Текст книги "Единственный воин Королевы"

Глава 5
Реквием подонкам

– Что ж, спасибо, Патрисия, что избавила от необходимости собственноручно тебя зарубить. – Привстав с постели, Гуго внимательно взглянул на замершее посреди ковра тело. Нет, там все кончено– девица не промахнулась, попала прямо в сердце.

И все же червячок не сожаления – сомнения– эдак неделикатно грызанул по сердцу. Чуть заострившиеся в посмертии черты запрокинутого лица, судорожно вытянутая нога с тонкими золотыми браслетами на щиколотке – чтобы весело позванивали при ходьбе. Красивая девка, хоть и стерва такая, что не приведи боги. М-да… когда умирает в бою солдат – это еще куда ни шло. Но смерть не к лицу женщине.

Он подошел к креслу, где слуга оставил приведенную в порядок одежду. Задумчиво надевая рубашку, принц пожал плечами: да какое теперь-то ему дело? Даже лучше вышло – меньше кровью руки марать…

Как бы в ответ на невеселые мысли с балкона сильнее потянуло ночной сыростью. Дверь распахнулась, и оттуда в гостиничный номер буквально ворвалась смутно знакомая леди. И не успел насторожившийся Гуго выбрать между кинжалом в паре шагов от себя или мечом в другой комнате, как гостья, словно клочья тумана, стряхнула с себя чужую внешность, и на шею ему кошкой прыгнула Фиона.

– Мурр! – громко, сияя зелеными и чуть прищуренными от счастья глазами, заявила она.

Скромно стоящая у балкона Сабрина, которую леди непонятным образом за руку подняла с мокрой мостовой прямо на балкон, почувствовала себя лишней и устало скинула заплечную сумку госпожи. Ибо прекрасно понимала, что происходит после таких вот поцелуев. Отведя глаза от роскошной рыжеволосой красотки, коей вдруг обернулась леди Абигайль, и от ласково, нетерпеливо обнимающего ее парня (вовсе не от скромности, упаси боги – от зависти), она обвела комнату взглядом и проворчала:

– Леди, ну не при покойнице же…

Гуго с изрядным трудом заставил себя оторваться от мягких, сладких и таких желанных губок, ощущая, как женщина обнимает его не только истосковавшимся телом, но и всей своей непостижимой ведьминской сущностью. Прислушавшись на миг, как звенят в голове радостные колокольчики, он обернулся.

– Рыжая, где ты откопала этакое чуд… – Он вздрогнул и с подозрением посмотрел на Фиону. – С каких это пор, моя милая, ты стала обзаводиться рабынями?

От его настороженного взгляда волшебница выдохнула, с неудовольствием отпуская сладкий хмель. Она встряхнула головой и негромко засмеялась.

– Я выкупила ее в Темере. Это для маскировки, пока…

Неодобрительно погрозив ей пальцем, Гуго подошел к замершей от легкого испуга Сабрине. Та только и смогла, что поднять голову и изо всех сил стараться не отводить взгляд. Уж на что способны с оружием в лапищах этакие здоровые парни с грацией ленивого кота, малышка соображала прекрасно. Попятившись, она ужиком скользнула в сторону и на всякий случай спряталась за леди Абигайль. Выглянув оттуда, пигалица тут же скорчила забавно-злобную рожицу.

Однако от Воина удрать – и кому, девчонке? – оказалось не так-то просто. Странно растворившись в воздухе, тот непостижимым образом оказался за женскими спинами, и Сабрина только тоненько ойкнула, ощутив на своей шее сильные пальцы.

– Не бойся, – с улыбкой заметила леди, полуобернувшись и глядя сверху вниз на свою подопечную, что замерла, как перепуганный кролик.

– Спасите, леди! – пискнула съежившаяся девчонка. – А если он меня, как эту… ножиком пырнет?

– Это ее не Гуго, – фыркнула Фиона, наблюдая, как тот в два счета разломал склепанный из дрянной меди ошейник и бросил на стол. – Этот если рубанет…

Неизвестно, какие душераздирающие подробности своего мнения о любовнике выдала бы волшебница, но в это время всех охватило невесомое, легкое и пьянящее чувство. Откуда-то сверху заискрился нежный свет, и каждый ощутил в прыгнувшем сердце щемящую радость. Зато Гуго, фыркнув смущенно, тут же отскочил к креслу и нырнул в брюки, словно отчаянно резвая мышь в спасительную норку.

