Текст книги "Черное солнце"

Да, не в таком виде должна была появиться в столице Камилла Кустодес. По сравнению с той набелиткой, я действительно выглядела как деревенская девка. Посмешище, да и только…

Я решительно опустилась в купель и сразу же ощутила, как с теплой водой на меня накатывает умиротворение. Напряжение и усталость, что накопились за все эти недели в дороге, резкой тяжестью навалились на плечи. Но с каждой минутой, проведенной в теплой воде, становилось легче.

Закинув голову, я уставилась в потолок, вновь погружаясь в свои мысли.

Итак, вот я здесь. В Имперской Столице.

Прошло всего несколько часов, а я, похоже, уже успела нажить себе еще одного врага… Когда я смогу встретиться с Лео и будет ли у меня такая возможность вообще, знал один только Император. Сейчас я тут совершенно одна, и рассчитывать могу только на себя.

Может, все же Александер прав? На что я способна без чужой помощи? Должна ли я была ответить этой выскочке сегодня, или повела себя так же, как тогда, на постоялом дворе, не в силах дать хоть какое-то настоящее сопротивление? Правильно ли я поступила, решив ответить ей колкостью, ведь она даже не стала скрывать, как смешно и жалко я выгляжу в ее глазах. Смех набелитки до сих пор всплывал у меня в голове, как и раздраженное лицо Яна.

Вулканическая соль и ароматические масла успокаивали изнеможенное тело и тревожный разум. Я не поняла, в какой момент задремала, но всего спустя, казалось, одно мгновение шум в доме выдернул меня из объятий сонного марева.

Я внимательно прислушалась к голосам, доносившихся с первого этажа. Можно было точно расслышать звонкий голос Каталины, раскатистый смех Максимилиана и ворчание Софии, но незнакомый мужской голос вводил в ступор. Сложно представить, что кто-то просто так решил зайти в гости, ведь в столице нас никто не ждал. Любопытство вперемешку со смятением заставили меня вылезти из теплой воды, в которой я рассчитывала понежиться подольше.

Из кухни заманчиво тянуло ароматом запеченного мяса и овощей. На скорую руку я потуже затянула оставленные Софией халат и ночное платье и заглянула в гостиную. В воцарившейся тишине я смотрела лишь на нашего гостя. Знакомые черты лица накладывались на смутные детские воспоминания. Стоящего передо мной молодого человека в белом офицерском мундире было просто не узнать, но сомнений не было…

Я кинулась ему на шею и крепко обняла. На глазах выступили слезы. Злость, тревога и волнение – все это смело потоком бесконечной радости.

– Я.. я так рада видеть тебя… – только и смогла вымолвить я сквозь сдавленные рыдания.

Леонард крепко схватил меня, и, немного покружив, поставил обратно. В блестящих синих глазах сияла та же радость, что и у меня.

– Ну ты чего, – заулыбался он, вытирая слезы с моей щеки.

Я оглядела Лео с ног до головы. От мальчика в нем не осталось и следа – как отец в лучшие его годы, он был крепок и подтянут. Казалось, что он стал раза в два выше, чем я его помнила, а в плечах даже шире, чем Валентин. Лицо, как и у всех гвардейцев, было идеально гладким, а густые темные волосы, которые он раньше любил собирать в хвост, теперь были непривычно коротко стрижены. Не могла от меня укрыться и некая суровость в его взгляде, как и два полуторных меча стоявших на стойке у входа.

– Столько зим прошло, тебя просто не узнать…

– Это все из-за этого, – он указал на нос. Судя по всему, его пару раз неудачно ломали, и теперь там появилась небольшая горбинка. – Теперь я вообще на одно лицо с отцом.

Все рассмеялись.

– Зато ты будто бы стала ниже, чем я тебя помнил, сестрица, – весело заметил Леонард. – Или ты мне и раньше еле-еле до груди доставала?

– Это просто кто-то слишком вымахал на казенных харчах, – усмехнулся Максимилиан.

