Текст книги "Результаты оперативно-розыскной деятельности в уголовном судопроизводстве"

Конечно, нельзя утверждать, что если в законах нет отдельных статей, специально посвященных правовым принципам, то и основополагающие правовые идеи отсутствуют. В подобных случаях правовые принципы должны формулироваться, прежде всего, учеными на основе тщательного анализа всей совокупности правовых предписаний.

В связи с изложенным нуждается в разрешении вопрос о том, какому из трех возможных подходов в последующей законотворческой деятельности следует отдать предпочтение: продолжить наметившуюся тенденцию, т. е. в одних законах формулировать систему принципов, а в других нет, во всех без исключения законах выражать систему принципов, или же не делать этого, а предоставить ученым возможность определять принципы на основе анализа правовых предписаний, содержащихся в законах.

На наш взгляд, отношение к законодательному выражению правовых принципов должно быть унифицированным. Речь идет, прежде всего, об использовании в законотворчестве единой юридической (законодательной) техники, которая касается внешней формы юридических актов. Уровень же юридической техники, по определению С. С. Алексеева, – это «один из показателей уровня юридической культуры в стране»[82]82
  См: Алексеев С. С. Указ. соч. С. 270.


[Закрыть].

Вполне объяснимо стремление законодателя выразить основу того или иного закона путем формулирования в нем четкой системы принципов. Здесь необходима уверенность в том, что именно такой подход является наиболее эффективным и полезным как для правоприменения, так и для выражения внешней формы законодательных актов. Однако анализ законов к такой уверенности не приводит.

Существенным является то обстоятельство, что на этапе разработки и принятия законов, особенно тех, которые принимаются впервые и не имеют аналогов, сформулировать достаточно полную и завершенную систему принципов практически невозможно. Видимо, понимает это и законодатель, поскольку во многих законах отдельные статьи, посвященные принципам, озаглавлены «Основные принципы» (ст. 5 Закона Российской Федерации «О безопасности» от 24 декабря 1993 г., ст. 2 Федерального закона «О борьбе с терроризмом» от 3 июля 1998 г., ст. 2 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности» от 27 июня 2002 г. и др.). Таким образом, правоприменителю предоставляется возможность формулировать и другие принципы, которые не включены в систему, содержащуюся в законе. Вместе с тем нельзя не отметить, что словосочетание «основные принципы» позволяет предположить наличие и не основных, второстепенных принципов. Но такое предположение, по крайней мере, некорректно. Если слово «принципы» означает «основополагающие идеи», то эпитет «основные» к нему явно не подходит.

Процесс глубокого научного осмысления и обоснования системы правовых принципов по существу только начинается. В последующем могут быть сделаны существенные дополнения и уточнения, относящиеся к принципам, что может повлечь даже внесение изменений и дополнений в соответствующие законы. Как правило, поспешное конструирование и жесткое ограничение в рамках отдельных статей законов системы правовых принципов не приводит к благоприятным результатам. В этом убеждает анализ принципов оперативно-розыскной деятельности.

В законодательном выражении принципов оперативно-розыскной деятельности предпочтение отдано новой тенденции: в ст. 3 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» предусмотрена система принципов, которую составляют следующие основополагающие, фундаментальные идеи: законность; уважение и соблюдение прав и свобод человека и гражданина; конспирация; сочетание гласных и негласных методов и средств. Эти принципы можно разделить на две группы: общеправовые (законность, уважение и соблюдение прав и свобод человека и гражданина) и специальные (конспирация, сочетание гласных и негласных методов и средств). Такая система принципов оперативно-розыскной деятельности в целом органически вписывается в текст данного Закона. Эти принципы носят наиболее общий характер, с ними согласуются другие законодательные предписания, они пронизывают всю сложную оперативно-розыскную деятельность. Ими должны руководствоваться, прежде всего, должностные лица органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность. Вместе с тем их адресатом являются другие государственные органы, их должностные лица и граждане, когда они становятся субъектами соответствующих оперативно-розыскных правоотношений (например, судьи при рассмотрении ходатайств руководителей органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, о получении судебного решения на проведение оперативно-розыскных мероприятий, затрагивающих конституционные права граждан; гражданин, давший согласие на конфиденциальное сотрудничество, и др.). Вместе с тем вряд ли кто будет оспаривать, что данная система принципов нуждается в научном осмыслении и дальнейшем совершенствовании. Нельзя не согласиться с А. Ю. Шумиловым в том, что «имеющаяся в России законодательная регламентация принципов оперативно-розыскной деятельности оставляет желать лучшего, а потому и этот элемент механизма правового регулирования оперативно-розыскной деятельности требует качественной доводки»[83]83
  Шумилов А. Ю. Проблемы законодательного регулирования оперативно-розыскной деятельности в России. М., 1997. С. 73.


