (по совместительству столовой для господ пассажиров), где обычно моряки отогревались после вахты, по распоряжению капитана была открыта и для всех. Уж очень тоскливо не видеть долго спокойные лица матросов, добродушную и деловитую физиономию верзилы-боцмана, профессионально-озабоченный облик штурмана, прихлебывающего чай с ромом. А пуще всего импозантную, мужественную фигуру капитана Эстрема.

К удивлению самой Фи, капитан оказался весьма молодым человеком, несмотря на отпущенную для солидности рыжеватую шкиперскую бородку. И все же выглядел очень солидно, впору хоть картину с него писать. Хихикнув и представив Берту на борту этого старого корыта, Фиона подсела поближе к Эстрему и легонько, в четверть силы, стала строить ему глазки. Ради разнообразия, в это путешествие она выбрала себе серовато-голубой цвет, но и этого оказалось более чем достаточно.

Кое-как откашлявшись, смущенный и немного раскрасневшийся Эстрем отодвинул в сторону свою кружку и уделил внимание знатной даме.

– Кэп, – весьма фамильярным и в то же время знающим себе цену тоном красивой женщины обратилась она к нему, – отчего у меня такое ощущение, что корабль вот-вот развалится?

Породистое лицо шкипера сначала пошло красными пятнами, так что заигравшие на скулах желваки в общем-то остались почти незаметными. И все же бравый морской волк держал марку.

– Вовсе нет, леди Абигайль. Заверяю вас, барк еще переживет и меня.

Приподняв бровку, изображая легкое недоумение в разумной смеси с недоверием, Фиона самым нахальным образом вытребовала себе большую чашку горячего какао и вновь посмотрела на моряка чарующими глазами.

– Приходилось ли вам слышать о «Гончих океана?» – тем временем продолжил капитан.

Фиона улыбнулась, пожала плечиками. И даже бледная до легкой зелени купчиха у края стола фыркнула и сказала:

– Разумеется, капитан Эстрем. Во всех портах и в тавернах всего мира до сих пор рассказывают легенды о них.

Капитан уже пришел в себя. Он отхлебнул из своей кружки, покивал и только потом продолжил:

– Да, времена были знатные. Так вот, дамы и господа, наш «Хотстрим» когда-то был из той самой флотилии и звался «Леди».

– Как? – От удивления лицо страдающей морской болезнью купчихи из третьей каюты даже разрумянилось. – Та самая «Леди»? Да это же было тридцать лет назад!

Однако отдыхающие у переборки моряки похватали свои кружки и живенько перебрались за стол, поближе к рассказчику.

– Шкипер, а расскажи-ка еще раз, уж больно интересная история.

Капитан усмехнулся, и удивленная Фиона заметила мелькнувшую в его глазах грусть.

– Да, все верно, дамы и господа, история эта началась тридцать пять лет назад…

Он оказался на удивление хорошим рассказчиком. Куда-то исчезли шатающиеся стены и проваливающийся под ногами пол. Легким шорохом на краю сознания осталась неистовствующая за бортом буря, и лишь круг света от качающейся под потолком лампы метался по всей каюте.

И слушатели сами не заметили, как соскользнули туда, где в древние, по меркам Фионы, времена жил великий и ныне почитаемый моряками всех стран Вольфганг Переш.

Мелкий и честолюбивый судовладелец с Зеленых островов, он негаданно-нежданно разжился наследством. То ли дядюшка-банкир на смертном одре отписал ему свои богатства, то ли демоны прямиком из преисподней притащили ему сундук алмазов и рубинов – толком неведомо. Да и не в том суть. Наследство оказалось столь велико, что Переш мог спокойно купить себе титул графа с соответствующими землями и преспокойно зажить в свое удовольствие.

– Но предприимчивый молодой человек решил осуществить свою мечту. – Капитан, чуть усмехнувшись при виде зачарованных лиц слушателей, поймал мечущийся над головами матовый шар лампы, раскурил от язычка огня трубку, и история потекла дальше.

Переш собрал со всего света самых лучших и самых опытных корабелов. Самых искусных мастеров и могучих магов.

«Я хочу строить корабли. Лучшие, небывалые в мире. Все, какие только есть, восторженные слова и эпитеты превосходной степени – это и должно характеризовать их качества» – так говорил он собравшимся на палубе своей единственной шхуны, и ветер трепал их волосы, охлаждал разгоряченные лица.

Вот так на верфях и было заложено целое созвездие «танцующих Л». По какой-то своей прихоти Вольфганг называл все свои корабли на эту букву. «Ласточка», «Леди», «Лис» и многие другие сразу после схода со стапелей покоряли сердца моряков и провожающих их на берегу людей. Самые быстрые, самые легкие и послушные, как Переш и заказывал, они были шедеврами кораблестроения. Только самый лучший и отборный лес, никакой сосны или дуба. Каждая доска или брус, каждое соединение пропитывалось магией, до сих пор «Хотстрим» не знает, что такое древоточцы или течь.

