Текст книги "Черное солнце"

– Подожди, разобраться таким способом мы всегда успеем, – слова Софии заставили меня прийти в чувства и задуматься.

А ведь и вправду, будь их воля, они могли бы напасть на Лоуренса и на нас, пока мы были еще внутри, но эти разбойники не воспользовались своим шансом.

Я вышла чуть вперед из-за плеча Максимилиана.

– Сеньоры, давайте успокоимся, возможно, произошло какое-то недопонимание. Может, объясните, к чему все это? – вежливо и приветливо начала я, оглядывая банду.

– Это платный мост, платите или проваливайте восвояси! – проорал мужик с лесорубным топором.

– Пятьдесят золотых для благородной дамы, – поддакнул тот, что с арбалетом.

– Это же грабеж! – возмущенно заметила София.

– Именно, – кивнул мужик с вилами, но арбалетчик одернул его.

– И давно во владениях Дома Кустодес ввели платный проезд через мосты? – спросила я. Судя по всему, вымогатели до сих пор не поняли, чей дилижанс они остановили.

– С тех пор, как десятина стала половиной, – недовольно буркнул мужик с вилами. Он хотел было еще что-то добавить, но сосед вновь одернул его.

– Заткнись, Ферг! Ты и так уже наговорил на виселицу!

– О нет, нет, что вы, – заулыбалась я. – На виселицу вас за такое не отправят, у нас вроде как стараются прислушиваться к недовольству народа. А вот за то, что совершили вооруженное нападение с целью наживы на дочь Эстебана Кустодес – вполне…

Услышав имя герцога, на лицах крестьян сразу пробежала тень страха.

– А у герцога разве не сыновья? – неуверенно спросил один из горе-бандитов.

– А вроде и дочка тоже была… – тот, кого назвали Фергом, внимательно оглядел меня с ног до головы.

Я продемонстрировала им фамильный герб, вышитый на моей накидке.

– Я, Камилла из Дома Кустодес, дочь герцога Эстебана. Перед вами также Первый клинок, прославленный дуэлянт Максимилиан Хан, – громко и четко объявила я. – Попытаетесь ограбить нас – отец об этом узнает, и думаю мне не надо говорить каков он бывает в гневе. Попытаетесь убить нас – отец так же об этом узнает. Хотя чтобы убить нас, вам придется постараться. О нашем маршруте знают все главы Малых Домов, и если мы не будем на месте вовремя, нас легко найдут, и тогда за вас сначала возьмутся Монрес, а затем и Кустодес лично. Или же мы можем мирно разобраться и помочь с вашей проблемой.

– Ой да, конечно, – огрызнулся один из крестьян, стоявший левее всех. – Мы уже попросили о помощи, о нас даже не вспомнили!

– Как дерево им поставлять, это они всегда готовы, а как на помощь прийти, так у них вечно людей не хватает.

Арбалетчик вновь подал знак своим компаньонам, чтобы те поубавили пыл.

– Мы просим прощения за нашу дерзость, госпожа сеньорита, – сказал он, и упал перед нами на колено, отбросив в сторону свое оружие. Остальные нехотя последовали его примеру. – Меня звать Марио. У нашей деревни сейчас проблемы, и мы вынуждены заниматься вот таким безобразием, чтобы хоть как-то прокормить семьи…

– Прошу, помилуйте нас, – взмолился Ферг.

– Вы с одной из лесорубочных баз Дома Монрес? – спросила Каталина, которая уже стояла рядом со мной, поняв, что никакой опасности нет.

– Верно, госпожа сеньорита … то есть просто сеньорита, – промямлил арбалетчик. – Несколько месяцев назад нас терроризировала шайка разбойников. Мы запросили сначала помощи у Дома Монрес, но они ничего не сделали. Им, видите ли, не до этого было… А потом к нам пришел отряд из серых, мы думали, это наш сеньор о нас позаботился, вспомнил про нашу беду, обрадовались…

– К вам пришла Серая Гвардия? – я удивленно смотрела на Марио.