[Закрыть]. Сказанное относится как к общеправовым, так и к специальным принципам оперативно-розыскной деятельности.

В систему принципов не только оперативно-розыскной, но и других видов деятельности включают принцип законности. Однако следовало бы учитывать, что этот принцип не имеет самостоятельного значения. Его невозможно выделить в качестве автономного, отделить от других принципов, поскольку режим законности в любой сфере деятельности обеспечивается путем реализации всей системы принципов, всех норм и требований соответствующего закона. М. С. Строгович убедительно рассуждал об этом применительно к уголовно-процессуальной деятельности. «Принцип законности в уголовном процессе, – писал он, – это совокупность всех принципов процесса в их взаимной связи, а не отдельный принцип наряду с другими, это основа всех принципов процесса и каждого принципа в отдельности, а не нечто отличное от них, это то, что выражено во всех принципах процесса и в каждом отдельном принципе, а не одно лишь звено системы принципов»[84]84
  Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса: В 2 т. М., 1968. T. 1. С. 175. Такой позиции автор придерживался и в своих более ранних работах. (См., например: Строгович М. С. Уголовный процесс. М., 1946. С. 72–82.)


[Закрыть]. Как видим, рассуждения автора, относящиеся еще к 70-м годам прошлого столетия, логически безупречны и актуальны по сей день.

Не менее сложно дело обстоит со специальными принципами. В научной литературе отмечается, что явно декларативный характер носит принцип конспирации оперативно-розыскной деятельности[85]85
  См.: Шумилов А. Ю. Проблемы законодательного регулирования оперативно-розыскной деятельности. С. 73.


[Закрыть]. Действительно, попытки раскрыть его содержание по большей части неубедительны. Например, А. Г. Маркушин пишет: «Объективная необходимость принципа конспирации и негласности обусловлена обнаружением и раскрытием большинства тайно подготавливаемых и совершаемых тяжких преступлений, розыском скрывающихся от правосудия преступников, с соблюдением тайны об используемых или использованных при проведении негласных оперативно-розыскных мероприятий силах, средствах, источниках, методах и результатах ОРД, о лицах, внедренных в организованные преступные группы, о штатных негласных сотрудниках, о лицах, оказывающих содействие органам на конфиденциальной основе, а также об организации и о тактике проведения оперативно-розыскных мероприятий»[86]86
  Маркушин А. Г. Указ. соч. С. 48.


[Закрыть]. Дальше автор рассуждает о государственно-правовой защите негласных сведений в сфере оперативно-розыскной деятельности и причинах, по которым такая защита необходима. Очевидно, что по существу он говорит о негласной стороне оперативно-розыскной деятельности, а не о содержании конспирации как самостоятельного принципа этой деятельности.

В одном из комментариев к Федеральному закону «Об оперативно-розыскной деятельности» отмечается, что «указывая на принцип конспирации, законодатель обращает внимание на одну из важнейших черт оперативно-розыскной деятельности – обеспечение секретности способов и источников получения информации»[87]87
  Комментарий к Федеральному закону «Об оперативно-розыскной деятельности» / Отв. ред. А. Ю. Шумилов. М., 1997. С. 28.


[Закрыть]. Следовательно, и здесь принцип конспирации отождествляется с негласной стороной оперативно-розыскной деятельности. В рассуждениях по данному вопросу не выявляется существенных и устойчивых признаков, которые характеризовали бы конспирацию как вполне самостоятельный принцип оперативно-розыскной деятельности[88]88
  По существу аналогичный подход встречается у других авторов (см.: Федеральный закон «Об оперативно-розыскной деятельности»: Научно-практический комментарий. Омск, 1996. С. 11–12; Федеральный закон «Об оперативно-розыскной деятельности»: Комментарий / Под ред. П. Г. Пономарева. М., 1997. С. 70–71).


