Текст книги "Русская Всемирная идея и украинский сепаратизм"

Одним из классических примеров неуемной надсоциальной одержимости является характер творчества Л. Н. Толстого, постоянно и искренне неудовлетворенного результатами своего труда, созданными им бесценными художественными произведениями. Он жаждал выразить некую запредельную реальность, присутствующую в осязаемой жизнедеятельности. Но она проявляется именно в жизненном процессе и существовать без него, сама по себе, не может. Иррациональная одержимость Толстого и привела его в конечном итоге к мистическому поиску надсоциального, к отказу от художественного творчества и трактовке последнего как совершенно бессмысленного занятия.

В нашей литературе неоднократно говорилось о научных открытиях, совершавшихся в состоянии полной отрешенности ученого от ранее анализируемой проблематики. Возможность подобного «чуда» можно объяснить специфическими особенностями предшествующей аналитической деятельности автора открытия. Творческому движению его понимания было присуще надлогическое (иррациональное) видение проблемы. Иррациональность здесь выражается в двух формах: как ситуативная и как запредельная. Понимание проблемы ученым выходит за рамки какой-то устоявшейся теоретической системы, логически структурированной и подтвержденной практикой. Но эта ситуативная иррациональность возможна, потому что ученому свойственна стержневая поисковая целеустремленность, способная постоянно выходить за пределы любого логически оформленного мировидения. Поисковый стержень, в свою очередь, обусловлен его мучительной нацеленностью на постижение неуловимой общезначимой истины. Именно неотвратимый зов запредельного смысла есть основа творческого состояния человеческой психики, онтологизирующегося в научных открытиях, произведениях искусства и результатах практической преобразовательной деятельности.

Особенно наглядно проявляется чувство беспредельности в современном спорте, когда в считаные доли секунды преодолеваются, казалось бы, непреодолимые физические возможности человеческого организма и практично-логический учет всех компонентов, способствующих и мешающих установлению рекорда. Спорт называют феноменом нашего века, потрясающим сердца и души миллионов людей и, можно сказать, придающим их смысложизненным установкам определенную современную специфичность. Иррациональное умонастроение спортсмена (спортсменов) передается трибунам, и мы являемся свидетелями торжествующего шествия надсоциальности.

Когда две футбольные команды международного класса встречаются в ответственном поединке, то победит команда, сумевшая наиболее оптимально настроиться психологически и показать в этом матче более высокий уровень надсоциального духа. Можно согласиться, что голы забиваются в результате ошибок футболистов и умения воспользоваться ими другой стороной. Но удивительным проявлением запредельной интенции следует считать такие действия, когда голы забиваются, казалось бы, из совершенно неголевого положения, в ситуациях, когда практически не допускаются ошибки. Защищающаяся в данный момент команда спаяна одержимой жаждой победы, и между ее футболистами достигнуто четкое взаимодействие. Однако мяч влетает, словно в пустые ворота, совершенно проигнорировав сцементированный механизм защиты. И винить в пропущенном голе некого. Трибуны потрясены, на мгновение замерли, чтобы взорваться в неистовом восторге. Произошло что-то невероятное. По телевизору показывают несколько раз это событие, но никакая замедленная демонстрация не в состоянии передать весь затаенный смысл момента, но он глубинно и невыразимо укоренился в психике торжествующих болельщиков и футболистов.

В 1982 году состоялся драматический футбольный матч между командами Франции и ФРГ в полуфинале чемпионата мира. Где-то за 20 минут до конца матча французы вели в счете 2:1. Разыгрывался штрафной в сторону немецких ворот. Ясное дело, что немцы тщательно продумали и четко организовали массированную оборону, пытались предугадать и нейтрализовать возможные нестандартные ходы французской команды. Французы тоже все взвесили и предусмотрели. Рациональная обработка информации закончилась, подается штрафной. В этот момент тот футболист способен действовать наиболее эффективно, который в состоянии в наибольшей мере отключиться от ситуативной информации. Тигана получает мяч и мгновенно, через себя, буквально вколачивает его в ворота, которых он не видел. Все остальные футболисты, как говорится в таких случаях, даже не шелохнулись. О чем думал в тот момент Тигана? Следует предположить, что ни о чем, все мыслимое ушло в подсознание. Он мог в свернутом виде держать в сознании только абсолютную необходимость для команды забить мяч в ворота соперника, окончательно победить его и выйти в финал, стать в конечном итоге чемпионом мира. Но высшая эффективность достигается тогда, когда футболист забудет и об этом, когда его существо находится в состоянии ощущения беспредельного смысла. А отсюда и возникает высочайшее вдохновение, непроизвольная готовность совершить невозможное. Думается, что Тигана ни до этого, ни после этого случая подобных голов не забивал, ибо предельная надсоциальность образуется исключительно в экстремальных условиях.

