Текст книги "Королева острова"

Доминика, 1784. Свобода

Я заморгала, ухватилась за длинный стол соснового дерева и упала в кресло. Мой взгляд встретился со взглядом Николаса, и зеленые стены будто сомкнулись надо мной.

На его щеке красовался шрам от удара Китти – длинный и неровный. От времени отметина потемнела и казалась еще уродливее. Ну хоть что-то мы оставили ему на память о зле, которое он причинил. Я бы пырнула его снова за ту ложь, что он скормил моей дочери.

– Давайте приступим… – Мистер Бейтс, господин с маленькими глазками, одетый в рубашку без сюртука, серый жилет и бриджи, перебирал толстыми пальцами бумаги.

Николас усмехнулся и одернул рукава.

– Эта сделка незаконна. Па должен оставить себе деньги и рабыню.

Почему мой насильник здесь? Почему ему дали слово?

Не успела я выругаться или закричать, дверь позади меня отворилась. Вошел капитан Томас в компании с незнакомым человеком.

– Мистер Бейтс, приношу извинения за опоздание, но еще один свидетель сделки, мистер Фрейзер, немного заблудился.

Мистер Фрейзер был пухлым пожилым господином. Он уселся слева от меня, а Томас – справа.

Этим утром капитан преобразился. С разделенными на прямой пробор волосами, тщательно причесанными и перевязанными на затылке темно-синей лентой, он выглядел джентльменом. Мне понравились его подходящий случаю сюртук и блестящие медные пуговицы.

Он взял из моих влажных пальцев конторскую книгу и поймал взгляд па.

– Рад вас видеть, мистер Кирван. А это, должно быть, ваш сын Николас, бывший владелец мисс Дороти.

– Он никогда не владел мной, хотя пытался.

Зеленые глаза брата вспыхнули, но капитан рассмеялся.

– Мисс Кирван, вы уже знакомы с мистером Бейтсом, хозяином конторы?

Я протянула ему руку, но он ее не принял.

– Мистер Фоден хорошо о вас отзывался, надеюсь, он не напрасно вам доверял.

Грузный Бейтс уселся на свое место и сощурил глаза за очками в латунной оправе.

– Он был превосходным человеком.

Николас откинулся на спинку кресла.

– Бейтс… Ваш партнер, Бредшоу, должен быть здесь. Давайте отложим все это до его возвращения.

– Нет, мистер Кирван, – отказался Бейтс. – Фрейзер вполне способен в этом разобраться, он уже помогал в таких делах.

– Что за фарс! – ударил кулаком по столу Николас. – Она не может заплатить из своих средств, у нее их нет. Шлюхи столько не зарабатывают.

– Угомонись, парень. – Па придержал этого болвана за плечо. – Дай Долли сказать.

– Она беглая! Ей не дозволено говорить. Все, что она заработала, даже наследство Фодена, должно принадлежать нам.

– Как я могу быть беглой, если па знал, где я. Верно, па? – Я уставилась на отца, умоляя его взглядом.

Покажи им всем, что ты любящий отец. Будь сегодня справедлив.

Мне показалось, прошел целый год, когда он наконец медленно кивнул.

– Я знал, где она была. Для нее было безопаснее оставаться в Демераре, пока у нас все не успокоится.

– Успокоится? Мой брат питал ко мне непристойную страсть, он пытался продать мою сестру. Как тут успокоиться?

Па поник головой.

– Пожалуйста, ни слова больше. Все это в прошлом.

Значит, вот как плантаторы избегают последствий? Просто ждут, когда пройдет достаточно времени после их преступлений?

– Ничего не забыто. И никогда забыто не будет.

Николас схватился за стол, будто хотел его перевернуть.

– Шлюха нам не заплатила. Это были деньги Фодена. Она воспользовалась его смертью и теперь скажет и сделает что угодно, чтобы обмануть.

Томас достал из кармана сюртука бумаги.

– Здесь ясно сказано, что Фоден был в здравом уме, когда писал завещание. Он оставил ей треть своего поместья, а также кое-какие вещи, например заварочный чайник.