[Закрыть].

Существует мнение, что принцип конспирации реализуется посредством негласной формы осуществления оперативно-розыскной деятельности. Иначе говоря, негласность этой деятельности рассматривается в качестве средства обеспечения ее конспиративности[89]89
  См.: Комментарий к Федеральному закону «Об оперативно-розыскной деятельности. М., 1999. С. 23. Кривенко А. И. Взаимодействие следователя и оперативных подразделений при выявлении, раскрытии и расследовании преступлений. М., 2003. С. 64.


[Закрыть]. Высказывается даже опасение, что неопределенность принципа конспирации может предрасполагать к беззаконию. «Благодаря его неопределенности в законе, – пишет А. Ю. Шумилов, – под необходимость соблюдения конспирации можно с успехом подвести совершение любого беззакония, заявив, например, что о нем гласно вести речь нельзя. Так, в соответствии с п. 4 ч. 1 ст. 15 Федерального закона “Об оперативно-розыскной деятельности” оперативно-розыскные органы наделены правом “использовать в целях конспирации документы, зашифровывающие… ведомственную принадлежность… организаций, помещений”. Предположим, что под “крышей” какой-нибудь фирмы представители этих органов займутся противоправной деятельностью. Проверить, чем они фактически занимаются, будет де-юре весьма затруднительно, так как в этом Законе предусмотрена для потенциальных нарушителей возможность, позволяющая сослаться на конспиративный характер деятельности»[90]90
  См.: Шумилов А. Ю. Проблемы законодательного регулирования оперативно-розыскной деятельности. С. 72.


[Закрыть].

Представляется, что суждения автора несколько тенденциозны, а опасения значительно преувеличены. Но несомненно одно – необходимы уточнения. Конспирация – это «методы, применяемые нелегальной организацией для сохранения в тайне ее деятельности и членов; соблюдение тайны»[91]91
  Словарь иностранных слов. М., 1983. С. 247.


[Закрыть]. Отсюда следует, что методы конспирации направлены на обеспечение негласного характера оперативно-розыскной деятельности. Иначе говоря, конспирация – одно из основных условий негласного применения оперативно-розыскных сил и средств. Такой вывод согласуется с ч. 4 ст. 15 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности», в соответствии с которой органы, уполномоченные эту деятельность осуществлять, имеют право «использовать в целях конспирации документы, зашифровывающие личность должностных лиц, ведомственную принадлежность предприятий, учреждений, организаций, подразделений, помещений и транспортных средств органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, а также личность граждан, оказывающих им содействие на конфиденциальной основе». Из сказанного следует, что конспирация не может рассматриваться в качестве самостоятельного принципа данного вида деятельности, ее правильное понимание и применение возможны только в органическом единстве с негласной стороной оперативно-розыскной деятельности.

Сложности возникают и при объяснении и практической реализации принципа сочетания гласных и негласных методов и средств. Как уже сказано, правовое предписание, определяемое в законе как принцип, имеет императивное значение. Следовательно, при осуществлении оперативно-розыскной деятельности должно быть обеспечено сочетание гласных и негласных методов и средств. Но реализовать сочетание этих двух противоположных начал в подавляющем большинстве случаев невозможно. По общему правилу, оперативно-розыскная деятельность, осуществляемая в рамках конкретного дела оперативного учета, может стать достаточно эффективной при условии, если с самого начала и до завершения она будет негласной. Есть веские основания полагать, что при ведении дела оперативного учета все проводимые оперативно-розыскные мероприятия, предусмотренные ст. 6 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности», нецелесообразно предавать огласке. Напротив, следует принимать меры к тому, чтобы факт их проведения и полученные результаты не стали достоянием посторонних лиц.

