Текст книги "Берестечко: XXI век. Стихи. Том 1"

Щирий Кум
21.11.2018 г.

Средь щедрокумовской родни

Прикинул я числом незадним

На Ленинградской, где все дни

Любуюсь пищевым дизайном.

Ну вот, Европа наконец

Явилась к нам, а мы то сдуру

Всей теплотой своих сердец

Надеялись на их цензуру.

Неспешно, с трепетной душой

В отдел бреду «Живая рыба»,

Где карт и средний, и большой,

И толстолоб лобастой глыбой.

В ассортименте нам икра

Вся в натурале, без обмана

Но понимаем брать пора

Икру по нашему карману.

Подсуетился «щедрый кум»

От выпечки народ в экстазе

И кулинарный чудо-бум

В обед проходит словно праздник.

Цыплята, антрекот, салат,

Товар доходчивый и всякий

Какой-то тип из Эмират

Урвал три фунта кулебяки.

Пусть отдыхает древний Ной,

Ему досталась наша жалость.

Благоухает ряд мясной,

Глаза едят и сердце сжалось..

Что там «ЕС», Париж, Прованс,

Сюда скорей и поглядите!

Сорта излюбленных колбас

Вам настругают Нефертити.

И каждый день я с той поры

Ночами вижу и под утро

Со свежей булочкой сыры

И чай с пироженом как-будто.

Обслуга – девы хороши,

Но где же шеф, я снова замер?

Ему от всех, от всей души

Удачи, свежего дизайна.

Маяковский

Кто сказал, что Маяковский непонятен?

Покажите мне такого человечка..

Разве могут гения объятия

Выдержать людей подобных плечики?

Умилялись рифмою безгласною,

Возведя в зенит словес сплетения,

Тычутся букашками безглазыми,

Бродят по земле ненужной тенью.

Приглядитесь лучше – там с прохожими

Маяковский шествует саженно,

Вместе с нами и на нас похожий,

С головой лобастой, непреклонной..

Паруса – широкие штанины,

Шаг, что шаг солдата без секрета.

Он идёт почетным гражданином

По стране, когда-то им воспетой.

И не зря средь площадей московских.

Есть одна, я к ней спешу как к другу.

Там поэт Владимир Маяковский

Проcтирает в будущее руку!

Георгию Кр.

Я недавно на майдане

Не плацкартный был вагон,

Не скандалил, не базарил,

Отрабатывал жаргон.

Горизонтом солнце гналось

Не спеша на рандеву,

Проплывало, пробегало

И скатилось за Неву.

В наших хлябах солнцепёк,

Скоро тридцать лет невзгоде,

Куркули, как шоп-хорёк,

Как пиявка на народе..

Упустили молодёжь,

Кто хитрее – по безвизу

И гребёт понтовый дож

В долг валюту по лендлизу.

Вирус в генах, затаясь,

Век топорщился нарывом.

По столице, не таясь,

Громогласят «Хайль» с надрывом.

Недорезанных Бендер,

Тупорылых, толстопятых,

Всех назад – в СССР

В норы-схроны 45-х..

Оппоненты «москали»,

Трудовой Донбасс по сути,

Не позволят вам шалить,

Где командовал Ватутин..

Рябенко Ю. И.

Я думаю, что не один

Копаюсь в тайнах мирозданья,

И обитатели глубин

Волнуют нас непрозебаньем..

Они мерещатся во сне

И мне порою не до песен.

Кто копошится в глубине

И отзывается на Несси?

С античной древности до нас

Предания чего-то стоят,

В Шотландском озере Лох-Несс

Людей кошмары беспокоят.

Ученый думал и сказал:

«К такой фигуре неизящной

Подходит лишь плезиозавр,

Причем возможно настоящий..»

Опять научный парадокс,

Осколок прошлого планеты.

А озеро – его гнездо

И миллионы лет приветы..

Давным давно аббат Ион

И вслед за ним Колумб Ирландский

Следили, как из тёмных волн

Поднялся монстр, весьма гигантский.

