Текст книги "Чистильщик"

Глава 4
Война после Победы

Как и Краков, Львов от войны особо не пострадал. Во время наступления Красной Армии летом 44-го подпольная организация армии Крайовой подняла там вооруженное восстание.

Одновременно две советских танковых армии с десантом начали обходить город с севера и юга. Под угрозой полного окружения командующий немецкой группировкой отдал приказ оставить Львов, куда 27 июля вошли войска 1-го Украинского фронта маршала Конева.

На первой же улице Исаева остановил вооруженный патруль. Выяснив, что капитан демобилизован из армии и прибыл к месту жительства, старший патруля – офицер, сообщил, что в городе действует комендантский час.

– Так что следуйте в нужный адрес и до утра из дома желательно не выходить. Ночью в городе и его окрестностях опасно, – сказал офицер, возвращая документы.

– Это я уже понял, – спрятал их в нагрудный карман Исаев и, включив передачу, тронул с места. Фара мотоцикла высвечивала брусчатку, высокие здания со шпилями и остроконечными крышами, с темными слепыми окнами.

Миновав «Старый город» (там документы проверили еще раз), свернул на проспект с цветущими липами, тускло освещенный редкими фонарями, а оттуда на темную улицу, въехал через арку во двор.

Двор был небольшим, с двухэтажным облупившимся флигелем прошлого века, каретным сараем и меж ними глухой каменной стеной, вдоль которой росли несколько старых берез. До войны флигель занимали шесть семей, включая Исаевых. А сарай использовался для хранения дров и заготовок на зиму.

Остановив «Цундап» у подъезда, капитан заглушил двигатель, выключил фару и с бьющимся сердцем вместе с Рексом поднялся на второй этаж, куда выходили три двери. Прошел к средней, постучал – тишина. Еще раз – тишина стала звонче.

Вынул из кармана ключ (берег всю войну), отпер дверь и вошел в полную темноту.

– Отец, мама!

Никакого ответа.

Нащупал сбоку выключатель, на потолке вполнакала зажглась лампочка, высветившая прихожую и часть зала с мебелью. Позади скрипнула входная дверь – оглянулся.

За ней, обернутая шалью, на офицера испуганно глядела миниатюрная старушка.

– Тетя Азалия?

– Коля! – бросилась та вперед, прижалась к его груди и заплакала.

– Ну-ну, зачем так, я же вернулся, – погладил ее по худеньким плечам. – А где мои?

– Нету, – подняла на него заплаканные глаза.

Чуть позже они сидели на кухне с засохшим фикусом, где соседка рассказала, что до весны 44-го его родители оставались здесь, как и она, поскольку не успели эвакуироваться. Помогали друг другу, чем могли, ждали прихода наших.

Однажды утром Исаевы пошли на центральный рынок, надеясь выменять продукты, но вместо этого попали в облаву. Накануне подпольщики убили крупного немецкого чина, и их в числе еще девятнадцати мирных граждан взяли в заложники.

– Там же, у стены, всех и расстреляли, – всхлипнула старушка (капитан отвердел скулами).

– Но мы, Коля, – продолжила Азалия Петровна, – твоих похоронили. С другом отца, из второй квартиры, Василем Карповичем, ты его знаешь.

– Где?

– На Яновском кладбище, могилку я покажу.

Затем соседка ушла к себе, а Николай до утра просидел в зале. С выцветшего ковра на него грустно смотрел Рекс.

Утром, захватив с собой тетю Азалию с дядьком Васылем и оставив овчарку в квартире, выехал на кладбище. Могила родителей – осевший холмик с покосившимся крестом, была в его конце, со многими свежими.

Остановив мотоцикл рядом, капитан слез с седла, снял фуражку и долго стоял молча. Сказав старикам: «Помянем», достал из багажника бутылку водки, четверть кирпича хлеба и солдатскую кружку. Выбив ладонью пробку, наполнил кружку доверху, протянул ее соседу.

– Зэмля вам пухом, – сказал тот, глядя на могилу, и сделал несколько глотков.

То же сказала и Азалия, чуть пригубив. Николай допил без слов.

– А расстреливали их украинцы с «Галичины»[43]43
  «Галичина» – дивизия СС, набранная из украинцев.


[Закрыть], – нахмурился старик. – Те еще звери.

– Я запомню, – ответил капитан. – Такое не забывается.

