Текст книги "Миллиарды для России. Первая книга о Серой Мышке"

Глава 12. Нахабино
Все слушают Хозяина

Хозяин подземного бункера Николай Яковлевич Куделин предстал перед Крупиной во всей свое красе в половине десятого утра. Он уже успел позавтракать, сделать несколько неотложных звонков и вошел в главный зал своего убежища, готовый к самым важным переговорам последних лет. А может, и самым важным в своей жизни. По иронии судьбы такие важные переговоры Николай Яковлевич собирался провести в чужом обличье.

Мастер, которого пропустили в зал ровно в десять часов, был профессионалом высокого класса. Самоучка Валера ему и в подметки не годился. Однако сейчас мастер задумчиво покачал головой, когда увидел Куделина, которого его предстояло гримировать. Потому что в руках он держал фотографии заместителя министра Стасова, в которого Николай Яковлевич должен был превратиться. Однако хозяину этого подземного дворца не принято было отказывать ни в чем, и мастер это прекрасно знал. Поэтому он обошел по кругу кресло, в котором сидел Куделин и покосился на стоящего рядом Горелого. Может, оценивал его неуклюжие старания придать загримированному постоянно лицу хоть какие-то чувства? Очевидно оценил не очень высоко, потому что чуть поморщился. А потом уже не отвлекался от чуда, которое творили его руки.

Наталья с интересом наблюдала, как руки мастера лепят из толстячка импозантного мужчину – Ивана Николаевича Стасова. Гример работал неторопливо; помнил, что Куделину требуется полное сходство и гарантии не меньше, чем на восемь часов. Когда он поднес к лицу Николая Яковлевича большое зеркало – совсем как Валера к лицу Топора в Коврове – Куделин не поверил собственным глазам. Он провел рукой по собственной, такой чужой сейчас, щеке. Французский грим не стерся – выдержал испытание.

Мастер отступил на пару шагов, спиной к охраннику и с гордостью в голосе произнес:

– Если не мыться теплой водичкой с мылом, до следующего утра можете не беспокоиться.

– Похож? – спросил Куделин у Горелого.

Тот молча кивнул.

– А ты так намазать сможешь?

Охранник неопределенно пожал плечами.

– Ну хотя бы подмазать, если где что сотрется?

Горелый, помедлив, теперь кивнул.

– Ну что ж, – весело улыбнулся Николай Яковлевич лицом заместителя министра, – рассчитайся с мастером.

Пожилой мастер даже не успел повернуться, чтобы получить обещанные две тысячи долларов. Его шея противно хрустнула в умелых руках Горелого. Через пару минут, когда телохранитель вытащил еще дергающееся в его руках тело несчастного гримера в маленькую дверь, Куделин уже забыл о мастере. Меньше часа оставалось до появления в этом зале первой делегации и Николай Яковлевич подошел к большому отдельно стоящему столу. Он был явно лишним в роскошной зале, поскольку был самым обычным предметом мебели, служащим чисто утилитарным целям. Сейчас на нем громоздилось множество коробок, которые выглядели бедными родственниками посреди роскоши, царившей в зале.

Однако, как оказалось, содержимое даже самой маленькой коробочки стоило, пожалуй, больше, чем все убранство подземной крепости. Бриллиантовое колье, которое Куделин поднял к свету люстры, сверкнуло тысячами граней и Крупина даже на расстояние двух десятков метров на мгновение зажмурила глаза. Колье стоило целое состояние. И цену его составляли не только и не столько крупные бриллианты чистой воды и тяжелое старинное золото. Нет – гораздо больше ценилось то, что это колье помнило тепло нескольких русских императриц, начиная с Екатерины Великой.

Наталья узнала это колье – видела его раньше в коллекции Алмазного фонда СССР. Хозяин аккуратно вернул колье в коробку; остальные открывать не стал – может потому, что вернулся Горелый. Телохранитель выглядел возбужденным, даже казалось, что сквозь толстый слой грима на его щеках выступил румянец. Он будто помолодел, расправил плечи и высоко поднял голову.

