Текст книги "Синдром Титаника"

– Скажи, уважаемый, разве я не прав.

– Ты, безусловно, прав, – подтвердил раввин.

Не успел уйти удовлетворенный ответом мужчина, как из другой комнаты вышла к раввину его жена. Она все слышала и поэтому в недоумении спросила своего мужа:

– Как же так? Ведь не могут обратившиеся к тебе мужчины быть одновременно правыми. Кто-то из них явно неправ.

– И ты права, дорогая, – спокойно заметил раввин». «Стало быть, – рассуждал Левин, – мои внутренние голоса, принадлежащие ленивцу и трудоголику, оба глаголят истину. Другое дело, что мне самому предстоит решить, что делать дальше. Голоса голосами, а выбор между ленью и интеллектуальной деятельностью должен осуществить я сам. Да и ответственность за принятие решения лежит лично на мне.

Впрочем, для меня лично выбор не столь уж и сложен. Во всяком случае в данный момент, когда я спокойно обосновался на скамейке, пусть тело ленится, мышцы расслабляются, а лицо вбирает щадящие, апрельские ультрафиолетовые лучи. Другое дело – душа. Она, согласно одному из отечественных поэтов, „обязана трудиться и день, и ночь“. Вот и прекрасный выход из положения».

Придя к компромиссу между ленивцем и трудоголиком, Левин без всякого напряжения стал восстанавливать в памяти разрозненные события, которые, как надеялся, помогут разобраться в том, почему он попал в больницу.

Итак, утром в субботу он потерял сознание и упал. Жена вызвала «скорую помощь». Приехавший врач констатировал: аритмогенный коллапс, необходима госпитализация.

Но что этому предшествовало? Что послужило причиной того, что организм не справился с определенными нагрузками?

Потеря сознания произошла пятнадцать-двадцать минут спустя после того, как он начал читать лекцию по Скайпу. Если бы это имело место в середине или конце восьмичасовой лекции, то тогда можно было бы сделать вполне приемлемое предположение, что это напряжение и усталость так сказались на организме, что он не выдержал и дал сбой.

Но во-первых, Левин заранее настроился на восьмичасовую лекцию и не чувствовал никакой усталости. Кроме того, его организм выдерживал и более значительные нагрузки, когда подчас приходилось читать десятичасовые лекции по три дня подряд.

Во-вторых, на протяжении десятилетий жизни сердце никогда не подводило Левина. Оно не досаждало ему своими перебоями, а он попросту не обращал на него никакого внимания. Запросто выдерживал такие физические нагрузки, которые далеко не под силу даже молодому организму. Еще год тому назад, зимой без особого труда мог проходить на лыжах по тридцать – сорок, а иногда и по пятьдесят километров в день. Однажды даже умудрился пройти около восьмидесяти километров за пять часов пятьдесят минут. Правда, этому способствовали благоприятные условия: располагающая к прогулке погода, чуть обледеневший снежный настил, позволяющий развивать приличную скорость и отсутствие в будний день недели других лыжников, на разговоры с которыми уходит время.

Стало быть, в субботу он был в привычной для себя физической форме, тем не менее соматический симптом в виде аритмогенного коллапса оказался не только ярко выраженным, но и привел его на больничную койку.

Аритмогенный коллапс мог возникнуть не из-за физических нагрузок, а в результате внутрипсихического конфликта, связанного с какими-либо переживаниями.

«Какие переживания ты испытывал в последнее время? – задал он сам себе вопрос. – Может быть, волновался по поводу того, как пройдет восьмичасовая лекция? Испытывал переживания, связанные с организацией лекций по Скайпу?»

Действительно, организация лекций по Скайпу вызвала дополнительные хлопоты и переживания. Предполагалось, что лекционный курс (три дня по восемь часов) он будет читать в здании учебного института, для чего необходимо обустроить соответствующее рабочее место. Однако в силу определенных причин организационный процесс затягивался, и Левин принял решение читать курс лекций в домашних условиях.

Сперва он настроился на то, что предстоящую работу будет осуществлять в своем рабочем кабинете. Однако, предварительно связавшись с руководителем группы из другого города и видя изображение картинки, понял, что необходимо поменять положение. Слушателям воспринимать восьмичасовую лекции трудно. А если учесть еще застывшую картинку, разбавляемую лишь ограниченными движениями лектора, то можно представить, насколько непросто будет удерживать внимание слушателей. Поэтому Левин перешел с компьютером в другую комнату, в которой стоит аквариум. Расположился на большом круглом столе таким образом, чтобы аквариум находился за его спиной и чтобы слушатели могли видеть хаотическое движение, совершаемое рыбками. Подобный фон должен был способствовать созданию такой атмосферы, которая в силу дополнительной динамики благоприятствовала бы восприятию лекционного материала.