Вернувшись домой, отдал часть оставшихся продуктов старикам (Львов жил по карточкам), заправил примус бензином, сварил кашу, накормил четвероногого друга, а потом решил устроить приборку. Когда у Исаева было тяжело на душе, он занимал себя работой. Она отвлекала и успокаивала.

Помимо прихожей с кухней в квартире имелись две комнаты, обставленные простой, но удобной мебелью, вода с канализацией, а также дровяная печь с камином. В трехстворчатом шифоньере отсутствовали многие вещи родителей (наверное, их обменяли на еду), но сохранились несколько его сорочек, выходные туфли и коричневый, с золотистой нитью шевиотовый[44]44
  Шевиот – разновидность шерстяной ткани.


[Закрыть] костюм.

Вынув из кладовки ведро со шваброй и тряпки, для начала смахнул везде пыль, затем вымыл пол и, отворив окна, проветрил жилище. Потом, прихватив ключ от их секции в сарае, вместе с Рексом спустился вниз. Отпер заржавевший навесной замок, распахнул одну половину двери. Дров внутри не было, только остатки коры, в углу темнели две пустых кадки, да на полке вдоль стены пылился десяток стеклянных банок. У другой, затянутый паутиной, стоял велосипед «ЗиФ», купленный Исаевым после летней практики в поле, на втором курсе. Здесь он тоже навел порядок, вымыл мотоцикл, закатил внутрь и повесил замок на двери.

Чуть позже, надев китель с галифе и почистив сапоги, Исаев оставил Рекса на попечение Василя Карповича (тот как раз собрался погулять в парке) и, выяснив, как доехать до обкома партии, направился к ближайшей трамвайной остановке. Сошел с трамвая на улице Виниченко, у стоявшего при входе в обком милиционера поинтересовался, где находится управления НКВД.

– Да вон то здание напротив, через площадь, – показал тот рукою.

Цокая подковками, пересек площадь, взглянул на черную вывеску, поднялся по ступеням. В гулком вестибюле подошел к столу дежурного, предъявил офицерское удостоверение и сообщил, что хотел бы встретиться с начальником отдела кадров. Тот внимательно прочитал, вернул и снял трубку.

– Здесь к вам капитан Исаев. Хорошо, понял, – вернул трубку на место. – Сейчас за вами придут.

Минут через пять сверху спустился старший лейтенант.

– Вы Исаев?

– Я.

– Пройдемте.

Оба поднялись на второй этаж, проследовали по длинному коридору с истертым паркетом, вошли в одну из дверей с номером на табличке. Внутри, за рабочим столом сидел однорукий офицер и просматривал в папке документы, а напротив девушка в кудряшках бойко стучала на машинке.

– Прошу вас, – указал старший лейтенант на еще одну дверь, обитую дерматином. Исаев потянул ее на себя:

– Разрешите?

– Да, – внимательно оглядел его лысый подполковник. – Присаживайтесь, я вас слушаю.

Николай шагнул к приставному столу, отодвинул стул, сел.

– Я капитан Исаев, демобилизован из военной контрразведки СМЕРШ, хотел бы продолжить у вас службу.

– Вот как? – пожевал губами кадровик. – Изложите мотивы.

– Желаю истреблять бандеровскую сволочь.

– Приходилось с ними сталкиваться?

– Бывало.

– В таком случае разрешите взглянуть на ваши документы.

Исаев извлек из нагрудного кармана кителя и протянул ему удостоверение.

– Тэкс, что мы имеем, – развернул бордовые корочки хозяин кабинета. – Фамилия, имя отчество, номер части, подпись командира, печать, – перевернул страничку, – место рождения, состоящее на руках оружие… Наградной вальтер от товарища Абакумова? – высоко вскинул брови.

– Да, за ликвидацию немецкой резидентуры.

– В качестве кого участвовали?

– Командира оперативно-розыскной группы СМЕРШ 1-го Украинского фронта.

– Чистильщик?

– Вроде того.

– Достойная профессия, – вернул подполковник удостоверение. – А в связи с чем демобилизовались?

– По сокращению штатов.

– Ну что же, Николай Иванович, – назвал по имени-отчеству. – Вы нам очень даже подходите. С таким боевым опытом и специализацией. Я доложу о встрече комиссару, уверен, он возражать не станет, ну и запросим ваше личное дело, сами понимаете.

