Текст книги "Принцесса в академии. Драконий клуб"

Глава 16, в которой брезжит спасительный свет и клубится серебристая тьма

Утром меня ждал завтрак, новая кровать (крепко же я сплю!) и записка от Хоррибла. В ней он извинялся, что не сможет уделить мне должного внимания, поскольку будет весь день занят подготовкой к завтрашнему вечеру. Ни намека на нанесенную обиду. Услышав за окном шум, я выглянула наружу.

Слуга носился по лужайке пушечным ядром, очевидно, занимаясь той самой подготовкой: таскал туда-сюда какие-то коробки, встречал почтовых летучих мышей, широким жестом раскидывал по траве уже знакомые комки паутины, раскладывал на просушку коврики и занимался еще кучей дел.

Что ж, мне тоже предстояло много работы. Умывшись (аллергия не давала о себе знать после памятного ночного рандеву с драконом), я отправила в рот гренок с розмарином, запила соком и продолжила вышивку. Какофония звуков не смолкала весь день: хлопали двери, где-то что-то двигали, на кого-то кричали и вообще всячески суетились. Поразительно, как такой маленький человечек может производить столько шума.

Все утро я работала, не поднимая головы. Ближе к полудню сняла вышивку с рамы и предприняла еще одну проверку. На сей раз лоскут поднялся в воздух сразу и продержался не меньше минуты. Однако первая же попытка встать на импровизированный ковер-самолет пригвоздила его к полу. Я постаралась подавить приступ отчаяния, утешаясь тем, что работа еще не завершена: ткань прошита магией всего наполовину, и следующую попытку стоит отложить до того момента, когда будет готово хотя бы две трети. Не радовало только, что времени осталось совсем мало.

Днем завеса вокруг замка дрогнула, и на лужайке приземлился незнакомый ящер с эмблемой чартерных линий. Из кабины выкатилась кругленькая старушка. Она поправила остроконечную шляпу, поудобнее перехватила узелок с трилистником – отличительным знаком травниц – и направилась к замку. Ей навстречу выбежал Хоррибл. Женщина что-то спросила, получила многословный ответ, сопровождаемый жестикуляцией в области лица, коротко кивнула и продолжила путь энергичным шагом.

Минут через пятнадцать в замке что-то грохнуло, треснуло, одно из окон разлетелось вдребезги, и оттуда повалил дым. Я различила интонации Кроверуса, но что именно он кричал, не разобрала. Было ясно одно: дракон очень и очень зол.

Вскоре на крыльце снова показалась давешняя гостья и невозмутимо засеменила к поджидающему ящеру (Рэймус успел его покормить). Следом вылетел Хоррибл, догнал ее и замахал руками, что-то объясняя. Женщина остановилась у подъемного трапа, жестом прервала его и внезапно подняла голову, придерживая шляпу. Наши взгляды встретились. Язык у меня прилип к нёбу. Нужно что-то сделать. Закричать? Позвать на помощь? Умолять забрать меня с собой? Я так и не произнесла ни звука. Бесполезно. Никто в здравом уме не пойдет против дракона, тем более на его территории. Старушка ткнула в меня пальцем, сделала пасс в районе лица и что-то сказала Хорриблу, словно доказывая свою правоту. Тот тоже задрал голову и растерянно уставился на меня. Я наконец очнулась и отпрянула от окна. Что она ему сказала? Речь явно шла обо мне.

Вскоре чартерный ящер грузно поднялся в небо и улетел, а я вернулась к работе, размышляя о завтрашнем вечере. Я догадывалась, что намечается какое-то собрание – не зря же Хоррибл так старается с уборкой, – но могла и ошибаться.

Ближе к вечеру снова поэкспериментировала, на сей раз с мелкими предметами: для тяжелого черепахового гребня все еще рановато, зато заколки с изумрудными капельками целых пять минут парили по комнате на шелковом лоскуте в полуметре от пола.

Что ж, с одной частью плана, кажется, все в порядке, зато вторая по-прежнему под вопросом. Я в сотый раз подошла к зеркалу, постучала и окликнула Озриэля. Тишина. Если он не найдет способа избавиться от решетки на окне, то мне никакой ковер-самолет не поможет. Впору жалеть, что не родилась «принцессой-с-пальчик». Вот бы для Кроверуса был сюрприз.

