Текст книги "Принцесса в академии. Драконий клуб"

Глава 9. Про мужскую напористость и женскую ревность

Чем дальше мы отходили, тем сильнее зудели щеки и нос. Я постаралась не обращать на это внимания. Не хотелось думать, что дверь Кроверуса справилась с тем, с чем не справился крем бабки Феоклании.

– Этот наряд вам больше идет.

– Это ночнушка.

– И я о том же.

– Вы не спросите, как я здесь очутилась?

– Разве это не очевидно? Вы ходили во сне.

– Вы никому об этом не скажете? Ни господину Кроверусу, ни Хорриблу, никому-никому? – я постаралась, чтобы звучало не очень умоляюще.

Он остановился и ударил себя кулаками в грудь.

– Разве старина Атрос похож на стукача?

– Нет, конечно, нет! – обрадовалась я. – Как я могла подумать, что такой бескорыстный призрак, как вы, это сделает.

Он снова ударил себя в грудь:

– Разве старина Атрос похож на бескорыстного?

Я отодвинулась и сухо осведомилась:

– Что вы хотите этим сказать?

– От слов к делу, – восхитился он. – Вот это принцесса! Тоже не любишь тратить время на пустые разговоры, а?

Он многозначительно подмигнул, придвинулся ближе и обнял меня за талию. Я попятилась и прошла сквозь его руку.

– Что вы себе позволяете!

– Все, что ты позволишь, принцесса. – Он оглядел меня. – Из тебя получилось бы отличное привидение!

– Я… я… я…

Я поверить не могла, что ко мне пристает призрак.

– Так как насчет стр-р-р-р-растного поцелуя? – Он заломил охотничий берет.

– Вы с ума сошли?

– Я умер, – поправил Атрос. – Так что для этого уже поздновато. Но такая принцесса, как ты, любого сведет с ума! Итак, для справки: до башни еще семнадцать пролетов, пятьсот шестнадцать ступеней и двадцать пять коридоров.

– Вы шантажист.

– Я призрак.

– У вас на все одна отговорка.

Он снял с пояса флягу и, ничуть не стесняясь, отхлебнул. Качнул в мою сторону.

– Будешь?

– Я не могу с вами целоваться, – отрезала я, проигнорировав вопрос. – У меня есть жених, Суженый, если уж на то пошло. Моя судьба, нареченный. Пусть у него и нет аллергии на фисташки, но он совершенно замечательный, и мы безумно любим друг друга!

– Прямо-таки безумно? – уточнил Атрос.

– Да! И он совсем скоро придет сюда…

– Приплывет.

– Приплывет…

– Или прилетит.

– Неважно, – вскипела я, – он сюда доберется, спасет меня, женится…

– Обязанность всех спасителей.

– И мы будем жить долго и счастливо! – заорала я.

– Я и не собираюсь отнимать его право.

– Но вы ведь только что сказали…

– Я не предлагал жениться, – пояснил Атрос. – У нас бы все равно ничего не вышло: я призрак, а ты принцесса. И тебе сколько: пятнадцать, двенадцать? Уже разучился различать возраст.

– Семнадцать.

– Вот видишь: а мне четыреста одиннадцать.

– То есть вы в любом случае не хотели бы на мне жениться?

– Нет, можешь быть спокойна.

Я постояла минутку, а потом расплакалась. Дважды за сутки мне отказали.

– Что с тобой? – испугался Атрос.

– Никто не хочет брать меня в же-е-е-ены, – ревела я, размазывая остатки крема по лицу. – Ни дракон, ни даже прии-и-зрак. Что со мной не так?

– Твой жених хочет.

– Хочет, – всхлипнула я, – но не может.

– Это еще почему?

– Нас пристрелило дружбой, и теперь мы даже целоваться не можем! Почему все – сначала Рудольфо, теперь вы – делают такие вот предложения, а жениться никто не хочет?

– Кто такой Рудольфо?

Я резко прекратила плакать, осененная ужасной догадкой.

– Я похожа на порочную женщину?

Призрак окинул меня взглядом знатока, дотронулся до ночнушки, и, вот ведь чудо, она сползла с плеча. Еще раз критически оглядел и с сожалением заключил:

– Нет, даже так не похожа.

Я не знала, радоваться или горевать, что непривлекательна даже этим.

– Тогда в чем дело?