В конце двадцатого столетья

Подводный аппарат – сонар

На дне расщелину приметил,

И с тем закончился парад..

***

В канадской луже оканаган

На протяжении веков

Индейцы с боевой отвагой

Внимали бредням стариков

Его дразнили Огопого,

Большой и чёрный водный зверь,

И шкипер Шорта клялся Богом,

Что зверь живой, поди проверь..

В семидесятых Эдди Флетчер

Катал на катере жену,

А монстр плескался целый вечер,

Потом «адью» и – в глубину.

Опять Ирландия, на Лох Ри

Плоскоголовый мастадонт,

Живой, гадюка, но не дохлый,

И это правда, а не понт..

Криптозоолог Питер Ерта

Не нарывался на скандал

Открыл подводную планету

И всё подробно описал.

Не только в озере и в ванне,

Теперь я знаю не один,

Гуляют монстры в океане,

Привет доносят из глубин..

12.04.2018 г.

г. Мариуполь

Гридину В. М.
Август 1959 г.

Мы шли ни валко и ни шатко

Три мушкетёра, Д`Артаньян.

Ждала, манила танцплощадка,

Оркестр и худенький баян.

Дышал прохладой спелый август

И кислород вдувал в басы.

Она спросила: «Я вам нравлюсь?»

И всё таращила в часы.

Мы были в пуловерах, в лепнях,

Вставные клинья в брюках-клеш,

А вечер плыл бордово-летний

Комар зверел, как в сучке вошь.

Атос привычно контромарил

Из старых выцвевших афиш.

Портос в бутылку свингом вдарил,

Разлил в стаканы Арамис.

И наш гасконец, Вовка Гридин,

Чуть заикаясь речь держал.

В кустах рябины был невидим

И незатейливо сказал:

«Я не герой вам, Вася Тёркин,

Всегда товарищ и братан..»

И из вельветки-гимнастёрки

Достал диковину – банан..

Мы устаканились портвейном

И поспешили в вальс-бостон.

Рука заученным движеньем

Стремглав скользнула под манто.

Никто всерьёз не фестивалил,

Ладонь старалась тяжко вниз.

И до утра на сеновале

Я исполнял её каприз..

Дашеньке Ц.
Детство

Присытился вполне законно,

Недострадал, недолюбил..

Я, как сиротка из притона,

Копейки на батон копил.

И рос без ласки материнской,

И без отцовского ремня

Всегда на стрёме, как Дзержинский,

А детский дом – моя семья..

И женский пол – мои сестрёнки

Меня жалели ни за что,

И часто пуговки-глазёнки

Меня учили, мир жесток.

И детство дружно колыхалось:

Играть учились в стос, буру.

В очко рука не поднималась

И морду тёрли поутру.

Как говорится, ближе к телу,

Девчонок тискали в углах,

Лохматый сейф всегда на теме,

Как якорь на металле блях.

И помогли мои сестрёнки

Литыми попками в ночи,

Под треск цикад, без одежонки

Благословляли наш почин..

И были ласковые соски,

Не тормозили наш оргазм

И в унисон скрипели доски

Когда входили мы в экстаз.

На первом курсе с раной бурсы

Я встретил Дашеньку – любовь.

И двадцать лет живём со вкусом,

Благословляя страсти новь..

Софронову М. Ф.

 
Опять ток-шоу и поп-арт,
А может просто рисованье.
Как только вылез из-за парт,
Я понял, кисть моё призванье.
Дарили юмор этажи,
На каждом мелом взрыв сатиры.
Быть «Ласавакром», это жизнь,
Потом диплом, одеть мундиры.
Декан обнял, налил глоток
В стакан небесный, маленковский
И припечатал поплавок
На грохот домен ильичевских.
Он левый край, я левый бек
Мой друг Сашуля, он же Белкин.
Хороший, скромный человек,
Как я, готовый на проделки..
Мы в группе меньшие браты
И нам достались чисто домны
Лет десять с чугуном на «ты»,
А остальное где, не помню..
Порою навзничь и на луг
Бросаю тело своё в травы.
Лет тридцать восемь металлург,
Из самых наших самый бравый.
Я по ступеням тихо в дом,
Что называют альма-матер,
«Держись, продуемся – всплывём» —
К вратам Петра, к заветной дате..
 

