Текст книги "Концепции современного естествознания"

Центральная идея И. Пригожина как раз состояла в том, что чрезвычайно часто встречающиеся флуктуации, отклонения от равновесных состояний (вплоть до отклонений в равномерном распределении температур, сигналов и так далее, относимых к помехам, лишенным какой-нибудь полезной информации), не могут быть приписаны только «чистым случайностям». На всех уровнях – от микромира до мегамира динамические системы оказываются обязаны своим существованием тем структурам, которые осуществляют их взаимодействие. Выявляется при этом механизм своеобразной «тонкой подстройки», адаптации этих структур к изменяющимся условиям. Вступает в действие обратная связь, которая не просто заставляет систему выправляться согласно намеченной цели (приказы сверху), но гибким образом ставить новые цели, изменять их (приказы снизу вверх), и тогда изменения, появившиеся в системе, не устраняются, а напротив, накапливаются и усиливаются, приводя не к катастрофе, как можно было бы ожидать, а к новому порядку. Именно поэтому говорят о синергетике (греч. – совместные действия), коллективистских (кооперативных) аспектах поведения множества элементов систем, самоорганизации. Выявляется и роль своеобразных каталитических механизмов, чрезвычайно ускоряющих протекание подобных процессов, «аттракторов», как бы притягивающих их на себя, «точечных воздействий», задающих направление процессов в бифуркационных ситуациях, выборе из различных возможностей.

Чрезвычайно ярко и впечатляюще указанные особенности выступают в исследованиях эволюции Вселенной.

Глава 10. Современные космологические и космогонические концепции

Особое место исследований Вселенной в культурной истории, их мировоззренческое и методологическое значение. Особенности современного исследования Вселенной. Вселенная как объект исследования.

Расширение горизонтов и новейшие открытия. Нестационарная Вселенная. Проблемы начальной точки, экстраполяций и космологических горизонтов в концепции расширяющейся Вселенной. Специфика критериев истинности космологических теорий.

«Большой взрыв» и сингулярности. «Первые три минуты» и ступени космической эволюции. Космологическая шкала времени. Проблема конечности и бесконечности Вселенной.

Модели и сценарии эволюции Вселенной. Квантовомеханические принципы и релятивисткая космология. Концепция ветвящейся Вселенной. Концепция космических струн. Сочетание причинности и нелинейности. От космологии существующего к космологии возникающего. Согласованность космологических деталей, синергетический и коэволюционный баланс в сценариях самоорганизующейся Вселенной.

Целесообразность и «естественный отбор» в эволюции Вселенной. Развитие, прогресс и уровни организации. Антропный принцип (АП), его «сильная» и «слабая» интерператации. Финалистский АП. Жизнь и разум во Вселенной как составляющие ее эволюции. «Осознающая себя» Вселенная. Мировоззренческое и методологическое значение АП, его философско-этический смысл. АП как общекультурная проблема.

Возможность принципиально иных форм жизни и разума. Проблема внеземных цивилизаций и ее значение для современной культуры, ее мировоззренческие, методологические и социальные аспекты.

«Астрономия традиционно и справедливо считается древнейшей и по природе своей одной из самых мировоззренчески значимых наук» (Вселенная, астрономия, философия. – М., 1988. С. 3). Если же добавить сюда специфику методологических проблем космологии и космогонии, важность вклада астрономии в общенаучную картину мира, поистине революционные изменения в современной системе знаний о Вселенной, то станет понятным огромный интерес к этой науке.

Особое место исследований Вселенной в культурной истории человечества обусловлено, помимо их практической значимости, этическими, эстетическими, религиозными соображениями. Во Вселенной как бы пересекались божественный и земной порядки. Недаром с древних времен астрономия была достоянием жрецов, хранителей тайного знания, она и по сей день занимает центральное место в храме науки. Наибольшее количество «вечных» вопросов – о происхождении мира, жизни, разума, месте человека в мироздании возникали и возникают тогда, когда он обращает взор и мысли к космической бездне. Поражая и подавляя своим величием, космос в то же время был домом и пристанищем пылинке разумной жизни – человеку. Вселенная ошеломляет, завораживает, манит, будоражит воображение. Недаром все мифы одновременно космогоничны и космологичны, а самая древняя и устойчивая мечта человечества – о полетах в космос. Сколько легенд и полулегенд и сегодня связано с космосом, с НЛО, космическими пришельцами…