– Я думала, мы с тобой еще не скоро увидимся. Что-то в этой вашей Столице гостеприимством и не пахнет… Расскажи о себе, как ты, как твоя служба в Белой Гвардии?

Лео недоуменно посмотрел на меня, словно бы сомневаясь в искренности моих слов.

– Неужели до вас не дошли письма, в которых я писал, что меня приняли в Золотую гвардию? И что мне дали почетную должность «Хранителя Чести»?..

Я растерянно заморгала. Неужели Эстебан снова что-то утаил от меня?

– Последние послания, которые мы получали, были очень скупы на подробности. Перед отъездом мы получили небольшое письмо, но говорилось только о том, что ты кандидат в золотые гвардейцы…

Леонард прищурился, продолжая слушать меня все с тем же небольшим недоверием.

– Я переживала за тебя все эти годы, просила у отца подробностей, но он почти ничего не рассказывал. Только то, что с тобой все в порядке… Ты жив и здоров, и для меня это было главное. А уж здесь я надеялась с тобой увидеться и расспросить подробнее.

– Меня назначили Хранителем Чести в начале этого года, – было видно, что мои слова его чем-то задели, но я могла лишь гадать, в чем было дело.

Я ахнула, пораженная.

– Это же… такая честь! Отец, кажется, должен был стать… Хранителем Преданности?

Максимилиан и Лео одновременно кивнули.

– Хранитель Преданности занимается тем, что наказывает предателей, мятежников и бунтовщиков, и следит, чтобы провинции соблюдали свои обязательства перед Империей, карая их в случае неподчинения. Неудивительно, что именно отца рекомендовали на это звание – он же участвовал в подавлении восстания на землях Арракана.

– Правда?..

– Правда, – Леонард твердо кивнул. – Дома отец может успешно скрывать о себе все, но утаить что-то от хронистов Имперской Гвардии невозможно. Многие, с кем он когда-то служил, до сих пор тут. И я многое узнал об отце. О том, каким он был в молодости, где и как служил.

– Хранитель Чести сражается на дуэлях за честь Империи и Императора, – пояснил Максимилиан, явно стараясь перевести тему, чтобы я не начала задавать лишних вопросов.

– И никогда не проигрываю! – самодовольно отметил Лео. – На моем счету уже двадцать три проведенные дуэли.

– Императору что, так часто приходится отстаивать свою честь в поединках? – я вопросительно подняла бровь.

– О, ты не поверишь, сколько подонков сквернословят в адрес Его Святейшества. И не только за пределами Масерий. В Столице тоже хватает глупцов, распространяющих свои грязные и нелепые слухи.

– А тебе уже доводилось бывать в других провинциях? – восторженно спросила Каталина. Она все время просто глаз не могла отвести от Леонарда.

– Только на территориях имперских префектур, будучи еще в Серой гвардии, – Лео покачал головой. – Подробностей, я, увы, рассказать не могу – секреты Гвардии не должны покидать стены Центурий. Моя задача – сразиться с клеветником или его представителем в дуэли при свидетелях. Обычно это долгий процесс, сначала оправляется официальный документ, потом суд Триумвирата рассматривает свидетельства… В общем, мое дело просто привести вынесенный приговор в исполнение.

– Получается, ты являешься кем-то вроде палача?..

– Слишком грубо, но можно сказать, что суть ты уловила, – Лео поморщился от такого сравнения. – Однако, как бы со стороны не казалось – Золотой Щит не более, чем красивая обертка. Я пока все так же остаюсь преторианцем Второго Легиона и обязанности у меня практически те же самые в свободное время – патрули, охрана, тренировки… Золотая гвардия больше некий символ с особыми привилегиями, в особенности для граждан Столицы.

Сестра Софии, судя по всему, уже успела утомиться от этих разговоры прямо посреди коридора, и она оборвала рассказ брата на полуслове.

– Предлагаю оставить все эти разговоры, ужин уже давно стынет.

