Текст книги "Синдром Титаника"

Ночь накрыла всех с головой. Левин не составлял исключения. Его мысли не только легли в дрейф, но и тяжелой якорной цепью начали опускаться все глубже и глубже. В какое-то мгновение он провалился в темноту. Сознательное и бессознательное растворились друг в друге.

Как и в прошлый раз, эта ночь не оказалась настолько спокойной, чтобы Левин мог спать беспробудно до утра. Хлопанье дверью, оставление ее открытой, смена памперсов у беспомощного мужчины, хождение Виталия в туалетную комнату – все это так или иначе разрывало ткань сна, в результате чего он то просыпался от шума, то вновь проваливался в бездну темноты.

Вера и сомнение

День четвертый.

Голос «Мальчики, кому градусник?» возвестил о наступлении утра. Сновидческая деятельность, точнее, было бы сказать – сновидческая бездеятельность, поскольку у Левина не было никаких особых, вызывающих приятные ощущения или тревогу видений, оказалась окончательно прерванной.

Еще накануне Левин твердо решил, что надо возвращаться к привычному ритму жизни. Поэтому, встав с кровати и прислушиваясь к состоянию своего организма, сделал небольшую гимнастику. Несколько наклонов вперед, дотягиваясь руками до пола, вращение головой и тазом, приподнимание и опускание стоп ног. Учитывая предшествующий сбой сердца, все это он делал медленно, исключив из утренней гимнастики упражнения, требующие большей нагрузки. Воздержался от глубоких приседаний и отжима тела руками от пола.

Затем совершил соответствующие гигиенические процедуры и сходил в столовую на завтрак. После этого направился на первый этаж в кабинет рентгенолога. По возвращении в палату после рентгена медицинская сестра сообщила, что Левину необходимо сделать УЗИ, для чего он должен пойти в такой-то кабинет. Там не было никакой очереди. Поэтому без всяких задержек он прошел еще одно обследование.

Мужчина-врач профессионально и быстро завершил свое обследование. Он стал заполнять соответствующий формуляр. В это время в его кабинет зашли молодая женщина-врач и медсестра. Они стали обсуждать какой-то неприятный для них инцидент. Речь шла о внезапной смерти пациента, которого вела молодая женщина-врач. Она выражала тревогу по поводу случившегося и ждала совета от более опытного врача. Тот стал успокаивать ее, говоря, что она ни в чем не виновата, и надо привыкать к тому, что пациенты могут умереть. «Если так остро переживать, – заметил он, – то тебя на долго не хватит. Что касается разбирательства данного инцидента на комиссии, то следует хорошо продумать свои ответы на возможные в таком случае вопросы».

Занятые собой, они не обращали на Левина никакого внимания. Он молча сидел и ждал, пока они завершат свой разговор, а обследовавший его врач сделает необходимые записи. Наконец, врач мельком взглянул на него и сказал, что он может идти в свою палату. На вопрос: «Что показали результаты обследования?», он ответил, что все не так плохо и не о чем беспокоиться. Более конкретно о результатах обследования можно узнать у лечащего врача, которому он передаст соответствующую выписку.

Левин поблагодарил врача и вышел из кабинета. Находящиеся там врачи вновь стали обсуждать между собой и сам инцидент, и его последствия. Во всяком случае, отходя от кабинета, он услышал голос мужчины, подбадривающий молодую женщину: «Не паникуй, не опускай руки, продолжай работать! Тебя ждут другие, нуждающиеся в помощи пациенты».

Возвратившись на лифте на свой этаж и идя по коридору в палату, Левина не отпускали назойливые мысли, которые сами собой роились в голове:

– Не слишком ли легко переживают врачи, столкнувшиеся со смертью своих пациентов? – подал голос внутренний вопрошатель.

– Если они будут слишком сильно переживать, то не смогут осуществлять свою профессиональную деятельность, – пояснил внутренний ответчик.

– Создается такое впечатление, что их переживания связаны не со смертью пациентов, а с тем, что в результате разбирательства комиссии могут понести уголовное наказание. Не так ли?

– И так, и не так. Так, поскольку, если будет доказана вина врача в смерти пациента, то ему грозит тюрьма. Не так, ибо он такой же совестливый и сочувствующий человек, как и любой другой, и не может проходить равнодушно мимо факта смерти пациента.

