Текст книги "Пепел крестьянской Души"

Глава шестая

На следующее утро, после отъезда Петра с Иваном, Василий решил немного утеплить пригон для коней и соорудить в полуверсте от избёнки на одной из берёз укрытие-шалаш, в котором можно было нести караульную службу. Нарубив в тальнике с десяток охапок длинных прутьев и наломав в прибрежной части озера целую копну сухого камыша, он разбудил Степана, отдыхающего после своего дежурства, и уже вместе они приступили к исполнению задуманного. Обложили на сажень высотой четыре стороны пригона камышом, закрепили его к жердям таловыми прутьями и изладили прясла для корма. «Ну, вот, теперь наши лошади не на сквозняке будут стоять. Хоть и не конный двор, а всё легче им будет переносить вьюги. Впереди самые холодные и буран истые дни нас ждут. Кто знает, сколько ещё придётся отсиживаться здесь», – довольный работой, произнёс Губин. «Слушай, командир, а что ты собираешься делать с тремя лошадьми, которых мы у красноармейцев отбили?» – спросил Степан. «Не у всех же наших будущих бойцов, как у нас с тобой, будут свои кони. Вот мы и посадим их на трофейных. На первых порах будут без сёдел ездить, а даст Бог, и ими обзаведутся», – ответил Василий и предложил: «Пойдём, Степан, в избу и немного перекусим. А сразу после обеда начнём обустраивать на дереве сторожевое укрытие».

Огромная берёза с толстыми сучьями почти от земли, стояла в саженях десяти от тропинки, которая вела к избе. Обойдя её вокруг и внимательно осмотрев ствол до самой верхушки, Василий одобрительно произнёс: «Это то, чо нам надо. Давай, неси сюда охапки три камыша, охапку сена, и вожжи, а я пойду нарублю мелких талин».

Устройством немудреного укрытия Губин занимался сам. Он поднялся по сучковатому стволу сажени на три вверх, очистил от лишних веток небольшую площадку и опустил один конец вожжей вниз, Субботину. Тот обвязал, пучок таловых прутьев и крикнул: «Поднимай». Соорудив из тальника на толстых ветках берёзы плетёный настил, а над ним плетеную крышу, Губин поднял с земли половину заготовленного камыша, которым покрыл крышу, а затем сено и остатки камыша. Сено он аккуратно разложил на плетёном настиле, а из оставшегося тальника и камыша смастерил стены, устроив в них смотровые отверстия.

Спустившись на землю, Василий посмотрел на творение своих рук и весело сказал: «Курятник, а не шалаш». «Уж больно он заметен для постороннего глаза», – подхватил Степан. «Это днём, а ночью на него никто и внимания не обратит. Зато службу в нём нести можно, не боясь, что обморозишься. Да и сигнал, в случае опасности, караульный своевременно сможет подать, чтобы куманьки не застали отряд врасплох», – возразил командир и направился к избушке. Уже оказавшись на тропинке, он повернулся, посмотрел в сторону укрытия и как бы между прочим, одобрительно произнёс: «Удачное место для наблюдения мы с тобой, Степан, выбрали».

Весь вечер, Василий и Субботин поджидали своих боевых товарищей. Из-за этого даже ужинали они чуть ли не в полночь. Но Петр с Иваном в избушке так и не появились. «Чо там с ними могло произойти? Неужели кто-то из деревенских предал и куманьки захватили их тёпленькими в постелях? Не может такого быть. Братуха – парень хитрый и просто так его не возьмёшь. Может, с родителями, что случилось? Ну, да чо гадать. Завтра, если до вечера не появятся, то отправлю на разведку Степана», – решил Губин и примостился на нарах, чтобы немного отдохнуть. В первую ночь, после отъезда боевых товарищей, на дежурном посту они с Субботиным менялись раза четыре. Но в эту ночь, забравшись в отстроенное укрытие, Степан решил дать своему командиру на отдых побольше времени, и разбудил его только в часов семь утра. «Ты почему меня раньше не поднял?» – удивился Губин. «Пожалел. Ты же всё-таки командир наш и тебе больше положено привилегий, чтобы голова лучше работала. Да и условия для несения караула стали благоприятней», – улыбнулся тот. «Ну, ладно, иди, ложись на мои нары, пока они ещё не остыли, а я заодно и завтрак приготовлю», – сказал Василий и вышел из избы.