Вечером пришел бледный и измученный Хоррибл с ужином. Он пристроил поднос на стол, поклонился, потер поясницу и целую минуту изучал мое лицо.

– Прекрасно выглядите, принцесса.

В голосе было больше подозрения, чем восхищения. Я потупилась.

– Благодарю, и рада, что вы зашли. Я хотела извиниться за свое безобразное поведение этой ночью. Простите, что бросила в вас крысой.

Он слабо отмахнулся.

– Пустяки, я давно забыл. Не выкинь вы чего-нибудь в этом роде, я бы усомнился, что передо мной настоящая принцесса.

Я улыбнулась, и он улыбнулся в ответ.

– Тогда как насчет чая примирения?

– Я бы с радостью, но дел еще, – слуга постучал ребром ладони по горлу.

– Понимаю. Скажите, а кто была та женщина?

Хоррибл тут же начал сосредоточенно поправлять идеально расставленные тарелки.

– Женщина? Которая?

Как будто они сюда сотнями съезжаются.

– Ну та, что прилетала днем на наемном ящере.

– Ах, вы о той… – переставил солонку, вернул солонку на место, – да так, травница. Я уже могу забирать поднос?

– Надеюсь, вы не заболели из-за всех этих хлопот?

– Нет-нет, она прилетала не ко мне.

– Значит, к господину Кроверусу? Он занемог?

Не удивлюсь – столько кричал на меня.

– Не то чтобы… Просто подхватил небольшую… – слуга скользнул задумчивым взглядом по моей чистой коже. – Не берите в голову, лучше думайте о завтрашнем вечере и настраивайтесь.

– Я только о нем и думаю. Еще бы знать, на что настраиваться… Скажите, к нам приедет комиссия?

– Комиссия? – удивился он.

– Ну да, просто я подумала, что все эти приготовления явно для какого-то приема. А еще в самом начале вы упоминали проверку. Они будут проверять меня? Если вы скажете, в чем она заключается, то я смогу лучше подготовиться и не подведу господина Кроверуса.

Хоррибл виновато пожал плечами:

– Лучший совет, какой я могу дать, – будьте кроткой и покорной.

Я вздохнула.

Слуга принялся собирать посуду и как бы невзначай обронил:

– Крем, как я вижу, помог?

– Крем? Ах да, крем! Он-то меня и исцелил, спасибо. Теперь буду всем его рекомендовать.

– А у вас… еще осталось?

Я порылась в ящике и извлекла нетронутую баночку бабки Феоклании.

– Вот.

– Раз он больше не нужен, вы позволите?

– Конечно, забирайте.

Я протянула мазь и проводила слугу до выхода. Подержала дверь, пока он пятился с подносом, бормоча что-то про сухость кожи по вечерам, закрыла ее, шагнула обратно и примерзла к месту. Кусочки пазла сложились: ночной инцидент с драконом, после которого моя аллергия присмирела, приезд травницы и внезапно понадобившийся крем…

Аллергия Кроверуса снова вернулась, крем нужен ему. Это единственное логичное объяснение. Я представила утыканное серебристыми пятнами лицо и поняла, почему он так кипятился днем. Ну, или же дракон хотел обезопасить себя и запасался на всякий случай – среда-то уже завтра…

Но и я поторопилась с выводами. Вскоре после ухода слуги кожу кольнул сделавшийся привычным зуд… Я не исцелилась. Это была всего лишь передышка длиною в день, и теперь она закончилась. Эффект от объятий окончательно прошел.

* * *

Озриэль так и не появился, и я мучилась, не зная, то ли он занят поисками решения, то ли попросту не смог вернуться в зеркало еще раз. Вдруг Кроверус засек «взлом» и установил защиту? Маловероятно, конечно, иначе я бы уже металась по комнате, прячась от потоков огня.

