Текст книги "Концепции современного естествознания"

Таким образом, и здесь мы сталкиваемся с явлением самоорганизации. Чем сложнее система, тем больше у нее эмерджентных свойств, т.е. таких, которых нет у частей и которые являются следствием целостности системы (будь это метеорологические явления, искусственный интеллект или жизнь). В сформировавшейся, отлаженной системе преобладают гомеостатические связи, которые стремятся свести внешние воздействия к нулю (например, поддерживая постоянство температуры тела), то есть отрицательная обратная связь. А вот в процессе формирования, наоборот, действует своеобразный механизм целеполагания, сочетания положительной и отрицательной обратной связи. Получается, будто система преследует определенную цель, и имея перед собой стратегическую задачу, строит гибкую тактику, обеспечивающую ее выполнение. Это дало повод Хансу Дришу (1867–1941) применить к живым системам аристотелевское понятие энтелехии (греч. «имеющее цель в самом себе» – целенаправленность как движущая сила).

Как замечает И. Пригожин, на первых стадиях «эволюции к жизни» возникают механизмы, выталкивающие систему в сильнонеравновесные условия. В свое время Дж. Максвелл приводил образ «демона», который открывает дверцу для быстрых частиц и закрывает для медленных, обеспечивая различные концентрации частиц по скоростям и, соответственно, уменьшая энтропию. В живых системах роль «демона Максвелла» выполняют ферменты. Организм ведет себя как молекула, вступающая только в те реакции, где ее свободная энергия понижается (за счет получения информации). Уже на самых ранних стадиях зарождения органических веществ действует механизм отбора того, что наилучшим образом подогнано друг к другу, наиболее пригодно к дальнейшему усложнению и упорядоченности как обеспечивающих преимущество в выживании. В дальнейшем такой же отбор производит организм. Скорее даже происходит не приспособление организма к среде, а повышение организованности и устойчивости системы в целом. В этом и состоит различие «чехарды адаптации от упорядоченной эволюции»: «суетятся» организмы, а закономерно эволюционируют виды, роды, семейства.

Эволюция выступает как сочетание катастроф и адаптации. Продолжая аналогию с молекулой, можно сказать, что «открытая система ведет себя как молекула, вписанная в график функции от многих переменных». Такая «молекула живого» и «график ее действия» ведут активный диалог, где «график» считается с «правами» и даже «капризами» своей партнерши по сценарию. Рассматривая в таком ключе дальнейшие стадии эволюции, можно сказать: «не рыба имеет обтекаемую форму, так как живет в воде», а «живет в воде, ибо это для нее оптимальная среда». После выбора соответствующей среды эволюция производит дальнейшею «доводку».

На всех стадиях эволюции действует своеобразный закон «необходимого разнообразия». Диатропика (наука о разнообразии), показывает, что не только среда определяет систему, но и система – среду. Соединяя систематику с морфологией, диатропика позволила даже создать своего рода периодическую систему для животных (Л. Окен). Основной причиной эволюционных изменений выступает своеобразный физиологический дискомфорт (по разным причинам). При разрушении сложной системы в первую очередь гибнут механизмы поддержания целостности, части системы приобретают некую самостоятельность по принципу «кто во что горазд». Такой «катастрофический отбор» дестабилизирует систему, которая, разрушаясь, как бы ищет, за что зацепиться, и тогда бурление изменчивости, рост неравновесности находят выход, «нишу»«. Поиск новых возможностей сопровождается катастрофическим вымиранием, которое, правда, не может длиться долго, переводя на новый уровень, новую форму структурно-системной организации. При диатропическом подходе удается объяснить массовые и резкие вымирания целых видов, а вместе с тем как бы увидеть эволюцию «целиком».

Выделяя такие характеристики жизни, как неравновесность, динамичность, постоянное движение (птица должна летать, рыба – плавать, и даже растение – расти, чтобы жить), способность обмена со средой веществом, энергией и информацией, способность создавать порядок и тем понижать энтропию, избыточность исходных структур, дальнейшую структурную компактность и энергетическую экономичность, избыточное самопроизводство, диалектику наследственности и изменчивости, необратимость, мы обнаружим, что и они не могут служить определением жизни, относясь к любым эволюционирующим системам. Ведущие биологи мира (К.Х. Уоддингтон, В.А. Энгельгардт) отказываются провести границу между живым и неживым. Жизнь – это самоорганизация, синоним жизни – развитие.