– Понимаю, – ответил Исаев.

– Кстати, назовите мне ваш адрес, – раскрыл лежащий на столе блокнот.

Капитан назвал, подполковник записал, вслед за чем выписал пропуск:

– Сдайте при выходе. А теперь до встречи, – встав, протянул руку. – Отдыхайте пока, мы вас пригласим.

Выйдя из здания управления, Николай решил немного прогуляться, хотя Львов особо не любил – тот отдавал чужбиной. Основанный в тринадцатом веке Даниилом Галицким, город долгое время входил в состав Польши, а потом Австро-Венгрии, именуясь Лембергом, что сказалось на городской архитектуре и укладе, заимствованных оттуда.

В религии преобладали католическая вера с иудейской, православная практически отсутствовала. Городское, да и сельское население в большей части имело особый гонор, считая только себя истинными украинцами. К жителям восточных областей относились свысока, русских же пренебрежительно называли москалями. Своеобразным был и язык: смесь украинского и польского с венгерским.

По дороге встретился рынок, и Исаев решил зайти туда, ради интереса. На запруженной народом площади с магазинами, киосками и латками слышался украинский с польским, реже русский говор, все что-то продавали и покупали. Цены были высокими, как и во время войны: буханка хлеба стоил 354 рубля, кило масла – 735, свинины – 390, литр молока – 76, десяток яиц 198 рублей.

«Да, при таких ценах моих денег надолго не хватит», – подумал Николай, отдав средних лет мужчине полторы сотни за две пачки «Беломора». При этом обратил внимание, что таких, как этот, на рынке было немало – говоривших на суржике[45]45
  Суржик – смесь польского и украинского языков.


[Закрыть] и нагловатых. Судя по всему, на фронте они не были, всю войну где-то отсиживались.

– Украл, украл, злодюга! Ловите его, люди добрые! – заверещала впереди какая-то тетка.

Ныряя между ног и отталкивая мешавших, навстречу Исаеву мчался замурзанный курчавый мальчик лет семи, с хлебом подмышкой. Когда пробегал рядом, лузгавший семечки парубок в свитке сделал ему подсечку (воришка упал) и схватил за шкирку.

– Мало вас, жидов, вешали и стреляли, – наклонился.

– А ну отпусти пацана! – побелел глазами капитан.

– Не встревай, москаль, – оглянулся тот и… упал вниз лицом от удара по затылку.

– Убили! – всплеснул руками старик, торговавший рядом салом.

Вокруг тут же собралась толпа, потом раздалась трель свистка. Сквозь толпу пробился наряд милиции:

– В чем дело?

Исаев, держа мальчика за плечо, рассказал. После чего всех участников доставили в отделение. Там у него проверили документы, а те, что были у парубка, оказались липой. С переклеенной фотографией.

– Ну-ка, встань, – приказал ему дежурный лейтенант и, подойдя вплотную, обнюхал.

– Схроном пахнет, обыскать и в камеру, – приказал наряду. – Вам, товарищ капитан, спасибо.

– А как с ним? – взглянул Николай на сидевшего на лавке мальчугана.

– Передадим в детприемник. Сейчас в нем таких много…

Остальные дни Николай тоже провел в делах: съездил еще раз на кладбище, где привел в порядок родительскую могилу; доставил во двор машину швырка[46]46
  Швырок – короткие дрова для топки печей.


[Закрыть] с разбитых за городом немецких позиций, который поколол вместе с дядьком Васылем, а еще наладил Азалии Петровне швейную машинку «Зингер». По вечерам, выгуляв Рекса, Николай с упоением читал книги (у родителей имелась небольшая библиотека) – Чехова, Гоголя, Мопассана.

В среду следующей недели через посыльного его вызвали в НКВД. Сначала была встреча с начальником отдела кадров, а потом с начальником управления – комиссаром милиции 2 ранга. Это был худой, лет пятидесяти человек, в круглых очках, как у Берии. На зеленом сукне стола перед ним лежали две папки.

– Присаживайтесь, капитан. Я изучил ваше дело, – положил на одну папку ладонь, – вы нас устраиваете. Вот приказ о приеме на службу, – извлек лист бумаги из второй папки, – ознакомьтесь и распишитесь.

Исаев всё исполнил.

– А теперь ряд вопросов, – начальник управления спрятал приказ в папку. – Насколько владеете польским?