Одетте – Жеке

 
Она крутила фуэте
С улыбкой вечной Моны-Лизы.
Крутился с нею наш квартет
С любовью, верой, без капризов.
Но ближе к лету третий курс
Готовился в горнило практик
Балетные на скором в Курск,
Для нас литейный двор, как праздник.
Не для меня моя Жизель
И фуэте, и ножкой в ножку
Изящно двигалась мамзель
И грациозно, словно кошка.
Для ней Уланова пример
И образец на жизнь в балете
Пуанты, слава, СССР,
Икра, бананы и галеты.
Я не Атилла, не Нарцисс,
Лишен ненужного апломба.
Ей фуэте даёшь на «бис»,
Она Одетта – это бомба..
А вне балета люкс-массаж
Для общей пользы и балета.
Разумный секс, какой пассаж!
Грозит дипломом бабье лето.
Я на печи несу баллон
От крана до чугунной лётки.
А с ней беру в кровать разгон,
Она парит во мне без плётки.
У них, у вечных балерин
Балет, питанье, секс нормальный.
Я завтра в церковь, но один,
Молебен закажу прощальный..
 

К.А.П.

Золотое, зелёное, алое..

Ни плебеи и ни патриции

«Гомо-стоикус» в мире чуждом.

Тем не менее ровно тридцать,

Тридцать лет с поволокой жемчужной..

И каким, я не помню, ветром,

И какою вселенской грозою

Угораздило безответно

Мне влюбиться в солёном Азовье?

Было – не было, вспоминаю

Поцелуев похмельные ноги.

Светлых ангелов чудные стаи,

Чёрных демонов гневные очи..

Первых встреч абрикосовый привкус,

Первых ревностей трепет подкожный.

Нам луна серебристым диском,

Амулетом была подорожным.

Ах, какая жена, девчонка!

Ни девчонка, ни женщина, чудо.

Что фигура, что рыжая чёлка

И глаза – бирюзовое блюдо!

Мне, холопу любви, в награду,

В наказанье ли сей подарок?

Тридцать лет – моя терпкая радость,

Для неё – сигареты огарок..

И по меркам нынешним трудно,

Трудно жили в семейных заботах.

Берегла нас студёная тундра

И молитвы печаль: «Всё под Богом».

Будоражит висок, тоскую,

Никому в жилетку не плачу.

Подарил эту жизнь такую,

И не слаб, но не смог другую.

Моей жизни спетая песня,

Золотое, зелёное, алое.

Триколор неземной, хоть тресни,

урождённая дева Малая.

Убираю с дороги мины

И люблю, и жалею, как прежде,

И горжусь Александром – сыном,

И во сне тебя вижу нежной..

Вижу нас в золотистой аллее,

Неземные, но вещие знаки.

Как красиво со мной, Вололеем,

В мир шагают любимые Раки.

Белкину А. С.

Целый день болит голова,

Целый день болит и болит.

Словно в ней ума котлован,

А на ней – разорванный бинт.

А с бинта сочится душа,

Кровенеет, каплет слезьми..

Где ж тот свет? Проделаю шаг

Где ж та жизнь, волнительный миг?

А по Волге тысячу лет

Наши судьбы впритык, в упор.

Где-то здесь моей жизни след,

За полвека не кончен спор.

Оглянулся, закат вдали,

Чёрной кошкой залёг в туннель,

Снег не радует нафталин,

По щекам облаков капель.

Я здоров, корм имею и кров

И пускаю гулять с утра.

Измочалил всю душу в кровь

От надежд, ожиданий, утрат..

Но порою ни явь, ни сон,

Твоих губ ненасытный зверь.

В полстены вековой засов

Придавил захрипевшую дверь.