– Привет, мам, – с облегчением выдохнул он, уже затягивая ремень.

Волшебница сделала легкий реверанс, а Сабрина от восторга закружилась по комнате, задрав руки и приплясывая, словно под летним дождиком. Через несколько мгновений ощущение присутствия погасло, и лишь малышка засмеялась звонким колокольчиком.

– Что это было, леди Абигайль? Такая прелесть…

Фиона, все еще улыбаясь, перевела на нее взор смеющихся зеленых глаз.

– Королева обратила сюда свой взор. – Она сделала пару шагов, посмотрела на лежащее посреди ковра тело и вздохнула. – Кстати, Гуго, Ее Величество выразили желание, чтобы завтра ей представили Патрисию живую и невредимую.

Демонстративно простецки почесав в затылке, парень все же отметил, что отправлять души на Тропу Отчаяния ему как-то привычнее. А вот наоборот…

– Тебе маменька свое пожелание высказала, ты и отдувайся.

Волшебница призадумалалсь, взглянула в дождливую темноту за окном, а затем прищелкнула пальцами.

– Ага! Полночь еще не наступила, и двуглавый пес еще не повел души умерших вниз по тропе… Гуго, я приоткрою дверцу туда и подержу пока. А уж смотаться и притащить обратно свою кузину придется тебе.

Пожав плечами, принц философски заключил, что все верно, каждый занимается своим делом. Женщины изъявляют капризные желания, а мужчины переворачивают мир вверх дном в попытках их исполнить. Накинув поверх рубашки легкую кожаную куртку, он сходил за мечом. А когда вернулся, вместо гостиничной кровати уже колыхалась изрядных размеров дырища в никуда. По краям клубилась туманная то ли бахрома, то ли дымка, а ощущение от осознания, куда эта калитка, оказалось просто жутким. Неяркий, словно серый свет тускло лился оттуда. Тянуло жутким холодом, а еще каким-то едким и острым запахом.

– Дорогой, только сильно не хулигань там. – Фиона чмокнула его в нос.

Пальцем подав Сабрине жест: «А отвороти-ка носик», принц поцеловал в ответ свою принцессу. Да так, что сладко закружилось в голове и волшебница чуть ли не вслух пожалела, что поблизости нет уютной кроватки на двоих.

– Жди меня, Фи… – И он одним прыжком отправился в неведомые бездны подземного мира.

Минуты текли за минутами, и только тут ошеломленная Сабрина смогла более-менее членораздельно говорить. Уж слишком много свалилось на нее за какие-нибудь двое суток.

– Леди, это и есть тот ваш, гм, друг? За которого вы даже богам морды на задницы натянете?

– Вообще-то последнего я не утверждала. – Фиона скосила глаза на девчонку, фыркнула смешливо, а сама присела у поверженного тела и принялась накладывать нужное заклинание. – Но это он, не сомневайся.

– Я его боюсь, у него глаза убийцы. – Сабрина поежилась и присела на корточки рядом. Коснулась пальцем бледной, словно восковой щеки мертвой девушки. – Красивая. Кто это?

– Принцесса Патрисия, дочь Проклятого Короля. – С неудовольствием Фиона отметила, что покойница при жизни и впрямь блистала необычной, непривычной глазу красотой. – И бояться Гуго не надо. Если он что-то делает, то делает правильно. А если захочет тебя прирезать, то испугаться ты просто не успеешь…

Видимо, что-то у Гуго начало получаться, ибо под воздействием заклинания замершее на ковре тело стало постепенно полупрозрачным, а затем и вовсе струйкой серого дыма утекло в проход.

– Вот так и наша жизнь. Водою между пальцев иль струйкой дыма в небеса, – лирически заключила Фиона, отбросив в сторону кинжал. Подняла одежду принцессы, деликатно принюхалась. – Хм, надо будет рецептик духов выклянчить.

