Текст книги "Черное солнце"

Останец недовольно поморщился.

– Ваша сервитуария ввела вас в заблуждение. Может быть, так было когда-то в темные века, но сейчас наука служит общему прогрессу и мирному процветанию, а не становится оружием. Если гвардия и использует какие-то изобретения, то только свои личные модификации. Никакие исследования и разработки не могут проводиться под патронажем военных. Это принципиальная позиция академического сообщества.

Эти слова заставили меня не на шутку задуматься. Может быть, я что-то не так поняла, или мне послышалось… Не могут же в стенах Академии проводится исследования в тайне от руководства, да еще и для Имперской Гвардии?

Сайрус прокашлялся, и повернулся к Ари.

– Господин Хус, можно ли теперь у вас узнать, чем вас заинтересовала наука? Профессора Церсория отзывалась о вас как о способном и усердном юноше с отличной успеваемостью, однако же вы – будущий наследный правитель Нортланда. Дом Хус славен своей воинской подготовкой. Не свойственно северянам с вашими… кхм, традициями, стремится к свету Имперских Истин…

– Не стоит судить о нашем народе по предрассудкам, – оборвал его Ари, не резко, но с явным раздражением. – Я знаю, что о нас в остальных провинциях все еще думают, как о варварах, живущих сражениями и охотой. Однако это далеко не так. Нортланд веками жил за счет набегов и войн с соседями, и сейчас, с новыми порядками, северянам приходится нелегко. Мы ищем способы возделывать землю, не смотря на неблагоприятный климат. Год за годом мы расширяем наши владения все дальше на север, где есть недоступные горные гряды, сулящие нам сокрытые в их недрах природные ресурсы. Если я… – он замолк и одернул сам себя. – Когда я стану ярлом, я хочу прославиться тем, что обеспечу своим людям землю, которая сможет их прокормить, дома, что смогут выдержать непогоду, круглогодичную работу для тех, кто не входит в ряды стражи или ратников.

– Любопытно… – Чембер задумался. Ответ Ари его явно удивил. – Это благородная, но трудная цель, господин. Вам придется приложить немало усилий, чтобы достичь желаемого. Но больше вам придется потрудиться, чтобы поменять уклад в умах людей. Простолюдины очень неохотно расстаются с устоявшимися веками порядками.

– Однажды я побывал в Веасе и увидел поразившее меня чудо – на каменной скале посреди моря, без доступа к пресной воде, раскинулся пышный сад, что плодоносил круглый год. Таких фруктов, как там, я не пробовал ни до, ни после, за всю свою жизнь. После этого я уверен – нет недостижимых целей для человеческой мысли.

Слова парня тронули меня до глубины души. Даже не думала, что поездка в Мар-де-Сеаль так сильно его впечатлила.

– Я не раз читал про веасийские сады, это ведь был чей-то подарок Дому Кустодес? – Сайрус теперь повернулся ко мне.

– Да, кажется, восемь или девять веков назад падишах, точнее тогда это еще был халиф, подарил их нашему Дому. Одна из его любимых дочерей была выдана за веасийского короля, и в письмах отцу она жаловалась, что безжизненные скалистые пейзажи ее удручают. И тогда халиф распорядился сделать из Мар-де-Сеаля цветущий рай для своей дочери, чтобы тот напоминал ей о родном доме. Так и появились наши Вечноцветущие сады.

– Удивительно, что система до сих пор рабочая, – пораженная Ада, кажется, впервые слышала эту историю.

– Да, это действительно чудо. Я точно не знаю, как она устроена, но моя сервитуария рассказывала, что в пещерах под скалами есть огромные резервуары с пресной водой, которая скапливается за счет испарений влаги. А потом по трубам под давлением распределяется по всем участкам. Но я никогда не стремилась вникнуть в устройство оросительной системы.

«И не думала, что мне это вообще когда-то пригодится», – добавила я про себя, немного расстроено.

Сайрус же тут же принялся предполагать, из какой руды могли бы быть сделаны трубы и как вообще может быть сконструирована такая система, словно бы перед ним была интересная загадка.