Оставшиеся полчаса два человека в зале провели в молчании. Николай Яковлевич сидел в кресле, работая с документами, или делая вид, что работает. Горелый привычно стоял у стены, за спиной Хозяина. Так они и встретили первых гостей или, вернее, потенциальных покупателей. Куделин и Крупина одновременно глянули на часы, когда минутная стрелка совместилась с часовой на числе двенадцать. Большие двери из заморского красного дерева открылись и в зал вошли два американца, привезенные в бункер с еще большими предосторожностями, чем Шунт с Серым.

Николай Яковлевич знал Джона Мэрдока, представлявшего интересы американского магната, только заочно. Но Стасову приходилось встречаться с ним, поэтому Куделин даже не встал из-за стола, чтобы скрыть разницу в росте. Эту проблему старый мастер при всем желании решить не мог. Зато Куделин радушно улыбнулся, что настоящий Стасов делал очень редко, и приветствовал гостя:

– Проходите, господин Мэрдок. Вы как всегда точны.

Американец улыбнулся в ответ, показав крепкие белоснежные зубы. Сегодня его пунктуальность обеспечивал хозяин. Ровно в двенадцать часов квадратные охранники, в очередной раз обыскавшие посетителей, легонько втолкнули их в эти двери.

– Здравствуйте, уважаемый Иван Николаевич, – Мэрдок говорил по-русски почти без акцента, – надеюсь, инцидент в городе Коврове никак не повредил вашему здоровью?

– Инцидент в городе Коврове, – еще шире улыбнулся лжеСтасов, – часть игры, которая не имеет никакого отношения к нашей встрече.

– Тогда сразу возьмем быка за рога, господин Стасов?

– Чисто по-американски? – усмехнулся Николай Яковлевич.

– По-американски, – согласился Мэрдок, – еще у нас говорят: «Время – деньги!».

– Большие деньги, господин Мэрдок, очень большие

Оба рассмеялись – Куделин добродушно, а американец нетерпеливо. Крупина только теперь поняла, зачем Хозяин перед встречей брызнул в рот из какого-то флакончика. Его голос – прежде тонкий, почти визгливый – сейчас обрел мужскую силу. Так что не очень близкий Стасову человек вполне мог принять Николая Яковлевича за одного из его подручных. Американец – высокий, сухопарый – подошел к столу и ткнул пальцем в коробки:

– Это товар?

– Товар, – улыбка сошла с губ Куделина, который очевидно вспомнил, что Стасов имел не такой веселый нрав; по крайней мере внешне.

Его рука, короткие пальчики которой были скрыты кожаными перчатками, остановила порыв Мэрдока. Куделин сам открыл большую коробку и извлек из нее засиявшую в свете люстры корону, которую узнал бы каждый взрослый россиянин. По крайней мере те, кто в свое время успел посмотреть все серии «Неуловимых». Слабые ручки Николая Яковлевича подняли корону российских императоров точно так же, как когда-то актриса, игравшая Ксанку. Он дал полюбоваться игрой камней американцу и его спутнику, до сих пор ни разу не открывшему рта. Этот плюгавый человечек имел лишь одну выдающуюся часть тела – длинный крючковатый нос. При виде короны именно нос у этого человека отреагировал первым. Он словно обнюхал каждый камушек на расстоянии. Человечек этот стоял в полоборота к Наталье, так что она не могла видеть его глаза. Но сейчас – Крупина была уверена – они вспыхнули жадным светом. Сам Мэрдок знал только имя этого человека – Соломон. Ну и то, что старый еврей является непревзойденным экспертом по части исторических ценностей в определенных кругах. Очень узких кругах, заметим, в таких, в которые тому же Мэрдоку пригласительный билет никак не светил. В этом качестве крючконосый специалист уже принес своему хозяину громадное состояние. Теперь его и Мэрдока босс решил вложить появившиеся излишки наличности во что-то действительно ценное; в то, что никогда не потеряет в стоимости. Один из вариантов предложил давний партнер по торговле оружием Иван Стасов.

