Текст книги "Черное солнце"

Надгробия, высокие, продолговатые, с выгравированными на них овальными навершиями, хранили в себе имена герцогов, их братьев, жен и детей. Молодой рощей, которой никогда не суждено будет стать лесом, сотни возвышающихся над отвесной скалой могильных столбов стояли тут веками, навевая на большинство жителей Каса-де-Вентос уныние. Но я почему-то всегда чувствовала только бескрайнее, как само море у подножия утеса, умиротворение. Вглядываясь в имена, высеченные в камне, возникало странное чувство, словно бы я виделась со старыми знакомыми. Днем я заучивала все имена, все жизнеописания этих людей, их достижения и генеалогию, а потом находила их тут. Такая близость к смерти всегда была для меня чем-то нормальным. «Все мы умрем, главное – что останется после нас» – говорила сестра София.

Я в последний раз решила пройтись по некрополю. Ноги сами несли меня по знакомым протоптанным усыпанных белой галькой узким дорожкам. Взгляд скользил по знакомым именам, что я знала наизусть: герцог Эрик и его супруга сеньора Матисса, маркиз Даниэль, герцог Сильварий, герцог Франциск и госпожа Рю-Фенг…

Делая полукруг, все заметнее становилась разница между более новой и старой части некрополя. Шпили надгробий становились более грубыми и неотесанными, покрывались лишайником и мхом, а веяло от них могильной сыростью и плесенью. Ветер беспощадно вгрызался в камень, возвращая породу к ее естественному виду, с завидным упорством предавая забвению старательно вырезанные имена правителей прошлого. Тех, кто еще не склонил колени перед Императором. Тех, кого величали королями.

Так, петляя между могилами, я вышла к большому надгробию, окруженному менгирами – древними камнями, служившими прародителями нынешних могильных столбов. Могилу украшала статуя мужчины, устремившего взгляд каменных незрячих глаз на морскую гладь. В руках он держал огромный двуручный меч, уперев его в землю и крепко держа за рукоять. В мече безошибочно определялся Виентосиноре, которым всегда владел глава Дома. То был Львиный Дозор – могила основателя нашего Дома, Леона Кустодес. Конечно, ходили всякие легенды, но именно Леон считался первым из нашего рода, первым южным королем.

Я какое-то время стояла и любовалась статуей из белого мрамора. Искусство старых мастеров запечатлевать миг в камне, их умение передавать самые мелкие детали всегда поражало до мурашек. Казалось, что статуя вот-вот повернется, а ветер и вправду начнет развевать складки каменной ткани, но Леон лишь продолжал нести свой вечный дозор, глядя куда-то вдаль, за горизонт.

Высеченные на надгробии слова, девиз нашего дома после разговора с отцом звучали издевкой.

«Сильными не рождаются» …

И почему именно этим девизом руководствовались наши предки? Сухие выжимки из исторических хроник мало что говорили о людях, оставляя лишь самые яркие и важные эпизоды для истории. Победы, поражения, свадьбы, рождения детей, предательства, восстания… Но какими они были? Были ли добрыми и сердечными, или были холодны к своим близким? Любили ли, подобно Каталине и ее друзьям из гарнизонного корпуса, пить и веселиться ночи напролет, или строго блюли обычаи, отказывая себе в мирских радостях? Все ли они были так же честолюбивы, как мой старший брат, или так же упрямы, как мой отец? В чем вообще состоит эта «сила»? В сплоченности или в военном мастерстве?.. Даже внутри нашей семьи, когда я спрашивала у братьев, отца, у приезжающей к нам на праздники родни, даже у Максимилиана, который приходился мне дальним родственником по линии своей матери – ни разу я не услышала одинаковой трактовки…

Пока я размышляла, ноги сами привели меня к свежей части некрополя. Я увидела имена своих прадеда герцога Элизара и прабабки Изабель, деда Эрнеста и бабушки Агнесс. Их я не застала живыми, как и тех, кто был похоронен рядом с ними… Три одиноких гранитных столба стояли следом. Читая высеченные там имена, я каждый раз ощущала пустоту. Герцог Грегор, его супруга сеньора Фелиция и их не рожденный сын… Не будь этих могил тут, как бы сложилась наша жизнь?