И только сейчас Сабрина отважилась задать вопрос, что вертелся у нее на язычке:

– А почему этот Гуго назвал маменькой Королеву? – Последнее слово она произнесла, почти выдохнув, с таким нежным обожанием, что Фиона удивленно вскинула вверх бровки. И ты, малышка, уже чувствуешь ее Силу? Эге, видать, и правда пора приходит…

– Да она его мать и есть, – улыбнулась волшебница, обнаружив в складках накидки Патрисии потайные кармашки и забавляясь найденным там милым девичьим мелочам вроде пропитанного магическим ядом стилета или крохотного пузырька с толченым корнем мерля.

Сабрина соображала долго. Так, что над детским еще носиком сошлись две складочки.

– Не знаю, смогу ли я с ним подружиться, леди. Вы говорите – он лучше всех… не знаю.

Подойдя ближе к тускло мерцающему провалу на ту сторону небытия, Фиона аккуратно заглянула туда, хмыкнула, затем вернулась на середину комнаты. Одним взглядом заставила непонятно как вновь загореться прогоревшие и затрещавшие было свечи.

– Я заметила, малышка, ты любишь лошадей?

Девчушка смущенно улыбнулась:

– О да, леди. Они сильные, умные, никогда не предадут.

Покачавшись чуть на носках, волшебница опустилась рядом с нею на ковер.

– Примерно так и здесь. Найди подход, и он унесет тебя дальше, чем даже эльфийский конь.

Недоверчиво улыбнувшись, Сабрина со вздохом погладила свою шею и заметила:

– Непривычно даже как-то – без ошейника. Но ведь мужчины не лошади, леди?

– Верно, малышка, верно. Они куда лучше – только выбирай правильно. И потом не забывай вовремя кормить и указывать путь.

Сабрина сразу сообразила, что «кормить» означает вовсе не сено или овес, и благоразумно попридержала язычок. А если вдуматься, то «кормить» – это даже нечто большее, чем постельные утехи. А если вдуматься еще…

– Я… попробую с ним подружиться.

Фиона потрепала ее по темноволосой макушке и, приблизившись почти лицом к лицу, блеснула колдовскими зелеными глазами.

– Возможно, он позволит тебе покататься на себе. А возможно, и нет. И я заранее знаю, что пожалею о том, что выбрала именно тебя. Ведь когда ты узнаешь Гуго получше, ты попытаешься отбить его у меня. И тогда я сверну тебе твою цыплячью шейку с превеликим удовольствием.

Схватившись ладошками за горло, Сабрина втянула голову в еще детские плечи, словно ее уже откручивали или этот жест мог чем-нибудь помочь. Испуганно стрельнула глазенками, – сколько тут шутки, а сколько реальной угрозы? Но, увидев прямо перед собой прекрасные глаза волшебницы, немного расслабилась. Внимательно всмотрелась. А затем слабо улыбнулась.

– Я поняла, леди. Но вы считаете, что за подобного ему мужчину можно побороться?

– Я бы дралась до конца – победа или смерть, – шепнула Фиона и отодвинулась.

Ибо из прохода в загробный мир послышался шум, ругань Гуго и чье-то нестерпимо высокое завывание. Еще несколько мгновений, и оттуда вышел он сам – но боги, в каком виде!

Щеголеватые прежде куртка и штаны из песочно-рыжей с бахромой кожи оказались изодраны в клочья и прожжены во многих местах. На левой щеке красовались свежие царапины, а сам весь изрядно покрыт то ли гарью, то ли пылью.

На плече его кулем, на удивление покорно висела принцесса Патрисия и, судя по ее виду, боялась лишний раз даже вздохнуть. А в правой руке нестерпимо ярко блистал меч, роняя на ковер огненные капли и оставляя немилосердно чадящие проплешины.

Весьма бесцеремонно сбросив свою добычу, Гуго вернулся к проходу. За серой дымкой еще видно было, как он отвесил кому-то такого мощного пинка, что разочарованно визжащее нечто поспешило удрать подальше.

– Закрывай, Фи, – буркнул он, одним прыжком вернувшись в комнату и сторожко поглядывая в проход.

