Текст книги "Курский излом"

Все позиции ПТОПов (основные, запасные и ложные) оборудовались только личным составом батарей. Поэтому в ходе подготовки к боям не только пехоте, но и артиллеристам пришлось перелопатить не одну тонну родной земли. Приведу выдержку из диалога писателя К.М. Симонова с бывшим командиром противотанкового орудия кавалером трех орденов «Слава» М.П. Бадигиным во время съемок многосерийного документального фильма «Солдатские мемуары»:

«Бадигин: Самое трудное на войне – это труд, подчас физически изнуряющий труд, прежде чем тебе придется воевать, идти в атаку… Это даже легче подчас, чем вот этот труд. По расчетам, скажем, чтобы 45-мм пушку окопать, надо около тридцати кубов земли вынуть, а 76-мм – уже пятьдесят шесть кубов. Если по мирным расчетам, это два дня работы. А без расчета – надо было успевать к утру. Вот таким образом.

ТАБЛИЦА № З. Количество артиллерийских орудий, минометов и противотанковых ружей на Воронежском фронте по состоянию на 4 июля 1943 г.[83]83
  ЦАМО РФ. Ф. 203. Оп. 2843. Д. 421. Л. 4.


[Закрыть]

Симонов: И сколько человек занимали на это?

Бадигин: Семь человек – для 76-мм пушки и шесть – для 45-миллиметровой. На одного человека всего-то разница, но копать надо больше в два раза. Копали столько, сколько десяткам людей, может, не придется за всю жизнь перекопать земли… Такое, скажем: встали на огневую позицию, командующий, например, решил сместить на километр вправо. Опять надо копать, пятьдесят шесть кубов земли выбрасывать. Не успел докопать – говорят: влево пять километров. Снова копать. И вот иногда перебрасывают так полмесяца – и копаешь… Просто уже и морально, и физически выдыхается солдат, выдыхается, не может. Но тем не менее задачи стоят, это война. Не окопался – это гибель. Значит, находили в себе все-таки силы и копали. И знаете, ведь только окопавшись, можно было рассчитывать на победу на своем участке. Не окопался – долго не продержишься. Тебя сметет вихрь.

Сначала, как правило, роются ровики для укрытия, а потом только – площадка под орудие. Стоит только два штыка вырыть, ты уже можешь лечь, в землю спрятаться – тут уже не опасно. И правило такое было – никем не заведено, но мы его твердо выполняли: ровик отроешь обязательно на том месте, если такое место есть, где след мины или снаряда разорвавшегося. Потому что мы сами, артиллеристы, знаем, что дважды в одно место снаряд исключительно редко попадает. Поэтому каждый облюбовывает место и там ровик делает, где оставил след немецкий снаряд. Тогда надежно можешь себя чувствовать»[84]84
  Симонов К.М. Солдатские мемуары. М., Искусство, 1985. С. 111, 112.


[Закрыть].

9 июня 1943 г. полковник Костин докладывал в Москву о состоянии артиллерийского обеспечения главной полосы Воронежского фронта: «Артпозиции в большинстве своем расположены хорошо, дают возможность быстрого маневра огнем и колесами. Расположение артпозиций глубоко эшелонировано, на переднем крае в ПТОПах расположены 45-мм орудия, 76-мм полковой артиллерии (ПА) и частично 76-мм дивизионной артиллерии (ДА), как правило, на открытых позициях. За ПТОПами расположена дивизионная артиллерия и приданные для усиления артчасти, имеющие запасные огневые позиции для выдвижения вперед и назад. За ДА расположена дальнобойная крупнокалиберная артиллерия. Общая глубина эшелонирования артиллерии достигает 15 км.

Артиллерия имеет хорошо оборудованные и замаскированные огневые позиции, блиндажи и щели для личного состава. Артиллерийские огневые позиции (ОП) имеют прикрытие, состоящее из стрелковых частей и автоматчиков, а также прикрытие расчетами противотанковых ружей, но недостаточно обеспечены искусственными противотанковыми и противопехотными препятствиями.

