Текст книги "Стальные Волки. Сектор заражения"

– Ну и что думаете? – спросил я, дотягиваясь до вскрытого пакета с армейским сухпайком.

Все жевали эту сухую массу с задумчивыми лицами, не обращая внимания на отвратительный вкус, и даже Туров, который всегда возмущался по этому поводу, ел молча.

– Очень похоже на зонд фон Неймана, – вдруг заявил капитан Марченко. – Судя по тому, в каком контексте о нем рассказывает Эйф, и учитывая то, что с ними случилось, это типичный зонд фон Неймана в конфигурации «Берсерк».

– Это что еще за хрень, капитан? – буркнул Туров.

Я посмотрел на Турова многообещающим взглядом, и тот показательно вздохнул и потянулся за новым куском сухпая.

– Иван, что ты имел в виду? – поинтересовался я и попытался вспомнить о таком зонде. Но моя идеальная память ничего не выдала.

– В шестидесятых годах двадцатого века американский математик фон Нейман озвучил концепцию самовоспроизводящихся машин для освоения планетных систем. С тех пор было предложено множество разновидностей зонда фон Неймана. «Берсерк» – это машина, цель которой – поиск и уничтожение жизни или сдерживание распространения разума в Галактике.

– Но этот Эомер не был самовоспроизводящимся и не уничтожил элемийцев, по крайней мере, сразу, – вклинился Зарубин.

– Верно, он поступил хитрее, – продолжил Иван. – Он дал элемийцам технологии, благодаря которым те почувствовали себя избранными, ими обуяла гордыня и тщеславие. И последующая за этим жестокая экспансия, загоняющая в каменный век всех тех, кто встречался по пути. Что это, как не сдерживание распространения разума. «Приносящий дары» выполнял свою задачу чужими руками. А когда мощь его марионеток достигла опасного предела, он подарил им технологию живых наномашин, которая должна была избавить от физических изъянов и продлить жизнь, но в конечном счете уничтожила их всех. И они приняли ее, так как много лет Эомер не давал усомниться в своих благих намерениях. А сейчас, кто его знает, может, после исчезновения элемийцев он создает свои копии, чтобы распространиться дальше по Галактике.

На последних словах Ивана я подавился и зашелся кашлем. Пара увесистых ударов по спине прекратили мои мучения, но начало болеть то самое место, куда пришлись эти удары. Еще пару раз прочистив горло и недобро поглядывая на Турова, произнес:

– Если то, что ты озвучил, Иван, имеет место быть, то относительно рядом с Землей, по космическим меркам, шатается очень опасный объект, который может быть не один. И рано или поздно мы с ним пересечемся, а еще где-то есть те, кто его построил. Я уже не говорю об этих наномашинах, которые могли сохраниться в рабочем состоянии на кораблях и на Оршу и сейчас вовсю осваивают человеческие тела.

Вот тут проняло всех. На их лицах можно было прочитать всю гамму эмоций людей, которые осознали, что они смертельно больны. Молчание прервал Зарубин, который прокашлялся перед тем, как сказать:

– Но мы уже давно столкнулись с техникой элемийцев, и на Оршу мы уже присутствуем годы, но такого расстройства психики, как это описал Эйф, не наблюдается. Я что-то не слышал о массовых желаниях убивать все и вся.

– Это пока, – поспешил я урезать оптимизм, после того как услышал общий выдох облегчения. – Насколько я понял, то они были настроены на генетику элемийцев, но где гарантии, что они не изменятся и не подстроятся под нас?

В моей голове возникла одна мысль, вызванная моими же словами, и я крепко задумался, выпав из реальности, как в прямом, так и в переносном смысле. Для подтверждения своей догадки я вызвал перед собой график изменений активности мозга Королевы с момента падения на Оршу. Кривая на графике медленно расходилась с осью Х, вплоть до момента вскрытия первого могильника. Можно сказать, что значения нарастали линейно, но вот потом она стала больше похожа на пологую параболу. А в последние наблюдения устремилась вверх практически вертикально.