– Да-да, имперцы, – закивал Ферг. – С бандитами они разобрались довольно быстро, но теперь не хотят уходить, разоряют наши запасы, вымогают золото и занимаются непотребствами…

– Хуже бандитов, – поддакнул кто-то из грабителей-неумех.

– И не дают никак сообщить об этом кому-либо, – скорбно вздохнул Марио. – Мало ли что они сделают с нашими женами и дочерями…

Я нахмурила брови. Мне было сложно поверить, что такое могло случится. Как могла Серая Гвардия заниматься таким беспределом? Что-то тут было не так. Четырнадцатый Легион, закрепленный за нашей провинцией, всегда исполнял свои обязательства, и ни разу никто не докладывал о подобной наглости. Валентин бы такого точно не допустил.

– Я бы попробовала решить все на месте, ваш голос имеет вес, – заметила сестра София, словно бы прочитав мои мысли.

– Тем более у нас все равно сломан транспорт, – подал голос Лоуренс. – Мне нужно будет починить колесо, а в деревне это будет проще сделать, чем на дороге.

– Надеюсь, жители столицы не слишком педантичны и простят нам, если мы приедем на пару дней позднее… – задумалась я. – А тем более я устала трястись в этой телеге. Отведете нас в ваше поселение, сеньоры?

– Тут пару часов пути, – Ферг указал на незаметный съезд, идущий вдоль реки.

– Лоуренс, ты сможешь подлатать колесо так, чтобы мы смогли добраться до деревни, а там уже сделаешь все что тебе нужно, – спросил Максимилиан, недоверчиво оглядывая крестьян. – Думаю, тебе весь необходимый инструмент выдадут…

Деревенские дружно закивали головами.

– На том и порешили, – обрадованно сказал Ферг. – Идемте, скоро стемнеет, а в лесах по ночам много волков.

– Одну минуту. Дай-ка, – София подошла со своей сумкой к крестьянину с поврежденной рукой, осмотрела ее и достала какую-то мазь и бинты. Быстрыми и ловкими движениями она сделала повязку на ушибленном месте. – Вот, должно полегчать.

Изумленный крестьянин даже перестал скулить, и в скором времени удивленно сообщил, что рука и вправду стала болеть меньше.

– Считайте это жестом доброй воли молодой госпожи, – улыбнулась София. – А теперь ведите нас и, во имя Старый Богов, пусть вся эта история разрешится мирно.

Деревня оказалась недалеко от дороги, и, на хоть и сломанном дилижансе, мы добрались довольно быстро. Сам городок оказался больше, чем мне представлялось. Как сказал Марио, тут жило не более сотни рабочих с их семьями. Разделенный рекой на две части, на лесной поляне с обеих берегов возвышались двух-трехэтажные деревянные бараки на несколько семей, на вид некоторые были даже довольно новые. Были и огороды, и домашний скот, а у въезда в город стояла огромная лесопилка. Единственной мерой защиты от лесных хищников и вредителей был возведенный вокруг города частокол.

Гвардейцев нигде не было видно, но Ферг и Марио заверили, что утром они попросят старейшину объяснить мне все тонкости ситуации, а пока нас поселили в постоялом дворе. Лоуренса отправили в конюшню, где он должен был проследить за лошадьми и поправить дышащее на ладан переднее колесо.

Внешне постоялый двор ничем не отличался от других здешних построек. Время было позднее, и две трети столов было забито отдыхающими после рабочего дня лесорубами и рабочими. Таверна не поражала воображение, но поесть и переночевать – сойдет. Помещение хоть и было не маленьким, но очень неопрятным, прямо-таки хотелось попросить официанток взять тряпки и пройтись по покрытым жирными пятнами столам и полу.

Хозяин заведения протирал стаканы, а пара девчушек, может чуть помладше меня, помогали женщинам разносить заказы по столикам. Крестьяне болтали и шутили, кто-то просто пил, кто-то курил трубку. В целом, хоть и жители выглядели уставшими и измученными, тут не царила атмосфера унылости и безысходности, которая, я думала, будет в деревне под гнетом гвардейцев.

Как только мы пересекли порог, все разговоры и болтовня стихли. Вид богато одетых гостей вызывал на лицах всех присутствующих недоумение и недовольство. А большая компания каких-то работяг, сидевших в дальнем углу, и вовсе смотрела на нас как на стаю диких животных, пробравшихся в хлев. От их взгляда мне стало не по себе.