Французы при счете 3:1, что вполне естественно, окончательно уверовали в свою победу и не смогли отключиться от этого «абсолютного» для них и зрителей факта. Они успокоились и потеряли надсоциальное состояние духа, подчинив игру оптимальному рациональному контролю. И тут происходит очередное чудо, еще одна невероятность. Тренеры немецкой команды выпускают на поле знаменитого нападающего Румменигге, травмированного в предшествующей игре и находящегося в запасе. Немецкая «машина», исповедующая рациональный футбол, вдруг «заработала» на невиданных оборотах, превратившись в надсоциальную команду, сметающую все на своем пути. В итоге немцы на последних минутах сравняли счет и вышли в финал по пенальти.

Под надрациональностью в игре футбольной команды понимается не отключение от рациональности, а перевод последней в автоматически действующее непроизвольное проявление. Именно уровень и специфика теоретического понимания футбола тренерами и игроками, а также предшествующая реалистичность оценки конкретной игровой ситуации определяет эффективность иррациональной интенциальности в процессе игры. В приведенном случае прирожденная иррациональность французов не была подавлена предшествовавшей интеллектуальной подготовкой, а, наоборот, дала ей возможность в высшей степени конструктивно проявиться, а немецкая рационалистичность освободилась от формальной расчетливости и достигла уровня гиперинтеллектуальной целеустремленности, неудержимого надпространственного шествия.

В социальном плане ориентация на запредельное – это особого рода нигилистический протест против стандартного образа жизни и мышления, «расчищающий» место для возможного рождения граждански активной и духовно независимой личности. Когда такая личность появляется и если она не склонна к компромиссам, то в условиях нарастающего конформизма не находит взаимопонимания в коллективе, поскольку представляет для него определенную опасность. Кроме того, она «оскорбляет» людей самим фактом своего «наивного» существования, поскольку напоминает прагматически ориентированному человеку о запредельном мироощущении, также присущем ему в свое время, а теперь воспринимаемом как глупость.

Стать духовно самостоятельной личностью человеку исключительно трудно даже при большом его желании. Здесь противостоят друг другу могущество личностно преобразованного Чистого Понимания, усиленного вековечным духовным опытом, и могущество многовекового утилитарного образа жизни людей, способного без остатка подавить самобытную соборность отдельного человека. Этот образ жизни вселяет в душу индивида инстинктивный страх лишиться взаимопонимания с социальной группой, что угрожает ему потерей работы, остановкой в своем служебном росте, возможностью стать жертвой различных интриг и других превратностей жизни. Спонтанно обусловленный страх предельно усиливается сугубо индивидуальными психологическими факторами, что и делает человека конформистом.

Конформизм бывает внешний и внутренний. Внешний конформист откровенно придерживается приспособленческой жизненной позиции. Он может гордиться своей «мудростью» или, наоборот, стесняться вынужденного слабоволия, но он осознает себя как приспособленца. Внутренний конформист может считать себя свободной и граждански принципиальной личностью, не сознавая своей глубокой зависимости от сиюминутных стандартных установок, навязанных ему коллективным мнением. Если обратиться к примерам, то нынешние активные националисты, выращенные в новообразовавшихся государствах на территории СССР из бывших активных коммунистов, – внешние конформисты, готовые в любой момент снова и неоднократно «перелицеваться». Напротив, юные, глубоко убежденные представители националистического движения в большинстве своем даже не догадываются, что их идеологическая позиция не является личностным выбором, а навеяна очередным умопомрачительным политическим «поветрием». Они – внутренние конформисты. В отличие от всякого рода конформистов, бывшие оригинально мыслящие диссиденты А. А. Зиновьев, Максимов и др. не были ни коммунистами, ни антикоммунистами, ни космополитами, ни националистами. Они являются личностями, противостоящими любым приходящим на смену друг другу «поветриям».