Как правило, стрелковые дивизии имеют кочующие батареи, которые ведут огонь по заранее разработанному плану. В полосе каждой дивизии имеются 10–15 ложных ОП, на некоторых из них производится имитация, вызывающая огонь противника. Огни, репера и рубежи артиллерии пристреляны, и имеются схемы огней и таблицы вызова огня… Наибольшая насыщенность огневыми средствами падает на 7-ю гв. и 6-ю гв. армии, которые расположены на наиболее вероятных направлениях действий противника»[85]85
  ЦАМО РФ. Ф. 203. Оп. 2843. Д. 365. Л. 75.


[Закрыть].

Из перечня основных искусственных противотанковых препятствий, которые применялись в Красной Армии, к началу июля 1943 г. на армейских полосах Воронежского фронта были возведены все (ров, эскарпы, брустверные контрэскарпы, заболачивание местности, завалы и «волчьи ямы»), кроме бетонных надолбов и обводнения. Жесткую увязку их с минными полями и огнем всех видов вооружения советское командование рассматривало и как наиболее эффективный способ срыва вражеских атак, и оптимальную форму истребления, прежде всего танков, в системе оборонительных позиций. Одновременно минно-взрывные заграждения были тесно увязаны с естественными преградами. Для этого до начала боев проводилась масштабная работа не только по их массовой установке перед передним краем главной полосы и перехвату танкопроходимых направлений в глубине обороны, но и создавались поля со спецтехникой (управляемые) на всех удобных участках и, прежде всего, в районах крупных дорог, в частности полностью была «нафарширована» ими трасса Белгород – Обоянь, а также участок дороги Томаровка – Быковка, занятый советскими войсками.

Однако из всей номенклатуры минно-взрывных заграждений наиболее эффективными считались глубокие минные поля. Их особенностью являлись относительная дешевизна и простота в эксплуатации. При прорыве рубежа «тихая смерть», как именовали мины экипажи танков, давала обороняющимся жизненно важное время для перегруппировки сил и подтягивания тактических резервов. К июлю 1943 г. в полосе фронта впервые за годы войны плотность мин на танкоопасных направлениях достигла 1400–1600 единиц на 1 км. При их установке учитывался прежний опыт, в том числе и неудачный. Например, такой: минные поля в глубине обороны более эффективны, чем перед передним краем главной полосы: на один подорвавшийся танк на переднем крае приходилось примерно 350–400 заранее выставленных ПТМ, а в глубине эта цифра уменьшалась до 150 и даже 120. Такая разница объяснялась тем, что минирование на второй и третьей полосах происходило уже на выявленных направлениях наступления неприятеля. Поэтому сплошное минирование применялось лишь на первых двух армейских полосах (на второй только танкопроходимая местность), на тыловой – мины (без взрывателей) ставились лишь на наиболее вероятном направлении движения бронетехники неприятеля. Остальная территория была подготовлена для их установки, а сами мины находились не в лунках, а хранились в специальных нишах – складах, расположенных в поле.

Кроме штатных мин в полосе Воронежского фронта широко применялись и минно-огнефугасы. Особенность этого средства была в том, что при его взрыве противник уничтожался не только осколками и ударной волной, но и сильным пламенем. МОФ представлял собой ящик, заполненный бутылками с зажигательной смесью. В центр под деревянной крышкой устанавливалась ППМ. Ящик хотя и маскировался дерном, но закапывался в землю не полностью, чтобы даже незначительный нажим на крышку вызывал взрыв мины, а затем и смеси, находящейся в бутылках. Возникавший столб огня и осколков в сочетании с ударной волной уничтожал живую силу и технику в радиусе до 40 м. На личный состав противника это производило удручающее впечатление, вызывало моральную подавленность. И что очень важно для оборонявшихся, минное поле, усиленное МОФ-ми, при хорошей маскировке не поддавалось разминированию, поэтому являлось надежным и эффективным средством борьбы.