– Во-первых, далеко не все являются совестливыми и сочувствующими. Тем более что профессиональная деятельность врача, неоднократно сталкивающегося со смертью пациентов, делает его менее чувствительным к смерти как таковой по сравнению с теми, кому не приходится общаться с тяжелобольными людьми. Во-вторых, нередко врачебное сословие состоит в профессиональном сговоре, в результате чего лечащий врач, чей пациент может оказаться в морге, как правило, получает оправдание. Разве не известны многочисленные случаи, когда пациент умирает именно по вине врача, но его коллеги предпринимают все усилия для того, чтобы подтвердить его профессионализм и исключить осуждение или отстранение от работы?

– Такие случаи действительно бывают. Но профессиональная солидарность проявляется на всех уровнях жизни общества, а не только в медицинском сословии. Кроме того, не стоит всех врачей мазать одной черной краской. Среди них немало честных, принципиальных, знающих свое дело профессионалов, не идущих на сделку ни со своей совестью, ни с вышестоящими должностными лицами.

– Много ли таких врачей, для которых основными ценностями жизни становятся не его величество деньги, большие деньги, от соблазна которых редко кто может устоять, а честность и порядочность? – сокрушенно изрек вопрошатель.

– Они есть, – твердо заметил ответчик. – И будем надеяться, что в России не перевелись добросовестные, честно и профессионально выполняющие свою работу врачи.

– А как же быть с тем, что смерть пациента – это трагедия, невосполнимая утрата для его близких и родственников, в то время как для врачей – не более чем издержки их профессиональной деятельности?

– К сожалению, такова жизнь. Смерть многих десятков и даже тысяч людей во время военных действий, террористических актов и катаклизмов природы, будь то землетрясения или наводнения, – не более, чем статистика. Смерть одного, близкого тебе человека – трагедия, горе. У врачей есть своя статистика смертей, не столько вызывающая скорбь, сколько взывающая к размышлениям о том, что необходимо предпринять для уменьшения смертности в конкретной больнице и при лечении пациентов вообще.

– Не означает ли это, что врачи настолько привыкают к возможной смерти своих пациентов, что становятся бездушными?

– Нет, не означает. Известны случаи, когда, скажем, во время своей первой самостоятельной операции молодой хирург теряет своего пациента. Находясь под тягостным впечатлением от происшедшего и переживая из-за смерти пациента, он может оказаться в таком эмоциональном состоянии, что больше никогда не возьмет в руки скальпель.

– Но разве близким и родственникам умершего от этого легче? Зачем допускать к операционному столу начинающих врачей, которые не имеют никакого опыта?

– Близким и родственникам умершего, конечно, не легче от того, что не справившийся со своей работой молодой врач больше никогда не встанет за операционный стол. Но все медицинские светила были когда-то молодыми и начинающими. Без практики не станешь квалифицированным специалистом.

– Не слишком ли дорогую цену приходится платить пациентам, являясь фактически подопытными кроликами, прежде чем молодой врач приобретет необходимую квалификацию?

– Какой бы дорогой ни была эта цена, но достижения медицины обусловлены наличием заболевших людей, в том числе и скончавшихся во время лечения. Возможно, это звучит цинично, но прогресс в области медицины достигается за счет смерти больных людей.

– Ничего себе! Зачем нужен такой прогресс, который покоится на костях усопших? – воскликнул вопрошающий.

– Не знаю, как ты воспримешь такую мысль, – задумчиво сказал ответчик. – Это может показаться абсурдным, но чем меньше результатов достигается при лечении больных, тем лучше для развития медицины.

– Чушь. Все как раз наоборот. Чем успешнее лечение, тем лучше для медицины. Не так ли?

– Да, если врачам удается спасти тяжелобольного человека, то это свидетельствует и о прогрессе в сфере медицины и о должной квалификации того или иного специалиста. Можно и нужно радоваться спасению больного. Испытывать чувство удовлетворения от достижений медицины и исполненного врачебного долга. Но случаи благоприятного исхода при лечении больных могут притупить бдительность врача. Они не вызывают в нем потребность дальнейшего поиска. И, напротив, как это ни печально, но летальный исход больного заставляет врача думать над тем, почему это произошло, что следовало предпринять, почему использованные им методы лечения и выписанные лекарства не сработали должным образом. В этом смысле неблагоприятный исход лечения – тот стимул, который толкает врача на поиски чего-то нового, если, разумеется, он думающий специалист, а не ремесленник, пусть даже хорошо выполняющий свои должностные обязанности.