– Все в порядке, – Ферг, который сопровождал нас до постоялого двора, поднял руки в примирительном жесте. – Благородная дочь герцога Эстебана Кустодес и ее свита попали по дороге в происшествие… Мы любезно предложили им кров и пищу. Да пребудет в здравии ее отец еще многие луны и солнца!

Нестройный хор голосов поддержал его, некоторые преклонили головы, другие подняли кружки за здравие их правителя.

– Ох, я предоставлю лучшие номера для вас, госпожа сеньорита, – хозяин таверны, тучный мужчина с пышными усами, выскочил из-за своей стойки, и кланяясь, повел нас на второй этаж. – Густаво Россо, к вашим услугам.

– Сколько это будет стоить? – спросила я, обводя взглядом провожающих нас посетителей.

– Что вы! – оскорбленно выдохнул Густаво. – Для такой важной особы все за счет заведения! Простите, что вам придется остановиться тут, боюсь, что даже лучшие номера будут недостойны вас…

Я вздохнула, чуть ли не закатив глаза. Сколько раз за этот месяц мне уже приходилось выслушивать эту фразу во всевозможных ее вариациях от простых трактирщиков до кастелянов поместий.

Как только мы поднялись наверх и все еще причитающий мужчина показал нам наши комнаты в конце коридора, я услышала, как внизу вновь послышались разговоры и возня.

– Никогда не чувствовала себя настолько не в своей тарелке, – я скинула дорожную накидку на обшарпанный стул и плюхнулись на кровать.

– Пока что все хорошо, не так ли? – беспечно сказала Каталина. – Эти люди выглядели… дружелюбнее, чем я ожидала.

Ужин нам подали сразу в комнаты. Служанки торопливо внесли подносы с едой, подгоняемые монсье Россо, который старался угодить нам изо всех сил. Когда они с пожеланиями хорошего вечера вышли из комнаты, мы вчетвером сразу же приступили к трапезе. На удивление, ужин оказался не плох, наваристый луковый суп и жаркое из оленины, не смотря на свою простоту, были сочными и вкусными, а главное горячими.

Долго засиживаться мы не стали, вскоре после ужина стали готовиться ко сну. Мы с Каталиной остались в той же комнате, где и ужинали, а Максимилиан и София ушли в соседние, где было только по одному спальному месту.

Каталина заснула почти сразу же, как только ее голова коснулась подушки. Но мне не спалось. Сложно было сказать, какой час был на дворе. Мысли витали в голове словно рой ос, не давая расслабиться, жаля мой и без того утомленный рассудок одним неприятным вопросом за другим, а равномерное дыхание подруги вызывало лишь раздражение.

В конце концов я встала с кровати, прошлась по комнате и подошла к окну, но там ничего, кроме черного силуэта лесного массива да бархатного звездного неба, не было видно. Рядом с растущей луной горела яркая красная звезда Септемия. Значит, полночь еще не минула…

Где-то вдалеке между деревьями мелькнул огонек – скорее всего, это патрульные обходили периметр. Из леса доносилось эхо воя, то и дело разносились крики ночных птиц, а со стороны бараков мяукнул кот. Звуки ночного леса и осенняя свежесть успокаивали, было необычно слышать ночью не шум прибоя, а почти осязаемую вязкую тишину.

Когда слух привык к безмолвию глухой деревушки, я уловила еле слышимый голос. Речь была очень необычной, мягкой, сложно было разобрать слова. Однотонные, но ритмичные, словно произносимые на распев. Сначала я подумала, что это кто-то из посетителей таверны засиделся внизу, но, попытавшись определить источник странного пения, поняла, что исходит он из комнаты сестры Софии.

Ведомая любопытством, я подошла к ее двери, из-под которой слабо тускнел подрагивающий свет свечи. Понимая, что это неуважительно к наставнице, я все равно прильнула ухом к замочной скважине.