Основная работа по созданию сплошной линии инженерных заграждений перед главной полосой во всех армиях фронта началась в мае, когда стали поступать большие партии мин. К началу Курской битвы план минирования участков главной и второй полос был полностью выполнен, а на третьей работы продолжались. Данные о числе установленных мин и фугасов по армиям на 5 июля 1943 г. приведены в таблице № 4.

ТАБЛИЦА № 4. Количество установленных мин в армиях первого эшелона Воронежского фронта по состоянию на 5 июля 1943 г.

Учитывая значение, которое командование фронтом придавало полосе армии Чистякова, здесь минирование весь подготовительный период велось особенно интенсивно и его график жестко контролировался. Причем, предполагая, что немцы для прорыва обороны армии будут вводить одновременно значительное число бронетехники, упор делался именно на глубокие поля ПТМ и фугасы. По их количеству полоса 6-й гв. А заметно выделялась среди остальных объединений фронта. В отчете ее штаба отмечается: «Армейские инженерные части в апреле – мае в основном были заняты постройкой, ремонтом и усилением мостов, поддерживали в проезжем состоянии дороги, строили командные и наблюдательные пункты для штаба армии и командиров соединений корпусного звена, помогали дивизионным саперам в минировании главной полосы обороны, несли службу подвижного противотанкового резерва, имея в каждом батальоне по одной инженерной роте и 600 мин на автомашинах. С окончанием распутицы они усилили помощь войскам в установке взрывных заграждений. Инженерные части РВГК выполняли аналогичные задачи в оперативной глубине и использовались главным образом на строительстве дорог и мостов, вели подготовительные работы по созданию сети оперативных заграждений, минировали и охраняли мосты, а частью сил помогали войсковым саперам в минировании. По одной роте от каждого батальона находилось в подвижном противотанковом резерве»[86]86
  Габов С. Саперы огненной дуги. Воронеж, Центрально-Черноземное издательство, 1987. С. 64.


[Закрыть].

В полосе 6-й гв. А, единственной во фронте, для неприятеля был приготовлен особый «сюрприз»: массированное применение радиоуправляемых минных фугасов и мин с замедленным действием. Их установкой занималась приданная армии 42-я инженерная бригада специального назначения РВГК под командованием полковника В.П. Краснова[87]87
  До этого бригада отличилась в боях под Харьковом, а затем, во второй половине марта 1943 г., при отходе советских войск прикрывала корочанское направление.


[Закрыть]. Два месяца – апрель и май – ее батальоны еженощно в полосе 52-й гв. и 67-й гв. сд ставили осколочно-заградительные мины (ОЗМ-152), взрываемые электрическим способом, а также трофейные тяжелые снаряды, приспосабливаемые как мины натяжного действия. Большой склад этих боеприпасов был захвачен войсками 40-й А в ходе зимнего наступления. «На переднем крае главной оборонительной полосы 6-й гв. А, – отмечается в отчете инженерных войск фронта, – были применены средства „ТОС“. Приборы устанавливались на важнейших направлениях вероятного движения противника в сочетании с другими взрывными заграждениями. Всего установлено 31 прибор ФТД, посредством которых приводилось в действие: 135 ОЗМ-152 и 107 фугасов весом от 50 до 250 кг. Средства „ТОС“ были установлены в пяти районах:

1. Село Черкасское: три управляемых минных поля, перекрывающих танкопроходимую местность на направлениях: Бутово – Завидовка, Бутово – шоссе Белгород – Курск. Всего в этом районе было установлено 8 приборов ФТД, приводящих в действие 20 фугасов и 46 ОЗМ-152.

2. Село Триречное: четыре минных поля, перекрывающих местность между двумя оврагами: лог Лапин и оврагами северо-западнее выс. 233.6 на направлении Драгунское – Ольховка. Всего в этом районе было установлено 8 приборов ФТД, приводящих в действие 25 фугасов и 19 ОЗМ-152.

3. Выс. 228.6: одно минное поле, на северных скатах высоты были заминированы траншеи, блиндажи, бомбоубежища на направлении Томаровка – Быковка. Всего было установлено 2 прибора ФТД с 40 фугасами и 21 ОЗМ-152.