А двуручник держал на полувзмахе, и Сабрина поймала себя на ощущении, что не завидует тому, кто надумал бы вылезти из дыры следом за принцем. Тут вскочившая на ноги волшебница выдохнула короткое, громом ударившее по ушам заклинание, да еще и припечатала сверху соленым словцом. Проход немедля захлопнулся. Миг-другой все вокруг подрагивало и шло рябью, но в конце концов только истерзанные останки ни в чем не повинной кровати напоминали, что тут произошло.

Подумав чуть, Фиона быстро достала из своей сумки пузырек и подставила под стекающие с меча огоньки. Видимо, сопроводила свое действие и неким заклинанием, потому что сосуд стал наполняться, сияя яркой звездой в ладони. Еще чуть – и весь огонь оказался внутри, а клинок вновь заблистал обычным тусклым мерцанием стали.

– Подарю Сибелису, пускай изучает на досуге, – сказала явно довольная Фиона, вертя в пальцах и разглядывая добычу.

И тут же ловко отстранилась, едва Гуго захотел на радостях запечатлеть на ней свой поцелуй (или что там еще) победителя.

– Э-э нет, грязнуля! И вообще, что там произошло?

Принц сконфуженно хмыкнул, оглядев себя и оценив степень своей чистоты.

– Кстати, Фиона, а как бы и нам такого двуглавого песика завести? Я ему голову с плеч, а у него тут же новая отрастает. Представляешь? А вместо крови – жидкий огонь!

Подбоченившаяся волшебница скептически оглядела его:

– А щеку кто разодрал? Только не говори, что тот бедный песик!

Принц ухмыльнулся и осторожно потрогал едва присохшие царапины.

– Нет, это кузина. Не хотела оттуда выбираться. Пришлось отшлепать.

Все взгляды скрестились на лежащей на полу принцессе, которая слабо шевелилась и весьма мрачно поглядывала в ответ.

– На, прикройся, бесстыдница. – Сабрина подняла полупрозрачную одежду и подала ей – она уже примерно начала соображать, что принцесса весьма скоро станет золушкой. И что такая красотка, как Патрисия, пожалуй, захочет и сама набросить уздечку на Гуго. Уж если принц сын самой Королевы, да еще и запросто рубит головы таким чудищам, о которых перед сном и вспоминать-то не хочется… такого парня надо держаться.

Глаза поверженной Патрисии блеснули – да так, что Фиона, шагнув вперед, всерьез вознамерилась применить свою зловредную магию. Но та быстро показала пустые ладони в знак мирных намерений.

– Тебя, рыжая, я знаю – принцесса Фиона. У Родерика есть твой портрет вместе с какой-то белобрысой стервой, нарисованный ею самой, – шпионы короля расстарались и где-то добыли. Он все приговаривает: «Врагов надо знать в лицо», но, по-моему, кто-то из вас вдохновляет его на неплохие стихи.

Она чуть отклонилась в сторону и выглянула из-за платья волшебницы.

– Но тебя, парень, среди своих родственников я что-то не припомню.

Видя, что Гуго сердито отмалчивается, Фиона с кислой физиономией процедила:

– Много лет назад замок Келемон был захвачен вашими. В то время там гостила королева Изольда, и как самая красивая женщина она досталась…

На осунувшемся лице Патрисии нарисовалось такое изумление, что Фиона поперхнулась и умолкла. А та встала, ничуть не стесняясь своей прелестной наготы, и шагнула ближе.

– Так, значит, покойный дядюшка Дерек успе…

Но тут заговорил Гуго, и такая скрытая ярость взметнулась в его голосе, что кузина замолкла на полуслове. Струхнув, она спряталась обратно за Фиону и теперь, привстав на цыпочки, осторожно выглядывала из-за ее плеча.

– Если кто еще раз помянет это имя в моем присутствии, то от гнева моего не спасет даже заступничество Королевы. – Он обвел взглядом девиц. – У меня есть только матушка. И я принадлежу по праву рождения только ее древнему роду де Руа. Это понятно?

Патрисия, судорожно сглотнув, быстренько кивнула. Фиона ласково потрепала Гуго по плечу, а Сабрина вдруг нестерпимо остро почувствовала, что ей срочно надо в кустики.