Таким образом, интересам оперативно-розыскной деятельности в большей мере соответствует принцип ее негласного характера. В. П. Дементьев прав в том, что оперативно-розыскная деятельность носит не преимущественно негласный характер, а исключительно негласный характер. Он признает негласность не просто исходным положением, а ключевым принципом оперативно-розыскной деятельности, который, несмотря на свое кажущееся сходство с принципом конспирации, имеет вполне самостоятельное значение. В принципе негласности находит отражение самое существенное свойство оперативно-розыскной деятельности, которое определяет ее место в системе правоохранительных органов и обусловливает наиболее общие подходы к ее организации и тактике[92]92
  Цит. по работе: Сурков В. К. Принципы оперативно-розыскной деятельности и их правовое обеспечение в законодательстве, регламентирующем сыск. СПб., 1996. С. 39. По-прежнему актуально предупреждение Кима Филби о том, что «до тех пор, пока идет тайная война с непримиримым противником, основные принципы нашей деятельности сохраняют свою первостепенную важность. Первый из этих принципов, грубо говоря: “держи язык за зубами!”». (См.: Филби К. Моя тайная война. М., 1982. С. 12.)


[Закрыть]. С подобными рассуждениями нельзя не согласиться. Разумеется, такой подход вовсе не исключает применения в случае необходимости гласных методов и средств, но основу оперативно-розыскной деятельности они составлять не могут.

В научной и учебной литературе по оперативно-розыскной деятельности в качестве самостоятельного выделяется принцип наступательности. Его основное содержание усматривают в своевременном принятии мер, с помощью которых упреждаются действия преступников. Например, А. Г. Маркушин разъясняет, что наступательность реализуется путем осуществления постоянного оперативного поиска в целях своевременного обнаружения необходимой информации и принятия мер, отражает разведывательный характер оперативно-розыскной деятельности, которая обеспечивается высокой оперативной готовностью, позволяющей оперативным аппаратам максимально быстро и организованно, а главное – результативно использовать силы и средства оперативно-розыскной деятельности. В свою очередь, на уровень оперативной готовности большое влияние оказывают такие факторы, как качественное состояние источников оперативной информации и постоянное поступление данных, наличие хорошо отлаженной системы информационно-аналитической работы, высокое профессиональное мастерство оперативных работников, эффективное использование современной специальной криминалистической техники и др.[93]93
  Маркушин А. Г. Указ. соч. С. 51–52. Отдельные авторы этот принцип называют принципом оперативной готовности и наступательности (см.: Оперативно-розыскная деятельность органов внутренних дел. Общая часть: Курс лекций / Под ред. В. В. Сергеева. С. 49–50).


[Закрыть] Несомненно, все то, что автор обозначает термином «наступательность», правомерно считать основополагающей, фундаментальной идеей оперативно-розыскной деятельности. Однако нельзя не учитывать, что сам этот термин не используется в тексте Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности»: его полностью заменяет термин «оперативность». В тексте Закона встречаются следующие словосочетания: «оперативно-розыскная деятельность» (ст. 1–5 и др.), «оперативно-розыскные мероприятия» (ст. 6–9 и др.), «оперативные подразделения» (ст. 1), «оперативно-служебные документы» (ст. 12, 21), «оперативно-технические силы и средства» (ч. 3 ст. 6), «дела оперативного учета» (ч. 8 ст. 10). Из каждого из них слово «оперативно» вполне могло бы быть исключено. Следовательно, название оперативно-розыскной деятельности могло быть более кратким – розыскная деятельность. Однако добавлением термина «оперативный» подчеркивается ее динамичный характер, а также то обстоятельство, что она призвана упреждать действия преступников, направленные на подготовку к совершению преступления либо на сокрытие следов преступления или принятие других мер, препятствующих раскрытию преступления. Это свойство розыскной деятельности непосредственно влияет на организацию и тактику ее осуществления и, что особенно важно, непременно должно учитываться при дальнейшем совершенствовании ее законодательной регламентации[94]94
  Об этом см. параграф 1 главы 1 настоящей работы.


[Закрыть].

Термин «оперативный» в большей мере отражает рассматриваемое свойство розыскной деятельности, чем термин «наступательность». Следовательно, ему необходимо отдать предпочтение и говорить именно о принципе оперативности. Такой подход выражен в Комментарии к Федеральному закону «Об оперативно-розыскной деятельности» и его следует признать вполне обоснованным[95]95
  См.: Комментарий к Федеральному закону «Об оперативно-розыскной деятельности» / Отв. ред. А. Ю. Шумилов. С. 30–31. См. также: Комментарий к Федеральному закону «Об оперативно-розыскной деятельности». М., 1999. С. 25.