4. Село Каменный Лог: три минных поля, перекрывающих танкопроходимую местность: лог Каменный, роща, что юго-восточнее лога Каменного, на направлении Томаровка – Быковка. В этом районе было установлено 8 приборов с 19 фугасами и 47 ОЗМ-152.

5. Села Шишино – Беломестная: заминированы три моста на дороге Шишино – ст. Беломестная, из них один мост через р. Сев. Донец. Всего было установлено 5 приборов ФТД с пятью фугасами. Каждый район обслуживался специальной командой, состоящей из 31 человека. Расчет команды состоял из 4 телефонистов, 5 радистов, 3 наблюдателей, 18 сапер-радистов и начальника команды»[88]88
  ЦАМО РФ. Ф. 203. Оп. 2845. Д. 227. Л. 13, 14.


[Закрыть].

Работа саперов была очень опасная и физически изнурительная. Минировать приходилось на нейтральной полосе, ночью при этом следовало действовать быстро, тихо и предельно аккуратно, чтобы не подорваться на собственном заряде. За ночь роте минеров удавалось поставить в среднем 100–150 мин, максимум – 250. Но нередко были ночи, когда немцы не давали работать, обстреливая намеченный район, или шли дожди. Тогда наступал период томительного и нервозного ожидания, ведь участок, выделенный подразделению, на котором уже оно начало работу, очень редко передавался другим для завершения. Поэтому все бойцы были заинтересованы завершить начатое дело как можно быстрее. Вместе с тем, несмотря на предупреждения и жесткие инструкции, подразделения минеров и личный состав частей, в полосе которых шла установка минных полей, нередко несли существенные потери по собственной вине: из-за плохой информированности, низкой дисциплины, а порой и откровенной расхлябанности. Вот наглядный пример из приказа командующего Воронежским фронтом № 00150 от 2 июня 1943 г.: «За последнее время в войсках Воронежского фронта участились случаи подрыва бойцов и командиров как при постановке минных полей, так и на установленных и охраняемых минных полях. При производстве минирования за небольшой промежуток времени – март, апрель и май текущего года – от взрывов мин убито 14 и ранено 70 бойцов инженерных частей. За этот же период времени на установленных и даже охраняемых полях было убито 26 и ранено 49 человек. Особенно большие потери понесла 40-я армия, потерявшая на своих полях 21 человека убитыми и 68 ранеными. Отсутствует дисциплина на боевых участках, т. е. при переходе переднего края различными группами без ведома начальника боевого участка. Например, в 7-й гв. А в ночь с 17 на 18 мая была направлена группа саперов для минирования переднего края без проводника, в результате группа подорвалась на минах ОЗМ-152, убито 11 человек»[89]89
  ЦАМО РФ. Ф. 288 гв. сп. Оп. 47024 с. Д. 4. Л. 11.


[Закрыть].

При разработке плана минных заграждений командованию всех армий фронта приходилось учитывать два важных аспекта.

Во-первых, слабой стороной мин была их низкая живучесть при огневом воздействии противника. Во время обстрелов или бомбежек заминированных участков происходила их детонация, из-за чего и его восстановление, и ликвидация были значительно затруднены, т. к. сначала было необходимо засыпать воронки перед позициями противника, вокруг которых оставались неразорвавшиеся мины. Кроме того, было немало случаев, когда недетонировавшие мины взрывом выбрасывало из лунок и присыпало (т. е. как бы маскировало) небольшим слоем земли. Эти особенности знали и германские войска, поэтому в первый день «Цитадели» в полосе обороны 6-й гв. А командование 4-й ТА примет решение: прокладывать коридоры в минных полях для танков пикирующими бомбардировщиками, а не саперами, посчитав этот способ более эффективным и менее затратным. Такие случаи советскими офицерами, наблюдавшими за полем боя в первые дни оборонительной операции, будут отмечены, в частности, в полосе наступления 2-го тк СС. Хотя в последующем Г. Гот от этого способа откажется.