Голос Софии я узнала сразу, но она меняла тембр так, что я сначала подумала, что она в комнате не одна, а ведет с кем-то диалог. Произносимые ее слова казались незнакомыми, на каком-то чужом странном языке. София хорошо знала не только веасийски и имперский аквилантис, но такое я слышала впервые, по телу невольно побежали мурашки. Как можно тише я попыталась приоткрыть дверь, чтобы понаблюдать за происходящим.

Открывшаяся картина ввергла меня в ступор. Моя наставница сидела на полу, скрестив ноги, на прикроватной тумбе стояла небольшая деревянная статуэтка, кажется, женщины, держащая в руках чашу. Все это выглядело очень странно, будто какой-то… ритуал.

– Если ты нарушаешь чужой покой, то, будь добра, делай это открыто, – София резко прервала свое песнопение, а я сразу и не поняла, что она обращается ко мне. – Стоять под дверью – удел убийц и воришек. И невоспитанных девиц.

Встряхнув головой, чтобы снять с себя наваждение, я отпрянула от двери, смущенная что меня не только обнаружили, но и отчитали.

– Входи, дитя мое, – сказала наставница уже чуть мягче. Она начала быстро собирать свои вещи в маленький кожаный походный чехол.

Я неуверенно зашла в комнату, прикрыв дверь. В нос тут же ударил умиротворяющий запах жженых трав. Непривычно было видеть наставницу с длинными распущенными каштановыми волосами, которые она всегда укладывала в тугой пучок. Они каскадом, словно темные горные потоки, падали на ее плечи и доставали почти до пояса. Серебряными нитями поблескивали одинокие седые пряди.

– Я… не хотела подглядывать, но мне не спалось, ну и я увидела, как вы…

– …Просила помощи у Старых Богов, чтобы вся эта ситуация решилась миром? – она очень внимательно смотрела на меня, серо-зеленые глаза странно мерцали в полутьме комнаты.

– Вы никогда не говорили, что верите в них, – выпалила я. – Вы же сервитуария! Это против всех ваших правил…

– Думаю, ты только что сама и ответила на этот вопрос. И я надеюсь, это останется между нами и никак не всплывет в столице. Иначе у меня могут быть проблемы.

– Но вы всегда учили нас думать своей головой и полагаться только на свои собственные силы, – в моем голосе были нескрываемым нотки обиды и разочарования.

Оре задумалась. Жестом женщина позвала присесть на кровать.

– То, что я пытаюсь до вас донести – это Имперские Истины. Это работа моего Ордена. Трудолюбие, верность, стремление жить и развиваться во благо народа и человечества в целом… По сути своей, Империя несет очень верные идеи, но я разделяю далеко не все, что среднеземцы так усердно навязывают своим соседям.

– Религия – удел необразованных племен, что не понимают законов мироздания, – возразила я, цитируя слова, которые не раз в той или иной форме звучали на наших занятиях. – Наука, что несет нам Империя, поможет нам двигать прогресс вперед. Язычество наших предков лишь мешает человечеству развиваться…

– Старые Боги были намного раньше Империи и ее догм, – покачала головой наставница. – Они видели эти земли до того, как на них ступили ноги первопроходцев, и будет жить после нас… Многие до сих пор, спустя сотни зим, так или иначе придерживаются старых традиций, например, северяне. А в Остании так и вовсе религия разрешена особым указом Империи.

– Останцы чтут Единоликого, а не языческих богов. Хотя этого я тоже не понимаю… Разве не глупо думать, что все проблемы могут решиться лишь попросив какую-то сущность, о чем только хочешь, вместо того чтобы самому найти ответ?

– Вера не стремится дать точное научное знание о мире, – Оре продолжала говорить ровным и спокойным голосом, но, судя по всему, мои слова задели ее. – Она нужна, чтобы найти ответы о самом себе, чтобы обрести гармонию и понять себя в окружающем мире. Когда я в сомнениях и ищу совета, я всегда могу получить его у своего покровителя. В тех идеях, что он собой представляет. У останцев это святые и их жития, роли не играет. Это как общаться с самим собой, общаться со своей совестью. На душе всегда спокойнее, когда знаешь, что тебя услышат, пусть даже мне и не ответят так. Людям нужно во что-то верить, неважно – Имперские Истины это или Старые Боги. И выкорчевать это с корнем невозможно. Это… личное, глубоко внутри тебя.