– Просто такие парни, как я, встречаются чаще, чем такие, как твой жених. – Он порылся в кармане, вытащил платок и промокнул мне глаза. По векам пробежал холодок, и слезы высохли.

– Вы стирали его четыреста лет назад?

– Я его никогда не стирал.

– О. Ясно.

Он снова подставил руку кренделем, и я ответила недоверчивым взглядом.

– Но…

– Ты ведь не передумала насчет теплой постельки? До рассвета еще почти три часа. Конечно, если хочешь встретить утро на коврике перед дверью хозяина…

– Нет-нет, я уже соскучилась по своей розовой башенке и уютной розовой постельке.

По пути нам попалась галерея, полная горгулий.

– Жуть, – не удержалась я.

– Хозяин собирает.

– Какой оригинальный и тонкий вкус, – поправилась я.

Со всех сторон на нас пялились, косились и беззвучно рычали существа с раскинутыми для полета перепончатыми крыльями и короткими мускулистыми лапами. Кое-где на пьедесталах остались глубокие борозды от когтей – надо же, как добросовестно скульптор подошел к делу! Была даже парная композиция: две горгульи слились в неуклюжем танце.

– Коллекционное издание, – обронил Атрос и посторонился, пропуская меня в коридор.

– А стреляли из лука? – спросил он, снова пристраиваясь сбоку.

– В кого? – не поняла я.

– Ты сказала, что тебя и твоего мальца придружбило.

– А… нет, из арбалета, какого-то особенного ифритского. Озриэль сказал, что из него можно стрелять любыми заклинаниями, подходящими по калибру, но в тот раз он был заряжен стрелами дружбы. – Я вздохнула.

– И этот твой Озриэль умер?

– Нет, конечно! – вскричала я. – Даже не вздумайте такое говорить!

– Так в чем проблема?

– Как в чем? Я ведь вам только что сказала: стрела пронзила нас, и…

– В мои времена в случае ранения ты либо умирал, либо стрелу вытаскивали, и ты кутил дальше. Поскольку вы оба живы, не вижу проблемы.

– Мы вытащили стрелу, но заклятие осталось.

– Я так понимаю, стрела была магическая?

Я вспомнила черный дымок, рассеявшийся в воздухе.

– Да…

– Также мой опыт, – Атрос резко разорвал рубашку на своей груди, и я вскрикнула, – показывает, что иногда от стрел в ранах остаются щепки.

Я осторожно коснулась круглого, давно затянувшегося шрама, и воздух вокруг него колыхнулся молочно-белым паром. Призрак запахнул лоскуты рубахи и как ни в чем не бывало продолжил путь.

– Хотите сказать, что во мне или в Озриэле… или в нас обоих могли остаться магические щепки, которые мешают нам стать больше, чем друзьями?

– Да, – просто кивнул Атрос.

Во мне начала разгораться надежда.

– А как в ваши времена доставали такие щепки? – спросила я срывающимся от волнения голосом.

– Обыкновенно: щипцами.

– То есть если стрела магическая, то нужны…

– Магические щипцы.

– А где такие достать?!

– Понятия не имею.

– Но вы про такие слышали?

– Нет, но ничто не ново под луной. – Призрак остановился и снова отхлебнул из фляги.

– И что это значит?

– Может, ты выйдешь из моего рома?

– Простите. – Я сделала шаг назад, и он, глотнув последний раз, завинтил крышку. Наверное, содержимое бутыли никогда не заканчивается – должны же быть у призраков хоть какие-то преимущества.

– Это значит, что если сие пришло в голову нам, то кому-то это пришло в голову еще раньше, и этот кто-то уже нагревает на идейке… – Он многозначительно потряс кошелем на поясе. Нахмурился, снова потряс, потом вздохнул. – Ладно, в общем, представь, что он бренчал.

Мы как раз поднялись в башню и остановились перед моей дверью. Я принялась в волнении кружить по пятачку.

– Получается, все, что нужно, это найти лавку, где продаются магические щипцы…

– Я бы на твоем месте не рассчитывал на первую попавшуюся волшебную барахолку.

– …Или мастера, который возьмется за столь эксклюзивный заказ.

От следующей мысли я чуть не задохнулась, ночнушка вмиг стала тесной.

«…доставала или изготавливала в подпольных условиях то, что так просто не купишь в мастерской гнома или лавке магических товаров».