Что касается волнений и переживаний, связанных с непосредственным чтением курса лекций, то они были привычными, не выходящими за рамки того, что Левину приходилось испытывать ранее, так что психогенный фактор никак не мог быть той основной причиной, которая привела к аритмогенному коллапсу.

Таким образом, физическое и психическое состояние Левина утром в субботу не было критическим. Бывали времена и похуже, когда он испытывал физическое утомление, а волнения и переживания не давали возможности спокойно спать по ночам. Несколько раз приходилось летать ночными рейсами в другие города и, не сомкнув глаз, рано утром приступать к чтению лекций. Но ничего подобного, что случилось утром в субботу, ранее с ним не происходило.

Значит, аритмогенный коллапс напрямую не связан с событиями утра в субботы, тем более что на протяжении многих дней, предшествующих потере сознания, его самочувствие было вполне нормальным. Точнее, оно было обычным и привычным для него.

«Придется, – подумал он, – обратиться к другим происшествиям, имевшим место на протяжении последних нескольких месяцев».

Да, было одно неприятное «открытие», которое преподнесли ему врачи за три месяца до аритмогенного коллапса. Он проходил очередное обследование в поликлинике, вызванное попытками врачей различных специализаций выявить то, что однажды породило острую боль в области живота, которая сопровождалась небольшой температурой и продолжалась на протяжении двух-трех дней. Заодно он показался хирургу, специализирующемуся по сосудам, поскольку его несколько беспокоила припухлось в лодыжке.

Хирург направил его на ультразвуковое обследование (УЗИ). Левин по обыкновению шутил, а осматривающая его женщина-специалист, видя его загорелое тело, была не прочь поддержать шутливый тон. И вдруг она прекратила свою работу и что-то сказала находящейся рядом медсестре. Потом они обе вышли, предварительно сказав, что через минутку придут. Через несколько минут в кабинете появился еще один врач. Женщина-специалист водила прибором по ноге Левина, показывала другому врачу то, что было видно на мониторе. Отойдя в сторону, она позвонила по телефону, и еще через пару минут в кабинет пришел тот хирург, который направил его на УЗИ.

Когда закончился осмотр, Левина попросили выйти в коридор. Он ждал результатов обследования. И совершенно случайно узнал от медсестры, которая делала запись пациентов на УЗИ, что у них переполох.

Она не знала, что именно Левин вызвал такой переполох:

– Представляете, – возбужденно говорила она, приняв Левина за очередного пациента, ожидающего приема к врачу. – На моей памяти такого не было, чтобы врачи так беспокоились. Оказывается, у вполне здорового мужчины такой тромб, что не приведи господь. Подняли на ноги врачей. Хотели этого мужчину сразу же вести в больницу. И вот сейчас обсуждают между собой, что делать.

Пришлось сделать вид, что он хорошо ее понимает. Даже посочувствовал. Ведь не говорить же ей, о ком идет речь! Поэтому Левин спокойно выслушал ее и отошел в сторону.

Самое интересное, что у него не было никакой паники. Совершенно не волновался и не переживал. Ждал, что скажут врачи. Через некоторое время из своего кабинета вышла женщина-специалист, отдала ему в руки результаты УЗИ и пояснила, что обо всем ему подробно расскажет хирург, который к тому времени пошел на свое рабочее место.

Левин вернулся в кабинет хирурга, который внимательно изучил результаты УЗИ, после чего дал следующее разъяснение:

– У вас тромб в нижней конечности правой ноги. Он образовался недавно. Пока положение не настолько критическое, чтобы прибегать к хирургическому вмешательству. Но вы должны понимать, что в случае отрыва его может быть летальный исход. Кроме того, у вас тромб под коленом той же ноги. Но этот тромб образовался давно.

– И что же делать? – спокойно спросил Левин.

– Запишитесь ко мне на прием на следующей неделе, – так же спокойно ответил хирург. – Посмотрим, как будет вести себя ваша нога. Одновременно будем проводить медикаментозное лечение. Сейчас я выпишу то, что вам придется принимать.