– Ох, я так могу часами, простите. Ну а вы, госпожа Кустодес, что можете рассказать о себе?

После того, как друзья поведали о своих стремлениях, мои желания казались незначительным и даже мелочным. Чувство стыда змеиным ядом съедало меня изнутри. Я потупилась.

– Даже и не знаю… Мне, наверное, просто было интересно посмотреть, чем заняты ученые. Исследования магии мне кажется… очень интересными. Я об этом много в книжках читала.

Лицо Сайруса никак не изменилось – вежливая улыбка все так же была прибита к его лицу, однако в глазах промелькнуло… Разочарование? Интерес ко мне у него сразу же угас.

От такого резкого равнодушия захотелось возразить, убедить его в том, насколько сильно я интересуюсь историей нашего мира, насколько мне нравится изучать всевозможные работы древних ученых, как интересны мифы и легенды народов Хартвельда, и как менялось наше представление об мире, в котором живем. Доказать, что не пустышка… но я лишь прикусила губу и мило улыбнулась.

Как только мы оказались в знакомом мраморном холле, останец повел нас сразу налево, а не прямо, к помещениям, где обычно проходили наши занятия. За поворотом мы остановились в комнатке, где уже висели знакомые белые халаты.

– Я попросил сделать для вас нашивки на воротнике, желтые. В отличие от ваших обычных красных, будет понятно, что вы не на занятиях, а посетители комплекса, – пояснил Сайрус, так же поправляя свой халат с синей подкладкой старшего лаборанта.

Пока мы надевали халаты и нацепляли хорошо знакомые перчатки и очки, Чембер произвел краткий инструктаж. Он то и дело делал небольшие паузы в предложениях, словно нагнетая наше предвкушение.

– Я составил для нас маршрут, по которому мы пройдем по всем основным отделениям. А еще, – Сайрус вновь сделал театральную паузу. – Я поговорил с некоторыми своими однокурсниками, которые так же выбрали основные направления – физику, химию, биологию, прикладные исследования магии, инженерные разработки. Все же я хорошо разбираюсь только в сфере металлургии, и думаю, мои коллеги будут куда компетентнее меня в своих областях исследований.

Несмотря на то, что привела нас сюда наша корыстная цель, мне по-настоящему было интересно посмотреть устройство Лабораториума изнутри, за пределами учебного крыла Главного корпуса. Ведь дальше, за двери, где работают только настоящие ученые, нам суждено будет попасть только через несколько долгих зим учебы. Если, конечно, вообще удастся – отбор тут куда серьезнее, чем по остальным специальностям Академии. Кто знает, может это посещение закрытых для простых студентов секций комплекса – мое первое и последнее.

– Итак, кхм… – Сайрус замялся, обдумывая, с чего бы ему начать. – Лабораториум включает в себя восемь зданий, выделенных для разных отделений естественных наук Академии – физический, биологический, алхимический, геологический, медицинский, археомагический и инженерно-технический. Главный корпус, в котором мы сейчас находимся – основное административное здание, где находятся кабинеты профессоров, аспирантов, докторов, магистров и ассистирующих помощников со старших курсов. Центральное крыло выделено под учебные помещения, где проходят занятия учеников с первого по третий курсы. Вы должны быть с ним уже знакомы – на первом этаже центрального крыла проходят ваши практикумы по естествознанию.

Мы шагали по таким же узким коридорам, проходя мимо кабинетов с именными табличками и обозначениями рабочих кабинетов.

– Левое крыло предназначается для занятий студентов старших курсов, – Сайрус обвел рукой залы, когда мы проходили мимо лабораторий. – С четвертого курса естествознание начинает разделяться на отдельные составляющие предметы – физику, химию и так далее. Поэтому в этих кабинетах у нас проходят и практикумы, и лекции. Так что большую часть времени мы проводим тут. Все корпуса связаны между собой сетью подземных наземных крытых переходов, чтобы можно было легко перемещаться по всему комплексу. На цокольном этаже находится склад оборудования и архив.

