Текст книги "Про Толика"

Про Толика
Васиилий Тарасюк

© Васиилий Тарасюк, 2024

ISBN 978-5-0062-5124-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Есть такой себе Толик. Плешивый шестидесятилетний, весёлый мужичок. Несколько раз в году его можно увидеть совершенно трезвым, когда он не пьёт уже с недели две. Ходит выбритый, опрятный, чаще появляется на улице чем в остальные дни. Выйдет из своей однокомнатной квартиры на крыльцо у подъезда, сядет на лавочке и смотрит на всё, что происходит вокруг. То на небо глянет– какое оно тихое и спокойное; то кошка мимо пройдёт– он понаблюдает за ней.

– Белка! Кс.. кс.. иди сюда.. ксс.. кс… -скажет он опуская руку к земле.

Она подойдет, полащится вокруг ног с оттопыренным хвостом.

– Шо Белочка? Как там твои манюськи поживают? -спрашивал Толик, поглаживая кошку.

Он очень любил Белку. У нее было пять месячных котенков. Родила она в подвале этого же подъезда. И поскольку она вот уже четвертый год приводит выводки, Белка была обьектом всеобщего внимания неравнодушных жителей всего дома. Разумеется назвали ее так потому, что она вся в белом окрасе. Толику казалось, что только эта кошка его понимала как никто другой на целом свете.

– Ну давай, беги к своим малятам… отдыхай. Кшш…

Белка, как будто и ждала, что бы ее отправили домой. Сообразила сразу и побежала к себе.

Одно только в чем Толик был разочарован в котах. Это то, что они, оттопыривая хвост от удовольствия, всегда светят своей голой задницей.

– Здарова, Толян! Ну как там? -услышал он вдруг знакомый голос.

– О! Сосед? Как дела? -сказал Толик подавая ему руку поздороваться.

Симпатичный молодой человек, лет около тридцати пяти, с приятной улыбкой и голубыми глазами, что сразу вызывало приятные эмоции у его собеседников. Сейчас он возвращался домой с утренней прогулки и, заходя в подъезд, не мог пройти мимо Толика не поздоровавшись с ним. Это был сосед купивший квартиру в этом подъезде два года назад. И его спальную комнату от единственной комнаты Толика отделяла лишь панельная перегородка хрущёвки. Поэтому Толик уже знал почему Марат улыбается и что означает это его «ну как там?».

Впрочем, разговоры между Толиком и его соседями по подъезду, всегда шли об одном и том же.

– Как там твоя любовь поживает? -спросил Марат улыбаясь еще шире. Он стоял напротив Толика, скрестив руки на груди и приготовившись к беседе с ним. Толик продолжал сидеть, закинув ногу на ногу и раскинув руки на спинку лавочки.

– Да пошла она знаешь куда!? – разстроился Толик сделав сердитое лицо.

– Куда?

– Туда! -сказал Толик, сдерживая свои эмоции при воспоминании о ней.– …Все! Я ее больше не знаю. Если она у тебя спросит, скажи что я уехал. На всегда!

– Слушай.-сказал Марат-Ты меня сюда вообще не впутывай. Это твоя женщина и разбирайся с ней сам. Только разбирайся потише пожалуйста, спать же невозможно.

– Та не… все. Ноги ее больше не будет у меня в доме.

– Ага! Год назад, помнишь? Ты то же самое говорил.

– Да помню.-с досадой сказал Толик.

Промолчав какое то время, вдруг ободрившись и выпрямив спину, Толик сказал

– Ну это нет! Это уже… точно! -сказал Толик с серьезным лицом и запнувшись на слове «точно».

Любовь Толика была на десять лет младше его, но раза в два больше. И в росте и в весе. Она работала поваром в детском садике, жила со своим мужем, дочкой и матерью в соседней девятиэтажке. Все они знали о её отношениях с Толиком. И вот Толик две недели уже не пьёт, выходит на улицу не помятый, каким его обычно привыкли видеть.

– А что там этот твой дружбан? -спросил Марат.

– Какой дружбан?

– Ну много их у тебя, что ли?