– Красивый серебряный сервиз. – Мой гнев смыло печалью. Я могла припомнить длинный список обид, которые причинили мне родственники. – Он относился ко мне лучше, чем моя плоть и кровь.

Лучше, чем мой любимый.

Мистер Бейтс развернул пергамент и указал на один из пунктов – чернильные каракули.

– У нас нет доказательств, что заплатила она. Деньги должны быть взяты не из наследства Фодена.

Все с осуждением уставились на меня. Ни один чернокожий – такой, как я, – не обладал властью, не мог заработать деньги и не заслуживал свободы.

Томас перелистал мою конторскую книгу.

– Деньги были уплачены. Сумма согласована всеми сторонами. В обоснованности претензий Долл… Дороти Кирван не должно быть никаких сомнений.

Мистер Фрейзер покачал головой.

– Очень трогательно. Похвально, что ее отец, Эндрю Кирван, с этим согласен, но Николас Кирван выдвинул убедительные возражения. Если эти деньги принадлежат не ей, а Фодену, то она является частью наследства покойного.

– Наследства, которое на треть принадлежит ей? – засмеялся капитан Томас. – Вы намекаете, что она унаследовала треть себя самой? Будет вам, джентльмены…

Мужчины заговорили, тыкая в каракули, будто меня в комнате вовсе не было.

Но я была.

Забрав у Томаса мою конторскую книгу, я грохнула ею по столу.

– У меня есть доказательства, что я получала деньги как домоправительница Фодена. Каждый четырехпенсовик для вас, англичан, гульдены для тех, кто знает голландский. Тут записи обо всех платежах, и даже с подписью мистера Фодена, все, что я заработала сама, и вдобавок плата за экономок, которых я нанимала.

Николас побарабанил пальцами по столу.

– Ты просто неграмотная шлюха. Как ты вообще вела записи?

– Па научил меня считать. Па, расскажи ему, что ты для меня планировал.

– Она права, – сказал отец. – А теперь я хочу, чтобы вы все вернулись на Монтсеррат.

– Видишь, Николас, айеркойли, похотливый ты козел? Ты не сумел выполнить свою часть сделки. Ты даже не отучился в школе! Не смог работать на плантации! Чем бы ты ни попытался заняться, это всегда будет для тебя проклятием.

Он зашипел и вскочил, потрясая кулаком.

Томас тоже вскочил на ноги, заслоняя меня.

– Кирван, угомони своего парня. Мы тут серьезным делом заняты.

Фрейзер откинулся на спинку кресла.

– Смахивает на любовную ссору.

С моих губ сорвался мерзкий смешок, и Фрейзер поморщился.

– Разве любовник бьет до крови, осыпая тебя бранными словами, чтобы не двигалась? Неудивительно, что мужчины так много молятся, чтобы усмирить свои мелкие душонки. Можно ли насилие считать актом любви, любовной ссорой? Да сжалится Господь над вами и вашими домочадцами.

Фрейзер опустил взгляд, сжимая ручки кресла.

– Я… слышал, у вас от него прекрасная дочь, почти белая.

Влепи я ему пощечину – меня бы посадили в тюрьму. Лучше отчитать его, как делают священники.

– Мистер Фрейзер, когда ваши дни будут сочтены, не забудьте объяснить Господу, почему не замечали женских криков. Посмотрим, согласится ли Он, что хорошенькие детишки все искупают.

– Мисс Долл, – вмешался Томас. – Нам нужно продолжать. Связи этих джентльменов – не ваша забота.

Взглядом он умолял меня угомониться, но мне необходимо было высказаться.

– Если эти люди отказывают мне в моих правах, гореть им в аду за их грехи. – Я уставилась на па. И ему нет пощады. Ноги моей не будет на его плантации, разве что я приду сжечь ее, как мечтала все эти годы.

Бейтс как ни в чем не бывало поднял голову от моих записей.

– Тут подсчет жалованья, но цифры неверны.

У меня замерло сердце.

Грудь сжалась, когда раздался смех Николаса.

– Ты еще поклонишься мне, Долли.

Бейтс передал мой гроссбух капитану.

