Текст книги "Миллиарды для России. Первая книга о Серой Мышке"

– Черт с ними, с баксами, – подумал он, поднимаясь все таки с места, – надо заняться этими мальчиками. Начнут стрелять, кучу народа положат.

Впрочем, здесь тоже надо было действовать осмотрительно – не насторожить их, не заставить дернуть за спусковой крючок в запале.

– На следующей остановке идем за этими Рэмбами, – негромко проинструктировал он Митрофанова, – будем брать.

– А Волчара? – попробовал возразить Юрий.

– Подождет! – усмехнулся Николай, кивая в окно, – никуда он от нас в этой степи не денется.

За окном на было никакой степи; напротив совсем близко к путям подступал темный лес. Однако Митрофанов не стал поправлять своего друга и начальника, потому что машинист объявил через хрипящие динамики, что они находятся на расстоянии двухсот шестидесяти двух километров от Москвы. Басмач с Митрофановым одновременно поднялись и пошли по вагону – назад по ходу поезда. Именно в том направлении прошла троица вооруженных парней, и именно там сидел Вася Титов, пасший чемоданчик.

Митрофанов плотно прикрыл раздвигающиеся двери вагона, когда раздался сухой треск пистолетных выстрелов.

– Вперед, – скомандовал Николай, оставаясь сам на месте.

Так рекомендовал воинский опыт, а не желание начальника отсидеться за спинами бойцов. И Митрофанов это отлично понимал. Он заглянул в вагон, прячась уже за другими дверьми, оценил обстановку и крикнул назад, продолжая контролировать вагон, в котором расплывались облака пороховых газов:

– Васька ранен!

– Как он? – крикнул в ответ майор, в свою очередь контролируя наружные двери электрички.

Метнувшись на мгновение к тем дверям, что вели в соседний вагон, он увидел, как Титов с помощью Митрофанова встает на ноги и опять рванулся к входной двери. За мгновение до того, как двери начали закрываться, из соседнего вагона кулем вывалился тот самый парень, что щерился, проходя мимо него. А следом как-то очень ловко выскочила тетка, которая держала в руках тот самый чемоданчик, за которым охотились СОБРовцы. Вот ее Емельянов и проводил прежде всего взглядом. Сумку, а не женщину, которая подхватила молодого бандюка под руку и потащила его в лес. Емельянов тоже был уже на платформе, на бетоне, о который совсем недавно разбил и колени, и локти, а может и лоб, парень с оружием. Впрочем, оружия сейчас не было видно. Это Басмач отметил, уже исчезая в лесу. Остановившись на маленькой поляне – там, где мог несколько мгновений поразмышлять, спланировать, как изъять чемоданчик, не раскрывая своего лица и имени, Басмач невольно потер пальцами ухо – в том месте, где почти не было мочки. Он так делал всегда, когда был чем-то озадачен. Вот и сейчас – показалось ему, или нет, но незнакомая со спины тетка вдруг всколыхнула внутри что-то щемящее. Словно он увидел давно потерянного друга.

Николай тряхнул головой, отгоняя совсем ненужные сейчас мысли и помчался – теперь уже осторожно – выполнять намеченный план. Он сделан небольшой крюк по зарослям, и вышел точно в намеченное место – к женщине, которая как раз открыла дипломат с долларами. Если Емельянов думал, что она сейчас охнет и бросится пересчитывать пачки, то он ошибся. Женщина опять его удивила, и даже насторожила. Она словно знала, что Басмач стоит сзади, за кустом, и вполне готова встретить его. Еще раз тряхнув головой, он, рассердившись на себя, перенес это чувство на незнакомку.

– Можешь не пересчитывать, – сухо сообщил он, – там ровно миллион.

Бабенка вздрогнула всем телом и застыла. И опять в этой позе Николаю почудилось что-то знакомое.

– Ну и ладно, – успокоился он, – сейчас стукну тихонько по темечку, чтобы сильно не навредить организму, и рассмотрю – может, действительно когда-то встречались.

Вслух же он скомандовал:

– Закрой дипломат.