Я работала до глубокой ночи. Помимо желания закончить вышивку, мной владел страх: я боялась уснуть и проснуться уже не здесь… Предыдущая ночь показала, что попытки предотвратить это обречены на провал. Поэтому я твердо решила не спать. Прошлась по комнате, ополоснула лицо холодной водой из кувшина. Вот так! Спать совсем не хочется, и ничуточки я не устала. Только минутку посижу вот на этом стуле и облокочусь на спинку, просто так удобнее…

Я начала клевать носом и тут же испуганно вскочила. Похлопала себя по щекам, сделала десяток приседаний, потерла глаза, опустилась на пуфик… а голова совсем не клонится к плечу, и…

* * *

Мне снилось, как я танцую. Кружусь босиком по зале. Ветер развевает занавески на окнах, и в люстре над головой мелодично тренькают хрусталики. Откуда-то из темноты льется музыка, заставляя кружиться все быстрее и быстрее…

За столиком у стены сидит Хоррибл, а напротив него – мой отец. Оба с удовольствием наблюдают за моим танцем, изредка перебрасываясь фразой-другой. На тарелке перед слугой лежит горошина «Шикобрак», и он уговаривает отца отведать деликатес. Папа отказывается, ссылаясь на сердечную недостаточность. В груди у него зияет огромная дыра в форме сердечка. Сам он в домашнем халате, но на голове корона, и рубин фортуны тоже на месте – полыхает алым так ярко, что больно смотреть… Я тянусь к шее, где должен висеть кулон, но вспоминаю, что Кроверус его забрал… Как же он снова очутился у папы?

Неподалеку стоят Данжероза и Атрос. Дракониха жует нарисованное яблоко, смеется и посылает мне воздушные поцелуи, а на призраке из одежды только кальсоны. Мне ужасно неловко, что он показался перед папой в таком виде. Я хочу подойти и сказать ему об этом, но ноги не слушаются, продолжая танец, кружа меня все быстрее. И чем сильнее я стараюсь остановиться, тем быстрее кружусь… Перед глазами все мелькает, лица сливаются, сердце колотится, кристаллики над головой громко стукаются, папа, яблоко, рубин фортуны, поцелуи, смех, парящая от ветра занавеска, босые ноги…

Внезапно кто-то хватает меня за руку, избавляя от безумной круговерти, и вот я уже танцую не одна. Скольжу по залу в плавном вальсе. Когтистая рука осторожно сжимает мою, но я не осмеливаюсь поднять глаза на партнера, потому что боюсь отвести их от свечи, которую мы вместе держим. Она не должна погаснуть – вот все, что я знаю во сне. Это важно, на свете нет ничего важнее. Сейчас будет разворот. Я задерживаю дыхание и отставляю ногу…

Погасла свеча или нет, я так и не узнала, потому что зала исчезла. Теперь я в темном коридоре. Во рту сухо, а сама я больше не касаюсь ногами пола. Я парю… нет, меня несут. Куда? А главное, кто? Крепкие руки прижимают меня к груди, в которой грохочет чье-то сердце. Я слышу дыхание.

Мы поднимаемся по винтовой лестнице в… мою башню? Значит, я все-таки уснула… Нет, нельзя, дракон будет в ярости.

Я поднимаю голову, пытаясь разглядеть того, кто меня несет.

– Что…

– Спи, принцесса, – шепчет серебристая тьма.

Мысли вмиг тяжелеют, мешаются, подчиняясь приказу, и веки снова закрываются. Спать? С удовольствием… я так устала за сегодня: вышивать, танцевать, летать… Главное, чтобы свеча не погасла…

Перед тем как окончательно провалиться в сон, я чувствую, как чья-то горячая щека прижимается к моей щеке… Накатившая волна счастья и спокойствия утаскивает меня в блаженное забытье.

* * *

Проснулась я резко, от стука. Потерла глаза, не понимая, что Хорриблу понадобилось посреди ночи: за окном еще темно, небо усеяно алмазами звезд. На чугунных шипах решетки мерцает лунная роса.

Стучал не слуга. В зеркале стоял ифрит. Я вскочила на ноги, покачнулась от мимолетного головокружения, но тут же пришла в себя и бросилась к Озриэлю, на ходу вытаскивая карандаш и пытаясь расправить мятое платье, в котором так и уснула.

«Ты пришел!»

«Где ты была?»

Моя рука растерянно замерла.