Лео закрыл глаза и наигранно принюхался.

– Жаркое с овощами и розмарином?

– Верно, мальчик мой, – София довольно заулыбалась.

– М-м-м, пахнет как дома, – на его лице блуждала улыбка, – Я бы с радостью присоединился к трапезе, думаю, пара часов у меня еще есть. К тому же, когда еще позволю себе попробовать стряпню Софии?

– По такому поводу я думаю можно и бутылочку серенийского крепленого вина открыть! – Каталина радостно хлопнула в ладоши и побежала погреб под лестницей.

София попросила Максимилиана помочь ей подать блюда и начала накрывать на стол в обеденном зале. Вернувшаяся с пузатой бутылкой Андо уже суетилась в поисках фужеров.

– Расскажешь, как прошло ваше путешествие? – спросил Лео, как только мы уселись за стол.

– А я.. ну, поездка у нас была довольно унылая. Месяц трястись в дилижансе – ты не представляешь, какая это пытка.

– Ну да, – усмехнулся Лео. – Дорога была настолько унылая, что в город вы заявились в сопровождении отряда Серой Гвардии.

– Что? Откуда…

– Новости в столице разносятся быстрее, чем набелитские рысаки приходят к финишу на скачках, – брат подмигнул. – Думаешь, откуда я узнал, что ты уже в городе, и сразу же начал искать способ получить увольнительный?

– Ты знаком с лейтенантом Вибером? – в голосе мелькнула догадка, которую Лео тат же подтвердил кивком.

– Он обучался на курс младше в Кадетском корпусе. Я, как и все сыновья аристократов, и тем более получивший базовую военную подготовку и образование, был зачислен сразу же на четвертый. Вибер сын какого-то останского торговца, кажется. А люди не знатного происхождения обучаются в кадетах полноценные пять лет.

Сын торговца из простолюдинов… Это очень многое объясняло в поведении Александера, однако никак не оправдывало его поступков. Леонард же продолжил:

– Таких как он, идейных, очень немного в Гвардии. А уж тем более тех, кто тяжким трудом может пробиваться вперед. Он брался за самые сложные задания, проявлял себя образцовым солдатом. Все на службе о нем только хорошо отзывались всегда. Какое-то время, пока меня не повысили, мы с ним были в одном отряде, и я знаю, что на него можно положиться. Так что, можно сказать, что мы неплохо ладим.

Такое ощущение, что мы говорили про абсолютно разных людей. Тот Александер, которого описывал брат, не стал бы убивать и пытать мирных жителей, не стал бы пользоваться своей безнаказанностью, не смог бы даже допустить мысль о том, чтобы жертвовать своим отрядом дабы выгородить себя перед начальством. И точно не стал бы угрожать беззащитной девушке ночью. Но все же Леонарда он и в правду искренне уважал. Может, лейтенант не всегда был таким подлецом? В голове снова всплыли предостережения насчет Столицы и ее нравов…

– Мы пересеклись с Серой гвардией, когда у нас сломалось колесо где-то в глуши, недалеко от границы. Они сопровождали нас остаток дороги, – я намеренно утаила все подробности случившегося.

– Мне известно, что он был на особом задании. О пропаже семьи министра уже второй месяц судачат, но кроме Вибера никто не вызвался взяться за эту задачу. Не понимаю, с чего бы это он стал разделять свой отряд, и отправлять половину своих людей вперед, – он немного понизил голос, благо что пока в комнате царила суматоха и звон посуды, нас почти не было слышно. – Мне ты можешь рассказать, не бойся.

Я прикусила губу. Обещание, данное тогда обеим сторонам, сковывало меня и не позволяло нарушать его даже перед братом. Но провести его такой простой уловкой, как вышло с подчиненными Арно, явно не получится.

– Мы с ним… пересеклись в деревушке, где он выполнял свое задание. Случайно. И после завершения я попросила его о помощи, чтобы не попасться бандитам, – я чуть понизила голос. – Он рассказывал очень странные истории. Ну, про здешние порядки.