– Свободно. Когда служил в погранвойсках, у меня был друг-поляк. Да и потом приходилось с ними общаться.

– Последнее время руководили оперативно-розыскной группой?

– Так точно, в составе четырех сотрудников.

– Кроме ликвидации немецкой резидентуры имелись другие?

– Да. Парашютистов и власовцев[47]47
  Власовцы – солдаты армии генерала Власова, перешедшего на сторону Германии.


[Закрыть].

– В таком случае у меня для вас предложение, – помолчав, сказал начальник. – У нас была группа, легендированная под боевку УПА. Действовала в лесах, вступая в контакты с настоящими и уничтожая их. Зимой погибла. Сейчас сформирована вторая, под видом боевки аковцев. Требуется опытный командир. Полагаю, вы тот, кто нам нужен.

В кабинете снова возникла тишина, нарушаемая ходом напольных часов у двери, тихим и размеренным.

– Я согласен, – нарушил ее Исаев.

– Ну, вот и отлично, – пожал ему руку комиссар. – Да, чуть не забыл. На службу желательно приходить в гражданском. Чтобы меньше бросаться в глаза бандеровской агентуре, работающей против нас. В противном случае можно получить пулю на улице или гранату в окно, находясь дома.

– И много ее в городе? – поинтересовался Исаев.

– Активно зачищаем, но пока хватает.

Спустя еще день, одетый в свой довоенный костюм, Николай сидел в небольшом прокуренном кабинете, изучая пухлое литерное дело. Там были сосредоточены все имевшиеся сведения о бандах ОУН-УПА, действовавших в области. Сведения включали в себя примерную дислокацию банд, численность, вооружение и псевдонимы главарей, а также другую, имеющую значение для оперативной работы информацию.

После обеда вместе с майором Семашко (начальником отдела, в котором Исаев теперь состоял) они спустились во внутренний двор управления, сели в защитного цвета эмку[48]48
  Эмка – марка советского легкового автомобиля (жарг.)


[Закрыть] и выехали за ворота.

– Теперь познакомлю с группой, – прибавил газу майор. – Она в пригороде, на оперативной квартире, с завтрашнего дня ты тоже переселяешься туда. Кстати, все знают польский и украинский язык, трое переведены из Ровно.

– На таких заданиях бывали?

– Нет. Однако ребята боевые. Скляр с Долговым, как и ты, раньше служили в разведке, остальные тоже фронтовики.

– Хотел бы захватить на операцию овчарку, – сказал Исаев Семашко. – Она у меня служебно-розыскная, не раз использовал в поисках.

– Не возражаю, – согласился начальник.

Через полчаса, оказавшись на окраине, миновали несколько улиц с частными домами, остановились в переулке. Последний заканчивался глухим забором с такими же воротами. Створки, чуть скрипнув, отворились, въехали внутрь.

– Здравия желаю, товарищ майор, – сказал встретивший их чернявый, лет двадцати пяти парень в синей майке и спортивных штанах, с интересом взглянув на Исаева.

– И тебе не хворать Скляр, где остальные? – поинтересовался Семашко, достав из багажника потертый саквояж.

– В доме, готовятся к операции.

Пройдя по затравеневшему двору, поднялись на невысокое крыльцо бревенчатого, с покосившейся мансардой дома, открыли скрипучую дверь, переступили порог. В первой, имевшей нежилой вид комнате было пусто, во второй за длинным столом трое в гражданской одежде чистили оружие, а еще один проверял рацию. При появлении майора все встали.

– Садитесь, – сказал начальник. – Знакомьтесь, ваш командир группы капитан Исаев. Прошел всю войну. Сначала в пограничниках, затем полковой разведке и СМЕРШЕ, чистильщиком.

– Не хило, – сказал кто-то.

– А теперь прошу представиться вас, – сделал шаг вперед Николай.

– Лейтенант Гурский, – снова встал приземистый крепыш.

– Младший лейтенант Опрышко, – пробасил мускулистый здоровяк.

– Лейтенант Долгов, – сказал еще один. А возившийся с рацией назвался старшиной Будником.

– Ну а я старший лейтенант, – улыбнулся встретивший их Скляр, – ваш заместитель.

Будем знакомы.