– Представляете, дамы и господа? – Капитан чуть подался вперед, и в глазах его мелькнула гордость. – Тридцать четыре года кораблю, и до сих пор как бутылка – ни единой капельки в трюме!

Белокрылыми посланцами разлетелись по миру чудо-корабли с фиолетовым вымпелом и белой литерой «Л» на них. Возили грузы, пассажиров и почту, но никогда не оскверняли свои борта оружием или работорговлей. Все порты с надеждой и затаенным дыханием следили, как незабываемое видение из чудесных миров, танцуя по легкой зыби, шутя обгоняет самые ходкие фрегаты или посыльные корветы. Моряки даже в пьяном бреду вздыхали, стуча о стол тяжелыми днищами своих кружек, и вспоминали о мимолетной встрече среди океана, когда «Лучезарный» плел свой узор на верхушках волн и обходил далеко не самых слабых ходоков, причем его капитан сидел на мостике и пил чай с крекерами.

– Воплощенная мечта! – как сказал один поэт, со слезами на глазах спускаясь с борта «Ласточки» после плавания.

«Гончие океана» – так окрестили волшебные корабли моряки и прочий портовый люд. Им прощали все: и разорившихся конкурентов, и чувство зависти, когда, выходя из гавани одновременно в одно и то же место назначения, на полпути встречали возвращающегося обратно «Лиса», надменно вздымающего ввысь белую громаду парусов. И даже военные по молчаливому соглашению никогда не трогали «танцующие Л», хотя заполучить такой корабль в свое владение втайне мечтал любой адмирал или флотоводец.

Шли годы, незаметно для морских ходоков отгремела где-то на суше война Хаоса со Светом, а они все так же носились по морям и океанам. И все же постепенно они исчезали. «Ласточку» захватили пираты, «Лис» и «Любимчик» затонули, напоровшись на рифы. «Лучезарный» погиб во время знаменитого пожара в порту Непира, причем очевидцы утверждали, что в это время народ на пристанях плакал, не скрывая своих чувств.

– Еще несколько кораблей пропали без вести. В конце концов судовая компания разорилась, и остальные суда пошли по рукам. – В голосе капитана скользнула такая неприкрытая горечь, что Фиона без всякой задней мысли успокаивающе погладила его по руке. – Вольфганг Переш не перенес кончины своей мечты, и памятник с его последнего пристанища грустно смотрит на бухту родного острова.

И столь велика оказалась сила слов моряка, что собравшиеся здесь увидели, как постаревший и седой Переш последний раз поднялся по еле заметной тропинке на вершину большого холма, что находился у бухты. Как по щеке его скользнула скупая мужская слеза при виде кораблей в гавани и безбрежных просторов за ней. Как внезапно защемило от боли сердце… И как последний вздох великого человека и мечтателя унес морской ветер, щедро развеяв над бескрайним океаном.

Эстрем вздохнул и покачал головой.

– И вот ныне на плаву только переименованная в «Хотстрим» и прошедшая не через одни руки «Леди». Я справлялся в страховой компании в Ронде об остальных кораблях, но они в списках не значатся.

Купеческая супруга задумчиво качнула головой и легонько, почти по-матерински погладила макушку уснувшего на столе мальчишки из соседней каюты.

– А отчего вы не вернете прежнее имя?

Капитан задумчиво пожевал мундштук прогоревшей трубки и ответил:

– Старушка изрядно обветшала. Что вы хотите – изо дня в день бросать вызов всем стихиям. Магия понемногу улетучивается, и все свои прибыли я вкладываю, чтобы поддерживать корабль хотя бы в нынешнем, весьма жалком виде. Да и прежние владельцы щедростью не отличались. Мне просто стыдно, ведь на этом корабле в свой последний рейс вышел мой дед.

Толстый негоциант из Монтеро, в сомнении теребя лацкан своего клетчатого пиджака, покивал седеющей головой:

– Да, корабль обошелся дорого, и ремонт его тоже выльется в круглую сумму. А услуги магиков ох как недешевы! – И скривился словно от зубной боли.

Фиона встала, в волнении прошлась по качающейся каюте. Вот она, разгадка, – и вот оно, оказавшееся столь неожиданным, решение! Покосилась на наглухо закрытый иллюминатор и подивилась, что за толстым стеклом снаружи явно настало утро. Хмурое, несмелое, но утро.

Волшебница взглянула в словно освещенное внутренним светом лицо моряка, где сладостные воспоминания соседствовали с печалью. «Ничего, капитан, ты еще влюбишься в свою новенькую, словно с иголочки, „Леди“. И поведешь ее трепетно и нежно в неведомые дали, затаив от восторга дыхание и со щемящей нежностью в сердце. Обмирая от волнения в душе, приведешь на борт свою избранницу, мать будущих детей, а покровительница морей, чья резная фигура пристально и бестрепетно всматривается в океанскую даль под бушпритом, благословит вас на борту своей дочери», – подумала Фиона.