– Мурчик?

– Ну..!

– Та пошел он вместе с ней, туда же.

Марат расхохотался, а за ним и Толик, моментально поменяв сердитую мину на веселую.

Мурчик был один единственный товарищ у Толика, хотя по возрасту на лет двадцать младше.

Однажды пообщавшись с Мурчиком, в компании с Толиком, Марат обратил внимание на его манеру общения. Она не выражала ничего инного, кроме монотонного мурчания. Когда он что то говорил, его произношение было без интонаций и медленно но уверенно его речь убаюкивала сознание собеседника. Поэтому, при первом же знакомстве с Мурчиком, Марат предположил, что именно из-за его мурчания ему и привязали это прозвище, еще наверное с детства.

«Если бы родители давали имена своим детям после того, как они научатся говорить, наверное его назвали бы именно так и не иначе» -подумал тогда Марат.

– Его же Олег зовут, если не ошибаюсь? -спросил он.

– Да.

– А чего ж его все Мурчиком то называют?

– Марат! Честное слово-не знаю! Я с ним еще лет десять назад познакомился в компании. Там его все Мурчиком называли… ну и я тоже его так называю. Он и не против.

– Ясно-сказал Марат и после некоторой паузы добавил-А чего он к тебе приходит то?

– Выпить приходит, чего ж еще?

– Так ты не наливай ему.

– Да у меня и нету. Он сам все приносит.

– А…! Ясно. Вот с чего все начинается.

– Не. Все! -опять сердито замахал головой Толик.-Мне такие друзья не нужны.

Марат знал, что Толик говорит искренне. Но так же знал, что из того, что Толик говорит, вот уже второй год происходит все ровно наоборот.

Все, что происходит у Толика в квартире, он знал с тех пор, как сюда переехал. И не только он, а знали все, кто живет в этой хрущевке на пять подъездов, особенно те кто живет в одном с Толиком подъезде.

Поэтому к Толику соседи всегда относились снисходительно и иногда давали ему какие-то советы.

– Ну хорошо, я домой пошел.-сказал Марат, -Ты это… держись.-добавил он с хитрой улыбкой и подмигнув глазом.

– Пока! -сказал Толик прощаясь.

Марат пошел к себе, а Толик продолжал сидеть и разсматривать окружающий его мир.

Лето выдалось жарким и в десятом часу уже припекало солнце. Возле лавочки, где сидел Толик, стояла молодая береза, лет десяти, и она ложилась тенью на лавочку, где было особенно комфортно дышать и наслаждаться утренним июльским, свежим воздухом. Ветра совсем н было, небо было чисто и такое голубое, что хотелось смотреть и не отрывать глаз. Почему-то Толику опять вспомнился этот Мурчик, хотя он и не хотел о нём сейчас думать.

«Через неделю, а может через две, он опять явится.– подумал Толик с досадой-Надоел он уже. Выпить ему, что ли не с кем? Пусть ищет себе другую компанию, а мне такие друзья не нужны».

Мурчик-скрытный мужчина лет сорока, считающий себя среднестатистическим интеллигентом, несмотря на недостаток двух верхних зубов и помятой как и его лицо нечистой одежды. Впрочем от обычного Толика, каким его привыкли видеть, Мурчик ничем не отличался. Про таких друзей обычно говорят «два сапога пара». Толик жил на своё пособие по инвалидности. До пенсии ему оставалось ещё лет пять. Пособия не хватало, поэтому он подрабатывал ещё где-то сторожем с графиком ночь через три.

Мурчик жил через три подъезда и тоже на каком-то не большом обеспечении. Работы у него не было и никто не знал откуда у него берутся деньги не только на выпивку но и на жизнь вообще. Дело в том, что он жил с матерью и младшим братом-инвалидом, который лет десять назад ещё с другом варили амфетамин и после снятия первой же пробы сошли с ума оба. После этого его иногда можно увидеть во дворе в сумасшедшем состоянии, где он ходит и кричит сам с собой, что то там выдумывая.