– Вообще-то я приехал сюда с твердым намерением извести под корень королевский род ван Херманна. – Гуго дернул щекой и ласково потерся о ладонь волшебницы на своем плече. – Но если матушка – нет, Королева – хочет увидеть тебя, прежде чем окончательно решить твою судьбу, то не дело Воину обсуждать приказы.

Принцесса взялась за свое одеяние с таким задумчивым лицом, что если бы она видела себя со стороны, то… задумалась бы еще больше. Но, в конце концов, Патрисия тугодумием не отличалась. Кое-как вынырнув из ворота накидки, или как там оно называется, она парой жестов оправила складки.

– У меня две просьбы к вам, барон де Руа. – И реверансу ее позавидовала бы даже старая чопорная наставница по этикету.

Гуго с Фионой переглянулись, и волшебница пожала плечами.

– Первая. Король и старший принц причинили мне столько зла и боли, что я уже много лет даже в мыслях не называю их своим отцом и братом. Мне как дочери, сестре и как принцессе, – она запнулась на миг, – и как женщине. Так вот, я хочу лично увидеть смерть обоих мерзавцев.

– Как женщине? – Сабрина чуть не разревелась– так резанули ее эти слова. – Как я вас понимаю, леди…

Патрисия выпрямилась, гордо сверкнув глазами, и договорила:

– И вторая. Присмотрись хорошенько к своему младшему брату и моему кузену Родерику, прежде чем крошить его на кусочки. Он поэт милостью богов и хороший парень.

Непонятно ухмыльнувшись, Гуго подумал, что его счет к королю Олафу взлетает совсем уж на неприличную высоту. А братец… посмотрим, в конце концов, не так уж много у него родственников.

– А отчего ты назвала Берту стервой? За такие эпитеты в адрес принцессы крови не пожалуют, а за оскорбление сестры я ведь и обидеться могу. – И он поискал взглядом свой верный меч.

Тот слабо шевельнулся. Миг – и под изумленным взглядом Сабрины клинок взмыл с ковра, а его рукоять легла в крепкую ладонь хозяина.

– Я тогда еще не знала подробностей. – Патрисия ничуть не испугалась угрозы. – И готова лично попросить прощения у твоей… – Замявшись на миг, принцесса нашла нужное слово. – У моей сестры, – твердо закончила она.

Пожав плечами, Гуго подумал, что, даже если кузина и братец прилюдно откажутся от каких бы то ни было прав на королевский трон, угроза смуты все равно останется. С другой стороны, решать в конечном счете все равно матушке, но принимать этакое пополнение в и без того донельзя змеиную семейку – это довольно опасно.

Он высказал эти соображения, добавив, что малейшие поползновения или даже подозрения… Патрисия грустно усмехнулась и всплеснула руками.

– Одно то, что я смогу вырваться из Железного Дворца и этого проклятого города, – да об этом я даже мечтать боялась! Если мне оставят жизнь и не станут отрубать нос или уши, я вашей Королеве не то что ноги, что угодно поцелую, причем от чистого сердца.

– Ну таких услуг Ее Величество от тебя не потребует. – Фиона усмехнулась, затем огляделась с самым решительным видом. – Так, девоньки, я не знаю, кто куда, а я намерена сейчас окунуть моего Гуго в бадью с водой да сверху еще и очищающей магией щедро полить. А затем…

Сабрина и Патрисия понимающе переглянулись – уж нетерпение Фионы, а пуще того – парня никак от них не укрылось. Странно, конечно, что можно испытывать такие чувства к мужчинам – по определению хамам, грубиянам и скотам.

Видимо, последние мысли Сабрина все же озвучила, шустро орудуя бадьей, водой и полотенцами, потому как оказавшаяся рядом Патрисия ус-мехнулась. Прошептав заклинание, от которого доставленная вода сразу стала исходить паром, принцесса нерешительно взяла в руку банные принадлежности.

– Наверное, надо привыкать многое делать самой. – Она так сосредоточенно ловила ускользающее от нее и летающее по всем углам мыло, что под конец выдала уж вовсе не подобающую благородной леди фразочку.