Глядя в экран монитора, хирург опустил руки на клавиатуру и стал заполнять какую-то форму. Затем вывел на принтере выписку из болезни, подклеил ее в медицинскую карту и написал на отдельном листке названия медицинских препаратов.

Передавая этот листок Левину, он пояснил:

– Я выписал вам флогензин. Будете принимать по две таблетки три раза в день до еды. Детралекс – по одной таблетке два раза в день. Принимать с едой. И кардиомагнил, который принимать один раз в день по одной таблетке.

– На какой срок рассчитан данный кур медикаментозного лечения? – уточнил Левин.

– Флогензин и детралекс – в течение двух месяцев. Кардиомагнил – постоянно.

– То есть? – не понял Левин.

– Кардиомагнил необходимо принимать на протяжении всей оставшейся жизни.

В конце визита хирург добавил:

– Если почувствуете себя плохо в ближайшие дни, немедленно звоните в поликлинику и приходите на прием.

Левин поблагодарил специализирующегося по сосудам хирурга и вышел из кабинета. Пока спускался вниз на лифте, из закоулков памяти выскочил один разговор, который состоялся между врачом и пациентом: «– С вашими болезнями, батенька, отныне вам нельзя ни пить, ни курить, ни заниматься любовью, – ласково глядя на пациента, промолвил врач. – Если хотите жить, отрекитесь от всего этого.

– Но на фига мне такая жизнь, если я не буду курить, пить и не заниматься сексом! – недоуменно воскликнул пациент».

Оказывается, и Левин должен теперь всю жизнь принимать кардиомагнил, если дорожит своей жизнью. Пока он переваривал полученные от хирурга предписания, на ум пришла другая история, которая приключилась с ним несколько лет тому назад.

Как-то под Новый год Левин сбивал с крыши своего дачного домика сосульки. Они падали, ему приходилось лавировать, чтобы они не задели его. Однако несколько раз крошки от сосулек падали на его лицо, и с этим ничего нельзя было поделать. Потом на Новый год в гостях одна из его знакомая обратила внимание на то, что один глаз у него покраснел. Он взглянул на себя в зеркало и увидел покраснение. Была возможность обратиться к врачу в поселковую больницу. Врач порекомендовал время от времени накладывать на глаз тампон, смоченный заваренным, но остывшим чаем.

– И обязательно обратитесь к офтальмологу в той поликлинике, к которой прикреплены.

Левин так и сделал. Через несколько дней пришел на прием к офтальмологу. На импортной аппаратуре женщина-врач проверила глазное давление и остроту зрения, сделала соответствующие замеры. Затем сказала:

– Из медицинской карты выходит, что вам более сорока лет.

Левин усмехнулся про себя, поскольку в то время ему было далеко за пятьдесят.

– А после сорока лет у многих развивается глаукома. У вас все предпосылки к этому. Зачем доводить дело до операции, которая стоит не малых денег. Надо сейчас приняться за серьезное лечение. Есть прекрасный импортный препарат. Кстати, вот и реклама его.

С этими словами она взяла со своего стола рекламу данного препарата и передала ее Левину. Потом добавила:

– Спросите в аптеке это лекарство. Очень рекомендую. И дело до операции не дойдет, если будете осторожно обращаться со своими глазами.

По совету офтальмолога Левин обратился в ближайшую аптеку. Продавщица нашла лекарство, и он попытался прочитать, что написано на упаковке. Но шрифт был таким мелким, что, как говорится, «сломаешь глаза». Единственное, что, пожалуй, он понял, так это то, что лекарство изготовлено в Швейцарии.

Тогда он спросил продавщицу, имеются ли у этого лекарства какие-либо противопоказания и каковы отзывы о нем.

– Никаких, – тут же ответила продавщица. – Это швейцарское лекарство на нашем рынке уже восемь лет. Никто не жаловался. Надежная фирма.

Левин попросил дать ему медицинский справочник, который должен быть в любой аптеке и из которого он мог бы почерпнуть более подробную информацию о волшебном щвейцарском лекарстве. Продавщица выполнила просьбу.

По мере того, как Левин знакомился с этим чудо-лекарстовом, ему становилось все яснее, что оно явно не для него. И дело не в том, что оно было дорогостоящим. Как говорится, для сохранения здоровья никаких денег не жалко, если, разумеется, они есть. Дело совсем в другом.