«Две вещи наполняют душу всегда новым и все большим удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них – это звездное небо надо мной и моральный закон во мне», – писал великий Кант. А за 23 века до него античный мудрец Анаксагор на вопрос подавленного бедами и заботами человека «Ради чего все-таки лучше жить, чем не жить?» ответил: «Ради возможности наблюдать звезды». «Открылась бездна, звезд полна, звездам числа нет, бездне – дна», – писал М. Ломоносов. Удивительно поэтичные строки посвятили звездному небу Лермонтов, Бунин, Пастернак, Омар Хайям, Дж. Донн, У. Блейк, Г. Гессе. Божественным светом струятся вифлеемская звезда на старинных картинах Рождества Христова и «Звездная ночь» Ван Гога, живопись Н. Рериха, симфония «Гармония мира» композитора XX века Пауля Хиндемита. Прочно обжила космос научная фантастика. Если читатель хотя бы раз наблюдал небо в телескоп или просто находясь в горах, он никогда не забудет зрелища ослепительного, сказочного сияния, охватывающего все небо и словно вытесняющего на нем темные участки, не забудет сливающиеся в огромные хлопья мириады звезд Млечного пути. А возможно ли словами описать картину лунных кратеров и гор или колец Сатурна…

Каждый раз открытия в исследованиях Вселенной заставляли переосмысливать мировоззренческие и методологические принципы, картину мира. В одинаковой степени это относится и к «Обращениям небесных сфер» Коперника, и к концепции расширяющей Вселенной. Совершенно поразительные результаты приносит конец XX века.

Нетривиальным, не имеющим аналогов является сам объект исследований, именуемый Вселенной. Очевидно, что «физическая Вселенная» может рассматриваться как глобальная астрономическая система не в абсолютном, окончательном и всеохватывающем смысле, а лишь применительно к соответствующему этапу научной практики (В. Казютинский). Следовательно, уже в самом выделении объекта исследований здесь очевидна включенность практики и субъекта познания. В этой области особенно уместны слова Эйнштейна о «реальности, которая не дана, а задана (так же, как задают загадки или задачи)» (Эйнштейн А. Собр. соч. Т. IV. С. 307).

Исследуемая космологией вселенная представляет собой фрагмент, охваченный нашими эмпирическими и теоретическими горизонтами. Радиус, доступный сегодня наблюдательной технике, охватывает 10⁹ мегапарсек, что в 10 ³⁶ раз превосходит «Вселенную Коперника», и резко расширяется с радиоастрономией, внеатмосферной астрономией, выводом телескопов в космос. Так, буквально за два года работы на орбите американского телескопа «Хаббл» количество наблюдательного материала превысило тот, который накапливался тысячелетиями. Результаты, поставляемые «Хабблом», напоминают невероятный космический детектив – на снимках отчетливо видно рождение галактик и звезд, поглощение, пожирание одних галактик другими. Резко нестационарные процессы обнаруживают так называемые квазары (от quasistellar – звездоподобные) с энерговыделениями порядка 10⁶² эрг, пульсары, нейтронные звезды, мощные космические рентгеновские радиоисточники. Космос населяют «черные» и «белые» «дыры», белые и красные карлики, кометы и протуберанцы, солнечный и звездный ветер.

При всей необычности космических явлений, нарастающем вале новых открытий не следует забывать, что история астрономических наблюдений насчитывает лишь одну миллионную(!) часть времени, необходимого для прохождения светом радиуса видимой Вселенной. Это означает, что подавляющая доля событий ее истории прошла «без свидетелей»; до нас никогда не дойдет свет «ушедших за горизонт» источников.

Даже от ближайшей галактики, туманности Андромеды, свет идет до Земли 1,5 миллиона лет (для сравнения – 150 млн. км от Солнца свет проходит за 8 минут). Правда, удается судить о младенчестве Вселенной по так называемому реликтовому (ископаемому) излучению, предсказанному в 1965 году Дж. Гамовым и вскоре действительно обнаруженному. В нем как бы впечатана информация о начальных стадиях расширения Вселенной – так, как мы судим о древней истории Земли по окаменелым останкам кистеперых рыб и реликтовым, древним животным, и сегодня населяющим планету. Вероятно, даже можно говорить о своеобразном реликтовом пространстве – времени.