Где-то в Суздале перезвон,

По Руси плывёт Благовест

Женихи притомились от войн

Бельма выцвели у невест..

Я и сам, если рву, то сплеча,

Помолясь, затаясь, что тать!

И струится блаженно свеча,

Разливая в душе благодать..

Кашперскому Гене
Дружба

 
Май в разгаре и дождь не страшен
И скажу вам вполне откровенно:
Самый давний дружбан у Саши
Был и есть и останется Гена..
Безо всякого, без прикола,
На глазах моих эта карма.
Буйство юное в третьей школе
И учёба, и гнёт казармы.
Мы всегда Кашперских любили:
Эдуарда, Геннадия, Женю.
Все женились, все гнёзда свили
И массируют тело жменью..
Пацаны, гуляем по новой,
Наливайте, браты, по единой.
Да и я, словно экс – Казанова,
Пью за вас с моей Аллой любимой.
Не теряйтесь ни в буднях, ни в кляре,
Будем жить! Это очень нужно
Грянем тост: «Веселей, бояре!»
Будем здравы и пьём за Дружбу..
 

Бойченко В. С.
Дебаты, дебаты

Нет, в холостую и словами

Тупоголовых не проймёшь..

И я порою в местной бане

Срываюсь в споре на «трёшь-мнёшь»

Протухшие теледебаты

И кнопкодавов трёп с трибун.

Электорат не виноватый,

Что «ТЭМ» идёт на показун..

Немы лоббисты-депутаты,

И все бессовестно немы

Не доживём до светлой даты,

Чтобы прикидывать умы.

И я в строю, и рядом с вами

Смахну печальную слезу,

И буду тарахтеть словами,

Ловить оскомину на зуб..

Для результатов рановато,

Виновный свой получит срок.

«До свежих выборов, ребята,

Я спорить – в баню на полок».

Наш городок многострадальный,

Опасный пасынок судьбы,

Живёт на полосе нейтральной,

Но превалируют гробы..

«Микола, парься, пока пар

Кремля агенты не закрыли»..

Но уронили мордой в жар,

И от цены деды завыли.

Спасибо, мэр, вам очень рад

Немытый ваш электорат..

Федотычу

 
С чего ты мною гребуешь,
Ведь я твой давний друг?
А жизненные ребусы
Решаются не вдруг.
И с личиком некукольным
И в стуже, и в огне,
Я слыл отнюдь не куколем,
А скифом на коне..
И с дерзкою отвагою
Куражился в лугах,
Словесною забавою
Поигрывал в стихах.
Не мялся на распутии,
Без страха, был не пьян,
Ушёл в снега Якутии
В когорту северян..
При всём при уважении
И даже без обид
Рискну и на сближение
Бреду от долгих битв.
Пешком и тихим поездом,
Под пенье рельс и птиц
И будет мне не боязно
Предстать пред вами ниц.
Отроги, сквозь магнитные,
Покажутся малы.
И «ксивы» взяв визитные
Поскачем в Карталы..
 

Есенину С. А.
Раздумья о поэте

Берёзовы, осиновы

И тополёвы сени..

Над яром Константиново,

Где отрок рос Есенин.

В чапыжнике застуженном

Травили зайцев волки

И в полночи разбуженный,

Он слушал байки, толки.

Веночками цветочными

Манил русалок здешних,

А мысль теснилась строчками

О половодьях вешних.

Со сказками Рязанскими

Он рос в зелёных кущах

Делами хулиганскими

Не выделялся пуще.

Бродил хлебами ярыми

И шелушил в ладонях

Под звёздными Стожарами

Молил свою Мадонну.

Косой шутя орудовал,

Жнивье босил ногою.

А строки многопудово

Прощались с головою..

Столица многобратская,

Сиреневые ночи

Москва, Москва кабацкая,

Родная, да не очень..

Ну что поделать, силища

И та не без изъяна

А дома у светилища

Ждёт Сергуна Татьяна.

Полуобнявшись с мерином,

Шагнул к Европе ближе.