Отношение Толика и его подруги складывались весьма необычным образом. Пребывание Толика в состоянии трезвом и «на свете божьем» -как он выражался, длилось совсем недолго. Буквально через несколько недель когда он уже чувствовал что приходит в себя от прошлого запоя, когда его жизнь мало-помалу начинала приходить в порядок, появлялась она. Сам Толик спокоен и умиротворён. В каком бы состоянии он не находился он всегда вёл себя тихо и спокойно, за исключением тех случаев когда эта самая его любовь находилась с ним уже довольно длительное время. Ее звали Света.

Как у каждой семейной женщины, имеющей мужа и детей, когда появляется другая от семьи жизнь где что-то идёт не так, появляется и другой образ мышления, а вслед за ним и другой образ жизни, который не имеет ничего общего с образом мышления и образом жизни верной жены. И как бы Света не пыталась связать одно с другим, чтобы и дома было тихо и в то же время не потерять Толика, эти два образа мышления никак не могли сойтись в один счастливый для неё конец. Никто не знал какие отношения были у неё с мужем, но все знали, что отношения с Толиком у неё были совершенно непредсказуемы.

Особенно когда выпьет уже она. Когда женщина, у которой серьезные проблемы в личной жизни, уходит в запой, а чаще всего она из-за этого и начинает пить, то первый кто от этого страдает, это тот объект из-за которого эти проблемы и начались. Это был Толик. Как они познакомились никто не знал, Да и сам Толик не особо-то и хотел об этом говорить. Видимо встретив Толика когда-то, она нашла в нём какую-то опору, которая дала бы ей независимость от надоевшего мужа, тогда она поняла, что Толик за эту её независимость отвечать не намерен и больше беспокоиться о своей независимости от неё. Но накануне этого она решила объявить сначала своему мужу о своих связях с другим человеком, что бы ее совесть не мучила и потом уже, потеряв опору, на которую она так рассчитывала, она и выбрала Толика как объект олицетворяющий все её несчастья. Так сейчас её несчастия заключались в том, что с момента знакомства с Толиком у неё вся жизнь пошла наперекосяк. Дома она уже чувствовала себя не в своей тарелке. Ей было стыдно перед матерью и перед мужем. И это её съедало изнутри. Постоянно возникали какие-то домашние конфликты из-за мелочей, зачинщиками которых были «все кто её окружает но только не она "-так она сама считала. Муж и сам как-то не особо обращал на неё внимание зная о её болезни. Она болела шизофренией. Вполне себе нормальный человек, но когда выпьет, её болезнь начинает выражаться острее. К мужу и всем остальным, видимо она относилась тоже равнодушно. Поэтому всю свою бесконечную энергию которая возникала в силу алкогольного опьянения она как будто специально оставляла для Толика. Она появлялась именно тогда, когда Толик начинал радоваться жизни и потихоньку забывал о ней. Не звонил. Не появлялся у ее дома. Не встречал её с работы вот уже с месяца два. Она чувствовала что причина её несчастий куда-то пропадает, даже не объяснившись. В этот момент она неосознанно включала свою женскую хитрость. Всё начиналось с того что сразу после своей рабочей смены, с двумя пакетами еды она возвращалась домой но перед этим зайдёт Толику, и поинтересуется как у него дела, есть ли у него еда и вообще, почему это он не появляется и не звонит. Толик как обычно, равнодушно ее выслушивал отвечая на её вопросы и благодарил Бога, что она на него не бросается с кулаками. Это обстоятельство его смягчало и он, теряясь отвечал ей, что в голову придёт. Затем они как-то о чём-то договаривались и через несколько дней уже их обоих можно было увидеть гуляющим за ручку, совершенно трезвыми и любящими друг друга. Это такая себе пара, которая вот-вот познакомились и особенно бережно относятся друг к другу. Она заботится о нём, он заботится о ней, ухаживают друг с другом и даже иногда целуются-как любит выражаться Толик, подмигивая одним глазом. Но и эта радость от влюблённости между ними продолжалось недолго.