Замки послушно щелкнули. Хороший такие замки, надежные. Николай даже пообещал разобраться потом, как это деревенская баба справилась с такими. Или они были уже открыты?

– Теперь ползи сюда с ним.

Женщина с колен совсем опустилась на четвереньки, и начала разворачиваться – медленно, поскольку в одной руке была зажата ручка дипломата. Но Басмач совсем не хотел светить своим совсем не русским личиком – не убивать же бабу потом.

– Стоп! Давай задом!

Бабенка опять замерла, и поползла – еще медленней и неуклюжей. Впрочем, это совсем не умаляло соблазнительности попки на удивление правильной формы. Пожалуй, этой женщине было намного меньше лет, чем думал раньше Николай, поднимавший сейчас палку для удара – того самого, милосердного, достаточного для нескольких минут беспамятства. Впрочем, он совсем немного задержался, еще раз глянув на женскую задницу, с трудом отогнав желание погладить по ней. По спине Басмача вдруг потек пот – это было невероятно, но ему показалась, что вот через эту самую задницу тетка весело усмехнулась. Даже дернула ею игриво. Именно этим Басмач успокаивал себя потом, после всех событий, которые начали разворачиваться не по его сценарию, и за которыми он, несмотря на весь опыт, и всю тренированность, никак не успевал. Сокрушительный удар правой женской ножки он еще успел зафиксировать, но никак не отреагировать на него. Этот удар пробил его накачанный пресс и вдавил из груди весь воздух. А еще – заставил согнуться – навстречу другому удару, которого майор не успел заметить. Он просто провалился в темноту…

Очнулся Емельянов минут через пятнадцать – на той же полянке, в компании с бессознательным парнем. Естественно, что ни женщины, ни чемодана с деньгами не было. Хотя дипломат валялся рядом. Николай, ощущая неприятную пустоту в голове, которая не так уж сильно и болела, поднял чемоданчик и удивился его тяжести. Он держал в руках переносной сейф, супернадежный и нераскрываемый даже в очень опытных руках.

– Кто же ты такая? – вслух произнес он, передвигаясь к лежащему без сознания парню, – что же ты за девочка такая, что сумела голыми руками, без инструментов открыть такой сейф, уложить этого бычка и… меня.

Внутри майора шевельнулась смутная догадка, но она была слишком невероятной; к тому же голова начала заполняться какой-то ватой. А тут еще и качок под ногами застонал. Емельянов видел, что этот парень очнется еще очень не скоро, а когда очнется – еще дольше не сможет ходить. Потому что его правая коленка угрожающе распухала, и даже повидавшему многое майору сейчас было страшно заглядывать под адидасовскую штанину.

Вздохнув, Николай все таки взвалил тяжеленное тело на плечо и побрел к станции – нетвердой поначалу, но крепчающей с каждым шагом походкой. На платформе двести шестьдесят второго километра его встретило только давно разгромленное здание бывшей станции. Даже двери здесь были выломаны. Конечно ни о каком телефоне речь не шла. Поэтому Емельянову и так и не пришедшему в сознание молодому бандиту пришлось ждать почти час. И помощь пришла совсем не с той стороны, откуда ее ждал Басмач.

Специальный состав – дизельный тепловоз и два вагона – затормозили, прибыв со стороны Нижнего Новгорода. С подножки второго вагона вместе с офицерами линейного отдела соскочил Митрофанов. Они помогли погрузить в вагон парня и короткий состав отправился дальше, в Ковров. Уже в пути майор узнал, что Митрофанов тормознул электричку только на двести семьдесят втором километре, куда и направили специальный состав.

– Я как раз был в отключке, – понял Николай, – когда он промчался мимо.

В том же вагоне, что Емельянов с Митрофановым, находились еще и беспамятный бандит, и Волчара, встретивший майора недобрым взглядом. Остальные курьеры, как и дружки парня лежали в другом вагоне и у Николая не было никакого желания еще раз взглянуть на них. Смерть объединила недавних врагов.

В Коврове майор отправил Митрофанова с раненым в плечо Титовым в больницу. Сам же он до позднего вечера отвечал на многочисленные вопросы – сначала в линейном отделе, а потом в городском управлении внутренних дел. Уже объяснив все, что считал нужным, он на выходе из управления столкнулся, к собственному изумлению, со своими ребятами из московского СОБРа.

