Текст книги "Синдром Титаника"

– Иллюстрацию того, как используется наш могучий русский язык, – пояснил Левин.

И тут же, не дожидаясь ответа, начал рассказывать: «Переполненный троллейбус. Молодая женщина продвигается вперед к выходу. На ее пути оказывается довольно упитанный мужчина. „Вы сходите?“ – обращается она к широкой спине мужчины. „Сходят с ума“, – спокойно отвечает он, чуть повернув голову в ее сторону. „Ну, вы выходите?“ – нетерпеливо спрашивает она. „Выходят замуж“, – чуть иронически отвечает он. „Ну, мужчина, я уже вылажу“, – сердито говорит молодая женщина. „С днем рождения!“ – поздравляет ее мужчина».

Судя по реакции, дамам понравился анекдот, который, как оказалось, они слышали впервые. Алла от души рассмеялась, в то время как Софья так доброжелательно улыбнулась, что Левину даже показалось, что он снискал ее расположение.

– Вот-вот, – отойдя от смеха и сделавшись снова серьезной, подтвердила Алла. – Не в бровь, а в глаз. Такая безграмотная сегодня молодежь. А все от чего? От того, что родителям некогда воспитывать своих детей, а школа не справляется со своими прямыми обязанностями. Учебные программы все время перекраиваются. На русский язык и литературу отводится недостаточное количество часов. Культурный уровень общения стал настолько низким, что просто диву даешься. Экзамены превращаются в такие тесты, которые не способствуют приобретению истинного, а не формального знания. И что будет дальше? Куда мы идем?

Алла развела руками и отодвинула тарелку. Софья кивнула головой, то ли соглашаясь с коллегой по палате, то ли сочувствуя Левину по поводу того, что во время ужина приходится выслушивать разглагольствования Аллы о себе любимой и ее сетования на низкий уровень образования в нашей стране.

По всему было видно, что Алла готова говорить часами как о своей собственной жизни, так и о наболевшем в душе. Вот и сейчас, допивая чай, непонятно в какой связи она принялась рассказывать вдруг о соседях по палате:

– Ой! У нас в палате лежат такие странные женщины. Одни говорят только о своих детях, в то время как другие – о мужиках. Хорошо, что я познакомилась с Софьей. Есть с кем поговорить на серьезные темы.

Левина так и подмывало спросить, почему разговоры о детях и мужиках не являются серьезными. Но в этот момент Софья промолвила:

– Алла! Наверное, Владиславу надоело наше общество. Но, как интеллигентный человек, он не может прервать тебя и выйти из-за стола.

– Почему же? – моментально отреагировал Левин. – Мне приятно находиться в таком милом обществе. Приятно внимать столь прекрасным дамам. В моем возрасте только и остается, как любоваться и восхищаться прелестными женщинами. Слушать музыку их говорения. Наслаждаться общением с ними.

– Да, какой у вас возраст! – возразила Алла, томно бросив на Левина игривый взгляд. – Наверное, дадите фору любому молодому. Мужчина, что называется, в полном соку.

– Осторожней, Алла! – мягко предупредила Софья. – Не буди лихо, пока оно спит!

– Ты хотела сказать, не буди зверя? – поправила ее Алла и громко рассмеялась.

Видя, что разговор за столом стал приобретать кокетливую форму, столь необходимую для интригующего общения между мужчиной и женщиной, Левин тут же воспользовался ситуацией и рассказал подходящий к месту анекдот.

– Кстати, о возрасте. Представьте, милые дамы, такую картину: «Две женщины ругаются между собой. Они наделяют друг друга разными эпитетами. Наконец, в пылу перепалки одна из них гневно восклицает: „Ах ты, старая проститутка!“ На что другая возмущенно парирует: „Милочка! А при чем здесь возраст?“».

Не знаю, слышали ли они ранее этот анекдот, но Алла вновь рассмеялась, а Софья интеллигентно улыбнулась.