Через некоторое время таких вот цветочных отношений, Толик начинал чувствовать неудобства. По умолчанию, спустя около месяца, Света потихоньку переезжала к Толику, как бы на постоянную основу. То она сумку со своим нижним бельём притащит. Всё аккуратно разложит в шкафу на отдельной полочке, где лежало бельё Толика.

– Половинка твоя и половинка моя. А вместе мы одно целое, да? -говрила она весело.

– Да! -отвечал Толик с трудом пытаясь изобразить улыбку.

Потом она принесёт что-нибудь из посуды. У Толика её всегда не хватало. А потом уже перенесёт наконец остальные свои вещи на все времена года и тем чаще оставалась у него ночевать, лишь изредка появляясь у себя дома. И Толику это уже не нравилось. Ему нравилось, как она за ним ухаживает, нравилось что дома был порядок, который она иногда наводила, нравилось что она приносила ему вкусную еду из детской столовой; а больше всего Толику нравилось то, что когда она оставалась ночевать у себя дома, она нет-нет да и оставит ему каких-то несколько рублей, чтобы он купил себе что-нибудь вкусное. Но то, что её с каждым днём становилось всё больше-это его раздражало. И, расслабившись от этих удовольствий он переключался на то что ему нравилось больше всего. А больше всего он любил поваляться на диване за телевизором, выйти во двор пообщаться с соседями -старушки соседки, которые иногда собирались на лавочке что бы посплетничать. Иногда заходил к нему Мурчик с чекушкой. Тихонько выпьют дома, закусят, пообщаются и разойдутся. Также он любил пообщаться с соседками своего возраста, что раздражало уже Свету. Поэтому она всеми силами пыталась побыстрее переехать к Толику, развестись с мужем и начать с Толиком новую счастливую жизнь, тем самым ограничивая его в личной, холостой жизни. Чем чаще она оставалась у него ночевать, тем больше она ему мешала. С Мурчиком он вынужден уже выпивать где-то на улице, чего он не любил; с ровесницами уже не пообщаешься, потому что Света может заметить. Телевизор тоже спокойно нельзя посмотреть в одиночестве, потому что она маячит по комнате постоянно.

«Где справедливость?» -думал Толик лежа на диване с вытянутыми ногами без носков и пошевевеливая пальцами.-" Я же её не приглашал жить к себе. Сама всё приносит, Хоть я её об этом не прошу. Сама напрашивается ночевать здесь. А потом вдруг она уже тут хозяйка! Это мне можно… того нельзя…, туда не ходи…, с тем не общайся…. Эээ…. Нет. Такого не будет!»

Не зная как с ней объясниться, он всё реже и реже стал появляться дома. У себя дома! Это его раздражало ещё больше. Толик знал её положение в семье, что ей некуда было деваться и это всё из-за него. Ему было по-настоящему ее жалко. Но понимал также что она решила лишить его самого главного-вольный, хоть и старой, но холостой и спокойной жизни. Как будто намеренно не зная что предпринять, он чувствовал себя в подвешенном состоянии и чувствовал как будто всё что налаживалось в его жизни без неё, всё это рушилось как карточный домик, когда она начинала занимать слишком много места в его жизни. В конце концов медленно но уверенно время доходило уже до того, что Толик стал раздражаться по каждому поводу в её присутствии. Сон его стал неспокойным. Засыпая где-то уже под утро он думал, чтобы такое придумать чтобы от неё избавиться. Проснувшись он искал что бы такое придумать, что бы сегодня спать одному без неё и наконец выспаться. Потому что из-за её храпа и большого телосложения, которое занимало больше половины дивана, по нескольку раз просыпался и иногда был вынужден спать на полу. Сон на полу он объяснял ей тем что у него болит спина и надо её выровнять, мол, врачи так сказали.

Иногда она сама спускалась ночью к нему с дивана и умащивалась к нему вплотную закинув на него свою тяжелую ногу. Немного погодя, молча потерпев, он, дождавшись пока она совсем уснёт, он тихо выкарабкивался из-под неё чтобы убежать на диван. Сон у неё был крепкий но короткий. В силу её болезни и постоянного нервного напряжения она могла проснуться из-за любого, даже маленького шума или движения.