Я смутилась. Получается, для Софии всегда будет кто-то, пусть и не существующий реально, но все же кто-то, кто поддержит и услышит ее, кому она может выговориться? Может, и отцу было проще выговориться кому-то внутри себя, чтобы не делиться этим с окружающим? Так же, как и я выговаривалась на могиле давно умершей матери…

Странное ощущение. Но я не могла отделаться от неприятного чувства некоего предательства. Словно бы это из-за Софии и ее веры отец отстранился от нас, закрылся в своем горе и не показывал скорби все эти годы.

Ни одна из Имперских Истин не запрещала религии, но когда закончились Священные войны, когда Империя ценой многих жизней смогла объединиться против язычников и положить конец остаткам верующих в магию и порожденными ею Богов, люди как-то сами собой отказались от религий. Это было бессмысленно. Глупо. Нелогично. На этом сошлись все народы, вошедшие в состав новообразованной Империи. Но со слов Софии это было далеко не так.

«Если бы боги существовали, они бы не допустили несправедливости. Однако до сих пор поддержание порядка и процветание народа – это целиком и полностью заслуга человечества, а не каких-то высших сил» – так я читала в книгах. Так говорила и сама наставница на занятиях….

– Что тебя так сильно гнетет? – София, заметив мои смятение и напряженность, мягко коснулась моей руки.

– Меня терзает тревога. И здравый смысл не помогает с ней справиться…

– Может то, что мы оказались на этой дороге, и именно наш экипаж эти несчастные отчаявшиеся люди решили ограбить, простое невезение?

– Я не верю в удачу, – ответила я возможно чуть резче, чем следовало. – Вы же знаете это. Все, что происходит – последствия сделанного кем-то выбора, на которые я… мы никак не можем повлиять.

– Не все в этой жизни – череда событий, которые станут частью исторической хроники, Камилла, – терпеливо ответила она, поправив темные волосы за ухо. – Иногда вещи происходят просто потому, что… хм, должны случаться. Так надо было. Чтобы мы оказались в нужном месте в нужное время.

Я закатила глаза. Раньше подобные высказывания Софии, когда наставница хотела натолкнуть меня на нужную мысль, не раздражали настолько, как сейчас. Особенно узнав ее небольшой секрет.

– Нет. Мой отец стал герцогом потому, что так решили не «высшие силы», а совет Триумвирата. Мать умерла не по воле «высшего существа», а из-за родильной горячки. А мой брат не приехал проститься со мной перед отъездом потому, что поругался с отцом накануне, – мой взгляд впился в огонек догорающей свечи. Я постаралась скрыть пылающие во мне гнев и обиду, которые так и просились вырваться наружу, разбившись о первого встречного. – Я верю в предопределенность, потому что ты сама учила меня видеть закономерности между принятыми решениями и их последствиями. Но во что я точно не верю – так это то, что что-то в этом мире может определяться удачей или совпадением.

Однако София не торопилась ответить на мою тираду. Сейчас мне нужен был советчик, хорошо понимающий политические риски нашей ситуации, а не мудрый наставник, который будет философскими ответами подталкивать меня к истине.

– Сестра, что вы думаете насчет этой истории с бандитами? Мне очень не хочется верить, что гвардия, которая давала присягу служить на благо народа, может поступать так подло.

– Дорогая, какие бы присяги не приносили гвардейцы, они всего лишь люди, – она с тоской глянула в окно. – Им присущи и жадность, и похоть, и тщеславие. Далеко не все так идеалистически смотрят на мир, как ты. Что ты хочешь от мальчишек чуть старше тебя?

– Справедливости. Если окажется, что они действительно пренебрегают своими уставами, то как минимум они должны быть разжалованы и вышвырнуты из гвардии с позором. Они выбрали такой путь по жизни, так почему для них должны быть поблажки?

– То есть, ты готова сурово наказать любого, кто хотя раз в жизни оступился от того, что, по твоему мнению, считается правильным?

Я задумалась. Вопрос Софии поставил меня в тупик. Хотелось категорично ответить ей, но что-то заставило меня промолчать.