В любом случае важнейшие характеристики жизни – это самообучение и самовоспроизведение на любых уровнях организации, при этом обучение онтогенетически (онтогенез – индивидуальное развитие организмов) означает то же, что самопроизводство – филогенетически (филогенез – развитие типов, классов, рода, племени и так далее). Есть все основания считать, что онтогенез – это филогенез в свернутом виде.

Сложности в определении жизни не снимают вопроса о различении уровней организации живых систем. Относя онтогенетический уровень к отдельным организмам, надоорганизменный уровень отсчитывают с популяций, то есть совокупности особей одного вида, имеющих единый генофонд и занимающих единую территорию. Это – элементарные единицы эволюции. Термин популяция был введен Вильгельмом Иогансоном (1857 – 1927), с его помощью отделявшим генетически неоднородную совокупность организмов от однородной («чистой линии»). Второй надоорганизменный уровень живого образуют различные системы популяции – биоценозы. Такие объединения больше зависят от небиологических, абиотических условий развития. Следующий уровень – биогеоценоз, содержащий в качестве элементов разные биоценозы и еще более зависящий от биотических условий (географических, климатических, гидрологических, атмосферных). Используется также понятие биома – крупных системных объединений, включающих в свой состав живые системы и неживые факторы, (например, лиственные леса). Наконец, объединение самых различных биогеоценозов называется биосферой. В последнее время широко используется также понятие ноосферы (букв – сфера разума), о которой речь пойдет в следующей главе.

Глава 12. Концептуальные основания экологии. Экологическое сознание как веление времени

Понятие экологии и эволюция его содержания. Особенности экологического баланса. Разнообразие видов и отсутствие «лишних деталей» в экологической картине мира. Холистская картина эволюции «живого вещества». Направленность эволюции. Понятия психозойской и антропогенной эры, экосферы и ноосферы.

Концептуальное значение эволюционного учения Дарвина и идеи естественного отбора. Синтетическая концепция эволюции. Изменения генотипа популяции и популяционные волны как шаги эволюции биосферы.

Взаимопомощь и общение как факторы эволюции людей и животных. Механизмы торможения агрессии. Генетически-эволюционная обусловленность форм социального поведения и ее исследования в социобиологии и этологии. Социокультурная обусловленность нарушений в этико-биологической программе. «Этологический императив».

Роль игры в эволюции живого и реализации личности. Концепции здорового образа жизни. Диалектика труда, досуга, учебы, творчества. Стремление к знаниям и духовности как естественная потребность. Связь человека с «пуповиной природы» на уровне мать – дитя, роль семьи в экологическом балансе личности.

Концепция Геи – Земли. Самоорганизация и коэволюция геосферы, биосферы и ноосферы. Вращенность человека в природно-космические циклы и синергетические сценарии этногенетической эволюции. Экология человека и социальная экология.

Экоэтика и биоэтика. Сознание самоценности природы как основа экологического воспитания. Природа – храм, а не мастерская, а человек в ней – служитель и сотрудник. От ноосферы к этосфере.

Сложности в определении жизни, о которых говорилось в предыдущей главе, лишь отчасти могут быть объяснены недостатком знаний (как было просто и заманчиво объявить жизнь «особой формой существования белковых тел», как это сделал в XIX веке Ф. Энгельс). Углубление в понимание жизни и ее характера убеждает, что в определенном смысле это понятие должно быть использовано не в отдельности к человеку, животным, растениям, бактериям, а к их системам. Идя еще дальше, правомерно говорить о жизни целой планеты. «Вокруг нас трепещет пульс Вселенной», – писал русский ученый А.Л. Чижевский (1897–1964). Жизнь возникла на Земле не потому, что на ней чудесным образом оказались все подходящие для нее условия – они сформировались в течение миллионов лет эволюции огромного комплекса, включающего в себя поверхность Земли, ее недра и космическую «оболочку».