Только теперь Емельянов узнал о похищении заместителя министра и о требованиях террористов. Его товарищи и были теми надежными товарищами, которые сопровождали ящики со ста миллионами рублей. Впрочем, о точной сумме они могли только догадываться. Они поделились с майором поздним ужином и подвезли до больничного комплекса завода имени Дегтярева, в хирургическое отделение которого определили Титова. Рядом, в коридоре, послушно скучал Митрофанов. Микроавтобус (один из тех, десяти) въехал прямо в распахнутые настежь ворота. Вообще-то проезд, кроме скорых и другого служебного транспорта был сюда запрещен, однако минут за десять до первого перед воротами остановился другой, тоже заграничного производства. Из него выскочили двое громил. Один из них – старший и по возрасту и по обретенному в стычках опыту – объяснил дедку, дежурившему на воротах, как надо встречать московских гостей. Дедок впечатлился, и следующую, СОБРовскую машину пропустил, чуть ли не отдавая честь.

Николай резво выскочил из автомобиля и направился к большим стеклянным дверям, тоже открытым, несмотря на первый час ночи. Здесь дежурного вообще не было видно, зато было сразу два врача, которые безуспешно пытались остановить каталку с лежащим не ней Волчарой.

– Да поймите же, – воскликнул один из них – полненький, с аккуратной бородкой, – больной не транпортабельный.

– Ха! – воскликнул много громче Серый, поворачиваясь с бешено вращающему глазами Волчаре, – слышь, дружбан, какой ты теперь – не транспобабельный. Ну ничего – Седой быстро тебе все поднимет!

Он схватил за грудки, за несвежий уже после долгого дежурства халат, но тут неожиданно вмешался Волчара.

– Хватит, Серый, – сказал он на удивление бодрым голосом, – поехали.

Каталка поехала, обогнув уже не возражавшего доктора.

Майор проводил московских бандитов взглядом и повернулся к врачу, что-то недовольно бормотавшему себе под нос.

– Доктор, у меня тут друзья – один раненый, другой сопровождающий.

У него чуть не вырвалось: «Охраняющий», – однако он вовремя поменял акценты, подумав, что охранять Титова, в общем-то не от кого.

– Пройдемте, – устало кивнул доктор.

Пройдя по длинному пустому коридору, Николай с врачом поднялись по лестнице на пятый этаж, в хирургическое отделение. Лифт в виду позднего времени не работал.

Доктор остановился у одной из дверей:

– Здесь лежал тот, – он махнул в сторону лестницы, очевидно имея в виду Волчару; у следующей двери он немного задержался, – здесь больной, поступивший вместе с вашим товарищем. Сильнейшее сотрясение мозга; колено раздроблено – останется хромым на всю оставшуюся жизнь.

Емельянов парня не пожалел – тот сам выбрал такую жизнь. Он толкнул третью дверь, за которой лежал вполне здоровый, на первый взгляд, Титов. Митрофанов, вскочивший на ноги со второй кровати, имел куда более измученный вид. Врач кивнул майору из за двери, но заходить не стал, пошел дальше по коридору. А Николай расценил это как добрый знак – будь с Василием что серьезное, доктор бы непременно зашел в палату.

Майор плотно закрыл за собой дверь и весело сообщил Митрофанову, сунувшему было свой длинный нос в пакет, который Николай опустил на прикроватную тумбочку:

– Не лезь, это для Василия. А тебя внизу ребята ждут – они и накормят, и найдут, где переночевать. Хотя ты тут, как вижу, уже и так все бока отлежал.

– Откуда ребята, – негромко удивились одновременно Митрофанов и Титов.

– От верблюда, – отшутился майор и, практически шепотом, выдал товарищам легенду на случай расспросов, или даже допросов.