Раньше я считал, что это естественное развитие мозга под влиянием обстоятельств, но в свете полученной информации от Эйфа у меня появились сомнения, а точнее, подозрения. Из моих размышлений меня вывел толчок в плечо.

– Михаил, с тобой все в порядке?

Я вывалился в реальность и увидел встревоженный взгляд Турова.

– Что? – все еще пребывая в задумчивости, на автомате переспросил я, не поняв смысл сказанного.

– Все в порядке? Ты выглядишь странно, – переспросил Костя.

На этот раз я понял, что от меня хотят, и, прежде чем ответить, обвел всех взглядом, заметив такую же тревогу на лицах моих спутников. Особенно на фоне всех выделялся огромный китаец с позывным «Парадокс», лоб которого превратился в сплошные складки.

– Да все хорошо, – заверил я и добавил: – Мне нужно кое-что проверить.

Выбравшись из кресла, я быстро преодолел обратный путь к экранам наблюдения. Элемиец уже закончил принимать пищу и в расслабленном состоянии медленно кувыркался в пространстве. На мое удивление, его кожа сменила цвет и стала синеватой, а ее прозрачность исчезла.

– Он что, спит? – спросил я у Балабола.

– Не знаю. Минут десять вот так кувыркается, – пожал тот плечами.

Я не стал дальше выяснять, что произошло, и активировал связь.

– Эйф, ты меня слышишь?

Элемиец даже не пошевелился. Тогда я увеличил громкость динамиков и крикнул:

– Эйф!

Наконец тот дернулся, стал вертеть головой и, видимо сообразив, где он, ответил:

– Да, я слышу. Сытость вызвала сонливость, и я уснул.

– Эйф, скажи, у тебя есть подробная информация об этих нано машинах? – не стал я растекаться мыслью по древу.

– Да, на станции. В медотсеке у Иорана была эта информация и образцы, – после недолгой паузы ответил тот.

– Только не говори, что мы пойдем туда и специально полезем к этой заразе! – услышал я Турова позади себя, и его возмущению не было предела. – Нет, я понимаю, там, без поддержки высадиться на вражескую станцию или на крайний случай пойти с голой задницей на элемийских роботов-мясников, хоть какие-то есть шансы, но это уже перебор.

Но я не слушал бормотание Кости и только всматривался в уродливое, по человеческим меркам, лицо Эйфа, ожидая ответа.

И он последовал:

– Да, смогу.

Глава 10

Межзвездное пространство. Элемийская исследовательская станция

– Мне кажется, это плохая затея, – еще раз напомнил свое мнение насчет нашего мероприятия.

Эйф согласился показать то, что я его просил, но проблема была в том, что для этого элемийца нужно доставить обратно на станцию, где нет атмосферы. В земные скафандры мы его поместить не можем из-за различий в строении тела и в особенности дыхательных смесей. Поэтому Эйф предложил доставить элемийский скафандр на челнок, но Туров был категорически против, так как это несло угрозы для безопасности. Неизвестно, что мог предпринять Эйф, допусти мы его разгуливать в собственном скафандре на станцию. И я был склонен согласиться с ним – Эйф казался безобидным и заинтересованным в решении своей проблемы, но неизвестно, насколько его нервная система поражена и не настанет ли критический момент прямо на станции.

Как нельзя кстати проблему разрешил Зарубин, заявивший, что он сам имел дело с системами жизнеобеспечения элемийцев и сможет восстановить атмосферу непосредственно в медотсеке, минуя всю станцию. И вот сейчас, когда все было сделано, мы готовились к прибытию Эйфа.

– Затея плоха, но необходимая, и мы уже это много раз обсуждали, – ответил я ему, провожая взглядом процессию из Волков, которые заносили цилиндр анабиозной камеры в медотсек.

– Мне пришлось немного поднять мощность реактора. – В наш разговор вклинился Зарубин, подошедший ко мне. – Иначе не хватило бы энергии.