Понимание этого сделало исторически неизбежным исследование всего разнообразия взаимодействий с окружающей средой, изучаемых экологией (от греческого ойкос – жилище, место обитания; ср. ойкумена – часть Земли, населенная людьми). Термин экология был введен Эрнстом Геккелем в 1866 году. Сформировавшись к 1900 году, экология была чисто биологической наукой. Перерастая затем в исследование биосферы и общества, условий гармонии человека с окружающей природой (и с собственной природой), экология вышла за пределы естествознания.

Понятие биосферы (сферы жизни) было введено несколько позже, в 1876 г. Эд. Зюссом (1831–1914). Понятия же «пространство жизни», «живая оболочка Земли» использовались уже задолго до этого. Дальнейшее углубление и переосмысление понятия биосферы было проведено В.И. Вернадским (1863–1945), который представлял ее как сферу единства живого и неживого, точнее, как ту область, где процессы протекают под воздействием живых организмов. В таком случае, скажем, почва является органичным компонентом биосферы – как слой, в котором обитают живые организмы, и как слой, созданный их деятельностью. Не будет преувеличением сказать, что почва сама по себе – своеобразный организм, живущий и эволюционирующий по своим специфическим закономерностям в рамках биосферного целого. Биосфера простирается до 30 км над Землей и до 10 км вглубь Земли, вплоть до глубочайших океанских впадин: таковы границы областей, где сохраняются физико-химические свойства соединений, из которых построены живые организмы. С одной стороны, «жизнь есть создание солнечного луча» (как выразился Ю. Майер, открывший закон сохранения энергии), с другой – чрезмерно высокая интенсивность солнечной радиации губительна для жизни. Жизненный баланс поддерживается озоновым щитом над Землей, в котором в последние десятилетия образуются огромные техногенные (порожденные технической деятельностью) дыры, угрожающие жизни на Земле.

К настоящему времени Землю населяло около 500 тысяч видов растений, полтора миллиона видов животных (из которых млекопитающих около 13 тысяч видов). Много видов, однако, исчезло с лица Земли, немало других занесено в Красную книгу исчезающих видов животных и растений. Если часть из них, например, динозавры, вымерли, судя по всему, в результате природных катастроф, то гораздо больше видов было истреблено неразумными и бесчеловечными действиями человека – охотой, нарушением экологического баланса в ареалах их обитания. Надо сказать, что проблемы экологического баланса на самом деле имеют глобальный характер. Заметим, что развитие экологических систем идет в направлении повышения их устойчивости, достигаемой за счет увеличения разнообразия (что означает снижение роста энтропии за счет увеличения информации). Распространив же этот вывод на биосферу в целом, мы начинаем понимать, для чего ей нужны 2 млн. видов. Ранее считалось, что эволюция ведет к замене менее сложных (и, казалось, менее приспособленных) видов другими, вплоть до человека как венца природы. Понятно, почему «венец природы» одновременно чувствовал себя ее царем, который волен «казнить или миловать». Даже не касаясь моральной стороны дела, только на основе научных данных, мы видим, как вреден миф о том, что менее сложные виды, проложив дорогу для более сложных, уже не нужны. Уменьшение многообразия природы губительно для человека буквально, физически. Еще сложнее современному человеку понять, как это губительно в духовном плане.

Выясняется, что даже истребление хищников, угрожающих человеку, ведет к еще более опасным последствиям. Широко известны последствия такого безобидного и разумного на первый взгляд шага, как заселение Австралии кроликами для уничтожения грызунов. «Выполнив задачу», эти милые, но прожорливые существа, не имея естественных врагов на австралийском континенте, безудержно размножались, нанося гораздо больший вред, уничтожая урожай и буквально парализовав жизнь колонистов. Даже в связке «хозяин – паразит» в одинаковой степени нуждаются друг в друге обе стороны. Постоянная конкурентная борьба совершенствует их, сосуществование увеличивает сложность и устойчивость системы, а гибель одной части целого ведет к уничтожению другой. Гибель человека от паразитов, микробов, вирусов, всегда населяющих его организм, возможна только в случае ослабленного, выпавшего из баланса организма. Вот почему, например, при многих болезнях населяют кишечник человека бифидобактериями, восстанавливающими обменные (пищеварительные) процессы.