[Закрыть].

Существенное значение имеет следующий вопрос: если в том или ином законе в отдельной статье закреплена система правовых принципов, то правомерно ли на основе анализа законодательных предписаний дополнять ее, то есть формулировать другие принципы? Как было отмечено ранее, иногда законодатель отдельные статьи закона, посвященные принципам, озаглавливает «Основные принципы» (например, ст. 2 Федерального закона «О лицензировании отдельных видов деятельности» от 16 сентября 1998 г.), предоставляя тем самым правоприменителю возможность формулировать другие принципы, которые не включены в систему принципов, выраженную в законе. Поэтому если закон прямо не запрещает формулировать на основе анализа соответствующих предписаний другие принципы, отсутствующие в статье, посвященной основным принципам, то делать это вполне допустимо. Вместе с тем следует отметить, что сформулированные в результате правоприменения принципы нельзя считать второстепенными.

По пути формулирования других принципов оперативно-розыскной деятельности на основе анализа предписаний закона идут отдельные авторы, но, к сожалению, результаты бывают не всегда удачными. Основная причина этого кроется, прежде всего, в том, что при дополнении системы принципов не всегда учитывается научно аргументированное понятие принципов в праве[96]96
  Можно согласиться с А. М. Бандуркой и А. В. Горбачевым в том, что «различия в перечне принципов… обусловлены такими причинами, как недостаточная теоретическая разработка действующего законодательства, неоднозначность применяемых подходов к построению системы принципов, особенности юридической техники, в том числе традиции в употреблении определенных словесных клише, а равно – использование синонимов (в частности, терминов “принципы”, “общие положения”, “общие условия”) для определения одного и того же правового инструментария» (см.: Бандурка А. М., Горбачев А. В. Оперативно-розыскная деятельность: правовой анализ. Киев. 1994. С. 55).


[Закрыть].

Необоснованное включение в систему принципов данной деятельности положений, которые в действительности таковыми не являются, может привести к искажению представлений о сущности и задачах оперативно-розыскной деятельности, к деформации правосознания сотрудников оперативно-розыскных подразделений, а также граждан и, что особенно важно, отрицательно сказаться на правоприменительной деятельности, дезорганизовать ее. Досадно, что подобные негативные явления способны вызвать отдельные комментарии к Федеральному закону «Об оперативно-розыскной деятельности», основное назначение которых состоит в правильном и всестороннем разъяснении его предписаний.

Так, авторы одного из комментариев к Федеральному закону «Об оперативно-розыскной деятельности» полагают, что принципы оперативно-розыскной деятельности закреплены не только в этом Законе, но и в законодательных актах, определяющих нормативно-правовой статус органов, осуществляющих эту деятельность. На основе анализа Закона РСФСР «О милиции» от 18 апреля 1991 г. с изменениями и дополнениями от 18 февраля и 1 июля 1993 г., Положения о федеральной государственной службе, утвержденного Указом Президента России от 22 декабря 1993 г., Федерального закона «О внешней разведке» от 10 января 1996 г. и Федерального закона «О государственной охране» от 27 мая 1996 г. в систему принципов оперативно-розыскной деятельности они включают гласность, внепартийность, разделение полномочий федеральных органов исполнительной власти, входящих в состав сил обеспечения безопасности Российской Федерации, и взаимодействие органов обеспечения безопасности. В частности, говоря о Законе РСФСР «О милиции», они приводят следующие основные аргументы в пользу принципа гласности оперативно-розыскной деятельности: в настоящее время сформировано оперативное законодательство, в связи с чем общие положения оперативно-розыскной деятельности и вопросы, касающиеся ее субъектов, доступны для общественного ознакомления и обсуждения; общественность через средства массовой информации и другие формы в законодательном порядке наделена правом получать сведения о деятельности органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность[97]97
  См.: Федеральный закон «Об оперативно-розыскной деятельности»: Комментарий / Под ред. П. Г. Пономарева. С. 65, 72–75.