Ту самую легенду о бабушке под Мстерой. Юрий так же негромко задал несколько уточняющих вопросов и исчез за дверью. А Николай принялся выгружать гостинцы для Титова. Потом он улегся на кровать, согретую Митрофановым, сняв только ботинки. Спать сегодня ночью он не собирался, однако уставшее тело требовало отдыха. Прежде всего, как понял майор, уставшее от долгого сидения на жестких скамьях электричек. Василий пошуршал пакетами и тоже замолчал. В коридоре послышались шаги доктора, потом надолго все стихло.

Майор погрузился в особенное состояние, когда все отдыхает; не спит только внутренний страж. Такому он научился в афганских горах, где иногда в засаде приходилось лежать целыми сутками. Те далекие дни он и вспоминал сейчас, а еще – удивительного человека, девушку, о которой ему остро напомнил сегодняшний день.

И так же, как в те страшные годы, ему почудилось, что рядом умирают товарищи, не успевшие вынырнуть из сна и хрипящие перерезанным от уха до уха горлом. Майор очнулся, не делая резких движений. Страшный звук ему не привиделся. Неприятные булькающие звуки действительно доносились из за стены – из той палаты, где лежал в беспамятстве молодой бандит. Осторожно, стараясь не скрипеть, что само уже было совсем нелегким делом, он поднялся с кровати. Майор понимал, что так же, как он услышал негромкие звуки из за стены, его может услышать тот, кто затаился в соседней палате. Больничное ложе было большим, импортным, с основанием в виде большого металлического листа, который можно было поднять или опустить; а при желании и наклонить под любым углом. Никаких пружин у этой кровати не было, потому трудная на первый взгляд задача Емельянову вполне удалась. Правая рука Николая скользнула в карман, за пистолетом а левая почти ухватилась за дверную ручку, но тут же замерла. Сквозь мерное дыхание спящего Титова и затихающий хрип за стеной он услышал, как по коридору мягко топает пара ботинок. Услышали их очевидно и в соседней палате, потому что хрипы прервались, а потом кто-то почти неслышно подошел к своей двери. Если бы Емельянов не ждал этого шевеления, он бы не расслышал его. Николай понял, что это убийца. Очнись сейчас парень, которого майор нес из леса на плечах, вряд ли он смог бы передвигаться ток ловко и бесшумно.

Дверь в соседнюю палату распахнулась и шаги раздались уже внутри, чтобы тут же взорваться таким же страшным хрипом, перешедшим в еще более страшное бульканье. Два тела – больших и грузных, судя по шуму, который они издали при падении, издавали теперь хрипы снизу, от пола. Титов видимо тоже что-то почуял в своем сне, потому что заворочался. Николай поспешил остановить его порыв с тихим шипением и пальцем, приложенным к губам. В палате было достаточно светло от полной луны за окном и Василий заметил его жест, послушно расслабившись в постели.

Снова заскрипела соседняя дверь и легкие, беззвучные шаги, скорее угаданные, чем услышанные майором, замерли в двух шагах от него, за стеной, отделяющей палату от коридора. Наконец заскрипела последняя дверь и яркий прямоугольник света упал на якобы мирно спящего Василия. Емельянов чертыхнулся про себя – у соседней кровати стояли его ботинки и убийце не составляло труда сделать вывод, нежелательный для затаившегося в засаде СОБРовца.

Однако сознание киллера очевидно было несколько затуманено недавними убийцами и еще больше – предстоящим. Он не обратил никакого внимания на ботинки; иначе бы не зашел спокойно в палату, подставив спину под прицел пистолета, уже нагретого ладонью Басмача. Левая рука Николая лежала на кнопке выключателя, и он нажал на нее – одновременно с командой:

– Руки!

Незнакомец в черном команду выполнил, но совсем не так, как ожидал Емельянов. Правая рука киллера, вооруженная опасной бритвой, полоснула воздух в том месте, где мгновеньем раньше находилась шея майора. Не получи он утром жестокого и такого, как оказалось, своевременного урока от незнакомки, хрипеть бы и булькать ему сейчас, как тем парням, за стеночкой. Однако реакции готового к схватке Емельянова мог позавидовать даже тот, что так умело обращался с бритвой. Отклонившись ровно на столько, что по горлу пронесся ветерок от стальной смерти, он послал вперед левый, не вооруженный кулак. Послал прямо меж безумных глаз убийцы; единственного, что было видно за закрытом черной маской лице. Бритвой киллер владел виртуозно, однако на удар оказался слабоват. Когда Емельянов склонился над его телом, предварительно отбросив ногой в угол бритву, все было кончено. Удар, в который Николай вложил всю силу, всю обиду за проигранный утром поединок, сломал киллеру шею.