На Земле установился и действует своеобразный круговорот, в котором нет ничего лишнего. В него входят растения, содержащие хлорофилл и перерабатывающие солнечную энергию и простые неорганические вещества в сложные органические соединения. На следующем уровне происходит образование и размножение этих органических соединений (послуживших пищей) в простые. В этом круговороте свое место имеют и существа, поедающие живые организмы (биофаги), и сапрофаги, питающиеся мертвыми тканями.

То, что жизнь в огромной степени зависит от существующих на Земле условий и их изменений, было известно, по крайней мере, с античности. Достаточно давно, однако, было замечено и обратное воздействие на них живых организмов. Так, еще в XVIII веке Ж. – Б. Ламарк доказывал, что все вещества, находящиеся на поверхности земного шара и образующие его кору, сформировались благодаря деятельности живых организмов. Выяснилось также, что и растения не просто зависят от структуры почвы, на который произрастают, они на нее воздействуют. Столь же органична взаимосвязь растений с атмосферой и всей биосферой. Поглощая необходимый им углекислый газ, они выделяют необходимый человеку и животным кислород. Последний отнюдь не всегда присутствовал в таком количестве в земной атмосфере, более того, если бы он каким-то образом оказался в ней раньше, то был бы несовместимым с жизнью на ее ранних стадиях, то есть цепочка попросту бы не началась. Большое значение в балансе атмосферы принадлежит и живым организмам. Такой же двоякий процесс породил и поддерживает состав морской воды.

На рубеже XIX – XX века, когда происходила революция в физике, не менее важные концептуальные изменения стали охватывать парадигму исследования живой природы, приводя к холистской, целостной, системной ее картине, пронизанной при этом идеей эволюции. В.И. Вернадский мог заключить уже в начале XX века: «На земной поверхности нет химической силы, более постоянно действующей, а потому более могущественной по своим конечным последствиям, чем организмы, взятые в целом… Все минералы верхних частей земной коры – свободные алюмокремнивые кислоты (глины), карбонаты (известняки и доломиты), гидраты окиси Fe и Al (бурые железняки и бокситы) и многие сотни других непрерывно создаются в ней только под влиянием жизни» (Вернадский В.И. Биосфера. Избр. соч. – Т. 5. – М., 1960. С. 24). Убеждаясь, что лик Земли как космического тела фактически сформирован жизнью, В. Вернадский вместе с тем мог утверждать, что «твари Земли являются созданием космического процесса, необходимой и стройной частью стройного космического механизма» (там же. – С. 11). Анализируя космическую роль биосферы, В. Вернадский усматривал ее прежде всего в трансформации энергии, превращении солнечной световой энергии в действенную энергию Земли.

Удивительные наблюдения примерно в то же время совершил А.Л. Чижевский. В книге «Земное эхо солнечных бурь» он выявил не только известное сейчас влияние солнечной активности на физическое самочувствие, но даже прямую ее связь с активизацией военных действий. Ему удалось предсказать даже кривую военных действий на фронтах первой мировой. А. Чижевский выявил различные космические циклы, буквально определяющие «жизнь Земли» и «жизнь на Земле». Солнечная активность влияет на вспышки массовых размножений насекомых и рыб, на развитие инфекционных и психических заболеваний.

В. Вернадский, также исходя из рассмотрения жизни как органичного элемента космических процессов, фактически вышел на выявление и обоснование антропного принципа, понимание места жизни в цепи глобальной космической эволюции, формирования физических констант и химических свойств. Совершенно естественным в этом ключе оказался и результат изучения распределения химических элементов по поверхности Земли: нет практически ни одного элемента таблицы Менделеева, который не включался бы в «живое вещество». Вернадский представлял «растекание» жизни по Земле как проявление ее геохимической энергии: живое вещество, подобно газу, растекается в соответствии с правилом инерции. Мелкие организмы размножаются быстрее, чем крупные, и скорость «передачи жизни» зависит от плотности живого вещества. С другой стороны, размножение организмов уменьшается по мере увеличения их потомства. В системе «хищник – жертва» эволюция «жертв» ведет к увеличению рождаемости, а у «хищников» – к совершенствованию способов ловли жертвы.

Важнейшим наблюдением, теоретически обоснованным, является постоянство количества живого вещества в биосфере. Замечено даже, что оно имеет тот же порядок (10²¹ г), что и количество свободного кислорода в атмосфере: скорость передачи жизни не может перейти границы газового баланса атмосферы (и гидросферы). Всякая система достигает устойчивого равновесия, когда ее свободная энергия сравнивается с нулем, то есть когда вся возможная в условиях системы работа произведена (будь это физическая, химическая, биологическая, экономическая, социокультурная система).