[Закрыть].

Представляется, что в приведенных рассуждениях нарушен логический закон достаточного основания. Сколь бы часто ни выступали представители Центра общественных связей МВД России в средствах массовой информации с сообщениями о достигнутых в ходе осуществления оперативно-розыскной деятельности результатах, последняя не приобретает гласного характера. Не меняет ситуации и наличие в современной России оперативно-розыскного законодательства. К тому же странно видеть в одном ряду такие принципы оперативно-розыскной деятельности, как конспирация, сочетание гласных и негласных начал, да еще и гласность. Если при разрешении проблемы принципов оперативно-розыскной деятельности идти по пути, предложенному авторами упомянутого комментария, то к их системе можно «пристегнуть» многие другие положения. Однако вряд ли это целесообразно в и без того довольно непростой ситуации.

Существует мнение, что самостоятельным принципом оперативно-розыскной деятельности является принцип всесторонности, полноты и объективности исследования обстоятельств дела оперативного учета. Это более серьезно, нежели включение в систему принципов этой деятельности гласности, внепартийности и др., поскольку касается существа оперативно-розыскной деятельности – характеристики ее познавательной стороны.

Содержание принципа всесторонности, полноты и объективности исследования обстоятельств дела оперативного учета раскрывается следующим образом: «…Оперативный сотрудник обязан принять все предусмотренные законодательством об оперативно-розыскной деятельности меры для всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела оперативного учета, отработать как обвинительные, так и оправдательные оперативные версии происшедшего события, а также принять меры к установлению его причин и условий. Он не вправе перелагать обязанность отработки выдвинутых по делу оперативного учета версий на иных участников оперативно-розыскной деятельности.

Запрещается домогаться сообщений конфидентов и получения сведений от других участвующих в деле оперативного учета лиц путем насилия, угроз и иных незаконных мер»[98]98
  Комментарий к Федеральному закону «Об оперативно-розыскной деятельности». М., 1997. С. 31. См. также: Шумилов А. Ю. Оперативно-розыскная деятельность как разновидность юридической деятельности. М., 1997. С. 16. Отдельные авторы соглашаются с такими суждениями и полностью повторяют их. (См., например: Дубоносов Е. С. Указ. соч. С. 52; Громов Н. А., Гущин А. Н., Луговец Н. В., Лямин М. В. Доказательства, доказывание и использование результатов ОРД. М., 2005. С. 45–46, 48.)


[Закрыть]. Впоследствии автор, формулирующий данный принцип, попытался раскрыть его содержание и разъяснить, что следует понимать под каждым из трех слагаемых – всесторонностью, полнотой и объективностью[99]99
  См.: Комментарий к Федеральному закону «Об оперативно-розыскной деятельности». М., 1999. С. 25–26. Теперь на этот принцип указывается и в учебной литературе по оперативно-розыскной деятельности. (См: Оперативно-розыскная деятельность: Учебник. М., 2001. С. 67; Дубоносов Е. С. Указ. соч. С. 52.)


[Закрыть].

Известно, что ст. 20 ранее действовавшего УПК РСФСР формулировала требование всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств уголовного дела, которое в учебной и научной литературе рассматривалось как принцип уголовного процесса. Как видим, была предпринята попытка одно из важнейших требований, предъявляемых к уголовному судопроизводству, механически распространить на оперативно-розыскную деятельность. Однако получилось не совсем удачно, ибо выдвинутый тезис убедительно не аргументирован.

Требование ранее действовавшего уголовно-процессуального закона всесторонне, полно и объективно исследовать обстоятельства уголовного дела, расцениваемое как принцип уголовного судопроизводства, по существу было требованием устанавливать в уголовном судопроизводстве объективную истину. Этот принцип был органически связан с конституционным принципом презумпции невиновности. Необходимо учитывать, что он состоит из трех слагаемых, каждое из которых имеет свое самостоятельное содержание, свои конкретные требования, обращенные к субъектам уголовно-процессуального доказывания[100]100
  См. об этом: Уголовный процесс: Учебник / Под ред. К. Ф. Гуценко. М., 1998. С. 68–69; Уголовный процесс: Учебник / Под ред. В. П. Божьева. М., 1998. С. 90.