Соломон громко икнул и оттеснил своим тщедушным тельцем Мэрдока так ловко, что Крупина наверху невольно восхитилась. А ювелир погрузился взглядом в огромный бриллиант, украшавший самый верх короны. Он, конечно же знал его длинную и кровавую историю, как и каждого другого значимого камня в этом древнем произведении искусства. Казалось, ничто не сможет отвлечь его от этого камня. Однако Куделин уже открыл следующую коробку и вынул из нее большой и тяжелый крест, который веками отягощал шеи российских патриархов. Искусно ограненный камень на этом кресте был даже крупнее того, что венчал шапку Мономаха, и Соломон переключил свое внимание на него. А хозяин доставал из коробок все новые и новые драгоценности.

– Нет, – поправила себя Крупина, никогда раньше не замечавшая за собой любви к громким фразам, – он сейчас выгружает на стол не бриллианты и золото, а историю российского государства.

Господин Куделин собирался торговать тенями предков; не только своих, но и всех, что жил в великой и несчастной стране, где оставалось все меньше и меньше святого. Одно сейчас утешало подполковника Крупину – об этой сделке вовремя узнала она. Наталья улыбнулась в темноте, и улыбка ее была страшной, не предвещавшей ничего хорошего всем четырем участникам переговоров.

Наконец все коробки оказались открытыми, а на столе в причудливом беспорядке лежал «товар». Первый шок у Соломона прошел и он деловито подсел к столу. Чтобы проверить каждый камень, ему вряд ли бы хватило даже месяца. Однако старый еврей знал эти драгоценности по каталогам наизусть. Ему сейчас было достаточно посмотреть внимательно на два-три из каждой сотни, чтобы понять – тут нет фальшивок; камни действительно «дышат» древностью. Уже через полчаса он со вздохом отложил в сторону то самое колье Екатерины Второй, повернулся к Мэрдоку, и что-то быстро затараторил.

Куделин английского языка не знал. За него сейчас работал магнитофон, запись с которого потом переведет очередной смертник. Зато Наталья с удовлетворением отметила, что не зря когда-то впитывала в себя слова чужого языка. В общем Соломон, захлебываясь, сообщил, что сокровища на столе подлинные, то есть единственные в своем роде. И что истинной цены им он – Соломон – не знает, и знать не может, как и никто другой. Потому что никому раньше даже в голову не могло прийти, что их когда-то выставят на торги.

– И сколько все это будет стоить? – деловито спросил Мэрдок, выслушав Соломона с невозмутимым лицом.

– Цену определяют качество товара и обстоятельства, – в который раз улыбнулся Куделин, – вообще-то им нет цены. Однако российскому правительству срочно.., я подчеркиваю – срочно! – понадобились наличные деньги. Желательно долларами. Не позже девятого сентября, то есть через неделю, нам необходимо два миллиарда долларов.

Челюсть американца отвисла. Теперь желающие могли видеть все искусственные зубы Мэрдока.

– Два миллиарда долларов наличными через неделю? – хрипло переспросил он, явно не веря собственным ушам, – это нереально.

– Именно так, – подтвердил Николай Яковлевич, – тот, кто был здесь до вас, готов собрать в эти сроки два с половиной миллиарда…

Известие о конкуренте мгновенно привело американца в чувство. Он вспомнил о хозяине, о том. что еще никогда не подводил его; никогда не давал ему усомниться в его, Мэрдока, деловой хватке и компетенции.

– Я не считаю цену чрезмерной и сумма нас не смущает, – примирительно сказал он, – однако и вы должны признать, что у вашего товара есть существенный изъян. С ним нельзя будет показаться на людях.

– А что? – хитро прищурился чужими бровями Куделин, – господин Равинелли собирается открыть публичный музей?

Мэрдок в замешательстве замолчал. Джованни Равинелли был крестным отцом итальянской мафии всего Западного побережья; именно на него работал Мэрдок.

– К тому же, – продолжил Хозяин, – я вполне могу устроить вам документ, удостоверяющий законность покупки. Где-то через полгода сможете гулять по Бродвею с Большой императорской короной на голове. Чья подпись вас больше устроит – Президента России или премьера правительства?