Сабрина изрядно позабавилась, глядя на это зрелище. Но все же сумела воздержаться от едких комментариев, за что запыхавшаяся Патрисия была ей немало благодарна. Зато заглянувшая на шум Фиона весело хихикнула. Осведомившись и убедившись, что бывшая принцесса и бывшая рабыня всерьез вознамерились объединиться и помочь ей, она неодобрительно покачала головой.

– Ну малышка ладно – она не белоручка и работы не боится. Но ты, Патрисия…

Та пожала плечами и ответила в том духе, что если уж Королева намерена сохранить ей жизнь, то работать на спине в борделе она не намерена – надо чему-нибудь хоть более-менее пристойному выучиться. Хоть бы и служанкой – ведь магией на хлеб не сильно заработаешь.

– Да и к тому же это вовсе не так унизительно, как мне казалось со стороны, – заявила она, неумело намыливая голову Гуго. – Зато весело, правда!

Отсутствие опыта она пыталась компенсировать усердием, так что парень только демонстративно отфыркивался. Но потом, когда сверху на него вылили кувшин воды, открыл один глаз. Прищурился эдак с хитринкой, осмотрелся.

– А вообще, когда тебя моют сразу три девицы отнюдь не страхолюдного обличья, в этом что-то есть. – Он только вздохнул, когда Патрисия храбро накинулась на его плечи и спину с мочалкой, явно переоценив свои силы. – Но я лично отчего-то думаю, что матушка не поступит с тобой так уж бесчеловечно.

Он закрыл глаза вновь. А ведь недурственно – весьма здорово, когда нежные руки ласково и в то же время азартно моют и чуть массируют тебя. Он даже тихонько мурлыкнул от удовольствия, когда девичья ладошка смело добралась уж вовсе до интересного места, истосковавшееся по женской ласке тело отреагировало однозначно. И только ойкнул, когда в воркующем голоске Фионы вдруг прорезались ледяные нотки:

– Сабрина, а тебе не кажется, что это уже слишком?

Та хихикнула легонько и довольно безуспешно попыталась подпустить в голос раскаяния:

– Ага, а ведь их светлости нравится, вон как. И только пусть попробуют сказать, что нет, – но шалить прекратила.

И что оставалось ответить озадаченному подобным веселым нахальством Гуго?

Правильно вы мыслите – промолчать.

Но очень красноречиво.

Высокие ажурные ворота нехотя отворились. Кованные из железа узоры разъехались на две стороны, освободив мощенную голубовато-серым благородным гранитом дорожку. Слева и справа еще зеленели едва тронутые осенью узорные клумбы и причудливо подстриженные кустарники, меж которых прихотливо вились боковые дорожки. Посыпанные желтым или розовым гравием, они уводили в стороны – быть может, к вон той ротонде серо-белого мрамора. А может, и к невидимому фонтану, чье журчание весело разливалось в застывшем словно от ощущения беды воздухе.

Гуго несколько мгновений постоял, прежде чем войти в королевский парк. Ему нравилось это ощущение перед битвой – когда без вина прошибает легкий, сладковатый хмель и все вокруг становится неестественно четким и ярким, а резкие запахи больших мохнатых цветов прямо-таки забивают чуть расширившиеся ноздри.

Дорожка уводила прямо. Затем раздваивалась, огибая немаленького размера статую в обрамлении круга бело-фиолетовых цветов. И только потом умирала у подножия такого широкого и помпезного крыльца, что молодой воин неодобрительно проворчал:

– Мания величия у них тут, что ли?..

Новая одежда непривычно сидела на фигуре, зато низкие мягкие сапожки, что поутру притащила из лавки Сабрина, оказались весьма удобными. «Хорошая девчонка, хоть и шалопутная, надо будет позаботиться о ней…» – подумал Воин. А в левой руке Гуго держал ножны с обмотанными вокруг ремнями. Меч трепетал и просился на волю – скорей, хозяин, скорей!

Но человек продолжал стоять, словно в сомнении чуть опустив взор и не обращая внимания на две ровные шеренги закованных в вороненую сталь солдат, неподвижно замерших по обе стороны предстоящего пути. На черные с тонкими цветными полосками по вороту плащи магов, застывших у статуи и на крыльце. На почти две сотни арбалетчиков, стоящих на крышах обоих крыльев дворца и зоной обстрела накрывающих весь парк.