– Признаться, раньше я не думал об этом, – не то соглашаясь, не то сомневаясь промолвил вопрошатель. – Все как-то перевернуто с ног на голову. Может быть, ты хочешь таким образом оправдать врачей, по чьей вине некоторые больные оказываются мертвецами?

– Ничего подобного, – спокойно заметил ответчик. – Больные умирают не только в результате врачебных ошибок. Медицина еще не настолько шагнула вперед, чтобы вообще исключить летальные исходы. Несмотря на современные достижения, включая использование нанотехнологий, сегодня медицинские знания не могут исчерпывающим образом объяснить ни причины ряда заболеваний, ни то, почему при тех же самых методах лечения один пациент выздоравливает, а другой умирает. Человек по-прежнему остается загадкой, над решением которой билось не одно поколение врачей. Увы, но люди смертны, как бы они ни стремились достичь бессмертия различными средствами, включая медицину.

– С последним соображением я вполне согласен. Вопрошатель и ответчик отошли в сторону, освободив пространство внутреннего мира не только для иных персонажей, но и для других переживаний, размышлений.

Левин вернулся в свою палату, тщательно вымыл руки и лицо. Поскольку в палате было по-прежнему душно. то, прихватив с собой ручку и бумагу, он вышел в коридор.

Левин не мог выйти из здания неврологического отделения и прогуляться по территории больницы. Началось время обхода врачей, хотя по опыту предыдущего дня он понимал, что лечащий врач появится в его палате нескоро. Поэтому он сел на один из стульев, расположенных у стены напротив палаты, чтобы иметь возможность увидеть лечащего врача и успеть добраться до своей кровати.

По прошествии нескольких минут он бросил взгляд в сторону того отсека, где расположены комнаты для платных пациентов. Там никого не было. Мягкие кожаные кресла и радующая взор растительность манили к себе. И хотя перед этим отсеком в коридоре по-прежнему стояла кровать, занятая, правда, уже другой, не полной, а напротив, худощавой женщиной, он все же решился перебраться со своего места в больничный «рай», тем более что по коридору взад и вперед сновали медсестры и обслуживающий персонал, своими действиями и разговорами затрудняющие погружение в собственные мысли.

Перебравшись в райский уголок, Левин пошире открыл створку окна, чтобы создать еще больший доступ свежего воздуха. Ему хорошо была видна часть коридора, вплоть до той комнаты, в которой собирались врачи, лечащие больных на этаже, поэтому он не испытывал излишних волнений от того, что может пропустить приход своего лечащего врача в палату.

Чуть расслабившись, Левин решил восполнить тот пробел, который был обнаружен во время предшествующего самоанализа. Тогда выявилась цепочка «сломанная фаланга пальца ноги – появление тромба – медикаментозное лечение на протяжении двух месяцев – аритмогенный коллапс – «скорая помощь» – госпитализация вследствие мерцательной аритмии».

Но, быть может, эта цепочка состоит из большего количества звеньев? Тех звеньев, которые предшествовали несчастному случаю, связанному с травмой ноги?

Мысли обратились вспять. Воспоминания прошлого всполохом ворвались в сознание. Оттесняемые временными рамками и те, и другие дошли до неприятного события, случившегося десять – двенадцать лет тому назад.

Левин возвратился в город с дачи, где на протяжении длительного времени поочередно работал в саду и писал стихи, отдыхал и предавался созерцанию, наслаждался возможностью побывать наедине с природой и самим собой. К вечеру почувствовал себя плохо. Невыносимо болел живот, поднялась температура. Ночью не мог не только спать, но и лежать. Боли не отпускали. Сидел на постели, поджав ноги к животу, что давало возможность хоть как-то уменьшить ту резь, которая донимала его в лежачем положении.

Под утро срочно пришлось бежать в туалетную комнату. Началась жуткая рвота. Выворачивало наизнанку. И так повторялось несколько раз. Желудок не принимал никакой еды. Попробовал выпить черный чай. Не помогло, так как едва добежал до туалетной комнаты. Позднее решил обратиться к зеленому чаю. Результат тот же. Словом, провел в скрюченном положении целый день.