Пройдя вперед, Семашко с Исаевым уселись во главе стола, и майор поставил задачу: на следующие сутки, ночью со стороны польской границы, в районе Смильницы выдвинуться в пущу, где вступать в контакты с боевками УПА, после чего уничтожать их с последующим выходом на связь для получения дальнейших указаний. Далее состоялся подробный инструктаж с изучением карты местности, а потом майор открыл саквояж, вынул из него и положил на стол три обшитых фетром немецких фляги.

– Новое спецсредство для вас, поступило из Киева, отошники постарались. Внутри питьевой спирт. Если сделать так, – нажал неприметную кнопку, – пьющий получит растворенный в нем психотроп[49]49
  Психотроп – химическое вещество нервнопаралитического свойства.


[Закрыть], а если эдак, – даванул вторую, – продукт безвреден.

– Интересная вещь, – взял в руки Скляр вторую флягу и повторил манипуляции.

– А как действует этот самый психотроп? – прогудел Опрышко.

– В течение нескольких минут выпивший засыпает, а после пробуждения некоторое время находится в трансе и честно отвечает на вопросы. Эти фляжки будут у командира группы, Скляра и Гурского.

На следующее утро Исаев явился на оперативную квартиру вместе с Рексом.

– Видный пес, – оценил Будник. – А что умеет?

– Идти по следу, отыскивать укрытия и обезвреживать диверсантов.

– Так уж и обезвреживать, – хмыкнул Опрышко.

– Давай проверим. Бери нож и попробуй от него отбиться.

– Можно, – выдернул из столешницы торчавшую в ней финку младший лейтенант, после чего все вышли во двор. Там, отойдя чуть в сторону, принял боевую стойку.

– Фас! – указал на него Исаев.

Рекс молнией метнулся вперед, сбил в прыжке противника, а в следующее мгновение сжал челюсти на его кисти.

– Все, все! – отчаянно завопил Опрышко. – Убери зверя!

Последовала очередная команда и овчарка разжала зубы.

– Да-а, с таким не забалуешь, – протянул Долгов. А Скляр присел на корточки:

– Дай лапу.

Рекс взглянул на Исаева (тот кивнул) и выполнил просьбу.

– Молодец какой, – умилился старший лейтенант. – На тебе сахарку, похрумкай.

Затем началась подготовка к выходу: Исаев проверил состояние оружия – пулемета МГ-42 и ППШ со шмайсерами, а также полевой рации; остальные, уложив в вещмешки гранаты с боеприпасами и сухой паек, переоделись в ношеную военную форму. Поскольку единой формы у бойцов Армии Крайовой не имелось, это были трофейные немецкие и старые польские мундиры с конфедератками[50]50
  Конфедератка – национальный польский головной убор с четырёхугольным верхом.


[Закрыть].

– Ну, как я смотрюсь? – потопав шипованными ботинками сорок пятого размера, спросил Опрышко.

– Форменный бандюга, – покосился на него Гурский.

В вечерних сумерках в ворота въехала крытая брезентом полуторка, из кабины выпрыгнул Семашко. Исаев доложил о готовности.

– Добро, командир, – сказал тот. – В машину.

Через два часа тряской дороги остановились на краю леса, выгрузились.

– Ну, ни пуха ни пера, капитан, – протянул руку майор.

– К черту, – пожал ее Исаев.

Рассвет встретили в глухом урочище, куда вышли по компасу. К нему примыкало поросшее осокой и кипреем, неглубокое болото. От урочища в пяти километрах на север находилось небольшое село, за которым змеилась речка.

Там, согласно разработанному Семашко плану, следовало провести реквизицию[51]51
  Реквизиция – принудительное изъятие.


[Закрыть]. По оперативной информации, в село часто наведывались бандиты, а председатель сельсовета был их осведомителем.

Объявив привал, выставили часового и перекусили, вслед за чем, следуя в затылок друг другу, двинулись дальше. Выйдя к объекту, над крышами которого поднимались утренние дымки, залегли в густом ельнике на опушке.

Наблюдали в бинокль час, жизнь текла спокойно и размеренно: сопровождаемое пастухом, за околицу пропылило коровье стадо, по улице проехал груженый сеном воз, через плетни перекликались хозяйки. Людей с оружием на улице и во дворах не было.

Хата сельсовета с выцветшим флагом над крыльцом находилась с ближнего конца. Оставив основную часть группы и овчарку наблюдать, Исаев с Опрышко задами прокрались к сельсовету, поднялись на крыльцо и вошли внутрь.