– Похоже, ей недоплатили. Ей должны еще четыре пенса из наследства Фодена. Вы не получили плату за ту неделю, когда добрый господин скончался.

Дышать, снова дышать! Мое прошлое, кошмары, полные моих страданий, захлестнули меня.

Хрипло, как мой сынок Эдвард, я ответила:

– В ту неделю произошло слишком много всего. – Я подтолкнула записи к мистеру Бейтсу. – Но цифры верны. Пересчитайте.

Капитан потянул меня за руку.

– Долли, он просто говорит.

– Пересчитайте. – Я не понизила голос, не подчинилась капитану Томасу.

Я шла вперед, больше не подчиняясь мужчинам.

Бейтс пересчитал, я слышала, как он это делает.

– Она права. Хотя ей причитается еще четыре пенса, сумма, которую насчитала мисс Кирван, верна. Пометка Фодена стоит там, где она одолжила ему две сотни фунтов.

Я улыбнулась, обнажив зубы.

– Это четыреста сорок один гульден.

Па хлопнул ладонью по столу.

– Конечно, она все правильно подсчитала. Это же моя дочь!

Я посмотрела на его улыбку и вцепилась в ручки кресла. Я знала одно: па бросил меня, бросил, когда я в нем нуждалась, прямо как Келлс.

Николас зарычал, лицо его горело от злости.

– Это незаконно! Отец, останови ее. Отмени…

– Тише, болван. – Я повернулась к Бейтсу. – Теперь, когда все вопросы улажены, мне нужны документы на Эдварда Келлса, Шарлотту Кирван, Элизабет Кирван, Бетти и меня, Дороти Кирван. И я оплатила пошлину за вольную Китти Кирван. Агент купил ее для меня на аукционе. Квитанция в начале гроссбуха.

Мистер Бейтс снова перелистал свои бумаги.

– Как фамилия Бетти?

– У ма ее никогда не было.

– Кирван, – сказал па, будто долго размышлял об этом. – Ее фамилия должна быть Кирван.

Ямочки на его щеках запали, годы сожалений оставили на коже морщины. Если бы он любил мами больше самого себя, он бы дал ей это имя.

Томас проверил бумаги мистера Бейтса. Тот подписал их и попросил то же самое сделать мистера Фрейзера, а потом передал моему отцу.

Когда он закончил, бумаги вручили мне. Там было много закорючек, но я разобрала одно слово – не «свобода», а «вольная». И этого было достаточно. Я взяла перо, обмакнула в чернила и поставила свой знак. Капитан забрал документы и передал мистеру Бейтсу.

– Дело сделано, Дороти Кирван. Вы свободная женщина.

Мистер Бейтс встал.

– Свидетели это официально подтвердили. Мои поздравления.

В глубине души я боялась даже притронуться к пергаменту, который он мне протянул.

– Будут ли сделаны соответствующие записи, мистер Бейтс? Британское правительство узнает, что это случилось?

– Да, мэм. Бумаги имеют силу во всех колониях короля.

– Значит, и на Монтсеррате тоже, Долли, – печально сказал па, но меня это не волновало. Он должен был сделать это много лет назад. Именно он должен был все исправить.

Николас вскочил из-за стола. Может, братец и собирался меня ударить, но Томас тоже резко поднялся, что заставило болвана отступить.

Николас уже хотел выругаться, но оставил проклятия при себе, а потом вылетел в дверь, так и не оглянувшись.

Он больше меня не тревожил. Я была свободна. Мами тоже. Все мои дети, кроме Катарины, были свободны по закону, но о ней позаботится Келлс своей ложью.

– Господа. – Я взяла свой гроссбух, копии наших вольных и спрятала в сумку. – Мистер Бейтс, можете прислать мне четыре пенса.

Томас придержал для меня дверь.

– Долли, вы позволите проводить вас?

– Нет, – отрезал па. – Я провожу. Пойдем, расскажем все твоей матери. Вот Бетти порадуется!

– Вы оба можете пойти. Спасибо, мистер Бейтс. Позаботьтесь, чтобы ваши люди меня узнали, когда мы в следующий раз будем иметь с вами дело.