Навестив в утеплённом пригоне лошадей и оставшись довольным их состоянием, Губин прошёлся по тропинке до поворота в сторону шалаша-укрытия и остановился. «Добротный получился. Кинуть в него тулуп – можно будет всю ночь одному дежурить», – сделал вывод командир небольшого повстанческого отряда.

Пётр с Иваном появились в расположении лагеря только вечером следующего дня. И не одни. Вместе с ними прибыли ещё три молодых парня – Номировский Ермолай из Городищ, Фирулёв Николай из Пинигино и Карпухин Емельян из Петровки. Пётр с Иваном ехали верхом, а остальные на дровнях, загружённых провиантом и продуктами. «Принимай, командир, пополнение», – улыбаясь, сообщил Пётр. «А мы вчера вас поджидали». «Вчера, братуха, я делами занимался. Зерно на жерновах молол, сена с делянки три копны домой привёз, ну, да и других забот было невпроворот. Теперь ведь в нашей избе ещё и твои родные сёстры с тёткой Евдокией живут. Вот уже три дня будет, как пешком из Большого Сорокине пришли», – огорошил Пётр. «Как у вас живут? А почему не дома?» – не сразу понял Василий. «Выселила, братка, советская власть всю твою семью из родного дома. Теперь в нём какая-то контора располагается», – ответил Пётр. «А тятя где живёт?» – глухим голосом спросил Губин-младший. «Он пока у своего брата, Дмитрия Васильевича, обитает. Что дальше будет делать – мне не ведомо». «За что с ними обошлись так? Чо плохого мои родители сделали Советской власти? Будь она проклята и на колы насажена за свои злодеяния», – словно простонал Василий и заиграл желваками. «Видно, вся вина их в том, что тебя родили и не таким, как хотелось бы новой власти, воспитали», – произнёс Карпухин Емельян. «Наступит время и я за всё с этими зверями рассчитаюсь. За каждую слезинку моей матери и сестёр кровью заплатят мне краснопузые иуды», – едва сдерживая гнев, заявил Василий. И немного успокоившись, спросил: «А дядьку Семёна всё ещё держат в Ишимской католажке?». «Батя и все наши деревенские, кроме бывшего председателя сельского совета, вчера поздно вечером домой вернулись. К сожалению, мне не удалось обстоятельно поговорить о том, как с ними обходились в каталажке. Но по настроению отца, понял, что хорошего там было мало», – ответил Пётр. «Ладно, не будем тратить время на разговоры. У нас впереди ещё вся ночь. Поэтому, сегодня располагайтесь на ночлег на полу, а завтра придётся третий ярус нар пристраивать. Семь человек – это уже почти половина отделения войскового. Сила немалая. Тем более, что оружие кое-какое есть», – сказал Василий и посмотрел на новобранцев. «Мы тоже не с пустыми руками прибыли. Привезли немного зерна, сала, других продуктов. Есть у нас одна бердана и две самодельные пики. Так, что к военной службе подготовились», – сообщил Фирулёв Николай, самый младший из прибывших. «Ну, раз к службе ратной готов, то сразу после паужна, приступай к дежурству на вышке», – приказал Губин.

Первую половину следующего дня часть членов отряда сооружала дополнительные спальные ярусы нар, а вторая занималась уборкой в пригоне у лошадей, проверкой поставленных на озере фитилей и чисткой оружия. Уже затемно в отряде появился и Знаменщиков Гришка. Рядом с ним на санях, гружённых сеном и зерном, сидели два молоденьких парня. Заметив прибывших, Василий поздоровался и спросил: «А этих бойцов где ты подобрал?». «Наши, деревенские – Зотий и Филипп Знаменщиковы. Комиссары у них отца до полусмерти забили, вот они и хотят с куманьками за него поквитаться», – ответил Григорий. Василий немного подумал и сказал: «Им здесь не надо оставаться. Избёнка итак переполнена постояльцами. Лучше будет, если они дома продолжат жить и нашего сигнала ждать. Да и тебя иногда подменят. Небось, кто-то уже гадает, куда это ты так часто из деревни выезжаешь. И по селеньям парни могут проехаться, чтобы новости о продотрядах узнать». «К сожалению, нам не на чем по деревням разъезжаться. Последнею кобылёнку красные ещё осенью забрали», – ответил один из братьев, явно разочарованный отказом командира взять в отряд. Василий вновь ненадолго задумался и решительно сказал: «Ладно. Оставайтесь оба. Что-нибудь придумаем с вашим устройством». Братья посмотрели друг на друга и радостно улыбнулись. «Спасибо, командир. А то мы уже думали свой отряд создавать», – произнёс старший Филипп, после чего они пошли на улицу, чтобы забрать своё небогатое имущество и занести в избушку.