Одна из возможных причин такого острого состояния – отравление. Но жена чувствовала себя нормально, а его постоянно крутило, хотя они ели одно и то же. Причем речь шла о домашней еде, которую, как обычно, в последнее время готовила жена.

Левин терпел, как мог. Не поддавался на уговоры жены пригласить на дом врача. Однако к вечеру стало хуже и, видя его мучения, жена тайком позвонила в «скорую помощь». Позвонила впервые в жизни, поскольку никогда ранее ему не требовалась «скорая помощь».

Когда в квартире появился врач «скорой помощи», то Левину пришлось лечь на диван и дать себя осмотреть. Женщина-врач расспросила, что он ел накануне, когда почувствовал острую боль и каково сейчас общее состояние. Она внимательно осмотрела его, измерила давление и померила температуру. Надавливанием пальцами рук в области живота, выяснила, когда у него возникает наиболее резкая боль. На основе осмотра она поставила диагноз: острый аппендицит, требующий немедленной госпитализации. Потом позвонила по телефону и выяснила, в какой больнице есть свободное место и куда его следует доставить. Оказалось, что поблизости от дома ни одна больница не может его принять, придется ехать куда-то к черту на кулички, причем в инфекционное отделение.

Узнав об этом, Левин наотрез отказался. Врач убеждала в необходимости немедленно поехать с ними, поскольку в противном случае не может поручиться за то, что с ним не случится чего-нибудь непоправимого. Она говорила, что положение серьезное и с острым аппендицитом шутки плохи. В свою очередь, Левин высказал свое твердое решение остаться дома и подписать любую бумагу, которая для этого потребуется. Дал обещание, что, если ночью или утром станет совсем плохо, то он непременно снова обратится за профессиональной помощью.

Врач оказалась не только опытным, но и чутким работником «скорой помощи». Она не только взяла с Левина расписку об отказе ехать в больницу, тем самым обеспечивая себе правовую гарантию на случай, если с ним действительно что-нибудь произойдет. Узнав, к какой поликлинике он прикреплен, она позвонила туда, сообщила о случившемся и попросила передать его терапевту, чтобы утром или в течение дня он непременно навестил его.

«Что же было дальше? – задавал Левин себе вопрос, пытаясь вспомнить детали того дня и последующего времени.

Воспоминания отчетливо всплыли на поверхность сознания. Причем они позволили воссоздать ту картину в ее мельчайших подробностях, на которые раньше Левин не обращал внимания. Как бы там ни было, но Левину удалось зафиксировать следующее.

Острая боль не утихала. Он предпочитал сидячее положение и ничего не ел. Рвота иссякла, поскольку нечему было выплескиваться наружу. Ближе к ночи ему удалось лечь, поджав ноги к животу. Потом он уснул, и в какое-то мгновение его посетило короткое, но довольно странное сновидение. Точнее, небольшой сюжет из того, что удалось запомнить.

Он увидел какое-то неведомое пространство. В нем происходит хаотическое движение небольших по размеру красных и черных шариков. Они крутятся в этом пространстве, совершая своего рода броуновское движение. Одни шарики залетают в лунки, имеющиеся в этом пространстве, а другие, напротив, вылетают из них. Постепенно движение затихает и все шарики оказываются в своих лунках. Наступает покой и тишина.

Неизвестно, как долго он проспал после того, как ему приснилось это сновидение. Но при пробуждении он чувствовал себя значительно лучше, чем накануне. Время от времени боль еще давала знать о себе, но была уже не такой острой.

Левин интерпретировал это сновидение таким образом: телесное недомогание отступает, внутренняя напряженность снимается, все начинает приходить в свою норму. Оставалось только поблагодарить свое бессознательное, которое, с одной стороны, отразило в сновидении то, что творилось в организме, а с другой стороны, подсказало правильное решение не поддаваться панике и не соглашаться на госпитализацию.

После обеда пришел лечащий врач, который наблюдал Левина на протяжении последних нескольких лет. Это не значит, что Левин постоянно обращался к нему и не вылезал из поликлиники. Просто раз в год он был обязан пройти диспансеризацию, что и делал, так как в противном случае это грозило отчислением от той спецполиклиники, к которой был прикреплен.