– Хорошо, Виктор Степанович, теперь доставайте нашего подопечного, – указал я кивком на камеру.

Зарубин молча направился к анабиозной камере и стал водить пальцем по консоли управления. Вдруг освещение замигало и сразу же восстановилось, а я запрокинул голову, взглянув на светильники. Как бы реактор не накрылся, все же его сотню лет никто не обслуживал.

Спустя несколько минут я услышал шипящий звук, доносящийся со стороны камеры, и только через секунду сообразил, что теперь-то среда для распространения звука появилась, поэтому и слышна работа камеры. И в этот момент по командной сети прошло оповещение тревоги. Туров отреагировал мгновенно, рванувшись к двери, и мне чудом удалось его перехватить, дернув за транспортировочную скобу на скафандре.

– Ты куда собрался? – крикнул я в гарнитуру. – Шлюза нет!

Тот обернулся и посмотрел на открывающуюся анабиозную камеру.

– Я же говорил, что это плохо кончится! – огрызнулся Туров и, бросив свое оружие в крепления, согнул руки в локтях, после чего его пальцы забегали в воздухе.

Я тоже не отстал от него и нырнул в свой виртуальный мир. Передо мной развернулась объемная модель станции, точнее, того небольшого пятачка, которого мы сейчас удерживали вокруг реактора. Рассредоточившиеся по периметру тараканы настойчиво сигнализировали о движении, и на схеме отображалось несколько десятков красных маркеров.

Недолго думая, я ткнул пальцем на маркер ближайшего Волка, и рядом с ним появилась выноска с его характеристиками. Но на удивление это оказался Дровосек – один из тех, что моя компания производила для Вооруженных сил Федерации больше десяти лет назад. И еще сильнее меня удивила необычная аббревиатура-идентификатор: в строчке горело имя – Никита. Я хмыкнул, вспомнив того совсем зеленого парня, убивавшегося за своего робота, который сейчас уже вполне взрослый дядька и даже капитан, но не изменивший себе.

Мир, такой, каким видел его Никита, словно прыгнул на меня, и я мгновенно оказался в самой гуще событий. Дровосек, стоя на одном колене, садил из своей пушки вдоль коридора в ту сторону, откуда двигался противник. Осветительные приборы в той части коридора уже были уничтожены, но в отблесках выстрелов хорошо виднелась вездесущая пыль, которая заволокла все вокруг, и только пролетающие снаряды подсвечивали ее изнутри. Но пыль не мешала Дровосеку вести прицельный огонь – опираясь на данные маломощной РЛС, инфракрасных и еще множество других сенсоров, он легко распознавал очертания противника, мелькающие в конце коридора.

Но то, что видел Никита, были лишь какие-то невнятные фрагменты, а вот теперь системы Дровосека очертили знакомый контур Великана, и в то же мгновение прилетела ответка. Очередь мелких снарядов легла прямо под ногами Никиты, создав перед ним взвесь из обломков, выбитых из пола. А затем парочка более крупных снарядов пролетела мимо Дровосека, ударив в стену позади него. От взрыва Никиту опрокинуло вперед, а система сообщила о незначительных повреждениях задней части корпуса.

Неожиданно командная сеть разразилась очередными предупреждениями о появившейся угрозе непосредственно в охраняемом периметре. Я уже хотел отключиться от Дровосека, но тот сам повернул голову и посмотрел назад, где в десяти метрах от него из разрушенной переборки протискивался очередной Великан, а на полу лежал оглушенный капитан Марченко.

Нужно отдать должное, Никита сориентировался мгновенно. Дровосек, так и продолжая лежать, отстрелил пару электромагнитных гранат вглубь коридора, откуда надвигался противник, а затем, вскочив на ноги, выхватил лом. В пару прыжков он сумел сократить дистанцию и сходу врубился во вражеского робота, впечатав того в стену. Но, не давая опомниться, Никита нанес удар ногой по внутренней части коленного сустава противника, вывернув тому ногу и заставив встать на неповрежденное колено. А за этим последовал сокрушительный удар ломом, как дубиной сверху. Брызнули искры, и лом, пройдя от основания шеи, застрял на уровне живота.