– Непременно. Мистер Лайонел, мой клерк, точно запомнит. – Бейтс посмотрел мне в глаза и пожал мою руку.

Я прошагала к выходу.

Сегодня я победила Николаса, но не обманывалась. Его ненависть ко мне крепла. Пока он не уедет с острова, никто из моей семьи не сможет спать спокойно.

Доминика, 1784. Прекрасная шляпка

Я сидела на диване в гостиной. Так я назвала переднюю комнату во взятом мною внаем доме. Отсюда открывался лучший вид через окно на мами и па.

Они оживленно говорили. По ее обычно непреклонному лицу струились слезы.

Па был ей небезразличен.

А он ее по-настоящему любил.

Я думала, мужчины редко такое говорят.

Китти прижалась ко мне, и я ее обняла.

– Долли, я хочу, чтобы мами сейчас была с нами. Я эгоистка.

– Нет, – я сильнее ее стиснула, – я тоже хочу, чтобы она была здесь.

К нам спустилась Лиззи в очередном платье Шарлотты. Похоже, она разлюбила обтягивающие талию блузы и пышные юбки. Кремовое платье со складками обнимало ее, украсив худенькие плечи цветочной вышивкой. Я сразу вспомнила Обитель и почти почувствовала сладкий аромат лотосов.

Она пронеслась мимо нас.

– Мистер Коксолл хочет на мне жениться. Я тоже хочу этого, ма.

– Что? – Я подскочила, едва не свалив Китти на пол. – Чего ты хочешь? Я думала, ты останешься здесь со мной, хотя бы ненадолго.

Губы она не надула, но бросила на меня такой взгляд, что я содрогнулась.

– Говори же, Лиззи.

– Я тебя не знаю, мама. Ты решила уехать. У тебя все хорошо, как я вижу, а мы с бабушкой терпели голод и лишения. Я не хочу оставаться с тобой.

Китти встала и расправила подол юбки в голубую полоску.

– Она злая, Долли. Точно ли это Лиззи, наша милая крошка? Сомневаюсь.

– Сестренка, иди наверх. Проверь, как там Эдвард. Он кашлял всю ночь. Дай я поговорю с дочерью.

Когда она ушла, я указала на кресло.

– Присядь и скажи мне все.

– Отец говорил, что он напился и ты его сбила с толку. Соблазнила его, потому что он тебе нравился. Сама посмотри: у тебя столько детей. Ты же блудница.

Я не стала ей объяснять, с чего все началось, – все равно не поверит.

– Не было такого. Он никогда мне не нравился. Мне ничего не было нужно от брата.

– Ты должна меня на дух не выносить, я ведь дочь своего отца.

Лиззи хотела заставить меня произнести вслух, что она – плод насилия.

Я зажала рукой рот, в груди у меня заныло.

– Если твой па такой хороший, отчего ж он тебя не освободил?

Лиззи пожала плечами.

– Он говорит, ты ему не сестра.

– Думаешь, твоя бабушка соврала насчет моего отца?

– Нет, но ведь оба разом они не могут быть правы. – Она начала всхлипывать. – Хочешь сказать, он тебя заставил?

Келлс верно подметил: тяжело говорить обо всех ужасах, что я пережила. И даже хуже – рассказать, а тебе не поверят.

Я встала рядом с ней на колени, обхватила ладонями лицо дочери, утерла слезы и стала напевать нашу песню, ту, что я пела ей каждую ночь, укладывая спать, Rop tú mo baile…

– Я смирилась с тем, что было, Лиззи, но Николас хорошо знает, как меня ранить. Он знает, как сильно я тебя люблю, помнит, как я умоляла его взять на себя ответственность. Я бежала, потому что оставаться было опасно. Иначе никогда бы тебя не бросила.

Щеки мои были мокрыми. Я и не догадывалась, что плачу. Я отпустила Лиззи, но она сама меня обняла. Дочь тоже подпевала. Возможно, в сердце у нее отыщется немного великодушия.