Я не раз размышляла об этом. Если бы Грегор и его беременная жена не утонули в тот злополучный шторм, когда возвращались из порта в крепости дома Дюфор, жили бы мы всей семьей в Столице? Отец стал бы одним из золотых гвардейцев, а может и префектом или даже легатом. Вал и Лео пошли бы по его стопам. А кем бы стала я?

Мой взгляд задержался на небольшом безымянном столбике. Никто никогда не хоронил нерожденных детей или тех, кто не получил имени – это считалось плохой приметой у южан. Да и место на погостах наверняка бы закончилось очень быстро – дети умирали в младенчестве с прискорбной регулярностью до сих пор. Однако отец распорядился сделать могилу своему нерожденному племяннику, не смотря на предрассудки.

И вот, сделав еще пару шагов, я пришла туда, куда хотела. Одинокая могила в стороне ото всех, брошенная, забытая… Никто не ходил сюда, кроме меня. По крайней мере, я ни разу не видела никого у этой могилы.

«Госпожа Рената, супруга герцога Эстебана. 349-383 после о.С.В.И.¹»

– Матушка, – негромко начала я, чувствуя, как в горле встает ком. – Я пришла попрощаться. Сегодня последний мой день в Мар-де-Сеале. Этим вечером мы отъезжаем в столицу. Отец хмур, словно зимнее небо. А я… Боюсь.

Слезы потекли по щекам сами собой. Только тут я могла показать свою слабость, свое истинное нутро. Я не хотела ехать в Столицу. Не хотела этого места в Академии. Не хотела… но должна была. Потому что мне не повезло родиться дочерью Великого Дома, как не повезло отцу стать герцогом.

Я провела рукой по холодному камню, сметая лишайник и сухие листья. Кроме меня, никто не посещал могилу Ренаты. Эстебан сказал как-то, что душа ее была настолько чиста, что Старые Боги уже давно посадили семя ее души в новое тело. А если она жива, то и пустую могилу посещать смысла нет. Но я была уверена, что отец просто до сих пор не смирился. Как и Валентин. Не может же герцог показывать свою слабость у могилы почившей от родильной горячки жены? Прикрываться Старыми Богами, чьи имена уже давно канули в небытие, проще, чем признать в себе слабость.

В слух, разумеется, отец бы такое не произнес. Хоть боги – уже давно минувшее прошлое, такое же древнее как могильные столбы, упоминание которого в нынешнем обществе, основанном на материализме и прагматизме, посчитали ли бы, как минимум, забавным невежественным суеверием.

О старых верованиях мы не раз рассуждали на наших с Софией уроках, да и в библиотеке мне не раз попадались старые книги с упоминанием этого учения о жизни, смерти и перерождении души, олицетворенные в Древе жизни, что порождает семена души, и каждый из Старших Богов помогает семенам на каждом этапе жизни – согревает, наполняет цветом, срывает с ветвей и, в конце концов, предает семя земле, где оно возвращает свою силу древу, давая ему силы для новых семян.

Я всегда относилась к этому как к пережитку прошлого, как к чему-то странному и нелогичному, как к каким-то фанатикам, всерьез верующих в небылицы. И все равно для меня оставалось загадкой, почему отец ищет утешения в том, чего не существует? Зачем прикрывает свою боль какими-то глупыми мыслями о перерождениях души, о загробном мире и богах. Мог бы просто поговорить со мной, разделить потерю с нами. Но нет, даже любой разговор о Ренате был для него под запретом. Словно бы я не имела права скорбеть по ней…

Но только мысль о маме помогала все это время держаться. Представлять ее, красивой, доброй, мудрой и статной, как госпожу Джордис. И тогда я не боялась. Могла быть сильной, чтобы быть достойной дочерью герцога. Но сейчас мне было страшно покидать родные места, родной дом, родной скалистый берег. Я не могла представить жизнь без шума прибоя за окнами и криков чаек. Но сказать я об этом могу только тут, у могилы матери.