Решив вопрос с очередным пополнением, Василий попросил Григория рассказать последние новости. «Тебе, наверное, Петр уже сообщил о родителях и сёстрах?» – спросил тот. Василий молча кивнул головой. «Я с твоим отцом встречался, когда в Большое Сорокине на базар ездил. Осунулся и состарился он сильно. Видно всё внутри горит от негодования и беспомощности. О тебе спрашивал. Просил, чтобы ты в селе не появлялся, так как волостной милиционер его постоянно в отношении тебя теребит. А когда до Большого Сорокине дошёл слух о нападение на продотряд, Зайчиков так прямо и заявил ему: «Это дело рук твоего сына-бандита». По его представлению волоском принял решение о выселении всей вашей семьи из избы и передаче её в пользу государственной власти». От сказанного Григорием в глазах Василия даже потемнело. Наконец, справившись с эмоциями, он спросил: «Степана Аверина видел?». «И видел и разговаривал. Он пообещал, что при первой же возможности приедет к тебе. У него сейчас жизнь тоже тяжёлая. С отцом какая-то болезнь приключилась – он потерял голос, а из братьев в живых остался только Семен. Куда остальные подевались, я спрашивать не стал. Ну, а что касается других новостей, то их хоть отбавляй. Советская власть продолжает страшно лютовать!. По уезду уже давно недобрый ропот бродит. Стычки на почве продразвёрсток во многих волостях происходят. Смертей уже много со стороны крестьян имеется. В общем, жизнь с каждым днём становится всё тяжелее и опасней. Что дальше будет, только самому Богу известно», – рассказал Знаменщиков и замолчал. «И Богу не известно. Он не ведает того, что дьявол на земле творит» – заметил Василий и тоже притих. Первым прервал молчание Григорий. «Сказывают, что в Балаганах ссыпной пункт охраняют всего семь красноармейцев, во главе с продотрядовцем. Кроме винтовок и нагана у них другого оружия нет, да и к ним-то патронов не шибко густо. Может накрыть их ночью и изолировать дня на два? За это время Балаганские и из соседних деревень мужики развезут зерно по своим схронам» – предложил он. «Нововяткинские мужики нашли отбитый у продотряда обоз?» – спросил Василий. «В тот же день, как один мой верный человек подсказал им где его искать» – ответил Григорий. «Твоё предложение надо обмозговать хорошенько. А для того, чтобы принять окончательное решение, я должен знать всё о этом ссыпном пункте. Где в селе его искать? Как и когда к нему подобраться ловчее будет и у кого на постое находятся красноармейцы? В общем нужна информация точная и полная». «Тогда туда надо отправлять братьев, у них в Балаганах родственники живут» – посоветовал Григорий. «Вот это уже другой табак. Прямо сегодня же и пошлю», – решительно заявил Василий и подозвал к себе братьев. «Вот что, бойцы, необходимо кому-то из вас, не откладывая в долгий ящик, отправиться в село Балаганы и произвести разведывательные действия. Меня интересуют все сведения о ссыпном пункте и о людях, которые его охраняют. А также неплохо бы знать о большевистских активистах села и их помощниках. Задача ясна? Даю минуту на размышление и ответ», – произнёс твёрдым голосом Губин и посмотрел на парней. «Может, мы вдвоём туда направимся?» – спросил Филипп. «Нет. Любой из вас и только один». «Тогда я готов выполнить это задание», – ответил младший брат. «Вот и хорошо. Бери Булануху Номировского Ермолая, подложи под свой зад потник и сразу после ужина выезжай в Балаганы. Инструктаж я тебе чуть попозже выдам», – распорядился командир.