С одной стороны, отсутствие противопоказаний и предупреждений о каких-либо возможных негативных последствиях всегда подозрительно. Лично для Левина это сигнал о том, что надо подальше держаться от подобных лекарств по той простой причине, что любое лекарство несет в себе не только позитивный, но и негативный заряд. Наглядной иллюстрацией того может быть старый, но не утратившей своей актуальности анекдот.

«Пациент приходит на прием к офтальмологу. После осмотра и проверки зрения врач выписывает лекарство и поясняет, как, когда и сколько принимать. Довольный пациент направляется к выходу, но затем оборачивается и спрашивает врача:

– После приема лекарства я буду хорошо видеть?

– Не сомневайтесь, будете видеть хорошо, – кивает головой врач, – но плохо слышать.

– Как плохо слышать? – оторопел пациент. – А нельзя что-нибудь сделать, чтобы я хорошо слышал?

– Отчего же, – успокаивает врач, – конечно, можно. Он выписывает новое лекарство и также подробно рассказывает, как его принимать.

Пациент берет рецепт и снова обращается к врачу:

– Извините, но я действительно буду лучше слышать?

– Даже не сомневайтесь. Правда, будете плохо ходить».

В принципе любое лекарство может оказывать как позитивное, так и негативное воздействие на человека. И в этом нет ничего особенного. Любая человеческая деятельность имеет и позитивные, и негативные последствия. Просто мы ориентируемся, как правило, на позитивные результаты и не хотим замечать или не предусматриваем того, что в ближайшей или отдаленной перспективе негативные последствия обязательно дадут о себе знать. Это нормальное положение, соответствующее диалектике развития человека. Это нормальная амбивалентность, сопровождающая нашу жизнь.

Другое дело, что современная фармакология превратилась в доходный бизнес, не только сопровождающийся подделкой различных лекарств, но и скрывающий реально существующие, а также возможные в перспективе негативные последствия их употребления.

Это вовсе не означает, что вообще не следует принимать какие-либо лекарства. Многие из них действительно способствуют сохранению и продлению жизни человека. Но следует с большой осторожностью относится к лекарствам и принимать их лишь тогда, когда не остается никакого другого выбора.

Есть такая пословица: из двух зол выбирают меньшее. Думается, что она вполне подходит к тому, когда человек решает, принимать или не принимать ему то или иное лекарство. Известно, что многие люди слепо уповают на чудо-лекарства, верят в их волшебную силу и, как загипнотизированные, покупают то, что широко и навязчиво рекламируется в различных средствах массовой информации, включая телевидение. А ведь хороший товар не нуждается в рекламе.

С другой стороны, из медицинского справочника Левин узнал, что, если однажды ты начал принимать это швейцарское лекарство, то нельзя делать никаких перерывов и необходимо пользоваться им пожизненно. Образно говоря, вас подсаживают на медикаментозную иглу, в результате чего вам придется всю оставшуюся жизнь покупать это дорогостоящее лекарство, а фармакологическая индустрия будет стричь купоны и укреплять свой бизнес.

Ознакомившись с описанием щвейцарского лекарства, Левин уже не сомневался, что делать дальше. Отказался от его использования и лишь подумал: «Реклама этого лекарства не случайно лежала на столе офтальмолога. Не исключено, что врач способствует его продвижению на отечественном рынке и, скорее всего, делает это не бесплатно».

– Откуда ты можешь это знать? – оживился один из внутренних голосов. – Может быть, тот офтальмолог – кристально честный врач, а рекомендованное им лекарство действенно и эффективно.

– Все может быть, – согласился другой внутренний голос. – По словам Жванецкого, у нас чего только может не быть. Что действительно необходимо, того и может не быть.

– Не мудрствуй лукаво. Я серьезно спрашиваю. Нечего наводить напраслину на врачей.

– Извини, но я не утверждаю, что тот офтальмолог непременно находится в сговоре с какой-либо фармацевтической кампанией, точнее, с теми, кто распространяет рекомендованное им лекарство в нашей стране. Я просто высказал предположение, что реклама швейцарского лекарства не случайно лежала на его столе и, видимо, данное лекарство рекомендуется всем тем, кто обращается за консультацией к офтальмологу.

– Не обобщай и не вешай всех собак на офтальмолога, у которого ты был на приеме, – чуть раздраженно произнес первый голос. – Так можно дойти до абсурда и обвинять всех врачей в сговоре с фармацевтическими кампаниями.