Так сказал Хоррибл! Теперь я знаю, кто сумеет помочь! Мир вновь обрел краски, запахи, вкус и надежду. Я почувствовала себя как узник, обреченный киснуть в мрачной камере, перед носом которого вдруг открылась радужная дверца с надписью: «Выйди через меня».

Я подскочила к Атросу и поцеловала его в щетинистую щеку. Губы ощутили только холодок.

– Спасибо! Спасибо-преспасибо вам!

– Не за что, принцесса, – он машинально потер щеку и взглянул на ладонь. – В прямом смысле: это знание тебе не пригодится. Ты никогда не выберешься отсюда, а твой возлюбленный друг в жизни не попадет сюда, уж извини.

– Это неважно, – ответила я, едва сдерживая улыбку. Пусть Атрос и дальше так думает, ни к чему давать Кроверусу пищу для подозрений. – Просто знайте, что вы мне очень и очень помогли. Я ваша должница.

– Хорошо, что ты это понимаешь, – подмигнул он.

Ну что за неугомонный призрак! Я вздохнула, наклонилась вперед, вытянула губы трубочкой и зажмурилась. Холодка на губах не почувствовала, зато сползшая с плеча ночнушка вернулась на место. Я удивленно открыла глаза и увидела, что Атрос поправляет рюшечку.

– Как-нибудь в другой раз, принцесса.

В голосе почудилась грусть. Я решилась озвучить мысль, пришедшую в голову еще в пути.

– Вы именно так и умерли, – я осторожно указала на круглый шрам под лентами рубахи, – от стрелы? – Тон постаралась выбрать поделикатнее – вдруг Атросу неприятно вспоминать собственную кончину?

Он, против ожидания, приободрился:

– Не, это тут ни при чем. Умер я классически.

– А есть такая смерть?

– Сломал шею на охоте, – пояснил он.

– Мне… жаль.

– А вот мне нет, не самый худший конец: после отменного обеда, под веселые крики друзей, лицо горит от ветра, и какой здоровенный был тот кабанище, ты бы видела! – Он широко расставил руки. – Из всего можно извлечь урок.

– Даже из смерти?

– Из нее особенно. Очнувшись призраком, я понял, чего ни в коем случае не следовало делать. – Он снова задумчиво провел по щетине.

– Садиться на лошадь пьяным?

– Выходить из дома, не побрившись. Жаль, уже не исправишь. Ты до рассвета собираешься тут торчать или все-таки пойдешь спать?

– Пойду… если вы меня пустите.

Наяву я совершенно не помнила того, что знала во сне.

– Ах да, код. – Атрос встал сбоку и продиктовал комбинацию. Я повторила все в точности, и дверь отворилась.

– Не слишком-то радуйся, принцесса, – предупредил он напоследок. – Завтра я скажу Хорриблу, чтоб внес изменения в запирающее заклятие.

– Даже не собиралась, – пропыхтела я, досадуя, что призрак оказался не так-то прост. – А насчет…

– По поводу ночной прогулки не беспокойся, это будет наш маленький секрет.

Я благодарно кивнула и закрыла дверь. Широко зевнула и побрела к кровати, мысленно уже заворачиваясь в одеяло. Небо за окном начало светлеть, возвещая приближение рассвета. На полпути к цели меня окликнули: «Эй, принцесса!»

* * *

Кажется, я напрочь утратила способность удивляться и пугаться, потому что даже не вздрогнула. Повертела головой, убедилась, что в комнате больше никого и, списав все на усталость, продолжила путь. Но тут голос уже с явной примесью раздражения произнес:

– Я здесь. Нет, еще немного правее.

Я крутанулась на пятках и уставилась на стену, где висела большая картина с изображением пасущихся на лугу овечек и спящего под деревом пастуха. Сейчас животные встревоженно носились по полотну, а в самой гуще стада стояла дракониха с картины в коридоре. Она брезгливо придерживала юбку и ждала, пока путь освободится. Так и не дождавшись, отпихнула ближайшую овцу – та умчалась прочь, испуганно блея, – подошла к самому краю рамы и поманила меня.

– Что вы здесь делаете? – удивилась я. – Это не ваша картина

– На одно слово, принцесса.

– Слушайте, а это не может подождать до утра? Я так устала, всего пару часиков посплю и…

– Нет, – отрезала она.