– Послушай, Лиззи. Я всегда буду поступать с тобой справедливо. Хочешь выйти за этого паренька? Я позабочусь о брачном контракте. Ты свободна. Ты заслуживаешь заверенных обещаний. Я попрошу своего стряпчего, мистера Бейтса, составить для тебя документы и дам тебе приданое, чтобы тебя защитить.

– Зачем тебе это, я ведь такого наговорила…

– Слишком поздно становиться твоей матерью. Мать у тебя была куда лучше – моя мами. Я хочу с тобой подружиться. Мы ведь можем быть подругами.

Лиззи вытерла мокрое от слез лицо.

– Вот увидишь, мама, Джон никогда меня не обидит.

– В начале отношения всегда прекрасные, но с документами и конец будет хорош. Не хочу, чтобы ты отдала ему всю любовь и заботу, а он потом вдруг решил, что желает другую женщину.

– Этому не бывать. Если тебя никто не полюбил, это не значит, что и меня не полюбят.

Она помчалась вверх по лестнице мимо Китти, едва не столкнув мою сестренку.

Та вошла в гостиную и протянула мне платок:

– Эдвард спит. Жаль, что с Лиззи так вышло.

– У девочки мой характер. Ей даже не нужно было видеть мой пример перед глазами, чтобы стать как я. – Я взяла Китти за руку и покружила. – Я хочу танцевать. Хочу музыку! Хочу…

В окно я заметила, как мами поцеловала па, а потом влепила ему пощечину.

Мы с Китти снова опустились на софу. Ни одна из нас не могла оторвать взгляда от мелькающих на террасе теней.

– Дай я займусь твоей прической, Долли.

Я кивнула и положила голову ей на колени, все еще наблюдая за представлением на улице.

– Шарлотта пишет письмо мистеру Келлсу. Он оставил ей свои адреса в Лондоне и в Шотландии.

Я испустила стон, что зародился, казалось, в глубине моей души.

– Мы с тобой будем владеть миром, Китти. Но сначала нам нужно раздобыть материал для шляпок.

Перебирая локоны, Китти распустила мне косы.

– Отдыхай, Долли. Ты хорошо потрудилась. Завтра наступит другой день.

Но моих усилий было недостаточно, даже и близко. Мы вырвались из рабства, но предстояло начать все заново. На сей раз с нами должна остаться моя мать. Глядя в окно, как ссорятся мои родители, я эгоистично надеялась, что она с ним порвет. Ни одной женщине не нужен мужчина, недостойный ее сердца.

Доминика, 1784. Вперед

Убедившись, что поверженный Николас покинул Розо неделю назад, я без страха отправилась на Старый рынок. Не торопясь пощупала ямс и желтые тыквы в тележке торговки в ярко-белом тюрбане.

Я и не догадывалась, что голодна, пока не учуяла запах еды – вокруг веяло ароматом аппетитного сквоба[41]41
  Молодой голубь, выращенный специально на мясо.


[Закрыть], у меня даже слюнки потекли. Я загрустила, вспомнив миссис Рэндольф: не скучает ли она по готовке для нас? Кухарка любила день напролет печь куропаток с луком для званых вечеров Келлса. Поскольку хозяин вернулся в Европу, Обители долго еще не видать больших праздников.

– Бананы вкусные, мисс, но попробуйте-ка каллалу[42]42
  Пряный суп, популярный на Карибских островах.


[Закрыть]. Сварите кокосовый каллалу да прибавьте немного свежего краба, – предложила торговка.

Большие зеленые листья, листья каллалу и листья таро[43]43
  Колоказия съедобная, или таро – популярное растение тропических регионов, пригодное для еды.


[Закрыть], выглядели чудесно; суп, о котором она говорила, был бы очень питательным, но я обратила внимание на милую шляпку у нее на голове. Изящные складки атласа образовывали основание, увенчанное сухими цветами и по-королевски изысканными ягодами.

– Мисс, хотите каллалу?

– Какая у вас красивая шляпка!

Торговка коснулась своей головы.

– Эта? Благодарствую. Продают в центре рынка, мастерица шибко красивые делает. Вам будет к лицу.