Теперь мы видим, что понятие «живое вещество», введенное Вернадским, не просто красивый образ. Безусловно, в живое вещество включается и человечество, чье влияние на геологические и биологические процессы все более превосходит воздействие остальных живых существ – как интенсивностью, так и объемом. Эта специфика восходит к созданию новых видов культурных растений и животных. В наши дни такое воздействие, сделавшись неразумным и безответственным, может оказаться губительным для самого человечества и всей нашей планеты. Это – и ее экологическое загрязнение, и угроза ядерной войны и новых Чернобылей, и угрозы генной инженерии, возрастающие в современных условиях с каждым ее успехом (пресловутое клонирование).

Характерный пример. Когда неразумное, бессистемное орошение хлопководческих регионов советской Средней Азии привело к высыханию ее некогда могучих и полноводных рек и озер, было принято решение о переброске северных рек («без толку» текущих в Ледовитый океан) на юг. Заодно предполагалось повысить уровень Каспийского моря, приходящийся ниже уровня мирового океана и продолжавший в те годы падать. Трудно представить, от какой экологической катастрофы спаслись и Север, и Юг огромного СССР по той причине, что в процессе его развала руки не дошли до этого грандиозного проекта. Можно с большой уверенностью утверждать, и что и наша величайшая в истории человечества держава не распалась бы, если бы подобная безответственность не характеризовала в равной степени действия и во всех остальных сферах, если бы решение проблем не подменялось «принятием решений». Кстати, что касается Каспийского моря, то ученым давно известны циклы его «жизни», и сейчас уровень в нем без всякого вмешательства поднялся до отметки, которая кое-кому кажется уже «непозволительно высокой», и продолжает подниматься. Остается надеяться, что ИБД (имитация бурной деятельности) ни с чьей стороны не вмешается в миллионами лет установившиеся природные циклы этого крупнейшего на Земле озера.

Развивая учение о биосфере, Вернадский ввел также различения входящих в ее состав неживых, «косных» тел (атмосфера, горные породы, минералы) и биокосных (конгломераты живых и косных тел – почвы, поверхностные воды и т.д.) Поскольку изменения и процессы в живом веществе происходят иначе и гораздо быстрее, чем в косном, то применительно к первому используется понятие исторического времени, а для последних – геологического времени. «Секунде» геологического времени соответствуют 100 000 лет исторического. В ходе геологического времени возрастает мощь живого вещества и его взаимодействия с косным веществом биосферы. В живом веществе происходят качественные изменения организмов, направленные таким образом, как если бы живое вещество имело «свой процесс эволюции, проявляющийся в изменениях с ходом биологического времени, вне зависимости от изменения среды» (Вернадский В.И. Биосфера и ноосфера. – М., 1989. С. 185). Как не вспомнить опять «невидимую руку»!

Мысль о направленности эволюции «живого вещества» (еще до появления этого понятия и даже до концепции Ч. Дарвина) выдвинул американский геолог Джеймс Дана (1813–1995). Анализируя эмпирический материал, он пришел к выводу, что на протяжении миллионов лет происходили рост и усовершенствование центральной нервной системы (ЦНС) животных – от ракообразных до человека. Этот процесс он назвал цефализацией (от греч. голова). Непрерывность указанного процесса особо выделял Вернадский. Французский ученый Ле Конт предложил назвать эру, связанную с появлением человека, психозойской, а русский геолог А.П. Павлов (1854–1929) впервые применил понятие антропогенной эры в эволюции биосферы. Нередко, подчеркивая открытость биосферы как экологической системы, применяют также понятие экосферы.

Подчеркивая роль деятельности человека в познании и преобразовании мира, французский философ и математик Э. Леруа предложил (в 1927 г.) понятие ноосферы (греч. сфера разума). Его современник и соотечественник П. Тейяр де Шарден рассматривал ноосферу как одну из стадий эволюции мира на пути к эре «сверхжизни». Утверждая, что у человечества не остается альтернативы, Тейяр считал, что движущей силой эволюции является целеустремленное сознание (ортогенез). В широкий обиход понятие ноосферы вошло с Вернадским, который наряду с силой воздействия ноосферы видел и ее неоднозначность. Расценивая «мысль как планетное явление», он считал ее теперь уже решающим фактором в эволюции всей биосферы.