– А я вот никак не могу запоминать анекдоты, – расслаблено сказала Алла. – С удовольствием слушаю их, но пересказать не в состоянии. Забываю, хотя в принципе не могу пожаловаться на свою память…

– Пора освобождать стол, – вмешался голос раздатчицы. – Все ходячие больные уже поели, а мне надо идти разносить ужин по палатам для лежачих больных.

И действительно, в столовой, кроме них, никого не было. За разговорами так быстро пролетело время, что они не заметили. Поэтому, извинившись перед раздатчицей, они спешно покинули столовую.

– Надеюсь, – игриво блестя глазами, сказала Алла, – мы еще продолжим наше знакомство.

– Несомненно, – в том же духе ответил Левин, пожелав обеим дамам приятных сновидений.

В приподнятом настроении, навеянным более чем трехчасовой прогулкой на свежем воздухе и общением с представительницами прекрасного пола, Левин возвратился в свою палату. Войдя в нее, он тут же заметил происшедшие перемены. Ранее свободная кровать, находящаяся рядом с его кроватью, оказалась занятой. На ней лежал новый больной. Около него сидела женщина, тихо разговаривающая с неподвижно лежащим мужчиной.

Виталий перебрался на другую кровать. Раньше он лежал у стенки в одном ряду с кроватью Левина, а между ними находилась свободная кровать, которая сейчас была занята новым больным. Теперь же он переместился на расположенную там же у стенки кровать, находящуюся у противоположной стороны палаты. Его новое местоположение оказалось рядом с кроватью Николая, который, как прежде, лежал на спине, выставив вперед свой живот. Не понимая, зачем Виталий перебрался на другое место, Левин только отметил, что по каким-то только ему известным соображениям он предпочитает находящиеся у стенки кровати, а не те, которые стоят у окна. Ведь слева от Николая оставалась свободная, расположенная у окна кровать.

Поскольку Левин уже достаточно долгое время провел на ногах, то решил пораньше лечь спать, точнее, сперва полежать и отдохнуть, прежде чем отойти ко сну. Проглотил назначенную дежурным врачом таблетку, запив ее чистой водой из маленькой бутылки, переданной дочерью. Осуществил необходимые гигиенические процедуры, разделся и устроился сидя в кровати, положив под спину подушку.

Мельком взглянул на своего нового соседа по палате. На кровати лежал худощавый старик со впалыми щеками и подведенными синевой глазами. Одна рука беспомощно свисала вниз, другая лежала поверх одеяла. Глаза были закрыты и создавалось впечатление, что рядом сидящая на стуле и тихо говорящая женщина убаюкивала ребенка, рассказывая ему очередную сказку на ночь. Старик слушал ее в полудреме, иногда перебирая складки одеяла пальцами той руки, которая лежала поверх его. Затем движения пальцев рук прекратились, и он уснул, неровно дыша.

Женщина, которая оказалась его женой, замолчала. Потом встала со стула, собрала лежащие в ногах мужа комки грязной ваты и пошла в туалетную комнату. Судя по шуму воды, она помыла руки после того, как выбросила грязную вату в стоящее там ведро.

Вернувшись и убедившись, что ее муж спит, женщина рассказала, что с ним случилось. Видимо, ей хотелось выговориться и поведать соседу мужа ту прискорбную историю, которая должна была вызвать у Левина понимание и сочувствие к несчастью, так неожиданно свалившемуся на нее.

Она начала с того сообщения, что это сейчас муж выглядит таким беспомощным:

– Вы не поверите, но, глядя на его изможденное лицо и худобу, трудно представить, что он был совершенно другим человеком. До последнего времени мой муж был очень активным, подвижным, неугомонным в работе и жизнерадостным мужчиной. Он работал в небольшой фирме, возился с внуками и с удовольствием проводил время на даче, где не чурался физического труда. Напротив, старался делать своими руками все то, что умел. И состояние дачи фактически поддерживалось только им, в результате чего дети и внуки могли отдыхать в более или менее комфортных условиях.