Но на этом Никита не остановился и, схватив Великана за обе руки, уперся тому ногой в грудь. Система дровосека оповестила о значительно возросшем расходе энергии, и проделанная ломом щель стала расширяться, а через мгновение, будучи разорванным пополам, Великан полетел на пол.

Все это произошло за какой-то десяток секунд, и я уже хотел что-то восхищенное крикнуть на великом и могучем, но меня выбросил в реальность крик Турова:

– Стоять!

Передо мной предстала картина, где Туров держал под прицелом Эйфа, а тот, в свою очередь, замер рядом с консолью медотсека с занесенными над ней руками.

– Вы подняли мощность реактора, и автоматы получили энергию. Вы чужаки на станции, и теперь они будут атаковать, – произнес элемиец, не сделав ни единого движения.

– Откуда знаешь? – спросил я его.

– А вы не слышите оповещение системы безопасности?

Звуковые датчики улавливали снаружи все что угодно, но только не оповещение системы. Я посмотрел на стоящего возле камер Зарубина, и тот развел руками. Похоже, мы еще не так хорошо изучили технологии элемийцев.

На вопрос Эйфа я отвечать не стал, а лишь сообщил:

– Они уже атакуют.

– Я могу их остановить, если мне позволят.

Эйф продолжал стоять в той же позе, в какой его остановили, и я бы так не смог.

В другой ситуации я бы не позволил, но, взглянув на тактическую схему, понял, что рано или поздно нас задавят. Противника больше, да и боеприпасы у него не закончатся, в отличие от нас. Поэтому я положил руку на оружие Турова, опуская его вниз, и коротко сказал:

– Действуй.

Эйф мгновенно отмер и принялся колдовать над консолью, и через несколько секунд командная сеть сообщила, что натиск прекратился и противник исчез из поля зрения. Элемиец оторвался от консоли и как ни в чем не бывало направился к другому оборудованию, разговаривая на ходу:

– Я снял тревогу и внес вас в категорию персонала станции. Сейчас покажу образцы.

Эйф продолжал еще что-то болтать, а я уже позабыл о происходящем за пределами медотсека, так как не мог отделаться от мысли, что сейчас произошло именно то, за чем мы сюда и пришли.

– Эйф, – прервал я его монолог, – а ты можешь сделать то же и на других станциях или, например, на ваших кораблях?

Тот перестал возиться и повернулся лицом ко мне, и его кожа стала менять цвет.

– Не знаю, никогда об этом не думал. Я не очень высокого ранга, и центральные компьютеры могут мне не подчиниться. – Он выдержал паузу, а затем вытянул руку в сторону оставшихся двух камер. – Но у старшего координатора больше полномочий, он точно может такое провернуть.

* * *

Четыре часа спустя. Элемийская исследовательская станция

Я стоял на просторной круглой площадке, скорее всего, служившей в качестве обзорной палубы, так как надо мной находился большой прозрачный купол, через который я сейчас смотрел на звезды. Интересно, которая из этих ярких точек Солнце?

Крохотные ромбовидные тельца, размером около двухсот нанометров, с хорошо упорядоченной внутренней структурой – вот и все, что я смог разглядеть, когда получил доступ к образцам. И все дело в медицинском оборудовании, которое имелось на борту челноков. Оно попросту не для этого предназначено. Но разбуженный медик Иоран немного поведал об этих микроскопических машинах.

Поначалу он сыпал терминами из их биологии, с чем переводчик справиться не мог, но после того, как я попросил объяснить простым языком, дело немного сдвинулось. И как оказалось, моя догадка о том, что это некий аналог искусственного вируса, которым пользуюсь я для генетических модификаций, не оправдалась. Элемийский вирус не внедрялся в клетки и не менял генную структуру, но был полностью автономной единицей, способной самостоятельно синтезировать различные вещества и передвигаться по организму, подчиняясь общей программе.