Соборная личность всегда самобытна. Она, как и все люди, формируется под влиянием общественного мнения, но способна преодолевать его утилитарные стандарты и находить в нем аксиологические опоры для позитивной деятельности. Здесь можно условно выделить два типа соборной личности: «дипломатическая» и «бескомпромиссная». Первый тип, как правило, обладает незаурядной гибкостью ума и стремится реализовать архетипические ценности на практике путем компромисса. Личность-дипломат рассматривает утилитарные реалии как исторически объективный фактор и своей деятельностью пытается привнести в них гуманистические тенденции.

В отличие от дипломатической бескомпромиссная личность отчаянно отстаивает идеалы, человеческое достоинство, «чистоту нравов», призывает людей чтить традиции, быть граждански принципиальными и духовно преображаться. Обычно такие люди не находят взаимопонимания в обществе и оказываются в тяжелой трагедийной ситуации. Именно о них писал Н. А. Некрасов в стихотворениях «На смерть Шевченко», «Памяти Белинского» и «Памяти Добролюбова»[20]20
  Некрасов Н. А. Стихотворения и поэмы. Пермь, 1979. С. 148, 45, 226.


[Закрыть].

В данном разделе воспроизведена структура соборных ценностей и специально рассмотрено проявление запредельного мироощущения в практической и теоретической деятельности человека. В заключение необходимо подчеркнуть, что доминирование запредельной одержимости в психике индивида делает его нигилистом или мечтателем, тогда как «погашение» запредельности превращает человека в конформиста. Духовно созидательное значение запредельность имеет в случае самосохранения соборности – внутреннего целостного мира ценностных переживаний личности.

Выделенные три уровня ценностного бытия являются моделью соборного самопонимания человека как родового феномена. Вместе с тем это самопонимание, выступая связующим звеном между Надпространственностью (Точечным Пониманием) и социальной жизнедеятельностью, у каждой конкретной личности самобытно и уникально. Благодаря соборности также иррационализируются (переводятся в подсознание) мировоззренческие архетипы, или умонастроения, которые вырабатываются в процессе интеллектуально-практической деятельности совокупного человечества и данной конкретной личности. Иррациональные умонастроения и соборные ценности представляют собой единую надсоциальную (иррациональную) реальность и выступают двумя ее сторонами.

Глава II
Производные умонастроенческие архетипы

1. Активаторы изначальных архетипов и аксиологической жизнедеятельности

Проанализированные в первой главе изначальные смысловые архетипы являются потенциальными источниками внутреннего и внешнего человеческого бытия. Они актуализируются некими движущимися силами, названными автором априорными активаторами. Их можно считать архетипами другого порядка. Они не несут в себе иррациональные смыслы, а обладают энергетикой их пробуждения. Между тем в процессе пробуждения архетипов активаторы превращаются в смыслы социальной жизнедеятельности. Изначальные смысловые архетипы можно сравнить с женским и мужским зародышами (яйцеклетками). Находясь на расстоянии друг от друга, они функционируют как таковые, но не эволюционируют в качестве ребенка. Тогда как их органическое единение обусловливает рождение человека. По аналогии, изначальные архетипы можно рассматривать в качестве самодостаточного бытия в себе, ничего другого не рождающего самостоятельно. Но есть две триединые структуры, активизирующие их на эволюцию в качестве внутреннего человеческого мира, проявляющегося во внешней действительности. В результате формируется социальный образ жизни, с характерными для него трагическими противоречиями и миротворческим потенциалом.