Григорий и Филипп отряд покинули вместе. Но уже через пару вёрст их пути разошлись. Старший Знаменщиков повернул налево, в сторону своей деревни, а младший – направо, взяв курс на большое село Балаганы, до которого было не менее двадцати пяти вёрст. И хоть Филиппу неуютно было сидеть на костлявом хребте Буланухи, но это было гораздо лучше, чем добираться до Балаган пешком. Правда, он не сразу понял, почему командир дал ему для поездки именно Булануху и без седла, и только дорогой понял, что эта неказистая кобыла мало у кого вызывала интерес, так же, как и её седок, набивающий мозоли на ягодицах. После разгадки хитрости командира, Филиппу даже ехать стало легче, несмотря на тёмную и снежную ночь. А учитывая, что он с детства пешком бродил по этим полям и берёзовым колкам, ещё до рассвета оказался у тесовых ворот своего родного дядьки по материнской линии.

Осознавая, что численность отряда достигла того количества, когда настала пора придавать ей организационную форму, Василий уже с утра следующего дня приступил к распределению обязанностей. Нести охранную службу было поручено Чикиреву Петру, Субботину Степану, Беловацкому Ивану, Номировскому Ермолаю и Знаменщикову Зотию. А так как Карпухин Емельян на добровольных началах вызвался кашеварить, то за Фирулёвым Николаем были закреплены хозяйские обязанности: уход за лошадями, колка дров, проверка капканов и фитилей и доставка с озера воды. Сам Губин взял на себя общее руководство этими процессами и воинскую подготовку тех, кто в армии не служил. И сразу после этого в повседневной деятельности бойцов появились осмысленность и порядок.

В отряд Филипп вернулся на исходе вторых суток. Он по-деловому, чётко, доложил Василию о результатах своей вылазки в Балаганы и уже в конце добавил: «Большой бунт зреет в народе. Не сегодня-завтра в Чуртанской и Викуловской волостях крестьяне за вилы возьмутся». «Это кто тебе сказал?» – спросил стоящий рядом Пётр. «Мой дядька и не только он. Я и от других мужиков слышал об этом», – ответил Филипп и продолжил: «Они и сами готовы подняться на борьбу с куманьками». «Ладно, об этом в другой раз поговорим, когда время придёт. Сейчас давайте подумаем, как успешней нам провести нападение на ссыпной пункт и его охрану», – перевёл Василий разговор на предстоящую операцию. А в том, что она необходима, он не сомневался. «Бойцов нельзя в клетке держать. Их нужно в деле проверять и закалять. Да и сам я пока необходимого опыта в подобных делах не имею», – рассуждал командир.

Нападение на Балаганский ссыпной пункт и захват партийных активистов Губин наметил на ночь следующих суток. Вначале хотел в операции задействовать всех бойцов, но вспомнив, что лошадей только восемь, Карпухина решил оставить на хозяйстве. «Почему меня, а не кого другого?» – обиженным голосом спросил Емельян. «Ну, во-первых ты верхом плохо ездишь, а во-вторых, кто ещё нас встретит вкусным обедом, как не ты», – пошутил Пётр. «Ладно, поезжайте с Богом. Но в следующий раз я ни за что на базе не останусь».

В очередной поход отряд выдвинулся почти сразу же как стемнело. На улице стоял мороз, а на небе властвовала холодная луна, освещая белёсыми лучами дорогу всадникам. «Надо было предупредить Емельяна, чтобы он замёл наши следы выезда из леса», – подумал Василий, но тут же успокоил себя: «Карпухин – мужик догадливый. Сам допрёт до этой мысли». Оказавшись на наезженной дороге, Губин приказал Филиппу ехать первым, а сам устроился следом за ним. Застоявшемуся Воронко решение хозяина не понравилось, и он рванул было в обгон, но его пыл остудил резкий рывок поводьев. А после двадцати вёрст заснеженного пути, он и вовсе успокоился.