«О чем ты? Я была тут…»

«Я заходил час назад, но тебя… неважно. Вот, – он порылся в кармане, извлек сложенный вчетверо листок, расправил и показал мне, – я нашел способ».

Я вгляделась в неровные, наполовину выцветшие строчки и недоуменно нахмурилась: какие-то значки и непонятные письмена. Похоже на… формулу? А сам клочок совсем недавно явно был частью какой-то очень старой книги.

«Что это? Ничего не понимаю…»

Озриэль кивнул, мол, знаю, развернул листок к себе и принялся покрывать зеркало торопливыми пояснениями, поглядывая в пергамент.

Пока он писал, я с болью в сердце разглядывала любимого. Сейчас он был похож на ровесника моего дедушки Арчибальда.

«Озриэль, ты здоров?»

Ифрит коротко взглянул на меня.

«Ну, конечно. Просто устал, не обращай внимания»

А рука нервно трет карандаш.

Когда он закончил писать, я пробежала глазами строки и беззвучно хлопнула в ладоши. Это то, что нужно!

«Уверен, что получится?»

Он помедлил и кивнул.

«Если сумеешь найти все ингредиенты… Попробую отыскать рецептуру попроще, но пока альтернативы нет».

«Не нужно, эта подходит».

«Что ты задумала? Ничего без нас не предпринимай».

«Но…»

«Пообещай!»

«Обещаю…»

И скрещенные пальцы за спиной. Прости, Озриэль, но так нужно.

Если получится выбраться из замка, найду первое попавшееся зеркало и свяжусь с ним.

«Озриэль, ты ведь услышишь меня из любого зеркала, если я просто постучу в него?»

«Нет, для этого нужно заклинание вызова ифритов – чтобы позвать именно меня в конкретное зеркало».

«А как…»

Но тут он вздрогнул и прислушался, как будто его кто-то окликнул.

«Что такое? Ты в опасности?» – заволновалась я.

«Мне пора. Ты все поняла?»

Вместо ответа я показала ему листок, куда подробно переписала инструкции. Хотелось написать напоследок все то, что принято говорить, прощаясь с кем-то навсегда – я ведь не знаю, удастся ли мне сбежать до этой таинственной проверки, – но я боялась, что тогда ифрит останется и случится что-то непоправимое. Я не могла допустить, чтобы он из-за меня пострадал, поэтому просто повторила, что очень сильно его люблю.

Он торопливо написал то же самое и исчез. Я устало потерла глаза и еще раз просмотрела расшифровку формулы – зелье, активируемое заклинанием. Наверняка Озриэль приложил немало усилий, чтобы отыскать такое, с которым справилась бы даже я, не имеющая опыта зельеварения. Вся загвоздка только в компонентах. Я несколько раз тщательно все перечитала и повторила на память, а потом порвала листок на мелкие кусочки и съела. Это лишний раз доказывает, как я устала – в противном случае, догадалась бы сжечь.

Глава 17, нервная во всех отношениях

Я едва дождалась утра и с первыми лучами рассвета потрясла маленький золотой колокольчик, который Хоррибл оставил вчера на всякий случай. На зов явился Атрос.

– А где Хоррибл? – удивилась я.

– Везде, – резюмировал призрак, подошел к окну, просунул голову сквозь решетку и указал вниз: – Даже я не умею так быстро перемещаться. Он встал еще затемно и с тех пор ни разу не присел.

– Тогда ты, Атрос, можешь кое-что для меня сделать?

Он отвернулся от окна и уставился в пол, покачиваясь на носках.

– Сегодня проси все, что угодно, принцесса. Если это будет в моих силах, то…

– Вот что мне нужно, – я сунула ему под нос список Озриэля, который набросала по памяти, – и как можно скорее.

Атрос пробежал глазами пункты.

– Так, шоколадные пончики, уксусная кислота, настойка белладонны, десять капель ртути, яд красных муравьев, – пока он изучал остальное, я в нетерпении покусывала губу, – клык мантикоры и плюшевый мишка, – дочитал он и присвистнул.

Как известно, лучше всего запоминаются начало и конец, поэтому шоколадные пончики и плюшевого мишку я добавила для отвода глаз.

– И зачем все это? Отравить прибрежные воды?

Я напустила холодность.