Наставница же продолжила.

– Если бы люди казнили каждого хотя бы за малейший проступок, то в мире не осталось бы ни единой живой души, девочка моя. Поверь, даже у твоих братьев, отца или Максимилиана за душой есть прегрешения. Готова ли ты отправить их за это на плаху?

Я стиснула зубы. Сложно представить, что отец, воплощение правильности и принципиальности, мог нарушить хотя бы один закон и продолжать спокойно жить, не испытывая вины.

– Разве не для того и существуют понятия чести, долга и верности? Чтобы не поддаваться своим слабостям и быть выше этого?

– Слабости есть у всех, дорогая моя, – глаза Оре внезапно стали очень печальными. – У всех есть свои секреты, как и причины утаивать их. И бремя ошибок за поступки мы несем через всю свою жизнь. Не так страшно совершать ошибки, но главное – найти в себе силы принять их и исправить. Девиз вашего дома лучше всего учит этому.

– Тогда есть ли смысл вмешиваться? Если это все всего лишь людская слабость, что я смогу изменить?

– Что я слышу? Неужели дочь герцога Эстебана решила отступиться перед лицом трудностей? – наставница мягко улыбнулась. – Ты дала этим людям надежду, когда пообещала им разобраться. Долг дворян – помогать своим подданным, как детям своим. Их граф не помог им, не помогла и Имперская Гвардия. Теперь, по стечению обстоятельств, эта ответственность легла на твои плечи.

– А если я не смогу? – голос предательски дрогнул. – Что, если мое слово для них ничего не значит?

– Тогда используйте хитрость и находчивость. На моих уроках у вас это всегда замечательно выходило, – София говорила спокойно и рассудительно, но уверенности ее слова мне не добавляли. – Не поддавайтесь отчаянию. Оно, как огонь, выжигает нас изнутри, заставляет терять рассудительность, затуманивает сознание, вынуждает принимать необдуманные решения, о которых мы потом и сожалеем более всего. Я верю, что вы унаследовали хладнокровность отца и рассудительность матери. В любом случае, чтобы не произошло завтра, мы с Максимилианом будем рядом, чтобы помочь вам. А, может быть, твое решение сможет повлиять на кого-то.

Она ободряюще подмигнула.

Могла я сказать ей, что беспокоюсь за нее и Каталину? Что беспокоюсь за Максимилиана? Если что-то случится с ними из-за того, что я решила ехать этой дорогой без сопровождения, то все это целиком и полностью моя вина. А ведь могла прислушаться к совету Яна и просто поехать длинной дорогой…

Но Софии не нужны были слова, чтобы понять мои мысли. Она нежно коснулась моей макушки, и погладила по голове, как ребенка.

– Ты так похожа на своего отца в молодости, – сказала она, по-матерински вглядываясь в мои полные смятения глаза. – И не похожа одновременно. Он не боялся искать решения даже в самой безвыходной ситуации, всегда умудрялся видеть о людях качества, которые они сами в себе не замечали. Всегда утверждал, долг и честь должны быть, прежде всего, в нем самом, чтобы другие могли быть с него пример, потому за ним и тянулись люди. Никто, кроме него, не мог из заклятого врага сделать верного друга.

Я усмехнулась, вспомнив историю Айварса.

– Говорите так, словно хорошо его знаете. Отец ведь взял вас на службу после… моего рождения, разве нет?

«После смерти мамы» – пронеслось невысказанная мысль в голове.

– Мы с ним… – она замолчала, обдумывая свой ответ. – Скажем так, я хорошо его знаю еще со времен начало его военной карьеры.

Я удивленно посмотрела на нее. Очередной интересный факт о наставнице, который открылся мне этим вечером. Я нахмурилась, мысленно пытаясь распутывая клубок чисел и дат, но математика что-то в столь поздний час давалась с трудом. Получается, если отец еще служил в гвардии, а София была аколитом Ордена, она должна быть или чуть младше отца или одного возраста… «Может, Каталина права, и она действительно ведьма?» – думала я, глядя на ее чистое, без морщин и других признаков старения лицо, на темные волосы, почти не тронутые сединой. Я всегда думала, что наставнице не больше сорока. День рождения, как и прочие праздники, сервитуарии не праздновали, оттого и точный возраст ее оставался загадкой.