София поставила перед нами по большой тарелке, наполненным жаркое. Леонард тут набросился на него, уплетая с таким аппетитом, будто голодал целую неделю.

– А что он рассказывал? У нас много разных баек ходит.

– Рассказывал, что гвардейцев частенько нанимают выполнять грязную работу. Что частные лица нанимают их для охраны во время своих… развлечений. Что один подписанный указ ставит их выше законов провинций, – я вдохнула. – Разве может быть так, что столичные солдаты могут чинить самосуд?

Лео приуныл.

– На самом деле, сестрица, у Гвардии почти безграничные права. Я лично видел, как один полковник рубанул крестьянина мечом лишь для того, чтобы проверить остроту нового клинка. Не все такие, конечно, вон тот же Александер хороший пример, но в большинстве своем что в армии, что в министерствах люди идут на все, лишь бы заполучить себе местечко поприличнее.

Я с жалостью смотрела на брата. Он всегда был немного наивен, из-за воспитания отца, который правила и честь ставил выше интриг и беспринципного желания добиваться своего любой ценой. Но то, насколько Лео плохо разбирался в людях… удивительно, как он смог достичь таких высот в службе.

– Отец рассказывал, что гвардия благородна в своих намерениях, – было видно, что есть что-то, о чем Лео утаивает. – И даже такие, как Александер Вибер, и не так уж и благородны, какими кажутся…

– Я всегда сужу людей по тому, как они проявляют себя в деле, – взгляд Лео посуровел, и его тон пресекал любые споры на эту тему. – И не стану делать выводы о сослуживце по слухам. Порой солдатам приходится принимать тяжелые решения, иногда они могут быть аморальными. Но это наша работа, наш долг – все ради благополучия жителей Империи, даже тех, кто клеймит нас убийцами и мясниками.

– Неужели и тебе приходилось участвовать в чем-то подобном?..

– Ты думаешь, я после такого смог бы смотреть в глаза тебе или отцу? – серьезно ответил он вопросом на вопрос. – Мои грехи заканчиваются на пьянстве и разврате.

Я немного смутилась, Максимилиан одобрительно хмыкнул, Каталина скрыла улыбку ладонью, а София недовольно покачала головой. Тревога за то, что брат уже не тот, каким я его знала, понемногу отступала – за эти семь зим Лео ничуть не изменился.

– Надеюсь, в скором времени я увижу дворец… – мечтательно сказала Каталина, все еще наблюдая за Лео с восхищением. – Это правда, что он богаче, чем любой из родовых владений Великих Домов?

– Ну, если вы хотите в этом убедиться, то всегда можно просто попроситься в гости, – молодой гвардеец подмигнул. – Вы же знаете, чем еще примечателен пост Золотого Гвардейца? Ну, помимо всеобщей славы и обожания, какому позавидуют самые известные барды континента?

Лео сделал пару глотков вина, и, выдержав интригующую паузу, объявил:

– Золотые гвардейцы, верховные канцлеры и почти все высшие чины Белой Гвардии, легаты и некоторые префекты, проживают за стенами Первой Масерии, в Люцерисе. Не в самом императорском дворце, разумеется, но на близлежащей территории. И я в том числе.

– Ты живешь так близко к Императору?! – изумленно ахнула я.

– Конечно, а как мы будем оберегать покой Императора и его глашатаев?

– Надеюсь, столь огромная роскошь не слишком вскружила тебе голову? – голос Софии старался быть строгим, но нотки беспокойства все же ей скрыть не удалось.

– Да если бы у меня еще было время на это… Я большую часть времени все равно провожу в Центуриях, вместе с другими гвардейцами, – Лео говорил уклончиво, но, наверное, у него были свои причины не делиться своей личной жизнью при всех.

Однако я была искренне рада за брата. Не удивительно, что все так рьяно стремятся получить должность в Золотых Щитах.