Еще сложнее дело обстоит с попытками заглянуть за теоретические горизонты. Ведь чем дальше мы экстраполируем (распространяем в прошлое) наши теории, тем менее применимы они к не поддающимся даже воображению сверхплотным, сверхгорячим состояниям. На память приходит библейское «было время, когда времени не было», и вовсе не риторическим выглядит вопрос М. Мюнитца «может ли наука установить, что Вселенная произошла во времени?» Недаром вопрос о том, что же предшествовало Большому взрыву, один из авторов этой концепции, Дж. Гамов, относил к «адским» (см. гл. 1). Необычность области исследования и характера решаемых задач вынуждает к введению таких «гибридных» (Ф. Цицин) конструктов, как «граквары» (гравитационные квазары), «планкары», возможно, потребуются «дифегральное исчисление», «фрактальная математика» для описания фрактальной (раздробленной) Вселенной.

Прибегая к методу моделей в любой области естествознания, мы все же рассчитываем на все большую их точность, адекватность истине. В космологии же как нигде ощущаем степень условности таких моделей, их уязвимость, зависимость даже от малейших изменений или колебаний входящих в них параметров. Так, доли процента в соотношении тяготеющих масс в глобальных вселенских масштабах решают, что ожидает Вселенную – дальнейшее расширение или смена его сжатием, а возможно и своеобразной «пульсацией». Мало того, что столь капризны теоретические модели, не меньше сложностей связано с наблюдательными данными, которыми мы начиняем эти модели. Искажения вносят и атмосферное поглощение, и возможность «скрытых», ненаблюдаемых масс. Есть основания считать, что таковой являются 90 % массы Вселенной (в частности, находящейся в так называемых черных дырах).

В космологии особое значение приобретают внеэмпирические, косвенные аспекты практики как критерия истины. При невозможности опытной проверки критерием истинности предлагается считать (А.Л. Зельманов) сохранение выводов космологии при переходе ко все более общим теориям, лежащим в ее основе (сейчас это ОТО). Этот критерий очень интересным образом «оборачивается»: «космологичность» (т.е. приложимость к космологии) фундаментальных физических теорий, в свою очередь, становится мерилом их «реалистичности» (Линде А.Д. Физика элементарных частиц и инфляционная космология. – М., 1990. С. 5–6). Остроумно замечено, что в космологии (и не только!) наиболее сложные и интересные проблемы возникают тогда, когда мы начинаем доказывать то, что в «доказательствах не нуждалось».

При всем разнообразии моделей и допускаемых ими различных сценариев эволюции Вселенной в современном научном мышлении прочно утвердилась концепция расширяющейся Вселенной. Она появилась как одно из не предвиденных самим Эйнштейном следствий ОТО. В 1929 году американский астроном Э. Хаббл (1899–1953) обнаружил «красное смещение» в спектрах наблюдаемых галактик, объяснив его эффектом Допплера. Вспомним, как уносится, смещается, размазывается гудок мчащегося нам навстречу поезда или автомобиля. Это – результат взаимного движения. По причине того же эффекта линии различных химических элементов, отождествляемые в спектрах излучения галактик, находились правее той части спектра, где им надлежало быть. Следовательно, галактики разбегаются, а величина красного смещения пропорциональна скорости источника (что, кстати, позволяет судить и о расстояниях до них).

Более того, в рамках ОТО было показано, что не просто галактики разлетаются в пространстве, расширяется и само пространство. И только тогда присмотрелись к выводу советского физика А. Фридмана, сделанному еще в 1922 году (и названному тогда Эйнштейном «подозрительным»), что искривленное пространство не может быть стационарным – оно должно или расширяться или сжиматься. Следующим шагом теперь была экстраполяция расширения Вселенной назад к Большому взрыву, происшедшему 12–18 миллиардов лет назад – «не такому взрыву, который знаком нам на Земле и, начинаясь из определенного центра, затем распространяется, захватывая все больше и больше пространства, а взрыву, который произошел одновременно везде, заполнив сразу все пространство, причем каждая частица материи устремилась прочь от любых других». (Вайнберг С. Первые три минуты. Современный взгляд на происхождение Вселенной. М., 1980. С. 30).