Там за дощатым столом, под лозунгом «Дамо хлиба фронту!» сидел усатый мужик в пиджаке, а сбоку второй, в картузе и заросший щетиной, делал пометки в замусоленной тетради. При виде вооруженных незнакомцев оба выпучили глаза и переглянулись.

– Комунист, пся крев?! – шагнул вперед Исаев, сгреб усатого за грудки и дал кулаком в ухо. Тот опрокинулся вместе с табуретом.

– Встац, лайдак[52]52
  Лайдак – польское ругательство.


[Закрыть]! – ткнул председателя Опрышко стволом шмайсера.

– Не убивайте, пановэ! – закрылся тот ладонями, вставая. – Я сделаю все, что забажаете.

– Прикажи ему, – продолжил на польском капитан, кивнув на писаря, – принести нам еды. Да побольше.

– Марко, – обернулся председатель к писарю, – сбегай до коморы[53]53
  Комора – кладовая.


[Закрыть], шибко.

Вскоре запыхавшийся посланец вернулся с холщовой торбой, в которой лежали несколько ржаных хлебин, посыпанный крупной солью, изрядный шмат сала и десяток луковиц. Опрышко тут же взял торбу в руки, а Исаев, глядя исподлобья на сельского начальника процедил:

– Сейчас мы уйдем. Сидеть тихо. Доложишь в район – убьем.

После этого оба покинули сельсовет и направились по росистой траве к опушке.

– Ну как? – войдя в ельник, спросил у заместителя командир.

– Вроде заглотнули, – ответил Скляр, поглаживая овчарку. – Когда вуйко[54]54
  Вуйко – дядька.


[Закрыть] с торбой возвращался назад, из той хаты, куда заходил, в обратную сторону стреканул пацан, только пятки засверкали.

– Хорошо, Саша, – сказал Исаев. – Уходим.

Спустя час, двигаясь тем же порядком, они вернулись к урочищу, перебрели болото и устроили на берегу засаду. Потекли томительные минуты ожидания. В воздухе вилась назойливая мошкара, в болоте довольно затуркали лягушки.

На исходе второго часа лягушки вдруг замолкли, а овчарка насторожила уши. Из чащи один за другим вышли пятеро, насторожено озираясь. Двое с винтовками, остальные с автоматами. Посовещавшись, двинулись через болото, чавкая сапогами.

Когда до другого берега оставалось метров двадцать, Исаев, приподнявшись на локте, закричал на польском:

– Вы окружены, сдавайтесь! Нужно поговорить!

В ответ шедший первым ударил по прибрежным кустам из ППШ, и его тут же срезал пулемет. Остальные, упав в осоку и отползая, начали отстреливаться.

– Не выгорело, – харкнул в траву капитан. – Опрышко отсекай вон того, крайнего, остальных уничтожить!

Лес наполнился грохотом стрельбы – еще три боевика затихли, а последний, прыгая как заяц, почти добежал обратно.

– Этого только ранить! – обернулся Исаев к пулеметчику.

Опрышко, тщательно прицелившись, дал короткую очередь, боевик с воплем рухнул в осоку. Запалено дыша, командир с Будником подбежали к раненому, зажимавшему рукой плечо. Бандит взмолился:

– Пощадить!

– Так это опять ты? – удивился Исаев. Перед ним лежал недавний писарь.

– Я во всем сознаюсь, – простонал тот.

– А куда ты денешься, – отпихнул сапогом валявшуюся рядом драгунку[55]55
  Драгунка – карабин (жарг.)


[Закрыть] Будник и, присев, занялся перевязкой.

Через некоторое время, отойдя от места боестолкновения на пару километров, группа отдыхала на лужайке, а командир допрашивал пленного. Тот сообщил, что отправленный в лес связник привел четырех эсбистов из схрона, а они приказали сопроводить по следу.

– Число людей в схроне?

– С убитыми было семеро.

Исаев извлек карту, развернул:

– Покажи место.

– Вот здесь, – ткнул тот корявым пальцем, – от села вниз по берегу.

– А теперь конкретнее.

И Марко рассказал, что нужно пройти от селения пару километров вниз по берегу речки до черного камня, откуда свернуть налево. Затем двигаться вперед по долине, в конце которой на правом склоне и будет схрон, упрятанный под землю. Точное место ему неизвестно.