Ее взгляд встретился с моим. Мы ощутили невысказанное единение. Мне не нужно было узнавать ее историю или делиться своей. Она была свободна – как и я.

Почти сделав реверанс, я улыбнулась и направилась к шляпницам. Две женщины разложили товар на столе – его доски опирались на оси старой телеги, вытесанные из прочного нима[44]44
  Ним, или азадирахта индийская, также маргоза – дерево, произрастающее в тропиках и субтропиках.


[Закрыть]. На Монтсеррате па заготавливал такую древесину для своих повозок, бахвалясь, мол, из тяжелой породы получаются наилучшие фундаменты.

Из-за па, который все еще пытался переубедить ма, фундамент, что я пыталась создать здесь, в Розо, оказался в опасности. Мами не могла с ним вернуться, но па все ходил к нам и ухаживал за своей Бетти. Она пока не ответила на его мольбы.

– Вам по нраву? – Старшая из шляпниц улыбнулась, и я отбросила свои тревоги. Взяла в руки красивый чепец из белого атласа с блестящим бантом и принялась его изучать. Это было искусство – такое же, как живопись.

– А не примерить ли вам соломенную шляпку с зеленым пером, мисс Долл? Она пойдет к вашим глазам.

Я бросила взгляд через плечо и увидела капитана Томаса.

– Добрый день, сэр. Очень вам рада.

Его улыбка стала чуточку лукавой.

– Люблю, когда меня замечают.

Сегодняшний наряд капитана составляли белая рубашка, изумрудно-зеленый жилет и черные бриджи.

– Что ищете, мисс Долл?

Я потянула завязки своего корсета, которые оказались еще туже, чем мне помнилось, и вздохнула.

– Я в поисках идеальной шляпки.

– Хм-м… – Он сложил руки за спиной, выпятив широкую грудь. – Важный вопрос.

Томас навис над столом, тыкая в шляпки и постукивая по тульям, пока наконец не выбрал соломенную. Он надел ее мне на голову, прямо поверх кос, собранных узлом на затылке.

– Вот эта хороша!

Поля оказались слишком короткими и не давали тени. Пришлось щуриться, чтобы посмотреть на капитана. Мне это не понравилось.

Складывалось впечатление, будто я кокетничаю с ним. А это было не так.

Я вернула шляпку и стала изучать другие варианты.

Он поджал губы.

– Может, вам по душе треуголки?

– Нет. Никаких треуголок. – Я пошла прочь от прилавка.

– Мисс Долл! – Капитан догнал меня.

Внезапно на меня навалилась усталость; я потерла лоб.

– Вы оказали мне огромную услугу в конторе Бейтса. Я перед вами в долгу.

– Это опасное место для женщины, которая умеет считать. – Он широко улыбнулся, и я успокоилась. – Не стоит благодарности. Я питаю слабость к справедливости и ясным глазам.

Томас поддразнивал меня, и мне это нравилось. Он взял мою руку, ничуть не смущаясь столь открытой демонстрации расположения, и вложил мою темную ладонь в свою светлую.

Добродушный капитан махал кому-то здесь, приподнимал шляпу там. Он был знаком со многими в этом городе. Для женщины, пытающейся завоевать новый мир, это могло быть полезное знакомство.

– Капитан…

– Томас, мистер Джозеф Томас. При случае бываю капитаном шлюпа «Мэри», частью которого владею.

– У лодки с синей мачтой есть название?

– Да. «Гордая Мэри». Для моих ирландских друзей – «Бонни Мэри»[45]45
  Bonnie – красотка (ирл.).


[Закрыть].

Для ирландских друзей? Ну и болтлив этот Томас.

Мы шли по Старому рынку, и каблуки его сапог стучали по булыжникам. У колодца мы остановились.

– Вода здесь, случаем, не отравлена? Похоже, никто ее никогда не пьет.

– Хм… – прошептал он мне на ухо, – порой возле колодца ставят виселицу. Некоторые думают, что в воде скрываются смертная боль, страдания всех тех, что были здесь убиты.