Я бросила тоскливый взгляд на кровать, так и манящую зарыться в перину, вздохнула и подошла к полотну.

– Ближе.

Я повиновалась.

– БЛИЖЕ.

Еще полшажка.

Внезапно она схватила меня за волосы, притянула к самой картине и прорычала:

– Где это ты всю ночь шлялась? А ну, отвечай!

– Отпустите! Что вы делаете? – Я дергалась, безуспешно пытаясь высвободить волосы. Увидев, что они испачканы масляной краской, простонала: – Я ведь только-только голову помыла…

Но дракониха лишь крепче вцепилась.

– Признайся, ты на него глаз положила, едва порог переступив?!

– Вы о ком? Сдался мне ваш дракон!

– При чем тут Якул? Я об Атросе.

– А Атрос тут при чем?

– Нет, вы только поглядите! – всплеснула свободной рукой дракониха. Не знаю, к кому она обращалась: на рисованной полянке были лишь овцы (спящий пастух не в счет), а в комнате только я. – Еще и святую невинность из себя строит. Да ты посмотри на себя, во что одета, распутница!

– Это ночнушка, – запротестовала я и тут же вскрикнула, потому что она намотала волосы на кулак и с силой дернула.

– Еще станешь отрицать, что таскалась с ним всю ночь по замку и соблазняла самым бесстыдным образом?

– Конечно, стану! Точнее я таскалась, но не соблазняла. – Тут сорочка, как назло, снова сползла с плеча.

Дракониха с меня чуть скальп не сняла.

– Пустите, – взвыла я.

– И что такого он тебе там нашептывал, а, пташка-принцесса? О чем секретничали? Или, может, сразу перешли к делу, не стали тратить времени на болтовню?

Наверное, будь я чуть менее уставшей и запуганной, не нашлась, что ответить. Но я как раз достигла того состояния, когда в голову приходят самые безумные идеи. Меня осенило.

– О вас!

– Что?

– Мы все это время говорили о ваших с ним отношениях.

– Ты лжешь!

– Вовсе нет. Господин Атрос ужасно переживает, что вам приходится скрывать их.

Хватка чуть ослабла. Вывернув голову так, что заскрипели веки, я увидела, как скептицизм на лице драконихи сменился неуверенностью.

– Он прямо так и сказал: отношения?

– Разумеется! Вы же не думали, что он всего лишь легкомысленный призрак, который пользуется ситуацией, пристает к каждой особе женского пола и всячески избегает ответственности?

Волосы высвободились еще на полдюйма.

– Нет, естественно, нет, я и помыслить не могла, что… но постой-ка, с чего это он вдруг разоткровенничался именно с тобой? – В голосе опять начала прорезаться подозрительность, и я поспешила ее рассеять.

– А с кем еще: с Хорриблом? Или с Рэймусом? – Даже смешок выдавила.

Кажется, подействовало.

– Так о чем конкретно он говорил? Выкладывай все начистоту, принцесса, и не вздумай что-то утаить или переврать.

– Зачем мне это? – обиделась я. – А сказал он следующее: о, Ливи, я так счастлив, что в этом мрачном, отгороженном от остального мира и затерянном посреди бескрайнего моря замке появилась добрая девушка с чутким сердцем, способная проникнуться сочувствием к несчастным влюбленным (кстати, мне было бы проще вспоминать детали, если бы вы чуть ослабили хватку. Ладно-ладно, это так, к слову). В общем, Ливи, сказал он, я неимоверно страдаю, оттого что мне и моей драгоценной, несравненной, обожаемой…

Тут я сообразила, что не знаю имени драконихи, но она сама выручила, подсказав:

– Данжерозе…

– …Данжерозе приходится видеться тайком, красть эти минуты наслаждения из-под носа брюзжащего Хоррибла. Ведь если Якул Кроверус узнает о наших встречах… – Последнее было всего лишь предположением, но по тому, как побледнела Данжероза, я поняла, что попала в точку.

– Нет-нет, он ни в коем случае не должен узнать! – воскликнула она.

– Господин Атрос сказал то же самое и добавил: пусть я призрак, и мне четыреста одиннадцать лет…

– Все-таки комплексует из-за того, что я старше.

– …Но я влюблен, как мальчишка, и готов пойти на риск, лишь бы видеться с ней чаще.