– Ах, я бы отдала все на свете, чтобы хотя бы один день с тобой провести, мама. Поговорить с тобой, узнать тебя… Мне так жаль, что я стала твоей погибелью… Я бы все отдала, лишь бы не рождаться и знать, что ты жива…

Но ответом мне стали лишь ветер да шелест прибоя.

Я не знала, сколько я просидела у одинокого камня, глядя вдаль за горизонт, прежде чем услышала хрустящие шаги по гальке позади.

Быстрыми движениями я утерла слезы – не к лицу маркизе показывать свои слабости.

– Госпожа, вот и вы. Я знал, что найду вас здесь…

– Дилижанс готов к отбытию, Рори? – я придала своему голосу безразличия, однако из-за долгого молчания все равно осипла.

– Да, сеньорита. Сестра София просила передать вам, что все готово к отбытию.

Я отвернулась от морского простора, встала и отряхнула платье он прилипших к нему травинок, и посмотрела на помощника управляющего твердо, с высоко поднятой головой. Из мальчишки, что был ниже нас, Рори успел вымахать в долговязого юношу, с темно-рыжими волосами и россыпью рытвин на лице – последствия перенесенной в детстве болезни. Как обычно, парень смотрел себе в ноги, чтобы ненароком не встретиться со мной взглядом.

Будучи сыном моей кормилицы, Лючии, и всего на несколько зим старше нас с Каталиной, его приметил сам мажордом Ривьера, и с тех пор у парня было столько обязанностей, что свободного времени у него попросту не осталось. Да и свободно общаться как раньше, без правил и обязательств, мы уже не могли. Помню, как София объяснила мне, что, если Рори допустит фамильярности или недостаточно почтительное обращение к знати или членам семьи Великого Дома, его жестоко выпорют. Я весь вечер проплакала из-за того, что моего друга наказали по моей вине. А ведь я всего лишь хотела поболтать с ним тогда. С тех пор я сама не смела нарушать субординацию, держась с ним как подобает моему статусу.

– Я хотела тебя поблагодарить, кстати, – вдруг вспомнила я.

Парень вздрогнул в недоумении.

– С-сеньорита? Меня? За что?..

– Ты довольно хорошо наловчился тайком добывать книги из отцовской библиотеки, – улыбнулась я ему.

– Что вы, мне ничего не стоило, – он помялся на месте, явно смутившийся похвале за такое. – Конечно, за подобное преступление мне бы стоило получить соответствующее наказание…

– Нет, Рори, не надо, – сразу же встрепенулась я, представив, что юноше в очередной раз достанется. – Все в порядке. Это ведь я тебя просила. Мне и отвечать за это. Но за столько времени отец ни разу ничего не заметил, поэтому пусть это останется нашим маленьким секретом, хорошо?

Тот робко поднял голову, и выпрямился. Он сильно сутулился, явно немного стесняясь своего роста. Но за худощавым на первый взгляд сложением скрывались сильные жилистые руки с мозолистыми пальцами. Все эти годы Рори тяжко трудился, и я будто только сейчас это осознала.

– Ты можешь спокойно говорить, никто не узнает, – мягко сказала я, когда Рори вновь попытался отвести глаза.

– Я… Я не могу так, госпожа.

– Что ж, – со вздохом сказала я. – А я рассчитывала попрощаться. Кто знает, когда мы снова увидимся. Разве не могу я попрощаться с другом детства?

Он неуверенно кивнул, а потом все так же неуверенно спросил:

– Сеньорита… Позвольте мне одну вольность?

Я удивленно подняла брови, но кивнула.

– Я буду скучать, – признался он негромко. – Без вас и сеньориты Каталины этот замок опустеет.

– Да, но тут останется отец. А еще Валентин. Тем более сеньора Ариана должна в скором времени все же родить наследников, и тогда по Каса-де-Вентос снова будет разноситься детский смех, как это было в нашем детстве, – на лице сама собой появилась печальная улыбка.