Пока будущий ученый муж проводил и любезно рассказывал про устройство Главного корпуса и основные кафедры, мы блуждали вслед за ним по запутанным узкими проходами, соединяющие секции. По заверению Сайруса, ему потребовалось немало времени, чтобы научиться толком ориентироваться в этом корпусе, и в это легко можно было поверить. К этому моменту я успела окончательно запутаться. Оставалось надеяться на Ари и его память.

– Правое крыло выделено под выпускные работы. Все помещения закреплены за студентом или группой студентом, курирующим проект преподавателем и научным руководителем, – объяснил Чембер. – Я подумал, что вам стоит чуть ближе познакомиться с нашей работой, и решил продемонстрировать, чем обычно занимаются студенты-ученые. Все итоговые работы выпускников всех факультетов проходят в два этапа – закрытый показ перед академической коллегией, а потом публичная демонстрация, на которую может прийти любой желающий. Это большое событие проходит в конце учебного года, во втором месяце летней поры.

– И зачем это нужно? – ужаснулась я, представив, что придется перед толпой показывать свои навыки, да еще и ждать их одобрения.

– А смысл нести свет науки, если он не будет освещать путь остальным? – очень серьезно ответил вопросом на вопрос старшекурсник. – Имперский двор и академический совет еще несколько столетий назад решили, что, в целях просвещения, такие демонстрации – лучший способ продвигать всеобщий прогресс. А утаивание знаний – настоящее преступление против Империи и имперских истин. Жду не дождусь, когда и сам смогу внести вклад в общее дело Императора…

Глаза Сайруса горели фанатичным огнем, но говорил он с искренним воодушевлением. Пройдя еще немного, мы завернули за угол, и остановились у крайней двери, табличка на которой гласила:

«Изучение и разработка сплава, выдерживающего резкие перепады температуры.

С. Чембер, В. Миддлтон, Э. Грессер

Науч. рук. – пр. М. Баро

Куратор – дкр. А. Офелиус»

Выделенные выпускникам помещения были куда больше простых лабораторий, с высокими потолками, скрывающих своды где-то в тени бездонной темноты, и панорамными окнами, пропускающих как можно больше света. Периметр опоясывали заваленные бумагами, инструментами разной степени потрепанности и покореженными металлическими конструкциями верстаки и стеллажи. Посреди комнаты стоял квадратный деревянный стол, так же уставленный инструментами и склянками, однако центром этой хаотичной композиции было нечто под плотным покрывалом. Чембер торжественно шагнул вперед и жестом подманил нас поближе. Его волнение было скорее радостным нетерпением, будто бы этот момент он ждал всю свою жизнь.

– Итак, для начала я хочу немного ввести вас в курс дела, чтобы вы поняли, как я выбрал именно этот проект. Семья Миддлтонов занимается созданием устойчивых сплавов с разными эффектами, которые потом перепродаем кузнецам, ювелирам, оружейникам.

– И ваш… э-э-э… проект с этим как-то связан? – спросил Ари, внимательно осматривающий помещение.

– Да. Это совместная работа с моим двоюродным братом Виктором и нашего друга Элиаса Грессера с кафедры алхимии. Мы с Виктором сначала должны были просто разработать сплав, выдерживающий высокие температуры после закалки, чтобы по свойства он не отличался от электрума.

– Да, электрум лучше всего выдерживает перепады температур из-за того, что возникает под ударом молний, – тут же отозвался Хус.

Мы с Адой синхронно закатили глаза, но Сайрус оценил ответ северянина одобрительным кивком.

– Однако электрум все же минерал маналитический. Мы же нашли способ создать его аналог, с теми же свойствами, однако без какого-либо магического отголоска. Мы назвали это «электритом».