– Мне казалось, что вы попали в Мар-де-Сеаль как только закончили свое обучение, – мой голос звучал растерянно и недоверчиво. Я терпеть не могла, когда от меня что-то пытались скрыть. Сразу же возникало навязчивое желание любым способом докопаться до истины.

– Даме не принято обсуждать ее и чужой возраст, – нравоучительным тоном заметила София, но тут же добавила чуть мягче. – Скажем так – я на самом деле немного старше, чем кажусь на первый взгляд.

– Как же вышло, что вы познакомились с гвардейцем? – все еще недоуменно спросила я.

На мгновение на лице легла тень печали и сожаления.

– Думаю, эту историю я поведаю тебе как-нибудь в другой раз. Час поздний, нам следует хорошенько отдохнуть. Ясность ума и свежие силы тебе понадобятся больше, чем мои советы.

***

Зевая, я спускалась на первый этаж практически безлюдной таверны. С кухни тянуло запахом еды, сквозь окна из немного мутноватого стекла таверну заполнял солнечный свет. За столом посреди зала, словно инородные элементы в безмятежной композиции комнаты, сразу же виднелись силуэты Максимилиана, Софии, Каталины и Лоуренса. Рядом стояла молоденькая официантка, которая подавала на стол очередные порции блюд. Судя по лицам моих компаньонов, не у одной меня была бессонная ночь. А вот Максимилиан, бодоо поглощающий омлет, однозначно выглядел лучше после того, как мы смогли провести ночь с уютом.

Заметив меня, женщина поклонилась со словами «госпожа сеньорита», и к ней тут же подскочил хозяин таверны. Густаво суетился и снова начал низко кланяться, пока провожал меня к моему месту.

– С вашего позволения, госпожа сеньорита, я приказал приготовит на вас всех лучший завтрак, на который способны мои жена и дочери, а также пригласил…

– Я позволил себе наглость присоединиться к вашей трапезе, госпожа, – голос подал человек в другом конце стола, которого сначала я приняла за Лоуренса.

Он сидел спиной к окну, и из-за этого я сперва не разглядела его лица. Но стоило мне прищуриться, то в фигуре контурами вычерчивался мужчина в возрасте и вправду чем-то похожего на нашего кучера – с такой же густой бородой и пышными усами. Руки так же сразу выдали в старике рабочего, как и смуглая обветренная кожа, явно загорелая под знойным солнцем во время многолетних тяжелых работ.

– Я так понимаю, вы здешний староста? – спросила я, усаживаясь на отодвинутое трактирщиком кресло, которое он тут же подтолкнул к столу. Не успела я постелить салфетку, как передо мной уже стояла тарелка с довольно плотным завтраком – жареные яйца, свежий хлеб, овощи и кровяные колбаски. Выглядело очень аппетитно, хоть и просто, но почему-то есть абсолютно не хотелось. Я ленивым жестом отодвинула тарелку в сторону.

– Марсель Фредо, к вашим услугам, госпожа Кустодес, – старик почтительно наклонил голову. – Прошу простить, что я не удостоил вас поклоном, но я уже достаточно стар и не хочу беспокоить лишний раз свои суставы…

– Ничего страшного, – отмахнулась я. – Мы не при дворе, чтобы соблюдать все правила этикета… Итак, – Я сделала глоток горячего чая. – Расскажите, что же довело ваших односельчан до того, что они решились переступить закон и грабить проезжих на глухой лесной дороге?

Марсель очень смутился, застигнутый врасплох такой прямолинейностью. Он не сразу нашел что ответить, теребя в морщинистых руках желтоватую салфетку.