Во-вторых, все советские противотанковые мины имели серьезный недостаток – они обладали малой мощностью. При их подрыве наносился ущерб лишь ходовой части танка, причем, как правило, не очень значительный: рвались траки, выбивались катки и т. д., а корпус боевой машины оставался невредимым. В подвижных соединениях вермахта система ремонта была отлажена хорошо, поэтому боевые машины с такими повреждениями вводились в строй относительно быстро. С целью сгладить этот недостаток на некоторых ответственных участках главной полосы минеры в одну лунку ставили сразу две мины или мину усиливали крупнокалиберным снарядом, чтобы при подрыве силу ударной волны увеличить в два-три раза. Но из-за нехватки средств так минировались лишь незначительные участки, и только главной полосы. Поэтому командование Воронежского фронта уже 7 июня 1943 г. потребует от войск обездвиженные немецкие танки обязательно расстреливать до их воспламенения. Однако немецкие танкисты осознавали эту опасность, и в первые дни «Цитадели» экипажи выведенных из строя машин немедленно выбрасывали дымовую шашку в район моторного отделения или просто под днище для имитации горения, что первое время вводило в заблуждение артрасчеты. Кстати, под Курском этот прием широко применялся и в советских танковых частях, в том числе и при налете пикирующих бомбардировщиков и истребителей танков.

Вместе с тем перед Курской оборонительной операцией в распоряжение командиров стрелковых полков 6-й гв. А были выделены подвижные отряды заграждений, в задачу которых входило минирование путей и разрушение мостов на направлении движения танковых групп противника. «Они подчинялись начальнику инженерных войск армии и дивизионным инженерам (дивизионные подвижные отряды заграждения) и взаимодействовали со стрелковыми дивизиями, артиллерийскими, минометными и танковыми частями, – отмечалось в отчете инженерных войск фронта. – Каждому отряду нарезалась своя полоса действия. Командиры инженерных батальонов поддерживали непрерывную связь с войсками»[90]90
  ЦАМО РФ. Ф. 203. Оп. 2845. Д. 227. Л. 19.


[Закрыть].

В состав фронтового противотанкового резерва были включены – один батальон инженерного заграждения (биз) и три инженерно-саперных батальона (исб):

1. 209-й биз (3000 птм, 3 автомашины и 10 подвод) находился в селе Орловка и был нацелен на Обоянское направление (полоса 6-й гв. А, затем 1-й ТА);

2. 109-й исб (3500 птм, 500 ппм, 300 кг взрывчатых веществ, 5 автомашин, 10 подвод) базировался на ст. Прохоровка и прикрывал Прохоровское направление (6-я гв. и 69-я А);

3. 47-й исб (4700 птм, 500 ВВ, 3 автомашины и 10 подвод) располагался в г. Короча и должен был действовать на Корочанском направлении (69-я и 7-я гв. А);

4. 105-й исб (2000 птм, 500 ВВ, 5 автомашин и 10 подвод) был сосредоточен в районе ст. Ржава, где занимался оборудованием КП Воронежского фронта и находился в готовности усилить другие батальоны или действовать на иных (непредусмотренных) направлениях[91]91
  ЦАМО РФ. Ф. 203. Оп. 2845. Д. 227. Л. 19.


[Закрыть].