Еще в феврале этого года он был не только здоровым, но и излучающим оптимизм человеком, неизменно поддерживающим тех из нас, у кого возникали какие-либо проблемы или наступали перепады настроения.

Метнув чуть настороженный взгляд на лицо Левина и увидев в нем неподдельную заинтересованность, женщина продолжила:

– Представляете, в конце февраля мы отмечали его 70-летие. Собрались всей семей у нас дома. На юбилее были и его самые близкие друзья. Он был таким, словно живчик, подвижным и так лихо танцевал твист, показывая молодежи некогда популярные движения ногами и телом, что кто-то из произносящих очередной тост сказал: «Дай Бог, чтобы каждый чувствовал себя в 70 лет таким же задорным и молодым, как Никита Спиридоныч! А то, что ему пошел восьмой десяток, так никто в это не поверит. Хочется, чтобы столетие нашего дорого и всеми любимого Никиты Спиридоныча мы отмечали в такой же приятной кампании. Остается только пожелать ему долгих, долгих лет жизни, крепости тела и бодрости духа!».

А он, в свою очередь, смеялся и, довольный происходящим, говорил нам всем, что гвардейцы старой закалки, родившиеся во время Второй мировой войны и подраставшие в не менее тяжелое послевоенное время, выдержат все, включая период дикого капитализма в стране.

Помню, что он рассказал еще старый-престарый анекдот, который часто повторял дома. «Приехавший в Советский Союз иностранец спрашивает одного сановитого чиновника: «Говорят, у вас цены подорожали в два раза». «Да», неохотно отвечает тот. «А люди как, живут?» «Живут, – не моргнув глазом отвечает чиновник». Иностранец не унимается: «Говорят, у вас продукты исчезли с прилавков». «Да», – соглашается чиновник. «А люди как, живут?» «Живут», – мрачно констатирует чиновник. «А вы их дустом не пробовали?», – с подковыркой спрашивает иностранец».

Рассказав этот анекдот, муж тогда пошутил: «Несмотря ни на что, мы выстоим. Повышение цен и платы за коммунальные услуги не согнут нас. Пусть там наверху они не думают, что доконают нас этим. Если мы и простудимся, то только на их похоронах».

Женщина посмотрела на Левина, точно хотела понять, стоит ли ей рассказывать дальше. И, видимо, решив, что в нем нашла благодатного слушателя, продолжила: – К сожалению, слова мужа оказались пророческими. Нет, не в том смысле, что кто-то там наверху умер или что он был на чьих-то похоронах. Просто примерно через месяц муж подхватил элементарную простуду. Стал кашлять, немного поднялась температура. Поскольку кашель не проходил, а усиливался, то я настояла на том, чтобы он сходил в поликлинику и показался врачам. С большой неохотой, под моим нажимом он все-таки обратился в поликлинику. Там ему прописали какое-то импортное лекарство от кашля. Но через несколько дней у него повысилась температура и произошло расстройство желудка.

Муж держался, как мог. Но как-то вечером я увидела, что ему стало настолько плохо, что я не выдержала. Вызвала «скорую помощь» и вместе с ним поехала в больницу. Нас доставили именно в эту больницу, в которой мой бедный муж лежит уже три недели.

Женщина поправила рукой сбившуюся на голове прядь волос. Немного помолчала, как будто перед ее глазами явственно промелькнули события того периода времени. Затем продолжила свой рассказ:

– Поначалу все было хорошо. Мужа лечили антибиотиками. Кашель прошел, расстройство желудка прекратилось, температура заметно снизилась, хотя оставалась на уровне чуть выше 37 градусов. Он ходил на рентген, ему сделали УЗИ. Затем надо было полностью очистить желудок, чтобы провести соответствующие исследования. Для этого ему необходимо было принять слабительное, касторку.