– Ах, увидеть бы придворных и императорскую семью… Я слышала их приемы настолько роскошные, что длятся по нескольку дней, а съезжаются туда представители всех крупных Домов. Ты ведь уже бывал на таких?

– Ага, такие мероприятия же надо кому-то охранять. Ну и пару раз меня приглашали как члена дома Кустодес… Скука смертная обычно на этих балах. Понаблюдать, как мелкие чиновники подлизываются к вышестоящим, я и на службе могу.

– А Император? Каков он? – у Каталины блестели глаза. – Правду ли говорят, что он силен настолько, что его удар не выдержит даже меч из лучшей стали?

– Императора не видел никто уже очень давно. В основном на всех его приемах участвуют двойники. – Лео пожал плечами, будто это было что-то обыденное.

– Почему?.. Отец, конечно, рассказывал, что никто из высокопоставленных чиновников и военных его не видел долгое время, но я думала, что это не более чем предрассудки.

– Это действительно так. Император лично общается только с высшими канцлерами. Ты бы знала, сколько раз были покушения на него и членов императорской семьи. Потому и личности их держат в строжайшей тайне, как и все с ними связанное. Даже я сам не знаю, кто из живущих во дворце может быть членом императорского дома.

– А как же заключаются браки и все такое… – растерянно спросила Каталина. Неужто она рассчитывала охмурить кого-то из правящей династии?

– А ты думаешь, такое делается публично? – насмешливо фыркнул Лео, с наслаждением пригубив вино из своего фужера. – Представь себе какой был бы скандал, если бы Дома знали, что они могут быть в родстве с императорской династией? Они бы захотели себе преференций, и будут иметь преимущество в положении перед другими Домами и патрициями, что вызовет массу головной боли для Империи. Поэтому и сам Император обезличен настолько, насколько это возможно.

– Получается, и Император, и его семья могут где-то ходить по городу, например, и их никто никогда в жизни не узнает? – с ужасом спросила я. Страшно было представить, чтобы люди, чья важность не только для страны, но и для всего Хартвельда, исключительна, могут без всякой охраны разгуливать по столичным улочкам или вовсе скрываясь под поддельными именами…

– Все может быть, – он зловеще понизил голос. – Говорят, Императору уже много сотен лет, и он жив лишь потому, что пьет кровь юных дев… Если что, по регламенту, мне сейчас следовало бы бросить вызов на дуэль самому себе за такие слова.

Мы вновь рассмеялись. С чувством юмора у Лео было все так же в порядке.

– Как же ты служишь Императору, если не видел его?

– Разве я должен его видеть, чтобы искренне служить его идеям? – тон брата стал величественным, как только речь зашла про Имперские Истины. Но что-то в его тоне было неестественным, фальшивым. – Император служит своему народу, и все его мысли заняты думами о том, как сделать жизнь своих подданных лучше. Ни к чему Его Святейшеству отвлекаться на подобные мелочи. Для этого у него на службе и есть Триумвират, Имперская Гвардия и целая армия чиновников, – он отчеканил эти слова с такой четкостью, словно он их зазубрил.

– Может, сменим тему? – София недовольно вклинилась в наш разговор. – Не думаю, что обсуждение подходит для семейного застолья.

Лео с облегчением кивнул, и в миг расслабился. Такая резкая смена поведения брата выглядела очень настораживающе и даже немного… пугающей.

– Ну а как у тебя на личном фронте? – Каталина хитро заулыбалась. – Тебе скоро двадцать три, карьеру ты уже себе, считай, сделал, время и о браке задуматься. Должна же быть у Золотого гвардейца невеста на примете?

– Вон мои подружки, – Леонард весело махнул в сторону стойки в коридоре у входа, где к шпаге Яна добавились два изящных меча. – Сделаны на заказ из арраканской стали и украшены лучшими оружейниками столицы. «Алида» и «Валора», они и занимают почти все мое время.