– Ты куда? -вдруг спросила она Толика, когда он незаметно попытался выбраться из под ее ноги.

– Спи. Сейчас приду.-уже совсем осмелев, Толик двумя руками откладывал ее ногу.

– А куда ты?

– Покурю.

– Не кури тут.

– Я на кухне.

– На кухне тоже не кури, там белье сушится, завтра я вся вонять буду в садике.

– Мне уже и покурить нельзя у себя дома… -возмущаясь пробормотал Толик.

– Покуришь на улице, ты же на первом этаже живешь.

После этой фразы Толик совсем вскипел.

– Может это ты поспишь на улице, там вообще свежий воздух.-с ехидством сказал Толик, надевая в темноте брюки.

В полном ступоре от его слов и не зная что ему ответить, стала раздражаться и она.

– Чего ты на меня кричишь? -отвечала она повышая голос.

Толик, стиснув зубы и ничего не ответив, развернулся и ушёл на кухню. Закуривал сигарету, хоть курить он совсем не собирался, вместе с тем досадуя на то, что он вообще с ней познакомился. Посидев там около часа и выкурив пять сигарет он уже смело и сердито возвращался на свой диван, несмотря на то что она там уже спала, с намерением специально её разбудить чтобы она поняла сама, как ему с ней неудобно. Немного покрутившись на диване они оба засыпали почти перед рассветом крепким сном, каждый со своими мыслями в голове. На утро с плохим настроением не выспавшись, она убегала на работу, проспав целый час и в сумасшедшей в спешке оставив в доме после себя бардак. Вещи её и Толика были разбросаны по всей комнате, когда она уже собралась и выбежала из квартиры, не специально, грохнув за собой дверь. Он намеренно ничего не убирал чтобы вечером она сама привела в порядок тот бардак, который она после себя оставила, и к этому добавив ещё горы немытой посуды на кухне за день. Тем более, к нему сегодня приходил Мурчик со своей какой-то барышней. Они выпили и смачно закусили той едой, которую Света вчера принесла из детского садика. Вечером же она пришла с работы тоже выпившая и с твёрдым намерением выяснить с ним отношения. Про свой дом она уже забыла и считала справедливым объяснить Толику кто его в доме хозяйка. Вернувшись домой, и увидев горы немытой посуды, две пустые бутылки из под водки, на столе, и стакан с отпечатком женской помады, она вскипела до неузнаваемости. Пошла в комнату, где лежал Толик и молча смотрел телевизор.

– Кто тут был? -спросила она, чуствуя как кровь поднимается к ее вискам.

Толик молчал. Ее раздражало это еще больше.

– Ты что, не слышал что я спросила?

– Что ты хочешь от меня? -огрызнулся Толик, выпучив на нее глаза.

– Кто тут был, я спросила?

– Мурчик.-опять огрызнулся он и уставился в телевизор с тем видом, как будто там показывали что то важное и очень срочное.

Она еще какое то время простояла молча и вопросительно, глядя на Толика, ожидая что он еще что то скажет. Но Толик безпристрастно смотрел в телевизор, надеясь, что она сейчас уйдет.

– И все? -опять спросила она?

– Да.

Она, постояв и что то придумав, пошла на кухню за стаканом с помадой, что бы показать ему и послушать, что он на это ответит.

– А это что? -спросила Света, показывая след от помады на стакане.

Толик после застолья никогда не убирался сразу, когда гости уйдут. Во-первых, чаще всего он был уже не в состоянии что-либо делать и иногда засыпал ещё не доходя до комнаты. А во-вторых, даже если он и был в состоянии, всё равно он оставлял всё на утро, чтобы поваляться на диване сейчас, а завтра будут силы-завтра уберём. В одном он только просчитался! Он не обратил внимание на помаду.

– А. Так это Мурчик со своей девушкой приходил.-сказал он оправдываясь и почесывая затылок.

– Что ты мне врешь? Ты сказал что он сам приходил-крикнула она, швырнув стакан в окно.

Такие сцены ревности она устраивала чтобы оправдать своё отношение к мужу и к своей семье. Зная, что она не права там, она безосновательно обвиняла Толика в измене, тем самым оправдывая себя здесь.