За три версты до большого села отряд остановился, чтобы окончательно определиться со своими дальнейшими действиями. «Значит, так. После захвата ссыппункта, Пётр, Филипп, Зотий и Степан направляются задерживать большевистских активистов, а мы обезоруживать остальных красноармейцев. Сделать всё это должны скрытно, внезапно, тихо, но без особой спешки. Стрелять только в крайнем случае. После завершения нападения, все, включая пленных красноармейцев, должны быстро покинуть пределы села. А ты, Филипп, выждав время, поедешь к своему дядьке и сообщишь о оставшемся без охраны ссыппункте. Пусть срочно поднимает сельчан и разбирают зерно», – поставил задачу командир. И немного подумав, спросил: «Всем всё понятно?». «А чо тут может быть не понятным? Главное, чтобы красноармейцы нас не заметили раньше времени и не подняли тревогу», – ответил за всех Пётр. «Поэтому я и предупредил, что необходимо всем соблюдать скрытность», – повторил Василий и добавил: «Коней оставим на окраине села. Дальше передвигаться будем пешком».

Двух красноармейцев, которые несли караульную службу на ссыпном пункте, нападавшие обнаружили спящими в небольшом деревянном домике, стоящем за заплотом двора, рядом с общественными амбарами. Их даже будить пришлось. Открыв глаза и не сразу поняв, кто находится в караульном помещении, красноармейцы в один голос заорали: «Как вы посмели зайти на территорию охраняемого объекта!? А ну, марш отсюда! Не то получите по пуле в свои задницы!». Но подкрутив фитиль керосиновой лампы и заметив, что незваные гости вооружены, а их винтовок рядом с ними нет, быстро перестроились и заискивающими голосами стали просить пощады. «По сколько человек охраняете ссыпной пункт и через какое время меняетесь?» – спросил Василий. «Днём по два красноармейца, а ночью по три. Меняемся через каждые шесть часов. Мы заступили в одиннадцать часов вечера», – ответил один из красноармейцев. «А третий где?» – спросил Губин. «Должен скоро прийти. Мы его за самогонкой к одной вдове отправили», – ответил тот же красноармеец. «Пётр, организуй встречу третьего подельника», – приказал Василий. «Всё будет излажено в лучшем виде, командир», – ответил Чикирев и вместе с Беловацким вышли из помещения.

Третьего красноармейца ждать пришлось больше часа. Подзагулявший боец, по-видимому не торопился к своим товарищам от тёплой и хлебосольной вдовы. Поэтому, когда на подходе к охраняемому объекту был сбит ударом Петра с ног, он не сразу сообразил, что с ним произошло. И только тогда, когда Петр поднёс к его носу кулак и предупредил, чтобы не вздумал орать, красноармеец понял, что его сладкая сказка закончилась.

Связав руки и ноги красноармейцев ремнями, и оставив с ними Зотия с винтовкой, остальные быстро удалились с территории ссыпного пункта и продолжили выполнение намеченного плана. Ещё четверых красноармейцев, включая их старшего, они взяли также спящими и без шума. Надёжно затянув ремнями за спинами им руки и связав между собой обшей верёвкой, Василий приказал Фирулёву и Беловацкому вести их на выход из села, туда, где они оставили своих коней, а сам побежал к Зотию за остальными красноармейцами.