Таким образом вирус может влиять как на работу всего организма, так и на отдельную клетку, запуская с помощью ферментов нужное поведение. Например, выступать в роли идентификатора сторонних вирусов для иммунной системы организма или запускать естественную регенерацию поврежденных участков. В общем, суть сводится к некой дополнительной системе регулирования в организмах элемийцев.

В последний год существования их ученые заметили, что значительная масса вируса стала накапливаться в головном мозге и стимулировать возникновение новых связей между аналогами наших нейронов. Сами по себе новые нейронные связи не несут угрозы, и даже у людей они возникают на протяжении всей жизни. Но в данном случае это происходит в хаотичном порядке, что приводит к неправильной работе головного мозга.

Во время своих разработок мне приходилось изучать много статей в сфере нейробиологии, и оттуда я узнал, что человек рождается с подобным состоянием, но вскоре лишние связи исчезают из-за ненадобности. Но есть случаи, когда этого не происходит, и когда с подобной патологией еще не умели бороться в младенчестве, то человек приобретал психическое расстройство, называемое «аутизм». Простым языком, у человека оказывался зашумленный мозг, и он очень плохо реагировал на внешние раздражители. Зачастую слышал несуществующие голоса и мог вести себя агрессивно.

Описание Иорана показалось мне очень похоже на случаи с нашими детьми, происходящими когда-то на Земле. И это еще больше убедило меня, что без огромной команды земных ученых тут не обойтись, но была у меня мысль, как дать нашим элемийцам больше времени, чем им отведено.

Системы скафандра просигнализировали о движении позади меня, но я продолжал смотреть на причудливые узоры из звезд и газовых облаков. Через пару ударов сердца рядом со мной встал капитан Марченко.

– Иван, – произнес я в микрофоны шлема. – Что там?

– Все трое готовы к разговору и ждут только вас, – ответил Иван, но не сдвинулся с места и так же, как и я, залюбовался красотами Вселенной. – А здесь красиво.

Я на мгновение посмотрел на капитана, а затем снова поднял голову к звездам.

– Скажи, Иван, ты хочешь домой?

На мой вопрос капитан ответил не сразу, выдержав небольшую паузу.

– А это и есть мой дом.

И его ответ мне понравился, так как и для меня это было недалеко от истины. Я снова посмотрел на него и улыбнулся, хоть этого он и не видел.

– Ладно, пойдем на разъяснительную беседу, – произнес я, хлопнув Ивана по плечу.

Он ничего не ответил и лишь направился вслед за мной в аналог нашего зала совещаний, где меня уже ждали элемийцы.

– Значит, ситуация следующая. – Это первое, что я сказал, когда вошел в помещение.

Трое элемийцев сидели за столом и провожали меня поворотом головы, когда я уверенным шагом пересек все пространство.

– Вашей цивилизации больше нет, по крайней мере, вы первые, кого мы повстречали за почти два десятилетия. А до этого мы постоянно сталкивались с вашими кораблями без экипажей на борту, искусственными интеллектами на планетах и автоматами.

Я остановился и набрал воздуха, потом зажмурил глаза и активировал выход из ББС. Никто из моей команды не успел ничего предпринять, как я шагнул назад из раскрывшегося скафандра. С моего разрешения Эйф восстановил атмосферу на всей станции, но это была элемийская атмосфера.

Разница давления ударила по ушам, но через мгновение на моей голове закрылся легкий прозрачный шлем СИЗИФА. За пару секунд атмосфера внутри шлема пришла в норму, и я смог вздохнуть. Открыв глаза, я увидел шестнадцать пар глаз, которые внимательно рассматривали мое лицо, у Иорана почему-то одна пара была закрыта. Сейчас элемийцы впервые увидели, как выглядит человек, но по их внешнему виду определить реакцию невозможно. Тем временем я продолжал:

– Как я понял с ваших слов, они продолжают выполнять ту программу, которую ваше руководство в них заложило. И, признаюсь, им удалось уничтожить девяносто процентов нашего населения, прежде чем мы смогли разнести в клочья опорную базу на планете, где обнаружили целые горы костей ваших соплеменников.

