Текст книги "Предатели"

2 сентября 1978 г. газета «Балтимор сан» со ссылкой на агентство «Ассошиэйтед пресс», а 3 сентября того же года газеты «Вашингтон пост» и «Вашингтон стар» со ссылками на то же агентство поместили статьи о встрече жены Филатова с западными корреспондентами в Москве.

Вскоре из резидентуры КГБ СССР в Вашингтоне в КГБ СССР пришла шифртелеграмма в которой высказывалась мысль, что привлечение жены Филатова к участию в мероприятиях по оказанию давления на администрацию США является правильным и своевременным.

Одновременно с этим резидентура КГБ в Вашингтоне предлагала для усиления эффекта от встречи жены Филатова с корреспондентами направить от ее имени письмо президенту Картеру с просьбой спасти жизнь ее мужу.

Такое письмо Филатовой Т.С. было написано и через посла СССР в США А.Ф. Добрынина передано Бжезинскому. На встрече, состоявшейся 16 ноября 1978 г., Збигнев Бжезинский спрашивал советского посла, когда будет приведен в исполнение приговор над Филатовым. Он хотел знать это поточнее в надежде, что приговор ему все же будет смягчен.

А.Ф. Добрынин дал ответ помощнику президента США по национальной безопасности словами, согласованными с КГБ СССР. Он сказал, что в деле с Филатовым советская сторона будет действовать строго в соответствии с советским законодательством и вступать в какое-то дальнейшее обсуждение этого вопроса с американской стороной не будет.

Прощаясь, Бжезинский настойчиво просил все же передать в Москву высказанную им просьбу.

На следующий день, 17 ноября 1978 г., Збигнев Бжезинский неожиданно для советской стороны созвонился с посольством и попросил встречи с А.Ф. Добрыниным в Белом доме. Встреча состоялась вечером указанного числа, на которой Бжезинский заявил советскому послу, что они внимательно рассмотрели еще раз всю ситуацию по закрытию «дела» Черняева и Энгера в контексте советской позиции в отношении Филатова и он уполномочен заявить, что американская сторона полностью признает право советской стороны действовать в отношении Филатова в соответствии с советским законодательством, как и право решать его дальнейшую судьбу по этому законодательству.

Далее Бжезинский говорил, что все «дело об обмене», как проявление доброй воли с обеих сторон, было бы сильно омрачено, если затем вскоре стало бы известно, что приговор в отношении Филатова приведен в исполнение. В этой связи, подчеркнул помощник президента США, американская сторона решила подождать с реализацией согласованного уже в принципе общего обмена до того момента, пока советская сторона, в соответствии со своим законодательством, примет решение в отношении Филатова.

Он замолчал, посмотрел на А.Ф. Добрынина, стараясь угадать реакцию собеседника, но тот сидел непроницаемый, с беспристрастным лицом, как умеют делать только дипломаты с большим стажем своей работы.

Американец продолжил: если смертный приговор ему будет заменен, то американская сторона будет готова сразу же приступить к осуществлению обмена. Если приговор будет подтвержден и приведен в исполнение, то создается новая ситуация, которую придется дополнительно рассматривать.

А.Ф. Добрынин понял, что американцы, по сути, ставят им ультиматум, но полемизировать с Бжезинским не стал, а в который уже раз ему заявил, что в деле Филатова советская сторона будет действовать в соответствии с советским законодательством.

Бжезинский в знак согласия с Добрыниным лишь кивал головой, понимая, что судьба Филатова уже решается не здесь, а в Москве.

В заключение американец сказал советскому послу, что «делу по обмену» он отдал много времени и сил, поэтому ему хотелось бы решить его положительно, несмотря на сопротивление министра юстиции и влиятельных помощников президента США по внутренним делам.

В связи с вышеизложенным руководством КГБ СССР было принято решение ходатайствовать перед Президиумом Верховного Совета СССР о помиловании Филатова А.Н. Начальник 2-го главка попросил подготовить за подписью председателя КГБ СССР Ю.В. Андропова письмо по этому вопросу.