Окно разбилось. Посыпалось стекло. Залаяли собаки в частных секторах. Конфликт начался.

Далее было слышно только Толика, а она очень громко и театрально стонала, как стонут люди для того, чтобы обратить на себя внимание, как им больно. Той же ночью этот стон переходил в нервные и вырванные крики и беготню по квартире, как будто она бегала за ним и требовала объяснений. Но робкий и неуверенный голос Толика с хрипотцой, лишь иногда выкрикивал в форме каких-то возражений. Иногда между делом она выходила из квартиры, затем чтобы купить водки в ближайшем ночнике. Её понесло. Её болезнь набирала обороты. Шизофрения переходила в тяжёлую активную стадию, где человек превращается в животное и совсем себя не контролирует.

Толик тоже, нет нет и плюнет от злости, да и сам подойдёт на правах хозяина дома, нальёт себе водки, которую она принесла, не спрашивая у нее, и уйдёт опять на диван. По дороге ещё вставит туалетную дверь в петлю, удивляясь как она могла вырвать дверь из верхней петли, а нижнюю оставить на месте. Затем позвонит Мурчику с претензией типа «Что она от меня хочет?»

Мурчик в это время сам уже думал, звонить Толику или нет. В итоге они договаривались о чём-то и примерно через минут пятнадцать Мурчик был уже у Толика, стуча в дверь по условному стуку, как договаривались. Когда приходил Мурчик у них было что-то вроде перемирия. Выпьют на кухне, обсудят текущую ситуацию. Она расскажет мурчику в чём Толик не прав, Толик в ответ тоже что-то там пробормочет.

Мурчик всегда появлялся у Толика после долгой паузы приблизительно в то же время когда у Толика опять уже в десятый раз начинались завязываться отношения со Светланой. Их всех как будто магнитом притягивало всех в одно место. Подобное всегда находит себе подобных. И несомненно он почти всегда был участником баталии между Толиком и Светланой. Мурчик, как третье лицо, у которого видимо проблем вообще не было, в основном ограничивался тем что поправлял мебель, готовил закуску, наливал Толику, иногда защищал Светлану, если Толик кидался на неё с кулаками. Иногда мог сам ответить ударом на удар, причём неважно кому. Иногда срывался на обоих сразу с бешеным криком, чтобы они все успокоились. Поэтому Мурчика за стенкой было слышно чаще чем Толика но реже чем Светлану.

– Какой я тебе мультик? Какой я тебе мультик? -кричал он на кого то.

– Я мурчик. Понятно или нет?

– Успокойся… Успокойся… -кричала в ответ Светлана.

Опять наступит тишина. Выпьют опять по рюмке. Она в это время встанет со стола и начнёт подбирать разбитую миску с пола, которой Толик ей угрожал ещё час назад.

– Видишь что он наделал? -обратилась она к Мурчику с претензией, показывая осколки тарелки.

– Это что, я ее разбил? Кто по ней ударил этой штукой? -возразил Толик, кивая головой в сторону кухонной раковины.

– Какой штукой?

– Вот этой такой штукой… -никак не мог вспомнить, как она называется.

– Ну какой такой штукой?

– Вот этой что пельмени дедают..-выдавил Толик.

Она замолчала и с кирпичным лицом ушла в комнату смотреть телевизор. Толик будет сидеть и общаться с мурчиком на кухне до тех пор пока Мурчик сам не захочет уже уйти домой.

– Ну все, давай! -с трудом вставая изза стола и стрепывая с себя крошки от еды, сказал Мурчик.

– Я пошел домой. Не прощаемся.

Толик знал, что когда Мурчик говорил «не прощаемся», то есть надежда что по дороге домой Мурчик передумает и может вернуться опять не с пустыми руками. Поэтому он еще некоторое время сидел на кухне у окна, выкуривая одну сигарету за другой.

Ночью опять слышны были уже удары и крики. И чем громче она кричала на него, тем громче звучали удары чего-то тяжёлого об тяжёлое, как будто там затеяли серьёзный ремонт. Шум не замолкал ни на минуту. Лишь на некоторое время удары замолкали и было слышно её кричание.