Ариана Бланчи, старшая дочь графа Эдуарда, была миловидной, но довольно глупой и пугливой. Бланчи уже давно хотели породниться с Великим Домом, и этот союз был выгоден обоим семьям, а потому отец выбрал партию для Валентина, когда тому минуло двадцать четыре года. Однако выросшая среди лесов и равнин, вдали от морского побережья, девушка боялась всего – скалистых утесов, шума бьющих о берег морских волн во время шторма, непомерно громкого крика неугомонных чаек и бакланов. А уж какая у нее была истерика после ее первого морского путешествия во время «обручения с морем» – брачного ритуала, в котором муж и жена после церемонии должны вдвоем выйти в море на небольшой шхуне, где обычно случалась первая брачная ночь. Ариана заявила, что ноги ее больше не будет ни на одном корабле, что вызвало молчаливое недоумение у всех нас. «Не видел еще ни одной дамы, которая так сильно бы не подходила вашему Дому», – заметил тогда комендант Родерик Гарсия.

Валентин, чувствовавший на палубе себя уверенней, чем на твердой земле, с трудом скрывал свое разочарование, однако принял брак как необходимость. Отец надеялся, что с годами сын смирится, однако было сложно найти настолько диаметрально противоположных людей, как эти двое. После консумации брака, супруги старались лишний раз не попадаться друг другу на глаза. А когда у Валентина начались постоянные разъезды по Веасу, Ариана и вовсе предпочитала перебираться в поместье ее отца, близ владений Бланчи, и приезжала в Мар-де-Сеаль только когда ее муж ненадолго возвращался из командировок.

Эстебан рассчитывал, что приземленная Ариана сможет смягчить характер сына и его непомерные амбиции, однако получил кардинально противоположный эффект. А их частые ссоры выводили молодого вице-адмирала из себя так, что потом доставалось любому, кто попадался ему под руку.

– Сеньор Валентин еще более суров, чем Его Высочество герцог, – честно признался Рори, и это было сложно отрицать. – Думаю, тот факт, что ваш брат предпочел Империю родному дому сильно выбил его из колеи. Даже больше, чем герцога.

И мне было сложно упрекнуть старого друга за такие слова. Рассудительность и прагматичность старшего брата уравновешивали тяжелый характер отца с его вечными опасениями. Но то, насколько Валентин старался придерживаться всех правил, раздражало даже Эстебана. «Эта черта однажды обернется против него, – со вздохом говорил он после очередной ссоры с сыном. – Однажды из-за своей строгости к себе и окружающим он совершит ошибку, за которую горько поплатится…»

Валентин был суров, но одинаково справедлив ко всем, чем, несомненно, и заслужил уважение и доверие и моряков, и представителей веасийской аристократии. Но, как человек, он был просто невыносим. И с возрастом эта черта его характера проявляла себя все сильнее и сильнее.

– Я надеюсь, они не будут слишком несправедливы к вам. И надеюсь, что срываться на прислуге они тоже перестанут…

– Вы всегда могли остудить их пыл, сеньорита. Боюсь, без вас ваши отец и брат могут совсем испортить отношения друг с другом… Что же тогда станется с Великим Домом?..

– У отца останутся его верные советники, – мягко сказала я. – Они направят и моего брата на верный путь, когда придет его время принять это бремя.

– Все так сложно, – вздохнул Рори. – И слухи ходят разные среди слуг…

– Слухи? – настороженно спросила я.

– Говорят, ваш брат сейчас настолько силен и настолько хорошо подготовил гарнизоны и флот, что те могут по силе сравниться с легионом Имперской Гвардии. Но никто не понимает, зачем вашему Дому такая военная мощь… Люди боятся, как бы не случилось… дурного.

Я похолодела. Так вот о чем думают все вокруг. Что Кустодес хотят развязать войну. Переплетенные в замок пальцы крепко сжались.