Относительно самого происхождения жизни на Земле имеются разные концепции. Вернадский считал, что биосфера существовала на ней всегда, более того, и происхождение человека как бы заложено было в ко-эволюцию геосферы и биосферы. Существует и гипотеза панспермии, т.е. занесения на Землю «семян жизни» из космоса. Наконец, свои аргументы приводит и религия, считая невозможным объяснить естественное происхождение живого из неживого. Что же касается развития жизни с той стадии, когда она появилась на Земле, важное концептуальное значение сохраняет эволюционное учение Дарвина, основанное на идее естественного отбора.

Исходя из изменчивости как неотъемлемого свойства живого, Ч. Дарвин различал два типа изменчивости: 1) индивидуальные, или неопределенные, случайные (мутации), которые могут передаваться по наследству; 2) групповые, или определенные, под влиянием определенного фактора внешней среды – закрепляющиеся модификации. Сортировку затем производит «невидимая рука» естественного отбора, который, как писал Дарвин, ежедневно и ежемесячно расследует по всему свету мельчайшие изменения, отбрасывая дурные и слагая хорошие, работая неслышно и невидимо над усовершенствованием каждого органического существа в связи с условиями его жизни.

Надо сказать, что как теория учение Дарвина к настоящему времени весьма уязвимо. Главное – не только не наблюдается процесс перехода от обезьяны к человеку, не обнаруживаются и «промежуточные звенья» между ними. Правда, есть гипотеза, что в доисторические времена существовали разные ветви праобезьян, и та ветвь, которая характерна была силой особей, дала начало гиббонам и орангутангам, ловкие – будущие шимпанзе и макаки, а вот тем, которые выделялись не физическим качествами, а умом, путь был один – к человеку. Как можно понять, это предположение не вызывает протестов у наших современников. В последнее время появились свидетельства того, что отделение человека впервые произошло около 20 млн. лет назад в Восточной Африке в районах с повышенной радиацией, вызывающей, как известно, мутации. Под ее воздействием эволюция приобретающего соответствующие навыки человека ускорилась. Благоприятное воздействие умеренных доз радиации известно современной медицине.

Слабым местом теории самого Дарвина является неизбежность ослабления случайных признаков, если они передаются по наследству, делясь: 1/2, 1/4, 1/8 и так далее. Всю жизнь Дарвина преследовал «кошмар Дженкина» – если в поле красных тюльпанов появился белый, то после скрещивания он даст розовое потомство, а уже через несколько поколений ничто не будет напоминать о нем. Между тем сохранять новые признаки удается не только направленной селекции, их можно наблюдать даже в течение короткого времени действительно естественного отбора. Так, известно резкое сокращение количества белых бабочек в условиях промышленно загрязненных городов, и отбор наиболее приспособленных к ним темных.

Все говорит о том, что, сохраняя свою ценность как концепция, учение Дарвина (как и любое другое) должно модифицироваться в теоретическом плане, сменяясь синтетической теорией эволюции. В частности, выявилось, что даже случайно возникшие мутации, оказавшись удачными для данных условий, сохраняются и передаются по наследству уже не в ослабленном виде. Это установил еще современник Дарвина, не замеченный при жизни основатель генетики Г. Мендель. Далее. Современная теория эволюции видов выделяет в качестве элементарной структуры эволюции не отдельную особь, а популяцию (уже сам Дарвин был близок к этому). Соответственно, в качестве элементарного шага эволюции рассматривается устойчивое изменение генотипа популяции. Важным фактором эволюции являются своеобразные популяционные волны, так называемые «волны жизни». Они регулируют пределы количественных флуктуаций численности организмов в популяции, а также ареалы ее распространения. В слишком больших популяциях наследственным изменениям трудно «пробиться», а в малых они чересчур подвержены воздействию случайностей.