Дракониха наконец выпустила мои волосы, и я с облегчением потерла голову. А волосы все-таки придется мыть заново.

– О, Атти! – она умиленно прижала кулачки к груди и тут же требовательно добавила: – И что ты на это ответила?

– Что, кажется, знаю, как вам помочь.

– Правда?

Я кивнула и выразительно посмотрела по сторонам. Данжероза тоже воровато оглянулась на дрыхнущего пастуха и заправила локон за ухо, приготовившись слушать. Я придвинула губы вплотную к холсту, прикрылась сбоку ладошкой и рассказала ей только что составленный план.

Когда я закончила, она отодвинулась. Глаза радостно сверкали, но в них все еще сквозила легкая неуверенность.

– Думаешь, получится?

– Надеюсь.

– И ты правда сделаешь это ради нас, принцесса?

– Еще бы, – решительно кивнула я.

– Почему?

– Просто господин Атрос не ошибся, разглядев во мне добрую девушку с чутким сердцем, способную проникнуться сочувствием к несчастным влюбленным.

Последнее облачко сомнения рассеялось на челе ревнивицы. Она ухмыльнулась, вскинула подбородок и подбоченилась.

– А в тебе что-то есть. Надеюсь, я тебя не слишком… – Она указала на мои волосы.

– Что вы, пустяки, – отмахнулась я. – Мне даже нравятся эти зеленые пряди – так необычно…

Дракониха повела плечами.

– Значит, без четверти два?

– И ни минутой позже. – Она хотела уйти, но я вспомнила еще одну вещь. – Погодите, Данжероза!

– Да?

– Что будет через четыре дня? Что должно случиться в среду?

– Тебе не хватило пояснений Хоррибла? Хочешь услышать про зеленые грибы на березе или вроде того? – усмехнулась она.

– Нет, – я запнулась, – просто решила, что на картинного призрака приказ может не распространяться…

– Он распространяется на всех без исключения, – отрезала дракониха. – И я, к твоему сведению, полтергейст.

– Хорошо, тогда другой вопрос: почему господин Кроверус вне дома носит маску?

Она внезапно расхохоталась. Отсмеявшись, покачала головой.

– Понятия не имею. В первый раз нацепил с год назад, и вот с тех пор повелось. Откуда эта блажь, даже не представляю. И если допрос окончен, то мне пора.

Красиво взметнув ворох юбок, она направилась в глубь картины – туда, где меж холмами вилась дорога. Когда проходила мимо пастуха, тот очнулся, захлопал глазами и, вскочив на ноги, что-то прокричал, видимо, поинтересовался, что она здесь делает.

– Сам не видишь, осел? – заорала дракониха. – Собирала твоих овец по всем соседним картинам. Делать мне больше нечего?! В следующий раз сам за ними следи!

Парень растерянно заметался, сбивая в кучу разбредшееся стадо, а Данжероза продолжила путь с гордо поднятой головой. Уже заворачивая за схематично прорисованное деревце, обернулась и подмигнула мне.

Дальше я смотреть не стала. Зевнула, в полудреме доплелась до кровати и упала лицом в подушку. В первый раз проснулась от своего храпа, а во второй уже от стука Хоррибла. За окном ярко светило солнце.

Глава 10, в которой я приступаю к реализации гениального плана

Как ни странно, наутро план показался не менее гениальным, что редко случается с планами, составленными ночью. Я даже дала ему условное название – «Антидракон». Мысли, прежде разрозненные, сцепились, как вагончики: послушание, псевдопринцессы, Атрос и Данжероза. Если задуманное удастся, я помогу не только себе, но и верну долг призраку.

Хоррибл откашлялся, дав мне время проснуться окончательно, и вкатил тележку. На ней стояла ваза с букетом репейника, стакан сока и мой завтрак, накрытый большущим жестяным колпаком.

– Доброе утро, принцесса!

Широкая улыбка слуги внезапно подувяла, и начищенный до блеска колпак подсказал мне почему: в нем, как в зеркале, отражалась принцесса с гротескно вытянутым красным носом и крошечными глазками. Ярко-розовая кожа была сплошь покрыта пятнышками сыпи. Я сделала вид, что не заметила украдкой брошенного на баночку с кремом взгляда и потянулась к салфетке, но замерла на полпути. Под стаканом как бы невзначай примостилась газета с кричащим названием «Транскоролевский сплетник». Первая полоса была посвящена последним событиям в Затерянном королевстве.