– Что за глупости. Нам всегда нужна была хорошая подготовка, не всегда же мы можем надеяться на помощь Четырнадцатого Легиона. А с морскими разбойниками всегда нам самим нужно было разбираться… С чего ты вообще стал сплетни слушать?

– Сеньор Ривьера так сказал, госпожа, – Рори немного замялся. – Он… он готовит меня в свои приемники и учит быть чутким к происходящему вокруг. «Хороший мажордом одним ухом слушает господ, другим – народ», так он сказал мне…

Мое лицо на секунду дрогнуло, я слишком сильно стиснула зубы. Значит, этот старый проныра послал Рори выведать у меня информацию, перед тем как я уеду. Ну да, конечно же. Других способов узнать, что на уме у герцога и маркиза, ему уже не представится.

Какой-то холодок пробежал по коже, и дело было вовсе не в резком порыве соленого ветра. Я не прощалась со старым другом, а с подосланным шпионом, да еще и таким неумелым. Похоже, в родном доме у меня не осталось никого, кому можно бы было довериться и открыться.

– Это из-за того скандала? С месяц тому назад? – от моего бесстрастного тона Рори дернулся и снова ответ глаза. Он понял, что проговорился, что я поняла, к чему были все его расспросы.

Парень неуверенно кивнул.

– Прошу простить, сеньорита, но свидетелями тому были все жители усадьбы… А слухи уже расползлись и до окраин города.

– То, что случилось на Консилиуме не должно беспокоить нас с тобой. Это проблемы правителей провинции, и должно оставаться только между ними.

На самом же деле все обстояло куда хуже, чем я пыталась выставить. Валентин был настроен крайне решительно и хотел усилить военную подготовку и частоту патрулей как морских, так и сухопутных, однако отец был решительно против. Провинциям запрещалось иметь регулярную армию, и, если городские гарнизоны не справлялись со своими обязанностями, просили помощи у расположенных повсюду форпостов Имперской гвардии.

Проблема была только в излюбленной имперской бюрократии – чтобы заручиться их помощью, нужно было отправить запрос сначала графу, затем уже тот отправлял запрос легату легиона, который был закреплен за нашей провинцией. Нет приказа – гвардейцы и пальца о палец не ударят, даже если разбойники будут грабить и жечь деревни прямо у них под носом.

Когда Империя объединяла под своей властью соседние страны, для каждой из новообразованных провинций были даны небольшие поблажки, как условие взаимного мира. Остании было разрешено сохранить их религию, Набелиту – оставить степи и проживающие там кочевые народы вне юрисдикции Империи. Для Арракана была почти то автономная самостоятельность с сохранением их многовековых традиций с жестким классовым делением, которой они, впрочем, лишились после своего восстания. А Нортланду и Веасу было разрешено сохранить часть своих войск – нортлингских ратников и морской флот веасийцев.

И все же жесткие ограничения и постоянное желание Империи контролировать все и вся уже многие годы мешало Веасу, постепенно лишая обещанной независимости от Гвардии: то подпишут указ об уменьшении численности городских гарнизонов, то ограничат личные отряды дворян, то требуют урезать жалование и требуют новые налоги за каждого солдата не из числа гвардейцев. При этом каждый Малый Дом был обязан платить за содержание гвардии на своих территориях…

Валентин считал, что такие порядки лишь усугубляют положение графств, мешая и без того в не самом лучшем положении торговым отношениям Малых Домов, но также развязывают всяким негодяям руки. Если Великий Дом сможет решать проблемы провинции самостоятельно, это докажет всей Империи, что с Веасом еще стоит считаться. «Дом Кустодес не имеет права показывать слабость ни своим врагам, ни своим союзникам,» – так его слова передал мне отец тем вечером.

В тот день мнение Консилиума поделилось поровну, поддерживая либо герцога, либо вице-адмирала. Но решающее слово было за Эстебаном, и тот принял решение в свою пользу, побоявшись, что Империя неправильно истолкует увеличение боевой мощи на полуострове. Тем же вечером Валентин покинул Мар-де-Сеаль, хотя должен был задержаться еще, по крайней мере, дня на три. И соврал, что вернется перед моим отбытием и попрощается.