Знакомился с Америкой,

Берлином и Парижем.

Зимой, последним раутом,

Не на лесной опушке,

На панихиде траурной

Царили он и Пушкин..

17.10.1924 г.

Жду в Тифлисе, что за диво.

Мне не холодно, тепло.

В Тегеран неторопливо

Солнце липкое влекло.

Из Батума на беседу

И в Иран через Тавриз

А с утра в Баку поеду

С гонораром, но без виз.

Попишу в столице братской

В чайхане о Шаганэ

Без Москвы моей кабацкой

Бередит кураж вдвойне.

Исписал листы бумаги,

Сам себе порою рад.

Хорошо, отправил Чагин

От чадры и глаз назад.

Каюсь, не был на Босфоре

И проспал Рязань свою

Но в глазах плескалось море,

Я тебе о том пою..

Мысли на погосте
21.11.2018 г.

Жизнь любил в оттенках бытия

С Божьего на то благословенья.

Помню, как вчера момент рожденья,

Торопился на «круги своя»..

Юные года, пути младые

Пролетали лихо, не солгу.

Заполярья мили золотые

Разлюбить тем паче не смогу.

Чудо перламутровых рассветов,

Хариусов буйство поутру

И солёность океанских ветров

В памяти навеки не сотру.

Не терзали ни хомут, ни дыщло,

Ни азовский пыльный материк

Без вожжей вперёд и передышки,

Оглянулся вслед – уже старик.

Не лукавлю, не грущу, не ною,

Меряю судьбу на свой аршин.

Хмурою декабрьскою порою

Навсегда ушёл из жизни сын.

За грехи вестимо и однако

Навалилась глыбою хана:

Кремень – Пётр встречал второго Рака,

Умерла любимая жена..

Радости от жизни маловато

И не очень в бытии везло.

Надо жить, и будем жить, ребята,

Всем невзгодам и чертям назло..

Пешкову А. М.
Капри

 
Первым Горький был, не я
В анекдоте, что про Капри.
Брег лазурный Иския
Яркой зеленью на карте.
Эта зелень камень – туф,
Постарался сэр Везувий,
И грохочет в море туш
В честь природы небеззубой..
Серпантинами дорог
Опоясаны предгорья,
Не грозит туристам смог,
Лёгким дышится привольно.
Гроты, прелесть базилик,
Солнце флору греет щедро.
И мелькают через миг
В буйных зарослях пещеры.
Рокотливый слышен гул,
Это порт Марина-Гранде,
Словно вечный Вельзевул
Выступает на эстраде.
Солнце, море и земля,
Да зелёные пригорки
И здесь «Мать» писал не зря
Пролетарий Пешков-Горький.
Издревле культурный центр
И духовная обитель
Итальянский вкруг акцент,
Арагонский добрый житель.
Я хочу на этот пляж
В незнакомую таверну.
Всех возьму на абордаж
И отпразднуем нескверно..
 

Тарутько С. Н.

 
Хропаря, почти ботфорты,
Лапсердак – ручной пошив.
Упакованный с комфортом,
«Шипр» побрызгал от души..
Самой длинною аллеей
В выходные променаж.
Мы зовём её Бродвеем,
Здесь страстей ажиотаж.
Суетятся ветрогоны,
Малолетняя шпана.
Отставные при погонах,
Равнодушная луна.
Но оркестр семьи пожарной,
Духовой плюс барабан.
Барабанщик, он не жадный,
Возглавляет тарарам.
На площадке танцы галсом,
Веселись, честной народ!
Вальс-бостон и просто вальсы
И прощальный хоровод..
Полусыты откровеньем
Правды жизни и весны.
Это всё послевоенье
И осколки от войны.
Срок придёт, луну достанем,
Марс местами зацветёт.
Всенародный батько Сталин
Цены снизит каждый год..
 

Баркову А.
Однокашники

Я из полымя, да в огонь,

А Толик – рунзенку авралил

Я оседлал Магнитогорск,

А он коня Петрова драил.