Я быстро подняла глаза. Хоррибл отвел свои и отошел к окну, сделав вид, что снимает паутинку. Схватив газету, я принялась жадно читать. С первой полосы мне улыбался умопомрачительный красавец: кривая ухмылка, черная прядь упала на лоб, рубашка на груди расстегнута, там даже кубики пресса влезли. Из-за его спины выглядывала какая-то белобрысая девица, но лица не видать. Если повернуть страницу под другим углом, брюнет в эффектной колдовской вспышке превращался в не менее эффектного дракона, каким его обычно изображают в книгах, а из-за плеча продолжала торчать все та же невразумительная безликая девушка.

– Это господин Кроверус и… я?! – Я покрутила газету и так и сяк, но признать в этом недоразумении себя все равно не получилось.

Хоррибл повернулся, кусая губы и, вероятно, жалея, что решил держать меня в курсе новостей.

Я продолжала вчитываться, не веря своим глазам:

– Серенькая мышь? Вопиющий мезальянс? Дракон без права выбора? Да эта репортерша вообще там была?!

Ответ располагался ниже в виде карандашного портрета авторши статьи. Даже в таком схематичном наброске я узнала девицу, уговаривавшую Кроверуса взять ее вместо меня. Соня Мракобес, значит. Дракономанка!

Слуга решительно подошел и попытался забрать газету.

– Приношу свои извинения, принцесса, не хотел вас расстраивать. Ума не приложу, как она здесь очутилась.

Но я увернулась, отскочила на середину кровати и быстро проглядела остальные колонки, посвященные вчерашнему дню. Раздувшийся от самодовольства Жмутс давал эксклюзивное интервью в связи с успешным запуском мечтирисов: на картинке толпы страждущих осаждали его «Цветолюкс». Материал соседней статьи был посвящен коронации Марсия, и в конце упоминалось, что еще через неделю состоится праздник в его честь, на который съедутся самые видные гости из близлежащих королевств. Мадам Лилит превозносили как одну из величайших волшебниц современности. Все это было уже чересчур. Я раздраженно отшвырнула газету. Хоррибл проворно убрал ее с глаз долой и бодро поинтересовался:

– Как спалось, принцесса?

– Как младенцу: просыпалась каждый час и ревела.

Лицо слуги расстроенно вытянулось, и я одернула себя, тем более что это была неправда. Хоррибл ни в чем не виноват: не он украл идею букета у мадам, превратил Индрика в статую, короновал Марсия, лишил моего отца сердца, разлучил нас с Озриэлем и привез меня сюда.

– Я знаю, что поднимет вам настроение, – хитро заявил слуга, склонился над тележкой, взялся за железную петельку колпака и сделал многозначительную паузу.

Вот тут он прав: хороший завтрак – залог хорошего настроения. Я плюхнулась на край постели, свесила ноги, заправила в вырез салфетку и нацепила улыбку. Особо притворяться не пришлось: я зверски проголодалась и даже поерзала от радостного нетерпения.

Хоррибл сдернул колпак, и я растерянно заморгала. На плоском сияющем блюде покоилась одна-единственная горошина.

– Что это? – спросила я все еще растянутыми в улыбке губами.

– Ваш завтрак, – просиял Хоррибл и аккуратно подвинул горошину в центр. – Вы же сами вчера сказали, что соблюдаете диету.

– А вы запомнили.

– Запомнил, – слуга выпятил грудь. – Даже ту часть, где упомянули про нежелательность второй горошины, поэтому тут только одна.

– Я вижу, что она… одна.

– Не подумайте, что это со вчерашнего ужина, – забеспокоился он. – Я специально заказывал утреннюю доставку через контору господина Мартинчика. Это элитный сорт гороха «Шикобрак», крайне прихотливый. Его выращивают лишь на одном острове во всем мире и собирают по особой технологии.

Я представила птицу синомолг, решительно рассекающую гигантскими крыльями воздух, с тем чтобы вовремя доставить мне утреннюю газету и горошину элитного сорта «Шикобрак». Интересно, горошину упаковывали отдельно?