Но разве могу я винить его в этом? На его месте я бы тоже не торопилась возвращаться, дабы избежать очередных конфликтов с Эстебаном. Но все равно обида и ощущение всеобщего равнодушия пронизывало до самых костей, от этого я чувствовала себя брошенной.

– Можешь передать сеньору Ривьере: Дом Кустодес не покажет слабости ни перед врагами, ни перед союзниками.

Глава 2

Я томно вздохнула уже в который раз, изнемогая от скуки и усталости.

Шла третья неделя нашего путешествия, большая часть утомительной дороги уже была позади, и мы приближались к границам с Империей.

Два дня назад мы покинули городок во владениях Дома Монрес, где нас встретил сам виконт Арно, средний сын графа, любезно принявший нас в своей резиденции. Сам родовой замок этого Малого Дома находился в другой стороне, и делать лишний крюк на полдня пути абсолютно не хотелось, несмотря на уговоры сеньора Арно.

Когда я последний раз видела Арно Монреса на свадьбе Валентина четыре года назад, виконт превратился из нескладного пухлого молодого человека, которого Лео и Вал когда-то по-дружески поддевали, в полную копию своего отца-графа – краснолицего борова с уже наметившейся залысиной. «Впрочем», – думала я, без всякого выражения глядя, как толстяк целует мне руку. – «Хотя бы видно, что дела у Монресов идут успешно».

За ужином виконт заливался соловьем, всецело оправдывая герб своей семьи, но от Максимилиана не укрылась его нервозность, и мечник заподозрил неладное.

– Что вы, что вы, сеньор Хан! – заверил его Арно, в очередной раз поправив ремень, охватывающий его дородный живот. – Простите, если дал вам усомниться в моих намерениях. Просто мне неудобно принимать таких гостей. Все же дочь самого герцога, в таких скромных апартаментах…

– Тогда чем вы так обеспокоены? – ровным тоном поинтересовался Ян.

– О, меня же беспокоит лишь работа. На мне лежит ответственность за поставки древесины на верфи Фальконе … Мы уже на две недели задерживаем партию. Ох, вот будут проблемы, когда я буду отчитываться перед графом…

«Соловей боится попасться под когти ястреба?» – с усмешкой подумала я.

– Все настолько плохо с этими бандитами?

Бедный виконт от моей прямолинейности поперхнулся вином, которым только-только решился промочить горло.

– Разве я могу дать хоть один повод для беспокойства, сеньорита Камилла! Конечно, мы до сих пор не отловили всех этих негодяев, вот многие поселения лесорубов и отказываются работать до тех пор, пока не будут посланы дополнительные патрули… Но все это лишь вопрос времени! – Монрес запнулся, его лысина покраснела, добавив ему сходства с гигантским томатом. Кажется, он на нервах сказанул лишнего. – Как только мой батюшка подпишет распоряжение и вышлет дополнительный отряд Серой Гвардии на урегулирование проблем, все поставки наладятся… лишь бы только семья Фальконе нам не предъявила претензий за срыв строительства новых торговых кораблей… Ох-ох-ох…

Так он причитал весь остаток ужина, пока не сопроводил до выделенных нам комнат. Каталина наслаждалась горячей ванной, а София удалилась отдыхать, мы с Яном коротали время за картами. Но отчего-то старый телохранитель был чем-то недоволен и явно раздражен. Не помню, чтобы он так злился из-за поражения в эту глупую игру…

– Если хочешь отдохнуть с дороги, я не стану тебя задерживать Ян, – я отложила карты в сторону.

Тряска в дилижансе очень сильно изматывала нас всех, а отсутствие нормальной еды и хорошего сна лишь портило наше настроение. И как только в нашем распоряжении оказывались мягкие кровати, мы все старались отдохнуть и выспаться.

Но Максимилиан лишь раздраженно поглаживал бороду.