Раньше, когда в нашей стране была еще бесплатная медицина, подобная диспансеризация, предполагающая сдачу анализов и обращение к различным специалистам, включая невропатолога, хирурга, офтальмолога, дерматолога и ряда других, составляла непременный атрибут системы отечественного здравоохранения. Если ты прикреплялся к определенному лечащему врачу, он нес за тебя персональную ответственность. Подопечный мог забыть пройти очередную диспансеризацию, и тогда ему могли позвонить домой и напомнить о необходимости придти в поликлинику.

Сейчас все по-другому. Никто не только не звонит с соответствующим напоминанием, но и не следит за тем, насколько давно ты был на приеме у лечащего врача. Не посещаешь – и хорошо. У врача остается больше свободного времени для себя, для дополнительного заработка. Не случайно среди врачей бытует такая байка. Вопрос: почему многие врачи работают сегодня на полуторной ставке? Ответ: потому что на одну ставку не проживешь, а на две жить некогда.

Совершив очередной зигзаг, мысли Левина вернулись к воспоминаниям того периода. Итак, пришедший на дом терапевт выслушал рассказ о тех страданиях, которые Левину пришлось перенести за последние два дня и том диагнозе, который был поставлен врачом «скорой помощи». Измерил давление, прощупал живот, спросил, какая сейчас у него температура и как он себя чувствует. Потом поставил свой диагноз: это не острый аппендицит, а холецистит. Необходимо сделать ультразвуковое обследование. Так что, если самочувствие позволит, то через два-три дня надо будет прийти в поликлинику. Она выписала направление на обследование внутренних органов брюшной полости. Посоветовала полежать дома несколько дней. В случае ухудшения состояния немедленно звонить дежурному врачу поликлиники.

На следующий день Левин не чувствовал никаких болей, хотя и испытывал некий дискомфорт. Позвонил в поликлинику, уточнил часы приема врача и, захватив все необходимое, включая простыню и полотенце, пошел на УЗИ. После завершения обследования специалист сообщил, что речь не идет ни об остром аппендиците, ни о холецистите. Причина имевших место несколько дней тому назад острых болей в области живота заключается в чем-то ином. В чем именно, неизвестно. Во всяком случае на основании проведенного обследования ничего определенного сказать нельзя. Единственное, что удалось обнаружить, так это незначительный изгиб желчного пузыря, который никак не мог сказаться на пережитом приступе, поскольку этот изгиб врожденный.

«Ничего себе, – подумал Левин в тот момент, – вот уже более 20 лет прикреплен к спецполиклинике, сдавал столько анализов и проходил столько обследований и вдруг выявилось то, что, оказывается, свойственно мне от рождения!»

Поскольку результаты обследования ничего не дали в плане выявления конкретной причины того критического состояния, которое пережил Левин, то лечащий врач выписал направление на обследование к другим специалистам. Проверили почки, печень и другие органы тела. Не обнаружили никаких отклонений от нормального функционирования. Так и подмывало рассказать лечащему врачу анекдот, как раз подходящий для этого случая.

«Пациент прошел все необходимые анализы и обследования. Их результаты показали, что у него в организме лишнее количество песка и камней. Когда врач сообщил ему об этом и предложил медикаментозное лечение, то он, не придавая особого значения услышанному, сказал: «Найдете еще цемент, приступлю к строительству дачи»».

Шутка шуткой, но ни один из тех специалистов, к которым направлял Левина терапевт, не выявил подлинной причины того, что с ним произошло. Лишь хирург, разведя руками, обрадовал: «Скорее всего, это было отравление». Фактически он повторил шутку одного из известных отечественных юмористов. На что бы ни жаловался пациент, на головную боль, расстройство желудка, хроническую бессонницу, врач неизменно говорил пациенту одно и то же: «Это вы, батенька, съели что-нибудь».

Через некоторое время Левин прекратил хождение по специалистам. Не только для лечения, но и для обследования необходимо иметь богатырское здоровье. И физическое, и психическое, поскольку тратишь подчас столько времени и сил, а результатов нет никаких. Словом, он так и остался в неведении относительно причины недуга.