Важное место в системе всех армейских полос занимали эскарпы и противотанковые рвы. По мнению советской стороны, при их правильном расположении и качественной подготовке они могли сыграть очень существенную роль в сдерживании наступления. ПТ-рвы готовились двух видов: легкого типа, для перекрытия пути движения легких танков и бронетранспортеров, и нормальные – против средних и тяжелых боевых машин. Различались они по глубине и ширине, но в любом случае они должны были быть не уже 6 метров. Как правило, при постройке их стремились соединить с естественными препятствиями – глубокими балками, оврагами, заболоченными отрогами, тем самым создать на танкоопасном участке сплошное препятствие и не дать возможности наступающим обойти его с фланга. Подходы к рвам обязательно минировались и держались под огнем как стрелкового, так и артиллерийского вооружения. Примером удачного размещения такого препятствия может служить ров в полосе 67-й гв. сд южнее села Черкасское. Благодаря тому, что он был соединен с заболоченным отрогом балки, а подходы к нему хорошо просматривались и простреливались артиллерией, 5 июля 1943 г. ударной группировке 48-го тк удастся его форсировать с большой задержкой по времени (лишь во второй половине дня) и с существенными потерями. Были и неудачные случаи расположения и неполной готовности рвов на важных участках, в том числе и в системе обороны главной полосы 6-й гв. А. Например, к началу Курской битвы не полностью были доведены до требуемой глубины ПТ-рвы перед фронтом 52-й гв. сд. На стыках 151-го гв. и 155-го гв. сп они оказались мелкими и вполне проходимыми для тяжелых танков, поэтому утром 5 июля 1943 г., несмотря на сильный огонь артиллерии, боевые группы мд СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» довольно быстро преодолеют их.

Проведение фортификационных работ в полосе Воронежского фронта потребовало не только высокого напряжения сил войск и местного населения, но и жесткого, постоянного контроля за их ведением со стороны командного состава всех степеней. Н.Ф. Ватутин старался как можно быстрее и качественнее подготовить фронт до того момента, как противник перейдет в наступление, поэтому тоже принимал самое активное участие в этом деле. Он не только направлял многочисленные контрольные комиссии, которые вместе с командованием соединений проверяли и ход работ, и качество уже возведенных объектов, но и сам выезжал в войска, лично следил за подготовкой рубежей, не раз накладывал взыскания на нерадивых старших офицеров и генералов. Выявленные недочеты обсуждались на совещаниях командиров, составлялись акты, в которых указывались конкретные сроки их устранения, и в дальнейшем комиссии вновь обязательно возвращались к этим проблемам и проверяли, как они решены.

Тем не менее надо признать, что, как бы лестно в своих мемуарах командармы ни отзывались потом о своих войсках, а значит, и о себе, за тяжелый самоотверженный труд, к этому важному и ответственному делу весной 1943 г. в каждой армии относились далеко не одинаково ответственно. В одной командующий дневал и ночевал на передовой, стремясь выполнить намеченный план, в другой командарм о своих обязанностях забывал, и ему приходилось по несколько раз напоминать даже из Москвы. Для наглядности приведу один интересный документ – письмо начальника главного оперативного управления Генерального штаба генерал-полковника А.И. Антонова начальнику штаба Воронежского фронта от 1 мая 1943 г.:

«Проверкой выполнения директивы Ставки и фронта офицерами Генерального штаба Красной Армии в частях 40-й А установлено:

а) Оборонительные работы по созданию прочной обороны, особенно противотанковой, проводятся медленно и неудовлетворительно, без должного контроля со стороны командования и штабов.

б) Передний край обороны в ряде мест в тактическом отношении выбран неудачно, не имеет ни обзора, ни обстрела.

в) Опорные пункты и узлы сопротивления к круговой обороне не приспособлены.

г) Стыки обеспечены слабо.

д) Резервы противотанковых средств не выделены, а все средства равномерно рассредоточены по фронту.

е) Бдительность и боевая готовность в частях и подразделениях на низком уровне.

ж) Гражданское население продолжает жить до сих пор даже на переднем крае обороны, производя обработку своих огородов.

з) В бытовом обслуживании бойцов выявлен целый ряд нетерпимых явлений (белье не меняется месяцами, ходят в зимнем обмундировании, питание организовано неудовлетворительно и т. п.).

Перечисленные недочеты тов. Москаленко известны из неоднократных письменных докладов офицеров, но, видимо, надлежащих мер к их устранению не принимается.

Доложите к 5 мая, какие конкретные меры приняты командованием фронта к устранению недочетов к частям 40-й А»[92]92
  Русский архив. Великая Отечественная война. № 23(12(3)). М., ТЕРРА, 1999. С. 128.


[Закрыть].

Чуть позже в этой армии был выявлен и еще более вопиющий случай бездействия и очковтирательства дивизионного инженера 100-й сд, военинженера 1-го ранга[93]93
  Соответствовало званию подполковник.