[Закрыть]. Определяющее значение принципа всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела в уголовном процессе вполне объяснимо. Он служит важной гарантией вынесения законных и обоснованных судебных решений, справедливого, законного и обоснованного осуждения виновных и оправдания невиновных.

Широкое вовлечение состязательных начал исключило рассматриваемое правовое положение из системы принципов, предусмотренных в УПК РФ. Однако принцип всесторонности, полноты и объективности исследования обстоятельств уголовного дела остается одним из надежных ориентиров в судебно-следственной практике, органически связан с презумпцией невиновности и вынесением законного, обоснованного и справедливого приговора. Отдельные слагаемые данного принципа отражены в соответствующих статьях закона или вытекают из правовых предписаний (ст. 73, 74, ч. 2 ст. 154 и др. УПК РФ). На основе их логического анализа правомерно и необходимо формулировать эту основополагающую, фундаментальную правовую идею.

Однако нетрудно убедиться в том, что ни из одного предписания Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» требование всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела оперативного учета не вытекает. И это не случайно. Законодатель исходит из того, что оперативно-розыскная деятельность – начальный этап раскрытия преступлений и задачи здесь должны быть более скромными по сравнению с задачами уголовного судопроизводства. Основные задачи оперативно-розыскной деятельности – выявление и раскрытие преступлений, а также выявление и установление лиц, их подготавливающих, совершающих или совершивших – неравнозначны требованию всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела оперативного учета. Данное требование свойственно уголовному судопроизводству, и его неправомерно механически переносить на оперативно-розыскную деятельность, имеющую поисковый, разведывательный характер и призванную создавать лишь необходимые предпосылки для успешного раскрытия преступлений способами уголовного судопроизводства. Правильно указывается на то, что при ведении дела оперативного учета также выдвигаются и отрабатываются обоснованные оперативные версии. Однако опасения относительно того, что оперативный сотрудник может переложить обязанность проверять такие версии на иных участников оперативно-розыскной деятельности, напрасны, поскольку таких участников просто не существует. Столь же бессмысленно говорить о получении сведений от конфидентов и других участвующих в деле оперативного учета лиц путем насилия, угроз и иных незаконных мер. Невозможно представить применение незаконных мер к конфидентам, поскольку они добровольно берут на себя обязанность представлять оперативным сотрудникам необходимую информацию. В уголовном судопроизводстве запрет домогаться показаний обвиняемого и других участвующих в деле лиц путем насилия, угроз и иных незаконных мер связан с наличием такого способа получения доказательственной информации, как допрос (ч. 4 ст. 164 УПК РФ).

Вызывает возражения и попытка сформулировать такой принцип оперативно-розыскной деятельности, как привлечение к ней конфидентов. При раскрытии данного принципа указывается, кто является конфидентом, констатируется, что без использования их в оперативно-розыскной деятельности последняя перестанет существовать и превратиться в иной вид социально полезной юридической деятельности. Наконец, в качестве аргумента используется положение о том, что для оперативных подразделений привлечение отдельных граждан в качестве конфидентов для решения задач оперативно-розыскной деятельности является условием реализации конституционной обязанности государства о соблюдении и защите прав и свобод человека и гражданина от преступных посягательств[101]101
  См.: Комментарий к Федеральному закону «Об оперативно-розыскной деятельности». М., 1997. С. 31; см. также: Комментарий к Федеральному закону «Об оперативно-розыскной деятельности». М., 1999. С. 25; Оперативно-розыскная деятельность: Учебник. С. 68. Дубоносов Е. С. Указ. соч. С. 52–53; Громов Н. А., Гущин А. Н., Луговец М. В., Лямин М. В. Указ. соч. С. 44.


[Закрыть]. Анализируемый принцип предлагается именовать малопривлекательным словосочетанием «принцип агентурности».

Приведенные аргументы не подтверждают выдвинутого тезиса. В данном случае раскрывается не конкретная основополагающая идея, которая только и может составлять содержание правового принципа, а одно из важнейших средств, с помощью которого решаются задачи оперативно-розыскной деятельности. Однако средства деятельности нелогично рассматривать в качестве ее принципов[102]102
  См.: Маркушин А. Г. Указ. соч. С. 36.