Он терпеливо ждал. И лишь когда материнский перстень вдруг ощутимо нагрелся на пальце, Воин поднял взгляд, и от его улыбки крайние солдаты заметно побледнели.

– Неужто я такой страшный? – хмыкнул Гуго, осознавая, что его прошибает пот, словно новичка. И что он попросту тянет время.

Сигнал от невидимой Фионы, скрывающейся где-то здесь и обезвреживающей магические ловушки да особо опасные каверзы, поступил. Пора. Воин снял и отбросил в сторону куртку, оставшись в белоснежной рубашке и темных, заправленных в полусапожки брюках.

И его правая ладонь, затянутая в полуперчатку тонкой, но особо прочной выделки кожи, привычным жестом легла на рукоять. Медленно, не спеша, смакуя этот звук и эти мгновения словно благородное вино, Воин плавно и неспешно потянул клинок из ножен. С туговатой податливостью сталь вышла на свет, явив миру свою готовность к тому единственному делу, для которого она была рождена. Чушь пишут борзописцы в своих романах – мол, «молниеносно выхватил меч». Нет, это движение преисполнено достоинства, проявления уважения к благородному оружию, к себе и к противнику.

Ножны Гуго использовал складные – новомодной, но оказавшейся весьма удобной конструкции. Хлопнув ими по носку сапога, он прицепил получившийся неширокий брусок чуть сзади к поясу. Положил левую ладонь ниже правой на противовес с вделанным в него бубенцом, чтобы позвякивало при перехвате. Заботливо пошевелил пальцами, укладывая их поухватистее, как делал тысячи раз. Не стиснул рукоять, как тупо друг за другом повторяют сочинители, нет! Клинок надо держать нежно, как женщину или птицу. Слишком сильно сожмешь – сломаешь. Ослабишь хватку – улетит…

Плавным, текучим движением он чуть проверил готовность всего тела. Хоть и размялся утром, а все же в битве нет мелочей. Вкрадчиво сделал «кошачью лапку» – клинок, словно заигрывая, поплыл вперед и тут же вернулся. Вроде и нехитрый прием, да и один из самых медленных. Казалось, что стоит такой отбить или увернуться, а вот поди ж ты угадай, куда тебя тронет такой котик и с какой точки траектории «лапка» перейдет в стремительный колющий или рубящий удар.

Завороженно следящие солдаты, маги и стрелки даже не успели заметить, как фигура Воина рванулась вперед, размазывающейся тенью замелькав уже среди них. И дальше был один только хаос, которому они столь ревностно служили…

В себя он пришел только на крыльце, жадно хватая воздух и ощущая, как гулко заходится сердце. На то, что творилось сзади, в дворцовом парке, он не хотел даже смотреть, от оставшихся в памяти хаотических отрывков совсем не по-дворянски тянуло попросту проблеваться. Но по-прежнему на устах огненным цветком пылал последний поцелуй Рыжей ведьмы, да такой, что у Воина жарким румянцем горели щеки.

Выждав пару минут, пока хоть отчасти восстановятся силы, Гуго ощутил, как саднит плечо, о которое барон ван Хольм сломал свой меч. Как ноет спина и грудь от изломавшихся о невидимую броню десятков арбалетных болтов. Как остывает получившая несколько дюжин боевых заклинаний пропотелая рубаха.

– Ну что ж, начало неплохое, – заметил он стоящему чуть в стороне барону. По какой прихоти он пощадил его, не знал и сам Гуго, но это наверняка знал Воин, живущий в нем. «Надо будет на досуге обдумать зачем…» – промелькнуло в голове у принца.

Здание впереди оказалось не дворцом, как показалось поначалу из парка, а всего лишь внешним то ли зданием, то ли главной проходной. Пройдя его насквозь без особых хлопот, Гуго выбрался с той стороны на широкую площадь, а уж за нею хмурое небо подпирал Железный Дворец. Если при взгляде из города он казался просто большим, то вблизи выглядел огромным. Подавлял своим мрачным великолепием, словно закованный в сумрачную сталь конный рыцарь оробевшего перед ним крестьянина.

– У-у вы какие! – чуть насмешливо протянул Воин, стоя на широких ступенях и разглядывая стройные ряды готовой к атаке конницы.