В таком случае приходится предположить некоторое особое, «сингулярное» состояние, предшествующее взрыву: бесконечная плотность массы, бесконечная кривизна пространства, столь высокая температура, при которой еще неразличимы вещество и излучение и т.д. При этом в силе остается вопрос, что же было до сингулярности. Выясняется, однако, что при всей сложности проблем, связанным с сингулярностью, ее допущение является наименьшим из возможных зол (нарушение причинности, отрицательные плотности энергии, нарушение ОТО и так далее). Более того, «неустранимость сингулярности представляет собой не зло, а совершенно желательный факт» (Н. Мицкевич), позволяя исследовать глубинные уровни мироздания. Получается, что именно в «окрестностях» сингулярности закладывались материал, константы, законы «современного» этапа эволюции Вселенной. В «детстве» и «юности» Вселенная росла значительно быстрее, затем расширение замедлилось, так что «Вселенная очень хорошо сохранилась для своего возраста» (И.С. Шкловский).

Если принять так называемую стандартную модель, то через 0,01 секунды после «взрыва» плотность вещества – излучения имела невообразимую величину 10⁹³ г/см³, затем упала до выразимо огромных 10¹⁰ г/см ³, и тогда могла появиться смесь легких ядер (2/3 водорода и 1/3 гелия), давшая начало ядерным реакциям, образовавшим остальные элементы таблицы Менделеева. Происходили непрерывные взрывные переходы вещество – излучение, поддерживающие симметрию. Известно, что любая эволюция сопровождается нарушением симметрий, обеспечивающим переход к новым структурным образованием и уровням. На следующей стадии «стандартная» модель предписывает образование тяжелых ядерных частиц-нейтронов и протонов, с крайне незначительным преобладанием вещества над излучением, предохраняющим от аннигиляции («исчезновений» вещества в излучении) – порядка одного (!) протона или нейтрона на один миллиард фотонов. Такое нарушение симметрии обеспечило процесс образования всего множества форм от атомов до галактик, до жизни и разума. Не вникая далее в детали, приведем своеобразный календарь американского астрофизика Карла Сагана (р. 1934).

Если космический год принять за 15 миллиардов земных лет, а секунду, соответственно, за 500 лет, то эволюция Вселенной выглядит таким образом.

Живя столь короткое время по космической шкале времени, человечество успело наделать кучу войн, угрожающих самому его существованию, довести свою планету до грани экологической катастрофы. Но его неуемность проявляется и в том, что мы пытаемся строить предположения на всю шкалу. Что концептуально чрезвычайно важно – в задаваемой таким образом картине Вселенной нет лишних деталей – свое место находят даже такие уродцы, как «черные дыры» – как «замороженные резервуары энергии» (Н. Лисовой), расходуемой на самые сложные «строительные процессы» (см. след. гл.). В них может быть заключена та самая «скрытая масса» Вселенной.

Автору этих строк довелось присутствовать, почти четверть века назад, на заседании ГАИШ, где молодой еще доктор (ныне академик) Р. Сюняев произвел необычайный эффект сообщением о методе, позволяющем все же обнаруживать «черные дыры» – по аномальному рентгеновскому излучению находящихся в их «окрестности» объектов (добавим, что эти окрестности – порядка сотен миллионов километров, иначе сами эти объекты будут поглощены «черной дырой». Напомним, они так называются из-за исключительно большой массы, не позволяющей оторваться с их поверхности никакому излучению, и потому делающей их «невидимыми»). Есть и другие свидетельства, что, по остроумному замечанию Ф.А. Цицина, «черные дыры не так уж черны». Характерно, однако, что когда Сюняева спросили, дает ли он голову на отсечение, что черные дыры существуют, тот, заикаясь от коварности вопроса, ответил: «д-даже п-пальца не дам!» Этот ответ красноречиво свидетельствует о трезвом, реалистическом подходе ученого, осознающего, что он представляет лишь модель, одну из многих, пусть наиболее красивую и убедительную. Это, кстати, объясняет частое употребление выражения «сценарии эволюции Вселенной» – как заданный сценарий может быть по разному проигран различными актерами в различных обстоятельствах, так дело обстоит и здесь.