Майор стянул с головы убийцы маску и переглянулся с поднявшемся на здоровой руке Титовым. Они синхронно покачали головами – этого человека они видели впервые в жизни. Довольно симпатичный и совсем еще молодой («Меньше тридцати», – отметил машинально майор), сейчас он производил скорее жалкое, чем страшное впечатление. Даже с учетом многочисленных кровавых пятен, успевших впитаться в его черный костюм ниндзя. Однако впечатление об этом человеке сразу бы переменил каждый, кто заглянул в соседнюю палату. И обе кровати, и полы, и даже стены были залиты свежей человеческой кровью.

Николай постоял несколько долгих мгновений, не заходя в эту страшную комнату, потом аккуратно закрыл дверь и пошел к посту медсестры. Сестра сидела у стола, положив на него голову и не проснулась, когда майор остановил руку в считанных сантиметрах от ее плеча. Емельянов не стал будить эту молоденькую, судя пор пышной шевелюре и гладкой ладошке, на которой она пристроила голову, девушку. Он лишь убедился, что она жива – спит, хоть и неестественным сном. Тяжело вздохнув, он поднял трубку телефона и набрал на диске номер «02».

Майору так и не удалось поспать этой ночью. Чуть отстав от ковровской милиции, в больнице появились СОБРовцы во главе с Митрофановым, взявшие Титова (а фактически и Николая тоже) под плотную охрану. Емельянову все же пришлось съездить в городское управление; там он и позавтракал в буфете, а заодно узнал последние новости. Заместителя министра Стасова благополучно обнаружили на городской улице и ровно в десять часов он отбыл на своей «Вольво» в Москву, не удостоив управление внутренних дел своим посещением. Его автомобиль представительского класса сопровождали теперь два микроавтобуса с СОБРовцами. Майор тоже мог уехать с товарищами, и хрен бы какие местные коллеги его задержали, но он остался в Коврове, с Титовым и Митрофановым. А отъезжающим объяснил:

– Картошку Васькиной бабушке обещали выкопать; ну и грибы, конечно…

Была еще одна причина – майора московского СОБРа очень просил явиться на «разбор полетов» начальник городского управления.

Ровно в одиннадцать часов майор переступил порог кабинета, который занимал главный милиционер Коврова. Большая светлая комната была полной. Полковник, начальник управления, представил собравшимся Емельянова, указал ему на стул рядом с собой и продолжил совещание.

Полковник Николаю понравился. Прежде всего уважительным отношением не только к нему, московскому коллеге, но и к собственным подчиненным. Вступительную часть он не затянул, однако успел подробно рассказать об инциденте у заводских проходных, о неожиданном запрете министерства заводить уголовное дело по факту разбойного похищения гражданина Стасова, и об еще более неожиданном приказе министра внутренних дел, согласно которому за умелые действия, проявленные личным составом управления, каждому ковровскому милиционеру была объявлена личная благодарность министра.

– Приказ подписан всего полчаса назад, – хитро улыбнулся худощавый полковник, – но мне совсем недавно позвонил сам министр…

Люди в погонах, заполнившие кабинет, зашевелились, заулыбались. Может еще и потому, что в кителе почти каждого милиционера сейчас грело душу жалование за последние четыре месяца. Грело сильнее, чем благодарность министра.

– В общем, – подвел черту полковник, – это дело к нам больше не имеет никакого отношения. С комитетом партии трудящихся (начальник управления усмехнулся) – если он действительно существует – будет разбираться федеральная служба безопасности.

Теперь по второму вопросу.

Полковник сделал паузу, почти ласково посмотрел на Емельянова и продолжил – неожиданно жестко:

– По второму вопросу у нас в общей сложности девять трупов. Товарищ майор, – теперь он смотрел на Николая строго, – может, вы объясните нам, каким образом в этом деле оказался завязан московский СОБР?