Николай Яковлевич хохотал в душе, наблюдая, как Джон Мэрдок тщетно пытается скрыть волнение. Как же – «непотопляемый» заместитель министра сейчас выдал сверхсекретную информацию. В течение недели в России должно произойти что-то поистине экстраординарное. Иначе зачем бы ее властям понадобилось так срочно гигантская сумма в валюте? На самом деле никакой информацией Николай Яковлевич делиться не собирался – ни с Мэрдоком, ни с его хозяином Равинелли. А Президента и премьера вплел с единственной целью – уверить американцев, что продавцом практически является правительство России.

– Вряд ли Равинелли станет обращаться в Кремль за подтверждением, – еще раз хохотнул в душе хозяин бункера.

Он вдруг заспешил, глянув на большие напольные часы в углу. Приближалось время второго раунда переговоров, где одна сторона должна была смениться.

– В общем, – посерьезнел он, – если товар вас устраивает, то ровно через три дня, пятого сентября, жду вашего подтверждения. Достаточно слова: «Согласен» и суммы, который господин Равинелли готов уплатить. Минимальная цена, как я уже сказал, два миллиарда долларов. Максимальная – за вами. Если нас устроит ваша цена, ответ получите по обычной схеме. А подпишусь на этот раз.., – он оглянулся на Горелого, опять улыбнулся и выпалил, – Наталья Крупина.

Горелый вздрогнул; почти в то же мгновение чуть дрогнули брови Натальи. Больше от того, что Куделин поднял голову к потолку, и подвигнул уже ей. По крайней мере в ее направлении. В том, что за ней никто не следил, она была уверена практически на все сто.

– Значит, – поняла она, – Николай Яковлевич знал о существовании микрофонов. И эта, последняя, информация предназначалась именно для них.

Откуда Куделин мог узнать имя самой Крупиной, было конечно важно. Но гораздо важнее сейчас были его следующие слова:

– Теперь, – он вернул мысли Крупиной к переговорам, – о месте и способе обмена товара на деньги. Думаю, Швейцария вас устроит? Вот список из пяти женевских банков. В каждом из них есть бронированные ценности для крупногабаритных ценностей. Выберите любой из них и поместите там всю сумму. Ровно в двенадцать часов девятого сентября я буду ждать вас в банке «Насьональ» вместе с этими побрякушками. Там меняем наш товар на ваши ключи и пароли. Ну и на все, что вы еще придумаете для безопасности своих денег. Которые, я надеюсь, станут моими.

Именно моими, а не нашими, не российскими – последнюю оговорку отметила только Наталья. Мэрдок уже был погружен в будущий отчет перед работодателем, а по лицу Горелого сейчас невозможно было что-то прочитать.

– И последнее. Надеюсь, господин Мэрдок, вы знаете, что означает русское слово «кинуть»?

Американец кивнул.

– Так вот, если вы с вашим… хозяином имели в мыслях кинуть меня, очень не советую вам даже пробовать это.

Куделин достал из внутреннего кармана конверт и бросил на свободный уголок стола фотографии. Джон Мэрдок внешне остался невозмутимым, однако внутри у него все заледенело. На фотографиях были его жена и маленькие дети; мальчик и девочка. На другой фотосессии была любовница с маленьким сыном; потом еще одна, уже с дочкой. А Соломон смертельно побледнел, когда хозяин разложил веером фотографии с лицами его многочисленных родственников. Наконец на стол лег последний, запечатанный конверт.

– Это передайте господину Равинелли, – подвинул Мэрдоку этот конверт Куделин со словами, – а если кто-то из вас вдруг захочет поиграть со мной, ваших родных навестит этот господин.

Очевидно этот момент переговоров был отрепетирован заранее, потому что Горелый без дополнительной команды шагнул из за спины Хозяина и снял очки. Пустые страшные глаза в обрамлении шрамов от давних ожогов остановились попеременно на обоих американцах. А потом Горелый поднял руку и стер грим с лица. Перед побледневшими гостями предстал монстр во плоти; плоти обгорелой и невыносимо ужасной.