Он резким движением стянул ткань, и теперь мы с любопытством рассматривали странную конструкцию, которая под ней скрывалась. То были расположенные с двух концов деревянного основания цилиндры с небольшими голубоватыми и красными прожилками. Без сомнения, то был элементит. Протянутая между элементитовыми цилиндрами проволока была грубой, кривоватой, скрепленная в середине крюком, как звенья цепи, а сразу под ней в подставке расположился небольшой почерневший желоб. Помимо конструкции на столе стояли баночки и флаконы с алхимическими обозначениями и названиями, которые мне ни о чем не говорили. Сайрус протянул руку в плотной перчатке в одну из банок и продемонстрировал нам небольшой черный минерал, грани которого даже при тусклом свете ярко очерчивались металлическими бликами, напоминая ягоду ежевики.

– Это обычный необработанный магнетит, его добывают на северных склонах Солнечный гряды. Очень распространенный минерал, однако вместе с этим, – в руках старшекурсника блеснул небольшой темный пузырек. – Может дать очень интересный результат.

Сердце начало биться сильнее в предвкушении, когда Сайрус, предварительно очистив желоб от грязи, положил туда кусочек магнетита, затем аккуратно вылил содержимое флакона в небольшие выемки на элементитовых цилиндрах.

Буквально через два удара сердца я почувствовала это. Воздух, как будто, стал плотнее и легче одновременно, обволакивая, пронизывая все невидимыми потоками энергии. Нет, не такими, как от прикосновения к лазуриту. Ощущение было иное. А спустя сотую долю секунды между концами натянутой проволоки что-то блеснуло.

Показалось? Нет, мгновение спустя еще одна искра родилась и умерла в то же мгновение. Глаза пересохли от того, что я, не мигая, вперилась взглядом в кольцо, стараясь углядеть странные проблески вновь. Но долго ждать не пришлось – теперь по диаметру кольца я точно замечала синевато-сиреневые всполохи, словно маленькая молния пробежалась по кольцу. Снова. И снова… Еще один заряд был настолько сильным, что с характерным звуком устремился к покоящемуся в желобе магнетиту подобно выпаду змее на охоте. И вот уже в кольце то и дело сверкали настоящие молнии, раз за разом резкими ударами стремясь в желоб, словно бы руда притягивала разряды к себе. В воздухе стоял послегрозовая свежесть и резкий горячий металлический смрад.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем все прекратилось. Металлическое кольцо перестало искриться от разрядов, прожилки в элементитовых цилиндрах потухли, а в кабинете воцарилась звенящая тишина.

Сайрус аккуратно достал из желоба магнетит, точнее, то, что от него осталось. Грани минерала сгладились, оплавились, черный оттенок разбавился синеватыми проблесками, искрящимися на матовой поверхности. Внешне теперь руда напоминала некую помесь магнетита и электрума.

– Это… ведь не магия? – негромко спросил Ари, потрясенный настолько, что его глаза двумя белыми пятнами сверкали на лице.

– Это – наука, – победоносная улыбка Сайруса говорила сама за себя – он явно достиг желаемого эффекта. – Первый успешный метод трансмутации немагических материалов, и это только начало. Электрит – результат алхимической реакции магнетита с ксилогатусовой кислотой под высокими температурами молнии, которые вырабатываются из элементита. По свойствам он полностью идентичен электруму, но при этом остается рудой, которую можно потом переплавлять. Мы многое перепробовали, пока не нашли способ, дающий стабильный результат.

Сайрус обвел глазами стеллажи. Покореженный хлам на столах вдруг заиграл другими красками. Сколько же экспериментов было проведено, прежде чем останец добился желаемого? Глядя на Сайруса Чембера, его искреннею страсть к науке и желание отдаваться любимому дело без остатка делу, я невольно задумалась – а смогла ли я так же с горящими глазами, не обращая внимание ни на чужую предвзятость, ни на предрассудки, пробираясь через терн проб и ошибок, идти к своей цели?

Сайрус и Ари еще долго продолжали обсуждать и эксперимент, и особенности работы с маналитами. Останец явно был впечатлен, что первокурсник говорит с ним на такие сложные темы практически на равных, и проникся к северянину невольным уважением. Мы же с Адой шагали вслед за ними, думая каждая о своем.