Старый мечник заулыбался, глядя на клинки.

– Да, мечи добротные. Я бы правда использовал что-то покороче, думаю, что их вес немного сковывает движения…

– Внуков отец точно не дождется, – я улыбнулась своим мыслям, глядя, как Ян и Лео принялись с энтузиазмом обсуждать стили ведения боя.

– А что же Валентин? – спросил Лео, оторвавшись беседы с Яном. – Отец сообщал, что он сыграл свадьбу, но сам «господин правильность» за все эти годы так и не нашел времени написать мне.

– О, я думаю, он просто очень занят, выслушивая постоянные нравоучения. А то без этого наш будущий герцог точно не справится, – я закатила глаза, вспоминая все эти долгие беседы отца и старшего сына в любое свободное время. Особенно раздражало, когда они углублялись в очередные организационные нюансы за редкими семейными обедами. – А после свадьбы я теперь и не знаю, кто теперь его раздражает больше – супруга или отец.

– Бедняга, – фыркнул Лео от смеха. – Я ему даже немного сочувствую…

Сидя вот так, в кругу близких, в груди растеклось то же теплое чувство, что и в детстве. На миг я забыла, что нас с братом разделяли не только многие мили, но и года. Страх, что время отдалит нас друг от друга, сделает чужими людьми, остался позади, и я была как никогда счастлива, что ошибалась. Передо мной был мой брат, добрый, веселый, точно так же как в детстве. Столица и тяготы военной службы закалили его, но не изменили, все опасения отца были напрасны. И мне очень хотелось, чтобы этот вечер никогда не заканчивался…

Стук в дверь за одно мгновение разрушил царившую домашнюю атмосферу. София впустила гостя – молодой рядовой-кадет честь и прошагал по коридору как по плацу. С каждым шагом от расслабленного и веселого Леонарда не оставалось и следа. Казалось, даже лицо его преобразилось, сделавшись жестким и суровым, словно бы высеченным из камня, а глаза, буквально только что сияющие добротой, сделались холодными и отчужденными. Рядовой вручил ему запечатанную воском депешу, Лео быстро пробежался по содержимому, тяжело вздохнул и встал из-за стола.

– Но ты же еще не доел… – я раздосадовано и растерянно смотрела на то, как брат накидывает на плечи свой мундир, но Лео лишь покачал головой.

– Ничего не поделаешь – долг зовет, – он попытался изобразить улыбку, но вышло неубедительно.

Он развел руки, я кинулась в объятия брата, обняв так крепко, словно бы это могло заставить его остаться с нами еще ненадолго.

– Заглядывай к нам иногда, – шепотом попросила я. – Я теперь тут надолго.

Вместо ответа он поцеловал меня в лоб, потрепал по голове, прямо как в детстве, а затем закинул мечи за спину и вышел вслед за рядовым, оставив нас в воцарившейся тишине.

***

Хорошо, что перед учебным триместром, который начался аккурат спустя неделю после нашего прибытия, я успела хотя бы немного погулять по городу. Асцилла не соврала – занятий было столько, что домой я возвращалась уже под вечер.

Конечно, желание имперцев всесторонне развиваться было впечатляющим, но далеко не все предметы казались мне необходимыми. К примеру, занятия по искусству, особенно практические, навевали на меня воспоминания о том, как сестра София давала нам с Каталиной основы музицирования и живописи, и я мечтала избавиться от этого занудного предмета в своей учебной программы при первой же возможности.

Куда больший интерес представляли занятия по истории и естествознанию, и, хотя курс был довольно обобщенным, каждый триместр в них обещали включать все более разносторонние лекции, что лишь сильнее подогревало мой интерес к этим предметам. Любопытными, хотя и довольно утомительными, были занятия по математике и астрономии, где мы изучали различные формулы и теоремы, а после проводили точные вычисления, и я то и дело совершала несуразные ошибки из-за невнимательности. А вот изучение древнего языка среднеземцев – старого аквилантиса, – который мы проходили в рамках занятий по литературе, давался мне очень нелегко. А я-то ожидала, что литература станет одним из моих любимых курсов… Меньше всего по душе мне пришлись занятия по философии, политологии, праву и основам экономических наук. По большей части из-за того, сколько времени там уделялось имперской государственности и его влиянию, практически полностью игнорируя вклад провинций в развитие страны, что казалось мне жутко несправедливым – ведь все мы были частью большого слаженного механизма, как учили нас сервитуарии.