– Рекомендую, – представил его Куделин, – бывший подполковник Советской армии Погорелов Василий Михайлович. Герой войны в Афганистане – слышали про такую (американцы послушно кивнули – даже Соломон, который вроде бы по-русски ничего не должен был понимать)? Он так крепко насолил душманам, что они решили его сжечь. Как видите, не дожгли. Василий Михайлович с тех пор очень не любит афганцев и всех, кто им помогал. Что ты сделаешь с маленькими американцами, Вася, если их папы затеют грязную игру?

Горелый, не сводя немигающего взгляда с Мэрдока, взял со стола толстую пачку фотографий, на верхней из которых как раз была его самая младшая дочка, и разорвал ее пополам. Потом еще раз, и еще. А потом… сунул клочки в рот и принялся размеренно их жевать. Теперь Мэрдок, увидевший, как в практически безгубом рту монстра исчезает лицо его ребенка, тоже побледнел.

– Вопросы есть, господа? – хладнокровно спросил Николай Яковлевич.

– Нет! – хрипло ответил Мэрдок.

– Тогда извините – меня ждут важные дела.

Кто-то невидимый наверное услышал эти слова, потому что двери распахнулись, приглашая гостей к выходу. Прощание получилось скомканным. Тянуть руки через широкий стол было нелепо, а хозяин так ни разу не встал за всю полуторачасовую встречу. Он совсем не боялся показаться неучтивым хозяином. К тому же Николай Яковлевич почувствовал, что действие аэрозоля заканчивается…

Он дождался, когда за гостями захлопнется дверь и вскочил на ножки, став даже ниже, чем когда сидел за столом. Он бросил совсем не зло Горелому:

– Хватит жевать, не завтракал, что ли? Тебе еще два раза комедию ломать. Иди лучше подкрасься; десять минут осталось.

Горелый кивнул и вышел из зала – в другую дверь, практически незаметную в богатом убранстве стены. Николай Яковлевич принялся сам укладывать «товар» в коробки. Крупиной наблюдать за его трудами было совсем неинтересно. А вот проследить за Погореловым она не поленилась. Бывший подполковник жил совсем рядом с залом. Выйдя из него в дверь, через которую он совсем недавно вынес тело старого гримера, он прошел не больше десяти шагов и исчез за другой дверью. Наталья проследила Горелого до нее; в комнате, где очевидно обитал ее давний недруг, щели из системы вентиляции не вели. Крупина дождалась, когда нарисовавший новое бесстрастное лицо Погорелов выйдет из комнаты и проводила его обратно в зал – естественно, была при

этом выше его на десяток метров. Куделин к этому времени успел и драгоценности упаковать, и брызнуть в рот из заветного флакона. Он встретил Горелого густым одобрительным хмыканьем. Самому хозяину поправлять макияж пока не было нужды – старый мастер потрудился на славу.

Тем временем Мэрдок с Соломоном выезжали из подземного гаража в весьма сумрачном настроении. Конкуренты, о которых вскользь упомянул совершенно не хлебосольный хозяин (даже чаю не попили!), обрели в этом гараже лица и фамилии. Когда американцы садились в длинный лимузин с практически черными стеклами, рядом остановился точно такой же; Из него в сопровождении охраны вышли два японца. Многие люди считают, что все японцы, китайцы, корейцы и… кто там еще? – все на одно лицо. Мэрдок это мнение в общем-то разделял. Но вышедшего из лимузина первым японца он легко отличил бы от миллионов его соотечественников. Имя у улыбчивого японца было очень громким – Куросава. Однако к знаменитому кинорежиссеру он никакого отношения не имел. Он занимался тем же самым, что и Мэрдок; и занимался не менее успешно. Несколько раз их интересы пересекались, и Мэрдок прекрасно узнал, какой бульдожьей хваткой обладает этот невысокий человек. Единственным отличием Куросавы от самого Мэрдока было то, что служил он не одному лицу, а целому синдикату банков..