– Простите, кажется, я не голодна… – Я вяло оттолкнула тарелку. – Наверное, вчера переела. Может быть, позже. Разогреете мне ее на обед.

– Уверены?

– Да. Заодно, если можно, закажите мне несколько сменных платьев. А то, что сейчас на мне, нужно будет вернуть в магазин, я напишу адрес.

– Конечно, принцесса.

Я одним махом выпила сок и прошлась по комнате, растирая затекшую шею. Слуга тем временем принялся складывать посуду на второй ярус тележки.

– А что новенького в замке? – беззаботно поинтересовалась я. – Мне будет интересна любая новость. Ну, к примеру, не прислал ли господин Мартинчик микстуру послушания?

– Увы, нет, лишь уведомил в краткой записке, что поиски продолжаются.

– Какая… досада.

– Что поделать, принцесса, но это сейчас не к спеху. Вообще, если хотите знать мое мнение, просьбы куда эффективнее приказов, как и все, что делается по доброй воле.

– О, как чудесно, что вы сами это предложили! У меня как раз есть к вам одна крошечная просьба.

Слуга в этот момент переставлял пустой стакан из-под сока. Пальцы побелели от напряжения.

– Просьба? – Он разогнулся. – Боюсь, что…

– Ничего крамольного, нелегального или трудновыполнимого. – Я непринужденно выглянула в окошко. Во дворе Рэймус выгуливал Варгара. Сперва разминал ему крылья, потом принялся кидать каучуковые морковки, их ящер приносил, перехватывая прямо на лету. – Видите ли, – я отвернулась от окна и подошла к слуге, вооружившись самой обаятельной улыбкой и убедительным тоном, – вчера я сказала господину Кроверусу, что намерена во всем его слушаться.

– Это просто прекрасно, принцесса! – поддакнул Хоррибл, не сводя с меня настороженного взгляда.

– Но он не поверил.

– Ну…

– Поэтому я хочу доказать искренность намерений и хотя бы отчасти загладить вину.

– Думаю, не стоит так беспокоиться и…

– Стоит, – отрезала я и тут же мягко добавила: – Иначе как он поверит в мою честность и кротость?

– Вы могли бы…

– И вот этим утром мне пришла в голову блестящая мысль. Она преисполнила мое сердце восторгом: я сделаю ему подарок!

– Подарок – это здорово, принцесса, подарок – это замечательно, – забормотал Хоррибл, пятясь вместе с тележкой к выходу.

Я быстро подтолкнула ногой пуфик, блокируя колесики, и пока слуга возился, пытаясь их высвободить, продолжила как ни в чем не бывало:

– Вот и я так подумала, поэтому прошу устроить встречу с ним.

Хоррибл резко оставил попытки.

– Зачем вам встречаться?

– Чтобы обсудить кое-какие нюансы. – Я обезоруживающе улыбнулась и почесала щеку.

– А вы можете сделать подарок, не покидая башни и не видясь с ним? Я все передам слово в слово.

Я накрыла его руку своей и мягко ответила:

– Нет.

* * *

– Нет.

– Но я еще ничего не сказала! – возмутилась я и покосилась на плеть, которую Кроверус красноречиво оставил на краю стола. Он просматривал какие-то письма в своем рабочем кабинете, а я стояла напротив, как нашкодившая студентка в кабинете ректора. Почему-то многим этот способ выказать пренебрежение кажется удачным – принимать вас во время разбора ужасно важной корреспонденции.

– Хоррибл передал, что ты хотела о чем-то попросить, так вот: просьба отклоняется. Возвращайся в башню. Хоррибл! – Слуга тут же выглянул из-за двери. – Проводи.

– Нет, стойте, – я невежливо вытолкала слугу в коридор и снова захлопнула дверь. – Это связано с моей аллергией.

Взглядом дракона можно было гвозди забивать.

– Подарок, который ты собиралась мне сделать, связан с твоей аллергией?

– Напрямую, – кивнула я. – Помните, вы вчера спрашивали, нельзя ли как-то решить этот вопрос. Тогда я постеснялась сказать, что сыпь у меня появляется от волнения, а в новом месте я всегда испытываю беспокойство. Ваш замок – новое место.

– Хочешь сказать, у тебя аллергия на мой замок?