4 декабря 1978 г. такое письмо было отправлено в Президиум Верховного Совета СССР. В нем говорилось:

«14 июля 1978 г. Военной коллегией Верховного суда СССР за измену Родине в форме шпионажа в пользу США по п. «а» ст. 64 УК РСФС был приговорен к исключительной мере наказания Филатов А.Н., 1940 года рождения, бывший сотрудник ГРУ Генштаба Вооруженных сил СССР.

В ходе следствия и судебного разбирательства Филатов чистосердечно признался и раскаялся в совершенном им преступлении. В своих показаниях он раскрыл методы подрывной деятельности американской разведки против СССР, что позволило КГБ захватить с поличным и пресечь преступную деятельность американского разведчика Крокетта, работавшего под прикрытием посольства США в Москве.

Полученные от Филатова в ходе следствия материалы оперативно используются КГБ СССР в борьбе против специальных служб США.

Учитывая оперативную целесообразность дальнейшего использования Филатова А.Н. в отдельных мероприятиях органов госбезопасности, считали бы возможным рассмотреть вопрос о замене назначенной ему судом исключительной меры наказания 15 годами лишения свободы в ИТК особого режима с последующей ссылкой на 5 лет.

Просим рассмотреть.

Председатель Комитета Ю. Андропов».

Решение по делу Филатова А.Н. ждали довольно долго. Наконец, указом Президиума Верховного Совета СССР от 3 июля 1979 г. он был помилован.

В указе было сказано:

«Рассмотрев ходатайство о помиловании Филатова А.Н., осужденного к смертной казни, предложения в связи с этим Прокуратуры СССР и Верховного суда СССР и принимая во внимание его семейное положение и чистосердечное раскаяние в содеянном, Президиум Верховного Совета СССР постановляет: Помиловать Филатова А.Н., 1940 года рождения, уроженца Саратовской области, и заменить ему смертную казнь 15 годами лишения свободы с последующей ссылкой сроком на 5 лет.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР

Л. Брежнев

Секретарь Президиума Верховного Совета СССР

М. Георгадзе».

11 июля 1979 г. в 18 часов 50 мин. Филатову был объявлен указ Президиума Верховного Совета СССР от 3 июля о помиловании и замене ему смертной казни пятнадцатью годами лишения свободы с последующей ссылкой на 5 лет.

Филатову было разъяснено, что этот акт высочайшего гуманизма Президиум Верховного Совета СССР принял по ходатайству КГБ СССР с учетом его раскаяния на следствии и некоторых действий по предотвращению вредных последствий предательства.

Потрясенный этим известием, Филатов со слезами на глазах заверил, что оказанное ему КГБ доверие он оправдает упорным трудом и примерным поведением в местах лишения свободы.

В конце июля 1979 г. с Филатовым были проведены состоятельные беседы, в процессе которых ему было разъяснено, как он должен вести себя в колонии особого режима, куда он будет направлен для отбытия срока наказания после помилования.

Свой срок Филатов отбывал в ИТК Скальнинского ИТУ УВД Пермского облисполкома.

4 ноября 1982 г. выходящая в гор. Токио на английском языке газета «Джапан Таймс» под заголовком: «Картер: Советы спасли жизнь американского шпиона» поместила статью из газеты «Вашингтон пост».

В статье, в частности, приводилась выдержка из дневника бывшего президента США Д. Картера о том, что «Советский Союз согласился не применять смертную казнь к одному из наших шпионов, который был приговорен к смерти». Далее Картер рассказывал, что эта секретная попытка американцев спасти жизнь своему шпиону являлась частью больших переговоров, в которых США добились также права выезда из СССР для «пяти ведущих советских борцов за права человека» в ответ на освобождение двух советских чиновников ООН, осужденных в США за шпионаж.

В июле 1989 г. лагерь «Пермь 35» посетили французские журналисты, которым в беседе Филатов на один из вопросов печально ответил, что сделал в жизни крупные ставки и проиграл. А теперь расплачивается. Это вполне закономерно.

Отбыв наказание, Филатов обращался с просьбой в посольство США в Москве за возмещением морального ущерба и выплате ему валюты, которая якобы находилась на его счете в американском банке. Американцы долго тянули с ответом, но в конце концов ему ответили, что по их законам право на компенсацию положено только гражданам США. Таким образом американцы отплатили Филатову за его шпионскую деятельность.