– Почему касторку, – поинтересовался я, поскольку три месяца назад проходил аналогичное обследование и врач посоветовал приобрести импортное средство, хотя и дорогое, но эффективное.

– Касторку? – переспросила сидящая на стуле женщина. – Это же то слабительное, которое способствует очищению желудка. Его и предложил лечащий врач перед проведением необходимого исследования, которое показало, что у мужа нет никакого гастрита. Это врач предположил, что, возможно, именно гастрит стал причиной сильного расстройства желудка и соответствующих болей, в результате чего муж попал в больницу.

И все бы ничего, но с того дня, чтобы муж ни поел, у него не прекращалась диарея. Он стал настолько катастрофически быстро худеть и настолько обессилел, что дня через три уже не мог ходить. С каждым днем его состояние ухудшалось, и однажды, когда я пришла к нему, – а последние дни мне пришлось почти постоянно сидеть у его кровати, помогать, если что-то требовалось, следить за тем, чтобы вовремя меняли памперсы, – я не застала его в палате, где он лежал. Мне сказали, что мужа срочно увезли в реанимационное отделение, вход куда посторонним, включая родственников, запрещен.

Женщина тяжело вздохнула, еще раз поправила опять сбившуюся прядь волос и закончила свой рассказ: – Сегодня его наконец-то перевели из реанимационного отделения в эту палату. Там он пролежал пять дней. И слава Богу, что теперь я могу находиться рядом с ним. Правда, к сожалению, не весь день. Мы с дочерью меняемся по очереди: она будет приходить сюда до обеда, а я буду сменять его и находится возле мужа с обеда до позднего вечера. Вот такие дела. А кто бы мог подумать еще месяц тому назад, что муж так сдаст!

Женщина горестно покачала головой, тем самым давая понять, что завершила свой печальный рассказ.

Левин не знал, насколько нуждалась она в его сочувствии. Скорее всего, ей необходимо было выговориться и объяснить ему как соседу ее мужа по палате то тяжелое положение, в котором оказался и он, и вся их семья.

То, что случилось с ее мужем, напоминало анекдот про лечение одного больного: «Мужчина обратился к врачу с жалобой на кашель. Врач осмотрел его, выписал слабительное и проинструктировал:

– Принимайте по полстакана в день. Через три дня кашель должен пройти.

На четвертый день мужчина появляется в кабинете врача.

– Надеюсь, больше не кашляете, – спрашивает его врач.

– Нет, – отвечает мужчина, – после прописанного вами лекарства боюсь делать это».

Левин не был уверен в том, стоит ли рассказывать этот анекдот несчастной женщине.

Разумеется, анекдоты, шутки и каламбуры помогают снять напряжение и хотя бы на какое-то время отвлечь человека от его несчастий. Но он не знал, как на это отреагирует сидящая около своего больного мужа едва знакомая женщина, поэтому не счел возможным рассказать всплывший в памяти анекдот, хотя он в какой-то степени отражал ту ситуацию, в которую попал ее муж.

Вместо этого он решил подбодрить женщину, сказать ей, что, судя по тому, что он услышал, ее муж найдет в себе силы восстановить здоровье. Все будет в порядке, и они с мужем летом отдохнут на даче.

И только было собрался с духом, как в это время в палату вошла незнакомая, как ему показалось, медсестра. Сидящая на стуле женщина увидела ее и обрадовалась. А та подошла к кровати, на которой лежал беспомощный мужчина, и спросила: – Ну, как он?

По тому, как они разговаривали между собой, стало очевидно, что вошедшая в палату женщина не медсестра, а, скорее всего, относится к обслуживающему персоналу, помогающему в больнице наводить чистоту. Санитарка или уборщица, оказывающая услуги по уходу за лежачими больными.