Так мы проходили по корпусам с сопровождающими, с которыми заранее договаривался Сайрус. Были и молодые аспиранты, только-только закончившие обучение, и старшекурсники-выпускники, и даже уже полноценные ученые. Каждый из них проводил нас почти по одному и тому же маршруту, рассказывая, будто по шаблону, одно и то же. В прочем, это мы их отвлекли от их работы своим присутствием, надо было сказать спасибо уже за то, что они вызвались возиться с первогодками.

Корпуса разительно отличались друг от друга. Людей в коридорах было значительно меньше, чем в Главном корпусе Лабораториума, но зато вокруг были слышны лязги, грохот, стук, откуда-то доносился тревожный жженый запах и целая какофония звуков. Да и сами сопровождающие наши были людьми… необычными.

К примеру, доктор Констанция Касьяно, весело рассказывавшая нам о методах исследования человеческих тел и воздействия на них лекарственных препаратов во всех неприятных подробностях, предложила нам показать коллекцию заспиртованных мутировавших эмбрионов, отчего Ари резко подурнело. Азери Тахей, который знакомил нас с работой инженеров, заикался и вздрагивал от любого резкого звука. Как он объяснил – это у него началось после неудачного эксперимента, где его изобретение взорвалось прямо у него в руках, лишь чудом оставив в живых. Но, если не считать нервозности, набелит очень живо и ярко описывал свою работу.

Были и те, кто не очень был непрошенным гостям и всеми силами это показывал. Так, экскурсия в корпусе физических исследований могла бы быть очень интересной, если бы не раздраженное недовольное выражение лица арраканца Акими Ошимы, от которого хотелось сбежать куда подальше. Хрупкая на вид молодая аспирантка Мира Алай, закончившая свое обучение пару зим тому назад, с таким спокойствием и безразличием рассказывала об исследованиях смертоносных бактерий и возбудителях заболеваний, препарирования и экспериментами над животными и растениями, что у меня волосы на затылке встали дыбом. Набелитка тоже явно не была рада тому, что ей пришлось отвлечься от работы, и я с облегчением выдохнула, когда мы покидали отделение.

Но стоило нам только встрепенуться, ведь сейчас, по идее, мы должны попасть в археомагический корпус, ради которого все это и задумывалось, как разочарование почти сразу же нас отрезвило. На другой стороне Чембер, вместо того чтобы встретиться с сопровождающим, как он это делал до этого, Сайрус повел нас вперед, к следующему коридору.

– Нас не сопроводят по помещениям археомагической лаборатории? – робко, невзначай спросила я у нашего провожатого.

– Сегодня в том корпусе будут проводить какие-то эксперименты, руководство решило оградить доступ посторонним во избежание несчастных случаев. Так что мы сейчас заглянем в алхимическое отделение, и, думаю, на этом все…

Мы переглянулись за его спиной, и в глазах Ари и Ады отражалась наша общая мрачная досада. Я была готова рвать и метать от такой несправедливости – мы были так близко к цели, но случай решил иначе… Обида на такую несправедливость была так велика, что хотелось прямо сейчас все бросить и уйти.

– Что будем делать? – негромко спросила Ада, переводя понурый взгляд на Ари.

– Не знаю… – тот наморщил лоб, как обычно, когда он о чем-то крепко задумывался и пытался найти решение на ходу. – Я хорошо запомнил переходы, и могу потом проработать маршрут, но в археомагических лабораториях мы будем действовать вслепую…

– Что-то не так? – Сайрус остановился, и теперь поглядывал на нас с интересом.

– Да так, делимся впечатлениями, – сказала я, глядя на выбеленные стены алхимического корпуса.

Первое, что сразу чувствовалось – это запах. Точнее, его отсутствие. До этого каждый корпус встречал нас своим собственным неприятным едва уловимым смрадом – будь то вонь сажи и масла, аммиака и формалина, затхлой земли и металла, мочи и гнили. Тут же царствовал въедающийся в нос душок реагентов и чистящих средств, от которого обоняние теряло всяческую чувствительность. Я рефлекторно поморщилась.