Глава 4
«Инициативник» из НИИ

Получен сигнал, в Москве действует американский агент. 7 мая 1985 г. в Комитете государственной безопасности СССР шла подготовка к встрече великого праздника – 40-летия Победы над фашистской Германией. В 6-м (экономическом) управлении уже были подготовлены все праздничные приказы: за успехи в оперативной работе часть сотрудников награждалась Президиумом Верховного Совета СССР орденами и медалями, другим руководством КГБ СССР повышались звания, некоторым – досрочно. Ряд оперативников награждался председателем КГБ СССР В.М. Чебриковым самой желаемой и уважаемой наградой среди контрразведчиков – «Почетный сотрудник госбезопасности», или, как называли эту почитаемую награду еще со времен Ф.Э. Дзержинского, знаком «Почетный чекист».

Начальник управления генерал-лейтенант Ф.А. Щербак в который уже раз пробежал глазами по фамилиям своих сотрудников и, удовлетворенный результатами поощрений, отложил приказы в сторону. Он взял праздничный доклад, который требовал, по его мнению, еще небольшой редакционной правки, и, усевшись удобнее в кресло, принялся читать.

Раздался стук в дверь, и дежурный офицер бодро отчеканил, что к Федору Александровичу от начальника ПГУ генерал-полковника В.А. Крючкова прибыл нарочный с запечатанным по всем сторонам пакетом, который он должен передать только лично в руки самому генерал-лейтенанту.

Ф.А. Щербак приказал дежурному пропустить прибывшего в кабинет и, расписавшись у того в реестре за срочную депешу, поблагодарил его за службу и отпустил, попросив передать большой привет В.А. Крючкову.

В прошитом нитками пакете с пятью сургучными печатями и надписью «лично в руки» т. Щербаку Ф.А. находилась препроводительная записка начальника ПГУ КГБ СССР Крючкова, в которой было всего два предложения. В ней руководитель советской политической разведки писал о направлении справки для оперативной проработки. По миновании надобности просил возвратить ее в ПГУ.

Федор Александрович раскрыл лист бумаги, сложенный вдвое, и быстро его прочитал. Он надолго задумался, затем еще несколько раз внимательно прочитал, тяжело вздохнул и подумал, что праздник для него и его ближайшего окружения на неопределенное время откладывается.

Щербак приказал дежурному вызвать к нему срочно начальника 1-го отдела полковника Н.А. Шама, которого высоко ценил как прекрасного оперативника, аналитически мыслящего человека, большого конспиратора, отдававшегося полностью чекистской работе. Генерал симпатизировал этому довольно молодому разведчику, в котором был уверен, что он готов выполнить любое его задание, какое бы трудное оно ни было.

Федор Александрович протянул полковнику секретную ориентировку ПГУ, в которой говорилось, что оперативным путем добыта информация об установлении и поддержании с 1979 г. резидентурой ЦРУ в Москве агентурных отношений с советским гражданином, специалистом в области разработки бортовых радиолокационных систем для боевых самолетов. Далее указывалось, что этому человеку около 58 лет, проживал он в 3—4 кварталах от американского посольства в ведомственном доме для ученых и инженеров Министерства авиационной промышленности. Вместе с ним в учреждении работала его жена, 50 лет, полная женщина весом около 100 кг, специалист по антеннам. У них имелся 18-летний сын.

В ориентировке был приведен словесный портрет этого американского агента с такими признаками: лицо продолговатое, седеющие волосы, рост около 165 см, имел респектабельный внешний вид. И еще подчеркивалось, что однажды от американских разведчиков он получал лекарства от гипертонии, которой страдает его жена. Этот агент, возможно, владеет немецким, так как ему по его просьбе была передана книга Гитлера «Майн кампф» на немецком языке. В конце ориентировки сообщалось, что одно из помещений квартиры агента оборудовано под мастерскую, где имелся тайник для хранения быстродействующего радиопередатчика.

Организация розыска агента. В этот день Щербак с Шамом засиделись допоздна. Обсуждая малейшие детали по установлению личности источника американцев, они пришли к единому мнению, что необходимо разработать рабочий план по выявлению этого шпиона, а после установления его личности вести разработку совместно с ПГУ и ВГУ. При этом Федор Александрович подчеркнул, что бы все задания по розыску американского агента Шамом давались оперативным работникам без расшифровки полученной ориентировки, которая, как отметил Ф.А. Щербак, будет храниться у него в сейфе в закрытом пакете. В этот же день они решили завести под кличкой «Радар» дело по оперативному розыску агента ЦРУ.