Более того, существуют концепции «ветвящейся» Вселенной: из допустимых сценарием путей эволюции Вселенная как бы выбирает ту или иную ветвь, не исключается также возможность сосуществования различных ветвей. Применение к эволюции Вселенной квантовомеханических принципов описания позволяет рассматривать ее как скачки во времени. Учет квантовых флуктуаций геометрии рисует космическую эволюцию как цепь рассеяний, причем такое рассеяние означает не катастрофу , не исчезновение в сингулярности, а переход на новый «лист истории», возможно с новыми частицами и константами. Применение же принципов ОТО позволяет сделать вывод (А.Л. Зельманов), что относительны даже представления о пространственно-временной конечности или бесконечности Вселенной: та или иная вселенная может быть конечной в одной системе отсчета, и бесконечной в другой.

Стоит ли удивляться, что существуют противоположные концепции относительно такой стадии, как образование звезд или планет? «Бюраканская» школа во главе с академиком В.А. Амбарцумяном, выделяя роль нестационарных процессов, приписывает и звездообразованию взрывной характер. «Классическая» же точка зрения утверждает, что звезды и другие планеты конденсировались из галактической пыли. Нельзя исключить, что две альтернативные концепции в действительности описывают различные стадии эволюции, и их непримиримость – скорее следствие амбиций стоящих за ними ученых и школ – явление, достаточно обычное в науке.

В последнее время объектом особого внимания стали сценарии, основанные на концепции «космических струн» – своеобразных «семян космического огорода» (Я.Б. Зельдович), из которых «выросли» галактики и их гигантские скопления. Невообразимо тонкие (толщина – 10–²⁸см) и необычайно тяжелые «струны» заполнили много пробелов в концепции расширяющей Вселенной, прежде всего связанных с «недостачей» вещества, возможно, в сверхплотном состоянии сосредоточенного в них. Ненаблюдаемость таких «сгустков» может быть объяснена еще и тем, что, согласно концепции струн, в различных вселенных события причинно не связаны, зато именно на стыках – струнах складываются различные «ветви» эволюции. Струны – состояние из правещества, довещества, точнее, высоконапряженный вакуум, предшествующий веществу. В течении «реки времени» происходят переходы поле – пространство, время – вещество (А. Козырев) – в современных модификациях ОТО не вещество порождает гравитацию, а наоборот.

Далее по сценарию под действием чудовищной гравитации пограничные стенки разрываются и мгновенно смыкаются, образовав уже милые сердцу черные дыры. А вот струны выжили, не разорвались, а гравитация и другие типы сил – «хвосты» универсальной силы, на которые та расщепляется в процессе остывания Вселенной. Испуская гравитационные волны, в приводимом нами сценарии струны постепенно худеют, тают, но те, что сохранились, конденсируют вокруг себя вещество, далее образуются структуры жизни и разума. Сегодня космология выходит на уровень сверхструктур, элементами в которых являются целые вселенные. Добавим, что поиск струн – вовсе не безнадежное дело, (хотя и здесь никто не отдаст головы на отсечение). Расчеты на ЭВМ показывают, что с помощью «струн» возможно увязать все известные астрономические данные по крупномасштабной структуре Вселенной – правильно объясняя и форму сверхскоплений, и распределение по числу содержащихся в них галактических островов. Следы «струнного происхождения» обнаруживаются и пространственном распределении галактик – при случайном, «несогласованном» рождении их распределение было бы совсем иным.

Опять-таки указанные явления осмысливаются в концепции самоорганизации. На материале исследований Вселенной особенно можно оценить ее возможности в синтезе двух ведущих и, казалось бы, противоположных парадигм эволюции – «биологической» («дарвиновской») и «термодинамической» (связываемой с именами Клаузиуса и Больцмана). Первоначально в термодинамике принцип возрастания энтропии формулировался как «закон непрерывной деорганизации и разрушения изначально заданной структуры. В биологии, или социологии, идея эволюции, напротив, ассоциируется с усложнением организации» (Гленсдорф П., Пригожин И. Термодинамическая теория структуры, устойчивости и флуктуаций. – М., 1973. С. 258).