И действительно, перебросившись парой слов с женой беспомощного больного, она разбудила его, чтобы поменять ему памперсы. Он открыл глаза, узнал склонившуюся над ним женщину и сказал: – А, это ты.

– Конечно, я, – тут же ответила помощница. – Кто же еще! Давай-ка, милок, приподними свой зад. Сейчас поменяем памперсы.

Она ловко подхватило его тело, сняла с него трусы, развернула памперсы, которые оказались мокрыми от мочи. Больной скривился от неудобства и боли.

– Потерпи, милок, потерпи. Сейчас полегчает.

С этим словами помощница бросила мокрые памперсы в лежащий в ногах больного целлофановый пакет, предусмотрительно положенный его женой. Затем насухо обтерла все интимные места больного мужчины и, обращаясь к его жене, буднично произнесла:

– Видишь, в каком состоянии его попа и все остальное. Такая краснота и опухлость, что, небось, ему больно. Поди, все зудит и чешется. Ну, да ничего. Сейчас возьмем крем. Помажем и легче станет. Подай-ка, милочка! – обратилась она к жене больного.

Та достала из целлофанового пакета тюбик крема и передала его помощнице.

– Вот так. Потерпи чуток, – успокаивала она лежащего мужчину, который морщился от прикосновения ее рук. – Больно. Понимаю. Но надо. Потом полегчает, и спокойно уснешь. Вся ночь впереди, а жена-то твоя домой уйдет. Ну, да я присмотрю. Будешь чистеньким. Не сумлевайся.

– Боже, как же это так! – растерянно, но с долей возмущения промолвила жена больного. – Ведь до того, как его положили в реанимацию, все было в порядке. А тут такое. Не только опрелость, но и пролежни появились.

– А что ты хочешь, – спокойно и как-то буднично сказала помощница. – Ты думаешь в реанимации кто-то будет лишний раз возиться с лежачими больными? Кому охота убирать за ними говно и подтирать их попы! Никто не будет каждую минуту бегать и смотреть на то, не обоссался ли больной. Так что считай, что тебе повезло. Мужа перевели в обычную палату. И теперь есть кому присмотреть за ним. Только ты, милочка, никому не говори, что услышала от меня. А то еще пойдешь жаловаться, а они, врачи, этого не любят. Да и мне неприятности ни к чему.

– Конечно, конечно, – моментально заверила жена больного. – Никому не скажу. Не беспокойся. Теперь-то мы все присмотрим за ним. Ты уж ночью поглядывай, заходи к нему в палату. Мало ли что.

– Это само собой, – сказала помощница. – Обязательно зайду. Ну что, милок, – обратилась она к своему подопечному, который слышал весь разговор, но не проронил ни слова, – мне надо идти. Позднее забегу к тебе.

Она хотела было уже уходить, но в этот момент беспомощно лежащий на кровати мужчина извиняющим тоном известил, что ему надо в туалет. Он попытался приподняться, но не смог.

– Ты хочешь по большому? – спросила его жена.

– Да, – раздраженно ответил он.

– Не волнуйся, – приняла она решение. – Делай все, что надо.

Помощница с недовольным видом стояла рядом, видимо, сожалея о том, что не успела уйти.

У мужчины напряглось лицо. Он чуть согнул ногу. Затем несколько раз слегка натужился, чтобы окончательно освободить свое тело от того, что там накопилось.

Все это происходило на глазах окружающих за исключением Николая, который спал на этот раз не на спине, как обычно, а на боку.

– Все? – спросила жена своего мужа.

Тот кивнул головой. По всему было видно, что он испытывает удовлетворение от того, что опорожнил кишечник, но в то же время и неудобство, поскольку доставляет лишние хлопоты жене и помощнице.

Жена понимающе стала успокаивать мужа. Помощнице опять пришлось проделать ту же процедуру, которую она выполняла несколько минут тому назад. Только на этот раз, когда она опять меняла памперсы, по палате разнесся специфический запах, вызывающий желание убежать куда-нибудь подальше.