Ровно через два часа Куросаво не менее учтиво обменялся поклонами с другим участником аукциона – арабом, в котором арабского внешне ничего не было. Предствителями арабского султана были два человека вполне европейской внешности, одного из которых Стасов, а через него и Куделин знали под именем Герхарда Штрауба.

Когда дверь закрылась за последней, третьей парой покупателей, лжеСтасов довольно потянулся за столом и поднялся навстречу новым гостям. В зал вошел настоящий заместитель министра. Он в замешательстве замер, увидев перед собой свою точную копию. Следовавший за ним плечистый здоровяк едва не наткнулся на застывшего Стасова.

Однако первые слова, сказанные Куделиным, вернули Ивану Николаевичу спокойствие. Тонкий, чуть визгливый голосок хозяина он не спутал бы ни с каким другим.

– Как здоровье, – ухватился за его рукав Куделин, – вам его не сильно повредили в Коврове?

– Совсем не повредили, – чересчур бодро отрапортовал Стасов; он тут же скривился, когда мимо прошел Горелый в своем истинном обличье, то есть без грима.

– А ты, – повернулся Хозяин к здоровяку, вошедшему вслед за Иваном Николаевичем, – на здоровье никогда не жаловался. А зря! Те, кто не справляются с моим заданием, обычно теряют его.

Старший из числа охранников, приставленных Куделиным к «непотопляемому» заместителю министра, смертельно побледнел. Он заранее приготовил речь, которая должна была оправдать его действия в Коврове. Однако никому его речь не была нужна. Даже первое из заготовленных слов не успело прозвучать в зале. Горелый оказался позади рослого охранника и вцепился в его шею. Тот дернулся, рефлекторно попытавшись вырваться из смертельного захвата, но было слишком поздно. Мощная шея здоровяка хрустнула точно с таким же звуком, что и слабые позвонки старого гримера. Толстый ковер принял на себя второй за этот день труп.

Заместитель министра смотрел на эту расправу обезумевшими от ужаса глазами. Он вздрогнул и чуть не отскочил, когда на его плечо легла мягкая ладошка Николая Яковлевича.

– Забудьте об этом, Николай Иванович. Поберегите нервы. Я тут за вас немного поработал; а вы уж, батенька, закончите дело.

– Какое дело? – машинально спросил Стасов, не отрывая взгляда от телохранителей – мертвого и живого.

– Съездите на недельку в Швейцарию, отдохните у Женевского озера. А девятого числа встретитесь там с покупателями. Подробнее все вам объяснит Полковник. Вася, убери его, – хозяин ткнул пальцем в мертвое тело.

Он дождался, когда за Горелым, с трудом взвалившим на себя тяжеленный груз, закрылась дверь и добавил, усмехнувшись, – а чтобы тебя больше не похищали, возьмешь с собой Горелого.

Реакции Стасова на это предложение Крупина дожидаться не стала. Очень уж ей стало интересно – как тут утилизируют трупы. Не съедает же их на самом деле подполковник Погорелов! Она последовала за последним (все в тех же десяти метрах над ним) вдоль коридора; сделала два поворота и оказалась у одного из шести люков, которые наметила для эвакуации из бункера. В десяти метрах под Натальей глухо гудели топочные котлы. В эту минуту в котельной никого не было. Очевидно, у Горелого был какой-то способ предупредить персонал: «Все вон!».

Горелый отворил большую круглую дверцу и огонь загудел громче, заполнив своим грозным ревом все помещение. Этот гул тугой волной ударил и в чуть заметную трещинку в потолке, которая образовалась, когда Крупина попробовала открыть практически неразличимый люк. С совершенно бесстрастным лицом Крупина смотрела, как подполковник Погорелов с трудом запихал в топку труп широкоплечего охранника. Он скривил в дьявольской усмешке и без того далеко не ангельскую физиономию и схватился за длинную толстую кочергу. Такой вполне можно было ворочать внутри котла тяжелое тело – до тех пор, пока оно не прогорит полностью.