Я специально упомянул об этом, чтобы эти трое представителей Элума прониклись перспективой и нашим отношением к их особам. И это подействовало – Эйф и Иоран стали лихорадочно менять цвет кожи, что, как я понял, означает крайнюю степень тревоги или стресса. А вот Карий оказался более устойчив, не изменившись внешне. Но я указал им и лазейку, упомянув об их руководстве, за которую, как я надеялся, они ухватятся.

– Теперь у нас есть два пути. Первый, – я поднял палец, – мы оставляем вас здесь доживать свой срок, пока вы не поотрываете друг другу головы. И второй, – из моего сжатого кулака вылез еще один палец, – вы соглашаетесь на сотрудничество и делаете хоть что-то, чтобы исправить то, что натворил ваш народ. И тогда у вас будет хоть какой-то шанс выжить, и мы даже поищем других представителей вашего вида. Наверняка кто-то еще воспользовался анабиозными камерами. Но сразу оговорюсь: обещать ничего не могу, и это всего лишь шанс, но хороший шанс. Итак, что скажете?

Трое элемийцев переглянулись, и закономерно слово взял Карий:

– Если даже мы согласимся на второй вариант, то от нас будет мало толку, так как нам осталось не так много времени. Не будете же вы нас постоянно держать в анабиозных камерах?

– Ничего, времени нам хватит, и на этот счет у меня есть кое-какие соображения, – произнес я и, подойдя к своему ББС, достал из зажима нож.

* * *

Через час после недолгой уборки медотсека все трое элемийцев лежали на местных медицинских койках, и у каждого была перебинтована нога. Зарубин стоял над Эйфом, регулируя мобильный медицинский сканер на его голове.

– Работает! – вдруг заорал он и показал мне экран сканера. – Смотрите, Михаил Валериевич, это действительно работает!

– А я уж подумал, ты специально их подранил, выдумав правдоподобную историю, – с разочарованием произнес Туров.

– Не без того, Костя, не без того, – улыбаясь ответил ему.

А я действительно не рассчитывал на успех, лишь предположил, что жизнь хозяина для этого вируса все же в приоритете. Поэтому и предложил отрубить палец, чтобы заставить его уйти из головного мозга решать более насущную проблему, тем самым замедлив губительный процесс.

– Михаил, я, конечно, тоже хотел бы им что-нибудь отрубить, но зачем ты сделал это сейчас? – задал Туров еще один вопрос. – Не лучше было поместить их обратно в камеры и дождаться корабль эвакуации и уже в лабораториях Федерации заняться их пальцами?

Но я не стал отвечать на поставленный вопрос, а лишь сказал:

– Пора нам выбираться отсюда.

И направился к койке Эйфа.

– Эйф, вы сказали, что эта станция отслеживает объекты в радиусе пятидесяти световых лет, верно?

– Верно, – ответил тот, предварительно посмотрев на старшего координатора.

– А сигнал ваших опорных маяков станция может генерировать?

Но Эйф меня не понял, и пришлось повторить вопрос другими словами.

– Станция может генерировать сигнал, благодаря которому корабли передвигаются в гиперпространстве?

И снова взгляд на Кария, прежде чем ответить.

– Да, это возможно.

Пришлось дать элемийцам немного времени, чтобы прийти в себя после процедуры ампутации, но уже через час Эйф сидел за консолью на посту контроля и под наблюдением Зарубина колдовал над консолью. Для осуществления моей затеи пришлось разогнать реактор станции на полную мощность, что запустило все вспомогательные системы, и сейчас по станции бродят всевозможные механизмы, выполняя ее расконсервацию. Станция оживала после векового сна.