– Нет, госпожа, дело не в усталости, – мужчина отложил карты по моему примеру. – Меня беспокоит остаток пути, который мы должны будем проделать.

– Ты про то, что мы сейчас будем делать самый долгий перевал между населенными пунктами?

Впереди нам и вправду предстояло почти четыре дня дороги до постоялого двора, который находится почти на самой границе с Империей. И мысль о том, что придется почти три ночи провести на креслах, трясясь по кочкам и слушая равномерный цокот копыт, вызывала у меня неподдельный ужас.

– Не только. Наш путь будет пролегать через лесную чащу. Конечно, это самый короткий путь, но, когда мы продумывали наш маршрут, ситуация была несколько… иная. И то, что Монрес не смогут выделить нам людей в сопровождение, только сильнее тревожит меня.

– И что ты предлагаешь? Переждать здесь, пока местные войска не переловят этих негодяев?

Максимилиан покачал головой, и достал карту.

– Предлагаю объехать вдоль реки, и выйти на земли Фальконе, – он провел пальцем от точки, где мы остановились в лево по предлагаемому им маршруту. – Вот здесь мы свернем на тракте, и выйдем к стенам Империи, пройдем Третью Масерию, а там уже и до Столицы будет рукой подать. Мне кажется, так будет безопасней.

Альрендский перешеек, соединяющая веасийский полуостров с основными землями Хартвельда, делили между собой два Дома – Монрес и Фальконе, каждая из которых получала выход к морю, с восточного и западного берегов соответственно. Сейчас мы могли выйти к перешейку напрямую, Ян же предлагал сделать огромный крюк, чтобы выйти на то же место, но затратив при этом куда больше времени.

– То есть, ты предлагаешь вместо того, чтобы потратить четыре дня и уже быть у первого имперского укрепления, маршрут, который займет еще недели полторы?

– Скорее даже две, – Ян вздохнул.

Я ошарашено посмотрела на него.

– Ян, послушай, я уверена, что в пути за три дня с нами ничего не произойдет. Шансов гораздо меньше, чем если мы еще две недели потратим на дорогу. Кроме того, ты же слышал, обычно они нападают на торговые обозы и безоружных крестьян. Неужели Первый клинок дома Кустодес не справится с какими-то дилетантами?

Опять-таки мой телохранитель хотел мне что-то возразить, но не решился. В конце концов, он встал и направился в выделенную ему спальню.

– Да… да, наверное, вы правы, госпожа. Тем более, если мы отклонимся от маршрута, это может вызвать проблемы. О таких решениях нужно сообщать заранее. Вдруг решат, что с нами что-то случилось, если мы не прибудем в столицу вовремя… Знаете, наверное, я просто устал с дороги. Пойду приму лекарство и стараюсь выспаться.

– Ты принимаешь лекарство? – я повернулась вслед за Максимилианом, провожая его взглядом. – Что-то случилось? Ты заболел?

– Что?.. О, нет, – он рассеянно покачал головой, и мягко улыбнулся как обычно. – Это средство я принимаю уже многие годы. Помогает расслабить нервы и голову, особенно после тяжелого дня… Не беспокойтесь ни о чем, моя госпожа.

Он поклонился и вышел, оставив меня одну сидеть на кушетке.

И все же было что-то что меня тревожило во всем этом.

Почему Монресы не выделяют людей для защиты территорий? Если не хватает их собственных сил, почему не обратились за помощью к Гвардии? Или почему утаивают о проблемах в отношениях с другими Домами, они же тоже могли бы помочь им с общей бедой, которая может коснуться соседей.

Я провела весь тот вечер в раздумьях, и сейчас, когда я маялась от безделья, вновь прокручивала события того вечера в голове.

Отвлек от моих мыслей меня радостный вскрик Каталины.

– Ха, очередная победа! – девушка победно вскинула руку, в которой находилась выигрышная комбинация.

Ян, от раздражительности которого не осталось и следа, улыбнулся и уважительно наклонил голову в знак поражения.