Противоречие между этими концепциями, «продолжая служить неиссякаемым источником нового знания» (В. Казютинский), снимается отказом от классической обратимости физических процессов, сочетанием причинности и нелинейности в эволюционных процессах. В современном естественнонаучном познании (и особенно в космологии) объектами исследования становятся явления и процессы не просто неидеальные (в отличие от классической науки), но и нелинейные. Так, если такая важная величина, как время, в классической механике обратима (т.е. изменение знака, или направления времени ничего не меняло в теоретической системе), то теперь, оно, напротив, изменяется нелинейным образом, и является уже не просто своеобразной шкалой отсчета (внешним параметром, не имеющим выделенного направления) а буквально стержнем, пружиной эволюции. Если классические физика и космология вынуждены были отслужить перед нелинейными процессами (не имея соответствующей математической а, главное, мировоззренческо-методологической базы), то ныне ключевое значение придается как раз устойчивости динамических структур в сугубо нелинейных областях «хаоса».

Становится возможным и необходимым рассмотрение самоорганизации самого пространства – времени в процессе эволюции Вселенной. В модели квантового рождения Вселенной «из ничего» (Е. Трайон) «вакуум» рассматривается одновременно как «относительное ничто» и «потенциальное бытие». Переосмысливая лейбницевское «все стремится к существованию», П. Дирак мог сказать, видя многообразие физических и космологических объектов: «поскольку законы природы не запрещают существование таких объектов, они на самом деле возникают».

Опять-таки в космологии наиболее отчетливо прослеживается концептуальный сдвиг в описании объяснении природы: «от физики существующего к физике возникающего» (И. Пригожин). В эволюционных процессах решающим становится понимание необратимости, и это одинаково важно для любых систем, в том числе общественных.

С позиций самоорганизации осмысливается связь между эволюцией отдельных космических тел и систем и изменением состояний Вселенной как целого. Баланс условий, величин, «коридор констант», расписанных в космологических сценариях, совершенно удивителен. В только «родившейся» Вселенной положительные и отрицательные массы были перемешаны. Затем первые образовали звезды, а вторые, «отталкиваясь от всего» – огромные дыры-пустоты в пространстве Вселенной. Таким образом, распределение вещества подобно гигантским сотам с пустыми ячейками, заполненными разреженным отрицательным веществом и пограничными стенками из скомкавшейся положительной массы. Пары частиц и античастиц, рождаясь, сразу разлетались. Если бы скорость разлета была выше, то фотоны совсем разлетелись бы от вещества, а если ниже, стали бы невозможны химические реакции. Если более поразителен коридор условий для жизни. Если бы интенсивность солнечного излучения отличалась всего на 0,5 % (!), была бы невозможна жизнь на Земле. Конечно, сказанное не означает, что Вселенная подстраивалась к жизни, наоборот, предмолекулярные структуры, легшие потом в основу жизни, подстраивались под «текущие» условия Вселенной. Таким образом, можно говорить даже о своеобразном «естественном отборе» в космологических условиях и структурах.

Пытаясь осмыслить этот процесс в категориях движения и развития, мы видим, сколь узки и условны традиционные представления о прогрессе и регрессе (например, взрыв Сверхновой звезды, будучи связан с формой распада, в то же время необходим для направления химической эволюции, способного привести к появлению жизни). С учетом этого прогрессивное развитие (от лат. pro gresso – идти вперед) может быть увязано с таким поведением системы, которое описывается как общее стремление к некоторой стратегической цели, осуществляемое благодаря наличию в ней подсистем, участвующих в общей эволюции и связанных единой линией, когда путем проб и ошибок («творчества») формируется более высокий уровень организации. Таким образом, прогрессивное развитие во Вселенной «пробивает себе дорогу в круговороте космических процессов, для которых, конечно, не имеют смысла понятия цели, прогресса, регресса, но с которыми оно, тем не менее, неразрывно связано» (Стрельницкий В.С. Прогрессивное развитие во Вселенной. // Вселенная, астрономия, философия. С. 36).