Первый триединый активатор представляет собой эгоцентризм, проявляющийся тремя сторонами: лицевой, оборотной и «подноготной». Об этом мы поговорим позже. А сейчас поразмышляем о другом триедином активаторе, о специфическом единстве сатанизма, блаженства и благородства. Под сатанизмом здесь понимается не какая-то злая воля, а чистая стихия спонтанной одержимости, проявляющая готовность смести все на своем пути. Потом активатор обретает состояние утихомиренного «обломовского» блаженства и последующего активного благородства. Благородство бывает или инерционным, или эмоционально активным, или благоговейным. У большинства граждан этот процесс протекает латентно (скрыто). Посторонние люди его не замечают, да и сам человек не акцентирует внимание на нем и, как правило, не осознает его. У некоторых представителей рода человеческого сатанизм постоянно или неожиданно прорывается на поверхность в виде агрессивного и даже садистского поведения. Такое поведение пугает население и вносит дискомфорт в устоявшуюся структуру жизнедеятельности. В качестве ответной реакции население демонстрирует вполне естественный благородный сатанизм в качестве категорического неприятия такого индивида и жажды предельно жесткого его наказания. Любящая своего непутевого сына мать способна внести в его душу блаженное состояние и даже вдохновить на благоговейное благородство. Если у сына мощнейшая энергетика сатанизма преобладает над другими энергетическими источниками, тогда она постоянно будет давать о себе знать.

Здесь масштабная и вариативная проблема. Почему сегодняшнее одухотворенное идеей «демократии» общество, породившее многочисленные отряды «практических психологов» и «практикующих экстрасенсов», не способно сформировать продуктивные исправительно-воспитательные структуры? А жизнетворящий самородок Феликс Дзержинский в условиях «тоталитарного» режима из миллионов беспризорных детей воспитал выдающихся и обыкновенных учителей, врачей, военачальников и одержимо благородных личностей. И почему «продвинутые» борцы с «тоталитаризмом» проявили «самоедский» сатанизм и остервенело снесли памятник великому самородку? Сатанизм Дзержинского был кристально чистый и проникновенно благородный, беспощадный и сострадательный. А «демократический» сатанизм оказался унизительно подленьким, мерзопакостным и пронизанным мстительной ненавистью к Российской цивилизации. «Демократы» открыли ящик Пандоры. И потому бандеровский ленинопад и игиловское усекновение голов – это еще не финальное достижение либералократического беспредела, а предупреждение Вечности скудоумному либералократическому нашествию на планету. Предупреждение не услышано. Инфантильное свободомыслие продолжается, а Мировая Трагедия набирает обороты.

Думается, что в условиях современного накала глобальных противоречий на этот вопрос и на еще более смертоносные вызовы истории невозможно перспективно ответить при отсутствии диалогического поиска интегративной аксиологической философии. Кроме того, с неимоверным напряжением добытый в условиях диалога метафизический ответ «зависнет» в Таинственной Вечности и не проникнет в социальную среду, если она будет оставаться под покровом либералократической идеологии, подавляющей в человеке и в обществе человечные СМЫСЛЫ. Не претендуя на адекватный полноценный ответ, попытаемся, однако, порассуждать по этой теме. В самодержавной и социалистической России не было психологов-ремесленников и фальшивых экстрасенсов. Была жизнетворная психологическая атмосфера, способствовавшая проявлению внутреннего психологического чутья у отдельного человека и народа в целом. В самодержавной России поощрялись и почитались удивительные феномены: юродство и отшельничество. Юродивые и отшельники оказывались самородками – проникновенными психологами. Они чувствовали глубинные Смыслы и выражали их не рационалистически и не как психологи-ремесленники, а на уровне логики самой жизни. В отличие от них Нострадамус и другие великие прорицатели, возможно, ничего не чувствовали и не осмысливали, а просто сообщали информацию, приходившую к ним из Вечности.

Не исключено, что самым гениальным самородком-психологом всех времен и народов будет признан Григорий Распутин. Останься в живых проникновенный Распутин и государственно мыслящий Столыпин, Российская монархия, находясь под иррациональным влиянием одного и рациональным осмыслением другого, имела большие шансы преодолеть разрушительные тенденции и обрести стабильную мировую значимость на многие столетия. И тогда могло не быть двух мировых войн, революций, гражданской бойни и других масштабных трагических событий. Но эти два спасительных для самодержавия феномена ушли, возможно, потому, что у России куда более масштабное призвание – вывести человечество из трагической объектной предыстории на поиски субъектной аксиологической эволюции. Правомерно предположить, что именно поэтому Русский многонациональный мир прошел через горнило метафизических, телесных и душевных испытаний, принял на себя трагические мировые потрясения. Одержимый верой в коммунизм, верой в жизнетворимый миф вождя и верой в свою миссию, наш народ приоткрыл ворота в пока еще весьма удаленный мир субъектного бытия, где человеку, быть может, суждено выйти из сферы отчуждения и возвратиться к самому себе.