– Должен признать, обыграть вас практически невозможно, – сказал он. – Вы достойный противник.

– Еще бы, – весело улыбнулась Каталина. – Я училась этому у лучших мастеров своего дела! Вы бы знали, какие шулеры в городских тавернах обитают. Мне потребовалось много времени, чтобы научиться обыгрывать их. И много денег…

Пока Ян и Каталина весело болтали, а София спала, уткнувшись лбом в стекло, я изучала медленно плывущий пейзаж за окном. Компанию в этом мне составило лишь усталая чуть смуглая девушка с длинными темными вьющимися волосами и карими янтарными глазами – мое собственное отражение.

Взгляд нашел в отражении Каталину, и снова меня взяла легкая зависть, глядя на ее формы, а потом невольно скользнул вниз, где я увидела свои собственные «прелести», довольно скромные. Каталина уверяла, что грудь еще вырастет, но надежду я уже давно утратила. Похоже, что судьба хотела, чтобы в семье Кустодес было три сына, но природа распорядилась иначе. С моим худощавым телом и невысоким ростом я была слажена скорее, как мальчик-подросток, и никакие наряды не могли это исправить. Каждый раз мне было обидно наблюдать, с каким взглядом Каталину встречали принимающие нас господа из Малых Домов или управляющие постоялых дворов. На меня же смотрели лишь с одним только вежливым почтением, не более…

Тело затекло и ныло, требуя отдыха и разрядки. Я было хотела попросить нашего кучера, Лоуренса, сделать еще одну остановку и немного размяться, как вдруг дилижанс дернулся и резко остановился. Я уперлась в складной столик, чтобы не упасть, а вот София сначала стукнулась о потолок, а потом рухнула обратно на кресло, на лбу у нее начал набухать ушиб. Каталина испуганно смотрела на Максимилиана.

– Ну что там еще? Если мы попали в яму, эту колымагу чинить мы тут до скончания веков будем, – раздраженно сказала я, сначала вглядываясь в окно. Снаружи начали доносится раздраженные голоса, и я решила выйти в надежде разобраться в происходящем.

Как только я открыла дверь, кто-то схватил меня за руку и потянул наружу. Я даже не успела осознать, что происходит, как Ян с невероятной скоростью подскочил к двери. Один резкий удар рукавицы с металлическими вставками по предплечью недоброжелателя, и послышался полный боли бой схватившего меня незнакомца.

– Спасибо, Ян, – сердце бешено стучало, и я почти не слышала свой голос.

Вокруг было слишком людно для такой глуши. Лоуренс пытался всеми силами успокоить беспокойно мечущихся в упряжке лошадей, дилижанс немного накренился набок из-за поврежденного переднего колеса, а впереди, у моста, стояли пятеро незнакомцев. На вид, обычные крестьяне, только в руках они держали вилы и топоры, а у одного нашелся простенький охотничий арбалет. Прямо перед нами скорчившись от боли в канаве скулил еще один из этой шайки, тот самый, которого только что огрел Ян. Мужчина держался за предплечье, которое уже начало опухать.

Максимилиан прикрыл меня рукой, встав между мной и незнакомцами. В руке уже поблескивала шпага. Внутри все затянулось тугим узлом. Несмотря на свою озлобленную решительность, держались эти простолюдины очень неуверенно, все время переминаясь с ноги на ногу, а арбалет так и вовсе держался неправильно.

Каталина громко вскрикнула, увидев вооруженных людей, и спряталась в дилижансе, София же обеспокоенно переводила взгляд с Максимилиана на меня.

– Вы не ранены, госпожа? – негромко спросила наставница.

– Все в порядке… Кажется, эти негодяи заманили нас в ловушку.

– Почему тогда они не нападают на нас? – резонно спросила София. – Если бы они хотели напасть и ограбить, у них были все шансы это сделать…

– Ваша Светлость, один ваш приказ, и я с легкостью избавлюсь от этой помехи, – Ян сильнее сжал рукоятку меча. – Они не воины. Оружие-то в руках еле держат.