Горелый с трудом оторвался от остатков того, что еще недавно было молодым здоровым, и – главное – живым парнем. Ткнув железякой в последний раз в гудящее нутро котла, он закрыл топку и отправился в свою каморку. Ему надо было лепить новую маску на своем лице – в третий раз за этот день…

Когда Горелый вошел в зал, Стасова там уже не было. Хозяин милостиво улыбнулся:

– Славно мы с тобой сегодня поработали, Вася. А не погулять ли нам на ночь глядя?

Телохранитель ничем не выдал своего удивления, хотя уже почти забыл, когда Куделин в последний раз покидал свой бункер. Николай Яковлевич сам выглянул в парадную дверь и поманил пальцем старшего из охранников. Дежурство там было круглосуточным; старший в свою смену заступил совсем недавно. Инструктаж хозяина был кратким и четким. Когда хозяин вместе с Горелым поднялся на лифте, дверь в который тоже скрывалась в драпировке, на поверхность, все окрестности уже были плотно перекрыты. У выхода их ждал другой охранник; с пустым лукошком в руках.

Взяв в руки корзинку, Николай Яковлевич совершенно по-стариковски проворчал:

– Пойдем, Вася, грибочков соберем. Пожарим потом с картошкой.

При этом долларовый миллиардер Куделин имел весьма скромный, и даже скорбный вид. Однако ни Горелый, ни охранник, застывший рядом, не посмели даже улыбнуться. Хозяин со своим загримированным телохранителем гуляли вдвоем недолго. Горелый – каким бы самообладанием не отличался – вздрогнул, когда позади раздался вкрадчивый голос Полковника:

– Как прошли переговоры, Николай Яковлевич?

Проходя мимо Горелого, Полковник похлопал его по плечу и негромко заметил:

– Что-то ты, Василь Михалыч, стал нервничать. Чего испугался-то? Я ведь не Наташка Крупина.

Погорелов вздрогнул еще раз и придержал шаг, отпуская Куделина с Летуновым вперед. Николай Яковлевич тоже не стал здороваться – они с Полковником сегодня рано утром уже виделись.

– Переговоры прошли успешно, Олег. Покупатели товаром остались довольны.

– Еще бы! Товар – пробу ставить негде. И кто, по-вашему, предложит больше?

– Арабы, – не задумываясь ответил Куделин.

– А кого выберете вы? – Полковник задал вопрос, уверенный, что правила аукциона хозяин установит сам. И не обязательно эти правила будут такими, к которым привыкли обычные аукционисты.

– Я, – рассмеялся Куделин, – а ты как думаешь?

– Я думать могу по разному, – рассмеялся в ответ Летунов, – только вы ведь все равно поступите по-своему – так, как никто бы не поступил.

– Вот тут ты угадал, Олег. Я выбрал всех троих.

– Всех!? – изумился Полковник, – а… кому же тогда товар?

Теперь Куделин удивился; итак, что даже остановился.

– Ты что, действительно думал, что я отдам корону Романовых грязному итальяшке или потным японцам? Я уже не говорю об арабе – пусть отмоется сначала от верблюжьего навоза. К тому же товара у меня уже нет. Его даже мне дали всего на полдня.

Летунов прекрасно знал, что люди, о которых сейчас так эмоционально и нелицеприятно отозвался Николай Яковлевич, личной гигиеной совсем не пренебрегали; однако это его совсем не волновало. А волновало его совсем другое:

– Так это наоборот вы, Николай Яковлевич, собираетесь кинуть их?

Своим «наоборот» Летунов, сам того не желая, выдал себя. Он действительно прослушивал зал Хозяина, не имея на то разрешения. Однако Куделин, даже если понял сейчас это, не подал виду; только довольно удивился:

– Зачем соглашаться на два миллиарда, когда можно получить шесть… а скорее намного больше.

– Шесть миллиардов долларов! – даже крепкие нервы Полковника дрогнули от этой суммы, – да на эти деньги…

– На эти деньги, Олежек, – перебил его Куделин, – мы купим половину России. Поверь мне, старику – скоро все, что еще не продано, будет предлагаться по бросовым ценам. Тут главное не упустить время. Ну еще иметь в кармане свободные деньги.