[Закрыть] С.К. Камарзаева, которые привели к существенному подрыву системы обороны целого соединения. Из приказа начальника инженерных войск фронта генерал-майора Бордзиловского от 22 июня 1943 г.:

«1. Камарзаев систематически вводил в заблуждение командование 100-й сд и начальника инженерных войск 40-й А, указывая в донесениях завышенное количество установленных мин, показывая на отчетных схемах несуществующие минные поля, увеличивая количество рядов мин в минных полях, показывая противопехотные минные поля как противотанковые. На переднем крае 100-й сд он показал сплошную линию минных полей в несколько рядов мин, когда имелись фактические промежутки между минными полями, на отдельных участках до 800–900 метров и меньшая плотность.

…3. Ни одного документа, который должен был отработать дивизионный инженер по планированию инженерного обеспечения боя дивизии, Камарзаев не составлял и командиру дивизии на утверждение не представлял. Все инженерные работы в дивизии велись беспланово и бессистемно. Саперы использовались в ряде случаев неправильно.

4. В полках Камарзаев бывал редко, по 2–3 раза за месяц, работой полковых инженеров фактически не руководил и их не контролировал. Боевой подготовкой и правильным использованием дивизионного саперного батальона не занимался»[94]94
  ЦАМО РФ. Ф. 69. Оп. 1211. Д. 1288. Л. 16.


[Закрыть].

Причем, как выяснило следствие, в штаб инженерных войск 40-й А поступал из дивизии сигнал об этих безобразиях, но его не рассматривали по существу и отправили в корзину. Перечисленные (и другие) действия С.К. Камарзаева были расценены военным трибуналом как тяжкое воинское преступление, и 14 июня 1943 г. он был приговорен к высшей мере наказания.

К началу июня система обороны фронта не только получила очертания, но и наполнилась внутренним содержанием (минными полями, траншеями, рвами, ДОТами и т. д.), но напряженная работа продолжалась, т. к. в полном объеме план не выполнила ни одна армия, в том числе и 6-я гв. А. Однако в конце мая произошло одно очень неприятное событие, которое и помогло советскому командованию вскрыть многие не замеченные ранее проблемы и в то же время негативно повлияло на сроки и темпы строительства даже на главной армейской полосе. Немецкая разведка проводила широкомасштабный сбор информации о замысле русских. Для этого было организовано круглосуточное наблюдение за передним краем, вела работу авиация, периодически захватывались контрольные пленные. Судя по советским документам, весной немецкая войсковая разведка довольно успешно предпринимала нападения на БО дивизий первого эшелона. Кроме того, в тыл войск Воронежского фронта систематически забрасывались на парашютах разведгруппы из военнослужащих, попавших в плен зимой и весной 1943 г., как якобы возвращающиеся в свою дивизию. Один из таких случаев был выявлен в 51-й гв. сд 6-й гв. А. Но наиболее эффективной для изучения системы обороны оказалась воздушная разведка. Самолеты 4-го ВФ систематически фотографировали местность, где развернулись армии первого эшелона фронта. Вся собранная информация ложилась на стол Г. Гота, а затем отправлялась в штаб ГА «Юг». Сравнивая полученные фотографии с прежними, недельной или двухнедельной давности, руководство 4-й ТА без труда могло видеть, как быстро укрепляют свои рубежи русские перед ее фронтом. Поэтому для германского командования намерение советской стороны встретить наступление с прочной обороной уже в мае не было секретом. Поэтому одной из главных целей немецкой разведки в это время стало вскрытие системы огня: точное определение места огневых точек на участках, намеченных для прорыва, выявление основных, запасных и ложных позиций артиллерии. Надо сказать, и абвер, и служба наблюдения в войсках в этом заметно преуспели. В конце мая над позициями 6-й гв. А был сбит самолет-корректировщик и одновременно ближний разведчик «Хеншель-126», а летчик взят в плен; у него оказалась карта переднего края 67-й гв., 52-й гв. и 375-й сд. И когда в штабе Воронежского фронта данные с нее перенесли на схему обороны этих дивизий и района сосредоточения главных сил 6-й гв. А, то оказалось, что противник очень много знает о степени укрепленности рубежей гвардейцев. В некоторых местах боевые позиции и огневые точки, особенно артиллерии и танков, будто были скопированы с реальной советской карты. В частности, все места расположения аппарелей[95]95
  Земляное укрытие для танка.