– Да, то есть нет, вернее, не совсем. – Я глубоко вздохнула и сцепила пальцы на груди: – Есть одно занятие, которое действует на меня успокаивающе. Уверена, оно послужит лучшим лекарством. К тому же оно совершенно безобидное. Невиннее некуда.

– И это?..

– Вышивание.

Дракон поднял бровь. Дракон опустил бровь. Фыркнул, выпустив облако серебристого дыма и опалив искрами края письма, которое держал. Тут же принялся раздраженно сбивать тлеющий огонек ладонью. Я потянулась помочь, опрокинула чернильницу и залила радужной лужей пергамент.

Зато потушила.

Целую минуту стояла тишина. Я уже подумывала позвать Хоррибла, когда Кроверус едва слышно прошелестел, не поднимая глаз от испорченного письма:

– Вышивание? И это все?

Я посмотрела на бьющуюся на виске жилку, на когти, пробороздившие в лакированной поверхности канавки…

– Д-да… а еще, – остальное я выпалила на одном дыхании, – хотела бы снова посетить темницу.

– Зачем? – удивился он, забыв даже разозлиться.

– Чтобы научиться смирению и покорности, как вы того желали.

– Я думал, ты это и так умеешь.

– Чтобы еще лучше научиться, – раздраженно ответила я, – сильнее проникнуться, так сказать, и помнить, что бывает с теми, кто вас ослушается.

Он наконец поднял черные глаза в обрамлении серебристых ресниц, и меня опалило с ног до головы. До чего же взгляд может быть выразительным… и завораживающим.

– Хорошо.

– Хорошо? – не поверила я.

– Хорошо.

Дракон внезапно поднялся, обошел стол, навис надо мной – по-другому не скажешь – и упер пристальный взгляд в грудь. Я невольно подтянула край выреза. Когда Озриэль вот так смотрел, я не ощущала неловкости, было даже лестно, но тут почувствовала, что заливаюсь краской, да еще и кожу защипало как раз в том месте, куда он уставился.

– Что там у тебя?

– Э-э, что вы хотите этим сказать? Да как вы вообще… то есть разве можно и…

В голове проносились варианты один другого обиднее: самым правдоподобным показался намек на небольшие размеры.

Дракон протянул руку, поддел когтем цепочку и вытащил рубин фортуны наружу. Жжение прекратилось, и я с удивлением поняла, что кожу щипало как раз в том месте, где он висел. Точно такая же реакция была и вчера, когда Глюттон Медоречивый сошел с пьедестала.

Я настороженно наблюдала, как Кроверус вертит рубин, хмуро вглядывается в грани, и пыталась определить, знает ли он про кровеит.

– Так что это, принцесса?

– Всего лишь побрякушка, – ответила я как можно небрежнее. – Подарок от папы на прощанье.

В какую-то секунду почудилось, что дракон снова разозлился: ноздри раздулись, сам он весь напрягся и изучающе посмотрел на меня, но потом хмыкнул и разжал пальцы. Кулон упал на место.

– Я не хочу, чтобы ты его носила.

– Но… – Вверх по его горлу поползло свечение, воздух резко нагрелся. Я сглотнула. – То есть, конечно, как пожелаете, господин Кроверус.

Он протянул руку. Я нехотя сняла кулон через голову и опустила его на раскрытую ладонь, до последнего удерживая цепочку. Дракон сомкнул пальцы в кулак, и пришлось ее отпустить. Сунув камень в нагрудный карман, он вернулся за стол.

– Ты еще здесь?

– Уже ухожу, господин Кроверус, спасибо, господин Кроверус, – я отворила дверь и занесла ногу за порог. – Ох, и последнее, чуть не забыла…

* * *

– Что это? – спросила я у Хоррибла, роясь в корзинке, которую он мне вручил.

– Все необходимое для вышивания. А нитки даже с флюоресцирующим действием, так что сможете работать и в темноте.

– А иголка тоже светится?

– Нет, иголка обычная, – расстроился слуга. – Это помешает?

– Моей задаче? Ничуть. Скажу больше: никто и ничто не помешает мне достичь цели.

– Закончить вышивку?

– Именно.

Я заявила, что собираюсь изобразить какой-нибудь эпический эпизод из драконьей истории, однако для этого мне нужна иллюстрация в качестве образца. Не без скрипа, но удалось-таки вытянуть из Кроверуса разрешение посещать еще и библиотеку. В сопровождении Хоррибла, разумеется.