Уже перед самым рассветом они разъехались по домам, прощаясь Федор Александрович попросил Шама ежедневно докладывать ему о ходе оперативной работы по розыску «Радара».

К обеду 8 мая 1985 г. подполковник Н.А. Шам был у своего шефа. Он явился к нему уже с планом разыскных мероприятий по делу «Радара», в основу которого вошли обсуждавшиеся с Щербаком детали по установлению личности шпиона. Федор Александрович согласился с планом и утвердил его.

Согласно плану, в первую очередь необходимо было определить научные центры, предприятия и учреждения, имеющие отношение к разработке и производству радиолокационных систем для боевых самолетов. Затем на выявленных объектах с целью установления нужного лица по полученным из ПГУ признакам провести просмотр личных дел как инженерно-технических, так и научных работников, работающих или работавших по указанной проблематике или имевших отношение к таким работам в 1979—1985 гг. Одновременно с этим через оперативные учеты и массивы различных информационных систем необходимо было подтвердить, нет ли среди проходящих по ним советских граждан, сходных с указанными данными. Предстояло также изучить связи сотрудников резидентуры и посольства США в Москве в 1979—1985 гг. с лицами, установочные данные на которых совпадали с признаками разыскиваемого. Наряду с этим необходимо было осуществить, с соблюдением строгой конспирации, через возможности райотдела милиции по домовым книгам и лицевым счетам соответствующих ЖЭКов установку ведомственного дома Минавиапрома в радиусе 3—4 кварталов от посольства США с последующим сужением круга лиц, попадающих под признаки разыскиваемого.

По установлении лица, являвшегося объектом розыска, предполагалось затем определить специальным планом мероприятия по его разработке.

На выполнение этого трудного и объемного плана разыскных мероприятий Ф.А. Щербаком выделялось три оперативных сотрудника. Однако уже через день-другой стало ясно, что таким составом выполнить план будет очень трудно и сложно, поэтому к его реализации были подключены дополнительные силы.

Вскоре стало ясно, что по признакам разыскиваемого лица придется проверять очень много людей, так как в Москве были выявлены 10 конструкторских бюро, научно-исследовательских институтов и заводов министерств авиационной и радиотехнической промышленности, непосредственно участвовавших в разработке и производстве радиолокационных систем для боевых самолетов.

Оперативным работникам, посещавшим эти объекты, давалось задание: установить супругов, работавших на одном предприятии – муж, 1926—1928 годов рождения, жена, 1934—1936 годов рождения, по работе связанные с разработкой самолетных радиолокационных систем, у которых имелся сын, 1965—1968 годов рождения.

Для прикрытия посещения этих предприятий и создания условий доступа к картотеке допусков, а также личным делам сотрудников была разработана легенда посещения. В соответствии с ней оперативные работники выступали на предприятиях как сотрудники научно-технического отделения 1-го управления Министерства радиопромышленности СССР, которым от заместителя начальника данного управления поступило указание в сжатые сроки набрать статистический материал для подготовки документов по организации допускной работы по отрасли.

Поисковая работа контрразведчиками была организована таким образом. В имевшейся на каждом проверяемом предприятии картотеке допуска анализировались все карточки учета, в которых указывались краткие биографические сведения допущенных к работе сотрудников, а также их ближайших родственников. Дети до 18 лет в карточки не заносились. Установив по карточкам учета допусков супружеские пары необходимого возраста и работающих на одном предприятии, оперативные работники затем переходили к анализу их личных дел, делая упор на уточнение состава их семьи.

Проверка семьи Толкачева. Из числа работающих на выявленных предприятиях граждан по признакам разыскиваемого лица было проверено около двух тысяч человек. В ходе поиска были выявлены 4 супружеских пары, которые ближе всего попадали под имевшиеся признаки.