– Это ты не перегибай палку, – возразил второй голос. – Я прекрасно знаю, что есть высококвалифицированные врачи, любящие свою профессию, следующие клятве Гиппократа и отдающие все силы своей профессиональной деятельности.

– Так в чем же дело?

– Ты что, с луны свалился. Никогда не слышал о другой категории врачей, в большей степени заботящихся о своем материальном благосостоянии, чем о здоровье пациентов. В эпоху дикого капитализма в нашей стране для не соблюдающих клятву Гиппократа врачей столько искушений.

– Слышал и знаю. Но мне кажется, что ты предвзято относишься к медицине.

– Как говорила моя бабушка, если кажется, креститься надо.

– А если серьезно и по существу? – не унимался первый голос.

– Серьезно и по существу, говоришь? – переспросил второй голос.

– Разумеется.

– Думаю, что каждый по-своему относится к своему здоровью. Одни слишком озабочены им и всячески пекутся о нем. Другие работают, творят, меньше всего выражая тревогу по поводу того, как это может сказаться на их здоровье. Если одни спасаются от скверны жизни бегством в болезнь, то другие обрекают себя на всевозможные лекарства и процедуры, направленные на поддержание здоровья. Появилось новое заболевание, которое я бы назвал «бегством в здоровье». Кое-кто ради своего здоровья готов пожертвовать собственной жизнью, то есть выстраивает свою жизнь таким образом, что она целиком и полностью посвящается погоне за здоровьем.

– Это как? – недоуменно спросил первый голос.

– Одни все время ходят по врачам. Малейшее недомогание воспринимается ими как серьезное заболевание, и, если позволяют финансовые возможности, то они стремятся попасть к самым лучшим врачам. Другие, как наркоманы, постоянно сидят на таблетках, стремятся найти и приобрести различные чудо-лекарства. Третьи, фанатически преданы биологическим добавкам и всевозможным стимулам. Четвертые предпочитают фитнес-клубы и прочие заведения, где пытаются сбросить лишний вес или накачивают мускулы.

– И что плохого в том, что заботящиеся о своем здоровье люди посещают фитнес-клубы?

– Ничего нет плохого, если больше нечем заняться. То же самое можно делать не в закрытых помещениях, в которых кондиционеры отнюдь не способствуют здоровью, а на свежем воздухе. Просто многие люди не привыкли к самоорганизации досуга и труда.

– Ты это о чем?

– Поясню на простом примере. Загородные коттеджи. Крутые бизнесмены или иные состоятельные люди имеют возможность так обустроить свои коттеджи, что в них есть специальные помещения, отведенные для занятий спортом и оснащенные всевозможными для этого устройствами. Многие из них сперва устраивают пышные застолья с шашлыком, пивом и виски, наращивая тем самым пивные животы, а потом, глядя на свои отнюдь не спортивные фигуры, садятся, скажем, на велотренажер, и, не выходя из дома, пытаются сбросить лишний вес. Вместо того чтобы ограничить себя в жирной еде и излишнем питье. Вместо того чтобы взять в руки лопату и поработать на собственном участке, а не уповать на садовников и иных помощников.

– Ладно, оставь эту тему, – перебил первый голос. – Красиво жить не запретишь. Впрочем, в своих рассуждениях ты далеко ушел от того, на чем хотел сосредоточиться.

– Что ты имеешь в виду? – спросил второй голос.

– Ничего особенного. Просто от рассмотрения возможных причин возникновения собственного аритмо-генного коллапса ты переключился на дебри излишнего мудрствования.

– Я попытался дать всего лишь несколько иллюстраций к тому, о чем шел разговор.

– Иллюстрации это хорошо. Но лучше вернуться, как говорится, к нашим баранам.

– Ты прав, – согласился второй голос. – А то действительно придется сидеть здесь до второго пришествия, прежде чем мы докопаемся до истины.

– Не до истины, а до тех составляющих персональной жизни, которые могли оказаться причинами возникновения аритмогенного коллапса.

– Хорошо. Пусть будет так.

Оба внутренних голоса перестали пререкаться, тем самым давая возможность вернуться к воспоминаниям не столь далекого прошлого, когда специалист по сосудам назначил Левину медикаментозное лечение и дал четкие инструкции относительно приема таких лекарств, как флогензин, детралекс и кардиомагнил.