Я заглянула в колодец. Он казался черным и бездонным. Томас бросил туда камешек. Спустя долгие мгновения я услышала, как тот плюхнулся в воду.

– Яма всех этих страданий глубока. Я будто бы понимаю…

Он взял меня за руку и повел прочь.

– Вы не должны этого делать, Долл. Вовсе нет. Приношу вам свои соболезнования, мисс Долл. Фоден был очень хорошим человеком.

– Вы говорите так, будто я его вдова. А я была просто домоправительницей и другом.

– О… Многие женщины в вашем положении ищут покровителя.

– Это вы так затейливо пытаетесь назвать меня шлюхой?

– М-м… Нет.

– Вы, мужчины, просто ужасны. Неспособны смириться с тем, что двое могут быть просто друзьями или что такой хороший человек, как Фоден, может смотреть на меня не как на шлюху.

Я бросила взгляд на Томаса, на других женщин – дочерей и жен плантаторов, которые проходили мимо нас и глазели на мои ничем не покрытые волосы.

– Я не неотесанная, знаю: цветные женщины ищут белых мужчин, чтобы выбиться в люди. Но я свободна и справлюсь сама.

Он снял шляпу, ударил ею себя в грудь и шагнул ко мне.

– Я… я прошу прощения. Тысяча извинений. Позвольте загладить вину и проводить вас домой, на Ганновер-стрит? Дайте шанс…

Пушистые брови над синими как море глазами вскинулись.

Я подождала немного и кивнула.

– Хорошо. Но теперь ваш черед отвечать на вопросы.

– Хм-м… Признаться как на духу? Я обучен законам и разным уловкам.

– Вы честны, отдаю вам должное. Говорите, вы совладелец корабля?

Он схватился за медную пуговицу на своем сюртуке.

– Балуюсь время от времени. Баловство – предприятие дорогостоящее. Поэтому я нахожу пайщиков.

– То есть белых мужчин, чтобы помогли выбиться в люди?

Он так и открыл рот, а я засмеялась.

– Я бы не сказал… – Томас оглянулся и повел меня на другую сторону улицы.

– Что такое? Что случилось?

– Молодой Кирван. Он не уехал. Вчера вечером в таверне устроил переполох. Он опасен, вы и сами знаете.

Мои ноги словно приклеились к мостовой.

– Я думала, он уехал. Больше не хочу о нем думать.

Я отстранилась от капитана, пытаясь повернуться, чтобы оглядеться и спрятаться, однако он мне не позволил.

– Никто не причинит вам вреда. Вы заслужили покой. Я об этом позабочусь.

Он смотрел на меня своими большими глазами и видел – видел меня, сумевшую пережить самое ужасное, не порченый товар, а женщину, достойную защиты.

– Вероятно, Кирван останется в Розо, пока не уедет ваш отец. Будьте осмотрительны.

– Я свободный человек. Я не хочу вести себя как пленница.

– Конечно, мэм. – На его лице снова появилась улыбка, убрав с высоких скул напряжение. – Прогуляемся до церкви. Тогда у вас будет время задать больше вопросов.

Я была еще не готова отправиться домой, поэтому взяла его под руку.

– Расскажите мне о Коксоллах. Их сын положил глаз на мою дочь, Лиззи.

– Что ж, Джон Коксолл – наследник состояния Коксоллов. У них успешное торговое предприятие. Они конкурируют с Туитами из Невиса.

– Туиты могущественны. Они привезли священников на Монтсеррат и заставили всех поклоняться Господу в лесах.

Томас хохотнул. У церкви он дернул запертые ворота.

– Нотр-Дам-дю-Бон-Порт великолепен.

– Мне нравится эта церковь. Каменные плиты на полу, красивые витражи. Если бы дозволили, моя Лиззи обвенчалась бы здесь с Коксоллом. Томас, я хочу защитить ее брачным контрактом. Вы мне поможете?

– Помогу, если ответите на один вопрос.

Я приподняла подбородок и приготовилась к худшему.

– Хорошо.

– Вы так красивы и печальны. Если дело не в Фодене – чью же любовь вы оплакиваете?