Семидесятилетний период социализма я воспринимаю как несколько преждевременный и одновременно неизбежный этап длительного исторического перехода от религиозной формы соборной ментальности к ее секулярной форме. Советское время, как и самодержавное, весьма насыщено глубинным психологическим содержанием. А на Западе и в Средневековье, и в Новое время, и в условиях современности утилитарный прагматизм подавляет целостное психологическое чутье и переживания. Оно там есть, но, как ветерок, веет по поверхности обессмысленного бытия. Да, на Западе появились даже психологические школы и целый ряд выдающихся профессиональных психологов. Между тем Западная психология отчуждена от народной психологической чувственности, поскольку последней там нет как таковой. Следует признать большой заслугой западных психологов их разработки инструментария для выявления конформистской ментальности западного человека, отчужденного от традиционной Смысловой реальности. Советские и выдающиеся, и малоизвестные психологи такой инструментарий не разрабатывали. Они пытались проникнуть во внутренние целостные Смыслы человеческого понимания и переживаний. Такими Смыслами дышала вся советская жизнедеятельность. Другое дело, что в нашем практическом бытие также масштабно присутствовали стереотипность, догматизм, безалаберность и т. п.

Субъектное проникновенное общение на индивидуалистическом Западе в Средневековье еще в какой-то мере давало о себе знать, а во второй половине XX века оно совершенно нейтрализовано. Вместо слов «соборность» и «общинность» для характеристики «цивилизованного» человека фигурирует идиома «Я и Ты». «Я» – личность, свободная индивидуальность, вышедшая за пределы «архаического неразумения». А «Мы» – это просто другие, с которыми личность поддерживает деловые отношения. Зачастую других людей воспринимают как группу (сборище) людей, где личностное своеобразие может присутствовать исключительно в зашоренном или в неприемлемом импульсивном состоянии. Фактически устанавливается запрет не только на проникновенное «сюсюканье», но и на любое эмоциональное общение. Полноценным признается исключительно интеллектуальное и недолговременное деловое общение, направленное на обсуждение и решение бытовых, производственных, социальных, идеологических, политических и других проблем. Такая прагматизированная «полноценность» коробит душу соборного человека. Очень трудно сохранять толерантность, когда видишь, как безжизненно рассуждают евробюрократы, европейские и особенно американские журналисты. О Псаки и другой американской челяди просто унизительно что-то говорить. А сохраняющая шаблонную бесчеловечную эмоциональность госпожа Клинтон войдет в историю как заупокойный писк обреченной на трухлявый исход фашизированной американской ментальности. На этом фоне Чуркин, Путин, Лавров и многие участники аналитических диспутов выглядят просто корифеями проникновенного общения. Несмотря на то что их в определенной мере сковывает компромиссная корректность, вынужденное стремление не называть вещи своими именами. Наши политики считают, что непродуманные словесные выражения могут спровоцировать переход от угнетающих двойных стандартов к откровенной мировой войне с предсказуемыми последствиями.

Массовая преступность и массовое искусство, военные и цветные кровавые авантюры США, долговременные и ситуативные кризисные ситуации, а также протестный терроризм оживляют индифферентную безжизненную ментальность западного населения и возвышающихся над ним евробюрократов и американских глобализаторов. Не только оживляют, а вселяют мистический страх и трепет в души фашизированных американцев ответные реакции вскормленного Америкой мистизированного терроризма и начавший процесс Возрождения России в качестве Смыслового центра Возрождения мировой соборной цивилизации. Скоро начнется всеохватный процесс Возрождения Жизнетворящего образа жизни. Глобализаторы не могли потерять инстинкт самосохранения и спонтанно ощущают свою гибель в котловане «золотого миллиарда» и неминуемого уголовного преследования за международные масштабные преступления. Это побуждает их выходить за пределы индифферентного цинизма «демократии», «свободы», «гуманного либерализма», мертворожденных индивидуалистических «ценностей». Обеспокоенность конструктивными, а для них – катастрофическими процессами возбуждает у них мучительное эмоциональное напряжение и оживляет теневое ощущение утерянной естественной человечности.