– Готово, – подытожил Эйф свою работу и, поднявшись с места, тут же задал вопрос: – Что означает этот сигнал?

Я прохаживался по небольшому помещению поста контроля, рассматривая его убранство, и не спешил отвечать на его вопрос. Но, остановившись перед экранами, висевшими над оператором, все же сказал:

– Три коротких, три длинных – это сигнал терпящего бедствие корабля, и он означает «Спасите наши души». – Я перевалился с носка на пятки и добавил: – Любой корабль нашей расы, находящийся в зоне действия опорного маяка, получив такой сигнал, должен будет прийти на помощь.

И не успел я договорить, как Эйф резко развернулся и снова уселся на свое место. Его руки, как и минутой раньше, быстро забегали над консолью, а я вопросительно посмотрел на Зарубина. На что тот только пожал плечами.

– По сигналу двигается объект, очень большой объект! Время прибытия – двенадцать часов! – Наконец он решил сообщить, что так привлекло его внимание. – Это корабль, который вы ждали?

– Скоро узнаем, – буркнул я и постучался в канал к Турову: – Костя, к нам гости. У тебя десять часов, чтобы подготовиться к встрече.

И Туров развел бурную деятельность, тем более что теперь нам были доступны оборонительные системы станции, хотя не все вооружение успеет прийти в боевую готовность к оставшемуся времени. Но и того, что имелось, вполне достаточно, чтобы уложить даже наш крейсер. Я знаком с вооружением элемийцев лишь из справочной информации, распространяемой по флоту, но я хорошо помню, на что способны плазменные пушки главного калибра их корветов, а их здесь было аж три штуки. Еще и противоракеты в достатке. Правда, со слов Эйфа, только одна пушка будет готова вести огонь, да и то недолго, из-за низкого количества выстреливаемой массы.

Но наиболее удивительным было наблюдать, как Туров выстраивал противоабордажную оборону, используя совместно Волков и элемийских автоматов, – недавних врагов в одном окопе. Это вызывало диссонанс не только у меня, но и у ребят из моей гвардии, но, на мое удивление, Туров отмахивался на все возражения, заявляя: «Все средства хороши».

Элемийцы равнодушно наблюдали за этим процессом. Видимо, они все же осознали, что мы их единственная надежда на выживание и даже, возможно, на возрождение их расы. Хотя с тем же успехом они могут и повернуться против, как только появится иная возможность достичь этих целей. На то, что ради этого они готовы на все, указывали останки шести элемийцев с дырой в черепах. Но все же надеюсь, что все предпринятые меры не понадобятся.

– Выход через минуту! – прозвучал в канале голос Зарубина, дежурившего вместе с Эйфом.

По командной сети начали поступать приказы от Турова, а я подключился к камерам челнока, который заранее вывели на орбиту. Как и ожидалось, через минуту на расстоянии трех километров от станции появилась крохотная искорка, развернувшаяся в бурный водоворот гиперпространственной воронки. Из нее в обычное пространство выпрыгнул астероид, не уступающий по размерам тому, на котором была оборудована элемийская станция.

Даже пол под ногами немного дернулся, заставив меня сделать шаг в сторону для удержания равновесия. И это закономерно, так взаимная гравитация таких крупных астероидов нарушила привычный вектор движения. То же произошло и с гостем, и с его поверхности сорвало кучу лежавших там камней, запустив их по причудливым траекториям. Но наряду с булыжниками вслед полетело множество мертвых жуков.

Первой моей мыслю было то, что на мой зов откликнулась Королева, но чем больше я вглядывался в силуэт и некоторые виднеющиеся элементы земной постройки, тем больше не мог поверить тому, что вижу. Досталось, конечно, этому улью изрядно – по всей поверхности виднелись следы недавнего сражения. Разбитые капониры оборонительных орудий ближнего радиуса действия, их стволы были раскурочены, а из некоторых щелей сочилось газообразное вещество, но эта картина не помешала мне узнать этот улей. Я уже хотел запрыгать от ликования, но вспомнил, что все ждут моей команды.