И параллели разошлись,

Хотя примеров маловато.

Что ж, «се-ля-ви», такая жизнь,

Кого куда, как «аты-баты».

А в девяностые года

Еще наивны, но жестоки,

Еще не корчилась беда,

И не терзали экивоки.

Я обживаю город-Сад,

Курорт блатной Владивостока,

И изучаю, как Синдбад,

Девиц заезжих многобоко.

И принимая душ Шарко,

Раздевшись, но не для народа,

Вдруг вижу Толечка Барков,

Худющий, лысый, с голым задом.

Не описать объятий прыть,

Давали «краба», мяли уши.

Пришлось леченье прекратить,

Хотя нас разливали душем.

И мореман, и кавтаранг,

Мундир, кокарда, чудо-кортик.

Коньяк сушили до утра,

Не забывая об аорте.

Японский бриз похмельных струй

И в перспективе Русский остров.

Здесь субмарин последний дюйм,

Без гюйсов видеть их непросто.

Шохину Толяну
Детство

В 48-ом парнишка-шкет,

Урюком нас кормил Ташкент,

Но жира на костях едва,

Не баловала нас Москва.

Хлеб пеклеванный

На развес.

И репродуктор – глас с небес

И Левитан, его акцент

Сниженье цен, сниженье цен.

Кусок измажешь в маргарин

И за икрою в магазин.

Поверьте мне, не западло,

Икры лососевой ведро.

Такой природы парадокс,

Зимой шел в печку уголь, кокс.

Мой дядя с другом воровал,

Люка кувалдой открывал.

Но было чисто и светло,

Ночами снилось помело.

И ведьмы млели от конфет,

Влетая на вокзал в буфет.

И телогрейки, и пимы

Спасали от лихой зимы

Мы заходились от проказ

Интеллигентам на показ

По урнам маялись в набег,

Ценились «Дели» и «Казбек».

Но это было баловство,

Желудки ныли без того.

Светили школьные года,

Но это было не беда.

Открыли вовремя букварь

И завертелся календарь..

Гастроэнтерологу
Соколовой Е. А.

После эры сталинизма,

Алкогольных передряг

Понял, микроорганизмы

У ученых на устах.

И Шевченко, и Суханов,

Но не Сухов, не Кобзарь.

Говорят, понос с бананов,

Пейте, что даёт коза.

Я над милой охал, ахал,

Бил поклоны ей об пол.

А пришёл домой, покакал

И Суханова признал.

ДНК и эмбрионы

Непонятны до сих пор.

И кометы до Гордона

Шлют микробы нам в упор.

Неподвластны из утопий

Нам ни гены, ни слова.

Наломали уйму копий,

Но продвинулись едва.

Помню, девушка Кассандра

Говорила, пить нельзя

Разведённую «Масандру»

И курить в ночи кальян.

В голубом, далёком детстве

Фрукты, овощи не мыл.

От глистов не ведал бедствий

И не бегал от чумы.

И в себя гляжу шакалом

И с микробами дружу.

Доверяю лишь фекалам,

Выпью стопку, не тужу.

Жене
Я поэт

Он уже давно у нас,

Он и в городе, и в сайте

И вы руки не ломайте,

Он взберётся на Парнас.

И родится свежий хит,

И очнется поколенье

Без сомнений и смятенья

Примет свежие стихи.

Он повсюду и всегда,

Поутру и южной ночью,

Он подарит вам воочию

Плен на долгие года.

Ни помпезный господин,

Ни кликуша, ни холерик

Он – таинственный Валерик

И всё знает он один.

Как он мучит вялый слог,

Вырубая трудно рифму,

Но потом послушным ритмом

Он подводит свой итог..

Он вас любит, не молчит,

Он и плачет, и смеётся,

И ему никак неймётся

В нескончаемой ночи..

Любит оперу, балет

И футбол, и вечеринку

И поэтому в обнимку

С нежной Музой ваш поэт.