– Для начала, я должен принести извинения от лица нашей деревни. Оскорбление, которое нанесла эта шайка своей выходкой лично вам и вашему Великому Дому, непростительно. Все причастные уже понесли соответствующее наказание… Нет-нет, мы всего лишь высекли их плетью, – поспешно добавил старик, заметив, как сильно я изменилась в лице от его слов. – И могу заверить вас, что более такого не повторится…

– Вы не находите это немного лицемерным, монсье Фредо? – заметила София, неодобрительно глядя на старосту. – Я очень сомневаюсь, что подобное происшествие случилось впервые. И не верю, что вы не были в курсе. Так что наказание кажется не более чем показным просто потому, что до этого вы не попадались, не так ли?

Теперь старик уже не скрывал своего беспокойства. Он понимал, в насколько серьезном положении сейчас находится. Целая деревня промышляет разбоем, и так бы продолжалось до тех пор, пока все не стало бы известным высокопоставленным лицам. А учитывая, насколько безалаберно относился виконт Арно к своим обязанностям по защите мирных жителей на вверенной ему территории… Пожалуй, стоило бы донести отцу о том, что Дому Монрес следует думать не только о прибыли.

Марсель тяжело вздохнул, и протер салфеткой лоб.

– Я снова должен принести свои извинения Великому Дому Кустодес… Но прошу, поймите. Все это – лишь череда несчастий, которая поглотила нас.

– Так с чего же все началось? – вновь спросила я.

– Это случилось с полгода назад или даже уже больше, перед началом зимней поры, – начал старик. – В наших землях объявилась шайка разбойников. Они грабили проходящие недалеко тракты, и укрывались где-то в лесу, ловко избегая погони. Страдали не только люди из соседних деревень, но и наши, если кому-то нужно было добраться в город. А когда под конец зимы стало совсем холодно, бандиты заявились сюда. Они угрожали, брали в заложники наших родных, разоряли припасы. Обещали, что если мы попытаемся попросить помощи, то будет только хуже, – глаза старика блестели, а руки задрожали еще сильнее, так что ему пришлось сжать их в кулаки. – Но несмотря на все, мы пытались противостоять этой напасти. Мы несколько раз посылали к Монрес за помощью, однако разбойники всегда узнавали заранее о приближении стражи и покидали деревню на денек-другой. Сколько бы не прочесывали эти леса, они как сквозь землю проваливались, а собаки не могли найти хоть какие-то следы, словно их и не существовало никогда… И так раз за разом. В конце концов виконт перестал прислушиваться к нашим мольбам, а у городской стражи мы прослыли врунами, что лишь время отнимает да от важных дел отвлекает. Разбойники же возвращались каждый раз, как только убеждались что более стражей в деревне нет. Они избивали нас, не щадили женщин и немощных стариков, упиваясь безнаказанностью, портили наши дома и запасы.

Все внимательно выслушивали его рассказ. Максимилиан внимательно наблюдал за стариком, София возмущенно выдыхала каждый раз, когда старик рассказывал о тех несчастьях, что выпали на их долю, а Каталина, кажется, была готова расплакаться из жалости. Старик сделал паузу, промочил горло, и продолжил:

– И так продолжалось пока два месяца назад к нам не пришли эти, из Серой гвардии. Отряд из двадцати подготовленных бойцов оказался довольно внушительной силой, чтобы наконец разворошить это змеиное логово. Разбойники явно не были к такому готовы. Развязался бой, но что могут эти негодяи в честной схватке, – с горькой ухмылкой продолжил Марсель. – Гвардейцам потребовалось не больше дня, чтобы прогнать разбойников с насиженного гнезда. Мы были рады нашим спасителям. Думали, что наш виконт не забыл о нас и это по его просьбе сюда пришли гвардейцы, но… Мы рано радовались. Их командир, молодой лейтенант, объявил, что они здесь по какому-то особому указу и пока они не разрешат свои дела, мы обязаны половину нашего продовольствия выделять на содержание его отряда и лошадей… Мы и так были ослаблены, пока банда кормилась за счет наших припасов, но хотя бы что-то нам оставалось. А теперь уже у нас еле-еле хватало провизии, чтобы не жить впроголодь, а притом ведь подати для виконта никто не отменял. Урожай выдался слабым в этом году, слишком жаркая летняя пора, и следующую зиму точно бы не все пережили. И тогда несколько из наших, пятнадцать человек, что совсем уже отчаялись, решили перебить гвардейцев ночью, пока они спали…