На протяжении многих лет подобное не повторялось. Хотя, прислушиваясь к своему организму, Левин не мог не заметить тех перемен, которые произошли после того случая. Если на протяжении многих десятилетий самоорганизация деятельности организма способствовала поддержанию когда-то выработанного и с годами установленного режима (гигиена тела, регулярное и точное по расписанию опорожнения кишечника, очередность соответствующих процедур), то после того срыва, произошел сбой во временном режиме. И с этим Левин уже не мог ничего поделать. Другое дело, что подобная дисфункциональность некоторых органов не доставляла ему особых хлопот. С годами каждому человеку приходится менять ритм работы и отдыха в зависимости от того, что требует его организм.

Прошло еще лет десять, и снова произошел аналогичный сбой. Правда, он не сопровождался рвотой и столь острой болью, как это было в первый раз. Тем не менее сходная боль давала знать о себе, и Левину вновь пришлось принимать такую же, как и в прошлый раз, позу, которая помогала переносить боль. Через день он чувствовал себя лучше, хотя, скажем, при кашле остаточные явления давали знать о себе и вызывали неприятные ощущения.

В то время жена Левина случайно попала на прием к пожилой женщине-терапевту, которая была заслуженным врачом России и обслуживала исключительно академиков. Было летнее время. Больные разъехались по своим дачам. Многие врачи ушли в отпуск. Когда жена обратилась в регистратуру со своими проблемами, то на тот момент в поликлинике принимала именно эта заслуженная женщина-терапевт, на прием к которой ранее записывали пациентов, принадлежащих к сонму академиков, в исключительных случаях членов-корреспондентов.

Вернувшись из поликлиники, жена с восторгом отозвалась об этом враче. Видя жену Левина в первый раз, она с ходу назвала все диагнозы, поставленные предшествующими врачами. Она так расхваливала ее и убеждала обратиться к ней именно в момент приступа.

– Тогда, – говорила она Левину, – не смогли выявить причины заболевания, а сейчас есть возможность побывать у классного врача, у которого лечатся одни академики. Когда представится еще такая возможность! Грех не воспользоваться ею. Тем более что сейчас нет никаких очередей в поликлинике.

В конце концов, Левин поддался на уговоры жены, узнал по телефону, в какие часы принимает этот врач, и пошел к ней на прием.

Когда он вошел в кабинет, то передо ним оказалась седая, умудренная опытом женщина, которой по внешнему виду можно было дать лет 70. Она даже не взглянула на принесенную медицинскую карту и не стала ни о чем расспрашивать, как это обычно делают другие терапевты. Вместо этого она попросила его встать, отвела чуть в сторону от стула, на котором он сидел, и стала осматривать. Пройдясь руками по телу и лицу, сообщила о том, что обнаружила в связи с его общим физическим состоянием. Многое, хотя и не все, совпало с тем, что он знал. Кое-что не вписывалось в те ощущения, которые он испытывал. Но его особенно поразило то, что касалось ноги.

– Когда-то давно вы испытывали трудности при ходьбе, – сказала она в заключении осмотра. – Возможно, у вас был перелом.

– Да, – с недоумением подтвердил Левин, вспомнив об одном случае, который произошел с ним в детстве.

– Вот видите, – удовлетворенно заметила врач. – Можно и без медицинской карты точно определить некоторые болевые точки организма человека. Я еще не смотрела историю ваших заболеваний, тем не менее кое-что обнаружила. А теперь садитесь и рассказывайте, что вас привело ко мне.

Левин был поражен ее проницательностью, а точнее, профессионализмом, который она продемонстрировала. Насколько возможно рассказал о том, что его беспокоит. Рассказал не только о последнем случае, имевшем место пару дней тому назад, но и о соответствующем сбое, происшедшем десять лет тому назад. Посетовал на то, что, к сожалению, предшествующие специалисты не смогли определить точную причину недуга.

Заслуженный врач выслушала Левина, ознакомилась с записями в его медицинской карте и заключила:

– Давайте сделаем необходимые анализы и проведем дополнительные обследования, которые, как я успела заметить, вы еще не проходили.

– Хорошо, – безоговорочно согласился Левин.

– Будем постепенно продвигаться вперед. Сделаем сначала обширное ультразвуковое обследование. Затем, если ничего не обнаружится, выпишу вам направление на гастроскопию и колоноскопию. А там видно будет. Вам не приходилось делать гастроскопию?

– Нет, – признался Левин. – Никогда в жизни не прибегал ни к гастроскопии, ни к колоноскопии. Не было в этом никакой необходимости.