Емельянов выл готов к этому вопросу. Он встал, привычно одернул куртку совсем не форменного образца и начал говорить – так же кратко и четко.

– Вчера я, майор Емельянов вместе с капитанами СОБРа Митрофановым и Титовым отправились во время очередного отпуска на автомобиле «БМВ», принадлежащем Титову Василию Ивановичу к его бабушке, проживающей в деревне Крячково, под Мстерой.

– На деревню к бабушке, – хмыкнул кто-то в углу, – на личном «БМВ».

Николай даже не глянул в тот угол, продолжив ровным тоном:

– По пути завезли знакомую на Курский вокзал. Фамилия нужна?

Полковник сделал неопределенный жест рукой, означающий очевидно, что все подробности будут уточняться потом.

– На вокзале капитан Митрофанов опознал уголовного авторитета Волчару, которого сопровождали несколько боевиков. Все они садились в электропоезд «Москва – Петушки». Это показалось нам достаточно подозрительным, чтобы мы организовали наблюдение. Тем более, что следовали, в общем-то в том же направлении.

– Почему? – раздался голос из того же угла и Николай остановил взгляд на капитане, оказавшемся въедливей других коллег.

– Что почему? – холодно переспросил он.

– Почему подозрительным? – уточнил ковровский капитан.

– Потому что по нашим данным у Волчары не меньше четырех личных автомобилей; к тому же к его услугам автопарк шефа – преступного авторитета Шпунта, – Николай поймал взглядом кивок капитана и продолжил:

– Капитан Титов следовал за нами на автомобиле, по трассе. Мы с капитаном Митрофановым – в соседнем с Волчарой вагоне. Поскольку местных сельских дорог Титов не знает, он оставил «БМВ» на стоянке Ковровского вокзала, чтобы вернуться завтра… то есть уже сегодня за ним с двоюродным братом.

В углу опять хмыкнули.

– На станции Мстера мы бы сообщили о Волчаре в линейный отдел и отправились бы в Крячкино.

Теперь хмыкнул полковник – никакого линейного отдела во Мстере не было. Однако майору-москвичу простительно было не знать этого.

– Начиная с Коврова, – Николай и этого хмыканья предпочел не заметить, – в одном вагоне с Волчарой ехал капитан Титов. Он, как вы понимаете, еще не успел попасться раньше на глаза бандитам. На остановке платформы двести шестьдесят второго километра мы с Митрофановым услышали из соседнего вагона четыре пистолетных выстрела. Оставив с раненым Титовым капитана Митрофанова, я сошел на станции и начал преследование женщины, которая вела под руку парня, с виду находившегося в сильной степени опьянения.

– Зачем? – спросил теперь полковник.

– Что зачем?

– Зачем вы преследовали эту женщину?

– Ну.., – протянул Емельянов, – дело в том, что в руке этой женщины была сумка. Раньше ее нес один из спутников Волчары.

– Понятно, – кивнул полковник.

– Женщину я не нашел. Зато обнаружил парня, лежащего без сознания с разбитой головой и раздробленной коленкой. А еще – пустой дипломат.

Тут смуглое лицо майора немного покраснело, сравнявшись цветом с небольшим пятнышком на лбу. Он подробно рассказал, что произошло в больнице; о Сером, так вовремя увезшем Волчару и о киллере, убившем не только парня с разбитой головой, но и двух других посланцев Шунта. Одного из них – Рожу – Емельянов опознал. Наконец он закончил; продолжил полковник.

– Теперь о женщине, так удачно ускользнувшей от майора, – усмехнулся он, – лейтенант Николаев.

– Я! – поднялся молодой здоровяк в том углу, где сидели самые веселые ковровские милиционеры.

– Лейтенант Николаев – участковый, обслуживающий территорию Осиповской сельской администрации, – пояснил полковник, – давай, лейтенант, рассказывай – что за человек эта самая неуловимая Мария Павлюченко.

Лейтенант немного помялся.