Вообще-то это было что-то новое – атаковать на таком ограниченном пространстве тяжелобронированными рыцарями, но по прикидкам внимательно оглядевшего новое поле боя Гуго места для разгона тем хватало. Потому он одобрительно проворчал пару слов о командире кавалерии и самым пристальным образом осмотрел, всем естеством Воина прочувствовал свой клинок: «Уж не затупился ли? Уж не появилась ли где крохотная, но грозящая переломить лезвие трещинка?»

Меч отозвался радостным, слышным только хозяину звоном. Разумеется, даже гномья сталь не выдержала бы такого боя. Да, Гуго не соврал, сказав не так давно, что на клинок нанесены лишь простейшие чары. Но появилось и еще кое-что. Знаете, какой самый лучший в мире запах? Нет, не угадали– не драгоценные духи из южных стран, что смуглолицые торговцы продают на вес ста мер золота. И вовсе не материнское молоко, и даже не персик из небесных садов Ледды. Если бы кто с острым обонянием оказался бы столь догадлив и безрассуден, чтобы принюхаться к залитому кровью клинку, то сообразил бы сразу.

Есть, есть один аромат, воистину наилучший для знающего и умеющего, – это запах женщины, когда она исполнена нежного желания. И вот капельку этого драгоценнейшего, дразняще и томно пахнущего эликсира стонущей от наслаждения Фионы нынче под утро Гуго самолично добыл кончиком языка – и подарил своему клинку.

Потому Гуго улыбнулся от нежности, вспомнив свой любимый запах, и только пренебрежительно усмехнулся на недоуменный вопрос неотступно следующего за ним барона:

– Сэр Майкл, или как вас там, воистину вы величайший из бойцов нашего мира. В другое время я бы почел за счастье пойти за вами хоть за край земли. Но неужели вы надеетесь в одиночку выдержать удар пяти сотен лучших рыцарей?

Взглянув в забрызганное кровью лицо где-то потерявшего шлем ван Хольма, он медленно кивнул. А сам терпеливо ждал, не сходил с крыльца. И когда сердце уже вновь начало биться ровно и спокойно, незримый поцелуй на устах дал знать. Это Рыжая ведьма подала свой знак. В ответ Гуго незаметно послал нежный, легчайший и все же дошедший до улыбнувшейся Фионы воздушный поцелуй. И шагнул с внутреннего крыльца на каменные плиты широкой площади. Отсалютовал клинком:

– Господа, я имею честь атаковать вас!

Это был как будто тяжелый и неприлично затянувшийся кошмар. Одинокий Воин вертелся волчком, ускользал, каждый миг меняя место и дистанцию. А сам непрерывно рубил и колол, выполняя какой-то дикий извращенный танец. Словно сквозь сон чувствовал тупые тычки ломающихся о тело копий и разлетающихся на осколки мечей. Обычно Гуго в конных стычках не трогал лошадей, потому что считал, что благородные животные не должны страдать. Но сегодня он работал грязно и тупо, как мясник, разя мечом все, до чего мог дотянуться.

Рыцари были крепкими ребятами, но все же были. Ибо пришел миг, когда Гуго темнеющим взором огляделся – убивать оказалось больше некого. Спохватившись, он остановил опускающийся на распростертое перед ним тело клинок, и тот с неохотным ворчанием подчинился.

Утерев заливаемые потом глаза, Воин обнаружил перед собой пожилого худощавого дворянина с седыми вислыми усами. Доспехи того оказались не так уж и сильно задеты мимолетным ударом, но падение на каменные плиты с высоты седла было губительным. А в руке еще бессильно блестел куцый обломок тяжелого палаша, разлетевшегося вдребезги после сильнейшего удара по голове.

– Граф ван Зее? – с трудом сдерживая никак не унимающееся, рвущееся из груди дыхание, спросил Гуго. Обнаружив на ладони кровь пополам с потом, он ощупал голову. «Не смертельно, Фиона или Берта залечат так, что и следа не останется», – решил Гуго.

Лежащий пошевелился и слабо застонал.

– Да, сэр, – через силу выдавил он, хрипло пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха – так приложило его о камни.