– Отбой. – В горле запершило, и я, быстро прочистив его, еще раз произнес: – Повторяю: отбой! – И уже вдогонку добавил, обращаясь к Зарубину: – Виктор Степанович, заглушите маяк.

Но требовалось успокоить еще одного участника, и я открыл канал связи с ульем.

– Ну здравствуй, Малыш.

* * *

Окрестности базы Арахна. Гиперпространство. Штаб флота на крейсере «Титан»

В операции по уничтожению базы Арахна четырнадцатый флот понес н значительные потери. И то если таковыми считать груды металла, пластика и органики, из которой состоят земные корабли. Людских потерь практически не было, и все благодаря тому, что адмирал Ульямс не стал выяснять, кто тут хозяин, и, столкнувшись с нестандартной ситуацией, увел флот обратно в гипер. Но несколько десятков кораблей были повреждены и подлежали ремонту только на мощностях верфей.

Арахна, напротив, понесли значительные потери, особенно в ульях, способных передвигаться самостоятельно и прыгать в гипер, но на орбите газового гиганта имелось еще много камней, которые Арахна стаскивали на орбиту спутника, создавая вокруг него много эшелонированную оборону. Хоть эти новые ульи и не могли самостоятельно перемещаться, но они служили отличной оборонительной точной, способной запускать и обслуживать тысячи ударных кораблей. Но командованию флота стало ясно, что это всего лишь агония.

После неудачной атаки на логово Арахна четырнадцатый флот сел в блокаду гиперпространства вокруг газового гиганта. Не давая покинуть или попасть извне в контролируемую зону.

– Господин адмирал! Очередной улей ушел в гипер, – отвлек Уильямса доклад с поста контроля.

Адмирал скривился как от лимона и нехотя вызвал на интерактивном столе состав флота. Пролистав список мобильного резерва, он ткнул пальцем в группу кораблей, а далее на иконку связи. Через несколько секунд перед ним в воздухе развернулось окно, из которого на него смотрел харг в форме Военно-космических сил Федерации.

– Капитан третьего ранга Талош, сэр, – проскрежетал харг на своем языке, но адмирал лишь услышал человеческую речь.

– Капитан Талош. Только что зону контроля покинул еще один улей, задача вашей эскадры – выследить и уничтожить. Приказ ясен? – спросил Уильямс.

– Да, сэр.

– Тогда выполняйте, – буркнул адмирал и взмахом руки отключил связь, после чего обвел взглядом свой штаб и спросил: – Джентльмены, такими темпами от флота ничего не останется. Мы уже отослали на поимку беглецов треть. Боюсь, когда прибудет шестнадцатый флот, то ему придется бить врага только своими силами. Неизвестно, сколько у них еще таких ульев. – Уильямс взмахнул рукой в сторону тактической схемы, на которой была изображена остановка на спутнике газового гиганта.

Арахна уже успели натащить на орбиту спутника тысячи астероидов, и с каждым часом их становилось все больше. Сенсоры зондов, которые находились в обычном пространстве, фиксировали бурную деятельность на их поверхности и – по косвенным признакам – внутри, что также было отражено на схеме.

– Сэр, я думаю, нужно уничтожить земной терминал, который находится на орбите этого спутника, – решил высказаться один из штабных офицеров, стоявших вокруг стола. – На нем вполне могут быть компоненты для двигателей и гиперпространственного генератора. – Офицер замялся на мгновение, а затем недоумевающе спросил: – Где они вообще его взяли и как притащили сюда?

Прежде чем ответить, адмирал бросил взгляд на следящего.

– Это не имеет значения, он здесь, и это факт. А что там к чему, будем разбираться потом. И уничтожать мы его не будем, нам и самим пригодится. – Адмирал закончил и снова взглянул на следящего.