Мне нравились огромный зверинец и Дендрарий с крытыми оранжереями, в котором выращивались различные редкие растения со всего континента. До мурашек впечатлял Планетариум – большое купольное помещение, в котором под самой крышей находился огромный искусно выполненный механизм, моделирующий вращение небесных объектов. И даже механическая Септемия меняла свой цвет точно так же, как и ее бессменно сияющий на небосклоне оригинал, отмеряя день за днем.

Ну а когда я получила доступ ко всему библиотечному комплексу Либрариума, я осознала, насколько жалкой была наша библиотека в Каса-де-Вентос. А уж сколько новой информации, голова шла кругом… Под библиотеку было выделено трехэтажное просторное здание, в которое можно было перейти через переход на четвертом этаже основного корпуса. И времени я там проводила много не только из собственного интереса – без доступа к библиотечной картотеке домашние задания было бы невозможно выполнить.

Академия мне с каждым днем нравилась все больше и больше, вот только если бы не приходилось напоминать себе, что все это – не только получение образования, но и заведение нужных связей. А с этим у меня совершенно не ладилось. Наша группа включала в себя тридцать шесть человек, и большая часть из них были либо среднеземцами, либо детьми имперцев, чьи предки заслужили честь стать гражданами Империи. В основном, это были дети столичной знати, министров и военнослужащих. Очень немногие пришли в Академию по стопам своих родителей, чтобы стать в последствии изобретателями и ремесленниками.

– А дети канцлеров не учатся с нами? – поинтересовалась я, невольно наблюдая за выражение непонимания на лицах среднеземцев.

– Семьи канцлеров не покидают пределов Люцериса, – объяснил Флавий Лека, невысокий мальчишка с темно-рыжей шевелюрой, один из древнего рода среднеземских патрициев, которые стояли у истоков создания Империи. Относились к Флавию с таким же почтением, как и к представителям Великих Домов, хотя и род Лека уже давно не имел и толики того влияния, которым ныне обладали выходцы из семей префектов или других высших военных чинов.

– Они нанимают лучших профессоров и репетиторов, которые читают все необходимые лекции. Не раз была случаи, когда канцлеров шантажировали, похищая их детей, а потому было решено ввести практику с домашним обучением, – продолжила за ним Клавдия Фелатива, дочка одного из сенаторов, у которой была мерзкая привычка влезать в любой разговор.

Что ж, мне оставалось посочувствовать и семьям канцлеров, и императорской семье. Прожить всю жизнь в золотой клетке и умереть, служа своему государству… Несомненно, благородно, но все равно трагично.

Провинциальных аристократов среди однокурсников было около трети, а уж из Великих Домов, кроме меня и Ады Набелит, той самой нахалки, и вовсе не было. В большинстве своем все держались обособленными группками, и какой-то дружной атмосферой у нас не царило. Я до сих пор не знала и половины своих сокурсников по именам. Было видно, что многие уже были знакомы друг с другом еще до поступления в Академию, отчего я никак не могла отделаться от чувства, словно очутилась непрошенным гостем в компании старых друзей. Парни-арраканцы несмотря на то, что, кажется, на дух друг друга не переносили, все же старались поддерживать какое-то подобие сплоченности. Юноша и девушка из Остании сразу же влились в ряды среднеземцев и практически не общались с ребятами из других провинций, будто бы нас и вовсе не существовало. Вокруг Ады Набелит вечно крутились ребята из набелитский Малых Домов, вечно заискивая перед своей госпожой. Но, судя по вечно скучающему взгляду Ады, такое внимание ее лишь утомляло. Удивительно лишь то, что не было никого из Нортланда, но Клавдия объяснила, что северяне крайне редко жаждут получать новые знания.