– Господин Кроверус желает, чтобы сегодня вечером я хорошо выглядела, а тут, – я потрясла листком, – лучший из известных мне рецептов увлажняющей маски для лица. Им еще моя прабабушка пользовалась.

Атрос вздрогнул и отодвинулся. Значит, я правильно рассчитала: мужчины имеют весьма смутное представление о способах, коими женщины добывают красоту. Знают лишь, что они сопряжены с тратами и страданиями. Скорее всего, во времена Атроса страданий было больше.

– Ну как, получится достать? Понимаю, что некоторые из компонентов довольно экзотичны…

– Есть все, кроме шоколадных пончиков и плюшевого мишки. Сойдет?

– Постараюсь заменить их, – выдавила я.

– Положись на меня, принцесса, – подмигнул призрак. – Сегодня ты будешь красоткой.

Когда он удалился, я схватила иголку и принялась за панно, стараясь ни на что не отвлекаться.

Заказ мне доставил Рэймус в двух коробках. Смущенно, бочком, втиснулся в комнату, пробормотал:

– Вот, нате. Куда поставить?

Я быстро освободила место на столе.

– Сюда.

Драконюх плюхнул коробки (из верхней тянуло отнюдь не розами) там, где я указала, снял шапку, поклонился, снова нацепил ее и шмыгнул к двери.

Я принялась торопливо разбирать принесенное, проверяя, все ли на месте. Сердце упало в пятки, когда там не оказалось засушенного пятачка черного кабана. Он вскоре нашелся, на самом дне, под чешуей барабульки.

Отставив первую коробку, я потянулась ко второй, про себя удивившись, зачем ее перевязали атласным бантом, сняла крышку и замерла. Внутри лежало платье и карточка, на которой размашистым незнакомым почерком было написано:

Сегодня ровно в 18:00. Надень это.

Я.К.

Я провела пальцем по подписи и подавила желание тут же разорвать наряд на лоскуты. Ни к чему тратить сейчас энергию, она мне понадобится, вся до капли. Я потянулась вернуть крышку на место, но не удержалась: вытащила платье из коробки, подошла к зеркалу и приложила к себе. При других обстоятельствах я бы порадовалась наряду, действительно прелестному: без рукавов, белый струящийся шелк присборен под грудью и драпируется мягкими складками, напоминая античные колонны, треугольный вырез тянется неглубоким клинышком и украшен золотистой булавкой. К платью прилагались массивные золотые браслеты, покрытые вязью узоров, из тех, что носят выше локтей. В общем, для полноты картины не хватало только таблички «жертвенная дева».

Я вернула наряд в коробку, подтолкнула ее ногой подальше под кровать и начала готовить зелье. Сперва смешала в тазу для умывания начальные ингредиенты. Сверилась с бумажкой и шепнула слово, звучавшее для меня бессмысленным набором звуков. Содержимое таза тут же пришло в движение, начало плавиться и смешиваться. Пока происходила реакция, я перешла к следующей части: подожгла сухой пучок розмарина и кинула в смесь строго на пятой минуте. Масса вспучилась, колыхнулась, выпустила облако зеленого пара, пахнущее гнилыми сливами, и снова успокоилась. Все остальные действия заняли около часа. Когда масса приобрела светло-коралловый цвет, я вытерла лоб и перевела дух.

Теперь остается только ждать. Зелью положено вызревать шесть часов. Сейчас нет и одиннадцати, значит, между пятью, когда оно будет готово, и шестью, когда все начнется, у меня будет целый час. Я старалась успокоить себя этим, отгоняя тревожные мысли. Но они все равно просачивались. А вдруг что-то пойдет не так, и зелье не успеет настояться? Или я напутала последовательность добавления ингредиентов? Или Кроверус решит не дожидаться вечера и появится на пороге, ну, к примеру, в эту самую секунду?

Я не выдержала: подбежала к двери и приложила ухо. Все тихо. Отругала себя, вернулась к раме и продолжила вышивку.