В результате тщательного анализа их личных дел контрразведчики сошлись на мнении, что наиболее близкими к исходной информации являются данные в отношении сотрудников НИИ радиостроения НПО «Фазатрон» Министерства радиопромышленности СССР:

Муж – Толкачев Адольф Георгиевич, 1927 года рождения, уроженец г. Актюбинска;

жена – Кузьмина Наталья Ивановна, 1935 года рождения, уроженка г. Москвы;

сын – Толкачев Олег Адольфович, 1965 года рождения, уроженец г. Москвы,

проживающих по адресу: Москва, площадь Восстания, д. 1.

В то же время другая группа оперативников изучила документацию дирекции эксплуатации высотного здания на площади Восстания, а также жилищно-эксплуатационных контор и ведомственных домоуправлений Краснопресненского района и центральной части Киевского района г. Москвы. При этом с учетом имевшейся информации особое внимание обращалось на дома, в которых проживали работники авиационной промышленности.

В этом случае в поле зрения оперативников опять попала семья Толкачева.

В ходе осуществления разыскных мероприятий других лиц, попавших под облик разыскиваемого агента, в том числе в процессе поиска по оперативным учетам и информационным массивам, выявлено не было.

13 мая 1985 г. генерал-лейтенант Ф.А. Щербак собрал оперативное совещание с руководителями розыска американского агента. Анализируя в своих выступлениях результаты поиска, все сошлись во мнении, что на основе предварительно собранных данных и в сравнении их с имеющейся оперативной информацией можно сделать предположение, что разыскиваемым американским агентом, возможно, является Толкачев Адольф Георгиевич, 1927 года рождения, уроженец г. Актюбинска, русский, беспартийный, с высшим образованием, в 1953 г. окончил радиотехнический факультет Харьковского политехнического института, работающий ведущим конструктором Научно-исследовательского института радиостроения МРП СССР.

Нужно отметить, что проведенный сравнительный анализ собранных данных на Толкачева А.Г. с данными ориентировки из ПГУ был не в его пользу. Жил он в пределах 3—4 кварталов от американского посольства, место работы и ее характер совпадали и представляли особый интерес для разведки США. Полностью совпадали возрастные и внешние данные как «Радара», так его жены, которая работала с ним в одном учреждении и занималась разработкой антенных устройств, и у них имелся сын.

Правда, были и несовпадения. Так, побывавшие под видом милиционеров в поликлинике по месту жительства Толкачева оперативные работники установили, что гипертонией болела не жена, а сам «Радар». Врачами ему был поставлен общий диагноз: хроническая ишемическая болезнь головного мозга и сердца, гипертоническая болезнь II стадии. Не соответствовал и возраст сына, ему было не 18, а 20 лет. По материалам личного дела, «Радар» не владел и иностранными языками, хотя кандидатский минимум им в 1973 г. сдан на «отлично».

Как свидетельствовали материалы личного дела на Толкачева, характеризовался он исключительно положительно. В НИИРе, в котором он отработал более 30 лет, показал себя квалифицированным специалистом, способным решать самые сложные вопросы, для чего располагал большим объемом технических знаний. В 1981 г. окончил курсы в Институте повышения квалификации руководящих работников и специалистов МРП СССР по курсу «Цифровые методы и устройства», что соответствовало профилю его работы. Всю поручаемую ему работу выполнял аккуратно и в заданные сроки.

Ведущий конструктор НИИ радиостроения Толкачев с самого начала своей работы в данном учреждении был допущен к работам с совершенно секретными документами и материалами особой важности по 1-й форме.

Толкачев является изобретателем, имел ряд авторских свидетельств на изобретения, награждался почетными грамотами и дипломами за активное участие в конкурсах Научно-технического общества радио и электроники имени А.С. Попова. Был активным общественником, являлся членом Добровольной народной дружины, за долголетнюю добросовестную работу в институте ему было присвоено звание «Ветеран труда», он являлся победителем социалистического соревнования ряда лет, был удостоен звания «Ударник коммунистического труда».

В биографии Толкачева, как поведали оперативным работникам материалы его личного дела, был один негативный момент. В сентябре 1983 г. он был задержан работниками милиции в районе метро «Краснопресненская» в нетрезвом виде. Общее собрание лаборатории, где он работал, строго предупредило его за появление пьяным в общественном месте. Толкачев заверил своих коллег о недопустимости впредь подобных случаев.

Положительно характеризовалась по работе и его жена, Н.И. Кузьмина, которая в свободное от службы время посещала Народный университет культуры, являлась членом общества книголюбов, увлекалась театром.