Чембер резко остановился, и огляделся по сторонам.

– Странно, он должен был уже освободиться, – Сайрус огляделся по сторонам.

– Кто?

– Элиас, – ответил ему останец, сверяясь с карманными часами. – Я просил провести нас по отделению, но…

В этот момент двери ближайшего кабинета распахнулись. В проеме показался высокий мужчина. Лицо его было практически полностью скрыто плотно прилегающей маской и защитными очками, длинные собранные в хвост черные волосы спрятаны под одеждой. Белая накидка поверх лабораторного халата была заляпана чем-то темным, и я предпочитала не гадать, чем именно.

– Вы, должно быть, Сайрус Чембер? – голос мужчины был приглушенным, но все равно показался смутно знакомым.

– Верно. А где Элиас? – нахмурился тот, вопросительно оглядывая алхимика.

– Господин Грессер был сегодня определен к профессору Манолису, ему нужна помощь с его экспериментальной группой, – объяснил незнакомец, вальяжными движениями стягивая перчатки и расстегивая накидку. – Я вызвался подменить его в столь великодушном деле.

Под ложечкой засосало от смутного предчувствия беды.

– Да? Что ж, – останец выглядел немного растерянным, явно не готовый такому повороту событий. – Тогда я представлю наших дражайших…

– О, не нужно, – прервал его лаборант. – Я хорошо знаком с нашими гостями.

Мужчина стянул маску и перчатки. Взгляд черных глаз острыми крючьями вцепился в меня, пригвоздив к месту.

– Приятно вновь встретиться с вами, госпожа Камилла, госпожа Адилия, – слова, пропитанные ядом, сорвались с изогнутых в улыбке губ Камиши Десая.

Ада тяжело выдохнула и отвела взгляд. Сайрус смотрел на Десая с явной неприязнью, но нашел в себе силы почтительно поклониться арраканскому дворянину. Ари хватило доли секунды, чтобы понять, кто перед ним, и его яркие голубые глаза полыхнули гневом. Камиши лениво перевел взгляд на вперившегося в него нортлинга, словно перед ним был не наследник из Великого Дома, а презабавный питомец.

– А вы?..

– Ари Хус, – ровным тоном Ари никак не выдал своего отношения к арраканцу, хотя я была уверена – если бы не правила приличия, он накинулся на Десая с кулаками.

– Хус, – тот задумчиво смаковал имя. – Хус… Ах да, молодой наследник ярла Айварса. Северные Дома такие редкие гости в наших краях. Вы столь интересная персона, а мне так не удалось познакомиться… К моему сожалению.

– К моему тоже, – процедил в ответ северянин.

– Что ж, – Десай вновь обворожительно улыбнулся и, скинув свою экипировку на ближайшую стойку, жестом позвал нас следовать за собой.

Он любезно, с некоторым подчеркнутым энтузиазмом, провел нам по коридорам и этажам, попутно детально разъясняя, как устроена работа алхимиков. Но в каждом его слове, каждом жесте и случайно брошенном взгляде читалась некая скрытая враждебность, заметная только по высокомерным отблескам в глазах.

–… Ну и так же еще мы постоянно сотрудничаем с другими отделениями. Вам, должно быть, уже говорили это и другие – хоть каждый из нас занимается, на первый взгляд, не связанным трудом, все кафедры факультета Естественных наук так или иначе нуждаются в помощи коллег со смежных направлений. И так, сообща, мы достигаем все новым вершин в совершенствовании и глубокого познания этих дисциплин.

– Особенно, наверное, с кафедрой ботаники? – промелькнувший в вопросе Ари дерзкий намек не укрылся от Камиши, заставив подозрительно прищуриться.

– Ну, это мой будущий профиль все-таки, – снисходительная улыбка полупрозрачной ширмой скрыла промелькнувшую угрозу в тоне лаборанта. – Да, растения мы тоже изучаем с точки зрения их алхимических свойства. Это важно при создании лекарств, к примеру.

– Только ли лекарств?