– Да и обучение наверняка нортландским Домам будет не по карману, – заметила среднеземка с неприятной самодовольной ухмылкой.

Я же не сказать, чтобы была в центре внимания, но старалась поддерживать хорошие отношения со всеми, хотя бы из вежливости. Мне было немного страшно общаться с незнакомыми, не зная как правильно себя с ними вести – на равных или же как наследнице Великого Дома. Не получилось поладить и с Бьянкой Арелан – второй, кроме меня, представительницей веасийской аристократии. Бьянку я помнила еще с детства довольно тихой девочкой, но мы не виделись с ней уже очень давно, и та явно с чего-то побаивалась меня. Как бы я не пыталась завести с ней беседу, дальше приветствий и небольших пустых вежливых разговоров обычно общение с ней не заходило. При этом она постоянно заикалась, извинялась, будто ненароком опасалась как-то оскорбить меня. Я же не настаивала на общении, если оно было ей неприятно, хотя и чувствовала себя одиноко.

Так же у меня обстояло и с общением с другими сокурсниками – некоторые подходили и представлялись, и, разумеется, услышав о моей фамилии, сразу же начинали проявлять интерес к моей персоне, причем настолько фальшивый, что порой свое раздражение было скрывать невозможно. Однако пропасть между нами оказалась слишком большой, и как бы я не пыталась проявлять вежливый интерес к моим одногруппникам, в какой-то момент их любопытство угасло, словно огонь лампады без масла. Их больше интересовали столичные сплетни, а не провинциальные дворяне, которых они за равных явно не считали. Не знаю, было ли это связано со страхом и ореолом неприступности, который обычно витал вокруг представителей Великих Домов, но в итоге одиночество стало моим невольным спутником в эти первые недели обучения.

И это, конечно, не укрылось и от Ады Набелит, которая только и искала повод вывести меня из себя. Успевшая дать мне обидное, по ее мнению, прозвище «крестьянка», которое ее подружки-подхалимки тотчас подхватили, не упускала шанса как-то задеть меня. Впрочем, эти ее потуги вывести меня из себя на людях были тщетными – я решительно пропускала ее насмешки мимо ушей. Видимо, тот случай, когда я не поддалась на ее провокации перед началом учебы, не мог не задеть ее гордость.

Но даже не смотря на все это, после первых дней занятий, из всей нашей группы я заприметила светловолосого болезненного вида парня, с которым, кажется, вообще никто не разговаривал. Ни разу я не видела, чтобы он с кем-то беседовал или кого-то о чем-то спрашивал. Он молчаливо сидел на занятиях, будто бы намеренно отстранившись от всего, что мешало учебному процессу. Он не участвовал в дискуссиях с профессорами на практикумах, не задавал вопросы на лекциях, просто сосредоточенно конспектировал все записи, а к вечеру, после окончания занятий, сразу же пропадал. По его внешнему виду я было сначала подумала, что он из имперцев, но никто из столичных его не знал и не общался. А странный парень словно бы и рад был тому, что его никто не замечает. Складывалось впечатление, что он тут, в отличие от остальных сокурсников, именно ради знаний, и не собирался отвлекаться на иное.

Что, впрочем, было недалеко от истины. Многие не уделяли учебе должного внимания, предпочитая тратить свободное время после учебы на развлечения, а во время самих лекций слушать преподавателей вполуха. Так было и сегодня – половина студентов заснула под монотонный рассказ лектора, еще кто-то тихо перешептывался на задних рядах, но не я. Сегодня, когда позади остались вводные занятия, на которых мы обсуждали и план предмета на учебный год, начинались лекции по древней истории. Темы, которой я ждала чуть ли не с самого начала учебного года.