Если честно, я уже слабо верила во все эти истории про кончину в тарелке дракона с яблоком в зубах. Когда жила дома, они представлялись вполне реальными, потому что драконы были чем-то далеким, загадочным, про них шептались по углам, а нянюшка рассказывала на ночь страшные сказки. Но я не припомню никого, кто знал бы представителя их народности лично. Время от времени до нас доходили слухи об очередной принцессе, за которой явился дракон, и ни разу – о ее возвращении домой. А страшнее всего не те монстры, что выходят из тени, а те, что остаются в ней.

Теперь мне было даже чуточку неловко за гастрономический допрос, учиненный Кроверусу еще в самом начале. Но все это не означало, что я не боялась сегодняшнего вечера. Еще как боялась! Прежде всего, страшила неизвестность. Даже если мне не грозит ужасная смерть, возможно, я больше никогда не смогу выбраться из этого замка. Увидеть друзей, обнять Озриэля, помочь папе… Провести в этой башне остаток дней? Ну уж нет! Бежать, срочно бежать!

Хотя Кроверус говорил, что в замке я не останусь в любом случае… Что же будет?

Пальцы дрожали, я торопилась, то и дело колола их, роняла булавки. Старалась сосредоточиться, шептать свою мантру ниткам вдумчиво (где-то слышала, что наделить предмет магией можно, только если безоговорочно веришь в успех), но постоянно отвлекалась: в замке же вовсю продолжалась подготовка.

К трем часам дня не прошитым остался лишь правый угол. Еще два часа, у меня впереди еще целых два часа, да это же целая вечность, успею. Иголка плясала в потных пальцах, норовя выскользнуть.

Зелье тем временем меняло цвета и запахи, как модница, раздумывающая, на каком сочетании остановиться.

В четыре на лужайке приземлился ящер-тяжеловоз. Он был раза в два крупнее Варгара и того, что прилетал вчера. Сердце екнуло. Я вцепилась в решетку, не обращая внимания на впившиеся в ладони шипы. Люк открылся, и оттуда высадилась целая армия слуг: лакеи, официанты, служанки в коричневых накрахмаленных передниках и с наколками в волосах. Их тут же взял под свое начало Хоррибл, приобщив к уборке и скоблежу. Теперь он только отдавал распоряжения и координировал работу.

Возвращаясь от окна к панно, я заглянула в таз – смесь стала густо-фиолетовой и пахла грушами в вине, что указывало на предпоследнюю стадию. Отлично, зелье почти готово. Вышивка тоже скоро будет завершена: остался небольшой участок размером с кисет для огнива, работы минут на пятнадцать. Я не удержалась от еще одной предварительной проверки. Дрожащими руками сняла лоскут с рамы, расстелила на полу – уголки трепыхались то ли от нетерпения, то ли от чего-то другого, – встала на середину, сглотнула и приказала: «Вверх!»

Целую минуту, пока панно раздумывало, сердце не билось. А потом меня рывком приподняло в воздух, под пятками осталась только туго натянутая ткань. Я охнула и рассмеялась, одновременно раскинув руки, чтобы не упасть.

«Умница, а теперь лети к комоду!», «К окну», «Выше», «Ниже».

Панно-самолет послушно, пусть и не без некоторого усилия (все же оно еще не было закончено) носило меня по комнате. Ничего, сейчас доделаю и получу в свое распоряжение полноценное летательное средство.

В самый разгар испытаний из таза послышался хлопок, и бульканье, продолжавшееся последние шесть часов, прекратилось.

«Вниз!»

Не дожидаясь, пока ткань коснется пола, я соскочила и подбежала к тазу. Внутри застыла ртутным озером серебристая жижа. В ней отразилось мое взволнованное лицо с огромными от испуга и надежды глазами. От смеси пахло предгрозовым небом. Готово! Теперь только пару финальных стежков на вышивке, и…

За окном послышался гул. Небо начало на глазах покрываться мутными, быстро увеличивающимися пятнами. «Небесная аллергия», – мелькнула мысль. Веселила она меня ровно до того момента, когда воздушную завесу не начали один за другим прорезать незнакомые ящеры.

* * *

Крылья всех цветов и размеров разбили небо на мозаику.

Во дворе стало тихо, слуги прекратили возню и, задрав головы, наблюдали за невиданным зрелищем.