– Где она…? Где она…? -кричала Света в бешенстве.

Потом, то они что-то друг у друга забирали; то она требовала у него телефон; то она угрожала его убить, если он ещё раз ответит ей неправду; то она кого-то оскорбляла самыми противными словами, то она оскорбляла Толика; то обещалась убить Мурчика. Иногда робкий и отчаяный голос Толика кричал: «Отдай..! Отдай…!

Кто-то из них тяжело пробежался из комнаты в кухню и обратно и всё это чередовалась в сопровождении не редких криков как песня с музыкой.

Старая маленькая хрущёвка прослушивалась благодаря тонким бетонным армированным стенам, которые вибрировали между собой через свои соединения. Поэтому весь подъезд не спал. Все, кто их слышал засыпали с этой музыкой и с этой музыкой просыпались, удивляясь тому, что уже утро, а там ещё не спят. Впрочем, для старых жителей этого дома не было ничего удивительного, поскольку знали как обычно проходят отношения Толика и Светланы.

На следующий день, ближе к вечеру, продолжалось то же самое. Уже вечером всех соседей начало посещать чувство, как будто прошлая ночь не заканчивалась. И опять приходилось терпеть пока Толик и его подруга угомонятся.

Больше всего терпеть приходилось Марату, который пытался вести размеренный образ жизни, совмещая работу со своим драгоценным временем на отдых. Он любил тишину. Любил читать. В силу того что он вот уже десять лет не смотрит телевизор, ему надо было чем-то занимать свой ум во время отдыха, поэтому книги были его единственным занятием. Сегодня он уже во второй раз перечитывал «Анну Каренину» и старался не обращать внимание на шум который происходил

через тонкую перегородку, как будто эти звуки происходили в его квартире. В его воображении картина этого романа невольно соединялась с той картиной, которую он представлял из того, что доносилось оттуда. И чем глубже он в очередной раз пытался вникнуть в смысл романа, чтобы не обращать внимание на звуки, тем шире и понятнее ему открывалась та картина, которую он слышал за стеной. Ситуация была похожа на основной сюжет романа. Измена.

Хоть Марат не верил во всю серьёзность религии, где плата за грех смерть, но читая книгу, представляя картину происходящего за стеной и соединяя это вместе, он кажется начинал видеть, что такое грех, что такое наказание, что такое любовь и что такое ненависть. Вместе с тем он пытался бороться с самим собой и невольно хоть и с трудом начинал видеть, что такое терпение.

То он, прислушиваясь к звукам, представлял себе как кто-то из них ударил другого чем-то тяжёлым, когда слышал громкие и резкие хлопки; то он представлял как она, схватив его за волосы, била его головой о стену с намерением, чтобы эта голова там и осталась; то представлял равнодушного Толика лежащего на своём диване перед телевизором и пошевеливая своими пальцами на ногах. То доносились звуки как будто упал целый сервант наполненный посудой. То кто-то как будто ударит ломом по замку входных дверей. Такие оттуда доносились звуки, что ничего иного представить нельзя было. Но больше всего он представлял себе, какую душевную боль испытывает она в силу своего гнева. Потому что сам испытывал острую ненависть к ней, что она приходила сюда и никому не давала спать.

Эта ненависть вызывала в нём душевную боль от воспоминаний всех неприятностей в его жизни, которые так или иначе имели отношения к его прежним связям с чужими женами.

«Чем они думают?» -думал Марат.-" Предать мужчину и своих детей, переступить через свою совесть, ради увлечения, которое они называют большой любовью. И вот последствия от этой любви. И несмотря на эти последствия они сами подкармливают себя надеждой, что когда-нибудь всё обойдётся и надо только разобраться и выяснить отношения. С горячей головы они не видят, что как они начали, так же просто они могут и положить конец своим страданиям, отказавшись от того преступления, которое они совершают вот уже несколько лет подряд.

«Буммм…!» -задрожали стены.

«Убью, сука..! Убью..!» -сердито кричал Толик.