– Павлюченко Мария Васильевна, одна тысяча девятьсот шестидесятого года рождения. Работает… работала мастером леса Осиповского лесничества. Сам я, товарищ полковник, ни разу ее не видел, а вот дружок мой с ней сталкивался.

Я, значит, служил в свое время в стройбате, а друг мой, Колька Зубов – в десантниках. Так вот он один раз попытался эту самую Павлюченко ущипнуть, извините, за задницу.

– И что? – поинтересовался полковник.

– В общем, заявлять Колька не стал, но в больнице провалялся с переломами обоих рук больше месяца.

– Вот это девка! – присвистнул сосед лейтенанта.

– Что интересно, – строго прервал свист полковник, – ни в квартире Павлюченко, и нигде в другом месте не обнаружено ее фотографий. В девяносто третьем году она заявила о пропаже паспорта. Получила новый. Однако в паспортном столе дубликатов фотографий тоже не оказалось.

– Прямо суперагент какой-то, – улыбнулся все тот же сосед, – может она американский шпион?

– Ага! – толкнул его в бок еще один сосед, – все секреты лесничества выведала…

– Однако, – голос полковника стал торжествующим, – мы нашли один снимок. Вот – погляди, майор. Это она, в правом углу.

Емельянов едва не выпустил из рук фотографию. На него смотрела… Нет – смотрели совсем незнакомые люди. А в правом углу, на бревне сидела с закрытыми глазами Наташка Крупина. Повзрослевшая, но вполне узнаваемая. Она очевидно не подозревала, что ее снимают, сидела, блаженно прикрыв глаза под солнцем. Николай в последний раз видел Крупину еще в училище; много раз слышал о ней в Афгане. А встретиться пришлось в лесу под Ковровом. И все же майор был сейчас безумно рад – Наташка Крупина была жива!

Пауза затянулась и полковник вытянул фотографию из ладони Емельянова.

– Что, майор, понравилась? – пошутил он.

– Да нет, – пробормотал в некотором смущении Николай, – просто хочу запомнить. Вдруг встречу где, больше ни за что не упущу.

Полковник с улыбкой кивнул и продолжил:

– Следы Павлюченко обнаружены в электропоезде «Вязники – Владимир». У станции «Ковров – 1» она серьезно покалечила двух недорослей, каждый из которых в два раза больше ее. Один к тому же имеет какой-то пояс по каратэ. Справедливости ради отмечу, что парни сами напросились…

– Или их умело спровоцировали, – улыбнулся про себя Емельянов.

– Потом она во всеуслышанье заявила, что едет во Владимир, – продолжил полковник, – но это, конечно, спектакль, рассчитанный на недоумков. Ни в какой Владимир она не поехала, поэтому будем искать здесь, в Коврове.

Впервые Николай остро пожалел, что начальник управления носит на плечах голову, а не мешок с опилками. Причем умную голову. Емельянов не назвал настоящего имени Крупиной. Сейчас на стуле рядом с полковником сидел не только, и не столько майор московского СОБРа. Это был в первую очередь воспитанник Рязанского детского дома. Воспитанник, который раз и навсегда впитал в себя правило – взрослых в свои разборки не впутывать.

И хотя он сам давно стал взрослым, детдомовская солидарность по-прежнему жила в нем. С Крупиной он разберется сам. А если не получится – объяснит ей, куда предназначался тот миллион долларов. Ну если же их пути не пересекутся – пусть этот миллион пойдет ей на пользу. Но если Наталью задержат в Коврове, никакой миллион ей не поможет.

Поэтому управление Басмач покидал не в самом радужном настроении. Впрочем, он сильно надеялся, что у Крупиной достаточно опыта, чтобы ускользнуть от местных Пинкертонов. Он пообещал полковнику заехать в управление на обратном пути из Мстеры; сел в «БМВ», который ребята пригнали прямо к подъезду УВД и поехал к больничному комплексу – за Митрофановым и Титовым.

Утром следующего дня Майор с капитаном Митрофановым вооружились лопатами и действительно согнулись над первой картофельной бороздой, удивившись и ужаснувшись ее длине. Внук хозяйки, капитан Титов, сидел с улыбкой на крылечке и баюкал раненое плечо.