– Сэр, вы сделали такой вывод после одной прогулки?

– Вы забыли, что упали в мои объятия на причале. Вы так прижались ко мне, будто тосковали по мужским рукам. О да, я многое могу сказать, просто слушая и глядя, лаская…

– Ничего подобного. Я…

Он расплылся в самодовольной улыбке. Томас поймал меня на удочку, а я это позволила.

– Полагаю, я могу вернуться домой сама.

– Но, мисс Долл…

– Мисс Кирван.

– Обойдемся без официоза. Вы раскрутили мое любопытство.

– Так подскочите, как обруч от бочки, да катитесь по дороге. И не останавливайтесь, пока не шмякнетесь в воду.

– Как жестоко, мисс Кирван. Мне очень жаль. Я заглажу свою вину.

Я зашагала вдоль Вирджин-лейн.

– Я могу составить брачный контракт вашей дочери и провести переговоры от вашего имени. Лично прослежу, чтобы он был полным и гарантировал защиту, необходимую свободной женщине.

Я тотчас к нему повернулась.

– Сколько?

– Еще одна прогулка в тот день, который я назначу?

Гонорар «Брейшоу и Бейтса» оказался значительным. Мне нужно было отложить деньги в приданое Лиззи и на наше проживание, пока я не придумаю, как заработать средства.

Большие глаза Томаса будто умоляли меня. Нет ничего плохого в человеке, который способен покориться. Мы неспешно направились к Ганновер-стрит. Он показал мне других торговцев, а потом до самого вечера смешил и уговаривал попробовать булочки с соленой рыбой. Какой все-таки приятный парень этот Томас. И в мольбах его нет ничего плохого. Если захочу, могу им и поддаться…

Наконец мы подошли к моему дому.

– Что ж, мисс Долл…

– Я принимаю ваше предложение… по поводу контракта.

И через мгновение на его сжатых губах расцвела ухмылка. Он ожидал другого ответа или забыл, о чем просил?

Томас ретиво кивнул.

– С удовольствием безвозмездно предложу вам свои услуги стряпчего. Подготовлю первый вариант к концу следующей недели. Доброй ночи, мисс Кирван.

Он приподнял шляпу и, насвистывая, ушел.

Покачав головой, я вошла в дом. Эдвард играл на полу с резным львом на веревочке. Китти устроилась на диване – сестренка заплетала волосы Шарлотте. Гостиную наполнил аромат кокосовой помады. Лиззи сидела в углу с книжкой на коленях.

Моя Лиззи читала… Она была начитанной. Па все делал правильно.

Подойдя ближе, я увидела, что у нее припухли глаза.

– В чем дело, Лиззи, что случилось?

– Дедушка уехал. Он забрал моего па. Они покинули нас навсегда!

Я повернулась к Китти.

– Что?

– Мама прогнала па.

Мами?

Лиззи вскочила.

– Она осталась из-за тебя! И мне тоже пришлось!

Лиззи выбежала из комнаты и помчалась вверх по лестнице.

Мне бы хотелось восторжествовать, но я не могла. Это ранило бы мою дочь. Я и так причинила ей много боли.

– Лиззи, а ну-ка, стой!

Она остановилась и перегнулась через перила.

– Утри глаза. Кому сказано, я о тебе позабочусь. Я приготовлю контракт для тебя и твоего жениха. Как только бумаги подпишут, ты заживешь собственным домом.

– Ты хочешь меня отпустить?

– Я не стану держать никого из вас, если пойму, что вы готовы. Ты готова, готова совершить все ошибки, что может позволить себе юная жена. Контракт будет. Я тебя освободила и не оставлю беззащитной.

Лиззи прикрыла рот рукой. Я видела: она расплакалась еще пуще. Лиззи спустилась ко мне и обняла. Крепко обняла – так крепко впервые с тех пор, как мы снова встретились, но эта любовь вспыхнула потому, что я ей уступила.

Нас могло исцелить лишь время. Я обняла дочь в ответ, впитывая любовь, которую она дарила. И молилась, чтобы эта своенравная девчонка не повторила моих ошибок.