Мы уже писали о втором начале термодинамики, предписывающем повышение энтропии (и соответственно, беспорядка, неорганизованности). Оказывается, что из всех процессов, известных современной науке, самым антиэнтропийным (и одновременно энергоемким) является возникновение и поддержание жизни. Можно даже заключить, не вкладывая сюда никакой мистики, что «Вселенная породила жизнь для того, чтобы сохранить себя – от разрушения и гибели». В строго научных терминах мы говорим о коэволюции, синергии в космических сценариях. Применяя же ко Вселенной понятие «естественного отбора», можно говорить о подчинении его такой целесообразности, которая имеет в своей вершине жизнь и разум. Именно к этому сводится суть широко обсуждаемого сейчас антропного (от антропос – человек) принципа. «Слабый» антропный принцип выделяет нашу эпоху как эпоху «существования наблюдателя» Вселенной, анализируя стечение обстоятельств, приведшее к этому. Как замечает А. Зельманов, «мы являемся свидетелями процессов определенного типа, так как другие процессы протекают без свидетелей». В «сильной» же формулировке АП гласит, что «наш мир» не мог быть иным: при иных законах и константах исключалась бы не только жизнь – рухнула бы вся основа нашей «ветви Вселенной». Таким образом, АП, как бы выдвигая требование такой Вселенной, в которой должна быть жизнь, приобретает еще и роль своеобразной мировоззренческой и методологической нормы.

По мнению В. Казютинского, резонанс мировоззренческих дискуссий вокруг АП «обещает сравниться с тем, который был в свое время порожден теорией расширяющейся Вселенной». Опираясь теперь уже на науку, человек может с гордостью утверждать, что ему поручена Природой поистине выдающаяся и прекрасная миссия – быть авангардом творческой эволюции или, словами Тейяра де Шардена, «осью и вершиной эволюции». Таково сегодняшнее «космическое оправдание» человеческим страданиям, скоротечности жизни – в определенном смысле это возвращает нас, через своеобразное отрицание отрицания, к концепции «героического энтузиазма» Дж. Бруно.

Особый мировоззренческий и этически-ценностный, аксиологический характер приобретает так называемый финалистский АП (Ф. Типлер). В вопросе, была ли «вечность жизни» запрограммирована развертыванием эволюционных процессов или же может быть достигнута только в ходе преобразования космоса «постсоциальным» обществом, Ф. Типлер обосновывает вторую точку зрения. Это поразительно сближает его концепцию с идеями космической философии К.Э. Циолковского и вообще русского космизма. Там человек наделялся особой миссией – в своеобразном выполнении замысла Творца, в сотворчестве с ним, в строительстве Богочеловечества.

Вместе с тем, с естественнонаучной точки зрения, Типлер считает, что «финал Вселенной заложен в начальных условиях, в сингулярности». Сохраняя тейяровское выражение «точка Омега», Типлер считает, что в ней «теряется различие между живой и неживой материей». В неизбежно возникающем сравнении «точек Омега» у Тейяра и Типлера просматривается принципиальное различие между «христианским Богом» Тейяра и «развертывающимся Богом» Типлера (созвучном концепциям Возрождения): отпадает нужда в идее Верховного Существа, дающего основание бытию Вселенной. Перефразируя спинозовское «природа – причина самой себя», можно сказать, что основания эволюции Вселенной – в самой Вселенной. Еще лучше об этом говорит Э. Янч: «В мире, который творит сам себя, нет места для Бога – творца, как и для бога – идеи, стоящего над миром. Божеством является принцип самоорганизации на всех уровнях (Глобальные проблемы современности… С. 328).

Совершенно поразительным при развитии указанного подхода выглядит место сознания (Сознания?). Концептуально феномен сознания также может органичено включаться в «сверхъединую теорию поля», описывающую как физические, так и семантические (смысловые) проявления Мира (В. Налимов). Для этого «потребуются радикальные, также созревшие в современной культуре шаги по освобождению от тяготеющего над нами до сих пор жесткого картезианского разграничения ума (сознания) и «материи». Согласно представлениям о «семантическом экситоне», деятельность ума может быть описана пространственно. Осознав условность разделения живого и неживого, мы должны быть готовы и к следующему шагу – к концепции универсального, неперсоницифированного, «вездесущного» сознания. «Настало время говорить о Вселенной, осознающей самое себя», – утверждает философ, математик и физик В. Налимов.