Рассмотрим здесь более конкретно Триединство чувства Таинственной Вечности (Чистого Понимания), субъектного проникновенного общения и личностной сокровенности на примере жизнетворения А. С. Пушкина. Пушкин, как и любой гений в сфере искусства, спонтанно погружается в Таинственную Вечность, колоритно живет в ней и воспринимает ее через призму национального (коллективистского) и личностного откровения. Родись Пушкин в любой другой стране и впитай в свое личностное своеобразие ментальность иного народа, его гениальность по форме осуществлялась бы принципиально иначе. Коллективистская национальная ментальность является жизнетворным источником соборности. Именно она связывает воедино Вечность и Личность, одухотворяет гениальную Личность на жизнетворческое увековечивание исконных Смыслов народного бытия.

Далее. Народная ментальность первична. Арина Родионовна, глубинно впитавшая национальную ментальность, вторична. Арина Родионовна чудотворно приобщает Пушкина к Таинственным Смыслам народного мирочувствования. Именно благодаря этому жизнетворчество Пушкина состоялось как третий литературный уровень проявления Русских Смыслов. Между тем гений Пушкина первичен в том плане, что воплотил в себе органическое Триединство Вечности, проникновенности и личности и выразил это триединство классически в искрометном и многовариантно колоритном поэтическом творчестве. Классическое осмысление жизнетворчества Пушкина В. Г. Белинским правомерно считать четвертым уровнем выражения наших Смыслов. Остальные Пушкиноведы и проникновенные читатели представляют собой пятый уровень. Можно сказать так. Пушкин до своего рождения и жизнетворения как Триединый синтез потенциально присутствовал в ментальности народа и Арины Родионовны. Потом появился реально. И через посредство Белинского вечно живет в сердцах благородных ценителей его жизнетворчества.

Пушкин, в отличие от Гоголя, Достоевского и Горького, чудодейственно жил не в Таинственной, а в социально проявленной народной ментальности. Светская миротворческая культура XVIII века спонтанно искала гениального выразителя Русского Духа и родила Пушкина. Культура этого века несла в себе веяние поверхностного европейского (французского) гуманизма, но оставалась укорененной в глубины Русского Духа, не выражая его достаточно полнокровно. Не порывая с наивными гуманистическими надеждами эпохи, Пушкин жизнесотворил и представил миру Всемирную значимость колоритно проявленных корневых интенций и определившихся Смыслов Русской ментальности. Самого Пушкина воспринимали в XIX веке как идеал человека, возможное появление которого состоится через 200 лет. Советская эпоха через 124 года после гибели А. С. Пушкина родила идеального человека по гуманистическим меркам Пушкинского времени. Им оказался Юрий Гагарин, также рано и также трагически ушедший из жизни. А Владимира Высоцкого можно считать советским Лермонтовым. По своему архетипическому Смыслу советский человек как таковой является и Гагариным, и альтернативным Высоцким. Естественно, что конкретные проявления массового советского человека в большей или меньшей степени и разнонаправлено отклоняются от архетипических корней.