Волшебница незаметно выскользнула из каюты, вдохнув свежего холодного воздуха. Это ж надо так расчувствоваться! Теперь понятно, отчего фемины всех стран так обожают моряков…

Вдоль борта по крытому переходу она прошла на нос. Дождалась, пока двое матросов, возившиеся со снастями, уйдут в другое место, и прошла еще чуть вперед, ловко цепляясь за непонятного названия и назначения веревки, а затем спустилась к носовой фигуре барка. Морская ведьма с еле заметной улыбкой летела над волнами, и складки ее весьма скупого платья плавно перетекали в завитки украшения над форштевнем.

– Сестра, помоги мне. – Фиона потянулась рукой и осторожно коснулась щеки вырезанной из дерева фигуры.

В душе молодой нахалки вихрем взвилась маленькая буря, и волшебница с восторгом поняла, что ее зов услышан. Словно в сером дымчатом тумане распахнулась дверца в залитые солнцем бесконечные океанские просторы, где белокрылая чайка мечты летит вперед, не зная ни преград, ни сомнений.

Они пришли на ее, казалось бы, тихий призыв. Все – и могучая хозяйка бурь, и лукавая хранительница ветров. Даже непроницаемо спокойная повелительница ночи с каким-то странным выражением лица заглянула маленькой Рыжей ведьме в самую душу.

– Хм, а ведь не врет. – Нимфа морских глубин шевельнула своим рыбьим хвостом и устроилась поудобнее на холодной волне. – Она действительно сестренка нам.

– Хотя, надо признать, сухопутная и на редкость хитрая бестия. – Белокурая и ясноокая Ледда неожиданно подмигнула обомлевшей Фионе. – Вообще-то мы редко отзываемся на мольбы и еще реже помогаем…

Она ненадолго задумалась, потом повела плечиком и вымолвила:

– А почему бы и нет? Фиона не абы кто нам, ей не грех, как говорится, и помочь.

– Тем более что стремления ее чисты и благородны. – В голубых глазах нимфы мелькнуло то ли одобрение, то ли отблеск молнии.

Ледда улыбнулась ободряюще. И, уже тая в соленом ветре, засвиставшем с новой силой, она уронила несколько слов. Беззвучно разлетелись они, оказав тем не менее свое могучее воздействие. И до ошеломленной Фионы донеслись прощальные слова богини:

– Не беспокойся, сестрица! Мы все сделаем, и даже больше…

Деликатный стук в дверь вырвал волшебницу из задумчивости над только что дочитанной «Историей славного герцогства Непир».

– Не заперто! – ответила она, едва сдержав привычный порыв проверить визитера заклинанием.

Это оказался капитан собственной персоной. Исхудавший и чуть осунувшийся, он испросил разрешения войти. В сомнении прошелся по тесной каюте и только потом сообщил о цели своего визита:

– Мне хотелось бы посоветоваться с вами, леди Абигайль.

Вздохнув и сделав над собой хорошо заметное опытному взгляду усилие, капитан произнес:

– Ветер переменился, и теперь нас несет прямиком к Ривердэйлу.

Пожав плечами, отчего заколыхались замаскированные в темно-русый цвет локоны, Фиона небрежно заметила:

– И что же, господин Эстрем? Как я слыхала, тамошняя графиня откровенно покровительствует морякам. Да и переждать бурю в бухте куда лучше.

Капитан раздраженно дернул щекой.

– Еще пару лет назад – да наплевать бы на любую непогоду – я повел бы корабль нужным мне курсом. – Он скомкал в руках фуражку, затем расправил ее. – Но «Хотстрим» обветшал, и мне приходится щадить ветерана.

Он наконец решился.

– Я честный человек, леди. Но заплатить за стоянку, портовые пошлины и мелкий ремонт нынче не в состоянии – все ушло на починку треснувшей мачты в Ронде.

В ушах Фионы колокольцем прозвенело эхо капитанских слов. «Да, ты честный человек и хороший моряк, но, увы, бедный и находишься на грани банкротства», – пронеслось у нее в голове.

– Стало быть, идти прямо через океан мы не можем – буря гонит нас к югу? – спросила она.

Дождавшись горестного кивка от опечаленного Эстрема, она шаловливо блеснула глазами. И подпустила в голос чего-то такого… нет, не магии. Этакого извечного и женского, спросите при случае у Королевы. Только не думаю, что Ее Величество вам ответит.

– Не беспокойтесь ни о чем, почтенный капитан. Вы верите моим предчувствиям?

И она взглянула в грустное лицо бравого моряка, как умеют только женщины, да и то только некоторые из них, тот невольно упал на одно колено и приложился к ручке, не выдержав взгляда в упор этих серо-фиалковых, затягивающих и чарующих девичьих глаз.

– Верю, леди, – коротко ответил шкипер, склонив перед молодой очаровательной дамой стриженую голову.