[Закрыть]. Если идти по такому пути, то принципом пришлось бы считать широкое применение при проведении оперативно-розыскных мероприятий различных технических средств (видео– и аудиозапись, кино– и фотосъемку и т. п.).

Некоторые авторы в своих фантазиях идут еще дальше и включают в систему принципов оперативно-розыскной деятельности принцип презумпции невиновности. «Принцип презумпции невиновности, – поучают они, – обязывает сотрудников органов, осуществляющих ОРД, обеспечить соблюдение установленных правил, исключающих разглашение полученных сведений. В ОРД не принимаются решения, противоречащие принципу презумпции невиновности, закрепленному в Конституции РФ (ст. 49), ибо оперативная информация не обладает той достоверностью, которая присуща процессуальной информации. Такие решения характерны для уголовного процесса, который начинается на основе результатов ОРД. Поэтому и недопустимо, исходя из принципа презумпции невиновности, преждевременно разглашать полученную информацию. Она не является законным и в какой-либо мере достоверным основанием для того, чтобы вне уголовного процесса официально, от имени государства, считать лицо виновным в совершенном преступлении и поступать с ним как с преступником»[103]103
  Громов Н. А., Гущин А. Н., Луговец Н. В., Лямин М. В. Указ. соч. С. 45.


[Закрыть]. Уж действительно – в огороде бузина, а в Киеве дядька. Это еще один пример бездумного, механического распространения положений уголовно-процессуального права на оперативно-розыскную деятельность. Досадно, что подобное встречается в источнике, который назван учебным пособием. Правильно понятый и специфичный для уголовного судопроизводства принцип презумпции невиновности ничего общего с оперативно-розыскной деятельностью не имеет. Хорошо, что авторы вовремя остановились и не перетащили в оперативно-розыскную деятельность все остальные принципы уголовного судопроизводства.

Доброй старой идеологией навеяны и другие идеи, которым отдельные авторы придают значение принципов оперативно-розыскной деятельности. К ним относят принцип плановости, который, как отмечается, «находит проявление во всех сферах деятельности, в том числе и в оперативно-розыскной работе», принцип связи с общественностью и принцип демократического централизма[104]104
  См.: Дубоносов Е. С. Указ. соч. С. 53–54.


[Закрыть]. Но вряд ли подобные рассуждения можно воспринимать всерьез, и главным образом потому, что они никак не вытекают из текста Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» и не отвечают научным представлениям о правовых принципах.

Вместе с тем в тексте Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» выражены некоторые основополагающие, фундаментальные идеи, которые реально способны выступать в качестве самостоятельных принципов данного вида деятельности, хотя и не перечислены в ст. 3 данного Закона, посвященной принципам. Из анализа ст. 2, 7, 8, 11, 14 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» непосредственно вытекает, что эта деятельность, как отмечалось раньше, не имеет самодовлеющего значения и в основе своей подчинена интересам уголовного судопроизводства. Только в жесткой связи с уголовным судопроизводством она сможет успешно решать задачу борьбы с преступностью[105]105
  Данное положение можно считать общепризнанным (см.: Демидов И. Оперативно-розыскная деятельность и уголовный процесс //Законность. 1993. № 8. С. 35; Маркушин А. Г. Указ. соч. С. 8, 9, 13; Сурков К. В. Указ. соч. С. 14; Басков В. И. Указ. соч. С. 51–52 и др.


[Закрыть]. Следовательно, в систему принципов данного вида деятельности правомерно включать принцип связи оперативно-розыскной деятельности и уголовного судопроизводства. Это положение представлено в оперативно-розыскном законодательстве, имеет наиболее общий характер, с ним органически связаны многие предписания Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности», и, наконец, оно способно реально влиять на дальнейшее развитие не только оперативно-розыскного, но и уголовно-процессуального законодательства[106]106
  Близок по содержанию к рассматриваемому принципу формулировавшийся ранее в теории оперативно-розыскной деятельности принцип оптимального сочетания оперативно-розыскных мер и следственных действий.


[Закрыть].