На указанном совещании Ф.А. Щербак потребовал, чтобы предварительная оперативная проверка Толкачева интенсивно продолжалась и после сбора некоторых дополнительных на него данных разработать совместно с ВГУ КГБ СССР углубленный план дальнейших оперативных действий. А так как некоторые признаки не совпадали с данными оперативной ориентировки, то было решено продолжать мероприятия по выявлению других лиц, возможно, попадающих под описание агента американцев, для чего необходимо было еще раз уточнить список предприятий и организаций Москвы, занятых разработкой, созданием и производством радиолокационных систем для боевых самолетов, а также в радиусе 3—4 кварталов от посольства США закончить выявление жилых домов, заселенных работниками авиационной промышленности. Одновременно продолжить анализ данных о разведывательной активности сотрудников резидентуры США в 1979—1985 гг. и их связях среди советских граждан.

14 мая 1985 г. Ф.А. Щербак был на приеме у председателя КГБ СССР В.М. Чебрикова, которому подробно доложил о ходе оперативного розыска по делу «Радара». Виктор Михайлович остался доволен действиями оперативных работников и дал свое согласие на проведение ряда оперативно-технических мероприятий.

На следующий день Ф.А. Щербак докладывал дело «Радара» заместителю председателя КГБ СССР Г.К. Циневу, который также одобрил действия разведчиков.

Проверочные мероприятия. По указанию Ф.А. Щербака 15 мая 1985 г. заводится дело оперативной проверки на Толкачева А.Г. под кличкой «Радист», с окраской «измена Родине в форме шпионажа». Дело оперативного розыска «Радара» прекращалось, материалы его были переданы во 2-й отдел для приобщения к ДОП «Радист».

А в это время составляется план агентурно-оперативных мероприятий по делу оперативной проверки «Радист». 17 мая он был утвержден начальником ВГУ генерал-лейтенантом И.А. Маркеловым и начальником 6-го управления генерал-лейтенантом Ф.А. Щербаком.

В плане в целях идентификации «Радиста» с разыскиваемым американским агентом предполагалось выяснить, к каким конкретным вопросам разработки и создания самолетных радиолокационных приборов имели отношение «Радист» и его жена, а также на какие секретные объекты выезжали они в служебные командировки и какой секретной информацией, полученной во время этих выездов, они владели. Указанные сведения необходимы были для сопоставления с имевшимися в КГБ данными об утечке к противнику информации по этой тематике. В этой же части плана предлагалось получить полную информацию о внешности, состоянии здоровья «Радиста» и его жены, установить, какие иностранные языки он изучал в школе, техникуме и институте, при подготовке к сдаче кандидатского минимума, какие автомашины находились в личном пользовании «Радиста», а также получить планировку его квартиры для установления наличия в ней возможности оборудования помещения под мастерскую, фотолабораторию.

Для выявления и документирования возможных фактов шпионской деятельности необходимо было установить, имеет ли он гараж, дачу, которые могли быть использованы для хранения шпионских материалов, аппаратуры, других предметов, после чего подготовить и провести негласный осмотр рабочего места, квартиры, машин, гаража и дачи. При этом подчеркивалось, что особое внимание контрразведчиков будет обращаться на обнаружение возможных тайников радиопередатчика и других предметов шпионской экипировки, а также ампул с ядом. При осмотре квартиры необходимо было выяснить наличие радиоаппаратуры иностранного производства, на которую могли приниматься односторонние передачи разведцентра, а также печатных изданий с инструкциями, заданиями шпионов и т.д.

Третий пункт плана был посвящен выявлению каналов связи «Радиста», для чего предлагалось установить непрерывное наблюдение с закрытых постов за входом и выходом подозреваемого из дома и с работы, направлениями его движения, а также изучить образ его жизни, распорядок дня, фиксировать все длительные отлучки с работы и из дома, что могло быть использовано им для личных встреч с американскими разведчиками. В плане категорически запрещалось использование радиосвязи как открытой, так и закрытой при работе за «Радистом» наружного наблюдения. При этом возможные действия и маршруты его движения необходимо было сопоставлять с данными о передвижениях и возможными акциями в это же время установленных американских разведчиков.