Впервые в жизни ему предстояло принимать такую лошадиную дозу таблеток. Фактически на протяжении одного дня он должен был принять девять таблеток. Причем длительность курса лечения составляла два месяца.

Левин колебался между тем, чтобы послать все к черту, отказавшись от медикаментозного лечения, или все же прислушаться к совету специалиста по сосудам. И хотя врач успокоил его, говоря, что назначил щадящие лекарства, тем не менее в душе он понимал, что его организму будет непросто справиться с таким количеством таблеток.

Под влиянием жены, которая знала, к чему может привести оторвавшийся с места тромб, Левин нехотя согласился на прохождение двухмесячного курса медикаментозного лечения. Иногда он забывал вовремя принять таблетки, но жена постоянно напоминала ему о них, в результате чего курс лечения был пройден полностью.

Неизвестно, способствовало ли это лечение уменьшению отечности у лодыжки ноги. Да, размер припухлости стал меньше. Но в какой степени это явилось результатом принятия лошадиной дозы таблеток, было неясно. Дело в том, что с конца декабря до середины марта, как и в прошлые годы, он катался в лесу на лыжах. Фактически за небольшим исключением весь январь и начало февраля он каждый день проводил на лыжне, по три – четыре часа, дыша свежим воздухом. И заметил, что после лыжной прогулки припухлость ноги уменьшается, то есть ходьба на лыжах благотворно сказывалась на его физическом здоровье и состоянии духа.

Трудно однозначно ответить на вопрос, что в большей степени способствовало стабилизации его общего состояния – медикаментозное лечение или лыжные прогулки в лесу. Возможно, и то, и другое. Правда, за это время не удалось добиться того, чтобы нога вернулась в прежнее состояние. Припухлость то сохранялась на прежнем уровне, то можно было заметить небольшое улучшение, особенно после того, как Левин давал себе щадящую нагрузку. Щадящую нагрузку в том смысле, что уже не проходил по сорок-пятьдесят и тем более по семьдесят-восемьдесят километров в день. В ту зиму в среднем он проходил по двадцать километров в день, что было связано с самоограничением, обусловленным не столько обнаружением у него тромба на ноге, сколько с одним происшествием, имевшим место год тому назад.

«Обнаружением тромба», – повторил он про себя. И тут же вспомнил одно изречение, гласящее о том, что нет здоровых людей, есть недообследованные. Это как раз про него, поскольку именно в процессе незапланированного обследования врачи обнаружили у него два тромба – один, сравнительно недавнего происхождения, другой хронический, неизвестно какой давности.

О каком происшествии идет речь? Почему пришлось уменьшить физическую нагрузку и ограничиться тем, что ходьба на лыжах не превышала в ту зиму 20–25 километров?

В шутку Левин говорил себе, что нельзя быстро кататься на лыжах. Наберешь большую скорость, тромб оторвется и не догонит тебя на лыжне. На самом же деле речь шла о другом.

Дело в том, что годом ранее, после завершения очередного зимнего сезона он умудрился споткнуться, что называется, на ровном месте, в результате чего одна фаланга правой ноги чуть опухла и создавала неудобства. Он не придал этому особого значения, полагая, что образовавшийся синяк пройдет сам собой, как это обычно бывает в таких случаях. Но поскольку синяк не проходил, то он обратился к хирургу.

Преклонного возраста женщина-хирург послала на рентген, который располагался в другом здании. Левин простоял в очереди около часа, ему сделали рентгеновский снимок, на описание результатов рентгена ушло еще минут сорок. Врач огласил результаты обследования: перелом второй фаланги пальца ноги. Он сделал соответствующую запись в медицинской книжке, но оставил рентгеновский снимок в своем кабинете, пояснив, что он не имеет права его выдавать на руки пациенту и что необходим соответствующий запрос хирурга.

Левин вернулся в кабинет хирурга. Женщина посмотрела запись в медицинской книжке и сообщила, что хорошо бы иметь перед глазами рентгеновский снимок. Посоветовала вновь сходить в то здание, где делали рентген, и уговорить врача выдать на руки снимок.

В душе Левина поднималось раздражение. Неуже ли нельзя позвонить рентгенологу и обо всем договориться с ним. Зачем гонять пациента со сломанной фалангой туда и обратно? А если пациент испытывает боль при хождении! Но, помятуя о том, что спасение утопающих – дело рук их самих, он ничего не сказал. Лишь иронически буркнул про себя: «В данном случае это дело не столько моих рук, сколько моих собственных ног и головы врача».