Виталий, кровать которого находилась у противоположной стенки, встал и поспешно вышел из палаты. Левин не мог последовать за ним. С одной стороны, прикрытый простынкой не мог выскользнуть из-под нее, так как, собираясь спать, снял с себя всю одежду. С другой стороны, испытывал неудобство от того, что его бегство из палаты может удручающе сказаться как на беспомощно лежащем рядом мужчине, так и на его жене, которая и без того натерпелась, оказавшись в непривычных для себя условиях больничного быта.

Единственное, что ему пришлось сделать, так это уткнуться в принесенной дочерью небольшого формата журнал. Правда, ему было не до чтения, так как возникшие в голове мысли не давали возможность вникнуть в содержание текстов.

«Не дай Бог оказаться в таком же беспомощном состоянии, – думал Левин. – И тем более в шестиместной палате городской больницы. Каково лежать этому мужчине, которого я принял за старика, но который два месяца тому назад бегал, как молодой? Что творится в его душе, когда посторонняя ему женщина на глазах окружающих, включая собственную жену, ухаживает за его интимными частями тела. Какие чувства он испытывает? Испытывает ли он стыд, тревогу, раздражение, злость в тот момент, когда волей-неволей ему приходится совершать естественные отправления прямо в постели?

Что может испытывать человек, не способный управлять собственным телом? – продолжал Левин задавать самому себе вопросы? Смог бы он выдержать все то, что выпало на долю соседа, беспомощно наблюдавшего за происходящим вокруг него и не имеющего ни сил, ни возможностей изменить что-либо?

В таком состоянии, как его сосед, взрослый человек похож на грудного младенца. Левин вспомнил, что когда в семье появились маленькие дети, неоднократно он был свидетелем следующих сцен. Не успеет младенец оторваться от груди матери, как тут же непроизвольно срабатывает рефлекс, заставляющий организм освобождаться от содержимого желудка. На ранней стадии своего развития младенец еще не способен на то, чтобы регулировать процессы, непроизвольно и автоматически происходящие в организме. Только на анальной стадии развития, в возрасте двух – четырех лет ребенок приобретает навыки самостоятельного регулирования опорожнения.

В силу свалившееся на него болезни находящийся рядом с Левиным мужчина оказался в таком же состоянии, как и младенец. Другое дело, что в отличие от последнего, не осознающего того, что с ним происходит, беспомощный больной все прекрасно понимал. И, если младенец может блаженно улыбаться в тот момент, когда по недосмотру родителей не только перепачкается в своих испражнениях, но и размажет их по лицу, то от процесса и результата своего недержания любой нормальный, хотя беспомощный взрослый человек, будет испытывать неловкость и стыд. И эти чувства будут у него острее и невыносимее, когда он столкнется с тем, что в силу определенных обстоятельств посторонние люди окажутся свидетелями его беспомощности. Он может испытывать стыд от присутствия не только посторонних, но и близких ему людей, которых он не хочет обременять своим беспомощным состоянием».

Наряду с этими мыслями промелькнули и другие, связанные с положением дел в городской больнице.

«Судя по всему, – размышлял Левин, – эта городская больница не составляет исключения. Вероятно, аналогичную картину можно наблюдать и в других лечебных заведениях, кроме тех, которые предназначены для сильных мира сего, наделенных властью или обладающих значительными материальными средствами.

Надо полагать, что врачи прилагают все усилия для того, чтобы поставить на ноги заболевшего человека. Многие из них добросовестно выполняют свои обязанности, используя соответствующие лекарства, процедуры и все прочее, что необходимо для лечения больных. Но есть еще одна сторона дела, которая не менее, чем лекарства и процедуры, необходима для восстановления здоровья пациентов. Это его психическое состояние, способствующее возрождению силы духа, необходимой для благоприятного исхода лечения.