– И слава Богу, что до сих пор вас минула чаша сия, – удовлетворенно заметила врач. – Но возраст есть возраст и, коль скоро вы уже два раза столкнулись с резкими болями, то придется сделать дополнительные обследования. Возможно, мы получим необходимые результаты. Или во всяком случае они помогут сузить круг тех причин, которые болезненным образом сказываются на вашем организме.

– Вся надежда на вас, – сделал комплимент Левин, отдавая должное профессионализму врача.

– Попробую сделать все, от меня зависящее. Итак, вот вам направление на УЗИ и гастроскопию. Получим результаты, тогда решим, делать ли колоноскопию.

Левин поблагодарил столь опытного и участливого врача. Уходя от нее, подумал:

«Вот что значит быть настоящим профессионалом в своем деле! Без всяких анализов с ходу выявила некоторые мои слабые места. Не случайно у нее лечатся не простые смертные, а исключительно действительные члены большой Академии наук. Как хорошо, что я оказался у нее на приеме. А ведь могла бы и отказать».

В последующие дни он сдавал все необходимые анализы, записывался на прием к специалистам и ходил по разным кабинетам, где проводились те или иные обследования. Ультразвуковое обследование не выявило ничего нового. Гастроскопия показала, что желудок в порядке и у него нет ничего такого, что могло бы вызвать беспокойство.

После этого он вновь пришел на прием к заслуженному врачу и получил направление на колоноскопию. При этом врач пустилась в пространные рассуждения и посвятила его в некоторые тонкости питания, связанные с ожирением, особенно в США и других развитых странах, которые вовсе не интересовали его, поскольку, с одной стороны, он знал об этом, а с другой стороны, это не имело никакого отношения к нему, так как на протяжении многих десятилетий у него был стабильный вес, соответствующий его росту и образу жизни. Но, как выяснилось, врач поделилась с ним информацией, которую она почерпнула на конференции и которая заинтересовала ее.

Левин психологически настраивал себя на колоноскопию, поскольку от многих слышал, что это довольно неприятная по ощущениям процедура. Не менее неприятная, чем гастроскопия. И, может быть, поэтому довольно легко перенес и то, и другое обследование. Что касается колоноскопии, то результаты этого обследования, так же как и все предыдущие, подтвердили нормальное состояние соответствующих внутренних органов.

Разумеется, можно было поздравить себя с тем, что не обнаружено никаких, тем более злокачественных опухолей. И это прекрасно. Но почему за последние десять лет организм дал два болезненных сбоя? Подобно другим специалистам, заслуженный врач России оказался бессильным в выявлении подлинной причины того, что произошло с Левиным.

– Давайте подождем, – предложила она. – Понаблюдайте за собой. И если вновь столкнетесь с такой же ситуацией, то есть будете ощущать аналогичные боли, то немедленно обращайтесь ко мне.

Совет, конечно, разумный. Но от этого не легче, поскольку как врачи, так и пациент оставались в неведении относительно причины время от времени проявляющегося сбоя, когда функционирование организма отклонялось от привычной саморегуляции.

Другое дело, что тем самым подтвердилась простая истина. Человек – такое сложное создание природы, окончательное постижение тайны которого практически невозможно. Его тело, душа и дух находятся в таких тесных, замысловатых отношениях между собой, которые имеют, видимо, не только прямые и обратные причинно-следственные связи. Он может быть физически здоровым, но духовно нищим. Физически слабым, но духовно сильным. Сколько людей, столько и различных комбинаций между телом, душой и духом.

Академическая медицина основывается, как правило, на выявлении причинно-следственных связей. Нарушение функционирования одного внутреннего органа болезненно сказывается на всем организме человека. Изучение телесности – ключ к пониманию его болезней и залог успешного лечения. Но телесное сказывается и на психическом состоянии человека. Одно обусловливает другое. Поэтому некоторые врачи специализируются в области психосоматики.

А вот проблематика духа чаще всего оказывается вне поля зрения медиков. Эту лакуну заполняет религия, апеллирующая к духовности человека, и церковь, обращающаяся к его физическим и психическим недугам, приносящим страдания. Не случайно, часть людей обращается к религии и начинает ходить в церковь именно тогда, когда медицина оказывается бессильной перед их заболеваниями или происходит какое-то чудо, в результате которого они излечиваются вопреки академической медицине.