Испытывая внутреннее недовольство, снова пошел в то здание, которое было расположено метров семьсот – восемьсот в стороне. Пришел, с большим трудом уговорил рентгенолога, который, пожалев его, выдал на руки рентгеновский снимок, но при этом сказал, что во избежание неприятностей, он должен пообещать ему принести соответствующий запрос от хирурга.

«Что же это такое, – возмущался Левин, возвращаясь с рентгеновским снимком к хирургу. – Разве трудно было ему сразу выписать необходимый запрос! Забыл? Не подумал? Ничуть не считается с пациентом, который в силу необходимости мотается взад и вперед?»

И вот снова кабинет хирурга. Его нет на месте. Пришлось сидеть около кабинета, ждать. Через 20 минут хирург возвратился откуда-то и пригласил Левина. Посмот рел рентгеновский снимок. Покачал головой и изрек:

– Вам следует обратиться в травматологический пункт по месту жительства. Там знают, что делать.

Левин поехал в травматологический пункт. Отстояв очередь, на что ушло еще 40–45 минут, зашел в кабинет врача. Передал ему медицинскую карту, которую в последнее время стал носить с собой. Женщина-врач ознакомилась с диагнозом, внимательно отсмотрела ногу. Спросила, когда и при каких обстоятельствах он сломал фалангу пальца и направила к рентгенологу. На этот раз Левин получил снимок на руки буквально через 10 минут, а не через 40 минут, как это имело место в спецполиклинике. Правда, этот рентгеновский снимок был небольшим и не столь хорошего качества по сравнению с предыдущим. Видно, аппаратура в травматологическом пункте значительно уступала по своим возможностям той аппаратуре, которая имелась в спецполиклинике.

Со снимком в руке Левин вернулся к врачу. Внимательно изучив его, она обрадовала его следующим. К сожалению, он слишком поздно обратился в травматологический пункт. Сломанная фаланга пальца начала срастаться, но получилось небольшое искривление. Ломать фалангу, чтобы все стало на свое место, не имеет смысла. Металлический стержень тоже уже не поможет. Пусть фаланга срастается естественным путем.

Скрепив пальцы ноги лейкопластырем, женщина-врач профессионально сделала повязку. Рекомендовала не снимать ее несколько дней, затем повторить самостоятельно то, что делала она, то есть наложить такую же повязку. И еще одна рекомендация. Ходить в плоской обуви на толстой подошве.

Недели через две Левин уже ходил без всякой повязки. Нога не болела. Общее физическое и психическое состояние было таким же, как и до того, когда он сломал фалангу пальца. Однако, принимая во внимание случившееся, в зимнее время он перешел на щадящий режим, то есть стал проходить на лыжах не более 20–25 километров в день.

Не успел он мысленным взором пробежаться по воспроизведенным в памяти сюжетам, как опять вступили в разговор два внутренних голоса. Один принадлежал скептику, другой – реалисту.

– Ты хочешь сказать, что докопался до причины мерцательной аритмии, загнавшей тебя в больницу? – недоверчиво спросил скептик.

– А ты сам не видишь связь между сломанной фалангой пальца ноги, недавно образовавшимся тромбом и аритмогенным коллапсом? – в свою очередь задал вопрос реалист.

– С известной натяжкой можно допустить, что одно вытекает из другого. Но так ли это в действительности?

– Прими во внимание курс медикаментозного лечения и с этой точки зрения посмотри на выстраивающуюся цепочку.

– Не смешивай божий дар с яичницей. Одно дело – сломанный палец и обнаруженный тромб и совершенно другое – медикаментозное лечение.

– Ты прикидываешься или действительно ничего не видишь?

– А что я должен видеть? – не унимался скептик.

– Важно понять то, что не каждый организм может выдержать двухмесячный курс медикаментозного лечения – прояснил реалист.

– Некоторые люди годами принимают лекарства и далеко не все из них оказываются в больнице. Напротив, многие из них живут припеваючи.

– Согласен. Но если человек практически никогда не принимал лекарства, а потом на протяжении двух месяцев принимал по девять таблеток в день, то неизвестно, выдержит ли его организм такую нагрузку.

– Кто его знает! Не каждый делится тем, что он глотает и в каком количестве.

– То-то и оно.