[Закрыть] 245-го отп, приданного 67-й гв. сд, были вскрыты.

Понимая, чем это грозит, руководство фронта немедленно отдало распоряжение армиям разработать план по нейтрализации этой информации. Причем не только той, что была на карте, но и, возможно, имеющейся у немцев по другим армиям первого эшелона. Войска должны были оборудовать сотни новых ОП, ходов сообщений, траншей, т. е. дополнительно перелопатить тонны земли. Из распоряжения начальника штаба 38-й А генерал-майора А.П. Пилипенко:

«Командирам 240, 180, 167, 340, 232, 240 сд, 180 и 192 отбр Зам. командующего по БТ и МВ

Командующему артиллерии

28 мая у офицера сбитого самолета-разведчика противника изъята карта, на которой показаны выявленная противником группировка наших танков, огневые позиции артиллерии и различные инженерные сооружения. Это еще раз указывает на плохую маскировку ОП артиллерии и танков. Командарм приказал:

К 5 июля 1943 года сменить огневые позиции артиллерии.

На прежних позициях артиллерии выставить макеты орудий в том же количестве. Оборудовать ложные места сосредоточения танков, поставить макеты танков. Среди макетов иметь несколько действующих танков.

Во время полетов самолетов противника над ложными ОП артиллерии имитировать артиллерийский огонь, а в ложных местах сосредоточения танков-макетов – показывать движение танков.

Смену огневых позиций артиллерии, танков производить только ночью. Принять все меры к тщательной маскировке артиллерии и танков.

Начальнику авиаотдела штарма 5.6.43 г. произвести облет боевых порядков соединений на самолете У-2 с целью проверить выполнение моих указаний»[96]96
  ЦАМО РФ. Ф. 375. Оп. 9027. Д. 45. Л. 282.


[Закрыть].

Как покажут дальнейшие события, происшествие со сбитым Хе-126, несмотря на то что принесло войскам много новых проблем и забот, имело большое положительное влияние на совершенствование системы обороны 6-й гв. А, и особенно 67-й гв. сд.

Большая и, особо подчеркну, успешная работа по маскировке своих объектов в это время велась не только общевойсковыми, но и 2-й ВА Воронежского фронта. Авиаторы надежно замаскировали сеть своих аэродромов. Для этого ее штабом была тщательно разработана целая система мер, в которой наиболее эффективным оказался прием с ложными аэродромами, на которых вместе с макетами и группой бойцов была оставлена лишь небольшая часть боевых самолетов (1–2 звена). При появлении немецких самолетов-разведчиков макеты периодически перемещались по аэродрому, а боевые самолеты немедленно взлетали и отпугивали пришельца, но сбивать не стремились. Немцы клевали на эту приманку (принимая ложные аэродромы за действующие), нанося периодически бомбовые удары по ним. Вот цитата из письма начальника Генерального штаба Маршала Советского Союза А.М. Василевского командующим войск фронтов, военных округов, отдельных армий и ВВС Красной Армии от 30 июня 1943 года: «Данные радиоперехвата самолетов-разведчиков противника и практика последних налетов авиации показывают, что важнейшие наши объекты легко распознаются противником и подвергаются затем эффективному бомбометанию. Там, где вопросам маскировки уделяется должное внимание, налеты авиации противника наносят значительно меньший ущерб. Так, на Воронежском фронте благодаря умелому выбору и оборудованию ложных аэродромов в системе аэродромов и хорошей маскировке действующих авиация противника из 25 последних налетов на аэроузлы произвела только три налета на истинные аэродромы, остальные удары нанесены по ложным аэродромам.