Я испуганно покосилась на Ари. Неужели он и в правду пытался спровоцировать Камиши? Ада резко одернула северянина на рукав халата. Выражение страха на ее лице было куда красноречивее ее попытки одернуть друга.

– Не только, разумеется… – глаза метнулись сначала к Аде, все еще сжимающей предплечье парня с такой силой, словно только это удерживало друга на месте. А затем прожигающий насквозь взгляд остановился на мне.

Сайрус каким-то внутренним чутьем уловил витающие между нами нити затаенной злобы, норовящие перерасти во открытую агрессию.

– Да, из растений было выделен целый ряд алхимических реагентов, которые используются в сплавах или опытах, – сбивчиво вставил он. – Что ж, господин Камиши, можете еще что-то рассказать?

– Нет, – Десай змеиными немигающим взором продолжал смотреть на меня. – Я рассказал все, в общих чертах, конечно, иначе бы мы провели тут не час, а все четыре. Не хочется нагружать их юные головы ненужной информацией. День наверняка выдался очень насыщенным.

– О, еще как, – Чембер попытался выдавить их себя смешок, но его неловкая попытка не снизила градус накала.

– Тогда пройдемте к переходу, он на этаж ниже, – с холодной учтивостью арраканец пропустил нас вперед.

Но когда мы подошли к лестнице и начали было спускаться, темная тень преградила мне путь, отрезав от остальных. Камиши наклонился ко мне так близко, что меня обдало его теплым дыханием. Знакомый приторный аромат ударил в ноздри, навязчивый, затмевающий разум. Меня пробрала дрожь.

– Думаешь, я не знаю, что ты затеяла, а, Кустодес?

Его спокойный шепот, без единой угрожающей нотки, столь противоречащий горящей в глазах свирепости, сковывал ужасом почти таким же цепенящим, что и тогда в гостинице, с Александером. Разница была лишь в том, что для лейтенанта я была лишь забавной зверушкой, которую можно было запугивать в свое удовольствие, чтобы потешить самолюбие и почувствовать власть.

Но вот Камиши Десай…

Десай был другим делом. Яд змеи не всегда убивает мгновенно, но и одного легкого укуса может хватить, чтобы жертва корчилась в муках, моля о милосердии. Одно неверное слово, и отравленные клыки вонзятся в мою шею. Этот человек уже привык идти по головам и добиваться своего любой ценой. И уж точно не станет церемониться с той, кого почему-то считает своей угрозой.

Я с трудом отогнала липкий страх.

– Не понимаю о чем вы …

– Вот только не строй из себя дурочку, – он прищурился, гневный проблеск контрастировал с невозмутимостью его бледного лица. – Думаешь, я не понимаю, зачем ты тут?

Молчание зависло в воздухе между нами. Страх все сильнее леденил внутренности и жаром обдавал лицо. Он.. он не может знать, что мы задумали. Ни единая душа, кроме меня, Ады и Ари, не знала о наших планах.

– Так и будешь молчать? Или, может, еще скажешь, что просто так сильно интересуешься магией в последнее время и ищешь способы незаконно проникнуть в Лабораториум?

Сомнения еще сильнее нахлынули волной, норовя утащить в темные пучины отчаяния. «Держаться. Сохранять спокойствие. Это блеф. Он просто блефует…» – велела я себе, чтобы придать голосу хотя бы немного уверенности.

– Может, вы меня с кем-то перепутали? Я не разу не была в лабораториях вне учебного расписания…

– Правда? А вот мой хороший друг говорил иное… Или Лукас Роксли решил просто так придумать сказку он некой студентке с замершим пламенем, неведомым образом оказавшейся в Лабораториуме?

Во рту пересохло, вставший ком ужаса в горле перекрывал дыхание, не давая вдохнуть.

– Господин, я здесь просто по дружеской просьбе…

– Дружеской просьбе, – он усмехнулся. – Ты про Хуса? Или о милейшей Бьянке?

Мне даже не пришлось изображать недоумение.

– А причем тут Арелан?