– Охрана есть? – взглянул на него капитан.

– Нету.

– Не врешь?

– Чистая правда, – скривился вуйко.

– Болит? – участливо поинтересовался Скляр, сидевший рядом и внимательно наблюдавший за допросом.

– Еще как, дергает, зараза.

– Щас полегчает, – снял тот с пояса флягу, вывернул колпачок и, незаметно нажав кнопку, протянул Марку. – Здесь медицинский спирт, пару глотков, не больше.

Тот взял, закинул голову и дважды булькнул горлом.

– Крепкий, – вернул флягу, – наш самогон мягче.

Через пару минуту его глаза стали слипаться, писарь свалился набок и захрапел.

– Поглядим, как действует спецсредство, – прицепил на место флягу Скляр.

– Не помешает, – ответил Исаев.

Спустя два часа спящего растолкали и допросили вновь. Взгляд у него стал блуждающим, ответы несколько изменились: оуновец сообщил, что схронов не один, а два, соединенных меж собой подземным ходом, и в них отсиживается полтора десятка боевиков. Лаз в первый, находится под старым дубовым пнем, запасной выход в двадцати метрах сбоку, в кустах терна. А на вершине другого с осыпью склона – круглосуточный пост с телефонной связью.

Во второй половине дня, группа двигалась по маршруту. Марка с ней не было.

Обойдя село стороной, перебрели вброд скакавшую по камням речку, направились вниз по течению. Спустя минут тридцать впереди затемнел вросший в землю гранитный валун, слева от которого полого вверх уходила неширокая, поросшая деревьями долина. Через сотню метров она стала сужаться. Пошли тише, а потом юлящий впереди группы Рекс остановился и тихо зарычал.

– Стоп, – поднял вверх руку командир, осторожно приблизился к псу, присел и стал всматриваться в траву.

– Шпрингмины, – обернулся назад.

Сняв две установленных на растяжке мины и спрятав в ближайших кустах, группа осторожно покралась дальше. Вскоре слева открылся горный склон с рыжей осыпью, а справа, чуть ниже – второй, пологий. Минуту пошептались, а потом Исаев с Долговым и овчаркой исчезли в кустах, группа же, рассредоточившись, залегла меж деревьев.

Где перебежками, а где ползком (Рекс это тоже умело делал) пара добралась до вершины. Там, унюхав запах табака, наносимый с кромки, вынув из голенищ финки, Исаев с Долговым подползли ближе. В скальной, поросшей мхом выемке, привалившись боком к стенке, дымил сигаретой парень в зеленом френче и кепи, а рядом, на бруствере, лежала винтовка с оптическим прицелом. Долгов вопросительно взглянул на Исаева (тот согласно опустил веки), ужом скользнул в выемку и оттуда раздался хрип. Следом вползли командир с Рексом.

– Так, что мы имеем, – тихо сказал капитан, выглянув за кромку. Противоположный склон был как на ладони, чуть ниже, среди молодой поросли серел пень. На его глазах пень отвалился в сторону, и наружу выбрались трое в униформе. Отойдя чуть дальше, они стянули френчи и, улегшись на траву, стали принимать солнечные ванны.

– Ну, прямо курорт, – прошептал рядом Долгов. – Умирать не надо.

Взяв винтовку, капитан приник к прицелу, вглядываясь в кусты терна, но ничего не обнаружил. Затем, отставив ее в сторону, поднял валявшееся рядом кепи, сунул в пасть овчарки и дважды повторил:

– Неси Скляру.

Рекс, вильнув хвостом, выпрыгнул из укрытия. Подождав десять минут, оба взвели автоматные затворы, прицелились.

– Та-та-та-та! – разорвали короткие очереди тишину леса.

Двоих загоравших они прошили сразу, третьего, метнувшегося назад, у самого лаза. Из засады туда короткими перебежками уже мчался Скляр с ребятами. Краем глаза Исаев уловил движение в кустах и заорал Долгову:

– Бей по терновнику!

Перенесли огонь туда, срезая зеленую листву и ветки. А Скляр с Опрышко уже метал гранаты в лаз, остальные расстреливали кустарник. Выщелкнув магазин и вставив новый, Исаев прокричал вниз:

– Отставить огонь! Держать входы!