«Толик тоже интересный тип» -продолжал размышлять Марат-" как же он сам не замечает, что без неё ему лучше. Какая же это любовь, чтобы любить человека и не обращать внимания на самого себя и всего что творится вокруг тебя? Эдак и жизнь можно потерять. Оба мучаются. Она от своего необъяснимого адского гнева, который съедает её заживо изнутри; он от своего неопределённого расположения к ней, которое держит его постоянно в подвешенном состоянии. Зачем он дает ей ключи от квартиры? Они оба как будто в аду горят.»

«Точно!» -вдруг отложив книгу и уставившись в потолок, подумал Марат.

– Вот какая плата за грех.-сказал он вслух.-Еще при жизни, уже гореть в аду!

Была уже полночь. Марат совсем утонул в своих размышлениях и чувствовал глубокое успокоение, которое не хотелось нарушать. Звуки становились всё тише, удары помягче, крики заменялись шёпотом. Шевелиться не хотелось. Тело становилось каменным. Он уже видел как сам принимает участие в каком-то международном переговорном процессе в качестве посла. Все участники под разными флагами что-то кричали между собой, махали руками и били по большому круглому столу. Несмотря на всё это, ему было приятно наблюдать и принимать в этом участие. Потом все переместились широкие коридоры и жали друг другу руки, улыбаясь и обнимаясь.

Вдруг послышался резкий хлопок, как будто сзади его кто то ударил в ухо. Марат почувствовал, как у него открылись глаза.

«Значит это был всего лишь сон.» -подумал он и вспомнил где он находится на самом деле. В окнах стояла ночь.

– Так! С этим надо кончать! -решительно сказал он вставая с постели, с намерением пойти и угомонить кого нибудь из них, любым способом, главное что бы результат был стопроцентный. Его гневу не было пределов. Он готов был, в крайнем случае, покалечить Светлану и взять всю ответственность перед законом на себя, ради того чтобы этот кошмар наконец прекратился.

«Уверен, соседи меня не осудят.» -думал он.

Марат вышел из квартиры на лестничную площаду и налево, сразу возле его двери, была дверь Толика. Среди гробовой тишины в коридорах, соседям послышался тяжёлый стук в дверь.

– Я тебе сейчас дверь вместе со стенкой выломаю и головы всем повыкручиваю…! -прокричал он на весь подъезд.

– Все хорошо… Все хорошо… Больше не будем.. Все… Все хорошо..-поспешно отозвалась Света глухим и невинным голосом, как будто она отдавала поклоны у алтаря с образами.

– Понятно…, нет…? -опять жирным басом прокричал Марат на весь подъезд, что бы все слышали, что здесь хоть кто то беспокоится о порядке в этом доме.

– Вы думаете что то поменяется? -вдруг из двери напротив, с равнодушной улыбкой, спокойно но с удивлением, спросил сухощавый и милый дедушка.

От того он показался милым, что внешность его, несмотря на свои года, была на удивление живой и от этого весьма приятной. Это самая живость особенно выражалась во взгляде старика. Это был третий сосед по лестничной площадке. Марат его никогда не видел. Его квартира была пуста еще до того, как Марат сюда переехал, но слышал от соседей, что хозяин приезжает иногда лишь на несколько дней. Иногда Марат и вправду видел свет в его окнах, возвращаясь поздно с работы домой, но они оба как то и не пересекались.

И так, увидев старика, этот живой взгляд и какой то необыкновенный и приятный голос, Марат моментально успокоился, почуствовавши какую то легкость, как будто груз сняли с плечь.

«И вправду, чего это я раскричался тут по среди ночи?» -промелькнула мысль у него в голове.

На вопрос старика-«или что то изменится?», Марат уже по опыту знал ответ, что такие мероприятия, как у Толика, тремя сутками не заканчиваются. Он сам уже два раза помогал Толику избавится от нее. Но потом понял, что это бесполезно и перестал обьяснять Свете, что Толик ее не достоин, а она заслуживает лучшей жизни. Но не смотря на это, она все равно приходила к Толику, чему он и не возражал.