– Половину России, – не верящим голосом повторил Летунов, – а другая половина?

– А другую половину, – довольно рассмеялся Николай Яковлевич, – я уже купил. Скоро все будет в наших руках. Хочешь, я сделаю тебя следующим президентом. представляешь – президент России бывший полковник кагэбэ! Нарисуем тебе красивую биографию. Мол, честный контрразведчик, пострадавший от коррумпированного начальства.

– Не надо, – слабо отказался Полковник, – я уж лучше как-нибудь под вашим крылышком.

– Ну тогда Васю выдвинем, – Николай Яковлевич повернулся к Горелому, – Василий Михайлович, хочешь в Президенты? Тебя и ругать не за что будет. Пародисты языки в одно место засунут – ты ведь у нас молчун. А если еще личико намажешь, как Гюльчатай…

Теперь уже и Летунов не выдержал, присоединился к смеху Хозяина. Внезапно еще открытие поразило Полковника.

– Значит, Крюк, Топор, всякие Хреннарылы – это…

– Конечно, Олег, – отсмеялся наконец Куделин, – что сейчас знает Крючкин? Что девятого сентября в Женеве в банке «Насьональ» кто-то отдаст за некий товар ключ от дома, где деньги лежат. В количестве двух миллиардов долларов, а может быть и больше. Что он сделает?

– Нет, – с сомнением в голосе покачал головой Полковник, – налет на банк в центре Женевы… Силенок у него не хватит.

– А ты ему помоги, Олежек. Так помоги, чтобы три разъяренных тигра – американский, японский и арабский – в «Насьонале» вместо товара нашли что?

– Что?

– Кучу трупов во главе с господином Стасовым, с которым они договаривались. А с мертвых, как говорится взятки гладки. Не будут же они предъявлять претензии правительству России, которого, к тому же пока и нет. А впрочем – пусть предъявляют, их дело.

– А ключи?

– Вот это и будет основной твоей работой, Олег. Держи, – Куделин протянул Полковнику фотографию.

С нее на Летунова смотрел он сам – вальяжный, ухоженный, в элегантном костюме. Так радостно, как на снимке, Летунов улыбался единственный раз в жизни – когда узнал о смерти Серой Мышки. Значит, на фотографии был не он.

– Это, – подтвердил его вывод Николай Яковлевич, – Макс Боргельман, президент банка «Насьональ».

– Господи, – невольно воскликнул Летунов, не верящий ни в бога, ни в черта, – неужели вы все это придумали семь лет назад, когда подобрали меня на улице?

– Ну-ну, не прибедняйся – никто тебя на улице не подбирал. Ты сам предложил свои услуги. А вот этого господинчика, – Куделин щелкнул пальцем по носу Боргельмана, – я действительно подобрал два года назад. Быть бы ему до сих пор мелким клерком этого банка, если бы он не был так похож на тебя. Теперь же герр Боргельман президент крупного банка; может позволить себе все… или почти все. Но за все надо платить, верно?

Летунов понимающе кивнул.

Куделин помолчал. Он вдруг вспомнил своего давнего и самого верного помощника по части «мокрых» дел.

– Выяснил, кто Юрика замочил?

Полковник снова кивнул.

– Выяснил. Какой-то майор из Московского СОБРа. Тут вопрос: что он делал с дружками рядом с шунтовскими курьерами. Я распорядился копнуть чуть глубже. Этот майор – Николай Емельянов – воспитывался в Рязанском детском доме. Одно время имел прозвище Басмач.

– Басмач? – живо переспросил Николай Яковлевич, – неужели тот самый?

– Не исключено. Даже больше того – вероятность, что майор Емельянов и неуловимый Басмач одно и то же лицо, достаточно велика. Но что еще интереснее – в одно время с этим Емельяновым в детском доме воспитывалась одна девчонка – Наталья Юрьевна Крупина.

– Та самая?

– Та самая, – подтвердил Летунов.