Неподалеку от пня с «костылем» в руках присел Опрышко, Скляр с остальными тщательно осматривал кустарник.

– Есть второй! – прокричал наверх. – Можете спускаться!

У первого лаза насчитали пятерых убитых боевиков (двое пытались выбраться), у второго лаза еще трех, изрешеченных как сито.

– Интересно, сколько живых внизу? – утирая рукавом пот с лица, обернулся Скляр к Исаеву.

– Если кто остался, то, скорее всего, во втором схроне. Обработайте и его гранатами.

Забросили вниз три феньки, там глухо ухнуло.

– Ну, вот теперь, думаю, порядок, можно осматривать, – удовлетворенно сказал капитан.

Оставив наверху Опрышко с Будником и пустив вперед овчарку, остальные спустились вниз, подсвечивая себе фонариками. Лучи вырвали из мрака короткий коридор, а за ним бетонную коробку со столом в центре. На полу валялись лавки, несколько тел и какое-то тряпье, вдоль стен тянулись нары с матрасами.

В следующую секунду Рэкс глухо заворчал, а с пола треснул выстрел, слившийся с грохотом автоматов. Когда последняя стрелянная гильза откатилась в сторону, в руке одного из лежавших на полу оуновцев дымился стволом «маузер», а Долгов, выронив фонарик, валился на бок.

– Сеня! – бросились к нему ребята. Лейтенант был мертв, пуля попала в лоб.

– Не отвлекаться! – приказал Исаев, после чего группа поспешила во второй схрон, оказавшийся чуть меньше. Там, кроме брошенного снаряжения, никого не было.

Обыскав убитых и подорвав обнаруженным динамитом укрытия, группа ушла в лес, где в нескольких километрах, на полянке с родником похоронила своего товарища, сделав отметку на карте и дав прощальный залп, улетевший к небу.

На следующее утро Исаев радировал в Центр об уничтожении схронов, указав число ликвидированных бандитов, а также их координаты.

В ответ получили указание продолжать работу.

Сменив конфедератки на кепи с трезубцами, оперативники скрытно переместились в соседний район.

Через неделю в лесном массиве они встретили группу УПА из семи человек, двое тащили самодельные носилки с раненым. Ее за километр учуяла овчарка. Решили вступить в контакт, а после действовать по обстоятельствам. Залегли под деревьями в кустах, стали наблюдать.

Когда группа подошла ближе, увидели – она изрядно потрепанная и уставшая. На хмурых лицах щетина, вещмешков на плечах нет, обмундирование рваное и грязное.

– Слава Украини! – выступил из-за дуба Исаев, держа наизготовку шмайсер.

– Гэроям слава, – подозрительно уставился на него идущий впереди, судя по виду старший. Остальные насторожились.

– Кто такие? – продолжил капитан.

Старший, чуть поколебавшись, назвал свой курень, а Исаев (вспомнив литерное дело) – псевдоним командира, после чего бандеровцы чуть расслабились. Как оказалось, они проводили акцию в одном из сел. Акция вышла неудачной – нарвались на засаду. В результате большая часть отряда погибла, куренного ранили, а остатки, уходя от преследования, попали в этот район.

– Мы вам поможем, – сказал Исаев. – Кстати, у нас и медик имеется. (Будник помимо того, что был радистом, исполнял в группе обязанности санитара).

Николай призывно махнул рукой, из кустов вышли остальные, и вскоре на укромной поляне потрескивал костер, на котором на рожнах шкварчало сало, а Будник чуть в стороне перевязывал находившегося в беспамятстве куренного.

– Жить будет? – спросил находившийся рядом старший, назвавшийся Круком.

– Непременно, – отозвался санитар. – Только он потерял много крови.

Потом, рассевшись вокруг костра, оуновцы угостились предложенным им салом, а заодно и спиртом из «хитрых» фляг. Эффект был таким же, как и в прошлый раз. За одним исключением: Гурский нажал не ту кнопку, и сидевший рядом с ним бандит долго не мог уснуть, обнимая лейтенанта и бормоча «ты мэнэ поважаешь?».

Закончилось это тем, что подошедший сзади Семен Опрышко саданул ему прикладом по затылку. Бандеровец, хэкнув, ткнулся лицом в мох. Остальных, обезоружив, закололи ножами, после чего прихватили носилки с раненым и скрылись в лесной чаще.