Первым летел огромный ящер с кустистыми седыми бровями и усами, в броне из обсидиановой чешуи, отливающей зеленым и фиолетовым. Он чем-то напоминал своего наездника, облаченного в подобие фрака пожилого дракона с бурым гребнем, бакенбардами и высокомерным лицом. Он правил уверенной рукой, на которой переливались перстни. К седлу была приторочена трость с янтарным набалдашником. За ним летели другие драконы: некоторые, как и он, верхом, другие в кабинах.

Рэймус и несколько его помощников бросились на посадочную площадку встречать гостей. Еще днем они вбили в землю рядом с ангаром колышки, к каждому из которых крепилась цепь. Теперь я поняла их назначение.

Варгар с любопытством выглядывал из-за дверей своего убежища, но подойти ближе мешала веревка. Когда Обсидиановый приземлился, к нему от замка двинулась рослая тень, в которой я узнала Кроверуса. Дракон снова был в маске. Он учтиво поклонился и поприветствовал пожилого дракона. Тот лишь надменно дернул головой и, отказавшись от помощи, соскочил с седла. Кроверус лично взял его ящера под уздцы и повел к колышку № 1. Проходя мимо Варгара, Обсидиановый клацнул зубами. Варгар отпрянул в смятении, а задира гордо продолжил путь.

Следом начали приземляться остальные, к ним уже спешили помощники Рэймуса. Одним из последних прибыл изящный ящер голубовато-стального оттенка с узкой вытянутой мордой и белыми глазами. Им правила всадница, единственная женщина среди собравшихся. Развевающееся алое платье делало ее похожей на живое пламя, а разметавшиеся волосы довершали образ, придавая драконихе дикой грации. Перед тем как сойти на землю, она сколола их небрежным жестом. Потом кинула поводья Рэймусу и придержала юбку, готовясь спуститься с седла. Вокруг тут же засуетились слуги и драконы, наперебой предлагая руку. Всадница оглядела столпившихся. В этот момент вернулся Кроверус, его-то руку она и выбрала среди остальных. Какой-то блондин выглядел особенно разочарованным таким поворотом событий. На лицах остальных было написано «этого и следовало ожидать».

Когда все наконец спешились, а ящеров передали слугам, процессия под предводительством Седого, Кроверуса и Алой двинулась к главному входу. Обсидиановый никак не мог успокоиться: вставал на задние лапы, пугал слуг и задирал соседних ящеров. Заметив это, Алая замедлила шаг и приблизилась к нему. Тот с подозрением посмотрел на нее. Дракониха, несмотря на предостережения, ловко зашла сбоку и пощекотала ему чешую под подбородком. Обсидиановый немедленно успокоился, широко зевнул и сложил голову на лапы, само добродушие. Пару раз моргнул и прикрыл глаза.

Алая небрежно поправила юбки и вернулась к остальным. Ее встретили восхищением – все, за исключением Седого. Наверное, старик был недоволен, что та без спросу полезла с ласками к его ящеру.

Остаток пути до центрального входа драконы преодолели без приключений. Разряженные и оживленно переговаривающиеся, они походили на обычных гостей, собравшихся на званый ужин. Шествие замыкала шестерка слуг в белых шапочках. Они несли на плечах перекладину, на которой покачивалась, как мне показалось, ванна. Уже начало смеркаться, поэтому видимость оставляла желать лучшего. Но когда свет факелов упал на предмет, я поняла, что это огромный бронзовый котел, покрытый лентами барельефов, а белые шапочки слуг до боли похожи на колпаки поварят.

Прежде чем войти в замок, Алая подняла голову и посмотрела прямо на меня. Уголок рта дернула кривая улыбка, обнажив заостренные золотые зубы. Кроверус, поглощенный только ею, что-то сказал и сделал приглашающий жест в сторону двери. Красавица благосклонно ему кивнула, изящно приподняла подол и шагнула внутрь.

Все это время я стояла, прижавшись к решетке, как зачарованная, не в силах оторваться от происходящего. Когда чары спали, меня охватил леденящий животный ужас.

Появление бронзового котла прояснило, почему Кроверус меня не съел. Просто у драконов принято делиться. Вот он и пригласил соплеменников и свою подружку на праздничный ужин, главное блюдо которого – я.

Лжец-лжец-лжец!