– Думаешь, я не знаю, что ее бабка сильно заинтересована в встрече с тобой? – он внимательно вглядывался в мое лицо, словно бы выискивая в нем ответы на свои вопросы. – Как интересно получается, правда? Старой карге стоило немалых сил совладать со своей гордостью, чтобы пойти ко мне на поклон из-за своей несмышленой внучки… А потом Камилла Кустодес сначала пробирается тайком в лаборатории, а затем и так удачно попадает на «экскурсию»…

Я все еще не понимала, к чему он вел, однако в голове засияла догадка, словно разгоняющий тьму утренний свет – он ничего не знает про задуманный нами ритуал. Я была готова выдохнуть от облегчения, однако под испытующим взглядом арраканца, которое, казалось, управлял сердцебиением, было тяжело взять себя в руки.

– Я не знаю, причем тут Бьянка и госпожа Луиза, Камиши…

– Господин Десай, – резко поправил он.

– …Господин Десай, чтобы вы не подумали, но мы с друзьями просто хотим очень основательно подойти к нашему дальнейшему обучению и определиться со своим будущим заранее. Не более.

Мгновения, пока он решал – верить моим словам или нет, тянулись вечность. Прищуренные, полные ненависти глаза пронизывали насквозь.

– Я не знаю, по чьей указке ты действуешь – Луизы или своего отца, но если пытаешься вынюхать что-то моей работе или ищешь, чем можно меня шантажировать, можешь сразу бросить свои нелепые попытки.

Мерзкий сладкий запах липкими щупальцами стремился проникнуть в нос, рот, горло… Я зажмурилась, когда почувствовала его дыхание рядом с ухом.

– Если я еще раз услышу или узнаю, что кто-то вновь проник в Лабораториум, или кто-то из младших курсов попал в помещения внеурочного времени, ты будешь первой, кто попадет под мои подозрения. И я не побоюсь испортить тебе жизнь так, что даже твоему отцу не отмыться от такого пятна на безупречной репутации вашего Дома.

Он отпрянул от меня, и маска на его лице сменилась с той же быстротой, как летняя гроза сменяется ясной погодой. Поправив свой лабораторный халат, с вежливой улыбкой он пропустил меня к уже успевшим отойти дальше по коридору Ари и Аде. Увлеченные беседой с Чембером, они даже не заметили, что я отстала от них.

Однако брошенная мне в спину напоследок фраза, словно нож, вонзилась в самое сердце, заставив почувствовать тошнотворный привкус во рту от вкрадчивости голоса и мерзкого скрытого в нем намека:

– Передавайте мои наилучшие пожелания Каталине Андо.

***

В видес¹⁰ занятия всегда заканчивались очень поздно. Как только дни стали настолько короткими, что солнце садилось за окутанный маревом горизонт почти в середине дня, у нас начались вечерние практические занятия по астрономии, которую я терпеть не могла.

Мне нравилось изучать звездные карты, созвездия и легенды, что стояли за их возникновением. В историях всегда было больше жизни, чем в скупых цифрах. Большую часть времени мы вычисляли по формулам движения небесных объектов, наблюдали в телескоп положение спутников и далеких звезд, что плохо сочеталось с моим представлением об изучении небосвода. Единственные исторические справки, которые нам давали на лекциях, были о том или ином ученом, внесшим свой неоценимый вклад в развитие науки, но это было совсем не то.

Звезды всегда были чем-то особенным для веасийцев, а потому с детства, сколько я себя помню, мы с братьями поднимались на самую высокую замковую башню Лусноче, служившую в Каса-де-Вентос маяком, и любовались завораживающим ночным небом во всей его красе. Летом мы наблюдали созвездием Любовников, по легенде разлученных возлюбленных Алайну и Микаэля. Осенью на небо выходила Рысь, что вскормила и выходила перерожденное в теле котенка божество и в награду получила место на небосклоне. Зимой небо становилось охотничьими угодьями Следопыта и его своры Гончих, обреченных вечно догонять обитающего на южном небосклоне Белого Оленя. А весной выглядывали резвящиеся на небе озорные Нимфы.