У группы Петра поначалу тоже всё складывалось удачно. Они без особого труда захватили спящего под боком у жены председателя волисполкома, затем обманом вызвали на улицу и связали секретаря местной партийной волячейки ВКП(б). Но, когда дело дошло до ареста волостного милиционера, произошла досадная осечка. Надеясь, что он после праведных дел тоже спокойно отдыхает, Пётр решил ворваться в его семейное гнёздышко внезапно. Став напротив окон, по его сигналу, Филипп и Степан, прикладами винтовок выбили рамы и в одно мгновение оказались внутри избы. Из горницы послышался женский визг и детский плач. Петр бросился туда и громко выкрикнул: «Товарищ милиционер, не вздумай стрелять. А то не пожалеем и твоих детей!». Но ответа на предупреждение не услышал. «А ну, вставай и одевайся. Хватит за женой прятаться», – предложил Пётр. И на сей раз, ответа не последовало. В тёмной горнице по-прежнему был слышен плач детей и какое-то бессвязное женское бормотание. Влетевший в горницу следом за Петром Степан подошёл вплотную к кровати и спокойным голосом спросил: «Муж дома?». «Не-е-ет», – дрожащим голосом ответила женщина. «А где он?». «Не – е-знаю». Поняв, что от жены милиционера они вряд ли что добьются, Петр на всякий случай спросил её: «Может на работе или у полюбовницы своей задержался?». Женщина внезапно перестала бормотать и твёрдым голосом ответила: «У неё он сейчас. У Нюрки Козловой, проклятой разлучницы». «А где её изба находится?» – спросил Петр. «С краю третья справа, как на Знаменщики ехать», – подсказала жена милиционера. «Теперь мимо её дома наши красноармейцев пленных ведут. Заметит он их! Не может не заметить. Уж больно большая толпа передвигается по селу посреди ночи», – молнией пронеслось в голове у Чикирева и он тут же принял решение. «Степан, вы с Филиппом забирайте председателя волисполкома и секретаря партийной волячейки и по задам огородов ведите их к стоянке лошадей, а я попробую догнать наших и сообщить им о месте нахождения милиционера».

Но предупредить товарищей он так и не успел. До них оставалось ещё сажен сто, как на окраине села послышались револьверные выстрелы. «Не дай бог, попадёт в кого-нибудь из наших! Хорошо если сразу насмерть, а если тяжело ранит?! Тогда его придётся врачам показывать», – сокрушался Пётр. В это время прогремел одиночный выстрел и всё затихло. Но не прошло и минуты, как по всей деревне зазвучал собачий лай. «Нужно немедленно выбираться из Балаган. А то не успеешь и глазом моргнуть, как кто-нибудь из оставшихся куманьков по телеграфу вызовет подмогу. Или нарочного в Викулово пошлёт», – подумал Пётр и ускорил шаг.

Василия и остальных бойцов, сопровождающих связанных красноармейцев, Петр догнал уже за пределами села. «Все живы?» – первым делом спросил он у брата. «Живы, если не считать легко раненого в ногу Николая да красноармейца в плечо», – ответил командир. «А что с волостным милиционером? Сбежал или вы его застрелили?». «А ты откуда знаешь, что это милиционер был?». «Жена его сказала, что он у Нюрки Козловой в постели находится, и где искать её дом подсказала. Но к сожалению, помочь вам я уже ничем не смог». «А где Степан с Филиппом?» – спросил Василий. «Секретаря сельпартячейки и председателя волсовета ведут огородами к стоянке лошадей», – ответил Пётр и повторил вопрос: «Так всё-таки, что с милиционером сталось?». «Отоспал волостной милиционер на чужих подушках. Теперь на постоянное место его определит советская власть», – ответил неопределённо Василий, и чуть погодя, добавил: «Чуткий оказался краснопузый. Вроде и шли-то мы по улице тихо». Петр не стал расспрашивать брата о том, чья пуля оборвала жизнь куманька, заметив, что тот не расположен вести разговоры на эту тему. «Ладно, захочет, сам расскажет. Но после этого нападения на ссыпной пункт, у советской власти не будет другой заботы, как найти убийц волостного милиционера», – решил он.

Оказавшись на стоянке лошадей, Василий распорядился: «Пётр, Степан, Николай, Ермолай и Зотий забирайте пленных и выдвигайтесь вперёд. Я дождусь остальных и постараюсь вас нагнать. Если не получится, то подождите нас там, где мы прошлый раз зерно прятали». Не задавая лишних вопросов командиру, бойцы отряда сели на коней и потянули за собой связанных одной верёвкой красноармейцев.

Степан с Филиппом и их подопечные прибыли к месту встречи минут через двадцать, после того, как его покинула первая часть отряда. До рассвета оставалось не больше четырёх часов, поэтому допрашивать представителей советской власти Василий не стал и подозвав Филиппа, выдал ему команду: «Мы со Степаном будем догонять основную группу отряда, а ты действуй, как договорились. Но долго в селе не задерживайся. Это опасно не только для тебя, но и твоих родственников. Зерно пусть прячут понадёжнее».