Природа бдительно следит за оптимальным составом популяций. Помимо гибкого баланса количества растений и поедающих их животных, хищников и их живой пищи, известны также случаи массового самоубийства членов разросшейся популяции (морские котики, киты, птицы и т.д.). Подобно тому, как в нужный момент соответствующий ген посылает молекулу-репрессор, останавливающую химический процесс, так и на популяционном уровне «неслышный голос» подает команду на остановку роста. Регулируется даже баланс между взаимодействиями групп организмов и их относительной изолированностью, обособленностью. Леса, болота, реки, горы, выбор «экологических ниш», разные периоды скрещивания предохраняют от передачи дестабилизирующей вид генетической информации.

Единство и борьба внутри популяции, а также между видами, между организмами и средой в конечном счете убирает непригодные, неприспособленные к соответствующим условиям формы жизни, одновременно порождая и закрепляя благоприятные изменения, вплоть до возникновения новых видов. В синтетической теории эволюции различаются микроэволюции и макроэволюции. Первые происходят в генофондах популяций за сравнительно короткий срок, приводя к образованию новых видов. Макроэволюция же происходит за длительный исторический период, приводя к надвидовым формам организации «живого вещества».

В синтетической концепции эволюции серьезно пересматривается и принцип борьбы за выживание, который во второй половине прошлого века (эпоху резкого роста противоречий капитализма) был перенесен мальтузианством на человеческое общество, представляясь как естественный закон. Однако уже в конце XIX и начале XX века приводились в противовес многочисленные свидетельства взаимопомощи, альтруизма (от alter – другой: бескорыстное поведение во благо других, в противоположность эгоизму), самопожертвования – во имя продолжения рода – даже у животных. Это позволило русскому мыслителю П.С. Кропоткину расценивать «взаимопомощь как фактор эволюции среди людей и животных». Теоретик анархизма, в отличие от зловеще – карикатурного образа, в котором тот изображается, не только не призывал к насилию, но, напротив, приводил массу убедительных доводов, что взаимопомощь и самопожертвование (в охране потомства, вида в целом) заложены в природе людей и даже животных, значительно превосходя агрессивные инстинкты.

Как показал в 30-ые годы австрийский зоолог Конрад Лоренц (1903–1989), хотя агрессия является «первичным инстинктом, направленным на сохранение рода»(включая не только защиту от врагов, но и брачные поединки самцов), в тех случаях, где его проявление было бы вредно, вводится специальный механизм торможения (Лоренц К. Агрессия. – М., 1994.

С. 114–115). Оптимальный баланс агрессии и страха устанавливается ритуалом, который, возникая из «переориентированных действий», присущ в полной мере и животным (например, если соперник своим поведением – скажем, подставляя самое уязвимое место – обозначает, что «сдается», его нельзя убивать). Вообще ритуал выполняет важную регулятивную роль – как выражение принадлежности к роду, а у людей еще и к данной культуре, их предписаниям и традициям.

Поведенческие реакции не бывают только врожденными или приобретенными. С врожденными, инстинктивными комплексами (заложенными на химическом, молекулярном уровне, с выделением в кровь соответствующих веществ) переплетаются приобретенные научением: приводя к образованию определенной связи в психике, они закрепляются в памяти. В этом смысле механизм дрессировки животных и манипуляции поведением людей имеет много общего. Основатели психоанализа З. Фрейд (1856–1939), К. Юнг (1875–1961), Э. Фромм (1900–1980) и другие исследователи показали, что бессмысленная, неоправданная агрессивность и жестокость присущи как раз людям, а не животным, объясняя это глубинным надломом цивилизации, неестественностью избранного ею пути. Были проанализированы сочетание рабской покорности и дикого, бессмысленного бунта, причины деструктивного (разрушительного) поведения, «страха жизни», «бегства от свободы», некрофилии (букв. любви к смерти), садизма и мазохизма. Были выявлены механизмы инстинкта толпы, манипулирования человеческими массами, социально-психологические корни закономерно возникших в XX в. различных тоталитарных, предельно антигуманных режимов, включая фашизм (который Э. Фромм прямо связывает с некрофилией; классический образец некрофилии он выявляет у Гитлера). Еще в XIX веке немецкий философ Ф. Ницше предвидел: «В XX веке пойдет борьба за мировое господство, и пройдет она под знаменами основоположников философских учений» (сам Ницше был зачислен в основоположники фашизма, так сильно не повезло только Марксу).