Пушкин жизнетворит просветительское видение человека: благородного и цивилизованного, сострадательного и эмоционально ориентированного на добрые чувства. Между тем Первоосновой его чудотворного реализма является спонтанное жизнетворение органического единства Таинственного Чистого Понимания, народной ментальности и личностного своеобразия. Именно такого рода единство предопределяет любую яркую гениальность в области искусства. В день трагической гибели Пушкина вспыхнуло пламя Лермонтовского гения. Это пламя ничего общего не имеет с индифферентным индивидуализмом. Здесь глубинная соборность протестует не только против «витиев», но и против своего умиротворенного проявления в отчужденной от нее социальной действительности. Смысл Лермонтовского и Высоцкого жизнетворения представляет собой зафиксированный Пушкиным «русский бунт, бессмысленный и беспощадный». В социальном плане этот бунт – абсолютная бессмысленность. Между тем именно социальная бессмысленность обусловливает в ВООБРАЖЕНИИ ГЛУБОЧАЙШИЙ АКСИОЛОГИЧЕСКИЙ СМЫСЛ ОДЕРЖИМОГО ПРОТЕСТА против потери ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ДОСТОИНСТВА в мещанской среде обитания. Пушкин воспринимает бунт как неадекватную, но неизбежную реакцию на несовершенство бытия и спонтанно фиксирует наличие протестного Смысла в своей душе и творческом эстетическом Воображении. Тогда как Лермонтов ярко и радикально сообщает русскому народу и всему человечеству об аксиологической значимости отчаянного протеста. Он «один выходит на дорогу» и самоосуществляется как «лишний человек», как «герой нашего времени». В моем восприятии Михаил Лермонтов и Владимир Высоцкий, Сергей Есенин и Владимир Маяковский, Зоя Космодемьянская и Александр Матросов, Александр Проханов и Олесь Бузина, латыш Алкснис и Александр Лукашенко представляют в своем самоосуществлении героя всех времен и народов. Естественно, что Лукашенко, как вращающийся в сфере беззастенчивой политики, вынужден с болью в душе лавировать. Но как человек он несет в себе ореол соборного героя («лишнего» человека в восприятии античеловечного вестернизированного бомонда). Лукашенко породила благодатная советская ментальность, его любит и считает своим советский народ Белоруссии и все сохранившиеся на Земле советские русские люди. Он, как единственный «диктатор» в Европе, сумел выстоять во вражески презренном окружении и сохранил Белоруссию, как надежду на Возрождение Российской цивилизации, патриотами которой является он и все его Любящие. Из всех перечисленных героических личностей только Лермонтов жил без всяких примесей в лоне чистого субъектного протеста. В отличие от А. Шопенгауэра он не выступает против социальной системы как таковой, а несет в себе аксиологический Смысл Протеста. Лермонтовское проникновенное жизнетворение заряжает соборного человека асоциальной эстетикой бытия и призывает самоосуществляться за пределами гнетущей утилитарности. Призывает не идти по ветру и не прятаться от ветра, а с вдохновенной одержимостью преодолевать ветровые потоки. В целом Лермонтовское жизнетворение можно оценить как беспрецедентный прорыв в обитель Чистого Понимания и как памятник Чистому, без всяких примесей, Благородству, осуществляющемуся исключительно в Воображении. Высоцкий тоже самоосуществлялся в колыбели чистого аксиологического протеста, но оказался в зависимости от социальной среды обитания. Лермонтов слишком рано покинул всех затягивающих в свои пенаты социальный образ жизни. Любой чистый протест в социальной действительности может проявиться и лицевой, и оборотной, и подноготной стороной. Благодаря оборотной стороне протеста мы разрушили СССР, и мировое сообщество потеряло послевоенную стабильность. А благодаря подноготному протесту украинские маргиналы возненавидели и объявили свою многовековую цивилизацию врагом, возродили и закрепили фашистское умонастроение и смертельную для Украины рыхлую и совершенно беспутную идеологию. Благодаря лицевому протесту Александра Проханова и других принципиальных авторитетных деятелей и благодаря молчаливому, но кардинальному несогласию народа либералократическая идеология потеряла всякую перспективу и Россия начала Возрождаться и превращаться в Центр духовного объединения народов планеты.

Эстетически благоухающий реализм, предопределенный жизнетворчеством Пушкина, колоритно проявился в творчестве И. С. Тургенева и всех поразил многовекторной колоритностью в масштабных произведениях Л. Н. Толстого. Пушкинское влияние давало о себе знать в творчестве многих как гениальных, так и временных русских писателей. Между тем всех советских писателей следует считать не просто последователями, а наследниками Пушкина. Именно в советскую эпоху Пушкинское эстетически и человечно-глубинное понимание масштабно осуществлялось, и сбылось его лирическое пророчество, что «тем любезен буду я народу, что чувства добрые я лирой пробуждал». Беспощадный государственнический гений И. В. Сталина буквально боготворил миротворческое наследие Пушкина, что во многом предопределило рождение благородного советского человека. Таинственная Вечность в советскую эпоху словно поманила людей к воссозданию чистого гуманного бытия, чтобы показать им его историческую недолговечность.