Учитывая, что американская разведка могла принять меры к негласному выводу «Радиста» за границу, предполагалось обеспечить повседневные поступления информации о месте его пребывания, планов выезда из Москвы в отпуска и командировки.

Нужно заметить, в утвержденном плане указывалось, что все службы и участки мероприятий по ДОП «Радиста» осведомлены в сведениях только в пределах, которые обеспечивали конспирацию и зашифровку как объекта, так и источника получения информации.

В соответствии с планом оперативные работники продолжали тщательно собирать информацию на «Радиста». Вскоре они уже знали, что в школе, Московском военно-механическом техникуме и Харьковском политехническом институте он изучал немецкий язык, который и сдавал в 1973 году на кандидатский минимум. Однако этим языком свободно не владел и читать мог по-немецки только со словарем и то с большим трудом.

А из ГАИ пришли сведения, что у «Радиста» имеется легковая автомашина «жигули» ВАЗ-2101, которая зарегистрирована им в июле 1980 г. Других машин у него никогда не было.

Контрразведчики также установили, что у «Радиста» в 80 км от Москвы по Рогачевскому шоссе, в деревне Доронино Дмитровского района Московской области имелась дача, купленная им в 1983 году за 5000 рублей. Дача его представляла собой деревянный дом из 4 комнат с пристройкой 2 комнат, террасой и крытым двором.

Анализируя собранные материалы, перед контрразведчиками вырисовывался образ высококвалифицированного специалиста в области теоретической разработки и практической отладки радиолокационных приборов специального назначения для военной техники, который благодаря своему трудолюбию, целеустремленности и технической грамотности всегда успешно, на достаточно высоком профессиональном уровне решал поставленные перед ним задачи.

В течение последних лет «Радист» считался одним из ведущих специалистов по разработке радиолокационных прицельных комплексов, имел доступ ко всем секретным, совершенно секретным и особой важности документам и литературе. Он пользовался доверием и авторитетом у сослуживцев в лаборатории, а также у руководителей отдела и института. Поэтому ему поручали работу по самым важнейшим и актуальным темам, которые велись в НИИ радиостроения.

В процессе разработки конкретных тем «Радист» старался всегда использовать множество самой различной литературы и документов, которые получал в филиалах Первого отдела и библиотеке спецфонда НИИ радиостроения.

В институте у него не было ни врагов, ни друзей, так как он никогда ни с кем не враждовал, не ссорился и не дружил. На свое положение никогда не жаловался, материально был обеспечен нормально, получая с женой зарплату в размере 500—550 руб., что по тем временам считалось солидными деньгами. Вел он тихий, ни чем не примечательный образ жизни. Его общение с коллегами ограничивалось в основном рамками решения производственных вопросов. По характеру «Радист» был вежливый, благожелательный, но несколько замкнутый, неразговорчивый человек. Эти его черты в коллективе, где он работал уже четвертый десяток лет, относили к проявлению его скромности и застенчивости.

С Кузьминой Н.И. они поженились в 1957 году. У «Радиста» уже была своя двухкомнатная квартира в одном из лучших Московских зданий на площади Восстания, которую ему предоставило в 1955 году руководство НИИР, видя в нем перспективного специалиста.

В отличие от мужа Кузьмина Н.И. являлась общительной, жизнерадостной женщиной, увлеченной театром, искусством, литературой. Родители ее были репрессированы в 1937 году, и она с малолетства воспитывалась в детском доме. Окончив Московский военно-механический техникум, работала в Днепропетровске на заводе. В 1956 году, после реабилитации родителей, переехала в Москву. В 1961 году закончила Московский энергетический институт.

В 1965 году у них родился сын Олег, которому мать привила любовь к искусству, он хорошо рисовал и успешно учился в Московском архитектурном институте. В августе 1984 г. Олег женился на своей сокурснице и ушел жить к ней. Мать с отцом обязались ежемесячно давать им на жизнь по 120 рублей.

Таким образом, как свидетельствовали собранные оперативниками документы и данные на «Радиста», это был человек без странностей и отклонений от норм поведения или, скажем так: никто и никогда их у него не замечал. Напротив, все знавшие его в НИИ радиостроения сослуживцы считали «Радиста» рассудительным, целеустремленным и спокойным человеком.