Гридину В. М.
Память

 
Приеду утром в Карталы
Где небо выцвело до дыр,
Но это летом, знойным летом.
Проспектом Пушкина пройду,
Ищу знакомых на ходу
И клуб мне станет амулетом..
Ментовский, выцветщий забор,
Он мне знаком с ребячьих пор,
Как Троя турку.
А на лужайке был прикол
Хозяин царствовал футбол,
Играли урки..
А рядом старенький вокзал,
Где летом вишню продавал
Я пассажирам.
Трещали мышцы на хребте,
К обжорству я не тяготел,
Вот так и жили.
В карьер ныряли мы на спор,
Потом ударились все в спорт,
Коньки и лыжи.
Спортзал манил на баскетбол,
Я кеды припечатал в пол
И ростом вышел.
Завала Магнитка в институт,
Для пацана лихой маршрут
Я – ноги в руки.
К Уралу привела стезя,
Без малой родины нельзя,
Устал в разлуке.
 

Дьяконову В. А.

 
Я с вами..
Я с вами!
Как канатоходец
По инверсивному лугу
Без балансира в жизнь лечу.
С оказией, а где и шагом,
Без помощи злодея-мага
Туда, где в битву вместе шли,
Туда, где речка Тенкели..
И всё, как ранее, не смею
Оцепененья скрыть, робею.
Прокручиваю время вспять
И всех пытаюсь вас обнять..
Сбылось!
И над волшебной тундрой
Торжественно и очень трудно
Луч Солнца – тысячью наград,
Для Заполярья сущий клад..
Я с вами!
Инопланетяне
Шарахаются как в тумане,
Таинственно, издалека
Торопятся с материка.
Пусть будет вечное движенье,
Разлука, жадное сближенье,
Рукопожатье и слеза,
В степи роса, в ночи гроза..
И грусть чуть-чуть,
Но больше радость,
Что снова здесь,
Что с вами рядом.
В одной упряжке
И всегда
Нам светит верная
Звезда!.
 

К.А.П.

Не перестань ночами сниться,

Замри и отзовись во мне.

Дрожат загадочно ресницы,

Луна дежурит на окне.

Не расплескай криницы-губы,

Полощет утро край зари.

Я обойму рукой негрубой,

Ты отзовись во мне, замри..

Не исчезай из сна и яви,

Тревожный звон в ночи – набат.

И разве кто-то виноват,

Что я с тобой, а не с друзьями..

Не перестань ночами сниться..

А. А.

Иерусалим

Пять лет истории немного,

Но не найдя в душе ответ.

Васильевский решился Гоголь

На непредвиденный обет..

В Диканьке, отмолив у Бога,

Мария-мать уже без сил

Родила Колину дорогу

И в целом мире, и в Руси.

И сатиричный остроносик

Карал насмешкой и пером

Всё сам, на грани и без спросу,

Нечеловеческим нутром.

Счастливых дней без счета в Риме,

Здесь «Мертвых душ» увидел свет.

И восхищенье чудным гимном

Отметило триумф побед..

Душа просила покаянья,

И вот в году сорок седьмом

С Иерусалимом на свиданье

Решился духом и умом.

Неаполь, Бейрут, пыль и глина

И утром медный горизонт.

Плоды олив и сплошь руины

И небожественный озон..

Моленья чудноносный голос,

Господний гроб и пыль кадил.

Неясный страх тиранил горло

И трепет искренне манил

Но вселюдское злодеянье

Не для логических мозгов.

Душа просила покаянья

Несправедливости Голгоф..

Греховности приемля бездну,

Пещеры тягость ощутив,

Неугомонный, он к отъезду

Спешил в хандрою по пути.

Константинополь и Одесса,

И златоглавая Москва.

Он в пустынь Оптину шёл лесом,

Звала греховность и молва.

Сергия Троицкая Лавра

Не сберегли души покой.

Неаполя вулкана лава

Напоминала мир иной.

И на Диканьке, и в России

Его изящный дерзкий нос

Не стынет вечно в холод зимний

И не стыдится алых роз..