Наверное, только побывав, грубо говоря, в шкуре больного и прочувствовав всю полноту его возможных переживаний, связанных с нахождением в общей больничной палате, врач может обрести настоятельную потребность в изменении существующего положения дел. Это не означает, что врачи не понимают того, в каком угнетенном состоянии может оказаться больной, вырванный из комфортной домашней обстановки и поступивший в городскую больницу. Но одного понимания недостаточно. Необходимо еще приложить усилия к тому, чтобы осуществить такие изменения в содержании больных в больнице, которые бы позволяли создать психологический климат, способствующий выздоровлению.

Почему бы не обустроить больницы таким образом, чтобы в каждой палате имелась передвижная ширма, которая могла бы смягчить переживания беспомощного больного во время его переодевания и свершения гигиенических процедур?

Если бы в нашей палате имелась ширма, ограждающая соседа Левина от возможных взглядов со стороны других пациентов во время интимных процедур, то и он бы чувствовал себя комфортнее и остальным пациентам не приходилось бы испытывать чувство неловкости или отвращения. Это мамы спокойно подмывают своего малыша. Да и то не все. А вот многие папаши, зажав нос, стремглав убегают из детской комнаты, чтобы только не видеть перепачканных и специфически пахнущих памперсов».

Мысли Левина переплетались с его собственными ощущениями, возникшими во время непроизвольного наблюдения за тем, как дважды меняли памперсы у беспомощно лежавшего на соседней кровати мужчины. Разумеется, это не значит, что он во все глаза взирал на то, что происходило буквально под носом, поскольку их кровати стояли рядом и их разделяла только прикроватная тумбочка. Напротив, чтобы не вызывать смущение ни у мужчины, ни у его жены, ему приходилось делать вид, что он что-то читает. Но расстояние между ними было столь близким, что волей-неволей многое из происходящего оказывалось в поле зрения.

Разумеется, смена памперсов у соседа сопровождалась распространением по всей палате специфических запахов. Не случайно Виталий, находящийся на далеком по сравнению с Левиным расстоянии, не выдержал и покинул палату. Левину же пришлось, пересиливая себя, оставаться на своем месте. При этом он руководствовался не только тем, что его поспешное бегство из палаты могло способствовать обострению комплекса неполноценности у лежащего рядом мужчины, но и вызывать чувство неловкости у его жены. Состояние помощницы не вызывало у него никаких эмоций, поскольку по тому, как она вела себя, было очевидно, что она давно адаптировалась к подобным ситуациям и спокойно выполняет ту дополнительную работу, за которую получает соответствующее денежное вознаграждение.

Неожиданно Левин поймал себя на том, что хотел бы быть невольным свидетелем всего происходящего, остаться на месте и не сбежать, как это сделал Виталий, остаться на месте не ради праздного любопытства, а в силу той внутренней установки, которая проистекает из привычной исследовательской деятельности.

Левин, впервые оказавшись в московской городской больнице, получил исключительную возможность побыть одновременно в качестве пациента и наблюдателя.

В социологии применяются различные методы изучения реальности. Наряду с другими используется и метод включенного наблюдения. Исследователь стремится попасть в ту среду, которую изучает, и, став на время членом какого-то коллектива, наблюдает за тем, что происходит, фиксируя все в своей памяти или ведя соответствующие записи. Скажем, поступив в некую фирму на должность разнорабочего, можно изнутри понять все сложности и тонкости не только данной организации, но и специфику отношений между людьми в данном сообществе.

Левину вспомнилось, как много лет тому назад один из отечественных писателей задумал написать роман о жизни и особенностях работы таксистов. Он устроился водителем в один из таксопарков и на протяжении, кажется, шести месяцев крутил баранку, общался с настоящими таксистами, постигал нюансы их семейной и общественной жизни. И только после этого написал роман, в котором с достоверностью были изложены все перипетии жизни, характерные для таксистов.

Находясь в больнице и став невольным свидетелем всего того, что происходило рядом с его кроватью, когда беспомощного мужчину, как младенца, приводили в надлежащий порядок, Левин вдруг понял то положение, в котором оказался сам. Еще вчера и сегодня до ужина он лишь бессознательно фиксировал в своем сознании те или иные детали больничного быта. Сейчас же, увидев своими глазами то, что ранее ему никогда не доводилось лицезреть, и предавшись течению собственных мыслей, он поймал себя на том, что, воспользовавшись благоприятным случаем, осознанно стал прибегать к методу включенного наблюдения.

«Надо же, – подумал он, – попал в больницу в таком состоянии, что привезли сюда на «скорой помощи», но почему-то считаю это «благоприятным случаем». Субъективно-личностное и объективно-исследовательское переплелось между собой таким непостижимым образом, как будто потеря сознания обернулась неким благом. Чушь или парадокс? Паранойя или бред?»

Левин не успел поразмышлять на эту тему, требующую осмысления наедине с самим собой. Голос извне вернул его к ранее прерванному зигзагами мысли наблюдению:

– Так я пошла, – обратилась помощница к жене немощного пациента. – Не то меня схватятся, и шума не оберешься.

– Да, конечно, – поспешно ответила та. – Спасибо тебе. И извини, что повторно пришлось поменять памперсы.

– Чего там! Нешто я не понимаю. Тут такое дело, что ничего не поделаешь.

С этими словами, дождавшись когда жена лежащего мужчины сунула ей деньги в карман, помощница поспешно покинула нашу палату.

Жена беспомощного пациента спросила мужа, не хочет ли он попить. Сделав легкое, отталкивающее движение рукой, тот отказался. Она посмотрела на часы и сообщила ему, что уже поздно и ей надо бежать на автобус. Стала собирать сумку, положила тюбик с кремом, которым пользовалась помощница при уходе за ее мужем, в прикроватную тумбочку. Туда же положила несколько оставшихся памперсов, сказав мужу, что завтра купит еще.

Пока она собиралась уходить, в палату вошла медсестра. Посмотрела по сторонам, и, подойдя к кроватям Виталия и Николая, положила стеклянные баночки на их прикроватные тумбочки.

– Для анализа мочи, – пояснила она. – Завтра к восьми часам утра вы должны сдать их.

Виталий нехотя кивнул головой, а проснувшийся и перевернувшийся на спину Николай спросил:

– А если я просплю, как в прошлый раз? Можно я сделаю это сегодня поздно вечером, перед сном.

– Можно, но не желательно, – ответила медсестра и направилась в сторону Левина.

Подойдя к его кровати и положив на прикроватную тумбочку аналогичную стеклянную баночку, она заметила:

– Вам тоже необходимо сдать анализ мочи.

Поскольку он не знал, куда рано утром должен отнести баночку, то спросил об этом медсестру. Сообразив, что имеет дело с новым пациентом, она доходчиво объяснила, куда следует подойти. Затем, обращаясь ко всем, за исключением беспомощно лежащего мужчины, добавила:

– И не забудьте сдать кровь на анализ. Это надо сделать до завтрака.

Она хотела было уйти, но Николай пожаловался: «Никак не могу заснуть. Сделайте мне укол, чтобы я мог нормально спать».

Медсестра кивнула головой, вышла из палаты и через несколько минут вернулась со шприцем. Николай привычно опустил штаны, а медсестра также привычно сделала ему укол, после чего, пожелав ему приятных сновидений, покинула палату, не закрыв за собой дверь.

Жена лежащего рядом со мной мужчины попрощалась с мужем, кивнула Левину головой и вышла из палаты.

Какое-то время Левин неподвижно сидел на своей кровати. Мысли перескакивали с одного на другое. Они роились то вокруг рассказа женщины о том, как заболел ее муж и к чему привело его лечение в больнице, то понимания зыбкости человеческого бытия как такового.